Самый желанный мужчина

Джейн Портер, 2016

Джорджия Нильсен стала суррогатной матерью, чтобы поправить материальное положение своей семьи. Она не сомневалась в правильности своего решения, пока не оказалась в заточении на острове. Причем ее тюремщиком стал отец ее будущего ребенка, человек по прозвищу Монстр…

Глава 3

Джорджия проспала в своей комнате на вилле несколько часов.

Она видела во сне Сюзанну. Сестра плакала и отговаривала ее от поездки в Грецию.

Сон прервал тихий, но настойчивый стук в дверь спальни. Джорджия с трудом села, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Никос.

— Что вы делаете? — воскликнула она, вставая.

— Почему вы не отвечали?

— Я спала!

— Мы уже целый час пытаемся вас разбудить. — Он подошел к кровати, его карие глаза сверкали. — Я решил, что вы умерли.

Джорджия потянула вниз пижаму, закрывая живот. Она не покупала одежду для беременных, не желая тратить деньги до тех пор, пока это будет абсолютно необходимо.

— Как видите, я живая.

— Вы меня очень испугали, — выпалил он.

Джорджия подняла руку, чтобы показать ему, как сильно она дрожит.

— Смотрите, что вы со мной сделали. Вы сломали дверь…

— Я прикажу ее починить, когда вы уйдете обедать.

Ей хотелось извинений, но она поняла — извиняться Никос не станет. Он действительно не считает, что сделал нечто плохое. Джорджия взглянула на окно с закрытыми ставнями, сквозь щели которого пробивались лучи вечернего солнца, и попыталась успокоиться.

— По-моему, сейчас время ужина, а не обеда, — заметила она.

— Мы ужинаем не раньше десяти вечера, а то и позже. Вам подадут поздний обед. Одевайтесь и поднимайтесь наверх.

— А нельзя принести еду в мою комнату? — прервала она, рассердившись на его тон. У Никоса были отвратительные манеры. — После долгого перелета я предпочла бы остаться в кровати и немного почитать…

— Поднимитесь по лестнице на третий этаж, потом пройдите через гостиную и выходите на террасу, — подытожил он, словно не слышал ее.

Джорджия нахмурилась. Она злилась все сильнее.

— Мистер Лоран говорил, что у меня будет собственное пространство и частная жизнь.

— У вас есть собственное пространство. В вашем распоряжении три комнаты. Но раз в день мы с вами будем встречаться и ужинать вместе.

— Не понимаю, почему мы должны встречаться ежедневно. Нам нечего сказать друг другу.

— С этим я полностью согласен. Нам нечего сказать друг другу, но я должен многое сказать своему сыну. А так как он находится внутри вас, вы должны присутствовать при разговоре.

Джорджия едва сдержала злобный комментарий.

— Сожалею, что вам придется терпеть мою ужасную компанию следующие три месяца.

— Мы оба идем на жертвы, — ответил Никос. — К счастью, ваши жертвы компенсируются. — Он кивнул и повернулся, чтобы уйти.

— Я хотела бы принять душ.

— Отлично.

— Дверь в мою комнату починят, пока я буду наверху?

— Я уже сказал, что починят.

Выйдя из комнаты Джорджии, Никос вызвал Адраса, пожилого смотрителя виллы, и сообщил ему, что дверь в спальне Джорджии необходимо отремонтировать. После этого он отправился на затененную террасу и стал ждать Джорджию.

Солнце делало оттенки неба и моря ярче и насыщеннее. Терраса была защищена от сильного ветра. Никос стоял у стены, глядя на море, ветер трепал его рубашку и волосы. Его волосы сильно отросли, зато скрывали шрамы на виске и скуле.

Он пока не мог привыкнуть к тому, что на вилле появилась Джорджия. Он не любил гостей. Камари — его личный остров. Ближайшим к нему был остров Аморгос, на котором находились больницы, паромы, магазины и монастыри, но Никос не появлялся на Аморгосе в последние годы. Там его не ожидало ничего хорошего.

Все необходимое ему доставляли с материка. Если ему стало бы скучно, он полетел бы в Афины. Хотя компания ему вряд ли нужна. Вот уже много месяцев он предпочитал одиночество. В Афинах у него был дом, а также там находился головной офис его фирмы. На Санторини располагался старинный особняк его семьи и бывший винный завод, которые когда-то были его любимым местом в мире, а теперь стали источником его кошмаров.

