Из крови и пепла

Дженнифер Ли Арментроут, 2020

Дева… Жизнь Поппи никогда ей не принадлежала – она была избрана для особой миссии еще при рождении. Жизнь Девы – это одиночество. Она неприкасаема. На нее не смотрят. С ней не говорят. Удовольствие для нее – под запретом. В ожидании своего Восхождения Поппи борется со злом, которое погубило ее семью, а не ждет милости от богов, хотя у нее никогда и не было выбора. Долг… Будущее всего королевства зависит от Поппи, но сама она не знает, чего хочет на самом деле. Потому что у Дев есть сердце. И душа. И желание. Поэтому, когда златоглазый гвардеец Хоук удостаивается чести быть связанным с ней, Поппи понимает, что долг и судьба для нее теперь неразрывно связаны с желанием и жаждой. Хоук разжигает ее злость, заставляет сомневаться во всем, во что она верит, и дразнит запретными плодами. Королевство… Покинутое богами, но внушающее страх смертным, павшее королевство возрождается снова, намереваясь забрать то, что принадлежит ему по праву, с помощью насилия и жестокости. Чем ближе час расплаты, тем сильнее размывается граница между запретным и правильным. И когда пропитанные кровью нити, которые держат мир Поппи, начнут рваться, она рискует потерять не только свое сердце и благословение богов, но и свою жизнь.

Глава 3

Насколько я знала, недостойным Вознесения был признан только один человек. Его имя стерто из исторических хроник, как и любые сведения о том, кто это был и какие деяния стали причиной его или ее изгнания. Ему было запрещено жить среди смертных. Без семьи, поддержки и защиты его ждала неминуемая смерть. Даже у селян и фермеров с их невысокими Валами и среди гвардейцев смертность непомерно высока.

Хотя мое Вознесение отличается от других, меня тоже могут счесть недостойной. Наказание для меня будет равносильно гибели, но у меня не было сил об этом думать.

Нет.

Это ложь.

Я просто не хотела об этом думать. Должна была, но… Я не покинула комнату. Не остановила Хоука. Для себя я уже все решила, пусть и не понимала, почему он все еще здесь, со мной.

Я облизнула нижнюю губу, чувствуя головокружение и даже слабость — прежде я никогда не чувствовала слабости. Эти невероятно густые ресницы опустились, и он так пристально уставился на мой рот, что это казалось лаской. Я поежилась.

Казалось, его глаза стали еще ярче. Он очертил пальцем контур моей маски, коснулся места, где атласные ленты исчезали под волосами.

— Можно снять?

Не в силах вымолвить ни слова, я покачала головой.

Хоук мгновение помедлил, затем появилась его полуулыбка, хотя на этот раз без ямочки. Он убрал палец с маски и провел им по моему подбородку, а потом вниз по горлу, к завязкам плаща.

— А что насчет этого?

Я кивнула.

Его пальцы двигались очень проворно. Он отбросил плащ в сторону и провел по вырезу, по крутым холмикам моих грудей. За его прикосновениями тянулась целая буря ощущений, в которых я не могла разобраться.

— Что ты от меня хочешь? — спросил он, играя с бантиком между моих грудей. — Скажи, и я сделаю.

— Почему? — выпалила я. — Зачем тебе… делать это? Ты меня не знаешь и принял за другую.

На его красивом лице мелькнуло веселье.

— Мне сейчас нечем заняться, и я заинтригован.

Я подняла брови.

— Потому что тебе сейчас нечем заняться?

— А ты предпочла бы поэтическую чушь о том, как я очарован твоей красотой, хотя и видел только половину лица? Которая, кстати, вполне привлекательна. Чтобы я сказал, что пленен твоими очами? Насколько я могу судить, они чудесного зеленого цвета.

Я нахмурилась.

— Ну нет. Не хочу, чтобы ты лгал.

— Это не ложь. — Потянув за бантик, он склонил голову и коснулся губами моих губ. От этого легкого прикосновения по моему телу пробежала волна. — Я сказал правду, принцесса. Ты меня интригуешь, а такое случается очень редко.

