Ясным летним утром

Джеймс Хэдли Чейз, 1963

За полвека писательской деятельности британский автор детективов Рене Брабазон Реймонд (1906–1985) опубликовал около девяноста криминальных романов и сменил несколько творческих псевдонимов. Самый прославленный из них – Джеймс Хэдли Чейз. «Я, как ищейка, беру след и чую, чего хочет читатель. И что он купит» – так мэтр объяснял успех своих романов, охотно раскрывая золотоносный секрет: читателей привлекают «действие и ритм».

Глава третья

Утром в четверг Крамер, пока ел яичницу с ветчиной, а Хелен, которая никогда не завтракала, наливала ему вторую чашку кофе, произнес как будто между прочим:

— Милая, ко мне сегодня утром прилетает Мо Зегетти. Он останется на ланч.

Хелен расплескала кофе, повернувшись, чтобы посмотреть на мужа.

— Кто?

— Мо Зегетти. Ты ведь его помнишь? — сказал Крамер, не глядя на нее. Он потянулся за тостом и принялся размазывать по нему масло.

— Ты говоришь об этом… этом жулике? Он же только что вышел из тюрьмы, кажется?

— Он вышел почти два года назад, — мягко произнес Крамер. — И он хороший парень. Ты ведь раньше его любила, Хелен.

Хелен резко опустилась на стул. Она немного побледнела.

— Чего он хочет?

— Ничего. У него теперь свое дело, — сказал Крамер, помешивая кофе. — Он звонил мне вчера. Приезжает в Парадиз-Сити по делам. Он знает, что я здесь, и решил меня навестить. Приятно увидеться со старым другом. Он хороший малый.

— Он преступник! — с нажимом произнесла Хелен. — Джим! Ты обещал держаться подальше от этих негодяев. Ты должен помнить о нашем положении! А что, если кто-нибудь узнает, что сюда заходил бывший заключенный?

Крамер с трудом сдерживал нарастающий гнев.

— Да брось, Хелен, успокойся. Он просто старый друг. И то, что он сидел в тюрьме, ничего не значит. Теперь он честный гражданин. Я же сказал… у него свое дело.

Хелен посмотрела на мужа долгим испытующим взглядом.

Он заставил себя взглянуть ей в глаза и улыбнуться.

— Что у него за дело?

Крамер пожал плечами:

— Не знаю. Спросишь сама, когда увидишься с ним.

— Я не хочу его видеть! Не хочу, чтобы он приходил сюда! — Она сделала глубокий вдох и продолжила: — Послушай, Джим, ты уже пять лет как вышел из игры, вот и сиди тихо!

Крамер доел последний кусочек ветчины и отодвинул тарелку. Закурил сигарету.

Повисла долгая пауза, а потом он сказал со сталью в голосе:

— Никто не смеет указывать мне, что делать, Хелен, и даже ты. Просто успокойся. Мо приедет сюда на ланч. Он приедет, потому что он мой старый друг, никаких иных причин нет… и потому успокойся.

Хелен увидела опасный огонек в серо-стальных глазах и содрогнулась. Она всегда немного побаивалась мужа, когда он смотрел вот так. Она понимала, что не становится моложе, что толстеет, и каждое утро сокрушалась, рассматривая в зеркале свое увядающее лицо. Крамер же в свои шестьдесят был по-прежнему энергичен и не утратил желания. Он пока ни разу не взглянул на других женщин, но она все больше и больше опасалась, что, если поведет себя неправильно, он может пойти налево.

Встав со стула, Хелен выдавила из себя улыбку:

— Хорошо, дорогой. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Я ничего такого и не думала. Просто испугалась, что он появится здесь… человек из прошлого.

Крамер изучающе смотрел на нее.

— Бояться тут нечего, — сказал он, вставая из-за стола. — Ладно, я в аэропорт. Мы приедем примерно к половине первого. Пока, милая.

Он похлопал ее по спине тяжелой рукой, мимоходом коснулся губами ее щеки и вышел из комнаты.

