Ты будешь одинок в своей могиле

Джеймс Хэдли Чейз, 1949

Рене Реймонд, известный всему миру под псевдонимом Джеймс Хэдли Чейз, прославился в жанре «крутого» детектива. Он вышел из семьи отставного британского офицера, и отец прочил Рене карьеру ученого. Но в 18 лет будущий писатель оставил учебу и навсегда покинул родительский дом. Постоянно менял работу и испробовал немало профессий, прежде чем стал агентом-распространителем книг, основательно изучив книжный бизнес изнутри. Впоследствии он с иронией вспоминал: «…Пришлось постучать не менее чем в сто тысяч дверей, и за каждой из них мог встретить любого из персонажей своих будущих романов… И столько пришлось мокнуть под дождем, что сейчас никто не в силах заставить меня выйти из дома в сырую погоду…» За полвека писательской деятельности Чейз создал порядка девяноста романов, которые пользовались неизменным успехом у читателей разных стран, и около пятидесяти из них были экранизированы. В настоящем издании публикуется роман о частном детективе Вике Маллое, созданный Чейзом в 1949 г. Текст печатается в новом переводе.

Глава вторая

1

Я вышел на улицу из полицейского управления. Серый закат уже занимался над линией небоскребов на горизонте. Было без пяти шесть, и я чувствовал себя выжатым как лимон.

Пока санитары из морга заносили Дану, я позвонил Пауле. Она велела мне приехать к ней сразу после того, как я разделаюсь с полицией, и я пообещал так и сделать.

Паула была потрясена — это чувствовалось по голосу, но тем не менее мы с ней ни слова не сказали о задании Даны. Мы понимали, что говорим через полицейский коммутатор, и значит, нас слушают очень внимательно.

Мифлин задавал массу вопросов, но я не мог ему рассказать про Серфа, а все остальное было не важно. Просто ответил, что понятия не имею, отчего Дану застрелили и что не давал ей заданий. Он напирал снова и снова, но так ничего из меня и не выжал.

Наконец Мифлин объявил, что должен поговорить с капитаном полиции Брендоном, когда тот приедет, и что они мне сегодня же утром позвонят. Я сказал, что буду в их полном распоряжении, и направился к двери. Ему явно не хотелось меня отпускать, но и задерживать меня он больше не мог.

Коп, стороживший выход, набычился, когда я проходил мимо него. Ничего личного в этом не было. Копы в Оркид-Сити известны своей быковатостью. Я скорчил ему точно такую же физиономию и вышел на улицу. Сразу удалось поймать такси. Я назвал адрес Паулы и поехал на Парк-бульвар.

Дверь открыла сама Паула. Как ни удивительно, она оказалась полностью одета и выглядела свежей как огурчик.

— Заходи, — пригласила она меня внутрь. — Кофе готов. Он тебе сейчас точно не помешает.

Паула — высокая брюнетка с холодными и внимательными карими глазами. А губы у нее как у бизнес-леди: сжаты, но того и гляди укусят. Она быстро соображает, никогда не теряет присутствия духа, да и вообще с ней легко работать. О силе ее характера говорит то, что за многие годы сотрудничества я ни разу даже не пробовал с ней переспать, хотя соблазн пару раз возникал. Может быть, оттого, что мы познакомились еще во время войны. Она служила шифровальщицей в Управлении стратегических служб, а я имел дело с их агентами. Именно она тогда подала мне идею создать «Юниверсал сервисес» и даже одолжила денег на первые полгода. Мы пять лет шли вместе через все удачи и неудачи. Бывало и плохое и хорошее. И я уже не смотрел на нее как на девушку. Ну, то есть не то чтобы она была некрасива, совсем нет. Но мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы затевать роман. Она такие порывы пресекала каким-нибудь саркастическим замечанием, так что второй раз к ней уже никто подкатывать не решался. И несмотря на это, мы отлично ладили.

— Не надо кофе, — отмахнулся я.

Мне все еще было не по себе после той находки.

— Слушай, ты бы съездила к Дане на квартиру. Может, у нее остались копии отчетов? А я поеду к Серфу.

— Не волнуйся, Вик, — успокоила она меня. — Все уже сделано. Я только что звонила Серфу, а Бенни прямо сейчас находится у Даны на квартире.

— Ну да, спасибо. Мог бы догадаться, что ты все устроишь. — Я присел. — Так, значит, ты звонила Серфу? И что, он не спал?

— Спал. Но быстро встал, — ответила она.

Паула налила большую чашку черного кофе, затем она подошла к буфету и добавила из графина в ту же чашку немного бренди. Такая у нее была привычка. Паула считала, что черный кофе стимулирует лучше, чем виски.

— Это ужасно, Вик. Бедная девочка…

— Да, — кивнул я. — А что Серф?

— Он чуть с ума не сошел. Но ты же не сказал копам, что Дана работала на него?

— Не сказал. Я водил Мифлина за нос. Только не знаю, как долго удастся его дурачить. Он же не идиот. Серф будет настаивать, чтобы мы держали слово не выдавать его.

— Еще бы, — заметила Паула, наливая вторую чашку уже для меня. — Если мы скажем копам, что Серф нанял «Юниверсал сервисес» следить за своей женой, то на этом наш бизнес и кончится. — Она налила в чашку бренди и поставила ее передо мной. — Серф предупредил, что будет все отрицать. И если мы на него дадим показания, он подаст на нас в суд за клевету.

