Спасательный круг для любимой

Джени Крауч, 2016

Шерри Митчел, художник-криминалист, приехала в Корпус-Кристи, надеясь восстановить душевные силы после двух лет изматывающей работы в ФБР. Однако оказалось, что по улицам курортного городка разгуливает маньяк. Следствие зашло в тупик. Джону Хаттону, присланному на помощь полиции, агенту сектора «Омега», удалось уговорить мисс Митчел помочь в расследовании. Молодые люди влюбились друг в друга, но Шерри подозревает, что нужна Джону только на время следствия. А между тем положение становится все опаснее…

Janie Crouch

Fully Committed

Copyright © 2016 by Janie Crouch

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

* * *

Глава 1

Шерри Митчел была единственной туристкой на всем побережье Корпус-Кристи, штат Техас, одетой в джинсы и рубашку с длинным рукавом. А между прочим, температура в этот июньский денек приближалась к сорока градусам по Цельсию.

Правда, над ней был раскрыт большой яркий пляжный зонт, скрывающий ее от испепеляющего жара солнечных лучей. Она была родом из Хьюстона — истинная техасская девчонка — и поэтому лучше переносила жару, чем жители средних широт. Во всяком случае, туристы с подозрением косились на нее.

Под одеждой на ней был купальник — красное бикини, купленное специально для этого отпуска, — но она не могла заставить себя раздеться. Проблема заключалась в холоде, который с недавнего времени не переставал терзать Шерри изнутри. Она постоянно ощущала этот холод. И казалось, ей уже никогда не согреться.

Умом она понимала, что этот холод даже в тридцатиградусную жару — всего лишь игра воображения, продукт ее воспаленной психики. На самом деле телу не было холодно. Холод у нее в голове.

Физически с ней было все в порядке. Она прошла полный медицинский осмотр. И доктор не только объявил ее абсолютно здоровой, но и поздравил с тем, что она более благоразумна, чем многие люди ее возраста, которые сторонятся медосмотров как чумы, пока гром не грянет.

Она плотнее запахнула рубашку. Это был не просто холод. Она не представляла возможным раздеться на публике и сидеть здесь почти нагишом. Ей казалось, что одежда защищает ее хрупкий внутренний мир, не давая ему рассыпаться.

«Замерзшая» и «разваливающаяся на части». Эти четыре слова, которые она и не подумала бы примерить на себя всего год назад, теперь идеально ей подходили. Она слишком многое повидала, слишком часто общалась с людьми со сломанными судьбами. Слишком долго работала без перерыва, не давая себе отдохнуть, залечить раны.

Теперь Шерри вынуждена была взять отпуск. Потому что терзавший ее холод превращался в леденящую стужу, стоило ей взять в руки блокнот и карандаш.

И то и другое лежало рядом с ней под зонтом на полотенце, но она не притрагивалась к ним, хотя скучала по рисованию. По воплощению того, что подсказывало ей воображение, или того, что видели другие люди, как это было в недавнее время.

По ее телу пробежала дрожь. Шерри, поджав колени, обняла их руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Когда-то она рисовала каждый день, карандашом или красками на всем, что попадалось под руку: в блокнотах, на листах для компьютерных распечаток, внутри книжных обложек.

Немного повзрослев, она поняла, что существуют специальные средства для рисования и их можно купить. С тех пор ее уже никто не видел без альбома. Рисование было частью ее натуры. Все друзья знали, что Шерри постоянно что-то рисует, и давно привыкли к этому.

Зато родителей, успешных, но далеких от искусства бизнесменов, ее страсть сводила с ума. У отца и у матери были небольшие фирмы, которые они могли передать Шерри, если бы она поступила по-умному: пошла в колледж и получила соответствующее образование. У Шерри была двойная степень, но только в том, что ей по-настоящему нравилось: по искусству и психологии. Психологией она увлеклась прежде всего потому, что изучение человеческих душ помогало ей в рисовании.

За четыре года, прошедшие со дня окончания колледжа, Шерри достигла определенных успехов в мире искусства. Сильно она не разбогатела, но и далеко не бедствовала.

