Лекарство для разбитого сердца

Джеки Эшенден, 2019

Несколько лет назад Энцо Кардинали, молодой итальянский миллиардер, пережил недолгий, но бурный роман с рыжеволосой красавицей Саммер. А теперь снова встретил ее, но уже замужнюю и с маленьким сыном на руках. Только оказалось, что ребенка она родила вовсе не от мужа, а от Энцо…

Глава 3

Энцо захлебывался от ярости.

Его взбесило, что Матильда встала у двери в комнату Саймона так, словно он мог причинить ребенку вред…

Сначала она призналась, что сделала всего одну попытку связаться с ним, а потом заявила, что больше не стала выходить на связь, потому что подумала, что он не вспомнит ее…

Как ей могло прийти в голову, что он забудет то, что случилось между ними. Что все эти моменты физической и душевной близости окажутся для него ничего не стоящими.

Скорее всего, она просто оправдывала свою трусость.

Одна эта мысль доводила его до белого каления, несмотря на то что, когда он шел вниз по коридору, его тело было напряжено от возбуждения.

Энцо казалось, что когда-то вспыхнувшая между ними страсть давно погасла, но он ошибся. Она была такой же, как четыре года назад. Может быть, даже сильнее.

Только желание заполучить своего сына было сильнее желания овладеть Матильдой. И он заберет ребенка. Но сначала, поскольку он находился в доме Сент-Джорджа и она была его женой, было бы справедливым объявить Генри о своих намерениях.

А еще решить вопрос с островом.

Если повезет, он сможет заполучить и сына, и место, которое они смогут назвать своим домом.

Не обращая внимания на тесноту в брюках, Энцо вернулся обратно в гостиную и направился прямиком к хозяину дома.

— Кардинали, чем могу служить? — озадаченно спросил Сент-Джордж. — Что-то случилось?

— Мне нужно поговорить с вами, — потребовал Энцо. — Будьте так любезны.

— Конечно, — натянуто бросил Генри. — Пройдемте в библиотеку.

Англичане. Они так не любили разбираться с неприятностями на публике. А Сент-Джорджа, к сожалению, ждали очень большие неприятности.

Когда они вошли в библиотеку, Энцо в свойственной ему беспокойной манере направился к камину, а хозяин дома подошел к бару и достал бутылку бренди.

— Это ни к чему, — резко бросил Энцо, не расположенный к обмену любезностями. — Наш разговор не займет много времени.

— И о чем пойдет речь? — свел брови Сент-Джордж.

— О вашем сыне. Или, точнее, о моем сыне.

— Простите, но я не уверен, что понимаю вас, — озадаченно посмотрел на него Генри.

— Саймон — не ваш сын, а мой, — ответил Энцо и сунул руки в карманы, стараясь сдерживать эмоции.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

— Думаю, вам лучше объясниться, — потребовал Сент-Джордж.

— Я разговаривал с вашей женой, — холодно пояснил Энцо. — Она сказала, что вы знаете, что Саймон — не ваш сын и что она никогда не говорила вам, кто его настоящий отец. Что ж, я здесь, чтобы сказать вам, что я отец этого ребенка. Четыре года назад у нас с Матильдой была связь, пока она отдыхала на Карибах.

Генри ничего не сказал, а потом тяжело вздохнул и, отведя взгляд, щедро плеснул себе в стакан бренди.

— Вы уверены, что не хотите выпить? Кажется, в нашем разговоре без этого не обойтись.

— Нет. Я хочу только одного — получить своего сына.

— Долго же вы ехали за ним, — сделав приличный глоток, заметил Сент-Джордж.

— Простите?

— Ну, Саймону уже четыре года. Прошло много времени после того, как вы оставили мальчика…

— Я ничего не знал. Ваша милейшая жена не потрудилась сказать мне, что она забеременела.

И снова воцарилась тишина. На этот раз еще более гнетущая.

— Вот как, — пробормотал Генри. — Понятно.