Никос прожил один так долго, что не представлял себя в окружении большого числа людей. Его сыну тоже не понадобится большое общество. Он научит его жить просто, любить природу и быть независимым. Он постарается, чтобы его сын узнал, что такое счастье… Не деньги, не награды, не похвала и не успех, а этот остров, эти небо и море.

Услышав шаги, он обернулся.

Джорджия вышла на террасу в черных легинсах, длинном черно-белом трикотажном джемпере и ботильонах на высоких каблуках. Ее блестящие светлые волосы были затянуты в высокий хвост. Джорджия не накрасилась, но выглядела гораздо более отдохнувшей.

— Что вы будете пить? — спросил Никос, указывая на поднос с кувшинами.

— Воду. Спасибо.

Он налил воды в высокий стакан и передал его ей. Она стояла, глядя на Эгейское море. С террасы открывался впечатляющий вид — заходящее солнце золотило горизонт, отбрасывая на небо алые и бронзовые всполохи.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Никос.

— Хорошо, — коротко ответила Джорджия, сохраняя дистанцию.

Никосу следовало извиниться, но он не знал, с чего начать. Слова застряли у него в горле. Он не привык просить прощения.

— Вас часто укачивает в машине? — Он пытался найти тему для разговора.

— Как правило, меня не укачивает. Но сейчас я беременна.

— Мои пилоты сказали, что приземление было довольно жестким. В это время года в Греции очень сильные ветра. — Он колебался. — Извините.

Она выгнула красивую бровь, выражение ее лица было холодным.

— Вы не можете контролировать ветер, — Джорджия отпила воды, — но вы можете контролировать себя. Пожалуйста, не вламывайтесь больше в мою спальню.

Никос не привык, когда его критикуют.

— Уверен, дверь скоро починят, — произнес он.

— Не в этом дело. Вам не следовало прибегать к силе. Я уверена, в доме есть внутренний телефон. Вы можете позвонить мне, чтобы узнать, как у меня дела.

— Вам не следует запираться.

Джорджия сдвинула брови:

— Я всегда запираю дверь своей спальни.

— Даже в собственном доме? — спросил Никос.

— Я живу одна. И запираю все двери.

— В Атланте так опасно?

— Мир вообще опасен. — Ее голос стал почти ледяным.

— Здесь вы в безопасности.

Стиснув зубы и задрав подбородок, она встретила взгляд Никоса:

— Я не понимаю, что это значит.

Ее ответ сбил его с толку:

— Здесь вы можете отдохнуть. Вам ничто не угрожает.

— Даже вы? — спросила она.

Никос напрягся. У него перед глазами возник образ Эльзы, которая боялась оставаться с ним наедине.

— Я не причиню вам вреда, — выдавил он, заставляя себя посмотреть на Джорджию. — Я хочу, чтобы вы были в безопасности. Ваше спокойствие крайне важно, от него зависит благополучие моего сына. На Камари у вас будет только лучшее.

Она смотрела на него яркими голубыми глазами, размышляя над его словами.

— Мне не нужна помощь. Мне необходимо личное пространство и уважение.

— Оно у вас будет. Наряду с надлежащим уходом.

Джорджия продолжала смотреть на него в упор:

— Не уверена, что наши с вами представления о правильном уходе совпадают. Мне было бы лучше дома, рядом со своей сестрой и акушером. Я чувствовала бы себя здоровее и спокойнее с моим врачом и семьей.

— Я нанял лучшего акушера и педиатра Греции. Оба будут присутствовать при родах. Акушер будет осматривать вас один раз в месяц. Когда вы привыкнете, вам здесь понравится.

Ее глаза сверкнули.

— Не сомневаюсь, вы поняли, о чем я говорю. Когда я соглашалась на суррогатное материнство, то не предполагала, что буду жить здесь с вами. Это не входило в первоначальное соглашение. На самом деле я бы не согласилась вынашивать ребенка, если бы знала, что мне придется провести на острове последний триместр беременности. Мне здесь не нравится.

— Вы получили щедрую компенсацию за приезд на Камари.

— Но деньги — это еще не все. — Джорджия упрямо вздернула подбородок. — И я не позволю вам швырять деньги мне в лицо. Это грубо и унизительно.

— Но вы согласились стать донором и суррогатной матерью за деньги.

