Цена его коварства

Дженни Лукас (2015)

Эдвард, своенравный магнат, оставшийся калекой после страшной аварии, считает любовь всего лишь опасной игрой, в которой всем участникам достается лишь страдание. Диана полна решимости доказать ему, что истинное предназначение человека — любить. Кто из них победит в этом нелегком споре?

Глава 2

— И вы называете это тренировкой? — возмущенно спросил Эдвард следующим утром.

— Это были лишь тесты. — Я нежно улыбнулась. — Теперь можно приступать.

Мы расположились в бывшем доме садовника, который Эдвард превратил в спортзал для реабилитации, оснастив всем необходимым оборудованием, скамьями для жима штанги, ковриками для йоги и массажным столом. Широкие окна смотрели в сад, заливая помещение светом. Я попросила его медленно поднять руки над головой и увидела, как, напрягая мышцы, он вздрогнул от боли.

— Хорошо. — Я решительно расправила плечи. — Начнем.

Затем последовала череда упражнений — растяжки, работа с малыми весами, упражнения на равновесие, ходьба… После этого я погнала его плавать в бассейне. Я выжимала из него все силы, и пот катился с него градом.

— Ну что? — наконец довольно спросила я. — Валитесь с ног?

Но, к моему удивлению, он покачал головой:

— С чего бы? Я только разминаюсь. — Дыхание с хрипом вырывалось из его рта. — Когда начнем работать по-настоящему?

Волей-неволей мне пришлось дать ему новый набор упражнений, тщательно подбирая их так, чтобы он понемногу набирался сил, не получив дополнительных травм.

Наступал вечер, а Эдвард и не собирался признаваться в том, как он измучен. Лишь по судорожно сжатым кулакам и свинцовой бледности кожи я понимала, как ему нелегко.

Я знала, что на следующий день он будет чувствовать себя разбитым. Я думала, что он, отговорившись работой, проведет день в кабинете, прикладывая лед к ноющим мышцам. Но когда я велела ему прийти в дом садовника после завтрака, он не протестовал. Явившись туда на следующий день, я застала его со штангой, вес которой был куда больше, чем следовало.

— Задержались за завтраком? — насмешливо спросил он.

Второй день прошел точно так же, как первый. Правда, на сей раз мне казалось, что Эдвард движется на шаг впереди меня. Поэтому на третий день я позавтракала пораньше, прямиком направилась в зал и насладилась изумленным выражением его лица, когда он явился туда на пять минут позже.

На четвертый день я была в зале в восемь сорок пять, застав его за растяжкой.

Мы оба втянулись в эту игру. Всякий раз, когда Эдвард не сидел в кабинете, ведя переговоры с Лондоном, Нью-Йорком, Гонконгом и Токио, он требовал моего полного внимания — и получал его. Каждый из нас стремился доказать свое превосходство. В этой битве характеров никто не хотел уступать.

Без малого через два месяца это случилось.

Я проснулась в пять утра, когда все нормальные люди еще сладко спят в своих постелях. Меня разбудил Цезарь, плюхнувшийся в ноги моей кровати. Это был тревожный знак: пес всегда заявлялся ко мне по утрам после ухода Эдварда — а значит, сегодняшний бой можно было считать наполовину проигранным.

Я направилась в зал. На улице валил снег. Я поглубже надвинула на голову капюшон куртки и дрожала от холода. Было еще темно — нормально для пяти утра декабрьского дня, самого короткого дня года.

Я надеялась поставить Эдварда Сен-Сира на колени? Ха! Надеялась заставить его молить о пощаде? Два раза ха!

Мне приходилось работать с футболистами, каскадерами и даже руководителями корпораций. Я думала, что знаю, чего можно ожидать от самоуверенного альфа-самца.

Но Эдвард был сильнее, чем я могла вообразить.

Эдвард, как я и предполагала, был уже в зале, занимаясь йогой. Он уже хорошо разогрелся, его кожа сияла здоровьем, мышцы рельефно выделялись под футболкой и шортами.

