Мыслитель Миров и другие рассказы

Джек Вэнс

Этот сборник можно было бы озаглавить «Ранний Джек Вэнс», так как в нем содержатся рассказы, относящиеся к первым двенадцати годам писательской карьеры Вэнса – к тому периоду, когда он публиковался главным образом в дешевых журналах. В этих рассказах Вэнс уже демонстрирует яркое воображение и мастерское владение английским языком – черты, которые стали характерными для всех его дальнейших сочинений.

Переводчик Александр Фет

Дизайнер обложки Yvonne Less

© Джек Вэнс, 2019

© Александр Фет, перевод, 2019

© Yvonne Less, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4490-5833-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МЫСЛИТЕЛЬ МИРОВ

I

Из открытого окна доносились звуки города — шуршащий свист воздушного движения, ритмичный лязг пешеходной движущейся ленты на эстакаде под окном, хриплый гул нижних городских уровней. Кардейл сидел у окна, изучая объявление, содержавшее фотографию и несколько строк печатного текста:

«В РОЗЫСКЕ!

Изабель Мэй. Возраст: 21 год. Рост: 165 сантиметров. Телосложение: пропорциональное. Волосы: черные (могут быть выкрашены в другой цвет). Глаза: голубые. Особые приметы: отсутствуют»

Кардейл внимательно рассмотрел фотографию: гневное выражение глаз не вязалось с миловидностью лица. На табличке, висящей поперек груди, значился номер: 94E-627. Кардейл вернулся к чтению текста:

«Приговорена к трем годам содержания в женской исправительной колонии в Неваде. На протяжении первых шести месяцев допустила ряд нарушений, в связи с чем срок ее наказания продлен на 22 месяца. При задержании рекомендуется соблюдать осторожность».

На взгляд Кардейла, внешность девушки свидетельствовала о дерзком, опрометчивом и бунтарском характере — но не о вульгарности и не о глупости. Напротив, она производила впечатление умной и чувствительной особы. «На преступницу она не похожа», — подумал Кардейл.

Он нажал кнопку: телеэкран резко засветился. «Соедините меня с Лунной Обсерваторией», — сказал Кардейл.

На экране появилось изображение лишенного украшений кабинета с лунным пейзажем за окном. Человек в светло-розовом комбинезоне поднял голову: «Привет, Кардейл».

«Что-нибудь слышно по поводу Мэй?»

«Она успела наследить. Сплошная головная боль — не буду докучать тебе подробностями. Но у меня к тебе большая просьба: впредь, когда потребуется выследить беглеца, прикажи диспетчерам, чтобы грузовые суда держались в другом секторе. Она шесть раз сбивала нас с толку».

«Но вы у нее на хвосте?»

«Конечно».

«Не сводите с нее глаз. Я пришлю кого-нибудь, кто займется этим делом», — Кардейл выключил экран и поразмышлял немного, после чего снова вызвал секретаршу: «Соедините меня с Дитерингом из Центрального разведывательного управления».

На экране закружился многоцветный спиральный вихрь, после чего появилась розовеющая нездоровым румянцем физиономия Дитеринга: «Кардейл, если вам нужен персонал…»

«Мне нужна бригада смешанного состава, из нескольких мужчин и женщин, на быстроходном корабле, способная задержать опасную беглянку. Ее зовут Изабель Мэй. Капризная, необузданная, неисправимая девчонка. Но я не хочу, чтобы ей нанесли вред».

«Вы меня прервали. Я пытался объяснить, Кардейл — если вам нужен персонал, вам не повезло. Сегодня у нас буквально никого не осталось, кроме меня».

«Значит, займитесь этим сами».

«Вы хотите, чтобы я гонялся за истеричкой, которая вцепится в остатки моих волос и надает мне пощечин? Нет уж, увольте… Минутку! В коридоре, за дверью, ждет дисциплинарного выговора один из наших агентов. Я могу натравить на него трибунал — или отправить его к вам».

«В чем его обвиняют?»

«В неподчинении. В несоблюдении этикета. В невыполнении приказов. Он — одиночка. Делает, что хочет, и плевать хотел на правила».

«Как насчет результатов?»

«Он вполне результативен — в каком-то смысле. Если вас устраивают результаты такого рода».

«Вполне может быть, что именно такой человек сумеет задержать Изабель Мэй. Как его зовут?»

«Ланарк. Он в чине капитана, но отказывается кем-либо командовать».

«Вольнодумец, значит… Что ж, пришлите его ко мне».

Ламарк прибыл незамедлительно. Секретарша провела его в кабинет Кардейла.

«Будьте добры, присаживайтесь. Меня зовут Кардейл. А вы, если не ошибаюсь — Ланарк?»

«Так точно».

Кардейл разглядывал посетителя с нескрываемым любопытством: на первый взгляд внешность Ланарка не соответствовала его репутации. Он не был ни высоким, ни грузным — напротив, скорее держался незаметно. В его лице, покрытом глубоким космическим загаром, тоже не было ничего необычного — оно отличалось разве что дерзко выступающим носом и холодным, пристальным взглядом серых глаз. Голос у Ланарка был тихий и приятный: «Майор Дитеринг откомандировал меня в ваше распоряжение».

«Он с похвалой отозвался о ваших способностях, — покривил душой Кардейл. — У меня есть для вас щекотливое поручение. Взгляните на это объявление». Он передал Ланарку описание примет Изабель Мэй с фотографией. Ланарк внимательно рассмотрел этот документ, не высказывая никаких замечаний, и вернул его.

«Полгода тому назад эту девушку посадили в колонию за нападение с применением оружия. Позавчера она сбежала в космос — что само по себе неудивительно. Но она имеет при себе важную информацию, необходимую для обеспечения экономического благополучия Земли. Это утверждение может показаться экстравагантным преувеличением, но, уверяю вас, дело обстоит именно таким образом».

Ланарк терпеливо сказал: «Господин Кардейл! Как правило, мне удается эффективно выполнять задания, когда я располагаю фактическими сведениями. Посвятите меня в подробности этого дела. Если вы считаете, что мой уровень допуска для этого недостаточен, отклоните мою кандидатуру и найдите более квалифицированного агента».

Кардейл раздраженно ответил: «Отец этой девушки — выдающийся математик, работавший на Казначейство. Под его руководством спроектирована сложная система защиты информации, контролирующая перечисление финансовых средств. В качестве меры предосторожности на случай возникновения чрезвычайной ситуации, он предусмотрел пароль, предоставляющий приоритетный доступ к этой системе — определенную последовательность слов. Преступник, узнавший этот пароль, может подойти к телефону, позвонить в Казначейство и, пользуясь исключительно речевыми командами, перечислить на свой личный счет миллиарды долларов».

«Почему бы не заменить этот пароль другим?»

«Потому что Артур Мэй придумал дьявольски хитрый трюк. Пароль спрятан в компьютере, глубоко и совершенно недоступно — так, чтобы никто не мог ввести команды, позволяющие его узнать. Единственный способ изменить пароль заключается в том, чтобы сначала ввести его, а потом уже дать соответствующие указания».

«Продолжайте».

«Пароль был известен Артуру Мэю. Он согласился сообщить его канцлеру, а затем подвергнуться гипнотическому внушению, стирающему пароль из его памяти. Тем временем возник пренеприятнейший конфликт, связанный с вознаграждением Мэя — причем, на мой взгляд, претензии Мэя совершенно справедливы».

«Хорошо его понимаю, — заметил Ланарк. — Мне не раз приходилось сталкиваться с ухищрениями чиновников. Только мертвый чиновник не лжет».

«Так или иначе, последовала невероятная кутерьма — переговоры, предложения, сметы, интриги, встречные предложения, разоблачения интриг, круговая порука. Все это вызвало у Артура Мэя нервный припадок, и он забыл пароль. Но математик ожидал, что произойдет нечто в этом роде, и оставил памятную записку своей дочери, Изабель. Когда представители властей пришли к ее отцу, она отказалась их впустить и прибегла к насилию, в связи с чем ее поместили в исправительную колонию, откуда она сбежала. Независимо от того, на чьей стороне правда и справедливость, ее необходимо задержать, более или менее щадящими методами, и вернуть на Землю — пароль теперь известен только ей. Надеюсь, вы понимаете возможные последствия возникшей ситуации».

