Темная ночь

Джена Шоуолтер, 2008

Всю жизнь Эшлин Дэрроу страдала от голосов из прошлого. Для того чтобы положить этому конец, она приезжает в Будапешт, где, по слухам, есть люди со сверхъестественными способностями, и попадает в руки Мэддокса. Мэддокс – один из шестерых бессмертных воинов. Скованные древним проклятием, они должны отправиться на поиски священной реликвии богов, которая грозит уничтожить их всех. Эшлин и Мэддокс не могут сопротивляться моментально возникшей между ними непреодолимой страсти. Но с каждым жарким прикосновением и пылким поцелуем они приближаются к опасной грани, за которой смерть.

Глава 2

Эшлин Дэрроу дрожала на пробирающем до костей ветру. Пряди светло-русых волос хлестали ее по лицу и глазам, и она трясущимися руками пыталась заправить их за уши, которые мучительно кололо от холода. Но видела она все равно мало. Ночь была темной, туманной и снежной. Лишь изредка отдельные серебряные лучики лунного света пробивались сквозь снежные кроны вековых деревьев.

«Как природа, столь красивая, столь величественная, может так жестоко мучить человеческое тело?» — спросила себя девушка и вздохнула, отчего перед ее лицом образовалось облачко пара. «А ведь прямо сейчас, — подумала она, — я могла бы лететь в теплом самолете назад в Штаты». Но накануне Эшлин узнала нечто слишком удивительное, чтобы удержаться от искушения. Ее переполнила надежда, и несколько часов назад, воспользовавшись первой же возможностью выяснить, правда ли это, она, ни минуты не колеблясь, отправилась в путь. «Где-то среди этого необъятного леса, — думала девушка, — живут люди со странными способностями, которые никто не может объяснить». Что это за способности, Эшлин толком не знала. Ей было известно лишь, что она отчаянно нуждается в помощи и готова пойти на любой риск, лишь бы поговорить с этими могущественными людьми.

Эшлин преследовали голоса, которые делали ее жизнь невыносимой. Где бы ни оказалась, она слышала все, что когда-либо произносилось в этом месте, независимо от того, когда это было — несколько минут или столетий назад. Язык, на котором изъяснялись собеседники, тоже не имел значения — она понимала любой. Некоторые называли это даром, а она — настоящим проклятием.

Еще один ледяной порыв ветра налетел на Эшлин, и она прижалась к дереву, укрывшись за ним, как за щитом. Вчера, прибыв в Будапешт с несколькими коллегами из Всемирного института парапсихологии, она прогуливалась по центру города и услышала кое-что очень интересное. Голоса, звучавшие в ее голове, не удивляли девушку, пока до нее не начал доходить смысл слов невидимых незнакомцев: «Они могут поработить тебя одним лишь взглядом», «У одного из них есть крылья, и он летает на них в полнолуние», «Тот, что со шрамами, исчезает, когда захочет».

Эти отрывочные, тихим шепотом сказанные фразы словно открыли какую-то дверь в ее разуме, и на девушку обрушился шквал разговоров разной степени давности. Голосов, которые хаотично накладывались друг на друга, было так много, что Эшлин согнулась пополам под гнетом этого груза, силясь отделить второстепенное от важного, когда слышала: «Они не стареют», «Они, наверное, ангелы», «У них даже жилище жуткое, словно из фильма ужасов, спрятано на вершине холма, в чаще наводненного тенями леса, в который, черт возьми, даже птицы не залетают», «Может, убьем их?», «Они чудотворцы и смогли облегчить мои страдания».

«Столько людей из настоящего и прошлого верили и продолжают верить, что обитатели крепости на холме обладают сверхъестественными способностями, — думала Эшлин. — Может, эти «чудотворцы» сумеют облегчить и мои страдания?» Многие годы в самых разных уголках света она собирала слухи о вампирах, оборотнях, гоблинах и ведьмах, чудовищах и феях. Ей даже доводилось приводить исследователей из института к крыльцу многих из этих созданий, чтобы те убедились, что они на самом деле существуют. Собственно, именно в том и состояла цель существования института — находить сверхъестественных существ, наблюдать за ними и изучать их, выяснять, каким образом человечество может выиграть от такого соседства. И вот впервые в жизни дар Эшлин вывел ее на след необыкновенных людей, встреча с которыми может принести пользу ей самой.