Хелен снова села на свой стул. У нее вдруг подкосились ноги. Мо Зегетти! Она мысленно вернулась в те годы, когда Мо был правой рукой Джима. Она ничего не имела против Мо лично, она боялась того, что он символизировал. Бывший заключенный! Здесь, в Парадиз-Сити, где они с Джимом пробили себе дорогу в высшее общество города и считались приятной, респектабельной парой, всегда желанными гостями на любой вечеринке. А ну как кто-нибудь узнает, что Мо был у них на ланче? Она закрыла лицо рукой. И о чем только Джим думал?

* * *

Инспектор Джей Деннисон и специальный агент Том Харпер, оба сотрудники ФБР, нетерпеливо дожидались в аэропорту, когда объявят их рейс до Вашингтона. Деннисон, плотный, мускулистый мужчина с рыжеватыми усами и россыпью веснушек на толстой переносице, подбирался к сорока восьми годам: безупречный, много работающий федеральный агент, штаб-квартира которого находилась в Парадиз-Сити. Харпер на фоне инспектора казался зеленым юнцом. Он был длинный, тощий, лет на двадцать моложе инспектора, и карьера его только начиналась. Но даже Деннисон, суровый начальник, был доволен тем, как работает Харпер. Оба они прикипели друг к другу, а теперь Харпер еще и собирался жениться на дочери Деннисона.

Пока они сидели в стороне от бурлящей толпы, Деннисон вдруг положил руку на плечо Харпера.

— Смотри-ка, кого к нам ветром принесло, — сказал он. — Вон тот жирный коротышка, который только что вышел из зоны прибытия.

Харпер углядел невысокого толстого человека с седеющими волосами и жирным, круглым, потным лицом, который только что вошел в зал. Он ничего не значил для Харпера, и спецагент вопросительно взглянул на шефа.

Деннисон поднялся с места.

— Действуем осторожно, — сказал он. — Этот пройдоха очень меня интересует.

Двое мужчин как будто случайно двинулись вслед за коротышкой, несшим новенький чемодан. Когда тот дошел до двойных стеклянных дверей, за которыми была стоянка с рядами такси и частных автомобилей, Деннисон притормозил.

— Это Мо Зегетти, — сказал он, наблюдая за Мо, который остановился, неуверенно озираясь по сторонам. — Помнишь его? Встречаться с ним ты не мог… это было до тебя, но ты наверняка помнишь его дело.

— Так это Зегетти, — произнес Харпер, и на его худом лице отразился интерес. — Конечно, дело я помню. Он был помощником Крамера и в какой-то момент входил в число главных воротил мафии. Отсидел шесть лет, на свободе уже два года и с тех пор ведет себя хорошо. Судя по виду, устроился неплохо. Вон какой у него славный чемодан.

Деннисон взглянул на Харпера и одобрительно кивнул:

— Это он самый. Интересно, что он здесь делает.

— Смотрите… слева от вас. Это же Крамер собственной персоной!

Голос, искаженный репродуктором, объявил, что все пассажиры на рейс до Вашингтона должны пройти к выходу номер пять.

Деннисон и Харпер задержались и успели увидеть, как Крамер помахал своей большой рукой, и Мо Зегетти направился к нему, после чего двое федеральных агентов с неохотой развернулись и зашагали вместе с толпой к выходу номер пять.

— Крамер и Зегетти… несокрушимая парочка, — задумчиво проговорил Деннисон. — Возможно, что-то замышляют.

— Вы же не думаете, что Крамер откажется от спокойной жизни? — спросил Харпер. — Он ведь не сумасшедший, при его-то деньгах.

Деннисон пожал плечами:

— Не знаю. Я тут задавался вопросом, с чего это Солли Лукас застрелился. Он занимался финансами Крамера. Ладно, мы за ними приглядим. Я скажу парням, когда сядем в самолет. Двадцать один год я жду, чтобы прищучить Крамера. Если он снова займется делами… это мой шанс.