«Непростое дело, — почесал в затылке Ланарк. — Но я отправлюсь за этой девушкой — и, если повезет, привезу ее».

Через шесть часов Ланарк прибыл в Лунную Обсерваторию. Впускная диафрагма раскрылась, и его корабль проскользнул внутрь.

Как только корабль прикоснулся к площадке под куполом, Ланарк высвободил зажимы люка и спустился по трапу. К нему приблизился главный астроном. За ним следовали механики; один из них нес небольшую металлическую коробку, которую тут же стали приваривать к корпусу корабля Ланарка.

«Это датчик слежения, — пояснил астроном. — В данный момент он регистрирует координаты звездолета, на котором летит беглянка. Если стрелка индикатора на вашем пульте управления будет оставаться в нейтральной зоне, значит, вы на правильном пути».

«И куда, судя по показаниям этого датчика, направляется ее звездолет?»

Астроном пожал плечами: «Никуда, в сущности. В теллурийское пространство. Она давно миновала Фомальгаут и летит дальше».

Ланарк молчал. Изабель Мэй приближалась к опасному сектору. Примерно через сутки она оказалась бы на границе владений клантлаланов, где космический патруль их скрытной и враждебной империи уничтожал без предупреждения любые внесистемные корабли. Дальше начинался пояс так называемых «черных звезд», населенный еще менее известными существами с пиратскими наклонностями. Еще дальше находились совершенно неизведанные и, следовательно, подозрительные галактические области.

Механики закончили работу. Ланарк взобрался обратно в корабль. Выпускная диафрагма раскрылась, и он вылетел в космос.

Прошла скучная неделя, звездолет покрывал расстояние. Земная империя — россыпь немногочисленных звезд — осталась за кормой. Светила системы клантлаланов становились все ярче. Когда Ланарк пролетал мимо, клантлаланские сферические корабли попытались к нему приблизиться. Ланарк включил аварийные генераторы, и его легкий боевой звездолет намного опередил их. Ланарк рассчитывал когда-нибудь незаметно ускользнуть от пограничного патруля и навестить систему двойной красной звезды клантлаланов, чтобы узнать, какую тайну они так бдительно охраняли. Но пока что он следил за тем, чтобы стрелка датчика слежения находилась точно в центре индикатора: с каждым днем сигнал корабля беглянки становился все отчетливее.

Они пролетели через кишевший разбойниками пояс «черных звезд» и углубились в область космоса, о которой не было известно ничего, кроме не заслуживающей доверия болтовни пьяных перебежчиков-клантлаланов о планетах, усеянных величественными руинами, и об астероидах, покрытых обломками тысяч погибших космических кораблей. Ходили еще более невероятные слухи — например, о том, что в этих местах водился дракон, разрывавший звездолеты зубами. Поговаривали также о том, что на заброшенной планете за поясом «черных звезд» обитало божество, создававшее миры по своей прихоти.

Сигналы датчика слежения наконец настолько усилились, что Ланарк сбавил скорость, опасаясь того, что перегонит беглянку и потеряет радиоактивный след ее корабля. Теперь Изабель Мэй поворачивала в сторону солнечных систем, проплывавших мимо подобно светлячкам — так, словно она искала какой-то ориентир. При этом Ланарк, судя по показаниям датчика, продолжал к ней приближаться.

Прямо впереди становилась все ярче желтая звезда. Ланарк знал, что звездолет беглянки был уже недалеко. Он последовал за ней в систему желтой звезды — след ее корабля вел к единственной планете этого светила. Через некоторое время, когда звездолет Ланарка занял орбиту вокруг этой планеты, датчик перестал улавливать сигналы.

Корабль Ланарка тормозил в прозрачных верхних слоях атмосферы. Под ним была серовато-коричневая, выжженная солнцем поверхность. В телескопическом увеличении она выглядела как плоская каменистая пустыня. Пылевые облака свидетельствовали о наличии сильных ветров.

Ланарк без труда нашел корабль Изабель Мэй. В телескоп он заметил единственный ориентир посреди бескрайней равнины — кубическое белое строение. Рядом с этим зданием приземлился небольшой серебристый звездолет беглянки. Ланарк стремительно приближался к той же площадке, будучи почти уверен в том, что Изабель попытается обстрелять его из лазерного пистолета. Люк ее звездолета был открыт, но она не появилась, когда амортизирующий киль его корабля опустился рядом.

Местным воздухом можно было дышать. Пристегнув к поясу свой собственный лазерный пистолет, Ланарк вышел на каменистую поверхность. Шквал горячего пыльного воздуха едва не свалил его с ног; глаза сразу начали слезиться. Отскакивая от земли, гонимые ветром камешки больно ударяли по ногам, солнце жгло плечи и спину.

Глядя вокруг, Ланарк не замечал никаких признаков жизни — в том числе в белом здании и в звездолете Изабель Мэй. Обнаженная, пышущая жаром каменная пустыня простиралась в пыльные дали. Ланарк сосредоточил внимание на одиноком белом строении. Изабель должна была быть внутри. Здесь, в затерянном уголке Галактики, закончилась утомительная погоня.

II

Ланарк обошел здание по периметру. С подветренной стороны он нашел низкий, темный арочный вход. Изнутри веяло тяжелым запахом жизнедеятельности, напоминавшим то ли о загоне для скота, то ли о террариуме. Подходя к проему, Ланарк держал наготове лазерный пистолет.

Он позвал: «Изабель Мэй!» — и прислушался. Ветер со свистом проносился за углом здания, постукивали камешки, несомые ветром в бескрайнюю раскаленную пустыню. Других звуков не было.

У него в голове — непосредственно в мозгу — раздался звучный голос: «Той, кого ты ищешь, здесь уже нет».

Ланарк застыл.

«Ты можешь зайти, землянин. Мы не враги».

В двух шагах зиял арочный вход. Ланарк медленно зашел внутрь. Ослепленные белым солнцем глаза долго не могли привыкнуть к полутьме, поначалу казавшейся непроглядным мраком. Ланарк часто моргал.

Постепенно окружающее стало приобретать очертания. В сумраке мерцали два огромных глаза; за ними громоздилась гигантская куполообразная туша. В голове Ланарка возникла настойчивая мысль: «Ты беспричинно агрессивен. В насилии нет необходимости».

Ланарк заставил себя успокоиться, но продолжал находиться в некотором замешательстве. Телепатия на так уж часто встречалась на Земле. Слова огромного существа звучали в голове, не нарушая тишину — но Ланарк не знал, как ответить. Он попробовал просто спросить вслух: «Где Изабель Мэй?»

«В месте, тебе недоступном».

«Как она туда попала? Ее звездолет — снаружи, она приземлилась полчаса тому назад».

«Я ее перенес».

Продолжая держать наготове лазерный пистолет, Ланарк обыскал помещение. Девушки действительно нигде не было. Охваченный внезапными опасениями, он подбежал к выходу и выглянул наружу. Два космических корабля оставались там, где были прежде. Ланарк засунул пистолет в кобуру и повернулся к чудовищу, ощутимо излучавшему насмешливую благожелательность.

«Что ж — кто ты такой, и где Изабель Мэй?»

«Я — Лаýме! — ответило чудовище. — Лауме, некогда третий владыка Нарфилета — Лауме, Мыслитель Миров, последний из мудрецов Пятой Вселенной… Что касается девушки, я поместил ее, по ее просьбе, в приятном, но недоступном мире моего изготовления».

Ланарк ничего не понимал.

«Смотри!» — сказал Лауме.

Пространство задрожало перед глазами Ланарка. В воздухе появился темный провал. Глядя в него, Ланарк увидел светящуюся сферу, словно висящую на расстоянии протянутой руки — миниатюрный мир. Сфера стала расширяться, как воздушный шар. Ее горизонты исчезли за краями отверстия в пространственной ткани. Ланарк увидел континенты и океаны, усеянные перистыми хлопьями облаков. Под лучами невидимого солнца блестели голубовато-белые полярные ледяные шапки. Казалось, что до всего этого по-прежнему можно было прикоснуться, протянув руку. Появилась равнина, окаймленная черными кремнистыми горами. Рыжевато-охряной цвет равнины, как теперь можно было заметить, объяснялся сплошным покровом леса — деревьев с кронами ржавого оттенка. Расширение пейзажа прекратилось.