— Мне следует оплачивать учебу себе и своей сестре. Но я также хотела сделать что-то хорошее. И я это сделала. Я создала новую жизнь. Вы не можете устанавливать на это цену. — Ее голос внезапно надломился, и она отвернулась, прикусив нижнюю губу.

Никос разглядывал ее красивый профиль, видел слезы в ее глазах. Ему стало интересно, расстроилась ли она по-настоящему, или слезы — часть игры. Он не доверял женским слезам. Этому его научила Эльза. Вероятно, Джорджия хочет им манипулировать. Такое вполне возможно.

— А вас не коробит то, что вы отдадите ребенка? — жестко спросил он.

Джорджия хрипло произнесла:

— Это ваш сын, не мой.

— Но вы донор яйцеклетки. И вы его вынашиваете.

Ее губы едва заметно изогнулись в улыбке, но взгляд остался серьезным.

— Считайте меня плодоносящим садом. Почва не плачет, когда бросаешь в нее зерно, а потом собираешь урожай.

Интересный ответ, подумал Никос.

— Почву нельзя сравнивать с молодой женщиной. Как же материнский инстинкт?…

— У меня нет материнских инстинктов, — холодно ответила Джорджия.

— Но вы же помогаете своей сестре.

— Это другое. Она член моей семьи. Я за нее отвечаю. Но я не желаю обзаводиться детьми. Не хочу брать на себя больше ответственности.

— Позже вы можете передумать.

Она шагнула к нему и взглянула на него в упор:

— Вы хотите, чтобы я передумала?

Никос испытал шок. Не только от ее слов, но и оттого, что Джорджия подошла к нему так близко. Никто не вторгался в его личное пространство. Никто не хотел быть рядом с ним. Люди чувствовали себя рядом с ним неуютно. Женщины его боялись. Но Джорджия бросила ему вызов.

Она не была робкой или слабой. Никос восхищался ее смелостью и открытостью. Ее противоречивость разожгла его сексуальный аппетит.

Джорджия восхищала его. И да, она совсем не похожа на Эльзу. Если Эльза искала защиты, то Джорджия откровенно провоцировала его на конфликт.

Но он должен предупредить ее, обязан сказать ей, что она играет с огнем.

— Нет, я не хочу, чтобы вы передумали, — ответил Никос. — Он мой сын.

— Хорошо. Я рада, что мы договорились по этому вопросу. — Джорджия отошла от него и уселась на скамью, скрестив ноги.

Никос медленно подошел к ней, изучая выражение ее лица. Джорджия выглядела настороженной.

Он присел на стул напротив нее.

— Пока мы ехали сюда, вы спросили меня, где я буду воспитывать своего сына. — Никос помолчал, разглядывая ее полные розовые губы и пульсирующую венку у основания изящной шеи. — Почему вы об этом спросили?

Она повела плечами:

— Мне просто любопытно.

— Вам любопытно знать, как будет жить он или я?

Джорджия снова повела плечами, на этот раз небрежнее:

— Я лишь поддерживала разговор. Мне очень жаль, если я причинила вам неудобство.

— Никаких неудобств. Я люблю Камари, поэтому легко отвечу на ваш вопрос. Я выращу моего сына здесь. Мы будем жить на острове, я расскажу ему о его семье и родословной и подготовлю его к наследованию бизнеса семьи Панос. Он — мое будущее.

Наступило напряженное молчание. Джорджия Нильсен определенно размышляла над его словами.

Никос указал на ее почти пустой стакан:

— Налить вам воды?

— Не надо.

— Мы, греки, любим пить воду. Мы подаем ее к кофе и десерту. Но вообще у нас много напитков. — Его голос заглушил рев двигателя.

Никос замолчал, когда белый самолет, доставивший их на остров, пролетел прямо над их головами.

Джорджия подняла голову.

— Ваш самолет не останется на острове? — спросила она.

— Нет. Ангар находится в Афинах.

Она смотрела вслед самолету. Никос наблюдал за ней, разглядывая изящные линии ее лица.

У Эльзы была бледная кожа сливочного оттенка и темно-синие глаза. Ее губы были более тонкими, а глаза более широко посаженными. Она походила на куклу.

Джорджия снова посмотрела на Никоса:

— Почему Афины?

— Там я держу все свои самолеты, — сказал он.

— У вас есть еще самолеты?

— Да. И вертолеты тоже.

— А яхты?

— Конечно. Ведь я живу на острове.

Джорджия отвела ото лба белокурую прядь.

— Сейчас уже поздно осматривать остров?