Не догадываясь, что за ним наблюдают, Мо двинулся через стоянку к Крамеру, который шагнул ему навстречу. Сближаясь, оба внимательно всматривались друг в друга, с интересом подмечая перемены, произошедшие с их последней встречи семь лет назад.

Крамер показался Мо бронзовым от загара и подтянутым, хотя он значительно погрузнел. У него больше не было той стремительной, пружинистой походки, какую помнил Мо, но это не особенно его удивило. В конце концов, Большому Джиму уже шестьдесят, а в таком возрасте никто не бегает, как мальчишка. На Крамере были темно-коричневая замшевая куртка для гольфа, бежевые габардиновые брюки и белая фуражка. Он выглядел процветающим и умиротворенным.

Крамер же отметил, что Мо слишком толстый и бледный. Вид у него был нездоровый и обессиленный. Это открытие заставило Крамера внимательнее присмотреться к Мо. А потом он заметил смущение, едва ли не испуг в темных глазах, и то, как нервно Мо поджимает и распускает губы.

Чисто внешне, подумал Крамер, Мо выглядит вполне благополучным. Если бы он скатился на дно, то не смог бы позволить себе такой чемодан, как тот, что зажат у него в руке.

— Рад снова тебя видеть, — сказал Крамер, пожимая Мо руку. — Как поживаешь?

Почувствовав железную хватку, Мо напряг свою вялую ладонь. Он сказал, что поживает отлично и ему приятно снова видеть Крамера. Мужчины пошли к сверкающему черному «кадиллаку».

— Это твой, Джим? — спросил впечатленный Мо.

— Ага, но я собираюсь менять его на новую модель, — не удержавшись, похвастался Крамер. — Садись. Хелен готовит для тебя что-то особенное на ланч. Не хочу, чтобы мне надрали уши за опоздание.

Когда они выехали на шоссе, Крамер спросил, как поживает Долл.

Мо обрисовал ему ситуацию.

Крамер был потрясен. Он всегда обожал Долл.

— Она выкарабкается, — сказал он. — Она сильная, Мо. Понимаешь… рано или поздно со всеми нами случается что-то подобное, но мы проходим через испытание, пройдет и она.

Мимоходом он спросил о Сан-Квентине. И краем глаза увидел, как руки Мо сжались в кулаки. Мо сказал напряженным, стиснутым голосом, что там было весьма паршиво.

— Догадываюсь, — серьезно произнес Крамер и покачал головой. Тюрьма снилась ему в кошмарах. Он знал, что избежал Сан-Квентина в самый последний момент. — Что ж, это уже позади. Так и надо к этому относиться… это уже позади.

Оставшиеся двадцать миль пути они болтали о том о сем, вспоминали прошлое, называли имена людей, каких знали когда-то, места, где бывали вместе. Не было сказано ни слова о том, чего ради Крамер позвал Мо.

Ланч прошел вполне благополучно. Хелен приготовила отличную еду, хотя и несколько тяжеловатую, но Мо быстро понял, что она не рада его визиту, и это его немного расстроило.

Где-то в середине трапезы Хелен прямо спросила его, чем он сейчас занимается.

Мо сказал, что держит ресторан и дела идут отлично.

— В таком случае что ты делаешь в Парадиз-Сити? — требовательно спросила Хелен, почти не скрывая свою неприязнь.

Поскольку Мо медлил с ответом, вмешался Крамер:

— Он подыскивает место для еще одного ресторана. Отличная мысль. Нам в Парадиз-Сити не помешал бы хороший итальянский ресторан.

После ланча Хелен объявила, что поедет в город, а потом заглянет в «Бридж-клуб».

Когда мужчины остались одни, Крамер сказал:

— Давай-ка пройдем в кабинет, Мо. Я хочу с тобой поговорить.

Мо, которого чрезвычайно впечатлили дом Крамера, его сад, тщательно подобранная мебель и декор, пошел за Крамером в кабинет. Он поглядел в большое окно на розарий и с завистью покачал головой.

— Да, Джим, отличное местечко ты себе отхватил, — сказал он, когда Крамер жестом предложил ему садиться. — Должно быть, ты очень им доволен.

