Темная ночь

Джена Шоуолтер, 2008

Всю жизнь Эшлин Дэрроу страдала от голосов из прошлого. Для того чтобы положить этому конец, она приезжает в Будапешт, где, по слухам, есть люди со сверхъестественными способностями, и попадает в руки Мэддокса. Мэддокс – один из шестерых бессмертных воинов. Скованные древним проклятием, они должны отправиться на поиски священной реликвии богов, которая грозит уничтожить их всех. Эшлин и Мэддокс не могут сопротивляться моментально возникшей между ними непреодолимой страсти. Но с каждым жарким прикосновением и пылким поцелуем они приближаются к опасной грани, за которой смерть.

Глава 5

Большую часть ночи, которая, по ее ощущениям, длилась целую вечность, Эшлин металась по камере. При каждом шаге лодыжка отчаянно ныла, напоминая о той надежде, что еще совсем недавно гнала ее сквозь лес и которой положили конец шесть ударов меча. Но все ее попытки найти выход были тщетны: в помещении, где ее заперли, не оказалось ни окон, как в башне, в которой томилась Рапунцель, ни магического зеркала, через которое можно было бы пройти, подобно тому, как делали это герои сказок о злых ведьмах. Какого-нибудь зарешеченного прохода в стене или лаза, куда можно было бы попытаться протиснуться, также не обнаружилось. В довершение неприятностей, блуждая в темноте, она потеряла мобильный телефон, толку от которого, впрочем, все равно не было — толща стен не пропускала сигнал.

Время шло. Темнота, как казалось девушке, делалась все гуще, почти душила ее. Одно утешение — перестали шнырять мыши.

Эшлин забилась в угол. Больше всего на свете ей хотелось оказаться дома, просто закрыть глаза, а открыв их, обнаружить, что все это было не на самом деле и ей просто приснился дурной сон. Голоса, от которых она искала спасения на холме, уже не казались ей таким уж злом. «Зря я все это затеяла, — подумала девушка. — Что будет со мной из-за этого дурацкого эксперимента? Я могу лишиться работы и дружбы Макинтоша. Да что там работа, я сама уже никогда не буду прежней. Безжизненное лицо Мэддокса будет стоять у меня перед глазами до конца дней, приходить во снах. О господи!» Эшлин снова горько заплакала.

«Пожалуйста, отпустите меня! — снова принялся стонать в ее голове голос из прошлого. — Пожалуйста! Клянусь, ноги моей больше не будет на вашей земле!»

«Моей тоже!» — с горечью подумала Эшлин.

Внезапно в темноте прозвучал мужской голос:

— Ты что, всю ночь просидела в этой камере, женщина?

Эшлин онемела. Этот голос… Она готова была поклясться, что он прозвучал здесь и сейчас, не из прошлого.

— Отвечай мне, Эшлин! — повторил тот же голос.

Из тысяч голосов этот она не перепутала бы ни с одним другим. Хотя она слышала его всего ничего, он глубоко отпечатался в ее сознании. Затаив дыхание, она всматривалась в темноту, но так ничего и не увидела. «Нет, — решила она. — Конечно, этот голос звучит из прошлого».

— Эшлин! Отвечай же!

— Мэддокс? — пролепетала она, заикаясь.

— Отвечай на вопрос.

Внезапно дверь открылась, и помещение залил яркий солнечный свет. Эшлин сощурилась и заморгала, она почти ничего не видела. В дверном проеме стоял мужчина, высокий и мускулистый. Ее окутала тишина, удивительная всеобъемлющая тишина, совсем как тогда в лесу. Придерживаясь за стену, девушка попыталась подняться. «Такого просто не может быть, — пронеслось у нее в голове, — в волшебных сказках — да, но не в реальной жизни».

— Ты будешь мне отвечать или нет? — спросил мужчина, и в его голосе звучала угроза.

Эшлин набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но не смогла вымолвить ни слова. Густой, громкий, этот голос совершенно заворожил ее. Перед ней стоял Мэддокс. Ошибки быть не могло. Трясущейся рукой она вытерла все еще струившиеся по щекам слезы.

— Я не понимаю… — наконец выдохнула Эшлин.

«Это, наверное, сон», — пронеслось у нее в голове.

Мэддокс, вернее, мужчина, говоривший его голосом (ведь сам Мэддокс умер, и, как бы ни были похожи их голоса, это явно был кто-то другой), вошел в камеру. Некоторое время он смотрел в сторону, словно собираясь с духом. Глаза Эшлин привыкли к солнечному свету, и она с жадностью рассматривала его красивое лицо. Те же темные брови, те же необыкновенные фиалковые глаза, окаймленные густыми темными ресницами. Тот же резко очерченный нос и красивые полные губы. «Как такое возможно?» — удивлялась Эшлин. Стоявший перед ней человек как две капли воды походил на мужчину, которого она повстречала прошлой ночью, — благодетеля, одним своим присутствием заставившего замолчать голоса у нее в голове.

Девушку озарила внезапная догадка — это близнец. «Ну конечно! — решила она. — Тогда все встает на свои места».

— Они убили твоего брата, — выпалила Эшлин, думая, что, возможно, он уже в курсе. «Может, он даже обрадовался, когда узнал об этом, — решила она. — А может, он поможет мне добраться до города и я смогу заявить о том ужасном преступлении, свидетелем которого стала в этих стенах, и справедливость восторжествует».

— У меня нет братьев, — ответил он, — по крайней мере, кровных.

— Но… но… — пролепетала она.