Обычно она сама наводила институт на новое место, но на этот раз вышло иначе. Будапешт не упоминался ни в одной из бесед, которые ей в последнее время довелось подслушать. И тем не менее ее послали сюда с заданием слушать все, что касается демонов. Эшлин не стала никого ни о чем спрашивать, ибо прекрасно знала, что ей ответят. Каким бы ни был вопрос, ответ всегда бывал один: «Информация засекречена».

Выполняя задание, девушка узнала, что некоторые местные полагали, будто на холме живут демоны. Злые, жестокие. Большинство, однако, почитали этих существ ангелами. Они держались обособленно, подальше от людей. Впрочем, есть среди них и один, который любит бывать в городе и, по слухам, тащит в койку все живое женского пола; «инструктор по оргазму» — так величала его троица хихикающих девиц, которые провели с ним «единственную, не сравнимую ни с одной другой» ночь. Благодаря им уровень преступности в городе был низок, экономика — на высоте, а бездомные — сыты.

Сама Эшлин полагала, что люди, за которыми числится столько добрых дел, не могут быть одержимы силами тьмы. Демоны злобные и не считаются с теми, кто их окружает. Но вне зависимости от того, были ли обитатели замка на холме ангелами, спустившимися на землю, или обычными людьми, наделенными сверхъестественными способностями, она молилась, чтобы они сумели помочь ей, так как никто другой не мог. Девушка надеялась, что они научат ее заглушать голоса или даже помогут ей совсем отделаться от своего дара.

Одна мысль об этом опьяняла, и губы Эшлин медленно раздвинулись в улыбку, которая, впрочем, тут же спала с ее лица, поскольку еще один порыв ледяного ветра проник сквозь куртку и свитер и вгрызся в кожу. Она провела в лесу больше часа и промерзла до костей. Доковыляв до прогалины, девушка устремила взгляд к вершине холма. Прорвавшийся сквозь брешь в тучах свет озарил огромный угольного цвета замок. У его подножия клубился густой туман, маня девушку своими призрачными пальцами. «Место выглядит точь-в-точь как описывал голос, — про себя отметила Эшлин, — острые башенки и полный теней лес вокруг, словно оживший фильм ужасов». Однако это наблюдение не отпугнуло ее. «Я почти дошла», — подумала она счастливо и, нетвердо ступая, снова двинулась вверх по холму. Идти было трудно, ноги ломило от маневров между стелющимися по земле громадными ветвями и прыжков через вздымающиеся корни, но девушка старалась не обращать на это внимания.

Через десять минут Эшлин все же (наверное, уже в тысячный раз) пришлось остановиться, так как ее ноги превратились в куски льда и отказались ей повиноваться. «Нет, — мысленно простонала девушка, — только не сейчас!» Растирая ноги, она посмотрела в просвет между кронами, туда, где возвышался замок, чтобы еще раз оценить расстояние. Ее глаза расширились, когда она поняла, что замок не приблизился ни на дюйм. На самом деле он даже, пожалуй, слегка отдалился. Эшлин в отчаянии тряхнула головой. «Черт возьми! — подумала она. — Что я должна сделать, чтобы добраться наверх? Отрастить крылья и полететь? Даже если у меня ничего не выйдет, я не жалею, что пришла сюда, — решила Эшлин. — Стоило, пожалуй, захватить с собой еду и воду, да и вообще, лучше было все спланировать, но я должна была попробовать».

Как бы глупо это ни было, она просто не могла не попытаться. Эшлин пустилась бы в путь голой и босой, если бы понадобилось. Шанс на нормальную жизнь стоил любых жертв. Ей нравилось, что ее так называемый дар приносит людям пользу, но пытка, в которой ей приходилось жить, была слишком сурова. Несомненно, она способна и как-то иначе послужить людям. Если бы голоса хоть ненадолго замолчали, она смогла бы поразмыслить над этим и обязательно что-нибудь придумала бы. Дыхательные упражнения и медитации — единственное, что помогало ей хоть отчасти обрести душевный мир.

Девушка еще раз энергично растерла ноги, благодаря чему кровообращение восстановилось и она вновь смогла идти.