— Доброе утро! — насмешливо приветствовал он меня. Я покраснела — и его улыбка стала еще шире. Он вытянул руки над головой, затем раскинул их, приняв позу воина. — Проспали?

— Я не проспала! — запротестовала я. — На дворе ночь!

— Если пять утра для вас рановато, так и скажите, — удовлетворенно проговорил он.

— Все в порядке. — Я сердито смотрела на него, про себя давая клятву прийти сюда завтра в четыре утра. Может, я даже буду спать здесь, в зале, отказавшись от роскошных апартаментов с огромной кроватью на втором этаже Пенрит-Холла.

— Что ж, — терпеливо произнес он, — готовьтесь, я жду.

Я в раздражении направилась в чулан со спортивными снарядами, где тотчас споткнулась о степ и запуталась в эспандерах.

— Вам не помешала бы йога, — проговорил Эдвард. — Очень успокаивает.

— Давайте приступим, — резко проговорила я.

Я наблюдала за его растяжкой, выворачивая ему руки, ноги и плечи. Затем мы перешли к приседаниям и упражнениям на степе. Потом полчаса велотренажера, снова растяжки, на сей раз с эспандером, беговая дорожка, штанга — аккуратно, под моим постоянным контролем. Я помогала ему растягивать и наращивать мышцы, останавливая его раньше, чем он мог нанести себе новую травму или вновь вывихнуть плечо. Наше противостояние самолюбий продолжалось. Он работал как проклятый, и его старания приносили плоды. Два месяца спустя ему уже не требовались ни перевязь, ни трость. Глядя на него, невозможно было догадаться о его недавних травмах. Он выглядел мужчиной в расцвете сил.

Он и был им.

Черт возьми!

Почему мне это так бросалось в глаза?

Между нами помимо всего завязалось что-то вроде дружбы. Мы с удовольствием беседовали во время занятий. Я узнала, что его компания стоит миллиарды и называется «Сен-Сир Глобал», что ее основал еще его прадед, затем ею по очереди управляли его дед и отец, после смерти которого Эдвард, которому тогда было двадцать два года, принял дело в свои руки. Правда, я так и не поняла, чем в точности она занимается: слыша о «деривативах» или «свопах на дефолт по кредиту», я тотчас впадала в ступор. Интереснее было слушать про Руперта, кузена Эдварда и его конкурента в бизнесе, которого тот ненавидел.

— Мне нужно побыстрее поправиться, чтобы расправиться с ним, — мрачно повторял Эдвард.

Подобное отношение к родне казалось по меньшей мере странным. Мой любимый отец умер, когда мне было десять. Я очень страдала. Год спустя мать вышла за разведенного продюсера Говарда Лау. Его дочка была на год моложе меня. Говард совсем не походил на моего отца-профессора — и все же мы были счастливы. До тех пор, пока не заболела мать. Мне было семнадцать. Именно тогда я решила, что выберу профессию, которая позволит мне помогать людям. И при этом не сталкиваться со смертью.

— Стало быть, вы не потеряли ни одного пациента? — насмешливо спросил Эдвард.

— Вы будете первым! — рявкнула я. — Если не перестанете утяжелять штангу.

Но были и темы, которых мы тщательно избегали. Я никогда не заговаривала о Мэдисон, Джейсоне и моей несостоявшейся кинокарьере. Мы не говорили о той женщине в Испании, о ее муже и том, что случилось между ними.

Так или иначе, мы были соратниками и даже друзьями. Хотя я все время напоминала себе: он — лишь пациент.

Почему же тогда мое тело воспринимало его не как пациента и даже не как друга, а как мужчину?

Я часто ловила на себе его жадные взгляды. Что ж, говорила я себе, я лишила его секса — это было все равно что запретить льву охотиться на газелей. Он голоден. А я — вот, рядом. Но нет, я не стану его добычей.

Когда солнце показалось из-за горизонта, я услышала, как бурчит у него в животе.

— Проголодались? — спросила я.

— Вы знаете, что да. — Он внимательно посмотрел на меня.

Я отвела взгляд, стараясь не обращать внимания на заколотившееся вдруг сердце. Я старалась вспомнить предостережения миссис Уорредли-Гриббли. Взглянув на часы, я сказала самым профессиональным тоном:

— Пора завтракать.