— Итак?

— Итак, — повторил он со смешком, скользя губами по моему подбородку. — Ты изменила мои планы на вечер. Я собирался вернуться в казармы. Неплохо, хотя и скучно, провести ночь, хорошенько выспавшись. Но у меня есть подозрение, что если я проведу ночь с тобой, то скучно не будет.

Я сделала неглубокий вдох, странным образом польщенная и тем не менее смущенная его мотивами. Вот бы у кого-нибудь спросить… Но даже если бы тут нашелся еще кто-то, это было бы странно и неловко.

Мне вспомнились два бокала на столике рядом с диванчиком.

— С тобой… с тобой кто-то был перед моим приходом?

Он поднял голову и уставился на меня.

— С чего бы такой вопрос?

— Там два бокала, — показала я.

— С чего бы такой личный вопрос из уст девушки, чьего имени я даже не знаю?

К моим щекам прилила кровь. Он прав.

Он молчал так долго, что у меня закралось сомнение. Наверное, не стоило интересоваться его компанией в этот вечер, но я поинтересовалась. И, похоже, это было ужасной ошибкой. Я перегнула палку. Я ничего не знаю о нем, о том, что…

— Я был кое с кем, — ответил он, и моя досада усилилась. — С другом, который нисколько не похож на хозяйку этого плаща. Мы давно не виделись и хотели поговорить в уединенной обстановке.

Тревога улеглась, и я решила, что он говорит правду. Зачем ему лгать ради меня, когда у него куча других, которые с готовностью его заинтригуют?

— Итак, принцесса, что тебе от меня нужно?

Я сделала еще один неровный вдох.

— Что-нибудь?

— Что-нибудь.

На этот раз он обхватил ладонью мою грудь, поглаживая большим пальцем.

Касание было совсем легким, но меня пронзило удовольствие, и я ахнула. Мое тело реагировало само по себе, выгибаясь от его прикосновений.

— Я жду. — Он снова шевельнул большим пальцем, отчего мои и без того бессвязные мысли совсем разбежались. — Скажи, что тебе нравится, и я исполню.

— Я… — Я прикусила губу. — Я не знаю.

Хоук посмотрел мне в глаза, и мгновение так затянулось, что я начала думать, не сказала ли нечто неправильное.

— Я скажу, чего хочу я. — Его большой палец медленно рисовал небольшие круги по самому чувствительному местечку. — Я хочу, чтобы ты сняла маску.

— Я…

По моему телу пробежал пульсирующий трепет, вызвав пьянящее удивление. То, что я почувствовала… ничего подобного я раньше не испытывала. Острое и сладкое. Другой вид боли.

— Зачем?

— Потому что хочу тебя видеть.

— Ты меня видишь.

— Нет, принцесса. — Он опустил голову так, что его губы коснулись выреза моего платья. — Я хочу по-настоящему видеть тебя, когда между моим ртом и тобой не будет одежды.

Не успев спросить, о чем он, я ощутила сквозь тонкую шелковую ткань его теплый влажный язык. Я задохнулась, потрясенная его действием и волной жидкого жара, но затем его взгляд встретился с моим, и его рот сомкнулся на вершинке моей груди. Он прихватил губами сосок, и мой вздох превратился во вскрик, который потом наверняка меня смутит.

— Сними маску. — Он поднял голову и провел рукой по моему бедру. — Пожалуйста.

Если я сниму, он все равно меня не узнает. Хоук никогда не узнает, кто я, хоть в маске, хоть без нее, но…

Если я сниму маску, скажет ли он то, что частенько повторял герцог? Что я шедевр и трагедия? А когда почувствует рваные шрамы на коже моего живота и бедер, отдернет ли он в ужасе руку?

Я похолодела.

Об этом я не подумала.

Вообще.

Чудесный опьяняющий жар угас. Хоук — не Вознесшийся, но почти безупречной внешностью он подобен им. Раньше я никогда не стыдилась шрамов. Они были доказательствами пережитого мной ужаса. Но если он…

Рука Хоука скользнула по моему правому бедру, там, где разошлось платье, и остановилась прямо на рукоятке кинжала.