«Ök itt. Tudom ök, — услышала Эшлин, проходя мимо кривого, раскорячившегося дерева. — Они здесь, — тут же перевело ее сознание. — Я знаю это».

Затем кто-то другой сказал: «А ты симпатичная штучка, да?»

— Да, ты совершенно прав, спасибо, — вслух произнесла Эшлин, надеясь, что звук ее собственной речи перекроет все остальные. Не тут-то было. Девушка глубоко вдохнула и выдохнула.

Она продолжала брести, а тем временем разговоры, которые велись в разное время, проносились у нее в голове, нагромождаясь один на другой. Большинство незнакомцев говорили по-венгерски, некоторые — по-английски, отчего ощущение хаоса становилось окончательным.

«Да. Да! Трогай меня. Вот так, да, вот так».

«Bárhol as én kardom? En nem tudom holvan».

«Еще одно прикосновение его губ, и я забуду его. Все, что мне нужно, — еще одно прикосновение».

Эшлин пошатнулась, продираясь через спутанные ветки и камни, а слова чем дальше, тем больше теснили друг друга и делались все громче, сливаясь в монолитный рев. Сердце девушки выпрыгивало из груди, и она с трудом удерживалась, чтобы не закричать от гнева и отчаяния. Глубокий вдох, глубокий выдох…

«Если ты постучишься в дверь, тебя трахнут, как животное, и я уверяю: тебе это очень понравится».

Она зажала уши ладонями, хотя знала, что это не поможет.

— Продолжай идти! Найди их! — вслух приказала себе Эшлин.

Еще больше ветра. Еще больше голосов.

— Продолжай идти! — повторила она и ускорила шаг. — Ты проделала долгий и сложный путь, чего тебе стоит пройти еще немного? Найди их!

Когда она рассказала доктору Макинтошу, вице-президенту Всемирного института парапсихологии, а также своему начальнику и наставнику, о том, что выяснила о людях с холма, он кивнул и бросил:

— Отличная работа, — что было у него высшей формой похвалы.

Эшлин попросила, чтобы ее отвезли на холм, но получила категорический отказ.

— Ни в коем случае, — сказал он, отворачиваясь от нее, — они могут оказаться демонами.

— С тем же успехом они могут оказаться ангелами.

— Я запрещаю тебе так рисковать, Дэрроу, — отрезал Макинтош, после чего ей было приказано собирать вещи и ехать в аэропорт; он всегда так поступал, когда ее часть работы — сбор информации, недоступной ушам других, — заканчивалась. — Так положено, — заявлял он, хотя никого, кроме нее, по домам он никогда не посылал.

Эшлин знала, что Макинтош заботится о ней и желает ей добра. В конце концов, он опекает ее уже более пятнадцати лет. Когда он взял ее под свое крыло, она была просто напуганным ребенком, чьи родители не имели ни малейшего понятия, как облегчить муки «одаренной» дочери. Он даже читал ей сказки, чтобы она уяснила, что мир полон магии и в нем все возможно, а потому никто — даже такой человек, как она, — не должен чувствовать себя ненормальным.

Он по-своему любил ее, но Эшлин понимала, что в его отношении к ней есть изрядная доля корысти: работа института без нее встанет, и его карьера окажется под ударом. Вот почему она не чувствовала себя слишком уж виноватой оттого, что ослушалась его и отправилась на холм.

Онемевшими пальцами Эшлин снова убрала волосы с лица. Наверное, ей стоило разузнать у местных, как сюда проще добраться, но голоса в сердце города были такими громкими, что ей было не до расспросов. Кроме того, девушка боялась, что кто-то из институтских коллег увидит ее и отведет к Макинтошу. «Но все-таки, — думала Эшлин, — если бы я спросила дорогу, меня бы не терзал сейчас лютый холод».

«Есть только один способ узнать правду. Пырни его ножом в сердце и посмотри, умрет ли он», — сказал голос, выведя ее из задумчивости.

«О, до чего же хорошо! Пожалуйста, еще!»

Отвлекшись на голоса, девушка споткнулась об упавший сук и, болезненно вскрикнув, растянулась на земле. Острые камни поранили ей ладони и разодрали джинсы. Какое-то время она лежала неподвижно, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. «Слишком холодно, — подумала она, — слишком громко». Пока она так лежала, ее покинули последние силы. Ее виски пульсировали от боли, голоса хаотично забрасывали ее отрывочными, ненужными сведениями. Закрыв глаза, она кое-как подползла к ближайшему дереву и прижалась к нему, укрывшись за выступами корней.