— И ему нет никакого дела до того, что нас в конце концов могут обвинить в соучастии за сокрытие информации?

— Разумеется.

— Итак, что же получается? Мы дали слово его не выдавать и взять это слово назад не можем. Мне все это не нравится, Паула. Правила правилами, но мы их вводили не для того, чтобы мешать расследованию убийства.

— Скажи лучше, ты понимаешь, почему ее убили?

— Толком нет. Может, она вышла на того, кто шантажировал Аниту, и этот тип решил убрать свидетеля?

— А как ее убили?

— Выстрел в голову из сорок пятого калибра примерно с пятнадцати метров. Меткий стрелок. Чего я никак не пойму, так это зачем он забрал ее одежду. — Я допил кофе, встал и принялся шагать по комнате. — Нам надо найти этого стрелка, Паула.

— Ты хочешь, чтобы мы сами взялись за расследование?

— Вот именно. И начиная с этой минуты мы не будем заниматься ничем другим, пока не найдем убийцу. А когда найдем, то подумаем, как его наказать, не впутывая в это дело Серфа.

— А нельзя все рассказать Мифлину? — спросила Паула. — Ты же с ним в хороших отношениях. Может, он согласится не впутывать Серфа?

— И не думай. Он тут же донесет Брендону, а как нас любит Брендон, ты сама знаешь. Нет, так дело не пойдет. Копам ничего говорить нельзя. Они тут же захотят побеседовать с миссис Серф, а этого не потерпит мистер Серф. Если он клянется, что будет все отрицать, то, значит, так оно и будет. У нас вообще нет доказательств, что мы на него работали. Денег он нам не платил и теперь, похоже, не заплатит. Зато мы получим от него иск за клевету, который подорвет нашу репутацию.

— Вик, мне это не нравится. Если полиция найдет убийцу и тот все расскажет, мы окажемся преступниками.

— Ну да. Только как они его найдут? У них ни одной зацепки. Мы скрыли все улики, и именно поэтому нам самим и надо расхлебывать эту кашу. А кроме того, я лично заинтересован в раскрытии убийства Даны. Нельзя позволять убийце моей сотрудницы остаться безнаказанным.

— И с чего начнем?

— Я хочу прямо сейчас поговорить с миссис Серф.

Паула покачала головой:

— Не получится. Она сбежала.

Я уставился на нее с зажженной зажигалкой, забыв прикурить:

— Сбежала?

— Я попросила Серфа о встрече с ней, но он отказал. По его словам, она собирается уехать из города как можно скорее. Сейчас она уже в пути.

— Значит, надо ее найти. Она знает, кто убийца.

— Именно это я и сказала Серфу. А он ответил, что ничего она не знает. И что если мы не прекратим ее преследовать, то будем отвечать перед ним.

— Найдем, пусть не сомневается, — заверил я Паулу.

— Только отчего ты так уверен, что шантажист и есть убийца? — спросила она. — О том, что шантажист вообще существует, мы знаем со слов Серфа. А может быть, она помогала своему любовнику?

— Я поговорю с дочерью Серфа. Она не любит Аниту. Может быть, согласится что-то рассказать.

— Хорошая мысль. С кем еще переговорить?

— Есть еще парень, который нашел сумку. Оуэн Лидбеттер. Правда, тут я не знаю, что лучше: дать копам его допросить и потом выведать все у Мифлина или самому этим заняться? Если Мифлин узнает, что мы ведем допросы, он заподозрит неладное. А этот Лидбеттер может нас выдать.

— А что, если заплатить ему за молчание? — спросила Паула.

Она была твердо уверена, что с помощью денег можно сделать что угодно.

— Наверное. Я попробую. Дальше. Есть еще этот Барклай, с которым встречалась Анита. Дана писала, что они любовники. Я покопаюсь в его прошлом. Очень может быть, что он-то нам и нужен.

— Если в этом деле замешан шантажист, то я бы потрясла еще и Баннистера, — сказала Паула. — С тех пор как он занялся тут бизнесом, без него не обходится ни одна уголовщина. Зачем, спрашивается, миссис Серф звонила ему накануне вечером? Что там было такого срочного? Если это выяснить, все встанет на свои места.

— Хорошо, пусть Бенни займется Баннистером, а Керман Анитой. — Я снова закурил и продолжил: — Поручим Керману узнать побольше о прошлом Аниты. Может, накопает что-нибудь полезное. А я поговорю с Натали Серф.

— Действуй побыстрее, Вик, — сказала Паула.

Она сохраняла полное спокойствие. Вообще, чтобы ее растревожить, надо очень постараться.

— Если копы выйдут на убийцу раньше, чем мы, тогда… — И она состроила гримасу.

Вдруг раздался звонок в дверь. Мы оба подскочили.

— Полиция, наверное, — сказал я.

— Да нет, это Бенни. Я велела ему приехать сюда, как только он осмотрит квартиру Даны.

Она пошла открывать и вскоре вернулась с Бенни. Обычно добродушный, малый сейчас был явно напряжен.

— Нет, ты видал когда-нибудь такое, Вик? — начал он взволнованно. — Надо из-под земли достать этого гада, который ее убил. Я прямо сам не свой! Лучшая девчонка из всех, с кем я работал!

— Ладно, хватит! — оборвал я его. — Скажи лучше, нашел ты связь между Серфом и убийством?