— Что это?..

Не успела я сделать очередной вдох, как он вынул кинжал из ножен; его пальцы прошли в опасной близости от одного шрама. Я села, но он оказался быстрее и откатился назад.

Красное лезвие блеснуло в свете свечей.

— Кровокамень и кость вольвена.

— Отдай, — потребовала я, перекатываясь на колени.

Он перевел взгляд с кинжала на меня.

— Это уникальное оружие.

— Знаю.

Мои волосы упали вперед, укутав плечи.

— И недешевое, — продолжал он. — Зачем оно тебе, принцесса?

— Это подарок. — Это была правда. — И я не настолько глупа, чтобы идти в такое заведение безоружной.

Мгновение он смотрел на меня, потом опять сосредоточился на кинжале.

— Если носишь оружие, не умея им пользоваться, это не делает тебя умнее.

Гнев вспыхнул так же ярко, как и желание, которое Хоук вызывал во мне несколько мгновений назад.

— С чего ты взял, что я не умею им пользоваться? Потому что я женщина?

— Не удивляйся тому, что меня бы это поразило. Обращение с кинжалом — не самый обычный навык для женщин Солиса.

— Ты прав.

Он в самом деле прав. Общество не одобряет женщин, умеющих обращаться с оружием и способных защитить себя. Меня это всегда беспокоило. Если бы моя мать умела защищаться, она могла бы до сих пор жить.

— Но я умею им пользоваться.

Он усмехнулся краем рта.

— Теперь я в самом деле заинтригован.

Двигаясь с невероятной быстротой, он воткнул кинжал в постель. Я ахнула, подумав, как к этому отнесутся хозяева «Красной жемчужины», но Хоук набросился на меня. Швырнул обратно на матрас, опять придавил всем своим весом и вжался в меня так, что сошлись все интересные части. Его рот накрыл мой…

В дверь заколотили, и Хоук не стал говорить то, что собирался сказать.

— Хоук? — прогремел мужской голос. — Ты здесь?

Он застыл с закрытыми глазами. Его теплое дыхание коснулось моих губ.

— Это Киеран, — назвал мужчина имя, которого я не знала.

— Как будто я этого уже не понял, — пробормотал Хоук, и я хихикнула.

Он открыл глаза, и на его лице опять возникла усмешка.

— Хоук? — опять постучал Киеран.

— Наверное, нужно ему ответить, — прошептала я.

— Проклятье! — выругался он и, оглянувшись через плечо, крикнул: — Я сейчас абсолютно и счастливо занят!

— Сожалею, — ответил Киеран, тогда как Хоук опять сосредоточился на мне. Киеран постучал опять. — Но прерваться придется, это неизбежно.

— Единственная неизбежность — это сломать тебе руку, если ты постучишь в эту дверь еще раз, — предупредил Хоук, и мои глаза расширились. — Что, принцесса? — он понизил голос. — Я же говорил, что в высшей степени заинтригован.

— Придется рискнуть рукой.

Хоук издал разочарованное рычание — такой странно звериный звук. У меня по коже побежали мурашки.

— Прибыл… посланник, — добавил Киеран.

По лицу Хоука пробежала тень Он пошевелил губами, словно пробормотал что-то, но так тихо, что я не расслышала.

Подступивший холод похитил часть жара.

— Посланник?

Хоук кивнул.

— Поставки, которые мы ждали. Мне нужно идти.

Я кивнула в ответ, понимая, что он должен уйти. И потянулась за плащом.

Какое-то время Хоук не шевелился, потом слез с меня и встал. Что-то ответил Киерану, поднимая с пола тунику. Я выдернула из матраса забытый кинжал и быстро сунула в ножны, пока Хоук надевал тунику, портупею и поясной ремень. По бокам у него на поясе были ножны для оружия, которое я заметила только сейчас.

Хоук взял с сундука возле двери два коротких меча, и я подумала, что мне следует внимательнее смотреть по сторонам, когда я в следующий раз ворвусь в какую-нибудь комнату.

