Медуза

Джесси Бёртон

«Если я скажу, что убила человека одним лишь взглядом, вы захотите услышать продолжение истории?» Сбежавшая на далекий остров по воле богов, Медуза горгона живет вместе с сестрами и верным псом Аргентусом. Когда-то она была прекрасной девушкой, но теперь змеи украшают ее голову вместо волос. «Горе тому, кто взглянет на тебя!» – проклинала ее Афина. А затем на остров прибудет Персей, и их встреча навсегда изменит жизнь Медузы. На этот раз судьба не обойдется с ней столь жестоко. На этот раз все будет по-другому. Или нет? «Медуза» – великолепный, поражающий своей смелостью ретеллинг знаменитого древнегреческого мира. Долгожданная новинка от Джесси Бёртон, автора нашумевшего романа «Миниатюрист». Издание содержит шикарные иллюстрации английской художницы Оливии Ломенек Гилл, которая известна своими рисунками к книге «Фантастические твари и где они обитают» Джоан Роулинг. Книга идеально подойдет для фантов Мадлен Миллер, Дженнифер Сэйнт, Сьюзен Стокс-Чепмен, Клэр Норт и Нила Геймана. «Мощное феминистское, печальное и оригинальное переосмысление этой старой истории». – Мадлен Миллер, автор бестселлеров «Песнь Ахилла» и «Цирцея» Об авторе Джесси Бёртон – английская писательница. В прошлом актриса, в настоящем – автор нашумевшего романа «Миниатюрист», после выхода которого на нее и обрушилась настоящая мировая слава. Ее книги переведены на множество языков и продолжают завоевывать сердца читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 4

— Итак, Мерина, — сказал Персей. Признаюсь, я даже вздрогнула от удовольствия, услышав свое новое имя. Оно давало мне новые возможности, еще один шанс на жизнь. — Расскажи мне о Крае ночи. Я хочу услышать о нем, ведь я тоже далеко от дома.

— На задании?

Персей тихо хмыкнул.

— Типа того.

Я не видела ничего плохого в том, чтобы описать ему дом, в котором прошло мое детство. Мои сестры перестали о нем говорить, возможно, потому, что боялись еще больше расстроить меня. И пускай это всего лишь слова, вернуться в родные края так приятно…

— Там, где я росла, было очень много воды, — попыталась я начать хоть с чего-то, чтобы вспомнить жизнь на Краю ночи. — В каждом глотке воздуха — морская соль. Повсюду ручьи, реки и моря — кругом одна вода и волны. — Вспоминая место своего рождения, я почувствовала, что оживаю.

— Ты часто плавала? — спросил Персей.

— Постоянно! И так скучаю по этому. Мне хочется однажды вернуться туда на лодке.

— У меня есть лодка. Мы могли бы пройти под парусами по бухтам.

— Это… сложно.

— Сложно? Я думал, ты морячка.

— Да, — ответила я. — Как я уже говорила: это Край ночи. Большинство местных жителей, отправляясь на рыбалку с сетями и копьями, не уплывали далеко от берега, а наблюдали за проплывающими мимо кораблями, паруса которых трепетали под напором ветра. Но не я.

— Ты говоришь, как поэт, — произнес Персей, — поэт моря.

— Позволь мне рассказать о воде, — сказала я, а мое сердце уже переполнилось чувствами. — Она могла злиться, когда хотела. Она опускалась и поднималась, была белого цвета и цвета индиго, катясь поверх дельфиньих голов или тех русалочек, что уплывали с Посейдоном… — Я замолчала, моя кожа похолодела, голос стал хриплым, и сердце замерло. Я три года не произносила имя морского бога вслух и растерялась. На глаза навернулись слезы, в горле запершило, участился пульс, ладони вспотели, закружилась голова, я испугалась, что упаду. Посейдон… Его скользящая масса и ярость, его сила.

Я закрыла глаза. «Ну же, Медуза, — сказала я себе, — ты сильнее этого». Мои змеи окружили меня, словно ореол поддержки, но я не чувствовала себя сильной.

— Мерина? — сказал Персей. — Ты в порядке?