Бенни взял себя в руки.

— А то как же, — ответил он. — Нашел ее тетрадь наблюдений и копию последнего отчета. И еще кое-что. Правда, не знаю, откуда это. Должно быть, не ее. Вот, лежало у нее под матрасом.

И он выудил из кармана и бросил на стол бриллиантовое колье Аниты Серф.

2

Мы с Бенни отправились завтракать в бар Финнегана. Было чуть больше половины восьмого, но Керман уже сидел в баре и мучился от нетерпения.

Мы уселись за стол, и к нам подошел сам Пэт Финнеган — здоровенный детина, все его лицо было в шрамах: он получил их в драках, когда работал на лесозаготовках.

— Хреново, мистер Маллой, — сказал он, протирая стол. — Я только что прочел в газете. Жаль ее. И кто бы это мог сделать?

— Пока не знаю, Пэт, но мы обязательно узнаем, — ответил я. — А пока дай-ка нам омлет с беконом и побольше кофе. Поработаем сегодня.

— Сейчас принесу, — кивнул Финнеган.

Было заметно, как напрягаются его здоровенные плечевые мышцы под фланелевой рубашкой — аж швы трещали.

— И если я вам могу помочь… — начал он.

— Спасибо, старина! Если понадобишься, я дам знать.

Пэт отправился на кухню, а Керман нетерпеливо спросил:

— Ну так что будем делать?

— Мы справимся втроем, Джек, — ответил я. — Сделаем все быстро и гладко. А Серф не должен быть замешан.

— А если Брендон нас поймает, что тогда? — покачал головой Керман. — Я знаю, мы гарантируем клиенту тайну, но это когда-нибудь плохо кончится… Так что будем делать?

— У нас есть версии, которые можно отработать за пару дней. Не думаю, что Мифлин может похвастаться тем же. Но он парень удачливый — глядишь, и отыщет что-нибудь. А нам надо бегать быстро. В этом деле много непонятного. И самое непонятное — как ожерелье Аниты оказалось под матрасом у Даны?

— Под матрасом? — ошеломленно переспросил Керман, глядя на Бенни.

— Ну да, — ответил тот. — Я там все обшарил. Постель скомкана. Я поднял матрас, гляжу — камешки. Вик говорит, это ожерелье той красотки, жены Серфа.

— Анита заезжала ко мне вчера вечером, и ожерелье было у нее на шее, — сказал я.

Я кратко рассказал о ее визите и подытожил:

— Эта штука стоит тысяч двадцать, если не больше. Эд, ты займешься этим. Задача — выяснить, как ожерелье оказалось у Даны.

Подошел Финнеган с омлетом.

— Хочу с ней попрощаться, цветы принести, мистер Маллой, — сказал он, расставляя перед нами еду. — Когда похороны, не знаете?

Мне сделалось не по себе: Дана и похороны… Но я понимал, что Пэт говорит из лучших чувств. Я пообещал дать ему знать, когда будет известно, и попросил уйти. Он заговорил было еще о чем-то, но Бенни похлопал его дружески по спине и посоветовал убраться.

— Ладно, ухожу, джентльмены, понимаю ваши чувства, — произнес Финнеган. — Я и сам места себе не нахожу. Славная была девочка.

Он вернулся за стойку и оттуда посматривал в нашу сторону, качая головой. Все это действовало мне на нервы.

— Эд, ты должен восстановить маршрут Даны, — продолжил я давать поручение Бенни, повернувшись спиной к Финнегану. — Вплоть до той минуты, когда ее застрелили. Потряси швейцара в ночном клубе. Может быть, он ее видел. Но только ни слова о Серфе. Ты знаешь, как Дана была одета?

— Знаю. Я проверил ее гардероб, когда там был, — ответил Бенни, не переставая жевать омлет. — Синий пиджак и юбка, которые она обычно носит. Их не было в шкафу. Значит, их она и надела.

Керман налил себе кофе и подвинул ко мне кофейник.

— А что с бриллиантами? — спросил он.

— Пока лежат у нас в офисе, в сейфе. Потом воспользуюсь ожерельем, чтобы заставить Серфа заговорить. Сегодня утром с ним встречусь.

— А мне что делать? — спросил Джек.

— Займись Лидбеттером. Мифлин говорит, что у парня не все дома. Любит подглядывать. Значит, он может знать больше, чем рассказал полиции. Съезди к нему. Если почувствуешь, что денежка развяжет ему язык, не стесняйся. О расходах не думай. Мне важно, чтобы был результат.

— Ладно, — сказал Керман. — Съезжу. Но только кажется мне, что он тут не поможет. — Он отодвинул пустую тарелку, закурил и сказал: — До сих пор миссис Серф проходила у нас как жертва шантажа на тридцать тысяч баксов. Большая сумма, и все потому, что она ворует вещи. Но если все так, если она клептоманка, значит она хочет заплатить эту сумму, чтобы шантажист заткнулся. Так зачем ему убивать Дану?

— Может быть, он собирался сорвать большой куш. Запросил пять тысяч, потом поднял до десяти, потом до пятнадцати. Хотел вытрясти из Аниты хорошие деньги. А Дана стала мешать.

— Но убивать-то зачем? — зло повторил Керман. — Чем Дана могла ему помешать? Выдала бы Аниту? Убивать смысла не было. Вот что я в толк не возьму.

