Песнь чёрной розы

Дженесса Кара

Целеустремлённая Меделина, мечтающая стать популярной певицей конца двадцатого века, живёт с родителями в небольшом и криминальном районе города Лос-Анджелеса. Она создаёт песни вместе с лучшим другом Ником, с которым старательно пытается пробиться в музыкальный бизнес. Провал на кастинге в Лос-Анджелесе и разбитое сердце Меделины заставили её улететь в Нью-Йорк за мечтой. Однако авиакатастрофа, в которую она попадает, открывает ей большую тайну о её далёком прошлом…

ГЛАВА 3

Моросящий дождь продолжал лить на Ника и Меделину, которые стояли посередине улицы.

— Извини, мне нужно идти домой, — пробормотала Меделина, у которой была буря различных эмоции на безмятежном лице с грустными глазами. — Сегодня был тяжёлый день. Мне лучше побыть одной.

Девушка направилась домой пешком в моросящий дождь одна.

— Чёрт! — со всей злостью сказал Ник, пнув ногой о шину своей машины, когда силуэт Меделины стал исчезать. — Зачем я это сказал именно сегодня в этот дурацкий момент?!

Пешком домой, мокрая от слёз, Меделина наслаждалась каждой секундой вдыхаемого свежего воздуха дождя. Закрывая глаза, она подняла голову и смотрела вверх, чувствуя, как капли дождя текут по её розоватым щекам и небольшие лучи солнца падают на её лицо. Она хотела ускорить это время, чтобы забыть этот день, когда ей отказали, к чему она так долго готовилась.

Юная девушка перебирала в голове сотни идей, чтобы не расстроить родителей своим поражением, слабостью, болезнью — болью, когда погибла её очередная надежда, которая так долго и трепетно жила в её сердце.

Меделина решила сказать правду, в которую она сама не верила.

Зайдя в дом, с предвкушением мистер Флорес с искрящими и выжидающими глазами ждал свою дочь с хорошими новостями, а миссис Флорес в это время, как обычно, хлопотала на кухне, приготавливая вкусный ужин для празднования. Но Меделина, с насильно натянутой улыбкой и грустными глазами, тихо произнесла: «Я не прошла». Моргнув, она вытерла подступившуюся слезу.

Искра в глазах у папы мгновенно исчезла.

— Ну ничего, — хриплым опечаленным голосом подбодрил её папа. — Значит, тебя ждёт что-то другое.

— Доченька, у тебя ещё всё впереди, — мама погладила дочь по её гладким белоснежным волосам и пригласила поесть. — Мы молились за тебя. Всё будет хорошо.

— А как он проходил? — излишне полюбопытствовал отец. — Что случилось? — снял он очки, ожидая ответ от дочери.

— Мой нервный тик, — коротко и внятно ответила Меделина. — А ещё они сказали, что мой стиль пения не подходит под их формат кастинга.

— Ну, ничего, — оптимистично настроено сказал папа, повернув голову в другую сторону. — Попробуешь ещё раз. Этих кастингов очень много. Подумаешь, не прошла на один из них.

Первый крупный отказ разбил вдребезги её мечту, которую она хотела воплотить. Меделина перестала верить в свои силы, если они ещё хоть остались. Собрав все оставшиеся силы, она призналась, что она расстроена.

— Детка, жизнь сама по себе — невыносимая и жуткая боль. Не чувствуя боли — ты не чувствуешь, что по-настоящему живёшь, поэтому боль не всегда плохо. Всегда надо бороться, потому что тебе всегда будут отказывать… — Отец прислонился к столу, оглядываясь на первую страницу газеты «США Сегодня».

Сделав небольшую паузу, он продолжил:

— Знаешь, сколько раз мне отказывали? — спросил отец, пригубив чашку чёрного чая.

— Сколько? — удивившись, спросила Меделина.

— Раз пятьсот! — воскликнул он. — Но у меня есть цель — это вы, моя семья, ради которой я готов на всё. Меделина, у тебя должна быть та надежда, неугасающая мечта, за которую ты должна постоянно держаться крепко руками и никому не отдавать несмотря ни на что… Запомни это.

Эти слова подбодрили Меделину. Она мило улыбнулась и поблагодарила отца за сильную поддержку, но отказалась ужинать, так как у неё не было вовсе аппетита что-либо есть.

В комнате Меделина села на пол, прислонившись к кровати. Из-под неё вытащила красный кожаный дневник, подаренный родителями, когда ей было ещё пять лет. Она открыла его, взяв ручку с красным мехом наверху и начала записывать.

Второе октября 1996 год.

Я стала неудачницей впервые с того момента, как мне исполнилось пять лет. Мой нервный тик стал главным моим поражением, моей болью, а за ней остальные: насмешки одноклассников в первом классе, соседей и разбитая мечта. Так вот, что такое отказ — поражение… Как мучительно… Я чувствую необъяснимую боль в своей груди. Не знаю, смогу ли я дальше верить в то, что смогу стать популярной певицей и покорять сердца людей своей музыкой. Наверное, это сумасшедшая мечта маленькой девочки, которая до сих пор живёт у меня внутри.