Крамер сел, пододвинул Мо коробку с сигарами, потом взял себе одну.

— Место неплохое, — сказал он и, помолчав, продолжил: — Помнишь Солли Лукаса?

Мо нахмурился, затем кивнул:

— Конечно. Что он теперь поделывает… все еще работает на тебя, Джим?

Крамер сидел, подавшись вперед, его мясистое лицо сделалось жестким как гранит.

— Он пару недель назад застрелился. Сделал работу за меня.

Мо вздрогнул и откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на Крамера.

— Именно, — продолжал Крамер. — Он нагрел меня на четыре миллиона долларов. Но это между нами, Мо. Хелен не знает, и я не хочу, чтобы она узнала. — Он безрадостно усмехнулся. — Наверное, у тебя сейчас больше долларов, чем у меня центов.

Мо был настолько ошеломлен, что не мог придумать, что ответить. Он только смотрел на Крамера. Большой Джим… попал на четыре миллиона! Просто невероятно!

— Я должен добыть себе денег, — продолжал Крамер. — Это возможно сделать, но мне понадобится помощь. Ты первый, о ком я подумал. Мы с тобой всегда хорошо работали вместе. Мы и теперь можем провернуть крупное дело.

Мо все еще не находил что сказать.

— У меня есть одна мысль, — произнес Крамер после паузы. — Она принесет кучу «зелени», если мы все правильно разыграем. Я все организую и устрою, но мне нужен ты. Не смотри так испуганно, Мо. Я вот что тебе скажу: риска никакого! Это я обещаю! Никакого риска… понимаешь? — Он внимательно посмотрел на Мо. — Я не стал бы тебе предлагать, Мо, если бы это было хоть немного опасно. Я знаю, как туго тебе пришлось в Сан-Квентине. Послушай… даю тебе слово, что ты никогда не вернешься туда, если будешь работать со мной. В этой работе никакого риска, иначе стал бы я, в моем-то возрасте, подставлять свою шею или рисковать твоей?

Мо вдруг позабыл все свои страхи. Если Большой Джим говорит, что может без риска достать для него четверть миллиона, то, как бы невероятно это ни звучало, Большой Джим достанет.

За те пятнадцать лет, что Мо работал с Крамером, он никогда не боялся последствий. Он до сих пор безоговорочно верил в Крамера: когда Крамер обещал что-то, глядя суровым взглядом… он обещал наверняка.

— А что за дело? — спросил Мо, и на его лице отразилось волнение.

Крамер вытянул длинные ноги и выпустил в потолок облачко душистого дыма.

— Ты слышал когда-нибудь о Джоне ван Вайли?

Мо озадаченно помотал головой.

— Это нефтяник из Техаса. Ты можешь не поверить, потому что в это трудно поверить, но он стоит больше миллиарда долларов.

Мо заморгал.

— Никто не может столько стоить, — сказал он. — Миллиард! Откуда у человека может быть столько «капусты»?

— Его отец наткнулся на нефть еще в девяностых^[6], — сказал Крамер. — Старик купил за бесценок сколько-то акров земли в Техасе, когда все еще только начиналось. И где он ни бурил, везде обнаруживалась нефть. Ни разу не было пустой скважины… только представь! Когда старик умер, за дело взялся сын, а он оказался куда более расчетливым бизнесменом, чем папаша. Из каждого доллара, сделанного отцом, Джон ван Вайли делал десять. Говорю тебе, он сейчас стоит больше миллиарда долларов.

Мо утер вспотевшее лицо:

— Я слышал, что такое случается, но никогда не верил.

— Я уже много лет слежу за жизнью ван Вайли, — сказал Крамер. — Этот парень меня завораживает. — Он встал, отпер ящик письменного стола и достал одну из папок с газетными вырезками. — Все эти вырезки посвящены семейству ван Вайли. Я теперь знаю о них почти так же много, как они сами. — Он уронил папку обратно в ящик, вернулся к своему креслу и сел. — Я время от времени развлекаюсь, продумывая схемы добычи больших денег, хотя у меня и в мыслях не было, что придется снова вступать в игру. Однако придется, и эти мои идеи принесут прибыль. — Он сбил пепел с сигары и продолжил: — Ван Вайли лишился жены… рак. Осталась дочь. Так получилось, что внешне она точная копия матери. Мне доподлинно известно, что только дочь что-то значит для ван Вайли в этой жизни.