— Да, пожалуй, ты прав, — призадумался я. — Наверное, ты верно говоришь, Джек. — Я встал, потянулся за сигаретой из пачки Кермана и закурил. — Может быть, тут дело в другом, — стал я размышлять. — Смотри. Барклай и Анита любовники. Дана про это узнала, пока проверяла версию о шантаже. Тогда Барклай решил заткнуть ей рот, чтоб не выдала. Все сходится.

— Нет, не сходится, — ответил Керман. — Зачем убивать? У этого Барклая полно денег, так? И все, что ему надо сделать, — это заставить Серфа дать развод, а потом жениться на Аните. И незачем мараться убийством.

— Ну да, все так, — хмуро кивнул я.

— Переходим к выводам, — продолжал Керман. — Поскольку Дана следила за Анитой, а потом Дану вдруг убили, мы предполагаем, что Дана узнала нечто про Аниту. Но убийство может быть совсем не связано с Серфами.

— Еще что скажешь? — возмутился я. — А кто еще мог ее убить? У нее никогда не было врагов. И что она делала в дюнах, если не следила за Анитой?

— А почему ты так уверен, что Анита тоже там была? — спросил Бенни.

— Я уже объяснил. Она приезжала ко мне примерно в половине одиннадцатого. Дану нашли в миле от моего дома. Вот я и предполагаю, что Анита оказалась на этом месте после того, как ушла от меня, чтобы встретиться с шантажистом. Дана за ней следила, хотя Анита думала, что та сбилась со следа. Вы знаете, как Дана умела следить. От нее так просто не уйдешь. Значит, она следовала за Анитой до места встречи и напоролась там на шантажиста. А он потерял голову и застрелил ее.

— А Анита не могла ее застрелить? — спросил Керман.

— Могла, — согласился я. — Но только вряд ли. Женщины не очень ладят с такими пушками. Сорок пятый калибр! Вряд ли Анита с этим справилась бы. Ну и, кроме того, она не похожа на убийцу.

Керман надул щеки, покачал головой и пожал плечами.

— Я-то ее не видел, — сказал он. — Ладно. Что еще? Зачем Дане это ожерелье? Мы про него еще не говорили. Есть идеи?

— Только одна. Ожерелье Дане подбросили. Предположим, кому-то хочется, чтобы копы подумали, будто Анита причастна к убийству Даны. Вот для этого и подбросили. Кому принадлежит ожерелье, узнать легко. Если бы Эд его не нашел, оно оказалось бы у полиции, и они тут же дознались бы, что это вещь Аниты.

— Понятно. Может, Натали Серф?

— Может, и она. Все это только гипотеза. Но как только Бенни сказал мне про ожерелье, у меня сразу появилась эта мысль. Очень похоже на подброшенную улику. Натали ненавидит Аниту. Значит, запросто могла подбросить ожерелье, чтобы Аниту обвинили в убийстве.

— Но она же калека! — воскликнул Бенни. — Как она доберется до квартиры Даны? Там четвертый этаж без лифта.

— А я не говорю, что она сама подбросила. Возможно, ей кто-то помог. Это тоже всего лишь гипотеза, но и об этом стоит подумать. В общем, Эд, тебе надо узнать, входил ли кто-нибудь в квартиру Даны между одиннадцатью вечера и тремя часами ночи. Раньше ничего случиться не могло, потому что ожерелье было у Аниты на шее, когда она приезжала ко мне.

— Если удастся найти эту даму и заставить ее заговорить, — заметил Керман, — то полдела будет сделано.

Я встал:

— Значит, так. Я займусь Серфом. Ты, Джек, отправляешься искать Лидбеттера. Он мог видеть в дюнах Аниту или даже самого убийцу. Ты, Эд, знаешь, что делать. Отправляйся в дом, где жила Дана, но, если увидишь полицию, не суйся туда. Встречаемся за ланчем и делимся новостями.

Мы попрощались с Финнеганом и направились к своим машинам на парковку.

— Рано еще, Вик, — сказал Керман, взглянув на часы. — Ты что, прямо сейчас к Серфу?

— Да, — ответил я. — Паула вытащила его из постели своим звонком в пять утра. Он давно на ногах и ждет не дождется меня. Ну и чем меньше времени я ему дам на размышления, тем лучше. Надо его как следует огорошить на этот раз. Пауле было нечем на него надавить, а у меня есть ожерелье.

— Да, лучше ты к нему поезжай, — сказал Бенни, залезая в свой старенький «форд». — А то, знаешь, миллионеры такие: как укусит потом в отместку… Не дай мне бог на таких давить.

— Да и мне тоже, — с чувством подтвердил Керман.

3

У главного въезда в «Санта-Розу» торчал охранник. Железные ворота были на замке: посетителей сегодня не ждали.

Охранник, парень среднего роста, выглядел очень нарядно в зеленой форме и фуражке с глянцевым черным ремешком. Ремешок он зажал в зубах и пожевывал с таким утомленным и задумчивым видом, с каким корова жует свою жвачку. Блондин, глаза почти бесцветные, не то серые, не то голубые. На бледном смазливом лице выражение напускной наглости и уверенности в себе. Я такие физиономии терпеть не могу. На вид года двадцать два, но кое-что повидал в жизни: казался гораздо старше. Должно быть, этому малому многое пришлось терпеть от ближних в юности, он дошел до самого дна, и эта грязь к нему прилипла. В общем, этот парень был не из тех, кто играет в настольный теннис в хостелах ИМКА, и не тот, кого вы представите подружке. Разве что если у вас под рукой будет пистолет.