«С Мэддоксом все будет в порядке». Эшлин вспомнила, что тот красивый мужчина произнес нечто подобное. Девушка мотнула головой. «Нет, такое просто невозможно, — решила она. — Ведь я своими глазами видела, как он умер. С другой стороны, если он ангел… Ангел ведь вполне мог воскреснуть». У нее в горле встал комок. Что бы там ни говорили люди в городе, обитатели этого замка кто угодно, но уж точно не ангелы.

Наконец мужчина перевел взгляд на нее. Оглядев ее с ног до головы, он нахмурился.

— Они что, продержали тебя здесь всю ночь? — спросил он и обвел взглядом ее темницу, делаясь все мрачнее. — Скажи, что они дали тебе одеяла и воду и забрали их только перед моим приходом.

Все еще дрожа, Эшлин провела рукой по лицу, а потом по волосам, стараясь распутать сбившиеся за ночь пряди. «Должно быть, я вся в грязи, — подумала она. — Хотя какое это имеет значение?»

— Кто ты такой? Что ты такое?

Довольно долго он хранил молчание, внимательно разглядывая ее, словно какую-нибудь диковинку. Этот взгляд она знала очень хорошо — так на нее смотрели коллеги из института.

Наконец он ответил:

— Ты знаешь, кто я.

— Но ты не можешь быть им, — настойчиво сказала Эшлин, не желая допускать самой мысли, что человек, подобравший ее ночью в лесу, может быть таким же, как прочие обитатели крепости — злые демоны и убийцы. — Мой Мэддокс умер.

— Твой Мэддокс? — переспросил мужчина, и его глаза на миг полыхнули красным. — Твой?

Она гордо вздернула подбородок, не удостоив его ответом.

Рот мужчины искривился в некоем подобии улыбки; протянув вперед руку, он поманил ее жестом:

— Подойди. Сейчас мы тебя отмоем, согреем и накормим, а после… — Он слегка запнулся. — Я все объясню.

Было понятно, что ничего этот человек объяснять не будет. У него на уме явно было нечто другое. Перепуганная до полусмерти, Эшлин не двигалась с места.

— Покажи мне свой живот, — наконец сумела выговорить она.

Он нетерпеливо покачал головой:

— Я сказал, чтобы ты подошла.

Часть ее существа стремилась к нему, готовая последовать за ним хоть в рай, хоть в ад просто потому, что этот человек как две капли воды походил на Мэддокса — лучшее, что с ней случалось в жизни. Тем не менее она осталась стоять на месте.

— Нет, — ответила она.

— Подойди ко мне, — настаивал он.

Она покачала головой:

— Я не сдвинусь с места, пока ты не покажешь мне свой живот.

— Я не сделаю тебе ничего плохого, Эшлин, — сказал он.

«Пока», — непроизнесенное, это слово повисло между ними, эхом отдаваясь от стен. Эшлин читала это в его глазах. Было также нечто странное в том, как он произносил ее имя: в голосе звучала какая-то чувственность, словно, попробовав его на язык, он нашел его вкусным и теперь смаковал.

— Эшлин, — повторил он.

Девушка вздрогнула и нахмурилась. «Он не должен желать меня, — решила она. — И уж точно, черт возьми, я не должна желать его».

— Ты не можешь быть моим Мэддоксом. Не можешь, и все.

Глаза мужчины снова на мгновение полыхнули красным.

— Это уже второй раз, когда ты называешь меня своим.

— Прости, — ответила Эшлин, не зная, что еще сказать.

Мэддокс избавил ее от пытки голосами, на короткое время, но все же. Она видела, как он умирал. Они были связаны. Он принадлежал ей.

— Не извиняйся, — ответил он более мягко. — Я действительно Мэддокс. А сейчас пойдем.

— Нет.

Устав спорить, мужчина сделал еще несколько шагов вперед. Теперь они стояли вплотную. От него веяло животной угрозой и какими-то древними ритуалами, которые разыгрывались в старые времена при свете луны.

— Если надо будет, я заброшу тебя на плечо, как прошлой ночью, и вынесу отсюда силой, — сказал он. — Но в таком случае я не ручаюсь, что ты покинешь эти стены одетой. Понимаешь меня?

Но вместо того чтобы испугаться или смутиться, Эшлин, напротив, приободрилась и почти полностью успокоилась. Только Мэддокс знал, как именно она попала в замок.

— Ну пожалуйста, — словно во сне, проговорила она, — просто дай мне взглянуть на твой живот.

Чем больше Эшлин настаивала, чтобы он показал живот, тем больше ей этого хотелось. «Что я увижу? — спрашивала себя она. — Зашитые раны? Или совершенно гладкую, неповрежденную кожу?»

Повисла пауза. Затем мужчина вздохнул.

— Похоже, что если кому-то и не суждено покинуть эти стены одетым, так это мне, — сказал он и потянул вверх край футболки.

Он оголил живот, но Эшлин не смотрела — она не могла оторвать взгляд от его удивительных, пронзительных фиалковых глаз. «Наверное, это потому, — думала она, — что они такие красивые, такие магнетические и глубокие, что в них просто невозможно не утонуть, раствориться без остатка». Но девушка прекрасно понимала, что дело не только в этом. «Если я опущу взгляд и увижу шрамы или запекшуюся кровь… — говорила себе она. — Если передо мной действительно Мэддокс…»

— Ты хотела посмотреть. Так смотри же, — сказал мужчина нетерпеливо и раздраженно.