Крамер долго смотрел на тлеющий кончик сигары, а затем сказал:

— У ван Вайли есть все, что нужно человеку. Он просто физически не способен истратить все заработанные деньги. Он ничего не ценит, потому что, если потеряет какую-то собственность, у него есть деньги купить новую. — Еще одна долгая пауза, а потом Крамер негромко закончил: — Вот только новую дочь он не сможет купить.

Мо ничего не сказал. Он ждал, сознавая, что его сердце начинает биться все сильнее.

Крамер подался вперед, лицо его было сурово, глаза сверкали.

— Поэтому мы схватим девчонку и совершим с ее отцом отличную, безопасную, приватную сделку на четыре миллиона.

Мо окаменел. Его сердце перестало биться. Темные глаза широко распахнулись.

— Погоди-ка минутку, Джим! — Его голос зазвенел. — Это же федеральное преступление! Мы можем закончить в газовой камере!

— Неужели ты думаешь, что я этого не предусмотрел? — нетерпеливо произнес Крамер. — Я же сказал тебе: это будет отличная, безопасная, приватная сделка. Задумайся об этом на миг. Ван Вайли теряет свою дочь… единственную собственность, которую ценит. Четыре миллиона — пустяк для такого человека, как ван Вайли. Представь, что бы ты сделал, если бы какой-то бандит схватил твою дочь и предложил вернуть ее, целую и невредимую, за двадцать баксов. Ты ведь заплатил бы, правда? Ты был бы счастлив вернуть ее за ерундовую сумму. Стал бы ты звонить федералам? Ничего подобного! Ты был бы рад заключить сделку. Четыре миллиона долларов для человека вроде ван Вайли и есть ерундовая сумма! Неужели ты не понимаешь? Он получает свою дочь назад, никакого шума, никакой суеты, и он теряет на этом лишь то, что для тебя составило бы двадцать баксов.

Однако Мо все еще не верил. Его приводила в ужас любая работа, за которую можно схлопотать смертный приговор.

— Но когда он получит дочь обратно, то натравит на нас федералов, — сказал он, ударяя кулаками по жирным коленкам. — Такой парень не расстанется со своими деньгами, не попытавшись вернуть их.

— Ты ошибаешься, — сказал Крамер. — Я смогу его убедить, что если он попытается выкинуть подобный фокус, то, как бы старательно ни охраняли девушку, однажды явится человек с ружьем, и его дочке конец. Я вселю в него страх божий. Я сумею его убедить, что рано или поздно до нее доберутся, даже если на это уйдет несколько лет. Он поймет. Нельзя же охранять девушку годами. Он все поймет.

Мо долго обдумывал его слова, затем кивнул:

— Хорошо, Джим. Я всегда полагался на тебя. Если ты говоришь, что все так, значит оно так. — Он замялся, а потом спросил: — Но чего ты хочешь от меня?

— Тебе достанется самая легкая часть, — сказал Крамер. — Ты совершишь похищение… не один, разумеется. Нам нужны еще двое. И в этом я уже полагаюсь на тебя. Когда-то я знал полно парней, которые могли бы помочь, но теперь утратил с ними связи. Нам требуется пара молодых жестких ребят с крепкими нервами. Их доля составит пять кусков… нечего просто так разбрасываться деньгами. Ты должен найти кого-то за пять кусков.

Мо так же, как и Крамер, утратил связи с темными личностями из криминального мира, но признаться в этом было бы роковой ошибкой. Крамер не станет платить четверть миллиона за просто так. Мо знал Большого Джима. Пока ты приносишь пользу, ты в деле, но, если засомневаешься или признаешься в некомпетентности, ты вылетел.