Клинки были наточены до смертоносной остроты, зазубрены с обеих сторон и предназначались для ближнего боя, чтобы рубить плоть и мышцы.

Я умела ими пользоваться, но держала это при себе.

— Я вернусь, как только смогу. — Он всунул мечи в ножны по бокам. — Клянусь.

Я снова кивнула. Хоук пристально посмотрел на меня.

— Скажи, что дождешься меня, принцесса.

Мое сердце забилось быстрее.

— Дождусь.

Развернувшись, он направился к двери, но вдруг остановился и опять глянул на меня.

— Буду с нетерпением ждать возвращения.

Я ничего не сказала, и он ушел, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть. Когда дверь за ним захлопнулась, я выдохнула и посмотрела на свое платье. На груди оно еще было влажным, и белая ткань стала почти прозрачной. Мои щеки вспыхнули. Я соскочила с кровати и выпрямилась. Коленки были на удивление слабыми.

Я перевела взгляд на дверь и закрыла глаза, не зная, испытываю ли разочарование или облегчение оттого, что нам помешали. Честно говоря, оба эти чувства смешивались, ведь я солгала Хоуку.

Когда он вернется, меня здесь не будет.

* * *

— Что ты делала прошлой ночью?

Вопрос переключил мое внимание с печенья, которым я лакомилась, на сидящую напротив леди-в-ожидании.

Тони Лайон была второй дочерью успешного торговца. Ее отдали ко двору в тринадцать лет во время Ритуала. Высокая и гибкая, с кожей насыщенного коричневого оттенка и прекрасными карими глазами, она выглядела всем на зависть. Некоторым леди и лордам-в-ожидании давали поручения помимо подготовки к вхождению во двор после Вознесения, и поскольку мы одного возраста, вскоре после Ритуала ее приставили ко мне в качестве компаньонки. В ее обязанности входило составлять мне компанию и, если нужно, помогать с одеждой и ванной.

Тони одна из немногих, кто мог заставить меня смеяться над глупостями. На самом деле она также одна из немногих, кому вообще позволено со мной разговаривать. Она стала мне самой близкой подругой, и я ее очень любила.

Думаю, она меня тоже любила, или, по крайней мере, я ей нравилась. Но ей приходилось все время находиться со мной, если только я не отпускала ее на день. Если бы ей не поручили стать моей компаньонкой, мы бы никогда не познакомились. На ней это бы никак не отразилось: она была бы обычной леди-в-ожидании из тех, кому запрещено общаться со мной и приходится меня сторониться.

Осознание этого часто лежало камнем в груди. Еще одна глыба льда. Но даже зная, что наша дружба проистекает из обязанности, я доверяла Тони.

До определенной степени.

Она знает, что я обучена обращаться с оружием, но не знает о делах, в которых я иногда помогаю Виктеру. И о моем даре. Я держала все это в тайне, потому что поделиться с Тони этими секретами означало поставить под удар ее или других людей.

— Я была здесь.

Вытерев с пальцев маслянистые крошки, я обвела рукой почти пустые покои. Мы сидели в маленькой приемной, которая вела в спальню. Там стояли только два кресла у камина, кровать, тумбочка, платяной шкаф и сундук. Под ногами лежал тяжелый меховой ковер. Другие имели больше… бытовых удобств. У Тони в комнате была красивая кушетка и куча плюшевых ковриков. А у некоторых леди и лордов-в-ожидании есть туалетные столики и письменные столы, книжные полки на стенах и даже электричество.

Со временем все эти предметы убирали из моих покоев то за одну, то за другую провинность.

— Тебя не было в твоей комнате, — сказала Тони.

Ее волосы были собраны в простой пучок на макушке, чтобы золотисто-каштановые кудри не падали на лицо, но это не помогало. Несколько прядей выбились из прически и легли на щеки.

— Я проверяла вскоре после полуночи, и тебя здесь не было.

У меня екнуло сердце. Неужели что-то случилось и герцог или герцогиня послали за мной Тони? Если так, то Тони не смогла бы солгать, но, полагаю, если меня разоблачили, я бы об этом уже знала.

