Корона из золотых костей

Дженнифер Ли Арментроут, 2021

Она была жертвой, и она выжила… Поппи и не мечтала найти любовь, какую она обрела с принцем Кастилом. Она хочет наслаждаться счастьем, но сначала они должны освободить его брата и найти Йена. Это опасная миссия с далеко идущими последствиями, о которых они и помыслить не могут. Ибо Поппи – Избранная, Благословленная. Истинная правительница Атлантии. В ней течет кровь короля богов. Корона и королевство по праву принадлежат ей. Враг и воин… Поппи всегда хотела только одного: управлять собственной жизнью, а не жизнями других. Но теперь она должна выбирать: отринуть то, что принадлежит ей по праву рождения, или принять позолоченную корону и стать королевой Плоти и Огня. Однако темные истории и кровавые секреты обоих королевств наконец выходят на свет, а давно забытая сила восстает и становится реальной угрозой. Враги не остановятся ни перед чем, чтобы корона никогда не оказалась на голове Поппи. Возлюбленный и сердечная пара… Но величайшая угроза ждет далеко на западе, там, где королева Крови и Пепла строит планы, сотни лет ожидая возможности, чтобы их воплотить. Поппи и Кастил должны совершить невозможное – отправиться в Страну богов и разбудить самого короля. По мере того, как раскрываются шокирующие тайны, выходят на свет жестокие предательства и появляются враги, угрожающие уничтожить все, за что боролись Поппи и Кастил, им предстоит узнать, как далеко они могут зайти ради своего народа – и ради друг друга. И теперь она станет королевой…

Глава 12

Под пологом блестящей рубиновой, а не золотой листвы мы взбирались на горы Скотос в ускоренном темпе, дающем мало возможностей обсудить, что случилось с деревьями Эйос. Ответа не было ни у Кастила, ни у Нейлла. Я чувствовала их потрясение и тревогу, почти такие же сильные, как и те, что исходили от вольвенов, когда эти великолепные раскидистые деревья предстали перед нами одетыми в красное, а не в золотое.

Как и раньше, мы разбились на группы, хотя лишь слабые клочья тумана просачивались через колючий кустарник и клубились над толстой моховой подстилкой, укрывающей землю под деревьями. С нами остались Киеран и Делано, и мы продолжили равномерный подъем. Не было слышно ни пения птиц, ни криков животных, и хотя тяжелые ветви, усеянные блестящими алыми листьями, качались над нашими головами, мы не слышали и шума ветра. Ехали молча, разве что Кастил иногда спрашивал, не хочу ли я есть, а Нейлл предлагал свою фляжку, уверяя, что виски поможет согреться, когда мы проедем дальше. Спустя несколько часов мы остановились, чтобы отдохнуть и накормить лошадей. Кастил и Нейлл надели плащи, а меня закутали в одеяло, которое Кастил прихватил из хижины, после чего мы продолжили путь. Горы были красивы тихой красотой, от которой становилось не по себе. Я не могла отвести глаз от темно-красной листвы над головой и под ногами, от листьев, торчащих из-за камней и в кустах. Словно бы вся гора превратилась в огромный Кровавый лес, только без Жаждущих.

Что изменило золотые деревья, выросшие на горном хребте, начиная от самого подножия, после того, как богиня Эйос уснула в горах? Этот вопрос преследовал меня час за часом. Может, мне и нравилось это отрицать, но не могли оказаться случайным совпадением эти перемены и то, что произошло со мной. Уже трижды на том месте, куда падала моя кровь, стремительно вырастало кровавое дерево, а на руинах замка Бауэр корни дерева обвились вокруг меня — вокруг нас с Кастилом — как будто дерево пыталось затянуть нас в землю или укрыть. Я отчетливо помнила, как Киеран продирался через гладкие темно-серые корни.

Такие же корни, как и те, что были вплетены в костяные цепи.

Неужели моя почти-смерть сотворила такое с этими деревьями? А лес вокруг охотничьей хижины, по которому словно прошлась буря? Неужели возможная утрата моей смертности была той бурей, что пронеслась над лесом и превратила деревья Эйос в кровавые? Но как? И почему? Подействовало ли это на богиню, которая спит здесь? Богиню, которая, по убеждениям Кастила и Киераном, пробудилась, чтобы удержать меня от смертельного падения?

Я надеялась, что нет.

Несмотря на тревожную красоту гор и неумолимый темп путешествия, меня начала одолевать сонливость, и я все больше обмякала в объятиях Кастила. Каждый раз, когда моргала, становилось все труднее снова открыть глаза навстречу солнечным лучам, пробивающимся сквозь листву.