Когда мы шли к замку, я все же украдкой смотрела на него из-под ресниц. Он был красив, могуч и опасен. В нем было все, чего не хватало Джейсону.

«Прекрати! Не думай об этом!»

Сытный английский завтрак был накрыт в средневековом обеденном зале. Сидя рядом с Эдвардом за длинным обеденным столом, я не отрываясь смотрела на то, как он наливает себе чай в фарфоровую чашку, накладывает на тарелку яйца с беконом, подносит вилку ко рту… Мне почти захотелось стать беконом, чтобы ощутить его дыхание, нежно коснуться его языка…

Что за глупости!

Резко одернув себя, я плюхнула в кофе сахара и сливок.

Нельзя так смотреть на клиента!

Но я ничего не могла с собой поделать. И теперь, сидя рядом с ним, я делала вид, что читаю газету, а сама не сводила с него глаз. Каждое его движение окатывало тело волной жара.

Увы, в книге миссис Уорредли-Гриббли не было ни слова о том, как побороть собственную похоть.

Похоть. Какое мерзкое слово! Лишь любовь облагораживает его. Но я знала, что не люблю Эдварда. Слишком темна была его душа. Он никому не доверял и ни о ком не заботился. Особенно о женщинах, с которыми спал. Если бы он волновался о ком-то из них, он мог бы позвонить или написать. Но он этого не делал. Если он не мог спать с женщиной, она его не волновала.

И все же, когда я подносила к губам чашку с кофе, мои руки дрожали. Если бы он знал, как легко он может соблазнить меня…

Эдвард Сен-Сир был сильным и властным мужчиной, привыкшим потакать своим прихотям. Он посмакует меня, как соленый бекон, как сладкую клубнику. Он быстро насытится моим телом — через час забудет меня. Как этот свой завтрак.

Чтобы отвлечься, я схватила только что дочитанную им газету.

— Подождите! — нахмурился Эдвард.

Но было поздно. Я уже увидела фото Мэдисон в модном блестящем платье, с улыбкой позировавшей на красной ковровой дорожке на премьере своего нового блокбастера. Рядом с ней, чуть позади, в смокинге стоял Джейсон.

— Ох! — У меня невольно вырвался то ли вздох, то ли всхлип. Вдруг я почувствовала, как что-то коснулось руки. Это Эдвард взял мою ладонь в свою. Неужели он пытается меня утешить?

Неожиданно он отпустил мою руку и с ухмылкой взглянул на снимок:

— Она таскает его за собой как сумочку.

— Вы не правы, — автоматически ответила я, лишь затем вглядевшись в фотографию. Действительно, Джейсон напоминал модный аксессуар, который Мэдисон цепко держала в пальцах.

— А эта его голливудская улыбочка! — фыркнул Эдвард. — Интересно, дорого она ему обошлась?

— У него замечательная улыбка! — вскинулась я.

— От ее блеска глазам больно. — Он притворно прикрыл глаза. — Фальшиво до безумия.

— Замолчите!

— Да-да, я и забыл, что это — мужчина вашей мечты! — Откинувшись на стуле, Эдвард сделал глоток чая. — И что любовь делает с людьми!

Наверное, в сотый раз я подумала о той женщине в Испании. Что в ней было такого? Я вновь взглянула на снимок.

Что любовь делает с людьми…

— Вернемся к работе. — Я отложила вилку. — Впрочем, если хотите отдохнуть подольше…

— Я уже десять минут жду вас. — Его чашка со звоном опустилась на блюдце. Он сиял, чувствуя, что битва вновь началась.

Через час Эдвард медленно шагал по беговой дорожке. Он ненавидел это упражнение.

— Но это скучно, — пробормотал он.

— Это полезно! — настаивала я.

— Нет. — Он заставил ленту бежать быстрее.

— Вы убьете себя! — воскликнула я, с изумлением глядя на его бег. Эдвард обретал форму куда быстрее любого из тех, кому я помогала восстановиться. — Сверхчеловек. — Я не сразу осознала, что произнесла это вслух. Похвала была проигрышем. — То есть я имела в виду совсем другое.