А два года назад она обрела призвание в судебно-криминалистическом искусстве.

Это было идеально для ее природного художественного дара в сочетании со знанием психологии. Как только ФБР стало известно, как она в этом хороша, ее взяли на полный рабочий день, иногда переходящий в ночь, и последние два года она трудилась на бюро не покладая рук. Но если бы она знала, какую высокую цену ей придется за это заплатить, вряд ли решилась бы связаться с ФБР.

Вот уже более шести месяцев Шерри не брала в руки карандаш, чтобы порисовать ради удовольствия. Последние пять месяцев она это делала только на работе, и то с трудом.

И вот в прошлом месяце, после раскрытия особо жестокого преступления, у нее начались приступы холода. Потом она, превозмогая себя, закончила еще два дела. Ее шеф в ФБР был рад, что Шерри взяла две недели отпуска. Это позволит ей «восстановиться и вернуться в строй полностью готовой к тому, что она умеет лучше всего, — выслушать жертву, нарисовать картинку у себя в голове и перенести ее на бумагу, чтобы сотрудники правоохранительных органов могли посадить за решетку очередного плохого парня».

Именно так он и выразился. Хотя его слова были слишком далеки от реальности, в которой пребывала Шерри. Как художница могла вернуться к работе, если даже теперь, окруженная невероятными красотами морского побережья, которые так и просятся на полотно, она не могла взять в руки карандаш?

Это был третий день ее двухнедельного отдыха в Корпус-Кристи. И вот сегодня она решилась выйти на улицу после того, как смотрела на море лишь из окна домика на берегу, когда-то приобретенного ее родителями, в который они так ни разу и не приехали.

Она даже дошла до пляжа. Пока этого достаточно. Может, через пару дней она зайдет так далеко, что окунет ноги в залив.

Через несколько минут она отправится на машине в центр Корпус-Кристи за своей подругой Каролиной. Они учились в колледже в Далласе, вместе посещали уроки психологии и сдружились. Каролина работала в этом городе парамедиком.

По крайней мере, у Шерри будет повод надеть юбку и блузку с коротким рукавом. Каролина волнуется за нее. И станет еще больше переживать, если в такую жару Шерри явится на встречу одетая как сейчас. Шерри не говорила Каролине, что с ней случилось, не хотела расстраивать подругу. Но та явно что-то подозревала.

Ужин и «Маргарита» на заднем дворике «Пьер 99», переделанного под ресторан пирса на Северном пляже, с лучшей подругой — о чем еще можно мечтать?

Никаких ужасов. Никакого стресса. Не надо заставлять себя рисовать. Лишь коктейли «Маргарита», легкомысленные разговоры, и все.

Джон Хаттон уже поднес ко рту сэндвич с жареной грудинкой — за последнюю неделю он успел пристраститься к местной техасской кухне, — как ему пришло короткое сообщение: «Еще одна жертва изнасилования. Мемориал».

Джон бросил недоеденный сэндвич и встал. Он оставил на столе двадцатку — хватит не только чтобы заплатить за еду, но и на щедрые чаевые официантке — и выбежал на улицу.

Больница «Кристус СПОН Корпус-Кристи» — сокращенно «Мемориал» — находилась в самом центре города. Джон прекрасно знал, где это. Но не по тому, что его снабдили данной информацией местные представители правопорядка; нет, он сам изучил карту.

Сотрудники полицейского департамента Корпус-Кристи сильно обозлились, когда к ним прислали Джона, сотрудника отдела критического реагирования «Омеги». Они тут же дали понять, что не нуждаются в его навыках поведенческого аналитика и кризис-менеджера. И это было чертовски плохо, потому что по Корпус-Кристи разгуливал серийный насильник.

Пять изнасилований за восемь недель. Теперь уже шесть, с женщиной, только что поступившей в больницу. Местная полиция городка не обладала необходимыми ресурсами для того, чтобы справиться с ситуацией. Население пребывало в панике.

Была вызвана «Омега», и на место прибыл Джон, имеющий богатый опыт работы в ситуациях, требующих многосторонних знаний, таких как составление психологического портрета преступника, анализ преступлений и генетический анализ, следственные предложения, межведомственная координация.