Мыслитель Миров сказал: «Ты видишь перед собой материю, такую же реальную и осязаемую, как ты сам. Я действительно создал ее своим воображением. До тех пор, пока я не уничтожу ее таким же образом, она будет существовать. Подойди, протяни руку, дотронься».

Ланарк выполнил это указание. Рыжий лес, находившийся в двух шагах, крошился у него под пальцами, как высохший мох.

«Ты уничтожил селение», — прокомментировал Лауме. Он увеличил изображение снова, на этот раз с захватывающей дух быстротой — теперь Ланарк словно повис на высоте тридцати метров над поверхностью. Он увидел разрушения, только что причиненные его прикосновением. Деревья оказались гораздо крупнее, чем он предполагал — их сломанные стволы, по десять-двенадцать метров в поперечнике, разбросало, как мощным ураганом. Между стволами можно было заметить остатки разрушенных примитивных хижин, откуда доносились едва слышные с такого расстояния вопли — люди кричали от боли. Среди хижин валялись тела мужчин и женщин. Выжившие лихорадочно разбирали завалы.

Ланарк не верил своим глазам: «Они живые! Там люди!»

«Безжизненный мир неинтересен — каменная глыба, больше ничего. Я нередко использую людей, подобных тебе. Они инициативны, выражают эмоции в широком диапазоне и приспосабливаются к различным условиям, созданным моим воображением».

Ланарк потрясенно взглянул на кончики своих пальцев и снова поднял глаза к разрушенной деревне: «Они на самом деле живые?»

«Несомненно. И, если бы ты побеседовал с одним из них, ты узнал бы, что у них есть своя история, свой фольклор, своя культура, хорошо приспособленная к их среде обитания».

«Но как один мозг может представить себе целый мир во всех подробностях? Листья каждого дерева, черты лица каждого человека…»

«Это было бы тяжким трудом, — согласился Лауме. — Мой мозг создает лишь обобщенные концепции, вводит значения исходных факторов в гипостатические уравнения. Детали формируются автоматически в процессе развития».

«И ты позволил мне уничтожить сотни этих… людей?»

Ланарк ощутил странную щекотку в мозгу — словно в него проникали ищущие чего-то щупальца: Лауме забавлялся.

«У тебя вызывает отвращение эта идея? Пройдет несколько мгновений — и я уничтожу весь этот мир… Тем не менее, если это доставит тебе удовольствие, я могу восстановить его в прежнем виде. Видишь?»

В провале пространства снова появились нетронутый рыжеватый лес и неповрежденные хижины мирного селения на небольшой опушке.

Ланарк ощутил неприятное напряжение в голове — телепатическая связь с Мыслителем Миров становилась слишком интенсивной. Оглянувшись, он заметил, что огромные глаза стали ярче, что чудовищная туша подергивалась и сотрясалась. Воображаемая планета стала меняться. Охваченный непреодолимым любопытством, Ланарк наклонился к провалу в пространстве. Благородные рыжие деревья превратились в гнилые серые стебли и раскачивались, как пьяные. Некоторые из них оседали и расползались подобно столбам из полужидкой замазки.

По земле катались шары черной слизи, со злобной неутомимостью преследовавшие селян — те с ужасом разбегались, не разбирая пути.

С неба посыпался град пламенеющих катышков. Градины убивали людей, но у черных слизистых шаров, судя по всему, только вызывали мучительную боль. Шары носились вслепую из стороны в сторону, пытаясь избежать огненных укусов, и яростно зарывались в землю, начинавшую рябиться волнами. Мир исчез так же внезапно, как он был создан. Ланарк оторвал глаза от провала, где раньше была планета, и обернулся. Лауме лежал спокойно, как прежде.

«Не бойся! — звучали в голове Ланарка тихие мысли. — Судороги кончились. Со мной это изредка случается, а почему — не знаю. Скорее всего, мой мозг, перенапряженный формированием образов, нуждается в расслабляющих спазмах. Это был не слишком сильный приступ. Как правило, мир, на котором я сосредоточил внимание, полностью разрушается».

Поток беззвучных слов прервался. Прошло несколько секунд, и мысли чудовища снова стали возникать сами собой в голове Ланарка: «Хотел бы показать тебе еще одну планету — один из моих самых интересных экспериментов. Этот мир развивался в моем мозгу дольше миллиона земных лет».

Воздух перед глазами Ланарка задрожал. В провале воображаемого пространства снова появилась планета. Так же, как раньше, она постепенно увеличивалась, и в конце концов подробности ландшафта можно было различить так, как если бы Ланарк стоял на поверхности этого мира. Не больше полутора километров в диаметре, планета была опоясана по экватору полосой песчаной пустыни. На одном полюсе блестело озеро, на другом зеленели буйные джунгли.

Ланарк увидел, как из джунглей выползло существо, чем-то напоминавшее человека — точнее, карикатуру на человека. У него было продолговатое лицо без подбородка, пугливо посматривающее по сторонам быстро бегающими глазами. Ноги у него были неестественно длинными, а плечи и руки — недоразвитыми. Существо подобралось к краю пустыни, на мгновение задержалось, поворачивая голову направо и налево, после чего с безумной прытью бросилось поперек пустыни к далекому озеру.

Когда существо преодолело уже половину пути, послышался ужасный рев. Над близким горизонтом появилось скачущее чудище, похожее на дракона. Оно погналось за бегущим со всех ног человекоподобным существом, с пугающей быстротой сокращая разделявшее их расстояние — но длинноногая жертва обогнала дракона метров на пятьдесят и достигла берега озера. Как только дракон приблизился к границе песчаной полосы, он остановился, испустив зловещий скорбный вопль, от которого у Ланарка мурашки побежали по спине. Человекоподобное существо больше не спешило: оно подошло к краю воды, легло плашмя и вволю напилось.

«Эволюционный эксперимент, — мысленно прокомментировал Лауме. — Миллион лет тому назад эти существа были такими же людьми, как ты. Этот мир отличается необычной конструкцией. На одном полюсе — еда, на другом — питье. Чтобы выжить, эти «люди» — назовем их людьми — вынуждены пересекать пустыню почти каждый день. Дракон не может покинуть пустыню — его удерживают разряды излучения. Таким образом, человек, успевающий перебежать через пустыню, остается в безопасности.

Ты видел, как замечательно они приспособились к этим условиям. Особенно быстроногими стали женщины, так как им, ко всему прочему, приходится заботиться о детенышах. Рано или поздно, однако, возраст берет свое — они уже не могут бегать так быстро, и в конце концов дракон их ловит и пожирает.

В этом мире возникла любопытная религия, предписывающая ряд нерушимых табу. Мне поклоняются, как верховному богу жизни, а Шиллаль — так они называют дракона — стал божеством смерти. Конечно же, дракон занимает все их мысли, они не забывают о нем ни на минуту. Пища, питье и смерть сливаются в их представлении в почти нераздельную концепцию.

Они не могут изготовить эффективное оружие, чтобы сопротивляться Шиллалю — в их мире нет металлических руд. Когда-то, сто тысяч лет тому назад, один из их вождей изготовил гигантскую катапульту, чтобы швырнуть в Шиллаля заостренный ствол дерева и проткнуть дракона. К сожалению, волокна плетеной веревки, натягивавшей катапульту, порвались, и отдача убила вождя. Жрецы истолковали это обстоятельство как плохое предзнаменование, и… Смотри-ка! Шиллаль схватил усталую старуху, отяжелевшую от воды — она не успела вернуться в джунгли!»

Ланарку пришлось наблюдать за тем, как дракон жадно поглощал старуху.

«Таким образом, — продолжал Лауме, — возникло табу, и больше никто никогда не пытался изготовить оружие».

«За что ты обрек этот народ на миллион лет несчастного существования?» — спросил Ланарк.

Лауме мысленно пожал плечами — словами это никак нельзя было передать: «Я справедлив и, по сути дела, великодушен. Эти люди поклоняются мне, я — их божество. У них есть холмик — они считают его священным — куда они приносят больных и раненых. Там, когда на меня находит такая блажь, я восстанавливаю здоровье страдальцев. В той мере, в какой их существование вообще имеет какое-то значение, они могут наслаждаться жизнью не меньше, чем ты».