Моя драма в том, что я самая обычная девушка из простой семьи с огромной мечтой и врождёнными нервными тиками. Но самая большая душевная боль — это мои собственные иллюзии, фантазии и неосуществлённые мечты. Глупая фантазия о том, что мои двигательные и голосовые тики пройдут сами по себе, что я смогу повлиять на мир своей музыкой, стать звездой и помочь родителям. Это всё — мои глупые иллюзии. Единственное, что мне поможет спастись от этой боли — музыка, которая попадает в меня глубоко, забирая эту боль с собой.

Я хочу остаться верной себе, своему стилю, своему занятию. Я не хочу стараться соответствовать ожиданиям других.

А ещё сегодня Ник признался мне в любви… Я так давно ждала этого, что от неожиданности и подавленности я никак не отреагировала на его признание. Наверное, он сильно расстроился. На самом деле, он меня спас… Если бы он не признался, я бы сошла с ума от того, что я одинокая, никому не нужная бездарность. Чувство любви помогает пережить эту боль. Я обязательно ему отвечу в своей взаимности.

Я его люблю тихо….

Меделина закрыла дневник и медленно стала играть грустную мелодию на фортепиано, успокаивая себя от напряжения и стресса за сегодняшний тяжелый день. Во время игры на фортепиано она иногда поглядывала из окна на цветочный сад. Хоть и ночью было темновато любоваться садом, но свет от комнат падал на красивые красные тюльпаны и разноцветные лилии — мамины любимые цветы.

Всю ночь проиграв на фортепиано грустные громкие ноты, она остановилась, только когда в комнату зашла миссис Флорес в ночной сорочке и сонными глазами.

— Детка, ты знаешь который час? — зевая, спросила мать у юной дочери.

— Мам, я совсем не заметила, что уже четыре часа ночи, — ответила она, кинув взгляд на часы в комнате.

— Тебе пора спать. Завтра поговорим насчёт твоей грустной музыки, доченька. Твои песни меня разбудили. — Сказала мать, заметившая грустное и депрессивное настроение своей дочери по её музыке, которая была идентификатором настроения Меделины.

Следующее утро было необычным, потому что не пришёл Ник, как он это делал каждое утро. Ник приходил с поводом и без повода, но, самое главное, дверь для него всегда была открыта для семьи Флорес.

— Детка, Ник прошёл кастинг? — поинтересовалась мама Меделины, которая хлопотала на кухне, готовя горячие и хрустящие гренки по-французски на завтрак. — Поэтому его нет сегодня утром?

— Да, и я рада за него, — недвусмысленно ответила Меделина, не выспавшись ещё от вчерашней ночной игры на фортепиано.

Она отпила крепкое вкусное кофе.

— Ник — хороший парень, — заметила мать. — Будем молиться за него дальше.

— Ну что, Меделина, какие у тебя дальнейшие планы? — спросил отец, который направлялся в сторону кухонного стола с газетой «США Сегодня» в руках.

— Пока что никакие, — ещё всё расстроенная ответила дочь.

— Меделина, борись до конца! Боль, которую ты вчера испытала, временна, но твоя будущая победа будет бессмертна. — Твёрдо и наставнически сказал ей отец. — Так, какие у тебя планы? — настойчиво продолжил он.

— Я не знаю готова ли я ещё проходить кастинги, — отчаянно пробормотала Меделина. — Я так серьёзно отнеслась и готовилась очень долго, что думаю, что больше уже не смогу.

— Меделина, а ты помнишь, что я говорила на прошлой неделе? — вспомнила Мэгги Флорес, пытаясь утешить и подбодрить дочь. — Я говорила про кастинги в Нью-Йорке…

— Мэгги! — неодобрительно посмотрел мистер Флорес на свою жену, которая заканчивала готовить завтрак. — Мы уже об этом с тобой говорили.

— О чём говорили? — оживлённо спросила Меделина.

— Детка, тебе не стоит опускать руки. Знаешь, сколько раз мне отказывали? Как и твоему отцу! Но мне больше. Миллион раз! Думаешь, если бы я опустила руки после первого или второго отказа, я смогла бы стать профессиональной пианисткой?

— Мэгги, к чему ты ведёшь? — довольно сердито спросил мистер Флорес.

— Меделине стоит отойти от этого опыта и попробовать в других кастингах. Я верю: у неё всё получится. Главное — пробовать и не останавливаться. И поэтому, я считаю, что ей не помешает поехать в Нью-Йорк и испытать свою судьбу, ведь эти крупные кастинги проходят раз в четыре года. А что, если Меделина попадёт в группу?

— Мэгги, это опасно — отпускать дочь одну в Нью-Йорк, — упрямо сказал мистер Флорес. Затем продолжил: — Если бы она поехала с друзьями, то это уже совсем другое дело. И к тому же это потребует немало финансов, а Нью-Йорк — это недешёвый город. Ты это знаешь. И неизвестно насколько она там задержится.