Я припарковался буквально в паре метров от него и дал ему на себя полюбоваться. От бесцветных глаз ничего не скрылось. Он немного ощерился, показав мелкие зубы: дал понять, что ни в грош меня не ставит.

Я заглушил мотор и вылез.

— Можно проехать внутрь или надо идти пешком? — спросил я самым дружелюбным тоном.

Хромированные пуговицы на его форме так и искрились на солнце. Перчатки из хорошей кожи сияли, чуть ли не отражая облака. Еще ярче сияли сапоги — в их аккуратных квадратных носах я различал свою собственную физиономию. Ну просто красавчик. Сверкает, как пятидолларовый бриллиант, и столько же стоит.

— Тебе чего надо-то, приятель? — спросил он лениво.

Его голос скрипел, как напильник по стали.

— Да вот спрашиваю — можно въехать в ворота или мне пешком идти?

Он задумчиво пожевал ремешок от фуражки, все еще оглядывая меня, и наконец ответил:

— Ни въехать и ни пройти. — Охранник прислонился к стене, всем видом показывая: ночь была длинная и он устал за эту ночь как собака. — Так что уматывай вместе со своим ведром.

— Только не сегодня, — покачал я головой. — У меня тут маленькое дельце с твоим шефом. Моя фамилия Маллой. А ну-ка, сынок, давай лети к нему пулей и скажи, что я здесь. Он жаждет меня видеть.

Он снял перчатку, расстегнул правый карман на груди и выудил оттуда золотой портсигар, совмещенный с зажигалкой. Выбрал сигаретку, закурил, убрал портсигар обратно и, хорошенько затянувшись, выпустил дым из своих тонких ноздрей. Бесцветные глаза смотрели куда-то вдаль, на губах играла отрешенная улыбка.

— Никого нет дома, — сказал он, разглядывая вдали океан, как будто удивляясь: ну надо же, океан все еще на месте! — Короче, приятель, садись в свое ведро и проваливай.

— Дело важное, — сказал я так, словно не слышал его. — Ты передай боссу: он примет или меня, или полицию. Очень важное дело.

Это заставило охранника задуматься. Он щелкнул по сигарете отполированным ногтем, стряхивая пепел. Словно не удовлетворившись этим действием, потопал по земле носком своего элегантного сапога. Но и это, похоже, не принесло ему радости.

— Уехал старик, — выдавил он из себя наконец. — Час назад примерно. Только не спрашивай куда. Путешествовать уехал, должно быть. А ты будь добр, исчезни отсюда. Хочется, знаешь, тишины с утра.

Похоже, он не врал. Во всяком случае, становилось ясно, что только танк или взвод автоматчиков может заставить его отворить эти ворота. Значит, нечего терять тут время.

Я вернулся в машину и запустил двигатель. Охранник посмотрел, как я разворачиваюсь и отъезжаю, а потом отпер створку ворот, зашел внутрь, запер за собой и исчез в домике охраны.

Проехав вдоль длинной ограды поместья до угла, я повернул и проследовал еще несколько метров по дорожке, которая шла вдоль забора. Теперь машину от главных ворот было не видно. Я заглушил мотор и вышел.

Так, забор почти два с половиной метра высотой. Ну, ничего. Я не акробат, но на такой влезу. Я потянулся, одним движением перелетел через преграду и приземлился на что-то мягкое — как оказалось, на клумбу.

Было без малого девять утра, и я не очень надеялся нарваться на Натали Серф. Она почему-то не казалась мне девушкой, которая любит помочить ножки в росе. Но все же оглядеться стоило. Вдруг Анита еще здесь? Место, чтобы спрятаться, было неплохое.

К дому пришлось шлепать довольно долго. Впрочем, я не спешил и то и дело оглядывался. Не очень хотелось снова вступить в беседу с блестящим юным привратником. Похоже, отвязаться от него во второй раз будет совсем не просто.

Я прошел мимо бассейна, в котором можно было устраивать парусные гонки.

Шагал я по дорожке с резиновым покрытием, сделанной, должно быть, для купающихся, чтобы они могли добраться до бассейна без обуви. Потом пришлось подняться на окружавшую дом эспланаду.

Я спрятался за большим кустом рододендрона и обследовал окна дома на предмет каких-нибудь признаков жизни.

На меня глядели ряды сияющих окон, в них никто не показывался. Дом был тих и спокоен, как хористка поутру.

Я вышел из своего укрытия и направился на эспланаду. Она была так широка и так пустынна, что я чувствовал себя центром мироздания, как участник слета пожарных, заоравший ни с того ни с сего: «Горит!»

На парковке не было машин, никакие филиппинские шоферы на меня не фыркали, никакие царственные дворецкие не принимали у меня шляпу. Мне хватило храбрости пройти на цыпочках всю эспланаду, вплоть до знакомой мне веранды, и заглянуть внутрь.

Натали сидела в своей коляске, в синем кимоно и стеганых тапочках, украшенных перьями страуса. На коленях у нее стоял поднос. Она ела тост с маслом и рассеянно смотрела перед собой. У девушки был тот потерянный и несчастный вид, какой бывает у людей, привыкших к одиночеству.

