Невыбирающее осознавание. Собрание выдержек из бесед

Джидду Кришнамурти

Джидду Кришнамурти – один из наиболее выдающихся духовных учителей XX века, человек, отказавшийся от роли мессии из любви к истине, которую назвал «страной без дорог». Книга представляет собой собрание выдержек из бесед и книг Джидду Кришнамурти с 1933 по 1967 год, касающихся невыбирающего осознавания – осознавания без центра соотнесения, наблюдения без наблюдателя – наиважнейшей составляющей его учения. В ней рассматриваются такие темы, как природа невыбирающего осознавания, понимание самости, сознание, мышление и время, осознавание и преобразование, осознавание и человеческие проблемы, медитация и безмолвный ум. Уникальность книги в том, что, благодаря тщательно отобранному материалу, она проясняет наиболее важный и трудный для понимания аспект учения Джидду Кришнамурти – невыбирающее осознавание.

I. общее представление

Это путешествие, которое я предлагаю совершить совместно, — не путешествие к Луне и даже не к звездам. Расстояние до звезд гораздо меньше, чем расстояние в нас самих. Открытие нас самих не имеет конца, оно требует постоянного исследования, восприятия, которое целостно, осознавания, в котором нет никакого выбирания. Это путешествие — действительно открытие двери к индивиду в его отношениях с миром.

Мадрас, 7-я публичная беседа, 13 декабря 1959 г.Собрание трудов, т. XI, стр. 243

Фундаментальное преобразование ума…

Большинство из нас должно сознавать, что необходимо фундаментальное изменение. Мы сталкиваемся с множеством проблем, и должен быть иной — возможно, совершенно иной — способ подхода к этим проблемам. И мне представляется, что если мы не понимаем внутреннюю природу этого изменения, то просто усовершенствование, поверхностная революция будут иметь очень малое значение. Несомненно, необходимо не поверхностное изменение, не временное урегулирование или следование новому образцу, а фундаментальное преобразование ума — изменение, которое будет целостным, а не просто частичным.

Для понимания этой проблемы изменения необходимо прежде всего понимать процесс мышления и природу знания. В любом изменении будет очень мало проку если не заниматься ими достаточно глубоко, поскольку меняться на поверхности означает увековечивать то самое, которое мы пытаемся изменить. Все революции ставят себе целью изменение отношения человека к человеку, создание лучшего общества, другого образа жизни; но с течением времени те самые злоупотребления, которые, как предполагалось, устранит революция, возвращаются в иной форме, с другой группой людей, и продолжается тот же самый старый процесс. Мы затеваем перемены, создаваем бесклассовое общество, только чтобы обнаруживать, что со временем под давлением обстоятельств другая группа становится новым высшим классом. Революция никогда не бывает радикальной, фундаментальной.

Поэтому мне представляется, что в случае наших проблем поверхностная перестройка или подгонка бессмысленна, и чтобы осуществить долговременное и значимое изменение, мы должны видеть, что подразумевает изменение. Мы все же поверхностно меняемся под давлением обстоятельств: под влиянием пропаганды, в силу необходимости или желания соответствовать определенному образцу. Я думаю, это следует осознавать. Новое изобретение, политическая перестройка, война, социальная революция, система дисциплины — все это действительно меняет ум людей, но только на поверхности. И человек, искренне желающий выяснить, что подразумевает фундаментальное изменение, несомненно должен исследовать весь процесс мышления, то есть природу ума и знания.

Так что, если можно, мне бы хотелось обсуждать с вами, что такое ум, природа знания и что значит знать, поскольку если мы не понимаем этого, то я не думаю, что есть какая-то возможность нового подхода к нашим многочисленным проблемам, нового способа смотреть на жизнь.

Жизни большинства из нас довольно безобразны, жалки, несчастны, мелки. Наше существование представляет собой череду конфликтов, противоречий, процесс борьбы, боли, мимолетной радости, преходящего удовлетворения. Мы связаны множеством приспособлений, соглашений, образцов, и не знаем моментов свободы, чувства полноты бытия. Всегда есть разочарование, поскольку всегда есть стремление к осуществлению. У нас нет безмятежности ума, нас всегда мучают различные потребности. Поэтому, чтобы понимать все эти проблемы и выходить за их пределы, нам безусловно необходимо начинать с понимания природы знания и процесса ума.

Знание подразумевает чувство накопления, не так ли? Знание можно приобретать и, в силу его природы, знание всегда пристрастно, оно никогда не бывает целостным; поэтому действие, проистекающее из знания, также пристрастно, не целостно. Я думаю, мы должны видеть это совершенно ясно.