«Но, будучи творцом этих миров, ты несешь ответственность за благополучие и счастье их обитателей. Если бы ты на самом деле был великодушен, почему бы ты допускал болезни и ужасы?»

Лауме снова телепатически пожал плечами: «Что тут можно сказать? Я использую в качестве модели Вселенную — такую, какова она есть. Вполне может быть, что где-то какой-то другой Лауме вообразил миры, в которых живем мы с тобой. Когда человек умирает от болезни, он тем самым позволяет жить бактериям. Мой дракон выживает, пожирая людей. Человек выживает, пожирая погибшие растения и убитых животных».

Ланарк помолчал, старательно сдерживая свои мысли, чтобы они не стали слишком явными: «Насколько я понимаю, ты не отправил Изабель Мэй ни на одну из планет, которые ты мне показал?»

«Совершенно верно».

«Я хотел бы попросить тебя предоставить мне возможность связаться с ней».

«Но я перенес ее в другой мир именно для того, чтобы оградить от преследований».

«Думаю, что ей будет полезно меня выслушать».

«Хорошо! — согласился Лауме. — По всей справедливости, тебе следует предоставить такую же возможность, как ей. Можешь перейти в этот мир. Но помни — ты делаешь это на свой страх и риск, так же, как она. Если ты погибнешь на Маркаввеле, ты умрешь так же безвозвратно, как если бы ты умер на Земле. Я не могу взять на себя роль судьбы, направляющей твою жизнь или ее жизнь».

В мыслях Лауме возникла задержка — вихрь идей, сменявшихся слишком быстро для того, чтобы Ланарк мог их уловить. Наконец глаза Лауме снова сосредоточились — Ланарк почувствовал нечто вроде мимолетного обморока: его мозг вместил новые знания.

Пока Лауме молча наблюдал за ним, Ланарку пришло в голову, что тело Лауме — огромная груда черной плоти — было плохо приспособлено к жизни на той планете, где находился Мыслитель Миров.

«Ты прав, — мысленно подтвердил его наблюдение Лауме. — Я — уроженец неизвестного тебе Запределья, изгнанный с темной планеты Нарфилет, в бездонных черных водах которой я плавал. Это было очень давно, но даже теперь я не могу вернуться». Лауме снова погрузился в созерцательное молчание.

Ланарк беспокойно переминался с ноги на ногу. Снаружи выл ветер, посыпáвший стены камешками. Лауме словно заснул — возможно, он грезил о темных океанах древнего Нарфилета. Ланарк разбудил его нетерпеливой мыслью: «Как я попаду на Маркаввель? И как я оттуда вернусь?»

Лауме соблаговолил вернуться к действительности. Глаза его сосредоточились в какой-то точке рядом с Ланарком. Провал, ведущий в воображаемое пространство, возник в третий раз. Неподалеку, в провале, появился небольшой космический корабль. Ланарк прищурился — корабль вызвал у него пристальный интерес. «Это мой звездолет, модели 45-G!» — воскликнул он.

«Нет, не твой. Но такой же. Твой корабль все еще снаружи». Звездолет приближался и, наконец, повис рядом с разрывом в пространстве.

«Залезай в корабль! — сказал Лауме. — В данный момент Изабель Мэй находится в городе, занимающем вершину треугольного континента».

«Но как я смогу вернуться?»

«Когда ты покинешь Маркаввель, направь корабль к самой яркой из видимых звезд. Это позволит тебе проникнуть через воображаемые измерения в нашу Вселенную».

Протянув руку в воображаемое пространство, Ланарк подтащил воображаемый корабль вплотную к разрыву, открыл люк и осторожно вступил внутрь; при этом до него донеслись прощальные мысли Лауме: «Если тебе будет угрожать опасность, я не смогу изменить естественный ход событий. С другой стороны, я не буду намеренно создавать для тебя опасности. Если тебе суждено погибнуть, ты умрешь исключительно в силу сложившихся обстоятельств».

III

Ланарк захлопнул люк, будучи почти уверен в том, что корабль вот-вот растворится у него под ногами. Но он оказался достаточно крепким и надежным. Ланарк оглянулся. Разрыв, ведущий в его Вселенную, исчез — вместо него появилась слепящая голубая звезда. Корабль дрейфовал в безвоздушном пространстве. Под ним тускло светился диск Маркаввеля — подобно любым другим планетам, к которым Ланарк приближался из космоса. Он потянул на себя рычаг дросселя и повернул корабль носом вниз, к Маркаввелю: абстрактные размышления могли подождать. Звездолет стал спускаться на планету.

Судя по всему, Маркаввель был приятным миром. Его согревало жаркое белое солнце, синие океаны покрывали бóльшую часть поверхности. Среди разбросанных в морях фрагментов суши Ланарк нашел сравнительно небольшой треугольный континент с центральным плоскогорьем и несколькими горными хребтами, окаймленными зелеными лесистыми склонами. Ландшафт напоминал земной, и у Ланарка не возникло ощущение отчужденности, свойственное большинству планет глубокого космоса.

Глядя в телескоп, Ланарк обнаружил город, раскинувшийся белым пятном в устье широкой реки. Корабль, со свистом рассекавший верхние слои атмосферы, замедлился и помчался параллельно поверхности моря в пятидесяти километрах от побережья. Ланарк полетел к городу, едва не задевая килем искрящиеся синие волны.

В нескольких километрах слева над океаном возвышались базальтовые утесы острова. Неподалеку от острова то поднимался на гребни волн, то пропадал в провалах между ними какой-то черный объект — по ближайшем рассмотрении, грубо сколоченный плот. На плоту девушка с золотисто-каштановыми волосами отчаянно отбивалась от каких-то пытавшихся взобраться к ней морских существ.

Ланарк опустил корабль на воду рядом с плотом. Образовавшаяся при этом кильватерная струя опрокинула плот и смыла с него девушку.

Ланарк открыл люк и выскользнул в прозрачную зеленоватую воду. Он заметил в смутных глубинах едва различимые силуэты, напоминавшие человеческие. Преодолевая хлещущие волны, Ланарк подплыл к плоту, нырнул под него, схватил уже переставшую двигаться девушку и вытащил ее на воздух.

Пару минут он держался за край плота, чтобы перевести дыхание, и в то же время удерживал голову девушки над водой. Он скорее почувствовал, нежели увидел, что обитатели океана снова поднимались к поверхности. Одно из существ пряталось в тени плота; липкая рука с длинными пальцами схватила Ланарка за лодыжку. Брыкаясь, Ланарк почувствовал, как его ступня ударила по чему-то твердому — скорее всего, по голове. Из толщи воды поднимались другие темные фигуры. Ланарк оценил расстояние между плотом и космическим кораблем — метров двенадцать. Слишком далеко. Он взобрался на плот и затащил на него девушку. Рядом с плотом все еще плавало весло; Ланарк дотянулся до него и приготовился размозжить череп первому существу, показавшемуся над водой. Но хитрые твари настойчиво кружили метрах в пяти под плотом, не подплывая ближе.

Лопасть весла треснула и отвалилась — Ланарк не мог проталкивать неуклюжий плот к кораблю, пользуясь этим обломком. Тем временем ветер относил корабль все дальше от плота. Минут пятнадцать Ланарк прилагал все возможные усилия, загребая воду остатком лопасти, но промежуток между ним и кораблем увеличивался. Он с отвращением отбросил весло и повернулся к девушке — та сидела, скрестив ноги, и задумчиво смотрела на него. Почему-то Ланарк вспомнил о Лауме, лежавшем в полумраке белого строения посреди обдуваемой жарким ветром пустыни. «Все это, — подумал он, — и ясноглазая девушка, и озаренное солнцем море, и вершины гор за прибрежной равниной, все это — плод воображения древнего чудовища».

Он снова взглянул на девушку. По мнению Ланарка, ее растрепанные кудрявые локоны оттенка спелой пшеницы создавали весьма привлекательный эффект. Встретившись с ним глазами, девушка легко и грациозно вскочила на ноги.

Она обратилась к Ланарку — и он удивился тому, что понимает ее, но тут же вспомнил, как Лауме манипулировал его мозгом, извлекая мысли, изменяя их, внушая новые концепции… «Не так уж удивительно», — решил Ланарк.