Меня бы уже позвали в кабинет герцога.

— Зачем ты меня проверяла?

— Мне показалось, твоя дверь открылась и закрылась, поэтому я решила посмотреть, но здесь никого не оказалось. — Она помолчала. — Никого. И тебя тоже.

Моего возвращения она бы ни за что не услышала: я пробиралась по старому проходу для слуг. Пусть его дверь скрипела как мешок с костями, комната Тони находилась на противоположной стороне от моей спальни. Эта дверь — одна из причин, почему я не просила перевести меня в более новые, отремонтированные покои. Через старый ход можно проникать почти в любую часть замка и незаметно уходить и приходить.

Это вполне компенсировало отсутствие электричества и вечный сквозняк, который гулял здесь даже в самые солнечные дни.

Я глянула на закрытую дверь в коридор, и у меня вспотели ладони. Неужели меня искали? Опять же, я бы об этом уже узнала, так что Тони, скорее всего, послышалось.

Хорошо зная Тони, я понимала, что она не отстанет, если я не дам какого-нибудь объяснения.

— Мне не спалось.

— Кошмары?

Я кивнула, чувствуя себя виноватой из-за мелькнувшего в ее глазах сочувствия.

— В последнее время они у тебя часто бывают. — Она откинулась на спинку кресла. — Уверена, что не хочешь попробовать снотворное, которое приготовил для тебя целитель?

— Нет, мне не нравится идея о том, чтобы…

— Чтобы отключиться? — договорила она. — Это не так уж плохо, Поппи. Ты хорошо отдохнешь. Если честно, при твоем недосыпе тебе следует хотя бы попробовать.

Меня бросило в пот при мысли о снадобье, которое погрузит меня в такой глубокий сон, что не разбудит даже армия, марширующая через спальню. Я стану совершенно беспомощной, а на это я бы никогда не согласилась.

— Итак, чем ты занималась? — Тони сделала паузу. — Вернее, следует спросить, куда ты ходила?

Я зачарованно рассматривала изящную отделку салфетки, и Тони прищурилась.

— Ты выбралась из замка, верно?

Этим вопросом она доказала, что знает меня так же хорошо, как и я ее.

— Не знаю, почему ты так решила.

— А что, разве ты так уже не поступала? — Я глянула на нее, и Тони рассмеялась. — Ну же, расскажи, чем ты занималась. Уверена, ты провела время гораздо интереснее, чем я. Я слушала разглагольствования хозяйки Камбрии о том, как неподобающе ведут себя некие леди и лорды-в-ожидании. Пришлось отговориться сильным расстройством желудка, чтобы сбежать от нее.

Я захихикала, зная, что Тони поступила бы именно так.

— Хозяйку трудно выносить.

— И это еще мягко сказано, — заметила Тони.

Усмехаясь, я взяла чашку кофе со сливками. Хозяйки была служанками герцогини, помогали вести хозяйство, но также приглядывали за леди-в-ожидании. Хозяйка Камбрия — настоящий дракон в юбке, даже я ее побаивалась.

— Я выбралась из замка, — признала я.

— И куда же ты ходила без меня?

— Ты расстроишься, если я скажу.

— Вполне возможно.

Я подняла голову.

— В «Красную жемчужину».

Глаза у нее стали как блюдца, что стояли перед нами на столике.

— Ты серьезно?

Я кивнула.

— Не могу… — Она сделала глубокий вдох. — И как?

— Я позаимствовала плащ у горничной и надела маску, которую где-то нашла.

— Ты… ты коварная воришка!

— Я утром вернула плащ, так что нечего называть меня воришкой.

— Ну и что, если вернула. — Она наклонилась ко мне. — И как там?

— Интересно, — ответила я.

Она умоляла рассказать подробнее, и я поведала о том, что видела. Тони увлеченно ловила каждое слово, точно я делилась описанием настоящего ритуала Вознесения.

— Как ты могла не взять меня с собой? — Она откинулась в кресле и надула губки, но потом опять подалась вперед. — Видела там кого-нибудь знакомого? Лорен утверждает, что ходит туда едва ли не через день.