— Нет, я прекрасно вас слышал. — Продолжая бежать, Эдвард смотрел на меня с улыбкой победителя. — Я поразил вас своей силой. Вы в благоговейном шоке. Вы хотите от души поцеловать меня прямо сейчас…

— Нет! — с негодованием воскликнула я. Мои щеки пылали.

— Я вижу это по вашему лицу. — Его улыбка стала еще шире. — О, Эдвард! — произнес он пищащим голоском. — Вы великолепны! Вы — мой герой!..

В этот момент лодыжка у него подвернулась, и он с грохотом упал, ударившись головой и плечом о тренажер. Через мгновение я уже стояла рядом с ним на коленях.

— Как вы? — К счастью, система безопасности сработала, и дорожка вовремя остановилась.

Эдвард с перекошенным лицом подергал себя за руку:

— Я в порядке.

— Это моя вина…

— Нет, — коротко сказал он.

— Я вас отвлекла…

— Прекратите взваливать на себя вину! — раздраженно проговорил он. — Вы ни при чем.

— У вас голова в крови. Надо ехать в госпиталь…

Я попыталась осмотреть его голову, но он отодвинулся:

— Хватит суетиться! Говорю, я в порядке…

Схватив полотенце и намочив его теплой водой, я подала его Эдварду. Он обтер голову. Меня тошнило от сознания собственной вины.

— Я не должна была позволять вам так перегружаться. Контролировать вас — это моя работа…

— Как будто это в ваших силах! — фыркнул он. Затем серьезно посмотрел на меня: — Это так. Подумайте об этом.

Наши взгляды встретились.

— Вы правы, — проговорила я. — Я не в силах вас заставить сделать что бы то ни было.

— Разумеется, — кивнул он.

Я улыбнулась, но стоило мне увидеть, как кровь стекает у него по лбу, улыбка тут же погасла.

— Но вы не можете всегда быть сильным, Эдвард. И у вас бывают моменты слабости…

— Слабости? — В его голосе было столько ярости, что я отпрянула.

— У вас была травма…

— Ах да. Я же плачу вам за это, правда? — Он осклабился в неестественной улыбке. — Я плачу вам, чтобы вы избавили меня даже от следа слабости, сделали вдвое сильнее, чем я был до тех пор, пока она…

Он отвернулся, сжав зубы.

— Вы скучаете по ней? — тихо спросила я.

— Нет! — отрезал он, отбросив полотенце. — Она отлично напомнила мне урок, который я усвоил еще в детстве: нельзя ни от кого зависеть.

Что же с ним случилось в детстве, интересно?

— Сейчас вы зависите от меня.

— Чтобы восстановиться? Да. Чтобы мои тайны не стали достоянием публики? И это правда.

— Это уже немало.

— Да, — медленно проговорил он, не сводя с меня глаз. — Немало.

Ухватившись за поручень беговой дорожки, он с трудом поднялся:

— Ну, кровь остановилась. Займемся делом.

— Вы собираетесь продолжать бегать? — Я в ужасе смотрела на него.

— Почему нет? Вы устали?

Я протестующее подняла руку:

— Не вздумайте! Вы убьете себя!

— Я знаю, сколько могу вынести.

Когда он вновь встал на беговую дорожку, я увидела, как побелели костяшки его пальцев, вцепившихся в поручни тренажера.

Эдвард привык командовать всем и всеми. Он был готов загнать себя до смерти, доказывая собственную силу. Он уже забыл, как несколько тонн стали смяли его словно былинку.

— Чтобы восстановиться, телу нужно время. — Я накрыла его ладонь своей. — Даже такому, как ваше.

Он вдруг наклонил голову и широко улыбнулся:

— Вы разглядывали меня?

— Нет, — вспыхнула я. — То есть да, но…

— Мне нравится, как вы краснеете. — Отвернувшись, он включил беговую дорожку. Он и правда собирался убить себя.