Я почувствовала столкновение двух условных «я» — новой и старой, обремененной и беззаботной, безобразной и прекрасной. Как это может сосуществовать одновременно? Я прижала к себе Аргентуса и глубоко вдохнула.

— Да-да, — соврала я, — все хорошо.

Я наблюдала за волнообразными движениями своих змей, мой пульс замедлился, и я ощутила нечто новое: нить мерцающего света протянулась от низа живота вверх по спирали к горлу. Возможно ли, что Персею на самом деле… было не все равно?

— Солнце робело на Краю ночи, — продолжала я. — Здесь оно ощущается как палящее наказание, а раньше мы находились на лунной земле, звездной земле, небо которой было усыпано нашими судьбами. Персей, ты когда-нибудь видел настоящий лунный свет?

— Честно говоря, не могу ответить.

— У него другая яркость. Когда полумесяц превращается в монету, не нужны ни фонарь, ни огонь в очаге. А песок на берегу кажется узкой полосой из олова. На скалах живут зайцы — словно серебряные безделушки, скрытые в шкатулке с драгоценностями из гладкой травы. Прохладный воздух. Небо становится темно-синим, превращаясь в мрачное убежище. Всегда дует ветер — услада для беспокойного сердца. Тайное место. Я до сих пор его помню.

Персей замолчал.

— Я хотел бы увидеть его, — наконец заговорил он. — Ты там родилась?

— Да, недалеко от скал и зайцев. Мой папа — морской бог, а мама — морская богиня. Они вернулись обратно в воду. А две мои старшие сестры — Стено и Эвриала, с которыми я живу здесь, — остались со мной на суше. Они всегда заботились обо мне.

— Так ты… бессмертна?

— Нет. Во мне нет ничего бессмертного. А вот Стено и Эври — да.

Я услышала, как Персей пересел на землю.

— Можешь представить, каково это — знать, что будешь жить вечно? — спросил он. — Можешь ли представить себя настолько другой?

Я коснулась своих змей, пока те дремали.

— Нет, — ответила я, — не могу. — И я поблагодарила звезду, благодаря которой мои змеи решили не шипеть и не корчиться. Надеялась, что присутствие Персея успокоит их и они смогут разглядеть в нем друга.

— Я такой же, как ты, — признался Персей.

Я рассмеялась.

— Чем же ты похож на меня?

— Я с рождения знал, как погибну. Я тоже смертный.

— Но ты не можешь знать, к чему ведет тебя жизнь.

— Этого не должны знать ни ты, ни я, — ответил он. — Это право любого новорожденного, любого мужчины и любой женщины.

Его разум окутывал меня, как благовония, наша беседа шла непринужденно. Я сделала глубокий вдох с отчаянной благодарностью. Закрыла глаза и представила, как Персей протягивает руку, чтобы коснуться моего лица. Когда в последний раз со мной так разговаривали? Слишком давно, слишком. А может быть, никогда.

Все мы родом из детства — страны, которую невозможно показать на карте. Пока я описывала Персею мой старый дом, я вспомнила первые четырнадцать лет своей жизни. Какой невинной я была, как гуляла под луной со своим щенком Аргентусом, скакавшим рядом со мной на своих длинных лапах и отпугивавшим зайцев, которые трепетали от страха в камышах. Как я мечтала, что однажды выйду замуж за такого человека, как Персей.

Я была дружелюбным, задумчивым ребенком, который заправлял волосы за уши, прочесывая берег в поисках морских звезд, чьи белые животы словно приветствовали ребенка, собирающего их. Я пела песни с мамой, которая время от времени выходила из моря. Я помогала Стено и Эвриале плести сети, и мы втроем отправлялись в глубь канала между Краем ночи и остальной частью Океана, чтобы ловить марлинов и сельдь, а иногда даже осьминогов.

Я была моряком, Персей не ошибся. Сидела в нашей маленькой лодке, пока Стено и Эвриала ныряли в воду, танцуя в лунном сиянии. Когда сети заполнялись, сестры плыли к берегу, и мы жарили там щупальца, приправляя их тимьяном, который в изобилии рос на скалах.