— Я рад, что вы поняли. — Энцо сжал спрятанные в карманах руки в кулаки. — По правде говоря, я разговариваю с вами чисто из вежливости. Завтра я забираю своего сына с собой в Милан.

Сент-Джордж замер и открыл рот, чтобы что-то ответить, но в эту секунду дверь в библиотеку открылась и на пороге появилась Матильда. Ее глаза метали молнии.

Энцо не удивился, что она последовала за ним после того, как он сказал, что заберет Саймона. Наверняка пришла, чтобы помешать ему.

Что ж, пусть попробует.

Матильда глянула на мужа, а потом перевела взгляд на Энцо.

— Ты сказал ему, не так ли? — гневно сверкнув глазами, спросила она. — Ты сказал моему мужу, что…

— Кто-то должен был сделать это, — зло отрезал Энцо.

— Тебе не следовало вмешиваться.

— Я отец Саймона. — Он произнес эти слова с определенным удовольствием. — Так что я имею полное право вмешаться. И, кроме того, я здесь в гостях и проявляю вежливость, известив хозяина дома о том, что завтра утром я увезу Саймона с собой в Италию.

Она потрясенно посмотрела на него, а потом на ее лице отразилось что-то похожее на боль, ранившую его самого. Но он тут же взял себя в руки, решив, что она не заслуживает его снисхождения или сострадания.

Отец всегда твердил ему, что такие чувства, как отзывчивость, королю без надобности. Они делают мужчину слабым, опустошают его. Безжалостность, сила и хладнокровная решимость намного превосходят их.

Конечно, отца нельзя было назвать хорошим примером для подражания, если учесть, как его собственная безжалостность чуть не ввергла их государство в нищету и сделала несчастной его жену. Но когда жизнь вынуждает идти по тому же пути, следует прислушиваться к любым советам. Вот этот, например, помог Энцо превратить его компанию в одну из самых успешных в мире, и он не видел причин менять свой подход.

Даже ради того, чтобы не причинить боль этой женщине. Особенно ей…

— Нет, — вскинулась Матильда. — Ты не заберешь Саймона.

— По-твоему, нет? — Он глянул на нее сверху вниз, стараясь не обращать внимания на волнение, вызванное брошенным ею вызовом. — Ну, это мы еще посмотрим.

— Я не позволю.

Энцо не припоминал, чтобы она вела себя так решительно там, на острове. И сопротивление, которое она оказывала сейчас, казалось ему невероятно возбуждающим. Ему хотелось сразиться с ней, надавить на нее, чтобы увидеть, из чего она сделана на самом деле.

Теперь в ней проглядывалась сила, которой он не видел в ней раньше, и проблески железной решимости, такой же как у него самого.

Но, с другой стороны, она ведь защищала своего ребенка.

Энцо одобрил бы ее поведение, не будь он тем, от кого она защищала Саймона.

— Думаешь, сможешь остановить меня?

— Думаю, что отрывать ребенка от единственного дома, который у него когда-либо был, настоящее преступление. Так что, да, черт подери, я не дам тебе забрать его.

Ее слова больно ударили по его сердцу.

Он вспомнил, как в ту ночь охранники отца разбудили его, вытащили его и сонного Данте из кроватей и погрузили в лодку, которая доставила их из Монте-Санта-Марии на материк. У них не было времени собрать свои вещи, попрощаться с друзьями или местами, которые они любили. За двадцать минут его лишили дома и всего, что он когда-либо знал, а спустя два дня он оказался в небольшой квартирке в Милане. С отцом, кипевшим от ярости на своих «неблагодарных подданных», и хранившей молчание и бледной от переживаний матерью.

Неужели он смог бы поступить со своим собственным ребенком точно так же, как отец поступил с ним самим?

Ни за что.

Если только…

Энцо с улыбкой повернулся к Сент-Джорджу, который по-прежнему стоял со стаканом бренди и равнодушным выражением лица.