«Ну же, посмотри вниз!» — мысленно приказала себе Эшлин. Усилием воли она перевела взгляд чуть ниже. У Мэддокса была мощная, жилистая шея. Опустив глаза еще ниже, девушка увидела частично выступающие в вырезе ключицы. Затем ее взгляд упал на мускулистую руку, удерживающую нижний край футболки на уровне сердца, соски, маленькие, коричневые и твердые. У него была красивая бронзовая кожа, которой она восхитилась еще вчера в лесу, и прекрасное тело с рельефной мускулатурой. И наконец, Эшлин увидела их — шесть колотых ран. Никто не пытался их зашить, они просто сами затянулись коркой запекшейся крови. Раны явно были совсем свежие — они сами и кожа вокруг них были воспалены.

У Эшлин перехватило дыхание. Едва отдавая себе отчет в том, что делает, девушка протянула руку и осторожно дотронулась до одного из рубцов. Его поверхность оказалась жесткой, шершавой и теплой. У нее по телу побежали мурашки.

— Мэддокс, — выдохнула девушка.

— Ну наконец-то, — пробормотал он и поспешно подался от нее назад, словно от бомбы, которая вот-вот взорвется. Он опустил футболку, скрыв свои шрамы от посторонних взглядов. — Теперь ты довольна? Я здесь, и я не привидение.

«Мэддокс! — подумала Эшлин. — Это не близнец, не плод воображения. Не чей-то глупый розыгрыш. Мэддокс получил шесть ударов мечом в живот — это неопровержимый факт, я только что своими глазами видела едва затянувшиеся раны, лежал бездыханный, с остановившимся сердцем. И вот теперь он как ни в чем не бывало стоит передо мной собственной персоной».

— Но как? — пролепетала Эшлин. Она сама знала ответ, но ей нужно было услышать это от Мэддокса. — Ты не ангел. Значит, ты демон? Так о тебе и твоих друзьях говорили некоторые люди в городе.

— Чем больше ты говоришь, тем больше вредишь себе. Пойдешь ты со мной теперь или нет?

«Пойду ли я? — спрашивала себя девушка. — Разум но ли это? Что он имел в виду, говоря, что я врежу себе?»

— Мэддокс, я… — Она осеклась и замолчала.

— Ты просила показать тебе живот. Я показал. Ты сказала, что, если я сделаю это, ты пойдешь со мной.

«Есть ли у меня выбор?» — спросила себя Эшлин.

— Ладно, — согласилась она. — Я пойду с тобой.

— Только не пытайся сбежать. Последствия тебя не обрадуют. — Сказав это, он развернулся и пошел прочь из камеры.

Помедлив секунду, а затем другую, Эшлин двинулась следом, стараясь не отставать. Ее так и подмывало снова дотронуться до Мэддокса, ощутить жизнь, пульсирующую у него под кожей.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — сказала она.

По мере того как они удалились от камеры, становилось все теплее и теплее.

— Если ты скажешь, что ты действительно демон, то это ничего. Честное слово. Я смогу понять и принять это, — сказала она, а про себя добавила: «Я надеюсь». — Мне просто важно знать.

Ответа не последовало.

Солнечный свет лился сквозь витражи, окрашивая стены во все цвета радуги. Должно быть, ночь, проведенная без отдыха и пищи, ослабила ее — она то и дело спотыкалась.

— Мэддокс, — почти шепотом позвала она.

— Перестань болтать, — бросил он через плечо, быстро поднимаясь по лестнице. — Может быть, позже я отвечу на все твои вопросы.

Девушке, конечно, хотелось, чтобы он ответил прямо сейчас, но лучше уж так, чем вообще никак.

— Я поймала тебя на слове, — проговорила Эшлин.

Вдруг Мэддокс резко остановился, и не ожидавшая этого Эшлин врезалась в него сзади. Вскрикнув от боли в лодыжке и от неожиданности, она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Мэддокс обернулся и смерил ее полным злобы взглядом. Сейчас его глаза казались совершенно черными.

— Ты в порядке? — процедил он.

Эшлин сжалась в комок. «Нет!» — чуть не закричала она, а вслух ответила:

— Да.

— Не лги мне.

— Прошлой ночью я подвернула ногу, — чуть слышно выговорила она.

Его лицо смягчилось, и он окинул ее взглядом сверху донизу, задержавшись на груди и чуть ниже талии. У девушки по коже забегали мурашки. Казалось, он мысленно раздевает ее, и она совсем не возражала. У Эшлин бешено колотилось сердце, между ног стало влажно. И внезапно ей сделалось безразлично все: ответы, боль в лодыжке, телесная усталость. У нее затвердели соски, низ живота напрягся от желания, кожа горела огнем. Она хотела только одного — чтобы он обнял ее и больше не отпускал. Не до конца осознавая, что делает, она протянула к нему руки.

— Не трогай меня! — выпалил Мэддокс, отскочив на следующую ступеньку. Его лицо снова стало жестким и непроницаемым. — Не сейчас.

Разочарованная, Эшлин опустила руки. «Перестань болтать! Не трогай меня!» — мысленно передразнила она.

— А дышать мне можно? — сухо поинтересовалась она. — Ты разрешаешь?

— Разве что очень тихо, — ответил Мэддокс, и уголки его губ слегка дрогнули, а черты лица снова немного разгладились.

Эшлин сощурилась так, что ее глаза превратились в узкие щелочки.

— Очень мило с твоей стороны. Огромное тебе спасибо.

Подрагивание губ переросло в широкую улыбку. У Эшлин перехватило дыхание. Он был прекрасен. Никого красивее она в жизни не встречала. И вот она снова оказалась на крючке и снова, не помня себя, протянула к нему руки. Ей это совершенно необходимо, она чувствовала, что просто не выживет, если хоть на миг к нему не прикоснется.