Она заметила у себя под ногами мою тень, но не сразу подняла глаза. Расстроенное выражение лица сменилось другим — настороженным. Тонкие губы сжались, и Натали положила на тарелку недоеденный тост. Только после этого она подняла на меня глаза.

— Добрый день! — сказал я, снимая шляпу. — Меня зовут Маллой. Помните меня?

— А что вы тут делаете? — спросила она, подаваясь всем телом вперед.

Она была вся напряжена, глаза ее горели.

— Приехал повидаться с вашим отцом, — ответил я, прислоняясь к дверному косяку. Отсюда было видно всю эспланаду, удобно на случай подхода подкреплений. — Он ведь где-то тут неподалеку?

— Это Миллз тебя пустил? — спросила она.

Нет, все-таки удивительный у нее взгляд, особенно если учесть ее возраст.

— Миллз — это тот блестящий молодой человек, который отдыхает у главного входа? У него еще такие очаровательные пуговицы…

Она сжала губы, и на бледных щеках проступили маленькие красные пятна.

— Как вы сюда попали? — резко спросила она.

— Перелез через забор, — объяснил я. — Послушайте, ну зачем нам злиться друг на друга и портить такое прекрасное утро? Мне нужно повидаться с вашим отцом.

— Его здесь нет. И не могли бы вы удалиться?

— А можно в таком случае перемолвиться словечком с миссис Серф?

— Ее тоже нет.

— Ах, как мне не везет! А у меня как раз с собой ее бриллиантовое ожерелье.

Ложечка, которой поигрывала Натали, со звоном упала на блюдце. Девушка сжала кулачки.

— Не могли бы вы удалиться?! — громко повторила она, еще больше подаваясь вперед в кресле.

— Но я же хочу вернуть ожерелье. Это ценная вещь. Вы мне не подскажете, где я могу найти мадам?

— Не знаю и знать не хочу! — отрезала она и указала трясущимся указательным пальцем на ворота. — Убирайтесь, или я прикажу вас вышвырнуть!

— Ну-ну, я вовсе не хочу показаться назойливым, но дело гораздо серьезнее, чем вы думаете. Ваш отец нанял мою сотрудницу следить за миссис Серф. Во время этой слежки сотрудницу убили. А ожерелье миссис Серф было найдено в комнате убитой.

Натали резко отвернулась — так, что я не мог видеть ее лица. Она открыла сумочку и вытащила оттуда портсигар и зажигалку. Закурила (рука подрагивала), все еще не поворачиваясь ко мне.

— Меня не интересует, чем занимается миссис Серф, — произнесла она гораздо более спокойным, приглушенным тоном. — И я просила вас уйти.

— Я еще не сказал, что полиция ожерелье пока не нашла. И если вы мне подскажете, где находится миссис Серф, я смогу успокоить ее так же, как вас.

Натали посмотрела на меня без всякого выражения. Лицо ее было бело, как накрахмаленная простыня. Она хотела было что-то сказать, но потом передумала. Глаза сузились, и она стала похожа на кошку, почуявшую мышь и приготовившуюся к охоте.

Я развернулся на каблуках.

Блестящий юноша по фамилии Миллз стоял в нескольких метрах позади меня. Руки в перчатках, сжатые в кулаки, упираются в стройные бедра. Он был, похоже, озадачен — так же был бы озадачен чемпион мира по боксу Джо Луис^[4], если бы какой-нибудь карлик стукнул его по носу. Но Миллз сохранял самоуверенный вид — пожалуй, даже слишком самоуверенный. От такой самоуверенности невольно задумываешься: что же будет дальше? — и жалеешь, что у тебя нет ни пистолета, ни дубинки, одни голые кулаки.

— Опять ты тут, приятель, — сказал он. — А ведь я тебе говорил: испарись.

— Вон из поместья! — выпалила Натали, прямо как героиня старинного романа. — И чтобы он никогда не смел здесь появляться!

Миллз покосился на меня с ухмылкой.

— Не появится, — заверил он томно. — Ручаюсь. Пошли, парень. Надо прогуляться до ворот.

Я посмотрел на Натали. Она намазывала масло на хлеб и не глядела на меня. Если когда-нибудь учредят «Оскар» за игнор, то ей можно награду присуждать без голосования.

— Не хочу быть назойливым, — сказал я ей, — но если вы скажете, куда делась миссис Серф, это сэкономит массу времени и решит кучу проблем.

Но разговаривать с ней было все равно что с Великой Китайской стеной.

Блестящий юноша тем временем подошел ко мне вплотную.

— Тебе вон туда, приятель, — сказал он ласково и убедительно. — Я тебя провожу.

— Послушай… — начал я, но не закончил.

Он стукнул меня кулаком в челюсть. Не то чтобы очень сильно, но довольно быстро, и я не успел среагировать. Боль была сильная, хотя я даже не покачнулся.

— Ладно, — сказал я, потрогав разбитые губы. — Уговорил. Пошли к воротам. Если ты сам нарываешься, я помогу подавить твои импульсы.

Я был так зол, что даже не поглядел на Натали Серф. Мы быстро сбежали по ступенькам — я впереди, охранник за мной. Я был уверен, что справлюсь с ним: все-таки ростом я сантиметров на десять выше и килограммов на десять тяжелее. Да и злость во мне кипела.

Он держался поодаль, и так мы дошли до ворот — нас разделяли метра три. Затем я повернулся. Он сохранял томный вид, и это особенно бесило. Обычно те, кого я собираюсь вздрючить, так не выглядят.