— Ей уже семнадцать лет. Она уже взрослая и может ездить одна. Чего там опасного?

— Мэгги, я её никуда не отпущу и точка, — сжав кулаки, сказал папа.

— Детка, а ты ведь хочешь поехать в Нью-Йорк? — спросила мать.

— Наверное, нет, — не сразу ответила Меделина, вспомнив о Нике.

— Детка, почему нет? — подняла брови мать, раскрыв немного рот. — Ты же всегда мечтала о Нью-Йорке… — довольно отчаянно произнесла она. — Это всё из-за Ника, да? — в голосе матери появился визгливый тон. — Меделина, не стоит полагаться на него, — сказала она, немного разозлившись. — Да, он хороший парень, но он молодой и неопытный. Нам стоит поговорить насчёт него с тобой.

Лицо миссис Флорес покраснело. Она повернулась к мужу.

— Патрик, насчёт финансов не переживай. Уверена, что это всё окупится. Меделина станет популярной певицей и поможет нам. — Пробормотала миссис Флорес, недоговаривая о своих семейных финансовых проблемах.

— Нет, — безоговорочно сказал отец Меделины.

Разговор о новой поездки Меделины закончился на том, что родители стали сильно ссориться и ругаться между собой. Меделина ушла в комнату, хлопнув за собой дверь. Закрыв уши от криков, она стала сильно рыдать из-за очередной ссоры своих родителей по поводу неё. Девушка была слишком ранима к крикам и ссорам и всегда пряталась, чтобы успокоиться и не показывать свои рыдания.

Вера матери об успехе дочери и её настырность заставили задуматься Меделину о Нью-Йорке, о котором мама упоминала на прошлой неделе за столом с Ником. Юная певица понимала, что кроме музыки, ей нечем больше заниматься в этой жизни, поэтому выхода у неё больше не было.

Ник был занят. Он был на кастинге.

«Скорее всего, он забудет обо мне после того, как станет участником знаменитой группы», — так раздумывала Меделина. Однако вдруг громко, не прекращая, громко зазвенел телефон. Он дребезжал так долго и пронзительно, что родители перестали сразу же ссориться, а Меделина решилась поднять трубку.

— Алло? — тон Меделины был одновременно грустным и жёстким.

— Мэд, это Ник.

Грустное и беспокойное лицо Меделины мгновенно сменилось на спокойное и радостное. Снова стало учащённо биться сердце… Она растерялась, как и обычно, при разговоре с Ником, словно сама не своя.

— Хотел поделиться с тобой новостью! — почти вскрикнул Ник, словно забыв о том грустном вечере, когда он случайно признался ей в любви. — Я прошёл в финал! — безмятежно и максимально сдержанно крикнул радостный парень.

— Ник! — дрожащим голосом выкрикнула Меделина. — Да ладно! Не может быть! Ты это всё-таки сделал! Поздравляю! — Искренне обрадовалась юная девушка.

С неподдельным удовольствием рассказав Меделине о том, как прошёл его счастливый день, который решил его дальнейшую судьбу, он продолжил:

— Я пытался дозвониться на мобильный, но вызов всё время перенаправлялся в голосовую почту. В общем, если ты не занята…

— Нет, что ты! — быстро пролепетала Меделина с энтузиазмом.

— Вот и хорошо, а то я хочу пригласить тебя на прогулку по парку.

— Прямо сейчас?

— Ага.

Меделина быстро надела, как и обычно, широкие разноцветные штаны и большую длинную футболку, полностью скрывающую её стройную фигуру. Она вышла на улицу, а у дороги уже стояла машина Ника, поджидающая девушку.

Запах Ника был настолько приятным и завораживающим, что Меделина никогда не хотела бы от него далеко уходить, а только крепко прижиматься. Сидя ещё в машине, Ник замечал постоянные долгие взгляды Меделины в его сторону. Пожалуй, он чувствовал её неравнодушие к себе ещё до звонка, что осмелился ей всё-таки позвонить и постараться второй раз признаться ей в любви. Они проехали пару миль и оказались в центре района Хайлэнд парка, где шумно гуляли молодые пары, подростки, ждущие вечерние приключения, дети, играющие в песочницы.

— Ты проголодалась? — поинтересовался Ник.

— Да. Мы с родителями собирались завтракать…

— А они опять поссорились? — уныло спросил Ник, ожидая от родителей Меделины такое не раз.

— Но снова померились.

— Да, конечно… У тебя родители добрые и очень хорошие. Если ругаются, то всегда мирятся.

— Мхм, — робко кивнула девушка.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Ник.

— Знаешь, если честно, то я чувствую себя ужасно. Я поняла, что, когда мне становится очень больно — я теряю силы из-за того, что пытаюсь бороться психологически. Чтобы не потерять свои силы, я решила что-то изменить в себе.