«Мы не должны быть здесь. Они все видят».

«Ты ранен?»

«Смотри, что я нашел. Красиво, да?»

— Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! — крикнула Эшлин.

Разумеется, голоса не повиновались. Они никогда не слушались.

«Слабо пробежаться по лесу голышом?»

«Éhes vagyok. Kaphatok volamit eni?»

Внезапный хлопок и какой-то странный свист заставили Эшлин открыть глаза. Затем по лесу разнесся мучительный вопль. Кричал мужчина. Вопль повторился еще трижды, причем каждый раз кричал новый человек. Это было настоящее, не прошлое — за двадцать четыре года Эшлин научилась улавливать разницу.

Ужас стиснул ее стальной хваткой, лишив возможности дышать. Несмотря на гул голосов в голове, девушке было понятно, что кто-то ранен. Она попыталась встать, побежать, но резкий свист приковал ее к месту. Мгновение спустя она осознала, что этот звук издает рассекающий воздух клинок. Скосив глаза, девушка с ужасом рассматривала рукоятку кинжала, которая покачивалась чуть выше ее плеча, тогда как окровавленное лезвие довольно глубоко засело в древесном стволе.

Прежде чем она успела шарахнуться в сторону или закричать, вновь раздался тот же свист. Девушка резко повернула голову в другую сторону, и действительно, второй клинок вошел в ствол чуть выше ее левого плеча.

«Как?.. Что?..» Ее мысли еще не успели оформиться в нечто связное, когда что-то вырвалось из находившихся неподалеку зарослей. Зловеще захрустела палая листва, припорошенная снегом, затрещали ветви. Потом это нечто попало в пятно лунного света, и девушка мельком увидела черные волосы и яркие фиалковые глаза. Это был мужчина. Рослый и мускулистый, он со всех ног мчался на нее. На его лице застыло жесткое, звериное выражение.

— О боже! — выдохнула Эшлин. — Остановись! Остановись же!

Еще мгновение — и незнакомец оказался вплотную к ней. Присев перед ней таким образом, что она не могла ни встать, ни даже пошевелиться, он принялся обнюхивать ей шею.

— Они были охотниками, — сказал он по-английски с едва уловимым акцентом. Голос незнакомца звучал жестко и грубо, что полностью соответствовало резко очерченным чертам его лица. — Ты тоже? — Он схватил ее правое запястье и задрал рукав. Проведя большим пальцем по змеящимся под кожей венкам, мужчина проговорил: — Татуировки, как у них, нет.

«У них? Охотники? Татуировка?» — проносилось в голове Эшлин. По ее спине побежали мурашки. Незнакомец был по-настоящему громадным, и в том, как он нависал над ней, таилась нешуточная угроза. От него пахло металлом, мужчиной, теплом и еще чем-то, что она не могла точно определить. Его неприветливое лицо было испачкано чем-то красным. Кровью? Кусачий ветер пронзил ее кожу и, кажется, вгрызся в самый костный мозг.

«Я дикарь, — говорило выражение фиалковых глаз незнакомца. — Я хищник».

«Кажется, мне следовало послушаться Макинтоша. Эти люди на холме, видимо, и вправду демоны», — подумала Эшлин.

— Ты одна из них? — повторил мужчина.

Потрясенная до глубины души, перепуганная насмерть, она не сразу заметила, что кое-что изменилось, но никак не могла понять, что именно это было — воздух, температура или что-то другое. И вдруг поняла: голоса замолчали.

Глаза Эшлин расширились от удивления. Голоса действительно замолчали, как будто появление незнакомца спугнуло их, нагнало на них страха не меньше, чем на нее саму. Девушку окутала тишина, причем необычная, такая, с которой ей не доводилось сталкиваться никогда прежде, — всеобъемлющая, величественная, блаженная.

Порыв ветра взметнул вверх шуршащие листья. Мягко урчала вьюга, рассыпая повсюду снежные хлопья, убаюкивая и утешая. Вековые деревья, казавшиеся воплощениями мощи и жизненной силы, вальяжно покачивали ветвями.