Он двинулся вперед, и я сделал финт — как будто бью снизу левой, чтобы охранник опустил руки, и тут же нанес удар прямой правой в челюсть. От этого удара его голова должна была слететь с плеч. Отличный был удар, один из лучших, никогда раньше он меня не подводил. Отлично рассчитан, и расстояние было не больше фута. Удар молниеносный, как вспышка.

И все-таки я промазал на добрые три дюйма. По инерции я полетел вперед, так что ему оставалось только встретить меня ударом. Но он нанес не один, а пять быстрых ударов в живот. И сила, и скорость у этого парня были как у клепального молота.

Я сумел удержаться на ногах. Дыхание сперло, колени согнулись, и я тщетно пытался выпрямиться. Последовал удар правой в голову, уже почти расслабленный. Я видел этот удар, но не мог ничего сделать. Удар кувалды по челюсти — и темнота. Когда волна схлынула, я понял, что лежу навзничь на спине, глядя на ватные облака, спокойно проплывающие в утреннем небе.

— И не приезжай сюда больше, приятель, — сказал кто-то в отдалении. — Нам тут такие не нужны. Так что избавь нас от своих посещений.

Я смутно различал фигуру, склонившуюся надо мной. Потом что-то — должно быть, его сапог — ударило меня по шее, и мир исчез, как задутое ветром пламя свечи.

4

Когда я добрел до своей машины, рядом с ней оказался полицейский. Здоровый коп сидел верхом на мотоцикле и со скучающим видом ждал. Было ясно, что он решил дождаться во что бы то ни стало.

Завидев меня, он ухмыльнулся, слез с мотоцикла, поставил его на подставку и направился ко мне.

Всю дорогу от ворот поместья до парковки я непрерывно ругался и теперь, хотя ругательных слов у меня не осталось, был по-прежнему страшно зол. По шее словно ударили боевым топором, хотя и тыльной стороной. Все тело болело, и это добавляло мне злости.

При этом я злился на себя больше, чем на Миллза. Как можно было позволить сопливому мальчишке так себя отделать? Моя гордость была уязвлена. А когда гордость Маллоя уязвлена, он становится хуже ку-клукс-клана.

— Ну, чего надо? — спросил я у копа, набычившись. — Мне и без полиции хреново, так что говори, зачем явился, и проваливай.

Коп разглядел здоровенный синяк у меня на шее и сочувственно ухмыльнулся. Потом тихонько присвистнул и покачал головой.

— А что случилось? — спросил он, опираясь на дверцу моей машины. — Лошадь лягнула?

— Лошадь? — повторил я с сарказмом. — Думаешь, лошадь может оставить такой след? Видел паровой молот, который забивает сваи на пересечении улиц Россмор и Джефферсон?

Он кивнул.

— Так вот, я сунул голову между ним и сваей и подождал, пока он пару раз ударит, чтобы проверить, какой я крутой.

Парень соображал туго. Он был из тех, кто верит каждому вашему слову. Поверит, даже если кто-нибудь назовет его красавцем. Однако чуть погодя он все-таки догадался, что я его разыгрываю.

— А ты, я вижу, шутник, — сказал он, ухмыляясь. — Ладно, шея твоя. Тебя капитан вызывает в управление. Мне поручено доставить.

— Поезжай в свое управление и скажи шефу, что у меня дел хватает и что мне некогда болтать со всякими пьяницами. — Сказав это, я уже собрался сесть в машину, но добавил: — Город у нас снобский, надо быть разборчивее в связях.

— Шеф приказал так: либо привести, либо привезти. Выбирай сам, — дружелюбно сказал коп. — А если старик говорит доставить во что бы то ни стало, значит считай, что я получил разрешение вдарить тебе разок дубинкой по башке. Тебе нужны еще синяки, дружище?

— Ты с кем разговариваешь? — завелся я.

— Да с тобой, с кем еще, — ухмыльнулся коп.

Сказано это было очень добродушно, так что я только ухмыльнулся в ответ.

— Да ничего страшного, — продолжал он. — Шеф хочет с тобой поговорить о вчерашнем убийстве. Поехали, брат.

— Поехали, — ответил я, включая двигатель. — Но только я еще встречу однажды этого ублюдка в темном переулке. И специально надену ботинки с острыми носами.

— Ага, — сказал коп, тоже включая двигатель. — Так оно и будет.

— И послушай, приятель! — заорал я, перекрикивая шум мотора. — Раз уж я еду с тобой, то еду красиво! А ну включай сирену!

И мы поехали красиво.

Хорошо передвигаться по городу в час пик на скорости девяносто, когда полицейский разгоняет перед тобой транспорт воем сирены. Мы ломились на красный на каждом перекрестке, подрезали направо и налево, поворачивали под знак «Поворот запрещен», и прохожие провожали нас изумленными взглядами.

Наконец остановились возле полицейского управления. Коп оглянулся на меня с ухмылкой.

— Ну как? — спросил он, паркуя мотоцикл. — Красиво получилось?

— Отлично, — ответил я, вылезая. — Надо будет потом еще раз повторить. Повышает настроение.

В холле меня встретил Мифлин. Вид у него был самый мрачный.

— Привет, Тим, — сказал я. — Что случилось?

— Капитан тебя ждет, — ответил он. — И не вздумай ему грубить. По его мнению, ты что-то скрываешь об этом убийстве. Он зол так, что может укротить крокодила. Будь поосторожнее.