«Благодарю тебя за помощь, — сказала девушка. — Но теперь мы оба в безвыходном положении».

Ланарк ничего не ответил. Он опустился на колено и стал снимать сапоги.

«Что ты собираешься делать?» — спросила девушка.

«Плыть», — сказал Ланарк; новый язык давался ему без труда.

«Ты не успеешь доплыть — обитатели дна утащат тебя под воду». Она указала на кружившие под плотом темные силуэты. Ланарк знал, что она права.

Внимательно рассмотрев его, девушка спросила: «Ты тоже с Земли?»

«Да. А кто ты такая, и откуда ты знаешь о Земле?»

«Меня зовут Джайро, я из Гахадиона — города на берегу. Изабель Мэй, прилетевшая на таком же корабле, как твой, тоже с Земли».

«Изабель Мэй прилетела сюда всего лишь час тому назад! Как ты могла об этом узнать?»

«Час тому назад? — переспросила девушка. — Она прожила здесь уже три месяца!» Последние слова она почему-то произнесла с горечью.

Ланарк вспомнил о том, что Лауме контролировал время в своих мирах так же, как пространство: «Но как ты здесь оказалась, на этом плоту?»

Повернувшись лицом к острову, Джайро скорчила гримасу: «Ко мне пришли жрецы. Они живут на острове и похищают людей с побережья. Они меня утащили, но вчера вечером я сбежала».

Ланарк взглянул сначала на остров, потом на город в устье реки: «Почему же власти в Гахадионе позволяют жрецам похищать людей?»

Девушка презрительно сложила губы трубочкой: «Жрецы неприкосновенны. Они служат великому богу Лауме».

Ланарк попробовал представить себе, какие изощренные эволюционные процессы Лауме применял на Маркаввеле.

«Кое-кому удается бежать с острова жрецов, — продолжала Джайро. — Если их не ловят обитатели дна, они уходят жить в дикие места. Вернуться в Гахадион они не могут: их опять схватят жрецы — если фанатики не растерзают их раньше».

Ланарк молчал. В конце концов, какое ему было дело до обычаев местных жителей? В любом случае они были порождениями фантазии, населявшими воображаемую планету. Тем не менее, в присутствии Джайро, несмотря на его намерение не вмешиваться в местные дела, трудно было фактически отказаться от сочувствия.

«Изабель Мэй — в Гахадионе?»

Джайро поджала губы: «Нет. Она живет на острове. Она нынче „трижды посвященная“, верховная жрица».

Ланарк удивился: «Почему бы ее сделали верховной жрицей?»

«Через месяц после ее прибытия Иерарху сообщили о женщине „с волосами цвета ночи“ — такими, как у тебя — и он попытался увезти ее на Дрефтели, священный остров, чтобы сделать ее рабыней. Она убила его огненным лучом. Так как при этом ее не поразила молния Лауме, всем стало ясно, что Лауме одобрял ее действия, и ее сделали верховной жрицей вместо разрезанного пополам Иерарха».

По мнению Ланарка, такое умозаключение рассматривали бы как чрезмерно наивное на Земле, где боги занимались человеческими делами не столь откровенно.

«Изабель Мэй — твоя подруга или любовница?» — тихо спросила Джайро.

«Ничего подобного».

«Тогда зачем она тебе понадобилась?»

«Я должен отвезти ее обратно на Землю, — Ланарк с сомнением наблюдал за тем, как неизменно увеличивалось расстояние между плотом и его космическим кораблем. — По меньшей мере, таково было мое намерение».

«Ты скоро ее увидишь, — Джайро указала на длинную черную галеру, приближавшуюся со стороны острова. — Посвященные спешат за добычей. Я снова стану рабыней».

«Еще не все потеряно», — отозвался Ланарк, нащупав рукой кобуру лазерного пистолета.

Галера, движимая ударами двадцати длинных весел, устремилась к плоту. На корме стояла молодая женщина, ее черные волосы развевались на ветру. Когда она приблизилась настолько, что можно было различить черты ее лица, Ланарк узнал девушку с фотографии Кардейла — теперь, однако, она выглядела торжественно-спокойной и самоуверенной.

Взглянув на Ланарка и Джайро, молча стоявших на плоту, а затем на космический корабль, который покачивался на волнах уже метрах в четырехстах, Изабель Мэй, казалось, готова была расхохотаться. Галера, управляемая высокими мужчинами с золотистыми волосами, подплыла вплотную к плоту.

«Значит, земная разведка решила меня навестить? — Изабель говорила по-английски. — Как ты меня нашел, вот чего я не могу понять». Изабель с любопытством рассматривала мрачную физиономию Ланарка: «Как?»

«Я последовал за твоим звездолетом, а потом объяснил ситуацию Лауме».

«И в чем заключается ситуация?»

«Я хотел бы достигнуть компромисса, приемлемого для всех заинтересованных сторон».

«Мне нет никакого дела до интересов других сторон».

«Хорошо тебя понимаю».

Они изучали друг друга. Изабель Мэй внезапно спросила: «Как тебя зовут?»

«Ланарк».

«Просто Ланарк? Никакого ранга, звания? Только фамилия?»

«Этого достаточно».

«Как хочешь. Не понимаю, чтó мне с тобой делать. Я не мстительна и не хотела бы, чтобы твоя карьера закончилась на Маркаввеле. Но возвращать тебе космический корабль было бы непростительным донкихотством. Я прекрасно устроилась на этой планете, и у меня нет ни малейшего намерения передавать тебе свое имущество».

Ланарк вынул из кобуры лазерный пистолет.

Изабель наблюдала за ним, не выражая никаких эмоций: «Аккумуляторы не работают после погружения в морскую воду».

«Бывают исключения», — Ланарк отрезал лучом деревянную фигуру на носу галеры.

Выражение лица Изабель Мэй изменилось: «Я ошиблась. Как это у тебя получилось?»

«Я сам спроектировал это оружие, — объяснил Ланарк. — А теперь я вынужден потребовать, чтобы ты отвезла меня к моему кораблю».

Изабель Мэй молча смотрела на него несколько секунд, и в ее голубых глазах Ланарк узнал что-то знакомое. Где он видел раньше такое же выражение глаз? На Веере, планете развлечений? В Волшебных Рощах Хайситиля? Во время облав, когда они освобождали рабов из загонов на Старлене? В мегаполисе Трана на Земле?

Изабель повернулась и что-то пробормотала боцману — бронзовому великану с золотистыми волосами, перевязанными сзади медной лентой. Тот поклонился и отошел в сторону.

«Хорошо! — сказала Изабель Мэй. — Забирайтесь в галеру».

Джайро и Ланарк перелезли через покрытый резьбой планширь. Галера устремилась вперед, оставляя за кормой пенистую струю.

Изабель обратила внимание на Джайро, сидевшую на скамье и безутешно смотревшую на остров Дрефтели. «Ты быстро заводишь подруг, — заметила Изабель, повернувшись к Ланарку. — Красавица, однако! Что ты с ней собираешься делать?»

«Она — твоя беглая рабыня. Насчет нее у меня нет никаких планов. Эта планета принадлежит Лауме, он здесь все планирует и решает. Меня интересует только возможность увезти тебя отсюда. Если ты не хочешь возвращаться на Землю, передай мне документ, который ты взяла с собой, и оставайся на Маркаввеле сколько хочешь».

«Не получится. Документ останется при мне. Кроме того, я не ношу его с собой, так что обыскивать меня бесполезно».

«Судя по всему, ты приняла бесповоротное решение, — сказал Ланарк. — Тебе известно содержание документа?»

«Более или менее. Это своего рода чек на предъявителя, позволяющий заполучить все сокровища Земли».

«Достаточно верное определение. Насколько я понимаю всю эту неприятную историю, тебя раздражает то, как обошлись с твоим отцом».

«Я бы назвала твое истолкование событий чрезмерным преуменьшением».

«Помогли бы тебе деньги примириться с положением вещей?»

«Мне не нужны деньги. Я хочу отомстить. Хочу повалить виновных лицом в грязь и пинать их до изнеможения, хочу, чтобы они провели остаток жизни в кандалах и мучениях!»