Лорен, еще одна леди-в-ожидании, много чего утверждает.

— Ее я не видела, но…

Я осеклась, не уверенная, что стоит рассказывать о Хоуке.

После его ухода я задержалась не более чем на десять минут и с облегчением обнаружила, что Виктера нигде не видно. Как и странной женщины, которая знала больше, чем следует. Я изо всех сил старалась не думать о том, что произошло между мной и Хоуком.

В ту ночь я сама не заметила, как вернулась к себе. Пока меня не сморила усталость, я лежала в постели, прокручивая в памяти все, что он говорил… все, что он делал. Я проснулась, охваченная странным разочарованием, с болью в груди и внизу живота.

— Но что? — переспросила Тони.

Я хотела ей рассказать. Боги, как я хотела с кем-нибудь поделиться тем, что произошло с Хоуком. У меня были сотни вопросов, но прошлая ночь была особенной. Я пересекла важную черту. Пусть я не чувствовала, что опозорила себя или совершила что-то в самом деле неправильное, я знала, что мои опекуны не согласились бы со мной. Как и жрецы. Одно дело пойти в «Красную жемчужину». И совсем другое — рассказать кому-то об этом. Такое знание может быть оружием.

Я доверяла Тони, но, как уже упоминала, только до определенной степени.

И хотя при одной лишь мысли о Хоуке у меня внутри все стягивалось множеством маленьких узлов, такое не должно повториться. Когда я увижу его на заседаниях Городского Совета, он не поймет, что это меня он называл принцессой. Не узнает, что был первым, кто поцеловал меня.

То, что мы делали… принадлежит только мне.

И останется при мне.

Я медленно выдохнула, не обращая внимания на болезненный комок в горле.

— Но многие были в масках. Она могла быть там, а я ее не узнала. Кто угодно мог быть.

— Если ты еще когда-нибудь пойдешь в «Красную жемчужину» без меня, я наделаю дырок в подошвах твоих туфель, — пообещала Тони, играя с белыми бусинами на вырезе своего розового платья.

Я издала сдавленный смешок.

— Ого!

Она захихикала.

— Если честно, я рада, что ты со мной не пошла, — сказала я. И, увидев, как она нахмурилась, добавила: — Мне и самой не следовало туда ходить.

— Ну да, ходить в «Красную жемчужину» запрещено. Я уверена, что это так же запрещено, как и учиться обращаться с кинжалом и мечом, будто ты гвардеец с Вала.

Уж это я не смогла скрыть от Тони, а она так и не разболтала — одна из причин, почему я многое ей доверяю.

— Да, но…

— Как и в тот раз, когда ты улизнула посмотреть бой на ринге. Или когда уговорила меня искупаться в озере…

— Это была твоя идея, — поправила я. Ее готовность помогать мне в том, что запрещено, была другой причиной, по которой я доверяла ей. — И твоей же идеей было купаться без одежды.

— А кто купается в одежде? — Она невинно распахнула глаза. — И это была общая идея, спасибо тебе большое. Думаю, нам нужно это повторить, и как можно скорее, пока не стало слишком холодно даже для прогулок. Но я могу все утро перечислять твои поступки, запрещенные герцогом и герцогиней или недозволенные Деве, и до сих пор ничего не случилось. Боги не явились и не провозгласили тебя недостойной.

— Это правда, — признала я, разгладив складку на юбке.

— Ну конечно.

Она взяла маленькое круглое печенье, обсыпанное сахаром, и бросила в рот. Каким-то образом ей удалось не уронить на себя ни крупинки сахара. Мне же стоит просто подышать в сторону печенья, и я оказываюсь покрыта белой сахарной пудрой в самых немыслимых местах.

— Итак, когда мы туда отправимся?

— Я… я не думаю, что следует туда ходить.

— Ты не хочешь?

Я открыла рот и тут же закрыла, стараясь не упасть в эту кроличью нору. Проблема в том, что я хотела туда вернуться.