Я некрепко обхватила руку Кастила под одеялом и перевела взгляд на Киерана с Делано, бежавших бок о бок впереди нас. Мысли уплывали, а глаза начали закрываться. Не знаю, сколько я спала после того, как Кастил дал мне кровь и мы приехали в хижину. Я не подумала спросить, но казалось, сон длился какое-то время, хотя был не слишком глубоким. Совсем не глубоким, потому что видела сны. Теперь я их вспомнила. Мне снилась ночь, когда погибли родители, и этот сон отличался от тех, что видела раньше. Мама вытащила что-то из сапога — что-то длинное, тонкое и черное. И там был еще кто-то. Я не могла увидеть этого человека, как бы ни старалась вспомнить, но мама говорила с кем-то. Его голос не походил на тот, что я слышала раньше, — на голос человека, говорившего с отцом, — голос Аластира, как я теперь знала. Собеседником мамы была фигура в черном. Я знала, что мне снилось что-то еще, но это все время ускользало из моего утомленного разума. Был ли этот сон старым воспоминанием, которое наконец пробилось? Или он был рожден игрой моего воображения, которое отвечало на слова Аластира о Темном?

Но что не походило на сон, что казалось реальным, — так это женщина, которую я увидела. Женщина с длинными серебристыми волосами, которая возникла перед моим внутренним взором, когда я стояла в Покоях Никтоса. Она же появилась, когда я была бестелесной и парила в пустоте. Она немного походила на меня, но у нее было больше веснушек, другие волосы, а глаза казались странными — зелень, разбитая серебряными трещинами. Так же выглядели глаза вольвенов, когда они окружили меня в Покоях.

По ее щеке скатилась кровавая слезинка. Значит, она должна быть богиней, но я не знала ни одной богини с такими волосами и чертами. Я устало скривила губы, пытаясь сесть прямо. Она что-то сказала мне — что-то, что меня потрясло. Я практически слышала в голове ее голос, но, как и сны о постоялом дворе, к моему разочарованию, смысл слов скользил по краю сознания.

Кастил переместил меня так, чтобы моя голова приникла к его груди.

— Отдохни, — мягко произнес он. — Я с тобой. Отдохни.

Казалось неправильным отдыхать, когда все остальные не могут себе этого позволить, но я не устояла перед соблазном. Сон был неглубоким. Меня преследовали события, которые хотела забыть. Я опять очутилась в склепе, прикованная к стене. Повернула голову в сторону, и в горле поднялась желчь.

О боги.

Я оказалась лицом к лицу с трупом. Его пустые глазницы вели в никуда. Он содрогнулся.

Челюсть приоткрылась, с нее посыпалась пыль, и из безгубого рта прозвучал хриплый, сухой голос:

— Ты такая же, как мы. — С челюсти начали падать и крошиться зубы. — Ты закончишь так же, как и мы.

Я отодвинулась назад, насколько могла, чувствуя, как натянулись путы на руках и ногах.

— Это не правда…

— Ты такая же, как мы, — вторил другой труп, повернув ко мне голову. — Ты закончишь так же, как и мы.

— Нет. Нет. — Я дергалась в оковах, чувствуя, как кости врезаются в кожу. — Я не монстр. Нет.

— Ты не монстр, — вмешался мягкий голос, исходящий отовсюду и ниоткуда.

Трупы вдоль стен продолжали дергаться и шевелиться, их кости терлись друг о друга и скрежетали. Голос звучал как голос… Делано?

— Ты мейя льесса. Проснись.

Труп рядом со мной разинул рот и издал крик, который начался беззвучно, а затем перешел в долгий пронзительный вой…

— Проснись, Поппи. Просыпайся. Я с тобой.

Кастил. Он обнял меня крепче, прижимая к груди. Под нами двигались мощные мускулы Сетти.

— Ты в безопасности. Никто тебе не навредит. — Он прижал губы к моему виску — теплые и приятные. — Больше никогда.

Сердце бешено колотилось, я тяжело дышала. Я кричала? Быстро заморгала, пытаясь высвободиться из объятий Кастила. Мне удалось вытащить одну руку из-под одеяла, и я торопливо вытерла холодные щеки, пока глаза привыкали к слабому солнечному свету. С усилием сглотнув, я посмотрела на Нейлла, который ехал, глядя прямо перед собой, а потом перевела взгляд дальше. Белый вольвен, бегущий рядом с палевым, повернул к нам голову и навострил уши. На долю секунды наши взгляды встретились, и я почувствовала его беспокойство. У меня в груди загудело, и открылась особая дорожка для связи с эмоциями вольвена, более отчетливая нить, которая несла не чувства, а нечто иное — свежее, как родник, легкое, как перышко, ощущение, не имеющее никакого отношения к облегчению. Это было почти как клеймо — отпечаток Делано, того, что он есть в самой своей сути, уникальное и присущее только ему.