«Тем не менее… деньги тебе могут пригодиться. Богатство сделает твою жизнь очень приятной. А у тебя впереди вся жизнь. Не думаю, что ты хочешь провести ее здесь, в голове у Лауме».

«Верно».

«Тогда назови сумму».

«Гнев и горе не измеряются в долларах».

«Почему нет? Миллион? Десять миллионов? Сто миллионов?»

«Остановись! Я не могу представить себе такие деньги».

«Значит, сто миллионов?»

«Какую пользу мне принесут деньги? Меня снова посадят в колонию в Неваде».

«Нет. Я могу лично гарантировать, что тебя больше не посадят».

«Бессмысленная гарантия. Я ничего о тебе не знаю».

«Узнáешь — на обратном пути к Земле».

Изабель Мэй сказала: «Ланарк, ты умеешь уговаривать. Честно говоря, я соскучилась по Земле». Она отвернулась, глядя на океан. Ланарк наблюдал за ней. Невозможно было отрицать привлекательность Изабель — Ланарк едва мог оторвать от нее глаза. Когда она села на скамью рядом с Джайро, однако, Ланарк ощутил прилив другого, более сильного чувства. Оно раздражало его, и он попытался о нем забыть.

IV

Впереди покачивался на волнах космический корабль. Галера быстро приближалась к звездолету; при этом гребцы не замедляли ритмичные движения. Ланарк прищурился и вскочил, выкрикивая приказы. Но галера не повернула и не остановилась — она врезалась в звездолет, подминая его под окованным килем. Вода заливала открытый люк; корабль дрогнул и затонул — его темнеющий корпус быстро погрузился в зеленые глубины.

«Жаль! — заметила Изабель. — С другой стороны, теперь мы можем говорить на равных. У тебя есть лазерный пистолет, а у меня — космический корабль».

Ланарк молча уселся на скамью. Через некоторое время он спросил: «А где твой пистолет?»

«Он взорвался, когда я пыталась его перезарядить от генераторов звездолета».

«И где твой звездолет?»

Изабель рассмеялась: «Ты ожидаешь, что я отвечу?»

«Почему нет? Я бы не оставил тебя на Маркаввеле».

«Тем не менее, не думаю, что тебе следует об этом знать».

Ланарк повернулся к Джайро: «Где Изабель спрятала свой корабль?»

Изабель высокомерно произнесла: «Верховная жрица всемогущего Лауме повелевает тебе молчать!»

Джайро переводила взгляд с Изабель на Ланарка и обратно. Девушка приняла решение: «Ее корабль — на площади перед Малахитовым храмом в Гахадионе».

Изабель молчала. Наконец она сказала: «Лауме забавляется. Джайро в тебя влюбилась. И ты к ней тоже испытываешь какие-то чувства».

«Лауме обещал не вмешиваться», — возразил Ланарк.

Изабель язвительно рассмеялась: «Мне он тоже обещал не вмешиваться — и смотри! Я — верховная жрица. Кроме того, он обещал, что никого больше не пустит на Маркаввель из внешнего мира, что мне никто здесь не повредит. Но ты здесь!»

«Я не намерен тебе вредить, — сухо отозвался Ланарк. — Мы легко могли бы стать друзьями, а не врагами».

«Я не хочу с тобой дружиться. А в качестве врага ты не создаешь для меня никакой особенной угрозы. Взять его!» — приказала Изабель.

Высокий боцман подбежал и набросился на Ланарка. Ланарк вывернулся у него из рук и с силой оттолкнул его ногой — боцман растянулся на палубе, ударился головой и лежал, оглушенный падением.

Чьи-то пальцы прикоснулись к бедру Ланарка. Он обернулся, смахнув упавшие поперек лба черные волосы: Изабель Мэй улыбалась, глядя ему в глаза. В руке она небрежно держала лазерный пистолет.

Джайро поднялась со скамьи. Прежде, чем Изабель успела отреагировать, Джайро толкнула ее ладонью в лицо и в то же время выхватила пистолет у нее из руки, направив его дуло на Изабель. «Сядь!» — приказала девушка.

Рыдая от ярости, Изабель опустилась на скамью.

Юное лицо Джайро раскраснелось, она торжествовала; отступив к поперечной балке галеры, она держала Изабель на прицеле.

Ланарк молча стоял.

«Теперь приказывать буду я, — заявила Джайро. — Ты, жрица! Скажи гребцам, чтобы плыли к Гахадиону, живо!»

Изабель мрачно подчинилась. Длинная черная галера повернула к городу.

«Это, конечно, святотатство, — заметила Джайро, обращаясь к Ланарку. — Но после того, как я сбежала с острова жрецов, мне нечего терять».

«Что ты намерена делать со своей новоприобретенной свободой?» — поинтересовался Ланарк, подходя чуть ближе к девушке.

«Прежде всего я выстрелю в любого, кто попытается отобрать у меня оружие», — предупредила Джайро. Ланарк отступил. «Во-вторых… — девушка помолчала. — Скоро сам увидишь».

Белые террасы Гахадиона быстро приближались.

Изабель угрюмо сгорбилась на скамье. Ланарку оставалось пустить события на самотек. Он расслабился, прислонившись спиной к поперечной балке, но в то же время продолжал следить краем глаза за Джайро. Девушка стояла, напряженно выпрямившись, за скамьей, на которой сидела Изабель, в ее ясных глазах отражался блеск плещущих, брызжущих морских волн. Ветер трепал ее волосы и прижимал тунику к стройному телу. Ланарк глубоко вздохнул. Девушка с волосами оттенка спелой пшеницы была плодом воображения. Она растворится в небытии, как только Лауме потеряет интерес к планете Маркаввель. Джайро была бледнее тени, призрачнее миража, мимолетнее сновидения. Ланарк перевел взгляд на Изабель — девушку с Земли, сверлившую его ненавидящими глазами. Эта была настоящей.

Галера уже заплыла в устье реки и направлялась к белым докам Гахадиона. Ланарк поднялся на ноги, глядя на город, на людей в белых, красных и синих туниках, толпившихся на пристани, после чего повернулся к Джайро: «Теперь мне придется забрать у тебя оружие».

«Отойди, или я…» Ланарк выхватил пистолет из ее мягкой, слабой руки. Изабель насмешливо наблюдала за происходящим.

Из неба послышался глухой пульсирующий звук, напоминавший биение чудовищного сердца. Наклонив голову набок, Ланарк прислушался, обвел взглядом небосклон. На горизонте появилось странное облако, похожее на полосу блестящего белого металла, вспухавшее и опадавшее в такт небесному пульсу. Облако удлинялось и расширялось с невероятной быстротой, пока не окольцевало горизонты во всех направлениях. Биение превратилось в оглушительный прерывистый гром. Сам по себе воздух казался тяжелым, угрожающим. Ланарку пришла в голову ужасная мысль. Он повернулся и закричал на застывших в ужасе гребцов, опустивших весла в воду: «Быстро — к причалу!»

Гребцы стали лихорадочно работать веслами, но галера почти не шевелилась. Речная вода стала маслянистой и густой, как сироп. Вершок за вершком, галера толчками подвигалась к пристани. Ланарк заметил, что обе девушки в испуге встали рядом, Изабель с одной стороны, Джайро — с другой.

«Что происходит?» — прошептала Изабель. Ланарк смотрел на небо. Облако, похожее на блестящую полосу металла, задрожало и породило еще одно кольцо, колебавшееся и подпрыгивавшее над первым.

«Надеюсь, что я ошибаюсь, — сказал Ланарк, — но Лауме, судя по всему, сходит с ума. Взгляните на тени!» Ланарк повернулся к солнцу — оно трепыхалось и дрожало, как умирающее насекомое, описывая случайные, бессмысленные дуги. Оправдывались наихудшие опасения Ланарка.

«Этого не может быть! — воскликнула Изабель. — Что теперь будет?»

«Ничего хорошего».

Галера наконец причалила. Ланарк помог обеим девушкам взобраться на пристань и последовал за ними. По улицам в панике носились толпы высоких людей с золотистыми волосами.

«Ведите меня к звездолету!» — Ланарку приходилось перекрикивать вопли бегущих горожан. Он подумал — и в испуге перестал думать — о том, что могло случиться с Джайро.

Ланарк заставил себя сосредоточиться на первоочередной задаче. Изабель настойчиво звала его: «Идем, скорее!»