Это была сладкая жизнь. Моя жизнь. Я ни от кого ничего не требовала, кроме как не трогать мое маленькое пространство на Краю ночи. Рыбалка, шутки у костра, песни моей морской матери, свернувшийся калачиком Аргентус, когда приходило время ложиться спать. Мечта!

— Мой папа тоже бог, — сказал Персей, возвращая меня из давно ушедшей жизни. Образ с моей счастливой лодкой превратился в маленькую точку. — Это еще одна черта, объединяющая нас.

— Правда? — спросила я. — Он знает, что ты здесь?

— У нас не близкие отношения. Да, он мой отец, но воспитывала меня мать.

— А она знает, что ты здесь?

Персей прочистил горло. Я не могла понять, это из-за огорчения или из-за гнева? Смешно, что мы сидели по разные стороны входа в пещеру. Но у меня не было выбора. Если бы он увидел моих змей, то мгновенно убежал бы.

— Она не знает, где я, — произнес Персей. — Мне… пришлось оставить ее. Долгая история.

Я вспомнила о царе, которого упомянул Персей, о том, кто разрушил его жизнь. Какое-то шестое чувство — или, возможно, мои змеи — подсказывало мне, что не стоит торопиться.

— И… ты прибыл издалека?

— Да, — голос Персея был тихим. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь вернуться.

«Еще одна наша общая черта, — подумала я, взглянув на чаек, высоко круживших над нами. — Держись, Медуза, — сказала я себе. — Возможно, у вас похожие судьбы, но Персею лучше не знать причину, по которой ты находишься здесь». Как это объяснить? С чего начать?

Его голос звучал так безутешно, что мне пришлось думать, как подбодрить Персея.

— Расскажи мне о своем детстве, — сказала я.

Он рассмеялся, и я почувствовала слабость даже в костях.

— Оно было более странным, чем твое, — ответил он.

— С чего ты взял?

— Слушай, у тебя пара бессмертных сестер, но…

— Тогда, — начала я, чувствуя головокружение, — докажи это.

— Хорошо. Мой отец — Зевс, — признался он.

— Нет!

— Да.

— Зевс-Зевс? Король всех богов?

— Тот самый.

— Вот это да.

Это объясняло исходившую от Персея светящуюся ауру, когда он стоял на палубе. Я была рождена с серебряной ложкой во рту, но мечтала о золотой. И это отличало нас друг от друга. Я выросла в счастливой безвестности под луной, а Персея освещали ярчайшие солнечные лучи.

Я засмеялась — впервые за четыре года. Ощущение, будто живот переполнен пузырьками, а в самой крови — колющая надежда. Я могла бы заплакать от радости. Я все еще в состоянии смеяться! Мало что с тех пор ощущалось настолько приятным.

— Ты мне не веришь? — спросил Персей.

— О, верю, конечно, — ответила я.

— Мою мать зовут Даная, — продолжал он, — ты бы ей понравилась.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, радуясь, что Персей не заметил, как я покраснела.

Дафна, моя самая красивая змея с черными и золотистыми отметинами, ударила меня по лбу, словно заставляя принять комплимент.

— Просто предчувствие, — сказал Персей. — Еще до моего рождения отец запер ее в башне.

— Зачем?

— Потому что было пророчество, что его убьет сын, рожденный от его дочери.

— И это правда?

— Я не убийца, Мерина, — резко ответил Персей.

— Конечно, нет, — произнесла я и поморщилась: как я могла обидеть его? — Мне жаль.

— Все в порядке. Насколько я понял, только ты решаешь, верить или нет тому, что другие говорят о твоем будущем. Они всегда преследуют свои мотивы. Но мой дедушка впитывал каждое их слово. Он стал одержим этим пророчеством. И это было несправедливо. Моя мать так и не простила его. Она обычная женщина, которая не сделала ничего плохого, она просто жила.

— Просто жила, — повторила я шепотом. Я закрыла глаза, а Аргентус свернулся калачиком у моих ног. Сладкий голос Персея, мой собственный смех, чайки, мяукавшие друг с другом в ожидании добычи — нашей рыбы, — убаюкивали меня. Мне хотелось узнать, почему Персей оказался на этой лодке. Какое задание он должен выполнить? Что заставило его уйти и привело сюда?