— Мои планы изменились, — посмотрев ему прямо в глаза, бросил он. — Я заберу своего сына. А также заберу вашу жену.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

Матильде казалось, что невозможно испытать еще большее потрясение, чем то, которое она пережила. Оказалось, она очень ошибалась.

— Думаю, у моей жены другие мысли на этот счет, — приподняв свои седые брови, спокойно заявил Генри.

Но слова застряли у нее в горле.

Мало того что Энцо рассказал Генри, что он является отцом Саймона, так он ко всему собрался забрать ребенка.

Саймон любил Генри. И хоть он знал, что Генри не его отец — Матильда позаботилась о том, чтобы он знал правду, — они были дружны, и отрывать ребенка не только от нее, но и от Генри…

Она лишилась родителей в достаточно раннем возрасте и прекрасно знала, каково это — потерять единственных в мире людей, которым ты нужна. Которые любят тебя.

Матильда не представляла, как сможет находиться вдалеке от Саймона. И если ей придется бороться за сына, она пойдет на все, несмотря на то что ее приучили решать все вопросы мирно и не поднимать шумиху.

— Что значит — ты заберешь меня? — чужим голосом спросила она.

— Ты права, — повернулся к ней Энцо. — Я не могу оторвать ребенка от всего, что ему дорого и знакомо. Значит, мне придется взять это с собой. Я имею в виду тебя.

У нее пересохло во рту, как в пустыне Сахара.

— Ты сумасшедший.

— Нет. Я всего лишь жестокий. Дорогая, у меня отобрали слишком много всего, и с меня довольно. Мое остается моим, и это касается также Саймона.

— Только Матильда не ваша. — В тоне голоса Генри не было ни тени волнения.

— Что? — развернулся к нему Энцо. — Думаете, она нужна мне в качестве любовницы? Что я прикоснусь к чужой жене? — Он фыркнул с таким сарказмом, словно в жизни не слышал ничего более глупого. — Вы ошибаетесь. Мне необходимо лишь ее присутствие, месяц или два, пока Саймон не привыкнет к своему новому дому.

Его самоуверенность взбесила Матильду. Он говорил о ней так, словно она была какой-то вещью, которой можно распоряжаться по своему усмотрению. Но еще больше ее разъярил его намек на то, что после того, как Саймон освоится на новом месте, ее присутствие больше не понадобится.

— Я его мать, — ледяным тоном заявила она. — И буду ею всегда. Месяца или двух моего присутствия будет недостаточно.

— Тогда оставайся. Я не возражаю. Единственное, чего я требую, — это чтобы Саймон жил со мной. Ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится.

— То есть, по-твоему, я должна бросить свою жизнь в Англии и переехать… к тебе, где бы ты ни жил. Вот так просто.

— А почему нет? Ты решила не говорить мне о сыне. Вот так просто.

— Ты говоришь так, будто это решение далось мне легко.

— А разве нет? Проще простого решить не взять в руки телефон и сделать еще один звонок.

Матильда испытывала и стыд, и сожаление, и много чего другого, но она не понимала, почему ее ребенок должен страдать за все ее ошибки. И почему должен страдать также и Генри?

Она глянула на мужа, который снова наполнил свой стакан и посмотрел на нее с сочувствием.

— Тебе следовало сказать мне, Мэтти. Особенно если учесть, что я пригласил его сюда.

— Извини, Генри. — Матильда едва сдерживала слезы. — Знаю, мне следовало сказать. Просто…

Ее муж отличался чуткостью и пониманием. А еще добротой. Она не заслуживала его и понимала это.

— Итак? — Энцо вел себя так, словно в комнате были только они вдвоем. — Что ты скажешь? Полетишь со мной в Милан завтра утром или нет?

— Если ты заберешь Саймона, я вызову полицию, — предприняла последнюю отчаянную попытку Матильда.

— Нет, ты не сделаешь этого, — устало бросил Генри.

— Что значит — нет? — растерялась она.

Конец ознакомительного фрагмента.