Эшлин прислушалась к величественной симфонии, исполняемой природой, и внезапно весь ее страх исчез. «Как человек, принесший с собой такую удивительную тишину, может быть одержим злым духом? — удивилась она. — Демоны истязают, а не дарят мир. Выходит, этот человек — милосердный ангел, как и говорили местные?» Закрыв глаза от удовольствия, девушка упивалась снизошедшими на нее тишиной и миром.

— Эй, женщина! — Казалось, ангел был сбит с толку.

— Тсс, — ответила Эшлин, наслаждавшаяся тишиной. Даже дома в Северной Калифорнии, в особняке, построенном рабочими, которым было запрещено разговаривать без необходимости, ее всегда преследовало эхо давно отзвучавших слов. — Не разговаривай. Просто наслаждайся.

Незнакомец ответил не сразу.

— Как ты смеешь на меня шикать?! — рявкнул он наконец, но скорее удивленно, чем зло.

— Ну вот, ты опять разговариваешь, — с укором проговорила Эшлин, но тут же осеклась. Ангел или нет, но незнакомец не производил впечатления человека, которого стоит одергивать, а злить его ей и подавно не хотелось — ведь с его появлением стало тихо и… тепло. Эшлин с удивлением ощутила, что ее тело стремительно согревается.

Девушка медленно открыла глаза. Они сидели нос к носу. Она чувствовала на своем лице его горячее дыхание. Его кожа призрачно сияла при лунном свете, слегка отливая медью. У незнакомца было угловатое, резко очерченное лицо, основным акцентом которого были подобный острию клинка нос и черные, точно сердце дьявола, брови. Фиалковые глаза в оправе длинных густых ресниц глядели хищно, с угрозой. «Я убью кого угодно и где угодно», — словно говорило выражение его лица. «Натуральный демон! — решила Эшлин. Но затем поправилась: — Нет, не демон». Окутавшая ее тишина — чистейшая, звенящая тишина — была по-настоящему хороша. «Но и не ангел, похоже, тоже». Он принес тишину, но ей было очевидно: он столь же опасен, сколь и красив. Чего стоит одна виртуозность, с которой он метает лезвия… «Так кто же он?» — спросила она себя.

Эшлин нервно сглотнула. Ее пульс колотился как сумасшедший, а грудь высоко вздымалась. «Мое тело, — думала она, — не должно так реагировать на сидящего передо мной незнакомца. Не должно, но реагирует». Он напоминал ей дракона из сказок, которые когда-то читал Макинтош: смертельно опасный — такого не приручишь, гипнотически притягательный — от такого не уйдешь. Внезапно девушка поймала себя на желании прижаться лбом к его плечу. Обнять его. Вцепиться в него и никогда не отпускать. Более того, она уже даже было начала медленно склоняться к нему. «Стой! Не делай этого!» — резко остановила себя она.

Эшлин была не очень избалована прикосновениями. В пять лет она попала в институт, где большинство сотрудников относились к ней как к лабораторной мыши. Они просто изучали ее способность, ни о каких доверительных отношениях и речи не шло. Единственным более или менее близким ей человеком был Макинтош, но порой у нее возникало ощущение, что он в равной степени и любит ее, и боится — по крайней мере, обнимал ее и прикасался к ней он нечасто. Когда она подросла, с парнями и мужчинами дела обстояли не лучше. Они разбегались в разные стороны, когда узнавали о ее даре, а узнавали они всегда, — к сожалению, утаить его было невозможно. «Но, — сказала себе девушка, — если сидящий передо мной великан — тот, о ком я думаю, то, быть может, его не отпугнет мой «талант». Быть может, он не будет против, если я до него дотронусь. И, быть может, это касание и идущий от тела незнакомца жар окажутся так же хороши, как и тишина, или даже еще лучше».

— Женщина? — повторил незнакомец более мягко, прервав череду ее мыслей.

Эшлин вздрогнула и еще раз сглотнула. «Мне показалось или в его ледяных фиалковых глазах действительно мелькнуло желание, изгнав былое злобное выражение? Или он просто собирается меня убить, хоть ему и немного жаль — отсюда и желание?» — спрашивала она себя. Ее раздирали противоречивые чувства: страх, болезненное восхищение и банальное женское любопытство. В жизни она нечасто соприкасалась с мужчинами и еще реже — с желанием.