Вольвен разорвал зрительный контакт и перепрыгнул через валун, обгоняя Киерана. Я испустила неровный вздох.

— Поппи?

Пальцы Кастила скользнули по моему подбородку, а потом по шее.

— Ты в порядке? — негромко спросил он.

Оторвав взгляд от Делано, я кивнула.

— Со мной все хорошо.

Его пальцы застыли, а потом он опустил руку и подобрал мои волосы.

— Что тебе снилось?

— Склеп, — призналась я, прочистив горло. — Я… кричала? Или говорила?

— Нет.

Я молча поблагодарила богов.

— Ты немного извивалась. Дергалась. — Он помолчал. — Хочешь об этом поговорить?

Я покачала головой.

После некоторого молчания он сказал:

— Они чувствовали тебя. Чувствовали, что тебе снилось. И Киеран, и Делано. Они все время оглядывались.

Я опять перевела взгляд на вольвенов. На земле под их лапами уже не было столько мха.

— Делано завыл, — продолжил Кастил. — Тогда я тебя разбудил.

— Я… думаешь, это та первозданная штука? — спросила я, думая, правда ли слышала голос Делано. Какая-то бессмыслица, потому что он ответил на то, что я произнесла во сне.

— Первозданный нотам? Думаю, да.

Прислонившись к Кастилу, я посмотрела вверх. Деревья стали реже, и я разглядела участки неба, теперь окрашенные в глубокие оттенки малинового и синего.

— Мы уже перевалили через Скотос?

— Да, — подтвердил он.

Воздух был не таким холодным, как раньше, когда я засыпала.

Мы ехали дальше, небо темнело, а земля становилась более ровной и пологой. Когда мы миновали последние деревья, Кастил снял с меня одеяло. С обеих сторон к нам выскочили остальные вольвены. Я повернулась и заглянула за спину Кастила, но было слишком темно, чтобы рассмотреть деревья Эйос.

Даже думать не хотелось, что почувствовали жители Атлантии, увидев измененные деревья. Мое сердце забилось быстрее, и я посмотрела вперед, разглядывая неровный каменистый пейзаж. Я не узнала местность, хотя воздух с каждым шагом становился все теплее.

— Где мы? — спросила я, заметив впереди большого серебристого вольвена.

Джаспер с легкостью ориентировался между валунов, перескакивая с одного на другой. Остальные вольвены следовали за ним.

— Мы выехали чуть южнее Бухты Сэйона, — объяснил Кастил. — Ближе к морю, у Утесов Ионы. Здесь стоит старый храм.

— Утесы можно увидеть из Покоев Никтоса, — сказал Нейлл, пуская лошадь медленнее, потому что местность стала неровной. — Но храм, наверное, нельзя.

— Здесь ждет мой отец, и здесь же держат Аластира, — сообщил Кастил.

Я села ровнее, подхватив одеяло прежде, чем оно упало и запуталось в ногах Сетти. Появились высокие кипарисы, в отдалении они соединялись в рощицы. Воздух пах солью.

— Можем остановиться здесь или отправиться в Бухту Сэйона, — сказал Кастил. — Разобраться с Аластиром сейчас или оставить это на потом. Как ты решишь.

Я не колебалась, хотя разобраться с Аластиром означало встретиться с отцом Кастила.

— Покончим с этим сейчас.

— Уверена?

— Да.

От Кастила долетело что-то вроде гордости, и его губы коснулись моей щеки.

— Такая сильная.

Слева от нас журчала вода. При лунном свете я увидела, как она блестит на склоне гор Скотос и бежит через равнину. Вода стремилась к утесам и падала с них на скалы внизу.

На небе сияли звезды, а сквозь огромные деревья пробивался неровный свет множества факелов, бросая оранжевые отсветы на колонны — почти такие же высокие, как и окружающие их кипарисы.

Киеран присоединился к своему отцу, и они побежали между деревьев к широким ступеням, окружающим храм. На колоннаде стояли люди в черном, и я, не спрашивая, знала, что это люди Кастила и Хранительницы Атлантии. Те, кому он доверял.