— Мэд, твоя игра не окончена, — не дослушал её Ник. — Не надо в себе ничего изменять. Я уверен, ты станешь самой популярной певицей. Так что ты не должна сдаваться. Мы можем снять ролики. Тем более, когда я стану участником группы, возможно, стану популярным. Я буду записывать с тобой песни. Мы будем хорошим дуэтом. Помнишь, я обещал, что мы должны вместе написать музыкальный альбом через месяц?

— Ник, ты меня не дослушал! Я хотела сказать, что моя мама намекнула поехать в Нью-Йорк. Помнишь, она говорила это за столом, когда ты у нас был дома?

— Ах да, вспомнил, — глаза Ника потускнели, а голос стал тише. — И что ты думаешь? Уехать? Мэд, я не думаю, что тебе стоит…

— Нет, я не поеду, — перебила Меделина, вглядываясь в глубокие карие глаза Ника, в которых тонула с каждым разом, когда их взгляды пересекались. — Я боюсь, что мы больше с тобой не увидимся.

— Глупышка! — обрадовался Ник, лицо которого резко изменилось и стало сиять. — Да, брось ты! — улыбнулся он. — Если бы даже ты улетела туда — я бы поехал к тебе сразу же, как только ты прошла бы крутые нью-йоркские кастинги. Мы в любом случае вместе пели бы дуэт уже на концертах и турах.

— Мой отец не хочет к тому же меня отпускать. Он беспокоится о моей безопасности. Я ведь никогда так далеко не уезжала от родителей.

— Даже если ты не уедешь, везде нужно искать плюсы, — Ник сказал так, словно был готов поменять тему на другую. — Мы не будем расставаться… Мэд, может, пойдём в ресторан? — с блеском в глазах спросил он.

— Давай.

— Отлично!

Ник завёл Меделину в лучший и популярный ресторан Хайлэнд парка. «Интересно, откуда у Ника деньги на дорогой ресторан», — задумалась Меделина. Это красивое место пахло чесноком, вкуснейшим маслом, от которого текли слюни, и сладким вином — самой восхитительной, аппетитной и гремучей смесью ароматов.

Ник держался уверенно. Его обычная спокойная манера и прямой высокий стан лишь подчёркивали сильное волнение Меделины, которая надеялась, что он ничего не заметит. Заметив, как другие девушки в ресторане глазели на высокого, стройного, горячего брюнета, Ника, она почувствовала странные и страшные для неё эмоции: ей было противно от того, что девушки смотрели на него пристальным и соблазнительным взглядом, хоть и возле Ника была Меделина.

«Как они смеют?», — спрашивала она про себя. «Неужели я его уже ревную?! Какой ужас!», — она сильно зажала губы и непрерывно хлопала глазами, удивляясь собой.

В то же время Меделина не могла остановиться любоваться его опасно-красивыми глазами, тёмно-волнистыми волосами и дурманящим мужским взглядом.

Они заказали еду. Официант через полчаса принёс филе-миньон из вагю, красные блины с икрой, брускетты с крабовым салатом и розовой сальсой, один блюфин на гриле, два коктейля с названием Французский поцелуй розового оттенка и свежеиспечённые булочки. Они болтали без остановки под мерцающий свет вкусно пахнущих свечей. Романтичная обстановка накалилась с того момента, когда Ник достал из кармана длинный красный чехол-шкатулку.

У неё задрожало сердце…

— Мэд, позволь спросить у тебя один вопрос? — интригующе спросил он перед тем, как открыть чехол-шкатулку.

— Давно хотел спросить этот вопрос, но не всегда его вспоминал спросить, когда я был с тобой, но сейчас это нужда. Знаю, что тебе нравится та колба с чёрной розой. Почему именно чёрные розы, а не красные или белые? Или не нарциссы или орхидеи?

Меделина мило улыбнулась так, что её щёки покраснели как помидор. Прижав передними зубами нижнюю губу, она немного задумалась, словно копаясь в памяти.

— Я буду максимально кратка, как только это возможно, — начала рассказывать она. — Когда я была совсем маленькой, мой отец всегда рассказывал разные истории, особенно перед сном. Я обожала слушать его рассказы. Они были воодушевляющими, интересными, загадочными и всегда были пронизаны восхищением стойкости духа человека и его силой воли. К тому же мой отец был как компас в детстве. Всё, что нравилось ему — я повторяла, потому что он был моим идеалом. Я спрашивала его любимые цифры, цветы, света — и всегда спрашивала почему. Ему приходилось объяснять это долгими рассказами и историями. Как-то он мне рассказывал про ирландские войны во время боевых действии, и, что они при помощи чёрной розы показывали, что сила их армии несокрушима. И это стало моим символом. Я стала сама себе воином, любящего чёрную розу как олицетворение непобедимости. Тогда я всегда говорила, что буду бороться за своё место в жизни, свою жизнь, своих родителей и свою мечту, которая долго будет жить в моём сердце…

— Не ожидал, что у твоей симпатии к цветку есть интересная предыстория. Мэд, ты как загадка для меня. Чем больше узнаю о тебе, тем мне становится ещё интереснее.