«Почему я медленно всем корпусом тянусь к нему? — спрашивала себя Эшлин. — Вдруг он расценит мое прикосновение как приглашение. Вдруг ответит тем же? Но почему одна мысль об этом не приводит меня в истерику? Может, потому, что я ошиблась и никакой он не дракон, а сказочный принц, убивший дракона, чтобы спасти прекрасную принцессу?» Неожиданно для себя самой она спросила:

— Как тебя зовут?

Повисла напряженная пауза. Эшлин уже почти не верила, что он ответит. Вокруг его глаз и рта залегли хмурые складки, словно находиться возле нее было ему неприятно. Наконец он ответил:

— Мэддокс. Меня зовут Мэддокс.

Мэддокс… Имя скользило и перекатывалось по коридорам ее сознания, словно некий соблазнительный напев, обещающий невообразимое наслаждение. Она заставила себя улыбнуться в знак приветствия.

— А я — Эшлин Дэрроу.

Его взгляд опустился на ее губы. Несмотря на снегопад, на лбу у него блестели капли пота.

— Ты не должна была сюда приходить, Эшлин Дэрроу, — прорычал он, и ни в голосе, ни во взгляде у него больше не было ни намека на желание, которое ее одновременно влекло и пугало. Но, положив ладони на ее запястья, он с неожиданной мягкостью повел ими вверх, дойдя до основания шеи. Затем его пальцы осторожно переместились на горло, нащупали бешено колотящийся пульс.

Эшлин порывисто втянула ноздрями воздух и сглотнула. Пальцы Мэддокса проследили за движением слюны — жест непреднамеренный, но исполненный такой чувственности, что тело Эшлин обмякло. Однако мгновение спустя его хватка стала жестче, почти болезненной.

— Пожалуйста, — хрипло выдохнула девушка, и Мэддокс отпустил ее.

Эшлин моргнула в недоумении. Когда он отнял руку, она почувствовала себя… обездоленной, словно у нее отняли что-то очень ей дорогое.

— Осторожнее, — сказал он, на сей раз по-венгерски.

Она не поняла, кому именно следует быть осторожнее — ему или ей.

— Ты один из них? — мягко спросила она по-английски. Пусть он не знает, что она владеет обоими языками.

Его глаза осветило недоброе удивление, на скуле дернулась мышца.

— Что значит — один из них? — поинтересовался Мэддокс, снова перейдя на английский.

— Я… я… — Звуки отказывались складываться в нечто членораздельное.

Черты Мэддокса исказила яростная гримаса — ничего подобного Эшлин в жизни не видела. Каждая черточка его напряженного тела излучала необузданность и злобу. Девушка обхватила себя руками. «Нет, он точно не принц, — решила она. — Он — дракон, как я сначала и подумала».

Оставаясь на коленях, Мэддокс отклонился назад. Он сделал размеренный вдох, а затем медленно выдохнул, и перед его лицом повисло облачко пара. Его рука потянулась к ботинку и застыла у голенища, словно он не мог на что-то решиться. Наконец он сказал:

— Что ты делаешь в этом лесу, женщина? И не пытайся мне солгать — я пойму, и то, что произойдет потом, тебе не понравится.

Эшлин кое-как выдавила из себя:

— Я ищу людей, которые живут на вершине этого холма.

— Зачем? — потребовал ответа мужчина.

«До какой степени мне следует ему открыться? — спросила себя Эшлин. — Он определенно один из тех самых созданий с необычными способностями. Для простого человека он слишком большой и сильный. К тому же одно его присутствие отогнало голоса, чего со мной никогда прежде не происходило».

— Мне нужна помощь, — проговорила девушка.

— Вот как? — Его лицо выражало борьбу между подозрением и доверием. — В чем?

Эшлин открыла рот, чтобы ответить, сама еще толком не зная, что именно, но он остановил ее быстрым движением головы.

— Впрочем, это не важно. Тебе здесь не рады, поэтому можешь ничего не объяснять. Возвращайся в город. За чем бы ты сюда ни пожаловала, ты этого не получишь.