Я не решаюсь продолжать, поскольку, чтобы продвигаться, нам необходимо понимание, мы должны общаться друг с другом, а я не уверен, есть ли между нами какое-то общение. Общение подразумевает понимание не только значения слов, но также смысла за их пределами, не так ли? Если ваш ум и ум говорящего движутся вместе в понимании, с восприимчивостью, тогда есть возможность настоящего общения друг с другом. Но если вы просто слушаете, чтобы в конце беседы узнать, что имею в виду под знанием я, мы не находимся в общении; вы просто ждете определений, а определения — это, безусловно, не способ понимания.

Так что встает вопрос: что такое понимание? Каково состояние ума, который понимает? Говоря: «Я понимаю», что вы под этим подразумеваете? Понимание — это не умопредставление, не результат аргументации; оно не имеет никакого отношения к приятию, отрицанию или убеждению. Напротив, приятие, отрицание и убеждение препятствуют пониманию. Для понимания, безусловно, необходимо состояние внимания, в котором нет сравнения или осуждения, нет ожидания дальнейшего развития того, о чем мы говорим, чтобы соглашаться или не соглашаться с этим. Имеет место прекращение или приостановка всякого мнения, всякого чувства осуждения или сравнения; вы просто слушаете, чтобы выяснять. Ваш подход — подход исследования; это означает, что вы не начинаете с заключения; поэтому вы находитесь в состоянии внимания, которое действительно представляет собой слушание.

Но возможно ли в такой большой компании общаться друг с другом? Мне бы хотелось тщательно исследовать эту проблему знания, какой бы трудной она ни была, поскольку если мы можем понять проблему знания, тогда, я думаю, мы будем способны идти за пределы ума, и идя за пределы себя или превосходя себя, ум может не иметь ограничения, то есть быть свободным от напряжения, налагающего ограничение на сознание. Если только мы не выходим за пределы механистического процесса ума, настоящее творчество, очевидно, невозможно, а нам, несомненно, необходим творческий ум, способный иметь дело со всеми этими множащимися проблемами. Чтобы понимать, что такое знание, и идти дальше пристрастного, ограниченного, чтобы переживать то, что является творческим, требуется не просто момент восприятия, но непрерывное осознавание, непрерывное состояние исследования, в котором нет никакого заключения — и это, в конце концов, и есть разум.

Так что если вы слушаете не просто своими ушами, но умом, который действительно хочет понимать, умом, не имеющим авторитетного мнения, который не начинает с заключения или цитаты, не имеет желания доказать свою правоту, но осознает все эти бесчисленные проблемы и видит необходимость их непосредственного решения — если таково состояние вашего ума, тогда, я думаю, мы можем общаться друг с другом. В ином случае вы останетесь просто с набором слов.

Как я говорил, всякое знание пристрастно, и любое действие, рождающееся из такого знания, также пристрастно и потому противоречиво. Если вы вообще осознаете самих себя, свои действия, мотивации, мысли и желания, то будете знать, что вы живете в состоянии противоречия: «Я хочу» и в то же самое время «Я не хочу; я должен делать это, я не должен делать то», и так далее, и так далее. Ум все время находится в состоянии противоречия. И чем острее противоречие, тем больше путаницы создает ваше действие. То есть когда имеется вызов, на который следует отвечать, которого нельзя избежать или от которого вы не можете уйти, тогда, поскольку ваш ум находится в состоянии противоречия, напряженность, связанная с необходимостью принятия этого вызова, вынуждает совершение действия; и такое действие порождает дальнейшее противоречие, дальнейшее страдание.

Я не знаю, каждому ли ясно, что мы живем в состоянии противоречия. Мы говорим о мире и готовимся к войне. Мы говорим о ненасилии и фундаментально склонны к насилию. Мы говорим о том, чтобы быть добродетельными, и не являемся таковыми. Мы говорим о любви и полны честолюбия, соперничества, беспощадной эффективности. Так что имеет место противоречие. Действие, проистекающее из этого противоречия, вызывает лишь разочарование и усугубляет противоречие. Поскольку знание не целостно, любое действие, рождающееся из такого знания, обречено быть противоречивым. Тогда наша задача — находить источник действия, который не пристрастен, — открывать его сейчас, чтобы порождать немедленное действие, являющееся целостным, а не говорить: «Я найду его посредством некой системы в будущем».

Вы видите, господа, все мышление пристрастно; оно никогда не может быть целостным. Мысль — это реакция памяти, а память всегда пристрастна, поскольку она — результат опыта, так что мысль — это реакция ума, обусловленная опытом. Все мышление, весь опыт, все знание неизбежно пристрастны; поэтому мысль не способна решить множество имеющихся у нас проблем. Вы можете пытаться логически и здраво рассуждать об этих проблемах; но если будете наблюдать свой собственный ум, то увидите, что ваше мышление обусловливается вашими обстоятельствами, культурой, в которой вы родились, пищей, которую вы едите, климатом, в котором вы живете, газетами, которые вы читаете, воздействиями и влияниями вашей повседневной жизни. Вы воспитаны как коммунист или социалист, как индуист, католик или кто-то еще; вы приучены верить или не верить. И поскольку ум обусловливается своими верованиями или неверием, своими знанием, опытом, все мышление пристрастно. Не существует свободного мышления.