Меделина не перестала розоветь, словно её постоянно ударяла молния. Ник открыл чехол-шкатулку, в которой была золотая цепочка с брошкой в виде маленькой чёрной розы, сделанная под заказ… Он продолжил:

— Мэд, я хочу, чтобы ты знала, что я всегда с тобой — не важно, где ты находишься физически. Носи эту цепочку, чтобы помнить о нас.

Ник трепетно прикоснулся, собрав аккуратно её волосы и зацепив цепочку вокруг шеи Меделины.

— Я безумно люблю тебя, Мэд.

— Я тебя тоже… — вздрогнув так сильно, что её голос неловко казался либо хриплым, либо дрожащим. Она потёрла брошку с маленькой чёрной розой, не прекращая нервно теребить её. Её переполняла буря жарких эмоции, которые вряд ли когда-нибудь забудутся.

В воздухе витала явная и мощная напряжённость. Если бы её можно было перенаправить в лампочку, стекло тотчас лопнуло бы вдребезги…

Они взялись руками так крепко, что, казалось, сердце у Меделины вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, почти неотличимое от сильной боли, которая мгновенно прекратилась. Расплатившись со счётом, Ник и Меделина, сели в машину, проехались по городу, остановившись в парке, где Ник впервые нежно обнял её сзади. Она упала в его объятия. Он целовал её с неистовой страстью. Меделина чувствовала жар огня и тяжёлое дыхание Ника на коже, понимая, что на данный момент ей больше ничего не нужно, кроме его нежных объятий. День уже так быстро кончался, что Ник и Меделина не заметили, что начало темнеть. Он подвёз девушку домой, родители которой стали искать её у соседей.

— Детка, почему ты нас не предупредила, что придёшь так поздно? — встревоженно спросила миссис Флорес в ночной сорочке, которая, уже собиралась спать, но никак не могла найти дома свою дочь, которая упрямо не отвечала на телефонные звонки. — Ты ведь знаешь насколько у нас опасный район!

— Я забыла, — пытаясь отойти от поцелуев и объятий с Ником и скрывая свои горячие эмоции, буркнула Меделина.

— Больше так не делай! — беспокойно почти крикнула мама. — Мы везде тебя ищем. Думали с тобой что-то случилось!

— Мам, я уже большая, — возразила девушка.

— Большие девочки тоже должны быть хорошими. Твой папа — вон уже хотел полицию вызвать.

Мама Меделины присела, взяв руками её за локти и уставши кивая.

— Детка, ты не знаешь, чего мне стоило уговорить твоего отца согласиться на твою поездку в Нью-Йорк.

— Папа разрешил? — изумившись, спросила Меделина.

— Представь себе, — ответила мама с уставшими и слипающимися глазами.

— Я рада, — грустно подметила дочь.

— Ты чего такая грустная? — удивилась мать. — Ты ведь едешь за мечтой! — с улыбкой сказала мать, обнимая её.

— Детка, милая, будь осторожна: в Нью-Йорке много воров и преступников, — добавил отец, обнимая дочь и жену. — Мы купили тебе билеты на пятое октября, так как узнали, что дата кастингов будет уже совсем скоро.

— Наверное, я там буду надолго, — подумала дочь. — А где вы взяли деньги?

— Не беспокойся, детка, семья Ника одолжила нам денег. Они тоже у нас в долгу.

— Я ведь не говорила, что я хочу поехать, — возразила Меделина.

— Детка, Ник вскружил тебе голову, — настороженно сказала мать. — Тебе нужно на время от него отлучиться. И вообще, тебе стоит поискать новых других друзей, а то общаешься только с одним Ником.

— Мам, причём тут Ник? С чего ты взяла, что он вскружил мне голову? Я сама знаю с кем мне дружить. — Сердито проворчала Меделина и заперлась у себя в комнате.

Она достала из-под кровати свой красный ежедневник, который принялась заполнять новыми впечатлениями.

Третье октября 1996 год.

Этот день я никогда не забуду. Третьего октября был первый поцелуй с Ником. Он был страстный, чувственный, незабываемым мгновением в моей жизни… Золотая цепочка с брошкой замочка — символ его трепетной любви. Лучший вечер в моей жизни. Я бы хотела подарить ему самые острые ощущения: съездить с ним на море, прокатиться на гидроциклах, упасть с парашюта, полетать на параплане. Да, что угодно! Я бы назвала себя самой счастливой девушкой, которой ничего кроме любви любимого человека и не нужно….

На мгновенье она совсем забыла про тупую глубокую боль, возникшая из-за отказа на кастинге, который решил её судьбу.

Наутро Меделина собиралась пойти в универмаг за продуктами, чтобы заодно прогуляться в городе. Вдруг она увидела Ника — он вышел на бульвар Сансет в районе Беверли Хиллз у роскошного отеля, расположенного на очень красивой территории с шестью небольшими колоннами у входа. Ник был не один… Но только через пару секунд, когда движение на дороге поредело, Меделина разглядела, с кем именно. С привлекательной молодой блондинкой лет двадцати трёх, почти такой же высокой, как он сам. Ник обнял её нежно, также как он обнимал Меделину. Казалось, эта близость длилась долгую вечность… Она стояла рядом и подслушивала обрывки их разговора.