Когда я лежала в постели и не вспоминала одержимо время, проведенное с Хоуком, заново переживая острейшее желание и трепет от его поцелуя, я думала о том, вернулся ли он, как обещал, и правильно ли я поступила, когда ушла.

Разумеется, в глазах опекунов и богов я поступила правильно, но так ли это для меня? Не следовало ли остаться и испытать бесконечно больше? Может, впредь мне такой возможности не выпадет?

Я подняла взгляд на окна, выходящие на западную часть Вала. Там двигались только темные тени гвардейцев, патрулирующих край. С ними ли Хоук? Почему я вообще об этом думаю?

Потому что в душе́ я очень хотела бы остаться и нескоро перестану думать о том, что случилось бы, если бы я его дождалась. Исполнил бы он все, что бы я ни захотела?

Я даже не знала, к чему бы это привело. Понятия не имела. Могла только дать волю воображению. Я слышала, как другие рассказывали о своих переживаниях, но эти переживания не были моими. Просто бледные копии реальных вещей.

И если я вернусь, то лишь в надежде, что он будет там. Вот почему не стоит туда идти.

Я посмотрела на открытый платяной шкаф. Первое, что бросилось в глаза, — белая вуаль с изящными золотыми цепочками, и на меня словно лег тяжелый груз. Я уже ощущала ее вес, хотя вуаль была сшита из тончайшего дорогого шелка. Когда ее впервые надели на меня в восемь лет, я запаниковала. Но прошло уже десять лет, и мне следовало привыкнуть к ней.

Хотя мне больше не казалось, что я не могу сквозь нее видеть и дышать, она по-прежнему ощущалась тяжелой.

Рядом с ней висела единственная цветная вещь в моем гардеробе: проблеск красного среди моря белого. Церемониальное платье, сшитое для приближающегося Ритуала. Платье принесли вчера утром, и я его еще не примеряла. Это первый раз, когда меня не спрячут под вуалью и позволят надеть не белое. Разумеется, я буду в маске, как и все остальные.

Единственная причина, по которой мне позволят присутствовать на этом Ритуале, хотя на все предыдущие не пускали, — это будет последний Ритуал перед моим Вознесением.

Какое бы радостное волнение я ни испытывала по поводу Ритуала, оно омрачалось тем, что этот Ритуал будет последним.

Тони встала и подошла к окну.

— Тумана давно не было.

У нее имеется привычка перескакивать с одной темы на другую, но сейчас это показалось неприятным.

— С чего это ты о нем подумала?

— Не знаю. — Она поправила выбившийся локон. — Хотя на самом деле знаю. Я вчера вечером подслушала Дафину с Лорен, а они подслушали одного следопыта. Тот заявлял, что туман собирается за Кровавым лесом.

— Я такого не слышала.

У меня внутри все сжалось: я вспомнила Финли и пожалела, что съела столько бекона.

— Наверное, не надо было об этом говорить. — Она отвернулась от окна. — Просто… туман уже десятилетия даже не приближался к столице. Не стоит о нем волноваться.

Где бы мы ни находились, о тумане стоит волноваться. То, что он не приближался десятилетиями, не означает, что он не приблизится на сей раз. Но я промолчала.

Тони отошла от окна, вернулась к столу и опустилась на колени рядом со мной.

— Могу я на минутку быть с тобой честной?

Я вскинула брови.

— Разве ты не всегда честна?

— Да, но… но это другое.

Меня охватило больше, чем простое любопытство. Я кивком попросила ее продолжать.

Тони сделала глубокий вдох.

— Я знаю, что наши жизни различны, как и наше прошлое и будущее, но ты воспринимаешь Вознесение так, словно для тебя оно равносильно смерти, тогда как на самом деле все наоборот. Это жизнь. Это новое начало. Это Благословение…

— Ты начинаешь говорить как герцогиня, — поддразнила я.

— Но это правда. — Она взяла меня за руку. — Ты не умрешь через несколько месяцев, Поппи. Ты будешь жить, больше не связанная этими правилами. Ты будешь в столице.

— Меня отдадут богам, — поправила я.