Так что мы должны совершенно ясно понимать, что наше мышление — это реакция памяти, а память механистична. Знание всегда не целостно, и все мышление, рождающееся из знания, ограниченно, пристрастно, никогда не свободно. Поэтому никакой свободы мысли не существует. Но мы можем начинать открывать свободу, не являющуюся процессом мысли, в которой ум просто осознает все свои конфликты и все оказываемые на него влияния.

Что мы подразумеваем под изучением? Происходит ли изучение, когда вы просто накапливаете знание, собирая информацию? Это один вид изучения, не так ли? Обучаясь профессии инженера, вы изучаете математику и тому подобное; вы учитесь, информируете себя о предмете; вы накапливаете знание, чтобы использовать его на практике. Ваше изучение носит накопительный, добавляющий характер. Но когда ум просто берет, прибавляет, приобретает, является ли это изучением? Или изучение — это нечто совсем иное? Я говорю, что процесс добавления, который мы сейчас называем изучением, это вовсе не изучение; это развитие памяти, становящейся механической; а ум, действующий механически, подобно машине, не способен изучать. Машина никогда не способна изучать, кроме как в смысле добавления. Как я буду стараться вам показать, изучение — это нечто совершенно иное.

Ум, который изучает, никогда не говорит «Я знаю», поскольку знание всегда пристрастно, тогда как изучение всегда целостно. Изучение не означает начинать с определенного количества знания и добавлять к нему дальнейшее знание. Это вовсе не изучение, это чисто механический процесс. На мой взгляд, изучение — это что-то полностью иное: я узнаю о себе от момента к моменту, и «я сам» необычайно насущен; это нечто живое, пребывающее в движении, не имеющее начала и конца. Когда я говорю «Я знаю самого себя», изучение закончилось в накопленном знании. Изучение никогда не бывает накопленным; оно представляет собой движение постижения, не имеющее ни начала, ни конца.

Господа, вопрос в следующем: возможно ли для ума освободиться от этого механического накопления, называемого знанием? И можно ли это обнаружить посредством процесса мышления? Вы понимаете? Вы и я понимаем, что мы обусловлены. Если вы скажете, подобно некоторым людям, что обусловленность неизбежна, тогда никакого вопроса нет; вы — раб, и делу конец. Но если вы начинаете вопрошать себя, возможно ли вообще разрушить это ограничение, эту обусловленность, тогда есть вопрос; поэтому вам придется исследовать весь процесс мышления, не так ли? Если вы просто говорите: «Я должен осознавать мою обусловленность; я должен думать о ней, анализировать ее, чтобы понять и уничтожить ее», тогда вы применяете силу. Ваше мышление, ваше анализирование по-прежнему результат вашего формирования, так что посредством своего мышления вы, очевидно, не можете разрушить обусловленность, часть которого оно составляет.

Сперва просто видьте проблему, не спрашивайте, каков ответ, решение. Суть в том, что мы обусловлены и что все мышление с целью понять эту обусловленность всегда будет пристрастным; поэтому никогда нет целостного постижения, а свобода есть только в целостном постижении всего процесса мышления. Трудность в том, что мы всегда функционируем в поле ума, представляющего собой инструмент мышления, рационального или нерационального; а, как мы увидели, мышление всегда пристрастно. Мне грустно повторять это, но мы полагаем, что мышление решит наши проблемы; и я сомневаюсь, решит ли?

Для меня ум — это нечто целостное. Это интеллект; это эмоции; это способность наблюдать, различать; это тот центр мышления, который говорит: «Я буду» и «Я не буду»; это желание; это осуществление. Это нечто целостное, не что-то интеллектуальное отдельно от эмоционального. Мы используем мышление как средство решения наших проблем. Но мышление — не средство решения какой бы то ни было из наших проблем, поскольку мысль — отклик памяти, а память представляет собой результат накопленного знания в качестве опыта. Осознавая это, что может делать ум? Вы понимаете проблему?

Я полон амбиций, желания власти, положения, престижа, и я также чувствую, что должен знать, что такое любовь; поэтому я нахожусь в состоянии противоречия. Человек, который гонится за властью, положением, престижем, вообще не имеет любви, хотя он может о ней говорить; и любое соединение того и другого невозможно, сколь сильно бы он этого ни желал. Любовь и власть не могут идти рука об руку. Итак, что делать уму? Мы видим, что мысль будет создавать лишь дальнейшие противоречия, дальнейшее страдание. Так может ли ум осознавать эту проблему, вообще не вводя в нее мысль? Вы понимаете?