Ланарк схватил Джайро за руку, и они побежали вслед за Изабель к храму с черным портиком, видневшемуся в конце широкого проспекта.

Воздух содрогнулся; из неба посыпался дождь теплых красных сгустков — небольших пунцовых медуз, жаливших обнаженную кожу, как крапива. Вопли толпы слились в сплошной истерический рев. Красные плазмоиды расплывались, превращаясь в завесу розовой слизи, уже покрывшую мостовую потоком глубиной по щиколотку.

Изабель поскользнулась, упала в эту гибельную массу и не могла подняться, пока Ланарк не помог ей.

Они продолжали пробираться к храму. Ланарк поддерживал девушек, с подозрением поглядывая на сооружения по обеим сторонам улицы.

Град красных комков прекратился, по улицам медленно струились потоки слизистой розовой грязи.

Цвет неба изменился — каким оно стало? Такого цвета не было в спектре. Такой цвет мог вообразить только спятивший бог.

Розовая слизь свертывалась и распадалась, растекаясь дрожащими лужицами, как ртуть — лужицы внезапно превратились в бесчисленные миллионы ярко-голубых гомункулов. Гомункулы бегали, прыгали, сновали по улицам, образуя трясущийся, переливающийся голубой ковер из маленьких существ с ничего не выражающими лицами. Они хватались за одежду и карабкались вверх по ногам, как мыши; Ланарк шел, наступая на них, и не обращал внимания на их сдавленный писк.

Солнце, судорожно содрогавшееся в небе, замедлилось, потускнело и сплющилось. Оно покрылось струйчатыми полосками и, на глазах притихшего в ужасе населения Гахадиона, превратилось в сегментированного белого слизня длиной в пять диаметров прежнего солнца, но шириной не больше одного. Слизень повертел головой и уставился с неба невероятного оттенка вниз, на поверхность Маркаввеля.

Обезумевшие толпы горожан бежали кто куда по широким улицам. Ланарка и двух девушек несколько раз чуть не сбили с ног на перекрестках — если бы это случилось, их тут же раздавили бы.

Они нашли убежище на небольшой площади, у мраморного фонтана. К тому времени Ланарк уже воспринимал происходящее отчужденно, будучи уверен в том, что видит кошмарный сон.

Голубой гомункул забрался к нему в волосы и принялся что-то распевать тихим приятным баритоном. Ламарк поймал его и поставил на мостовую. Он немного успокоился, ум его прояснился. Это не был кошмар, это была действительность — что бы ни означало слово «действительность». Нужно было спешить! Толпы почти разбежались — путь был открыт: «Пойдем!» Ланарк повлек за собой двух девушек, завороженных кривлянием слизня, висевшего в небе.

Как только они побежали дальше, началось преобразование — Ланарк ожидал и боялся именно этого. Вещество Гахадиона — и всего Маркаввеля — превращалось в нечто неестественное. Беломраморные здания становились серыми, как замазка, и расплывались под собственным весом. Малахитовый храм — легкий, ажурный купол на зеленых малахитовых колоннах — оседал и растекался бесформенной влажной массой. Ланарк подстегивал девушек окриками — нужно было бежать со всех ног.

Горожане больше никуда не спешили — спешить было некуда. Они стояли, оцепенев от ужаса, и неотрывно смотрели на блестящего гигантского слизня в небе. Кто-то истошно закричал: «Лауме, Лауме!» Ему стали вторить сотни голосов: «Лауме, Лауме!»

Лауме не подавал никаких признаков того, что он их слышал.

Ланарк тревожно следил за жителями Гахадиона — он боялся того, что они, будучи воображаемыми людьми, превратятся в каких-нибудь кошмарных существ. Потому что, если бы они изменились, Джайро изменилась бы таким же образом. Зачем брать ее с собой в звездолет? Она не сможет существовать за пределами воображения сумасшедшего бога… Но как он мог ее здесь оставить?

Поверхность Маркаввеля менялась. Из земли вырастали черные пирамиды — чудовищно удлиняясь, они устремлялись вверх и становились черными заостренными шпилями высотой несколько километров каждый.

Ланарк увидел наконец космический корабль, целый и невредимый, сделанный из прочного вещества, более устойчивого, чем материя Маркаввеля. Под ногами чудовищные процессы сотрясали глубины планеты — так, словно само ядро Маркаввеля распадалось. До звездолета оставалось еще метров сто. «Скорее!» — задыхаясь, подгонял он девушек.

Пока они бежали, Ланарк все время следил за состоянием окружающих горожан. Нечто подобное холодному ветру закружилось у него в голове — он понял, что перемена настала. Это поняли и сами жители Гахадиона. Они стояли, пошатываясь, не веря своим глазам, глядя на свои руки, ощупывая свои лица.

Слишком поздно! Ланарк надеялся на то, что в космосе, вдалеке от Маркаввеля, Джайро могла бы сохранить форму и личность. Но они опоздали! Все местные жители были охвачены проказой. Они расцарапывали шелушащиеся лица, спотыкались, падали — ссохшиеся ноги их больше не держали.

Ланарк в отчаянии почувствовал, что одна из рук, которые он держал, стала жесткой и морщинистой. Его спутница остановилась и молча опустилась на мостовую, ее ноги завяли и ссохлись. Ланарк тоже остановился и скорбно взглянул на нечто бесформенное, неузнаваемое — девушки больше не было.

Земля дрогнула у него под ногами. Вокруг корчились и падали умирающие горожане. Сверху, низвергаясь из безумного неба, приближался блестящий слизень. Черные шпили головокружительно возвышались над растекающимися остатками Гахадиона. Но Ланарк не обращал внимания на ужасные чудеса. Перед ним стояла Джайро — задыхающаяся, готовая упасть от усталости — но целая и невредимая, золотоволосая Джайро! Умиравший на мраморной мостовой комок воображаемой плоти… только что это была Изабель Мэй. Схватив Джайро за руку, Ланарк отвернулся и побежал к звездолету.

Откинув люк, он протолкнул Джайро внутрь. Как только он прикоснулся к корпусу, Ланарк понял, что космический корабль тоже изменялся. Холодный металл проникся дрожью, начинал жить своей собственной жизнью. Ланарк захлопнул за собой люк и, не позаботившись предварительно прогреть готовые треснуть холодные дюзы, включил двигатели.

Корабль взлетел, поднимаясь все круче, маневрируя в лесу блестящих черных шпилей, теперь уже вытянувшихся в космос на сотни километров; Ланарк обогнул на расстоянии полутора тысяч километров гигантского слизня, неумолимо ползущего с неба к поверхности Маркаввеля. Как только звездолет вырвался в космос, Ланарк увидел сверху этого слизня, распростертого над половиной полушария планеты — слизень корчился, пронзенный тысячами высоких черных шпилей.

Ланарк направил корабль, летевший с максимальной возможной скоростью, к путеводной звезде. Она все еще горела, голубая и яркая — единственный неизменный, надежный ориентир. Во всех остальных направлениях безвоздушное пространство закручивалось турбулентными потоками — звезды кружились, как блестки, захваченные чернильным водоворотом.

Ланарк бросил быстрый взгляд на Джайро и сказал: «Когда я уже решил, что меня больше ничто не способно удивить, Изабель Мэй умерла, а ты, Джайро из Гахадиона, продолжаешь жить».

«Я — Изабель Мэй. Ты уже догадался».

«Конечно, догадался. Таков единственный возможный вывод». Ланарке приложил ладонь к внутренней поверхности корпуса корабля. Металл стал теплым, живым, он уже начинал шевелиться: «Только чудо поможет нам выбраться из этого кошмара».

Изменения ускорялись. Приборы управления атрофировались, иллюминаторы стали мутными, как хрящ. Двигатели, кабели и трубопроводы звездолета превратились в путаницу внутренних органов, стены стали влажной, розовой, ритмично пульсирующей плотью. Снаружи слышались звуки, напоминающие хлопанье огромных крыльев, под ногами текли струйки темной жидкости. Ланарк побледнел и покачал головой; Изабель прижалась к нему.

«Мы в утробе… в утробе чего-то — не знаю, чего».

Изабель ничего не ответила.