Он лихорадочно соображал. И вдруг на него снизошло вдохновение.

— Я знаю пару ребят, которые могли бы подойти… Крейны. Да, если подумать, они просто созданы для такой работы.

Крамер втянул дым и выдохнул его:

— Крейны? Кто такие?

— Они живут в квартире подо мной. Совсем безбашенные. Они близнецы, брат и сестра. Ты же знаешь этих молодых битников… у него своя банда. Их необходимо держать в узде, но нервы у них железные.

Крамер усмехнулся. Он всю свою жизнь держал в узде безбашенных.

— Я с ними справлюсь, — заявил он, стряхнув пепел в пепельницу. — Расскажи мне о них. Чем они зарабатывают на жизнь?

— Ничем, — сказал Мо. — Они никогда ничего не делают. Как я уже сказал, они безбашенные. — Он помолчал, загасил окурок. — Отец у них был бандитом, грабил небольшие магазины и заправочные станции в глухих местах, как-то раз застукал их мать в постели с каким-то уродом. Он в тот момент был пьян и убил обоих. Его приговорили к пятнадцати годам. Он отсидел три месяца и повесился в камере. Их мать была одной из самых ловких магазинных воровок. Брала детей с собой на промысел, и у них получалось даже лучше, чем у нее. Им было по десять, когда они остались без родителей. Росли как крапива под забором, воровали еду и бегали от копов и разных благотворителей. Очень умные детишки. Ни разу не попались. У полиции на них ничего нет. А теперь они превратились в банду юных битников. Собирают дань со всех, кого можно шантажировать. Девчонка пользуется тем, что она девчонка, и когда на нее западает какой-нибудь простофиля, появляется братец и вытрясает из того все, до последнего цента… очень жесткий парнишка. Они, как мне кажется, уже созрели для настоящей работы. Нервы у них крепкие, кишки тоже, они не спасуют. А это мысль, Джим, взять на дело девчонку. Она может оказаться полезной.

Крамер надолго задумался, затем кивнул.

— Я приеду во Фриско и взгляну на них, — сказал он. — Подготовь встречу, Мо. Если я решу, что ты прав, мы их берем. Идет?

— Я с ними поговорю, — сказал Мо. — Когда они узнают, что дело организуешь ты, они из кожи вон вылезут, чтобы заполучить непыльную работенку.

Крамер усмехнулся:

— Само собой, вылезут, только не сообщай им, в чем состоит план, Мо. Я хочу сначала на них взглянуть. Просто скажи им, что есть возможность поработать на Большого Джима Крамера.

Мо смотрел на Крамера с восхищением.

— Я им скажу, — пообещал он.

* * *

Чита Крейн привалилась к фонарю, не обращая внимания на слегка моросивший дождь: в пухлых, ярко накрашенных губах сигарета, большие темные глаза сосредоточены на двери клуба «Гиза» на другой стороне улицы.

На часах было чуть больше трех ночи. Теперь уже совсем скоро из клуба вывалят болваны. Один из них, а только один и нужен, обязательно заметит ее и подойдет. Он будет слегка пьян, а может, и не слегка. Он предложит подвезти ее на своей машине.

Чита была среднего роста, с широкими плечами, с развитой грудью, на которую засматривались мужчины, с узкими бедрами и стройными ногами. На ней были черные кожаные брюки, лоснящиеся и грязные от постоянной носки, и черная кожаная куртка с нарисованным на спине и очень реалистичным комаром-долгоножкой, или, как его еще называют, караморой. Этот наряд был униформой для нее и Риффа, ее брата, они всегда так ходили. Среди прочих банд района они были известны как «кожаные куртки», а «кожаными куртками» — и это знают все — называют личинок караморы.