— Но… но… — Она не могла допустить, чтобы ее вот так отослали обратно. Она нуждалась в нем. Да, она только что его встретила. Да, она не знала о нем ничего, кроме имени и того, что он метает кинжалы с меткостью профессионала. Но ее пугала одна только мысль, что тишина покинет ее. — Я хочу остаться с тобой, — ответила она, зная, что в ее голосе звучит отчаяние, но ей было все равно. — Пожалуйста. Хотя бы ненадолго. Пока я не научусь справляться с голосами сама.

Казалось, ее мольба вместо того, чтобы смягчить, еще сильнее обозлила незнакомца. Его ноздри раздувались, а на челюсти задергался мускул.

— Твоя болтовня меня не одурачит. Ты — наживка. Иначе ты в ужасе удирала бы от меня.

— Я не наживка! — возмутилась Эшлин, решив отрицать этот факт, что бы он ни значил. — Клянусь богом! — Вытянув обе руки, она ухватила его за запястья. Плоть у нее под ладонями была твердой, напряженной, невероятно горячей и возбуждающей. По коже Эшлин побежали мурашки. — Я даже не знаю, о чем ты говоришь.

Рывком высвободив руки, Мэддокс ухватил ее за шею, у самого основания головы, и потянул вперед, чтобы ей на лицо попал лунный свет. Эшлин не было больно, напротив, по ее телу вновь прошел разряд эклектического тока, а живот наполнился приятными ощущениями.

Не говоря ни слова, он всматривался в лицо девушки с напряжением, граничившим с жестокостью. Она тоже рассматривала его, и вдруг ее бросило в холодный пот: что-то начало мерцать и извиваться у него под кожей, постепенно проступая все более отчетливо. «Это лицо, — поняла она, охваченная ужасом и восхищением. — Еще одно лицо. — Ее сердце замерло. — Он не демон, не демон, — проносилось в ее голове. — Он остановил голоса. Он и остальные сделали городу много добра. Это всего лишь игра света».

Она по-прежнему видела черты Мэддокса, но вместе с тем отчетливо различала и тень кого-то или чего-то другого — красные светящиеся глаза; скулы, как у скелета; острые, как кинжалы, зубы. «Пожалуйста, пусть это будет все лишь игрой света!» — мысленно умоляла Эшлин.

Но чем дольше скелетоподобная физиономия глазела на нее, тем труднее было делать вид, что это происходит не на самом деле.

— Ты хочешь умереть? — зло спросил Мэддокс. «Или все же скелет?» — подумала девушка. Слова прозвучали так гортанно, что казались почти звериным рыком.

— Нет, — ответила она, решив, что пусть он лучше убьет ее, потому что тогда она умрет с улыбкой на устах. Две минуты тишины значили для нее больше, чем целая жизнь, наполненная шумом. Напуганная, но решительная, чувствуя, как по коже по-прежнему бегают мурашки от его прикосновения, Эшлин вздернула подбородок. — Мне нужна твоя помощь. Скажи мне, как контролировать мою способность, и я уйду прямо сейчас. Или позволь остаться и узнать, как это делается.

Мэддокс отпустил ее, затем снова потянулся к ней, но остановился и стиснул кулак.

— Не знаю, чего я жду, — сказал он жестко, хотя и смотрел на ее рот с выражением, которое вполне можно было истолковать как желание. — Уже почти полночь, и тебе лучше быть от меня как можно дальше.

Едва было произнесено последнее слово, мужчина нахмурился. Мгновение спустя он прорычал:

— Слишком поздно! Боль уже ищет меня.

Мэддокс отстранился от Эшлин. Скелетообразная маска по-прежнему проглядывала у него под кожей.

— Беги! Возвращайся в город! Немедленно! — закричал он.

— Нет, — отрезала она, в то время как ее тело, хоть и не сильно, дрожало. Только дурак бежит от рая, даже если у этого рая прозрачное лицо прямиком из ада.

Еле слышно выругавшись, Мэддокс выдернул из дерева оба клинка и закрепил на ноге. Его взгляд скользнул вверх, миновал снежинки и вершины деревьев и уперся в луну. Его нахмуренное лицо стало откровенно злым, агрессивным. Мужчина стал пятиться.

Эшлин оперлась о дерево и встала. Ноги задрожали, едва не подламываясь, под ее весом. Она вновь почувствовала ледяной ветер, услышала перешептывание голосов совсем близко от себя. Ее нутро сдавил вопль отчаяния.