Господа, позвольте мне изложить это еще одним способом. Случалось ли когда-либо с вами — я уверен, что случалось, — что вы вдруг что-то воспринимаете, и в тот момент восприятия у вас вообще нет никаких проблем? В тот самый момент, как вы восприняли проблему, она полностью прекратилась. Вы понимаете, господа? У вас есть проблема, и вы думаете о ней, рассуждаете, беспокоитесь; вы используете все средства в пределах своего мышления, чтобы ее понять. В конце концов вы говорите: «Я больше ничего не могу сделать». Нет никого, чтобы помочь вам понять, никакого учителя, никакой книги. Вы остаетесь с проблемой, и выхода нет. Исследовав проблему в полную меру своих способностей, вы оставляете ее в покое. Ваш ум больше не озабочен, больше не терзается проблемой, больше не говорит: «Я должен найти ответ», так что он замолкает, не так ли? И в том безмолвии вы находите решение. Разве с вами так порой не случалось? Это не что-то грандиозное; это случается с великими математиками, учеными, и иногда люди переживают это в повседневной жизни. Что это означает? Ум полностью исчерпал свои возможности и подошел к пределу всякого мышления, не найдя ответа; поэтому он замолкает — не от утомления, не от усталости, не говоря: «Я замолчу и тем самым найду ответ». Остается осознавание без выбирания, без какой бы то ни было потребности, осознавание, в котором нет никакой тревоги; и в таком состоянии ума имеет место восприятие. Одно лишь это восприятие решит наши проблемы.

Все мышление ограниченно, поскольку представляет собой отклик памяти — памяти как опыта, памяти как накопления знания, — и оно механистично. Будучи механистичным, мышление не решит наши проблемы. Это не значит, что мы должны перестать думать. Но необходим совершенно новый фактор. Мы испробовали разные методы и системы, различные пути… и все они потерпели неудачу. Человек по-прежнему страдает; он по-прежнему движется на ощупь в муках отчаяния, и этому несчастью, кажется, нет конца. Так что должен быть совершенно новый фактор, не распознаваемый умом. Вы согласны?

Безусловно, ум — это инструмент распознавания, и все, что распознает ум, уже известно; следовательно, не ново. Это по-прежнему находится в поле мышления, памяти, и потому механистично. Так что ум должен быть в таком состоянии, где он воспринимает без процесса распознавания.

Но что это за состояние? Оно не имеет никакого отношения к мысли; никакого отношения к распознаванию. Распознавание и мышление носят механический характер. Это — если мне позволено предложить такую формулировку — состояние восприятия и больше ничего, то есть состояние бытия.

Смотрите сами, большинство из нас — ограниченные люди с очень неглубокими умами, а мышление узкого и поверхностного ума может вести лишь к дальнейшему страданию. Поверхностный ум не может сделать себя глубоким; он всегда будет мелким, ограниченным, завистливым. Он может только осознавать тот факт, что он мелкий, и не делать попытки это изменить. Ум видит свою обусловленность и не испытывает побуждения изменить ее, поскольку понимает, что любое принуждение к изменению — результат знания, которое пристрастно; поэтому он находится в состоянии восприятия. Он воспринимает то, что есть. Но что происходит? Будучи завистливым, ум использует мысль, чтобы избавляться от зависти, тем самым создавая ее противоположность не-зависть, но он по-прежнему находится в поле мысли. Но если ум воспринимает состояние зависти, не осуждая и не одобряя его, не привнося желание изменения, тогда он находится в состоянии восприятия; и само это восприятие порождает новое движение, новый фактор, полностью иное качество бытия.

Видите, господа, слова, объяснения и символы — это одно, а бытие — нечто совершенно иное. Здесь нас интересуют не слова, нас интересует бытие — бытие тем, что мы есть на самом деле, не грезы о себе как духовных сущностях, атмане и всей той чепухе, которая по-прежнему находится в поле мысли и, следовательно, ограниченна. Важно быть такими, как вы есть, — завистливыми, — и целостно это воспринимать, а вы можете воспринимать это целостно, только когда нет вообще никакого движения мысли. Ум — это движение мысли, и он также является состоянием, в котором есть целостное восприятие без движения мысли. Только такое состояние восприятия может вызвать радикальное изменение в образе нашего мышления; и тогда мышление не будет механистичным.

Итак, то, что нас интересует, — это, безусловно, осознавание всего этого процесса ума, с его ограничениями, без попыток устранения этих ограничений — чтобы целостно видеть то, что есть. Невозможно целостно видеть то, что есть, без прекращения всего мышления. В таком состоянии осознавания нет никакого выбирания, и только это состояние может разрешать наши проблемы.

Нью-Дели, 2-я публичная беседа, 17 февраля 1960 г.Собрание трудов, т. XI, стр. 335–341