Когда Чита удосуживалась, она красилась в блондинку, но чаще она не удосуживалась, и ее волосы выглядели весьма неопрятно: полосы блонда чередовались с черным. У нее были высокие скулы, большие пронзительно-черные глаза, хорошей формы нос. Красавицей ее никто бы не назвал, не назвал бы даже хорошенькой, но ее чувственная внешность притягивала мужчин. Ее глаза, казавшиеся старше ее самой из-за светившихся в них греховности и обещания секса, манили как по волшебству. Она была, как и брат, жестокой, безжалостной и злобной. Всегда трудно смириться с фактом, что человек начисто лишен положительных качеств, однако было еще труднее отыскать хоть одно положительное качество в ком-нибудь из Крейнов. Они были закоренелыми лжецами, бесчестными предателями. Кроме того, они были эгоистичны, злонамеренны и совершенно необщительны. Пожалуй, единственно хорошим в них, если это можно считать хорошим, была их поистине безграничная любовь друг к другу.

Они были идентичными^[7] близнецами, между ними существовала связь, которая была сильнее всех их ссор и постоянных драк, а они часто дрались, словно дикие звери, и Чита в долгу не оставалась. Но если один из них заболевал, что случалось редко, или попадал в неприятности, что случалось часто, другой всегда был рядом и поддерживал всеми силами, как бы туго ни приходилось. Они полностью полагались друг на друга, они делили пополам горе и радости, и было просто немыслимо, чтобы один из них, заимев доллар, тут же не поделился с другим.

На противоположной стороне улицы, скрытый от взглядов в темном переулке, стоял Рифф Крейн. Он был на несколько дюймов выше сестры. Высокие скулы и большие черные глаза были такими же, как у нее, но вот нос у него был сломан в драке еще в детстве, а несколько месяцев назад один недруг застал его врасплох и порезал ему бритвой лицо от правого глаза до подбородка. Из-за шрамов его внешность стала зловещей и пугающей, чем он очень гордился. Они с Читой заманили в ловушку того, кто его порезал. Счет благополучно сравнялся. Того типа теперь, наполовину ослепшего и превратившегося в идиота из-за многочисленных пинков по голове, выхаживала жена. Чита и Рифф носили лыжные ботинки. Они хорошо подходили к их униформе и были страшным оружием в уличной драке.

Внезапно в дверях ночного клуба появился человек. Поглядел направо и налево, уставился на Читу, а потом пошел по улице, сунув руки в карманы. Чита равнодушно смотрела, как он удаляется. Массовый исход только начался, рано или поздно какой-нибудь простофиля клюнет на нее. Она заметила, как брат выбросил на улицу горящий окурок и ушел поглубже в тень.

Из ночного клуба начали выходить мужчины и женщины. Хлопали дверцы машин — машины отъезжали. Чита все еще выжидала. А потом по лестнице ночного клуба спустился маленький человечек в плаще и шляпе с мягкими полями и остановился у входа. Чита взглянула на него с интересом и закурила очередную сигарету, прикрыв спичку ладонью, чтобы осветить свое лицо.

Маленький человечек посмотрел на нее через улицу, вроде бы засомневался, но потом направился к ней. Опытным взглядом Чита отметила хорошее качество плаща, пошитые на заказ ботинки, уловила блеск золотого браслета часов. Возможно, это тот самый простофиля, которого она поджидает.

Маленький человечек улыбнулся ей, подходя ближе. Вид у него был самоуверенный и всезнающий. Он двигался легко, худое, похожее на лисью морду лицо было покрыто загаром, словно он много времени проводит на свежем воздухе.

— Привет, детка, — сказал он, притормозив рядом. — Ждешь кого-нибудь?

Чита выпустила дым через ноздри. А потом улыбнулась ему широкой улыбкой профессионалки.

— Привет, Мак^[8], — сказала она. — Если и ждала, то, похоже, уже дождалась, я права?

Маленький человечек внимательно оглядел ее. То, что он увидел, кажется, ему понравилось.

— Права, но может, мы уйдем из-под дождя? — сказал он. — У меня тут машина. Не поехать ли нам с тобой в какое-нибудь тихое и укромное местечко? Поболтать о том о сем.

Чита засмеялась. Она выставила грудь, чтобы он оценил, и зазывно приподняла темную бровь.

— Звучит недурно, но насколько укромное и где?