Мэддокс резко дернул головой, улыбка погасла. Чары спали. Опомнившись, Эшлин опустила руки и застыла, злая на него и на себя.

— Сперва я должен кое-что сделать, а потом трогай меня сколько влезет, — сказал Мэддокс глухим, низким голосом.

— Что именно? — Эшлин прикусила губу, наблюдая, как его глаза приобретают свой обычный оттенок.

Распространяясь от зрачка, сиренево-синий цвет постепенно вытеснял черный и вскоре залил всю радужку — необыкновенное зрелище.

— Не важно, — отрезал Мэддокс и, нахмурившись, протянул руку, словно хотел погладить Эшлин по щеке, но отдернул ее на полдороге, совсем как она сама за минуту до этого. Немного помолчав, он сказал: — Ты так мне и не ответила: ты провела в той камере всю ночь?

— Да.

— Ты что-нибудь ела?

— Нет.

— Тебе давали одеяла?

— Нет.

— Тебя кто-нибудь… трогал? — спросил он.

Эшлин увидела, как у него дернулся мускул на скуле. Один раз. Потом другой.

Она немного смутилась:

— Ну да, разумеется.

— Кто? — рявкнул Мэддокс, меняясь в лице. Его кожа побледнела, став почти прозрачной, и под ней проступило страшное скелетообразное лицо — ожесточенно ворочаясь, полыхая красными глазами-угольками, оно рвалось наружу.

У Эшлин, в ужасе наблюдавшей за этими переменами, сердце ушло в пятки. Нечто подобное уже происходило с Мэддоксом в лесу, и потом, когда его приковали цепями к постели, и во время предсмертной агонии, но даже тогда он не был настолько страшен в своем неистовстве. «Чего ты стоишь? Беги!» — пронеслось у Эшлин в голове. Словно угадав ее мысли, Мэддокс сказал:

— Не делай этого. — Его лицо исказила судорога. — Будет только хуже. Сейчас все пройдет. Так кто тебя трогал?

— Они все, — выдавила из себя Эшлин, не смея даже вздохнуть, не то что пошевелиться. — Кажется. Но что еще им оставалось? — Она не могла поверить, что защищает его убийц, но, видимо, это было единственным способом его утихомирить. — Как еще они смогли бы спустить меня в камеру.

Мэддокс немного успокоился. Скелетообразная маска исчезла, глаза стали привычного цвета.

— Они не трогали тебя… как женщину?

Эшлин помотала головой, немного успокоившись. «Слава богу, он разозлился на тех мужчин, а не на меня за то, что я донимала его расспросами», — мысленно обрадовалась она.

— Хорошо. Значит, они будут жить, — заявил Мэддокс и, забыв о наложенном им самим же на прикосновения вето, обхватил руками ее голову и приподнял ее таким образом, чтобы девушка смотрела ему в лицо.

Его горячее дыхание обожгло ей кожу, и снова у нее по всему телу разлились возбуждение и истома. Он был таким высоким, таким мощным, на его фоне она казалась крошечной.

— Эшлин, — мягко произнес Мэддокс.

Резкие смены настроения этого человека совершенно сбивали Эшлин с толку — только что он готов был рвать и метать, а теперь кажется милейшим из мужчин.

— Я не хотел пока об этом говорить, но если я не спрошу и не услышу ответа прямо сейчас, то меня просто разорвет, — сказал он. Повисла тяжелая пауза, затем, собравшись с духом, Мэддокс продолжил: — Прошлой ночью в лесу за тобой шли четверо мужчин, и я их всех убил.

— Шли за мной? — переспросила она. «Неужели кто-то из института увидел меня и увязался следом?» — спросила себя она. И только тут до нее дошел смысл его фразы целиком. Ее пробил озноб. — Ты убил их?

— Да.

— Как они выглядели? — выдавила она.

«Если доктор Макинтош погиб по моей вине…» — пронеслось в голове девушки. Эта мысль привела ее в ужас, с трудом она подавила рвущийся наружу горький стон.

Мэддокс описал мужчин из леса. По его словам, это были высокие сильные воины. Эшлин вздохнула с облегчением. В институте большинство сотрудников, в том числе сам Макинтош, достигли преклонного возраста. В основном они были бледными, с редеющими волосами, в очках. Мгновение спустя облегчение сменилось стыдом. «Прошлой ночью оборвалась жизнь нескольких человек, — подумала Эшлин, — а я забочусь только о том, как бы они не оказались моими знакомыми».

— Почему ты сделал это?

— У них было оружие, и они хотели драться. У меня были два варианта — убить их или же умереть самому.

Мужчина произнес это без тени сожаления, просто сухо констатировал факт. «Куда я, черт возьми, попала?» — снова спросила себя девушка. Затерянный в лесах замок оказался настоящей обителью зла и насилия. И Мэддокс ничуть не отличался от прочих его обитателей: холодный, равнодушный убийца, он лишит другого жизни без малейших колебаний. «Но если это так, — думала Эшлин, — то почему мне по-прежнему хочется, чтобы он крепко обнял меня и никогда больше не отпускал?»

Какие бы мысли и эмоции ни отразились у нее на лице, Мэддоксу этого оказалось достаточно — он получил ответ на свой непроизнесенный вслух вопрос. Он нахмурился, поджал губы. Эшлин поняла, что он явно недоволен. «Но почему?» — недоумевала она. Прежде чем Эшлин успела что-то сказать, Мэддокс резко развернулся и, бросив сквозь зубы:

— Забудь о том, что я тебя сказал, — стал подниматься дальше по лестнице.