— Мой дед всегда боялся утратить свою значимость и того, что кто-то помоложе заберет его силу, — продолжил Персей. — Это пророчество заставило его плясать под дудку собственного страха: нерожденный ребенок способен свалить его, как старое дерево, а затем использовать его кости в качестве дров. Он решил запереть мою маму в бронзовой башне, запретил ей выходить замуж и иметь детей и поклялся, что никогда не освободит ее.

— Кажется, старость не убивает тягу к драматичности, — подметила я.

— Ха, естественно, нет. Кажется, она только все усугубляет.

Я представила Данаю в башне с крошечным окошком, через которое проникал свет. Она высоко держала нос, чтобы вдыхать свежий воздух внешнего мира. Вслушивалась в повседневные шумы, которые теперь казались ей элегическими. Пара бродячих псов, рыскавших в куче овощных обрезков в надежде найти кусок мяса, безудержный детский плач, смех прохожих, стоявших на углу. Я ощущала одиночество Данаи, потому что оно напоминало мне мое.

— А потом, — сказал Персей, довольный собой, — Зевс заметил ее.

«Как Посейдон заметил меня». Я вздрогнула, отгоняя от себя подобные мысли.

— Он освещал ее комнату, как один из солнечных лучей, — говорил Персей. — Узнав о ее затруднительном положении, сказал моей матери, что ее жизнь в этой башне будет похожа на жизнь в раю; что ребенок, который у них родится, станет самым счастливым мальчиком по эту сторону Ночи. Этим ребенком оказался я.

— И это правда?

— Что именно?

— Ты самый счастливый мальчик по эту сторону Ночи?

— Скажем так, последние несколько часов я чувствую себя более удачливым, — ответил Персей с улыбкой в голосе.

Эхо, моя коралловая змейка, проснулась и метнулась в сторону Персея. Я притянула ее обратно.

— Значит, твоя мать… согласилась на предложение Зевса? — спросила я. — Не все готовы пойти на подобное.

— Она устала от мужчин и их обещаний, — объяснил Персей. — Она долго размышляла над его предложением, но все же согласилась, да.

Я представила Данаю, смотревшую в узкое окошко своей башни.

— По крайней мере, Зевс предложил, — сказала я. — Это… необычно для него.

— Знаешь ли, — продолжил Персей с некоторой неуверенностью в ответ на мой слабенький энтузиазм, — все лучше, чем доживать свои дни в башне.

Я молчала.

— Меня там не было, Мерина, — язвительно произнес Персей, — это произошло не со мной.

— С тобой подобного не случится, — сказала я.

— Что это значит?

— Ничего.

— Моя мать хотела вернуть себе жизнь, — продолжил он, повысив голос. — Она хотела, чтобы ее воображение снова зажглось. У нее ведь отняли все возможности.

— Как многих женщин до и после, ее загнали в угол, и ей пришлось заключить эту сделку длиною в вечность.

По ту сторону скалы повисла тишина.

— Что за бессрочная сделка? — спросил Персей.

— Это не имеет значения. Мне просто очень жаль.

Я никогда не смогу объяснить этому золотому, светящемуся мальчику, каково это, когда у твоих ног копятся неудачи, пока ты не почувствуешь, что тонешь в собственной печали.

— Ты думаешь, мне повезло, не так ли? — вдруг сказал он.

— Персей… — Я отчаянно попыталась успокоить его.

— Меня спрятали, Мерина. Мое существование отрицали все, кроме моей матери.

— Я знаю, каково это, честно…

— А потом, как это бывает, грянула беда. Дедушка узнал обо мне, потому что мама постоянно просила на кухне дополнительные порции финикового пирога, а повару надоели эти требования. Дедушка обыскал башню и обнаружил в ней маленького ребенка. Меня.

— Что произошло дальше?

— Он не убил нас, боясь рассердить Зевса. Вместо этого он закрыл нас в деревянном сундуке и бросил его в море.

— Значит, мы оба были младенцами, которые понимали воду, — сказала я. — Еще одна общая черта.