Когда несколько вольвенов взбежали по ступеням, Кастил замедлил шаг Сетти.

— Скорее всего, сначала мы встретимся с моим отцом. Он должен увидеть, что ты не вознеслась.

Я кивнула. Во мне бурлила нервная энергия и что-то более необузданное.

— Потом разберемся с Аластиром, — продолжал Кастил, убирая руку с моей талии. Его ладонь скользнула по моему животу, вызывая трепет. — Я вытянул из Аластира все, что может нам пригодиться, поэтому ты знаешь, чем сегодня все закончится.

Моя нервозность сменилась решительностью. Я знала, чем сегодня все закончится. Уверенность проникла до самых костей и заполнила центр груди. Я вскинула подбородок.

— Смертью.

— От твоей руки или от моей? — спросил он, проводя губами по изгибу моего подбородка.

— От моей.

* * *

Взявшись за руки, мы с Кастилом поднялись по ступеням храма Сэйона. По колоннаде рыскали около двух дюжин вольвенов, а Джаспер с Киераном стояли перед дверью, такой же черной, как небо, и почти такой же высокой, как сам храм.

Когда ожидающие между колоннами заметили Кастила, а затем меня, воздух наполнился терпкостью неуверенности и более свежим лимонным вкусом любопытства. Перемены, которые почувствовал во мне Кастил, ощутили и они. Я видела это по тому, как замерли Хранительницы. Их руки потянулись к ножнам и остановились. Склонив головы набок, они пытались понять, что чувствуют. Ни от кого не исходило страха — ни от Хранительниц, ни от остальных. Мне захотелось спросить кого-нибудь из них, что они почувствовали при виде меня, что заставило их сначала потянуться к мечам, а затем замереть. Но Кастил крепче сжал мою руку, не давая мне подойти к ним, что я, видимо, порывалась сделать.

Только боги знали, как я сейчас выглядела с растрепанными волосами, в тесных штанах, сапогах и в плаще Кастила поверх не по размеру большой чужой туники. Вполне возможно, что меня приняли за Жаждущую.

Когда мы добрались до верхней ступени, один из атлантианцев вышел вперед. Это был Эмиль, его рыжевато-каштановые волосы в свете факелов казались почти красными. Он перевел взгляд с Кастила на меня, его ноздри раздулись, а горло дернулось — он сглотнул. Красивое лицо чуть побледнело, он взялся за рукоять меча и слегка поклонился.

— Рад видеть вас здесь, ваше высочество.

Я слегка дернула головой. Это обращение застало меня врасплох, и я не сразу вспомнила, что ношу этот титул как жена Кастила.

— Я тоже, — сказала я с улыбкой.

От Эмиля прокатилась волна потрясения. Он смотрел на меня, словно не вполне веря тому, что я здесь стою. Учитывая, в каком состоянии я была, когда он видел меня в последний раз, я не могла его винить.

— Спасибо за помощь, — добавила я.

На лице атлантианца появилось то же выражение, что и у Нейлла, когда я поблагодарила его. Однако Эмиль склонил голову и повернулся к Кастилу.

— Твой отец в храме и далеко не в радужном настроении.

— Готов поспорить, что не в радужном, — буркнул Кастил.

К нам подошел Нейлл. Эмиль криво усмехнулся.

— Как и горстка атлантианцев и смертных, которые пробрались сюда и совершили попытку освободить Аластира.

— И к чему привела эта попытка? — спросил Кастил.

— Не обошлось без крови. — Эмиль смотрел на принца, и его глаза блестели в свете факелов. — Тех, что остались живы, держат с Аластиром, и они… в вашем распоряжении.

Кастил откинул голову назад, и на его губах появилась натянутая мрачная улыбка.

— Кто-нибудь еще знает, что моего отца держат здесь?

— Нет, — ответил Эмиль. — Твоя мать и стража короны считают, что он все еще с тобой.

— Прекрасно. — Кастил окинул меня взглядом. — Готова?

Я кивнула.

Эмиль начал отходить назад, но остановился.

— Чуть не забыл.

Он полез под тунику. Джаспер с низким рычанием шагнул вперед, нагнув голову. Я замерла. Кастил рядом со мной слегка переместился, его тело напряглось. Атлантианец нервно оглянулся на огромного вольвена.

— Это принадлежит ей, — сказал он. — Я просто возвращаю.