— Подожди! — Эшлин подалась вперед, скривившись от возобновившейся боли в лодыжке, и ухватила его за локоть.

Мужчина остановился, медленно повернул голову и грозно воззрился на ее руку. Она тут же ее отдернула и отступила на шаг — не столько из-за его реакции, сколько потому, что у нее по телу снова побежали уже знакомые мурашки.

— Извини, — пробормотала Эшлин. «Не надо его трогать, — напомнила она себе. — Так будет лучше для нас обоих. Ведь мне нелегко даже просто находиться рядом с ним, а тактильный контакт начисто сносит мне голову». — Мэддокс?

Девушка видела его в профиль. Его лицо, насколько можно было судить, ничего не выражало.

— Да.

— Пожалуйста, не злись, что я спрашиваю, но… что ты такое? — И, поскольку он не отвечал и явно собирался идти дальше, Эшлин поспешно добавила: — Я ответила на твои вопросы. Пожалуйста, ответь и ты на мой.

Но Мэддокс так ничего и не ответил, но, по крайней мере, снова посмотрел на нее. Эшлин нервно облизнула губы. Он проследил взглядом за ее языком, его ноздри широко раздувались.

— Послушай, мир населяют самые разные необыкновенные создания — никто не осведомлен об этом лучше меня. Я не понаслышке знаю, что демоны существуют. Я просто хочу понимать, с чем имею дело, — скороговоркой лепетала она, понимая, что каждым своим словом лишь усиливает раздражение Мэддокса.

Но остановиться девушка уже не могла. «Если бы только он ответил…» — думала она. Эшлин и не подозревала, что тишина может быть такой мучительной и гнетущей. Наконец мужчина приблизился к ней, опустившись на одну ступеньку, но на сей раз это не было импульсивным порывом, его ум был холоден. Чтобы сохранить дистанцию, Эшлин тоже сделала шаг назад.

— Больше никаких вопросов, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты помылась, поела и немного отдохнула. Ты вся в грязи, едва держишься на ногах от голода, а под глазами у тебя огромные темные круги. Потом мы, может быть… поговорим.

«Опять он замялся на том же месте», — заметила девушка. Эшлин была на взводе; набрав в грудь побольше воздуха, она выпалила:

— Ты позволишь мне вернуться в город?

— Конечно нет.

«Кто бы сомневался», — горько усмехнулась про себя Эшлин. Как бы сильно ни тянуло ее к стоящему перед ней мужчине, инстинкт самосохранения был сильнее: она поняла, что должна любой ценой выбраться отсюда. «Кто знает, что у них на уме? — спрашивала себя девушка. — А вдруг завтра им придет в голову взять меч и наделать дыр у меня в животе? За ними не заржавеет. Вот только, в отличие от Мэддокса, я вряд ли восстану из мертвых. Слишком много неопределенности и слишком много насилия. Нет-нет, я не должна здесь оставаться. Надо бежать. Но как?»

Мэддокс приподнял бровь.

— Ты хочешь, чтобы я снова запер тебя в подземелье, Эшлин? — спросил он, словно прочтя ее мысли.

Эшлин покачала головой. Угроза подействовала на нее отрезвляюще. «Не надо злить его, — решила она. — Он может убить меня или спустить назад в подземелье, и тогда уж точно все будет кончено. Дорого же тебе обходится вожделенная тишина», — усмехнулась она про себя.

— Зачем тебе в город? Ты хочешь с кем-то поговорить? — спросил Мэддокс. Он старался говорить спокойно, но напускная вежливость не могла никого обмануть, тем более что с его кожей опять начало происходить что-то неладное. — Кто-то будет беспокоиться, если ты не объявишься?

— Мой начальник, — честно призналась девушка. «Может быть, у них тут есть телефон, — подумала она. — И позже я смогу позвонить профессору. Или в полицию». Однако она тут же отмела мысль о полиции, вспомнив, что «ангелы», вероятно, давно подмяли ее под себя. «Да, лучше всего будет позвонить Макинтошу, — решила Эшлин. — Работникам института не привыкать иметь дело со всякой чертовщиной, наверняка они найдут способ вызволить меня, и я сумею вернуться к обычной жизни, навсегда вычеркнув из памяти старый замок и его мрачных обитателей».

— Кто твой начальник?

«Он действительно думает, что я скажу, подставив тем самым под удар ни в чем не повинного человека?» — удивилась Эшлин. Она собрала в кулак всю свою смелость и, не отвечая на его вопрос, сказала:

— Отпусти меня, Мэддокс. Пожалуйста!

Снова повисла тяжелая пауза. Мэддокс спустился еще на ступеньку, оказавшись вплотную к Эшлин. Ее снова обдало его горячим дыханием. Так они и стояли, глядя друг другу прямо в глаза. Наконец он нарушил тишину:

— Прошлой ночью я говорил тебе, чтобы ты возвращалась в город, но ты отказалась уходить. Более того, ты побежала за мной, звала меня. Ты помнишь это?

Конечно, Эшлин помнила.

— Минутное помешательство, — прошептала она, отводя взгляд.

— Это минутное помешательство решило твою судьбу, женщина. Ты останешься здесь.