— Вот ключ от квартиры.

Высокая блондинка протянула ключ Нику. Он сразу сунул его в карман и подмигнул.

У Меделины похолодело внутри…

— Увидимся вечером? — спросил он у девушки.

— Разумеется. Кстати, здесь очень красивый вид. Может, сфоткаемся?

— Давай!

Ник обнял девушку за талию, пока она протягивала мобильный телефон перед собой, чтобы сделать снимок.

«Они так счастливы вместе!» — подумала Меделина, и удивилась: «Зачем Ник общается с невысокой семнадцатилетней девчонкой, если у него есть такая роскошная блондинка?»

Они мило хихикали и продолжали ещё о чём-то говорить, но гул проезжающего грузовика заглушил их голоса.

Меделина стояла на тротуаре, болезненно воспринимая увиденную сцену. В голосе Ника звучала страсть, когда он говорил с девушкой. Меделина подумала о том, что их связывало с Ником, его признании ей вчера и обмане…

Она размышляла про себя: «Если мужчина, вступив в брак, может при этом любить другую, то что мешает Нику встречаться ещё с кем-нибудь, кроме меня. Возможно, Ник использует меня из эгоистичных целей ради того, чтобы со мной выступать и репетировать. Или он меня жалеет? Хотя, возможно, он мне хотел вчера отомстить за моё молчание, когда он признался мне в любви во время дождя после кастинга. Всё может быть…»

Она знала разные романтичные и грустные истории, но то, что она увидела своими глазами, ей это точно не понравилось. Меделина ненавидя себя за то, что позволила себе влюбиться в Ника возмущалась: «Неужели нельзя любить одного человека? Держать слово или просто сказать правду? Зачем дарить такой дорогущий подарок одной, встречаясь с другой? Ник мог бы добиться любой красивой девушки, но до сегодняшнего рокового дня я верила, что кроме меня, никто ему не нужен. Какая же я наивная дура!»

На этот момент Меделина действовала решительно и думала, что знает, как поступить правильно. Она не хотела, чтобы её заметила эта «счастливая парочка», и поэтому не заметно скрылась, быстро убегая домой, забыв дойти до универмага за продуктами.

«Вот тебе и прогулка за продуктами!», — с криками внутри Меделина ругала себя. Прибежав домой, она крепко обняла свою маму, пока на её глазах наворачивались слёзы.

— Мам, я так тебя люблю. Ты была права. Прости. Я хочу поехать в Нью-Йорк. Надеюсь, хоть на этот раз получится. — Выдохнула Меделина с надеждой на успех, вытираю слезу, чтобы её мать не заметила.

— Мы будем за тебя молиться, доченька, — мама поцеловала нежно в лоб своей дочери.

— Мам, пап, спасибо вам за поддержку. Спасибо… — почти заплакав, произнесла тихо Меделина, обнимая отца, который подошёл к обеим.

— Мы сделаем всё, чтобы ты была счастлива, детка, — прошептала миссис Флорес. — Почему ты плачешь? Что случилось?

— Ничего. Всё хорошо. Я просто подумала, что эта лучшая возможность, которую вы мне предлагаете, а я от неё отказываюсь.

Нервный тик Меделины начался внезапно во время объятий с родителями, которые делали вид, что не заметили. Однако сердце мамы изливалось кровью, видя, как дочь мучается этими паническими внезапными тиками.

Родители Меделины помогали ей паковать вещи для поездки. К вечеру они уложили дочь спать, но та долго не могла ещё заснуть. Она снова достала из-под кровати свой красный ежедневник, который принялась заполнять новыми, но грустными впечатлениями.

Четвёртое октября 1996 год.

Во мне бушует одновременно злость, обида, грусть и безрассудная любовь. Я будто разбита вдребезги… Это всё из-за моей болезни, неудачи на кастинге, моей былой преданной дружбе и сентиментальной любви к Нику.

Я начала сомневаться в своём таланте, своих способностях, моей любви к Нику. Неужели все мои годы, потраченные на музыку, ушли впустую? Неужели я ничего не стою? Неужели Ник проводил время со мной только ради музыки? А я повелась…

Я хочу приносить людям пользу: вдохновлять их, чувствовать все самые сокровенные и трепетные эмоции, которые музыка может им передать, научить их мечтать, любить, поддерживать, что они не одиноки… Моя поездка в Нью-Йорк будет для меня решающей. Если я не пройду кастинги, то единственное, что остаётся для меня, — записывать видео на Ютюбе, выступать на маленьких залах, парках и площадях, и мечтать, чтобы бы меня заметили.