— И разве это не изумительно? Ты испытаешь то, что выпадает очень немногим. Я знаю… Я знаю, ты боишься, что не вернешься от них, но ты же любимая Дева королевы.

— Я ее единственная Дева.

Она закатила глаза.

— Ты знаешь, что причина не в этом.

Я знала.

Королева сделала для меня больше, чем требовалось. Однако это не меняет того, что мое Вознесение не имеет ничего общего с ее Вознесением.

— А когда ты вернешься Вознесшейся, я буду рядом с тобой. Только подумай о шалостях, которые мы устроим.

Тони снова сжала мою руку. Она в самом деле верит, что так будет.

Так может быть. Но это не точно.

Я понятия не имела, что значит быть отданной богам. Хотя все мельчайшие подробности истории королевства были задокументированы, кое о чем не писали. Я так и не смогла ничего найти о прежних Девах и больше сотни раз спрашивала жрицу Аналию о том, что значит быть отданной богам, но ответ всегда был один и тот же.

«Дева не спрашивает о планах богов. Она верит в них, даже ничего о них не зная».

Наверное, я правда недостойна быть Девой, потому что мне трудно верить в то, о чем я ничего не знаю.

Но Тони верила. Так же, как и Виктер, и Рилан, и буквально все, кого я знала. Даже Йен.

Однако никого из них не отдавали богам.

Я поискала в глазах Тони хоть малейший намек на страх.

— Ты что, вообще не боишься?

— Вознесения? — Она встала и сплела пальцы в замок. — Нервничаю? Да. Боюсь? Нет. Я предвкушаю начало новой главы.

Начало своей собственной жизни, в которой она сможет просыпаться и есть, когда захочет, проводить дни как ей вздумается и с кем пожелает, а не быть моей вечной тенью.

Конечно, она не боится. И хотя мои чувства были иными, я не раз задумывалась, что это значит для нее.

Тони всегда была не прочь поучаствовать в затеянных мной приключениях и частенько что-то предлагала сама. Но если боги следят за нами, особенно когда Вознесение так близко, они могут счесть ее недостойной за эти выходки. Эта мысль не впервые пришла мне в голову, но только сейчас я вдруг ясно осознала, что мое отношение к Вознесению может уничтожить ее энтузиазм.

В горле поднялся кисловатый привкус вины.

— Я такая эгоистка.

Тони озадаченно вытаращила глаза.

— Почему ты так решила?

— Кажется, своим унынием я омрачаю твою радость, — сказала я. — Я в самом деле не думала, что ты с таким предвкушением ждешь Вознесения.

— Ну, раз ты так говоришь. — Она рассмеялась, негромко и тепло. — Если честно, Поппи, ты ничего не испортила. Твои чувства в отношении Вознесения не влияют на мои.

— Рада слышать, но все равно мне следует ради тебя испытывать больше воодушевления. Так… — я набрала воздуха, — …так поступают подруги.

— Ты испытываешь ради меня воодушевление? Счастье? Хотя сама беспокоишься?

— Конечно, — кивнула я.

— Значит, ты поступаешь как подруга.

Может, это и правда, но я пообещала себе стать лучше и не рисковать Вознесением Тони, втягивая ее в свои эскапады. Я смогу жить со страшными последствиями, если меня признают недостойной, потому что это моя жизнь и к этому привели мои действия. Но я не желаю, чтобы та же участь ждала Тони.

С этим я жить не смогу.

* * *

В тот же день, после того, как я поужинала в своей комнате, ко мне постучал Виктер. Когда я посмотрела на его лицо, загорелое и обветренное от жизни на Валу и долгих лет на солнце, я не стала думать о том, где он был прошлой ночью, и о вызванной этим неловкости. Я увидела его выражение и поняла: что-то произошло.

— Что случилось? — прошептала я.

— Нас зовут, — ответил он, и у меня дрогнуло сердце.

Нас могут звать только по двум причинам. Первая — приказ герцога, а вторая — в равной степени ужасная, но совершенно другая.

— К про́клятому, — добавил Виктер.