Мэддокс отвел Эшлин в свою спальню. Он убил все утро на то, чтобы привести комнату в порядок: вымыл пол, заменил старый, перемазанный кровью, матрац на новый. Подготавливая почву для соблазнения, он наполнил для девушки ванну, принес блюдо с мясной нарезкой и ломтиками сыра, откупорил бутылку вина, застелил кровать роскошным шелковым бельем. Мэддокс был совершенно неискушен в подобного рода приготовлениях и по большей части ориентировался на рассказы Париса о том, что нужно делать, чтобы женщина настроилась на верный лад. «Кто знал, что им взбредет в голову на всю ночь засунуть ее в холодную камеру?» — досадовал он. Ладони Мэддокса непроизвольно сжались в кулаки. «Мне глубоко наплевать, будет девчонке здесь уютно и удобно или нет», — твердил он про себя, не до конца понимая, чья это мысль — его или демона, да не так уж это было и важно, потому что на самом деле — и он отдавал себе в этом полный отчет — ему не было наплевать.

Мэддокс заставил себя открыть рот и сказать:

— Прими ванну, переоденься и поешь. Никто тебя не побеспокоит. — Немного помолчав, он добавил: — Если тебе еще что-то понадобится, дай мне знать.

Эшлин вышла у него из-за спины и прошлась по комнате.

— Я бы не отказалась от свободы.

— Кроме этого.

Эшлин осмотрелась. Она была бледна и выглядела очень измотанной, едва держалась на ногах.

— А как насчет того, чтобы стереть мои воспоминания за этот и вчерашний дни?

— И кроме этого, — мрачно ответил Мэддокс, которому совсем не понравилось, что она хочет его забыть.

Она вздохнула:

— Тогда больше ничего не надо.

Мэддокс понимал, что сейчас самое время развернуться и уйти, чтобы, оставшись одна, она могла отдохнуть и выполнить его приказания, но ему совсем не хотелось уходить. Прислонившись к дверному косяку, он молча наблюдал за ней.

— И со многими женщинами ты так обходился? — спросила Эшлин будничным тоном, глядя ему прямо в глаза.

— Так — это как? — уточнил он, не отводя взгляда. «Приводил в замок? — думал он. — Пытался соблазнить?» У Мэддокса в горле встал плотный комок.

— Сажал под замок, — хмыкнула она.

Комок рассосался.

— Нет, ты первая, — ответил он, всеми силами стараясь скрыть разочарование.

— И что со мной будет дальше? — поинтересовалась девушка.

— Время покажет, — ответил Мэддокс совершенно искренне.

На лице Эшлин было написано, что ответ ей не понравился.

— Ты не мог бы выразиться более определенно?

— Боюсь, что нет.

Эшлин метнула на него рассерженный взгляд.

— Я тебя совсем не понимаю. С тобой невозможно найти общий язык.

Мэддокс пожал плечами.

— Мне давали и более нелестные оценки, — хмыкнул он.

— Не сомневаюсь, — съязвила Эшлин.

Но даже эта словесная перепалка не заставила мужчину уйти. Немного помолчав, он переменил тему:

— Я не знал, что из еды ты предпочитаешь, поэтому принес понемногу всего, что нашел на кухне. К сожалению, выбор был невелик.

— Спасибо, — коротко поблагодарила девушка и снова плотно сжала губы. Было видно, что в ней закипает ярость. Немного помолчав, она продолжила: — Не понимаю, почему я должна быть с тобой вежлива после всего, что ты со мной сделал.

— Проявил о тебе заботу?

Эшлин залилась краской и отвела взгляд в сторону.

После непродолжительного молчания Мэддокс спросил:

— У тебя есть мужчина, Эшлин?

Его уже некоторое время очень волновал этот вопрос.

— Я тебя не совсем поняла. Ты хочешь знать, замужем ли я? Нет. Встречаюсь ли я с кем-нибудь? Тоже нет, — ответила Эшлин. Однако, спохватившись, что из ее слов могут заключить, будто ее некому хватиться, она тут же торопливо добавила: — Но у меня есть друзья, которым я небезразлична.

Поскольку Мэддокс ничего не ответил, она продолжила:

— Они будут меня искать.

— Их поиски закончатся ничем, — отозвался Мэддокс уверенным тоном.

«Четверо твоих друзей уже сложили голову по пути сюда. То же будет и с остальными», — подумал он.

Эшлин поднесла руку к горлу, как если бы ей было нечем дышать.

— Я не хотел напугать тебя, — сказал Мэддокс, и еще большой вопрос, кого из них двоих его слова озадачили больше — Эшлин или его самого.

— Я тебя не понимаю, — прошептала она.

Мэддокс тоже себя не понимал. «Странно и противоестественно, что я столько времени торчу здесь и болтаю с этой девчонкой», — мысленно удивился он. Мужчина выпрямился.

— Приводи себя в порядок. Я вернусь позже, — отчеканил Мэддокс.

Не дав Эшлин сказать больше ни слова, он развернулся, не оборачиваясь вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Мэддокс ушел очень вовремя. После того как он спросил, есть ли у Эшлин мужчина, демон внутри его ожил и усиленно заворочался, подстрекая его к насилию. Останься Мэддокс еще, он бы не сдержался и обнял ее. Обними он ее, они бы переспали, и тогда могло произойти что угодно. Опьянев от страсти и жарких поцелуев, Мэддокс вполне мог озвереть, впиться в Эшлин зубами и ногтями и задрать несчастную насмерть. «Ну уж нет», — решил он. Эшлин была самой удивительной, нежной и очаровательной девушкой, какую он когда-либо встречал, и он желал обладать ею во всех смыслах. «Пусть она признала, что знает о демоне, а об этом может знать только охотник или наживка, я все равно никогда не причиню ей вреда, — решил он. — Пока я дышу, буду радовать ее, доставлять ей всевозможные удовольствия».