А ещё маме удалось уговорить отца отпустить меня в Нью-Йорк. Я им так благодарна за их поддержку и за веру в меня, что хочу их обрадовать любой хорошей новостью. А Ник — предатель. Хочу поскорее его забыть и никогда не вспоминать. Уехать с этого города, добиться успеха и показать, что я чего-то стою, кроме его жалости. Больше никогда не позволю собой пользоваться и быть обманутой. И я докажу этой блондинке, что я лучше неё.

Приклеив наклейки с бабочками и звёздочками на углах бумажных страниц, Меделина закрыла дневник, спрятав его под кровать, — и сразу же она откинулась на кровать.

В день отъезда Меделины Ник позвонил на городской телефон. Трубку сняла миссис Флорес, но дочь шептала маме, чтобы та сказала, что Меделина ещё спит.

— Ник, когда у вас будет теперь концерт в группе? — полюбопытствовала миссис Флорес по телефону. — Слышала от Меделины, что ты прошёл в финал.

— Финал будет через неделю, — сказал Ник. — Нас ведь теперь десять человек, а останутся только пять. Миссис Флорес приходите на концерт. Я бы очень хотел, чтобы ещё Мэд пришла с вами.

— Я приду с Патриком обязательно, — немногословно ответила миссис Флорес, сжимая губы.

— Когда Мэд проснётся, передайте ей, хотя ладно, я перезвоню попозже, — в голосе у Ника звучала тревожность. — До свидания, миссис Флорес.

— До встречи.

— Мам, не говорите Нику, что я уехала, — быстро и тихо пробормотала Меделина.

— Возможно, мы и не скажем ему, но его родители могут ему сказать, что ты уезжаешь, ведь они помогли нам с деньгами. Хотя… мы не упомянули им, что мы просили деньги ради твоей поездки. А что случилось? Почему вы не разговариваете?

— Ничего такого страшного не случилось, — сказала она с абсолютным безразличием на лице, которое обозначало для мамы, что Меделина не хочет это обсуждать. — Просто не в настроении с ним разговаривать.

Она смотрела на маму печальными глазами, при этом стараясь изо всех сил скрыть то, что с ней происходило вчера. Однако миссис Флорес заметила грусть и странное безразличие дочери к Нику и понимала что-то произошло между ними нехорошее. Она сохранила самообладание, глубоко и тяжело вздохнув, чтобы воздержаться от дальнейших вопросов к дочери. Меделина нежно поцеловала свою маму, которая улыбнулась нежной улыбкой, отчётливо показывающая глубокие морщины вокруг глаз.

— Ну вот и всё, — сказал мистер Флорес.

Меделина стояла, прислонившись к косяку входной двери. Она блуждала взглядом по комнате, словно пыталась запомнить во всех подробностях родительский дом, который купили родители до того, как она родилась. Вид жилища запомнился — рафинированная арка у входа, старинная каминная полка, искусные стены кирпично-красного цвета.

Глаза миссис Флорес и Меделины встретились. В глазах у мамы появилось сомнение из-за плохого предчувствия… Казалось, вот-вот и мама скажет: «Может, не надо. Лучше останься здесь». Дочь быстро опустила взгляд вниз, который упал на рулончик скотча. Она машинально отмотала полоску и поспешно наклеила на чемодан, пока мама не передумала со своим решением.

— Вот теперь всё, — сказала Меделина, положив обе руки на бёдра.

Мама настороженно посмотрела на Меделину, и их взгляды снова встретились. Её материнский взгляд говорил, что она будет всегда любить Меделину, заботиться и непременно думать о ней, когда она будет в Нью-Йорке. Она не удержавшись, обняла свою дочь.

— Ну всё пойдёмте, — наконец-то промолвила мисс Флорес, неохотно опуская маму с объятий.

По приезду в аэропорт они долго разговаривали так, как будто не наговорились до этого. Мистер Флорес заботливо предупреждал об опасностях в Нью-Йорке, особенно ночью, и рассказывал страшные истории о краже, убийстве подростков, которые слышал в новостях и от своих знакомых.

— Ну, Патрик! — чуть ли не вскрикнула миссис Флорес. — Не надо пугать Меделину. Всё будет хорошо. Ладно, всё, доченька, пока мы с тобой тут разговаривали, уже столько времени прошло! Иди уже, а то опоздаешь на самолёт! — Мама поторопила Меделину, посмотрев на часы.

Папа поцеловал в лоб своей дочери, пожелал удачи, по-отцовски обнял её крепко, словно прощаясь в последний раз. Мама слюняво поцеловала в побледневшие щёки Меделины, которая сразу вытерла следы от поцелуев. Миссис Флорес нерешительно отпустила свою дочь идти. Меделина помахала рукой, которой отправила тёплые воздушные поцелуи.

Пока она шла быстрым шагом к стойке регистрации, миссис Флорес мгновенно и совершенно случайно заметила юную обворожительную девушку лет семнадцати, очень похожую лицом на Меделину. Незнакомка, жутко похожая на её дочь, заходила в аэропорт с другой юной девушкой её возраста, видимо, её подругой. Они так энергично и активно что-то обсуждали, что не заметили, как женщина лет пятидесяти уставилась наблюдать за ними, вошедшими красивыми девушками на каблуках, одна из которых была похожа точь-в-точь в её дочь.