Я опустила взгляд — он достал черный клинок, отливающий красным в огне факелов. У меня перехватило дыхание. Эмиль подбросил клинок и подал мне костяной рукояткой вперед. Это был мой кинжал из кровокамня. Тот, что Виктер подарил мне на шестнадцатилетие. Это было не просто воспоминанием о человеке, который рискнул карьерой и, вероятно, жизнью, чтобы я научилась себя защищать, но и единственной вещью, которая от него осталась.

— Как?.. — Я откашлялась и сомкнула пальцы на холодной кости вольвена. — Как ты его нашел?

— Повезло. — Он быстро отступил, чуть не наткнувшись на Делано, который неслышно подкрался к нему сзади. — Когда я с несколькими ребятами вернулся осмотреть место происшествия, кинжал лежал под кровавым деревом.

Я сглотнула ком в горле.

— Спасибо.

Эмиль кивнул, а Кастил хлопнул его по плечу. Я убрала руку с кинжалом под плащ, и мы пошли дальше через широкую колоннаду. У стены стоял худенький юноша. Я с трудом узнала угрюмое лицо с мягкими, почти хрупкими чертами. Квентин Да’Лар. Он не улыбался, не болтал без умолку, его не переполняла энергия, как это бывало обычно. Он нерешительно вышел к нам. В момент, когда мое чутье соединилось с его эмоциями, у меня перехватило дыхание от его страданий. В нем сквозила неуверенность и кислый вкус вины, но под ними клубилось что-то еще… более горькое. Страх. У меня сжалось сердце, а чутье быстро попыталось распознать, направлен ли его страх на меня или… Я вспомнила, что он был близок с Беккетом. Они дружили. Знал ли он, что случилось с его другом? Или по-прежнему считал, что Беккет принимал участие в нападении? Хотя я точно не знала, но мне не верилось, что Квентин был замешан в заговоре. В таком случае он бы здесь не стоял.

Кастил перевел на юного атлантианца холодный янтарный взгляд, но прежде чем он заговорил, Квентин упал на одно колено и склонил перед нами золотую голову.

— Простите, — произнес он слегка дрожащим голосом. — Я не знал, что собирался сделать Беккет. Если бы знал, я бы помешал…

— Тебе не за что извиняться, — сказала я, не в силах позволить юному атлантианцу нести ложную вину. Я вдруг поняла, что остальные, должно быть, еще не знают, что на самом деле произошло. — Беккет был ни в чем не виноват.

— Но он… — Квентин поднял голову. Его золотистые глаза были наполнены слезами. — Он ведь привел тебя в Покои и…

— Это был не он, — объяснил Кастил. — Беккет не совершал никаких преступлений против Пенеллаф или меня.

— Я не понимаю. — Атлантианец неуверенно поднялся на ноги, его охватили озадаченность и облегчение. — Тогда где же он был, ваше высочество… то есть Кастил? Он с вами?

Я сжала руку Кастила, а на его челюсти задергалась мышца.

— Беккет не покидал Предела Спессы. Он был убит теми, кто состоял в заговоре с его дядей.

Я не знала, отреагировали ли другие на смерть юного вольвена. Все, что я чувствовала, — это стремительно захлестнувшее атлантианца горе, последовавшее за жестоким ударом отрицания. Его боль была такой свежей и мощной, что взорвалась в соленом воздухе вокруг нас и сгустилась на моей коже. Я слышала, как Кастил выражает сожаления, и видела, как Квентин качает головой. Его боль… она была абсолютной, и я подумала, что в его жизни это, наверное, первая настоящая утрата. Он был старше меня, хотя и выглядел моложе. Но по атлантианским меркам он все еще считался очень юным. Он пытался не показывать боль, сжимая губы; его спина одеревенела. Он старался держаться, ведь с ним говорил принц, его окружали вольвены, атлантианцы и Хранительницы. Как ни печально, он проигрывал эту битву: страдание пульсировало в нем волнами. Если бы он проиграл, Кастил не осудил бы его, но я чувствовала, что Квентин хочет казаться смелым и сильным. Мне было сложно наблюдать за этим. Я ненавидела тех, кто оказался в ответе за боль, причиненную другим, и за отнятые жизни.

Я отреагировала не раздумывая, повинуясь инстинкту. Я оставила сомнения, что все могло пойти не так, ведь я теперь понятия не имела, на что способно мое прикосновение. Высвободила руку из руки Кастила и прижала к предплечью атлантианца. Взгляд его широко раскрытых глаз метнулся ко мне. На ресницах повисли слезы.

— Мне жаль, — прошептала я, желая найти слова получше, более действенные, более вдохновляющие.

Конец ознакомительного фрагмента.