Уходя, Мэддокс запер дверь снаружи, чтобы девушка не сбежала. К комнате примыкала открытая терраса, но он знал, что Эшлин вряд ли попытается выбраться через нее: высота пятого этажа и вздымающиеся пиками каменные глыбы внизу почти полностью исключали этот вариант побега. И все же утром мужчина наглухо запечатал проход туда. На всякий случай.

Мэддокс решительно зашагал по коридору, мысленно надеясь, что его друзья окажутся в замке.

Этим утром он проснулся с мыслями об Эшлин и, хотя раны у него на животе еще не до конца зажили и немного побаливали, тут же принялся приводить в порядок комнату, сбегал на кухню за вином и едой. Закончив приготовления, Мэддокс пошел искать Люсьена, который оказался в комнате отдыха.

— Где девушка? — без всякого вступления спросил Мэддокс.

— В подземелье, в камере, — ответил Люсьен, очень странно посмотрев на своего друга.

Кипя от негодования, Мэддокс со всех ног бросился туда. «Только бы они с ней ничего не сделали», — пронеслось у него в голове, пока он почти кубарем скатывался с лестницы, ведущей в подземную часть замка. Увидев Эшлин, всю в грязи, насмерть перепуганную, он окончательно вышел из себя. «Как они посмели засунуть ее на всю ночь в этот холодный каменный мешок без еды, без одеял, даже без воды? А если бы она замерзла тут насмерть? Или потеряла сознание от голода и жажды? А они бы даже не узнали!» — с ненавистью думал Мэддокс. Попадись ему тогда под руку кто-нибудь из виновных во всем этом безобразии, неминуемо пролилась бы кровь. Убедившись, что Эшлин в порядке, Мэддокс немного успокоился. Он представлял, как совсем скоро она будет лежать в его постели, нагая, готовая принять его в себя, и от этих мыслей ему становилось легче, чего, однако, нельзя было сказать о его демоне, который не только не притих, но, наоборот, стал терзать своего невольного владельца с удвоенной силой. Когда Мэддокс вышел от Эшлин, он был на волосок от срыва. Злой дух почти взял верх над ним, и ему надо было срочно выпустить пар. Он понимал, что, только дав выход закипающей внутри его ярости, сможет вернуться в комнату к Эшлин, прикоснуться к ней, обнять ее, не рискуя навредить ей.

«Эшлин… Прикоснуться к ней… Обладать ее нежным, хрупким телом…» Мэддокс не был в состоянии думать ни о чем другом. Снова и снова он прокручивал в голове, как они будут заниматься любовью, еще и еще, до полного изнеможения, во всех мыслимых и немыслимых позах. «Сейчас она немного придет в себя и тоже этого захочет», — с трепетом подумал он. Мэддокс заметил, как девушка смотрела на него — у нее на лице было написано, что она его хочет, не говоря уже о том, что она постоянно пыталась до него дотронуться. Но потом он расстроил, напугал ее, и негативные эмоции заглушили желание.

«Ты должен радоваться, что эта мерзкая наживка тебя боится», — мысленно обратился Мэддокс к самому себе и криво усмехнулся. «Должен»… Как же сильно он в последнее время ненавидел это слово! На самом деле Мэддокс не до конца был уверен в том, что Эшлин наживка. Она искренне удивилась, когда он сообщил ей о четырех мужчинах, шедших за ней через лес. Содеянное им привело ее в ужас, но ведь для женщины более чем естественно сторониться всего связанного с войной и кровопролитием. «Да и потом, почему она с такой легкостью — сама, не под пыткой! — заговорила о демонах?» — спрашивал себя мужчина. Будь Эшлин наживкой, она бы скорее попыталась усыпить его бдительность, разыграв ни о чем не подозревающую простушку. И она не пыталась выманить Мэддокса из крепости или пустить внутрь посторонних. «Но это и неудивительно, — подумал Мэддокс, стараясь быть беспристрастным и учесть все обстоятельства, — ведь все это время она просидела под замком». Но как объяснить то, что произошло ночью? Рискуя жизнью, Эшлин пыталась защитить его от тех, кого полагала его убийцами, чуть ли не на меч бросалась от горя и исступления, вместо того чтобы радоваться, что кто-то вот-вот выполнит за нее всю грязную работу. «Безумие! Полнейшая бессмыслица! Кто же она все-таки такая? — почти в отчаянии подумал Мэддокс, но тут же мысленно приказал себе успокоиться: — Хватит ломать голову! Ты завтра разберешься, кто она такая и чего ей здесь нужно, а сегодня… сегодня у тебя есть дела поважнее».

Мэддокс быстро шел по галереям и переходам по направлению к комнате отдыха. Его решительные шаги гулким и зловещим эхом отдавались под старинными каменными сводами. Сидящий внутри его злой дух урчал в предвкушении стычки. Наконец оказавшись у цели, Мэддокс остановился в дверях и окинул взглядом помещение. В комнате отдыха был страшный кавардак: везде валялись попкорн и всякий мусор. Возле одного из кресел громоздилась целая куча окровавленных салфеток и полотенец, из чего следовало, что тут недавно побывал Рейес. Телевизор на сей раз не работал, зато бильярдный стол производил такое впечатление, будто здесь шла оживленная игра, но буквально за минуту до прихода Мэддокса игроки по неведомой причине прервали ее, побросали кии и поспешно ушли. В комнате никого не было. Даже Люсьен ушел.