Роскошная незнакомка была с тонкими почти белыми волосами серого оттенка, которые были собраны в аккуратный пучок с красной толстой резинкой. У неё было овальное, слегка продолговатое лицо с белоснежной чисто ухоженной кожей. По лицу было видно, что девушка пользуется яркой косметикой в отличие от Меделины: красная помада, длинные наращенные ресницы, тени, розовая румяна на щеках. Все черты лица напоминали Меделину: прямой небольшой нос, пухлые губы, выраженный лоб и подбородок, большие выразительные грустные глаза светло-голубого цвета, томный взгляд. Она была одета в красное платье в стиле «беби долл» из лёгкой ткани, отделанная рюшами, кружевом и сияющими стразами. Её красный маникюр, золотые большие часы и чёрные туфли на высоком каблуке от брендированной компании с её чёрной сумочкой крутого, популярного на весь мир, бренда ещё сильнее подчёркивали стиль милой девушки, любящий красный цвет и дорогие брендовые вещи. Сразу заметно, что эта девушка — настоящий шопоголик, который походит на человеческую куклу Барби. В руках у неё была ручная кладь — миниатюрный чемодан сиреневого цвета.

Миссис Флорес будто любовалась своей собственной дочерью, если бы она была одета, как эта роскошная незнакомка на каблуках, ведь Меделина никогда ещё не носила каблуки и пренебрегала даже одевать платье. На минуту миссис Флорес задумалась, любуясь стилем этой загадочной девушки, сильно напоминающей её дочь.

— Смотри, Патрик, та девушка в красном платье, похожа на Меделину! — чуть не вскрикнула Мэгги, толкнув его рукой за локоть.

Но таинственный двойник Меделины уже растворился в толпе среди людей, проходивших регистрацию.

Миссис Флорес принялась писать сообщение Меделине о некой незнакомке, сильно похожей на неё: «Девушка в красном платье на каблуках с красным пучком на голове — очень похожа на тебя. У неё с собой сиреневый чемодан. Она точно твоя копия! Рядом с ней ещё какая-то девушка, но не успела её разглядеть».

Меделина, немедленно получив сообщение от мамы, принялась искать эту незнакомку в толпе, но время посадки уже началось. Первые вошедшие в самолёт были пассажиры бизнес класса. Один из таких пассажиров была стройная девушка в красном платье на каблуках с сиреневым чемоданом. Она уже заходила.

— Хм… сиреневый чемодан для такой леди не подходит, — ухмыльнулась Меделина.

Мысль о том, что сказала её мать с дрожью промелькнула в голове у Меделины. Очередь эконом-класса была слишком длинной. Наконец, зайдя в кабину, она отчётливо увидела лицо этой девушки, которая не заметила проходящую мимо Меделину, одетую, как всегда, в широких штанах и свободной белой футболке. Роскошная незнакомка сидела у самого иллюминатора, окружённая разговором непрестанно болтающей подруги, сидящей рядом с ней. Они сидели впереди кабины, а Меделине пришлось идти далеко назад.

Ей стало невероятно жутко увидеть незнакомую ей девушку, точь-в-точь похожую лицом на неё. Внутри Меделины всё перевернулось… Это мгновенье ей показалось страшным сном или ужастиком-триллером, будто увидеть себя в другом облике и смотреть со стороны.

Одновременно её вздёрнуло от вчерашней сцены Ника с блондинкой. Она вспомнила вчерашнюю красивую ухоженную девушку, от которой ей становилось противно. Переведя еле дыхание, Меделина села поудобнее в своё кресло, одела наушники, пытаясь расслабиться от внезапных всплесков эмоции за последние дни и моменты, от которых её кожа становилась гусиной. Но у неё всё-таки не получалось. Меделина нетерпеливо постукивала пальцами об рукоятку сиденья кабины самолёта, не переставая думать о таинственной незнакомке, двойнике, и блондинке.

«Откуда взялась эта девушка? Видно, что она из богатой семьи… Почему мы с ней так похожи?», — размышляла Меделина. Она решила познакомиться со своим двойником после прилёта в Нью-Йорк. Музыка из наушников успокоила её любопытный пыл на какое-то время.

Наблюдая за белыми облаками на необъятном небесном пространстве, отяжелели её веки, отдаваясь сонным раздумьям.

«Боль от предательства, отказа или несбывшейся мечты просто невыносимая. Только слабые люди не могут признать свою боль. Каждый по-разному борется с ней: кто-то просто терпит, отвлекая и заглушая боль ежедневной рутиной, кто-то безразмерно пьёт или курит, а кто-то бежит, как я, в другой город в поисках новых приключений… Я бегу от этой большой боли подальше и как можно быстрее, надеясь её поскорее затмить своей маленькой победой», — думала Меделина, откинувшись назад, чтобы вздремнуть на несколько минут.