Послышался резкий хлопок — такой, словно пробка вылетела из бутылки шампанского; их ослепил внезапный поток серого света. Ланарк взял правильный курс; то, во что переродился звездолет, по инерции вырвалось в реальную Вселенную и продолжало лететь — неуправляемое, обреченное.

Изабель и Ланарк не удержались на ногах, внезапно очутившись на полу жилища Лауме. Сначала они не могли понять, каким образом им удалось спастись; безопасность казалась не более чем еще одним превращением непредсказуемой «действительности».

Ланарк встал и сумел сохранить равновесие, после чего помог подняться своей спутнице. Они взглянули на Лауме, туша которого все еще содрогалась в приступе безумия. По черной шкуре волнообразно пробегала дрожь, огромные глаза помутнели и ничего не видели.

«Уйдем отсюда!» — прошептала Изабель.

Ланарк молча взял ее за руку; они вышли на выжженную солнцем, обнаженную свистящим ветром равнину. Оба звездолета стояли там, где они их оставили. Ланарк подвел Изабель к своему кораблю, открыл люк и пригласил ее забраться внутрь: «Я сейчас вернусь». При этом Ланарк заблокировал рычаг, включавший двигатели: «На всякий случай — я устал от неожиданностей».

Изабель ничего не сказала.

Направившись к звездолету, на котором прибыла Изабель, Ланарк сходным образом заблокировал механизм, приводивший в действие двигатели, после чего приблизился к белому бетонному сооружению.

Изабель прислушивалась, но стоны ветра заглушали все остальные звуки. Шипение лазерного луча? Может быть, ей показалось.

Ланарк вышел из белого здания, взобрался в звездолет и закрыл за собой люк. Пока прогревались дюзы, они сидели молча — и после того, как Ланарк потянул на себя рычаг, когда корабль взмыл в небо безжизненной планеты, они продолжали молчать.

Ни Ланарк, ни Изабель не говорили ни слова, пока корабль не оказался в межзвездном пространстве.

Только тогда Ланарк нарушил молчание: «Как ты узнала о существовании Лауме?»

«От отца. Двадцать лет тому назад он оказал Лауме небольшую услугу — убил надоедавшую Лауме паразитическую ящерицу или что-то в этом роде».

«И поэтому Лауме согласился защитить тебя от меня, сотворив воображаемую Изабель?»

«Да. Он сообщил, что ты меня ищешь и прибудешь на Маркаввель. Он устроил так, чтобы ты встретился с поддельной Изабель Мэй, и чтобы тем временем я могла без помех оценить твои побуждения».

«Почему ты не похожа на свою фотографию в объявлении о розыске?»

«Когда меня арестовали и привезли в колонию, я была в ярости, я рыдала, я скрежетала зубами. Очень надеюсь, что больше не выгляжу так, как на этой фотографии».

«А волосы?»

«Я их выбелила».

«Другая Изабель знала, кто ты такая?»

«Не думаю. Думаю, что не знала. Лауме наделил ее моим мозгом и всеми моими воспоминаниями. Она фактически была мной».

Ланарк кивнул. Вот почему он узнал выражение глаз поддельной Изабель! Он задумчиво произнес: «Она была очень проницательна. Она решила, что мы с тобой понравились друг другу. Интересно, это так или нет?»

«Поживем, увидим».

«У нас есть время поразмышлять на эту тему… Еще один, последний вопрос: о документе, содержащем пароль».

Изабель весело рассмеялась: «Нет никакого документа!»

«Вообще никакого?»

«Нет. Хочешь меня обыскать?»

«Но где этот документ?»

«Это была скорее полоска бумаги, а не документ. Я ее разорвала на кусочки».

«Что было написано на этой полоске?»

«Пароль. Я — единственный человек во Вселенной, которому известен этот пароль. Наверное, мне не следует разглашать этот секрет — как тебе кажется?»

Ланарк задумался: «Я хотел бы узнать этот пароль. Он может пригодиться».

«А где сто миллионов долларов, которые ты мне обещал?»

«На Земле. Когда мы туда прилетим, ты можешь воспользоваться паролем».

Изабель рассмеялась: «Ты очень практичный человек. Что случилось с Лауме?»

«Он мертв».

«Он умер?»

«Я его уничтожил. Я подумал обо всем, что нам пришлось пережить. Его воображаемые люди — существовали ли они на самом деле? Мне — и самим себе — они казались настоящими. Несет ли ответственность спящий за то, что происходит в его кошмарном сне? Не знаю. Я подчинился своим инстинктам, своей совести — называй это, как хочешь — и убил его».

Изабель Мэй взяла его за руку: «Мои инстинкты подсказывают, что тебе можно доверять. Пароль — детский стишок:

Проказник Том без лишних слов

Украл свинью и был таков».

V

Ланарк явился с отчетом к Кардейлу: «Рад сообщить, что дело успешно закрыто».

Кардейл скептически разглядывал агента: «Что именно вы имеете в виду?»

«Пароль в безопасности».

«В безопасности? Где?»

«Я подумал, что следует проконсультироваться с вами прежде, чем взять его с собой».

«Пожалуй, это чрезмерная предосторожность. Как насчет Изабель Мэй? Она задержана?»

«Для того, чтобы получить пароль, мне пришлось пойти на существенные, но вполне разумные уступки — в том числе обещать ей безусловное помилование. В частности, я обещал, что с нее снимут все предъявленные ранее обвинения, что ответственные должностные лица принесут ей извинения, и что ей выплатят штрафные убытки за необоснованный арест и прочий нанесенный ей ущерб. Она желает получить официально оформленный документ, подтверждающий выполнение ее условий. Если вы подготовите такой документ, я передам его ей, и с этой проблемой будет покончено».

Кардейл холодно произнес: «Кто уполномочил вас давать такие далеко идущие обещания?»

Ланарк безразлично ответил: «Вы хотите получить пароль?»

«Разумеется».

«В таком случае последуйте моим рекомендациям».

«Вы еще больший наглец, чем можно было ожидать на основании предупреждений Дитеринга».

«Результаты говорят сами за себя».

«Каким образом я смогу предотвратить использование пароля беглянкой в дальнейшем?»

«Насколько мне известно, пользуясь паролем, вы можете связаться с системой и заменить пароль».

«Откуда вам известно, что она еще не воспользовалась паролем и не перевела на свои счета все финансовые средства Казначейства?»

«Я упомянул ей о возмещении ущерба, и она получила соответствующую сумму».

Кардейл пригладил шевелюру: «Сколько она взяла?»

«Сумма не имеет большого значения. Даже если бы Изабель Мэй решила предъявить не столь разумные требования, выплаченные ей деньги не смогли бы полностью компенсировать все, что ей пришлось пережить».

«Таково ваше личное мнение». Кардейл никак не мог решить, чтó ему следовало сделать в данном случае — ругаться, угрожать или развести руками. В конце концов он откинулся на спинку кресла: «Завтра вы получите упомянутый документ — и не забудьте принести с собой пароль».

«Будет сделано, господин Кардейл».

«Я все еще хотел бы знать, сколько она взяла в качестве возмещения. Если хотите, эта цифра не будет опубликована».

«Мы перечислили на несколько персональных счетов сто один миллион семьсот шестьдесят два доллара».

Кардейл уставился на Ланарка: «Вы сказали, что была согласована разумная сумма!»

«Потребовать большую сумму было так же легко, как небольшую».

«Не сомневаюсь, что потребовать большую сумму было проще. Но вы назвали странную цифру. Почему семьсот шестьдесят два доллара?»

«Ровно столько, господин Кардейл, мне задолжало Центральное разведывательное управление, бухгалтер которого все еще отказывается выписать мне чек. Эта сумма отражает расходы, понесенные мной в ходе расследования предыдущего дела, когда мне пришлось давать взятки, угощать собеседников спиртными напитками и пользоваться услугами проститутки — надеюсь, вы не желаете вникать в дальнейшие подробности».

«А что означает дополнительный, сто первый миллион?»

«Эта сумма составит фонд, с помощью которого я смогу покрывать непредвиденные расходы, если мне снова будут делать неприятности. Кроме того, миллион долларов позволит мне справиться с раздражением, причиненным бухгалтером управления». Ланарк приготовился уйти: «Я вернусь завтра в то же время».

«До завтра, Ланарк».