Джон умел увидеть картину в целом и в то же время разглядеть детали, которые иногда упускали другие. Ему всегда удавалось сложить вместе кусочки головоломки подобного масштаба и получить нечто большее, чем простая сумма фактов.

Он также был пилотом, отличным снайпером и мог убить человека голыми руками дюжиной разных способов. Но это не сообщалось в его официальном досье.

Местным Джон пришелся не ко двору. Информацией они делились неохотно, и о новостях Джон узнавал последним.

Но Джон и с такими проблемами умел справляться и не сидел сложа руки. Он прибыл остановить изверга, очень умного изверга, который до сих пор не оставил на месте преступления ни единой улики.

Местных полицейских нельзя было обвинить в том, что они плохо выполняют свой долг. Джону и самому никак не удавалось совершить ни малейшего прорыва, хотя он уже целую неделю беседовал с жертвами и изучал закономерности поведения преступника.

Все, что им оставалось, — это ждать очередного нападения в надежде на то, что на этот раз преступник допустит ошибку.

Сообщение о поступившей жертве пришло не от сотрудника полицейского департамента. Джон не сомневался, что ему не сразу, но сообщили бы о новой трагедии. Они же не хотят, чтобы их обвинили в преднамеренном сокрытии информации.

Сообщение прислала Каролина Джилл, парамедик. Джон познакомился и подружился с ней и ее напарником, Майклом Даттоном, в начале недели, когда беседовал с ними о жертве номер два, которую они также перевозили несколько недель тому назад.

Они открыто говорили с ним обо всем, что им было известно, что видели и слышали. Джон поинтересовался, есть ли у них какие-нибудь соображения насчет этого дела, они ведь первыми прибыли на одно из мест преступления. Джон по опыту знал: иногда благодаря информации, поступившей из самых неожиданных источников, совершался прорыв в расследовании.

Торопясь как можно раньше попасть в «Мемориал», Джон мчался через весь город на предельно допустимой скорости. Припарковав свой автомобиль как можно ближе к входу больницы, он вбежал через раздвижные стеклянные двери, показал дежурной сестре свое удостоверение и объяснил, кого собирается навестить. К нему тут же подошла старшая медсестра Сара Бет Каррекер. С ней он уже беседовал, поскольку все жертвы изнасилования поступали в Центр экстренной травматологической помощи «Мемориала».

Сестра Каррекер коротко кивнула ему и, поджав губы, сообщила:

— Я провожу вас. Пациентку госпитализировали в отдельную палату травматологии.

— Это плохой знак, да?

— Физически дела обстоят неплохо. Это конечно же мое личное мнение. За официальной информацией вам лучше обратиться к врачу, — заявила она, но по выражению ее лица было понятно: сама она считает, что знает куда больше докторов, особенно тех, кто недавно покинул студенческую скамью.

— Значит, физически она поправится. И в отдельной палате она вовсе не поэтому. — Джон не спрашивал, он просто констатировал факт.

— Да, — кивнула сестра, сворачивая за угол. — А вот эмоционально женщина нуждается в полной изоляции.

— Что-нибудь можете рассказать о ней?

— Молодая. Из местных. На этот раз афроамериканка, так что различия имеются. Но гематомы и черепно-лицевые травмы идентичны предыдущим.

Черная. На челюсти Джона заиграли желваки. Демографическая картина атакованных женщин настолько разнится, что это неслыханно для серийного маньяка. Именно поэтому в полиции сначала считали, что имеют дело с разными преступниками.

Сестра Каррекер остановилась посередине коридора.

— Агент Хаттон, вы должны помнить: для этой женщины ее несчастье — не полицейское дело. Весь ее мир только что рухнул.

— Хорошо, спасибо за напоминание.

Сестра потрепала его по руке и ушла. Джон направился к палате жертвы. У дверей собралось по меньшей мере с полдюжины лучших полицейских Корпус-Кристи. При его появлении они разделились на две группы — одни не мигая уставились на него, другие предпочли не обращать на чужака внимания.

Черт, непростой денек ему предстоит.