— Сегодня никакого бега! — в отчаянии воскликнула я. Как же мне его остановить? — Знаете что? Раздевайтесь и ложитесь на стол.

— Вы и правда полны решимости не дать мне бегать! — хохотнул он. — Что ж, если вы хотите отвлечь меня сексом, я согласен.

— Я собираюсь сделать вам массаж. Не хочу, чтобы у вас мышцы свело…

Уголки его рта дрогнули. Я нахмурилась:

— Не смейте!

— Молчу-молчу, — покорно сказал он.

— Вы знаете, чего я жду. — Я указала на массажный стол.

— Конечно, знаю. — Глаза Эдварда блеснули. — Только удивляюсь, что вы так долго не желали это признать.

Он был так близко. И смотрел на меня так значительно. Ему достаточно было лишь протянуть руки и обнять меня…

— Признать что? — Я тяжело дышала. — Признать, что вы чудовищно трудный пациент?

— Как хотите. — Он, ухмыляясь, начал стягивать футболку. — Раздеваться догола? Я знал, что рано или поздно вы будете умолять меня…

Лицо его неожиданно скривилось, руки бессильно повисли. Сжав зубы, он вновь попытался раздеться.

— Стойте! Плечо?

— Все в порядке, — простонал он. Он явно лгал. Должно быть, плечо пострадало сильнее, чем я думала.

Я с беспокойством ощупала его плечо, затем облегченно вздохнула:

— Вывиха нет.

— Я же говорил! — Он вновь взялся за футболку.

— Подождите, дайте мне…

Он, улыбнувшись, кивнул:

— Не стесняйтесь.

Когда я стягивала с него футболку, мои руки дрожали. Я старалась не обращать внимания на тепло, исходившее от его стальных мышц, о его волосах, по которым так хотелось провести рукой…

— Спасибо, — выпрямился он.

— Не за что. — Старательно отводя от него взгляд, я облизнула губы.

Наши глаза встретились.

Наши тела были совсем близко друг к другу. Он стоял с обнаженным торсом…

Он улыбнулся.

Это была улыбка, полная мужской силы. Она грозила опасностью. Той самой, которой я жаждала. Удовольствием для тела. И непереносимой болью для сердца.

Мое сердце уже однажды было разбито — Джейсоном… А Эдвард Сен-Сир… Он разорвет его в клочья, спалит дотла и будет лишь ухмыляться, глядя, как оно осыпается пеплом.

— Вы разденете меня до конца или лучше я? — Его глаза улыбались. — А может, тоже разденетесь? Тогда массаж пойдет лучше.

«Эгоистичный мужчина может попытаться соблазнить неопытную девушку обещаниями чувственных удовольствий, — предупреждала миссис Уорредли-Гриббли. — Против него у вас есть лишь одно оружие — ледяная вежливость».

Вздернув подбородок, я холодно взглянула на него:

— Это не свидание. Вам нужен массаж, чтобы у вас не болели мышцы после сегодняшних упражнений и падения. — С этими словами я бросила ему большое полотенце. — Не поднимайте руку. Скажите, когда будете готовы.

Я отвернулась, сложив руки на груди.

Я страшно злилась на себя. Ни один клиент не вызывал во мне таких эмоций. Даже с Джейсоном не было ничего подобного. Целоваться с ним было приятно, но я никогда не чувствовала себя такой сбитой с толку. И этого жара тоже не было…

— Можете повернуться.

Я повернулась. Лучше бы я этого не делала!

Эдвард, совершенно обнаженный, лежал на массажном столе на животе, прикрыв бедра полотенцем, и мрачно смотрел на меня.

— Вы этого хотели? Чтобы я был обнажен и полностью в вашей власти?

Я открыла рот, чтобы сказать в ответ что-нибудь остроумное, но из горла вырвался лишь бессмысленный писк. Я сделала вид, что закашлялась и неуверенно подошла к столу. Ничего особенного, раздраженно выговаривала я себе. За это время я не раз делала ему массаж.

И все же что-то изменилось. Моя чувственная тяга к нему проникла сюда, в зал. Как? Почему?

Конец ознакомительного фрагмента.