Я отчаянно цеплялась за эти совпадения, опасаясь, что мои змеи скоро разлучат нас.

— Верно, — ответил Персей, — но мы попали в сильный шторм. Это безумие, Мерина. Безумие! Я, выглядывавший из сундука, и бедная мама, пытавшаяся уцепиться за меня и гадавшая, сможем ли мы выжить.

— Без сомнений, надо добавить Зевса в список мужчин, которых стоит проклясть!

— Точно, — рассмеялся Персей.

Когда мы рассказывали историю вместе, становилось лучше. Мы снова ощущали твердую землю под ногами. И я никогда-никогда прежде не знала такой симфонии.

— Как вы выжили? — спросила я.

— Нам повезло — Посейдон спас нас.

Мои змеи дернулись, мне хотелось закричать: вот так мое чувство безопасности рухнуло. Музыка, которую мы создавали, иссякла перед лицом одной общности, о которой я не хотела знать. Когда я услышала имя этого бога из уст Персея, у меня заболел живот. Мои змеи поднялись и начали шипеть, извиваясь в ярости. Я отошла от входной арки, чтобы он их не услышал.

— Что там происходит? — спросил Персей. — Мерина, ты в порядке? Мне войти?

Я слышала, как он поднялся на ноги.

— Нет! — крикнула я. — Нет!

— Мерина, пожалуйста, позволь мне войти.

— Не стоит.

Одной рукой я схватила всех своих змей и сжала их головы, чтобы они заткнулись. Я понимала их ярость: она была такой же, как и моя.

— Просто мой котел закипает! — крикнула я. — И вода попала на камни.

— Хорошо. — Шипение прекратилось, но, кажется, мне не удалось убедить Персея. — Если тебе понадобится помощь…

— Пожалуйста, — сказала я, позволив змеям обмякнуть, и вытерла слезы. Но имя Посейдона скользило в моих мыслях по кругу. — Персей, просто оставайся там, где стоишь, ради нас обоих.

Персей послушался, но я ощутила его замешательство. Мне так хотелось рассказать ему правду, показать змей, рассказать свою историю. Но я не знала как.

Мы сидели в тишине по разные стороны скалы — тишина более неловкая и колючая, более болезненная, даже чем когда мои змеи злились.

Я закрыла глаза. Посейдон — тот, кого я так ненавидела, проявил любовь по отношению к другой душе? Агония. Почему Данае помог именно Посейдон, а не другие боги? Мать и ее ребенок, которые могли погибнуть во время шторма, раскачивавшего их деревянный сундук. И Посейдон, щедрый бог моря, решил их спасти. Как великодушно с его стороны.

Но вот в чем дело: без Посейдона Персей не оказался бы на моем острове. Это неоспоримая истина. Я едва могла вынести этот парадокс. Представила знакомую стену воды, мою собственную маленькую лодку и ухмыляющееся лицо Посейдона, его тень в храме Афины. Что было после…

Я потрясла головой — нет, не позволю этим воспоминаниям победить. Но чем дольше этот мальчик находился в моей компании, тем яснее я вспоминала эти моменты. Несмотря на то что он находился по другую сторону скалы, я чувствовала, как его присутствие вытягивает из меня историю, словно кровавую нить.

— Это необъяснимо, — произнесла я. — К кому-то боги справедливы, к кому-то — нет.

Персей вздохнул. Я встала, разглаживая чешуйки своих змей. Все было хорошо.

— Так что случилось с тобой, Персей, после того как Посе… после того как море успокоилось?

— Нас нашел рыбак, — ответил Персей. — Он вытащил деревянный сундук из воды. Сухая земля! Мама говорит, что прижала меня к груди и поцеловала землю, как давно потерянного возлюбленного. Нас вынесло на берег в месте под названием Серифос.

— Серифос?

— Обычный город. Рынки, дворцы. Несколько полей, после них — море.

— Какие дворцы?

— Ну, ты знаешь… дворцы.

Я не знала. Естественно, не знала. Я жила в пещере.

— Я не так много повидала дворцов в свое время, — ответила я.

— Что ж, это лучше, чем мотаться в деревянном сундуке.