— Хочешь, поедем в гостиницу, детка? — Маленький человечек подмигнул. — У меня есть деньжата. Ты не знаешь какое-нибудь небольшое тихое заведение поблизости?

Это было легко… даже слишком легко. Чита изобразила раздумье, прежде чем ответить:

— Ну, милый… если ты так хочешь, я согласна. Я знаю одно место. Я тебе покажу.

Она подбросила вспыхнувший окурок высоко в воздух. Это был заранее обговоренный сигнал Риффу, который теперь знал, куда она ведет простофилю.

У маленького человечка оказался «бьюик» с откидным верхом. Они сели, и, когда Чита устроилась рядом с водителем, тот сказал:

— Какой у тебя необычный прикид. Тебе идет. Но при чем тут комар?

— Это мой символ, — сказала Чита.

Ей уже наскучил этот маленький человечек. Она лишь надеялась, что у него в бумажнике полно денег. Чита покосилась на золотой браслет. Это хотя бы окупит ее труды.

Пять минут спустя они уже регистрировались в замызганной гостинице на набережной. Портье за стойкой, грязный старик, хитро подмигнул Чите, и она подмигнула в ответ. Оба знали, что через несколько минут подъедет Рифф.

Они поднялись наверх и вошли в довольно-таки просторный номер с двуспальной кроватью, двумя креслами, умывальником и потертым ковром.

Чита села на кровать и улыбнулась маленькому человечку, который снял свой плащ и шляпу. Повесил их на крючок на двери. Под плащом оказался темный костюм, сшитый на заказ. Похоже, это человек с деньгами.

— Милый, я хочу от тебя подарок, — сказала Чита. — Тридцать баксов.

Маленький человечек весело улыбнулся ей в ответ и подошел к окну. Отодвинул в сторону грязную занавеску и принялся всматриваться в мокрую от дождя улицу. Он как раз успел увидеть, как Рифф слезает с мотоцикла, ставит его на подножку и переходит улицу, направляясь к гостинице.

— Что ты там высматриваешь? — спросила Чита, и ее голос зазвучал резче. — Иди сюда… я хочу получить подарок.

— Никаких подарков, детка, — сказал он. — Для тебя ничего нет. Я хочу познакомиться с твоим братом.

Чита пристально посмотрела на него:

— Каким еще братом? Что ты такое несешь?

— На прошлой неделе ты сняла одного моего приятеля, — сказал маленький человечек. — Привела его сюда. Вы с братцем обчистили его, а потом твой негодяй-брат его избил. Теперь моя очередь…

Чита посмотрела на маленького человечка с неожиданно проснувшимся настороженным интересом. Он выглядел довольно безобидно. Тонкокостный, легкий, даже хрупкий с виду. Да Рифф убьет его одним ударом!

— Не валяй дурака, коротышка, — сказала она презрительно. — Мы не хотим неприятностей, но ты их получишь, если не умеришь пыл. Рифф способен разделаться с десятком таких, как ты. Если не хочешь загреметь в больницу, гони бумажник и часы. И я прослежу, чтобы Рифф тебя не тронул.

Маленький человечек фыркнул. Похоже, происходящее его забавляло.

— «Кожаные куртки»! Двое тупых и злобных малолеток, не способных заработать ни цента без насилия. Детка, вы уже давным-давно нарываетесь. И теперь настало время получить сполна.

Пока он говорил, дверь номера рывком распахнулась, и вошел Рифф. Обычно, когда он входил в эту паршивую комнату, Чита успевала снять одежду и лежала обнаженная на кровати, что давало ему повод изобразить оскорбленного в лучших чувствах брата. Увидев, что она сидит на кровати полностью одетая и смотрит на маленького человечка, который стоит посреди комнаты и улыбается, Рифф резко затормозил.

— Заходи, паршивец, — пригласил маленький человечек. — Мне не терпится с тобой познакомиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

Имеются в виду 90-е годы XIX века.

7

То есть однояйцевыми.

8

Мак — фамильярное обращение к незнакомому мужчине.