«Куда они все запропастились?» — удивился Мэддокс и принялся методично обходить крепость в поисках хоть одной живой души. Он заглянул во все общие помещения, побывал в сауне, спортзале, на закрытом баскетбольном корте, но так никого и не встретил. Тогда Мэддокс переключился на спальни. Дойдя до комнаты Париса, он без стука рванул дверь. Постель была смята, но пуста, повсюду валялись резиновые женщины, которых некогда в большом количестве закупил Торин, но если они и знали, где пропадал хозяин комнаты, то вряд ли сказали бы. По стенам были развешаны хлысты, кандалы и прочие секс-игрушки, о назначении многих из которых Мэддокс даже боялся делать предположения. Тряхнув головой, он вышел из комнаты и пошел дальше по коридору.

«Бей! Рви! Круши!» — бесновался сидящий внутри его демон. Пытаясь не обращать внимания на призывы Насилия, Мэддокс вошел к Рейесу. Внутри не оказалось ни самого хозяина спальни, ни секс-игрушек. Зато оружия было в изобилии: пистолеты, ножи, «звездочки ниндзя» — казалось, здесь можно найти все что угодно. На полу лежал мат, покрытый пятнами засохшей крови. Также взору Мэддокса предстали боксерский мешок и пара гантелей. Стены украшало несколько вмятин, оставленных, судя по всему, кулаками. «Надо будет потом зайти и залатать их», — подумал Мэддокс.

«Бей! Рви! Круши!» — стучало у него в голове.

Комната Люсьена оказалась заперта, и на стук никто не отзывался. Спальни Аэрона и Торина тоже были пусты. Мэддокса трясло от бешенства, перед глазами прыгали черные пятна. Призывы демона переросли в нечленораздельный рев. Он так хотел Эшлин, но не мог вернуться к ней, пока не выпустит пар, но не знал, как сделать это, если никого нет! «Ни одной чертовой души!» — взревел про себя Мэддокс. Почти бегом он снова пустился сквозь вереницу галерей и коридоров.

— Где вы?! — исступленно проревел он, остановившись, и со злостью впечатал кулак в стену. Один раз, другой. Стену украсили вмятины, очень похожие на те, что он видел в спальне у Рейеса. Костяшки пальцев саднило, но Мэддоксу были приятны эти ощущения — Насилие внутри его довольно заурчал. Пройдя еще немного, он снова приложился кулаком о стену. Время поджимало, не за горами была ночь, и, прежде чем она спустится на землю, он должен, нет — просто обязан раствориться в Эшлин, изведать каждый дюйм ее нежного тела, ибо неведение было мучительнее и страшнее, чем все пламя ада, вместе взятое.

«А что, если женщина, которую ты запер в спальне, только притворяется, будто желает тебя, и хочет таким образом выпытать информацию? — стремясь доконать его, прошептал демон. — Что, если каждый раз, когда вы рядом, она думает о каком-то другом мужчине, чтобы достовернее изобразить возбуждение?»

Взревев, Мэддокс утопил кулак в стене по самое запястье. Пол покрылся кусочками камня. «Эшлин хочет меня! — возмутился он. — Меня, и больше никого! Не поддавайся! Не слушай, что говорит чертов демон!» — мысленно обратился он к себе. Насилие замолчал, удовлетворенный той ожесточенностью, с которой он выказывал собственнические чувства в отношении девушки.

— Какого черта ты портишь стены, вместо того чтобы чинить их? — раздался у него за спиной знакомый мужской голос.

Мэддокс резко обернулся. В другом конце галереи стоял Аэрон. Струившийся из окон солнечный свет причудливо выхватывал из полумрака мощную фигуру воина, играл на его темных волосах и татуированной коже.

Унявшийся было Насилие разыгрался с новой силой. Мэддокс ткнул пальцем в сторону друга и рявкнул:

— Вы заперли ее в подземелье!

— И что с того? — спросил Аэрон. Пробудившийся от сна, черный демон, запечатленный у него на шее, полыхнул красными глазами-бусинами. — Она заговорила?

— Заговорила о чем?

— О том, что забыла здесь.

— Нет.

— Тогда я сам с ней поговорю.

— Нет! — взревел Мэддокс, знавший, что Эшлин и так досталось. Образ девушки, скрючившейся на холодном полу камеры, встал у него перед глазами. Грязная, перепуганная, бледная как смерть, она дрожала. «Бей! Рви! Круши!» — взвыл Насилие.

— Где она? — потребовал Аэрон.

— Не твое дело! Но кто-то должен мне ответить за то состояние, в котором я обнаружил ее утром!

Аэрон вытаращил глаза. Фиалковые, по какому-то неведомому капризу природы как две капли воды похожие на глаза Мэддокса, они выражали искреннее удивление.

— Почему? Кто она тебе такая? — спросил он.

— Моя, — последовал ответ. — Она моя.

Аэрон пробежал языком по зубам.

— Не дури. Она наживка.

— Может, и так, — отозвался Мэддокс, всем корпусом подаваясь вперед. Его буквально трясло от ярости. — Но мне плевать!

— Тебе не должно быть плевать! И ты не должен был притаскивать ее сюда! — закричал Аэрон.

Столь же взбешенный, он сделал несколько шагов навстречу Мэддоксу. Тот, в свою очередь, понимал, что друг прав, но извиняться не собирался. Если бы снова пришлось делать выбор, то он бы поступил точно так же.

— Уведи ее в город и найди способ сделать так, чтобы она все забыла, — прорычал Аэрон. — Или прикончи. Она видела и слышала слишком много. Нельзя, чтобы она передала все это охотникам.

Разделявшее их пространство все более сокращалось. «Твое счастье, что я не вооружен!» — подумал Мэддокс. Будь при нем кинжал, он бы уже метнул его в Аэрона, прямо в его мертвое черное сердце.

Конец ознакомительного фрагмента.