— Солнце сядет через час. Лучше подождать до утра. Я покажу вам сады, пешеходные дорожки и бассейн. Я полагаю, вы захотите позаниматься в тренажерном зале. — Он поднялся. — Мистер Лоран сказал, вы регулярно занимаетесь физкультурой. Это так?

— Я хожу пешком, плаваю и поднимаю тяжести…

— Больше никаких тяжестей.

Она тихо рассмеялась:

— Я же не собираюсь устанавливать олимпийский рекорд.

— Никаких тяжестей, — повторил Никос. — Не думаю, что так необходимо подвергать стрессу себя и ребенка.

Джорджия открыла было рот, чтобы возразить, потом сомкнула губы и пожала плечами.

— Бассейн с подогревом, — сообщил Никос. — Уверен, он вам понравится.

Откинувшись на подушки, молодая женщина вытянула перед собой длинные ноги.

— Значит, так будет следующие три с половиной месяца? — спросила она.

— О чем вы?

— Вы станете контролировать мое питание и тренировки?

Услышав насмешку в ее голосе, Никос не возмутился, но ему стало неприятно. Джорджия не подозревает, как она ему нравится.

— Да, — просто ответил он. — Именно так и будет.

Губы Джорджии слегка изогнулись в улыбке, а глаза озорно сверкнули.

— Тогда у нас возникнут проблемы.

— Не возникнут, если вы подчинитесь.

Она одарила Никоса долгим взглядом и приподняла бровь идеальной формы:

— Разве мистер Лоран описал меня как покорное и послушное существо?

Внезапно атмосфера накалилась. В жилах Никоса забурлила кровь. Его тело изнывало от желания.

— Мистер Лоран никогда вас так не описывал, — мягко ответил Никос. — Мой адвокат называл вас умной, одаренной, успешной и амбициозной.

Ее голубые глаза уставились на него в упор, и он задался вопросом, о чем она думает. Джорджия не казалась испуганной. Она была воплощением спокойствия и самоуверенности. Двадцатичетырехлетняя Джорджия Нильсен показалась ему самой желанной из женщин.

Он резко одернул себя.

— Я не привыкла к тому, что мне указывают, как себя вести, — тихо и решительно произнесла она. — Я погощу у вас несколько месяцев, но я буду жить по-своему.

Никос не привык договариваться с кем-либо, а особенно с женщиной. Ситуация показалась ему интересной.

— А вас не беспокоит благополучие моего сына? — спросил он.

— Я отлично о нем забочусь.

— Я это ценю. Но я его отец и ожидаю, что вы станете уважать мои желания.

Она лишь нахально усмехнулась в ответ.

Никос не предполагал, что ему придется ей противостоять. Он нанял Джорджию, и она обязана исполнять его желания.

Поставив стакан на угловой столик, он снова присел напротив нее.

— Полагаю, возникло маленькое недоразумение, — мило произнес он. — Возможно, нам мешает языковой барьер. Я грек, а вы американка, но бизнес есть бизнес. Мы подписали контракт, и я щедро вам заплатил.

— Мы обсуждаем мое тело. Я не транспортировочный контейнер и не ваша сотрудница. Я женщина, которая делает вам подарок.

— Вы предоставляете мне услуги, — возразил Никос. — Давайте называть вещи своими именами.

— Да, вы получите от меня ребенка, — парировала она вызывающим тоном, ее голубые глаза сверкали. — Но я не просто женщина. Я стала донором яйцеклеток и суррогатной матерью. Вы выбрали меня не просто так. Вы могли выбрать любую, но выбрали меня, а это значит, что я не позволю вам собой помыкать. Вы можете договариваться со мной, но диктовать мне условия вы не имеете права.

Долгое время стояла тишина. Джорджия чувствовала, что Никос ее оценивает. Он не был доволен. Но она его не боялась. Она ни разу не встречала таких людей, как он. И если бы Джорджия не оказалась в ловушке на изолированном острове, то была бы заинтригована.

— Кто еще живет на Камари? — спросила она, нарушая гнетущее молчание.

— Только мои сотрудники.

— Их много?

— Около десяти, в зависимости от дня недели и случая.

— А вы когда-нибудь покидали остров? Мы можем куда-нибудь поехать?

Никос прищурился:

— Вы пробыли здесь несколько часов и уже хотите уехать?

— Я никогда не была в Греции.

— Но сейчас вы на греческой земле.