Похоже, Персей не хотел говорить о серифосской главе своей жизни, но я была полна решимости вытянуть из него эту информацию. Затем я услышала звук хлопающих крыльев моих сестер.

— Что это за шум? — поинтересовался он.

— Послушай меня, — начала я, — надвигается буря. Персей, тебе нужно пойти в свою пещеру.

— Но…

— Персей, ты доверяешь мне?

— Да, — сказал он почти удивленно.

Я обняла себя, мои змеи колыхались в такт моему счастью.

— Тогда иди и возьми с собой Орадо.

Персей вовремя спрятался. Через несколько минут из-за пурпурного моря показались мои сестры — их крылья выглядели великолепно в сумерках.

— Привет, дорогая, — произнесла Стено, аккуратно приземляясь и складывая крылья между лопатками. — Я принесла тебе осьминога.

Она отрезала восемь щупалец, прежде чем сложить их в прохладный угол пещеры. Не услышав моего ответа, она посмотрела на меня с беспокойством.

— Как дела?

— Ничего особенного. Все нормально.

Эвриала направилась ко мне, уперев руки в бока. Она посмотрела на моих змей — Эхо, казалось, пребывала в состоянии блаженства.

— Ты выглядишь по-другому, Мед, — сказала моя сестра, — как будто изменилась.

Я закатила глаза.

— Думаю, я и так достаточно изменилась!

— Нужна горгона, чтобы знать это, — ответила Эв-риала.

— Не произноси это слово, — бросив предостерегающий взгляд на сестру, сказала Стено.

— Это не ругательство, — продолжила Эвриала. — Что же сегодня произошло? — настаивала она.

— Ой, у меня все нормально, — ответила я.

Конечно, мои сестры были правы. Я изменилась, но на этот раз, к счастью, перемену нельзя было увидеть глазами. Я думала о Персее. Разговаривать с ним было так легко. Он стал моей тайной. Прежде я ничего не скрывала от сестер: они сделали все возможное, чтобы защитить меня, когда жизнь свернула не туда.

На самом деле мне не нравилось иметь секреты от сестер. Как будто между нами появилась трещина. Трещина толщиной с волос, но все-таки: Стено и Эвриала с одной стороны, я, одна, — с другой.

Был ли Персей обычным путешественником, пойманным не тем ветром и выброшенным на этот остров? Или он попал сюда по другим причинам? Одинокий солдат, готовый разрушить нашу империю из трех человек. Сын Зевса, оставался ли он тем теплым мальчиком после захода солнца?

Я подумала о его мече, брошенном на палубе и спрятанном в тени бухты. Предстояло еще столько открыть, а я, возможно, ничего не узнаю из этого. Несколько часов, проведенных вместе, пускай и по разные стороны гигантской скалы, были похожи на открытие книги, полной сильных слов, и я не думала, что мне доведется услышать подобные слова, но они написаны словно только для меня.

Я знала, что не смогу закрыть эту книгу. Мне удалось сохранить безмятежный вид, пока мы с сестрами сидели у костра и ели осьминога, а Аргентус время от времени скулил. Иногда он поднимал голову в сторону убежища Персея.

— Что не так с собакой? — спросила Стено.

— Старость, — ответила я, — думает, что видит призраков.

Но призраком для меня была любовь. До этого дня я могла пройти мимо нее, даже не заметив. Пока мои сестры стояли у догорающего костра, я закрыла глаза и позволила углям танцевать по внутренней стороне моих век. Я раздумывала, каково это, когда мальчик восхищается не твоей внешностью, а тем, кто ты есть. Твоими мыслями, твоими действиями, твоими мечтами. Неужели такое чудо когда-нибудь станет моим наследством?

Знать, что меня ценили, обожали и прославляли. Позволить себе сиять, чувствовать себя совершенной в величественном зеркале чужого взгляда — могла ли когда-нибудь подобная жизнь стать моей? Возможно, Персей способен ответить на этот вопрос.

«Пожалуйста, — умоляла я богов и особенно одну богиню. — Ты так много сделала, чтобы наказать меня. Афина, пожалуйста, дай мне этот кусочек луны».

Я ждала. Но Афина не ответила.