Мэддокс сделал уже три шага, затем четыре.

— Куда ты идешь?! — крикнула она. — Не бросай меня здесь!

— Нет времени вести тебя в убежище. Ты должна будешь найти его сама. — Он развернулся, предоставив ей обозревать свои широкие плечи и удаляющуюся спину, а затем бросил через плечо: — Не возвращайся на этот холм, женщина. В следующий раз я не буду таким добрым.

— Я не уйду! Куда бы ты ни направился, я пойду за тобой! — заявила Эшлин, и это была угроза, которую она собиралась исполнить.

Остановившись, Мэддокс обернулся и смерил ее злым взглядом. Обнажив зубы, он снова прорычал:

— Я могу убить тебя здесь и сейчас, наживка. Как ты тогда пойдешь за мной?

«Опять эта наживка», — подумала Эшлин. Сердце у нее в груди отбивало барабанную дробь, но она стойко встретила его взгляд, надеясь, что кажется настойчивой и решительной, а не перепуганной насмерть.

— Поверь, лучше уж так, чем остаться наедине с голосами.

Ощутив резкую боль и сдавленно ругнувшись, Мэддокс согнулся вдвое. Эшлин бросилась к нему, обхватила за спину и принялась шарить руками по животу в поисках раны. «Это какой же силы должна быть боль, что такой великан согнулся, как тростинка!» — удивилась она. Он отпихнул ее с такой силой, что она едва удержалась на ногах.

— Нет! — проревел Мэддокс, и Эшлин могла поклясться, что он говорил двумя разными голосами, причем один из них был человеческим, а другой принадлежал существу страшному и могущественному. Этот второй голос и грохотал, подобно буре, эхом разливаясь в ночи. — Не трогай меня!

— Тебе больно? — спросила она, стараясь не показывать, насколько задела ее такая реакция. — Давай я помогу. Я…

— Уходи, или умрешь! — закричал он, а затем развернулся, рванул вперед и исчез во мраке ночи.

Голова девушки взорвалась голосами, которые словно ждали, когда мужчина уйдет. Теперь они звучали даже громче, чем прежде, и девушка едва могла их выносить после драгоценной тишины.

«Langnak ithon kel moradni».

Ковыляя в том же направлении, в котором скрылся Мэддокс, Эшлин заткнула уши.

— Подожди! — стонала она. «Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь!» — проносилось в ее голове. — Подожди! Пожалуйста!

Споткнувшись о сломанный сук, она снова упала на землю. Резкая боль пронзила ее лодыжку. Поскуливая, она встала на четвереньки и поползла.

«Ate iteleted let minket veszejbe».

«Не останавливаться! Догнать его!» — приказала себе Эшлин.

Острые, как кинжалы Мэддокса, порывы ветра стегали ее. Полчища голосов, тесня друг друга, гремели в ее голове.

— Пожалуйста! — кричала она. — Пожалуйста!

Внезапно ночь пронзил яростный рев, от которого сотряслись земля и деревья, и Мэддокс снова оказался возле нее, отогнав голоса.

— Глупая наживка, — выдавил из себя он и, скорее обращаясь к самому себе, добавил: — Глупый воин.

Закричав от облегчения, она обхватила его руками. «Держаться крепко, не отпускать. И плевать на скелетообразную маску, плевать на все!» — решила девушка. У нее по щекам катились слезы, влажная кожа пощипывала из-за мороза.

— Спасибо! Спасибо, что вернулся! Спасибо! — поблагодарила она.

Эшлин положила голову ему на плечо, совсем как воображала раньше. Коснувшись щекой его шеи, она вздрогнула, и по ее коже вновь побежали теплые колючие мурашки.

— Ты пожалеешь об этом, — сказал он и забросил ее на плечо, словно мешок с картошкой.

Но Эшлин было все равно. Она была с ним, голоса отступили — это все, что сейчас имело значение.

Мэддокс пустился через лес, лавируя меж призрачных деревьев. Время от времени он ревел, словно от боли, рычал, будто от ярости. Эшлин умоляла опустить ее на землю, чтобы ему было легче бежать, но в ответ он лишь крепче стиснул ее бедра — безмолвный приказ замолчать. Наконец она полностью обмякла и стала наслаждаться путешествием.

Если бы только это удовольствие могло длиться вечно…