Улыбнувшись, Джорджия посмотрела поверх плеча Никоса на синий горизонт:

— Но я вижу другие острова. Они, наверное, недалеко отсюда.

— Ближайший называется Аморгос. До него двадцать шесть километров.

— Как вы туда добираетесь? — сказала она.

— Я туда не езжу.

Джорджия шире улыбнулась.

— А если я попрошу вас отвезти меня туда? — непринужденно спросила она.

— Зачем?

— Ну, вдруг мне захочется пройтись по магазинам?

— Вы хотите купить оливки… хлеб… мыло? Потому что в магазинах в это время года продается только это. Зимой на Аморгосе нет туристов. Там есть еще несколько мясных магазинчиков.

— Неужели там больше ничего нет?

Никос пожал широкими плечами:

— Там есть паромная переправа, больница, монастырь и церкви. Много церквей. Но нет ни музеев, ни кафе. Ничего такого, что может вам понравиться.

— Откуда вы знаете, что мне понравится?

— Вы молоды и красивы. Молодые красивые женщины любят развлекаться.

Джорджия рассмеялась:

— Вы настоящий женоненавистник.

— Нет. Я просто честен. И до того, как вы скажете, будто я придираюсь к женскому полу, я сообщу, что молодые красивые мужчины тоже любят развлекаться.

— Но не вы.

— Я не молодой и не красивый.

— Вы напрашиваетесь на комплименты?

Он наклонился к ней и пристально посмотрел в ее глаза:

— Взгляните на меня.

Джорджия увидела его глаза оттенка темного шоколада, густые черные ресницы и густые брови вразлет.

— Я смотрю, — спокойно сказала она, хотя ее сердце забилось чаще. Она не знала, что происходит, но ей стало трудно дышать. Ей было непросто сосредоточиться. — Вы еще молоды и, несмотря на шрамы, красивы.

— Вы издеваетесь? — прорычал Никос.

— Нет.

— Тогда посмотрите еще раз.

— Что я должна увидеть?

Он отвел темные волосы с виска, покрытого шрамами:

— Смотрите!

— Это ожоги, — произнесла Джорджия, изо всех сил стараясь казаться хладнокровной. Протянув руку, она провела пальцами по шрамам. — Они расположены на три дюйма выше лба, по линии роста волос, а также на виске и верхней части скулы. — Ее пальцы дрожали, когда она убрала руку и положила ее на колени. — Как давно это случилось?

— Пять лет назад.

— Они хорошо зажили.

— Мне сделали несколько пластических операций.

Джорджия не понимала, о чем он думает. Рядом с Никосом она испытывала непривычные ощущения и была к ним не готова. Он подавлял ее. Следующие три с половиной месяца станут для нее невыносимыми, если она не научится контролировать свои эмоции.

— Я устала, — сказала Джорджия, вставая. — Вернусь к себе.

— Вы должны поесть.

— Не могли бы вы попросить, чтобы обед принесли в мою комнату? — Она заставила себя слабо улыбнуться и, видя, что Никос собирается протестовать, быстро прибавила: — Я, наверное, посплю.

Нахмурившись, Никос поднялся:

— Я вас провожу.

— Не надо.

— Вы моя гостья, вы только что приехали. Я провожу вас в вашу комнату. И заодно проверю, в порядке ли ваша дверь.

Джорджия не могла спорить с его логикой. Если она намерена выжить на этом острове, ей придется уступать Никосу.

Они спустились по лестнице, прошли через гостиную и вышли в светлый коридор с видом на море.

— Моя комната там. — Никос кивнул на конец коридора. — Если вам что-нибудь понадобится…

— Мне ничего не нужно, — сказала Джорджия.

— Если возникнет чрезвычайная ситуация.

— Она не возникнет.

Никос остановился у ее комнаты. Дверь была закрыта. Повернув ручку, он открыл дверь, потом снова закрыл ее.

— Кажется, все в порядке, — произнес он.

Пройдя в комнату, Джорджия заметила, что с двери снят замок. Она повернулась к Никосу:

— Не все в порядке. Замок снят. Я говорила вам…

— Если вы боитесь спать при незапертой двери из-за страха, что на вас нападут, я буду ночевать в вашей комнате.

— Нет.

— Тогда привыкайте к незапертым дверям. — Никос явно не был намерен продолжать спор. — Скоро вам принесут обед. Утром я покажу вам дом и сады.