Я поднялся за ним по лестнице и прошел по коридору до двери с табличкой «Эдвин Брендон, капитан полиции».

Мифлин постучал так осторожно, будто дверь была сделана из яичной скорлупы. Открыл и пропустил меня.

Брендон занимал большой, просторный, хорошо обставленный кабинет. Турецкий ковер на полу, несколько кресел, пара репродукций пейзажей Ван Гога, в углу между окнами — большой письменный стол. Одно окно выходило на гавань, а другое — на небоскребы даунтауна. За столом восседал Брендон. Для тех, кто был не в курсе, кто он такой и чем занимается, на столе стояла табличка из золота и красного дерева: «Эдвин Брендон, капитан полиции».

Брендону было хорошо за пятьдесят. Небольшого роста, полный, с густой седой шевелюрой. Глаза у него были столь же оживленные и столь же дружелюбные, как отполированная прибоем галька.

— Присаживайтесь, — сказал он, указав на кресло у стола. — Разговор будет.

— О’кей.

Я осторожно уселся в кресло. При этом у меня в животе что-то екнуло, и я моргнул.

С Брендоном я имел дело впервые. Видел его раньше на улице, но никогда с ним не разговаривал. Поэтому я внимательно смотрел на него. Он, впрочем, тоже меня пристально изучал.

Мифлин по-прежнему стоял у двери. Он с невозмутимым видом разглядывал потолок.

Про Брендона говорили, что он бывает крут. Инспекторы, с ним работавшие, его побаивались, а рядовые полицейские просто трепетали. Судя по тому, как притих Мифлин, преувеличения в этом не было.

— Что вы знаете об убийстве, которое случилось вчера ночью? — спросил Брендон.

— Ничего, — ответил я. — Я присутствовал, когда Мифлин нашел тело, вот и все.

Брендон открыл ящик стола и достал коробку сигар.

— И что вы думаете об этом? — спросил он, присматриваясь к сигарам, словно подозревал, что ими кто-то попользовался.

— Похоже на убийство на сексуальной почве.

Он посмотрел на меня задумчиво, потом снова перевел взгляд на ящик.

— Медицинское освидетельствование это отрицает, — сказал он наконец. — Не было изнасилования, нет синяков, нет следов борьбы. Одежду сняли уже с трупа.

Выбрав сигару, Брендон положил ее на стол и убрал ящик. Я с самого начала подумал, что мне он закурить не предложит, и был прав.

— Насколько я знаю, мисс Льюис принимала участие во всех делах, за которые вы брались. Правильно?

— Да, — кивнул я.

— Значит, вы знаете о ней больше, чем другие, — продолжил капитан, снимая с сигары ленту. При этом он хмурился так, словно эта лента ему очень мешала и больше его ничего вокруг не интересовало.

— Ну, кое-что я знаю, но не обязательно больше, чем другие.

— Как вам кажется, у нее были враги? — спросил он.

— Думаю, что нет, — ответил я.

— А любовник?

— Насколько мне известно, не было.

Он посмотрел на меня:

— Вы точно знаете?

— Да, точно. Она бы мне рассказала.

— Как вы думаете, зачем ей понадобилось приезжать на Восточный пляж в такое время?

— А в какое время?

— Около половины первого ночи.

Он снял наконец эту ленту и принялся шарить по карманам, отыскивая спички.

— Нет, не знаю зачем.

— Она приехала туда не для того, чтобы встретиться с вами?

Я ответил отрицательно. Судя по недоверчивому взгляду, который он на меня бросил, Брендон был вполне готов упечь меня за убийство. «Надо вести себя с ним поосторожнее», — подумал я.

— Чтобы попасть туда, где ее убили, нужно проехать мимо вашего дома, правильно? Забавно, что она к вам не заглянула.

— Мы были коллегами по работе, капитан, — ответил я спокойно. — А не любовниками.

— Точно?

— Ну, может, кто и не помнит, с кем он спит, но только не я. Да, точно.

Брендон чиркнул спичкой о подошву ботинка и закурил.

— Что вы делали прошлой ночью между половиной двенадцатого и половиной первого?

— Спал.

— Выстрела не слышали?

— Я если сплю, то сплю.

Он с подозрением осмотрел свою сигару, повертел ее в белых пухлых пальцах и поудобнее устроился в кресле. Похоже, он наслаждался этим разговором.

— Были ли у вас гости вчера вечером?

— Да.

— И кто?

— Одна дама. Она не имеет никакого отношения к убийству, и она замужем. Извините, капитан, но ее фамилии я вам не скажу.

— Это была высокая блондинка в ярко-красном вечернем платье? — спросил он вдруг и подался вперед, вглядываясь в меня.

Я ждал, что он выкинет нечто подобное: иначе и не стоило устраивать личный допрос. В общем-то, я был готов. Благодаря опыту игры в покер на ставки, которые превышали мои финансовые возможности, я сумел сохранить безразличное выражение лица. То есть едва сумел.

— Она рыжая, — ответил я. — А кто эта блондинка?

Он молча смотрел на меня. Потом сказал:

— Вы сказали Мифлину, что мисс Льюис не получала от вас никаких заданий, — зашел он с другой стороны. — Это правда?

— Если я так сказал Мифлину, значит правда.

— Необязательно. Вы могли защищать клиента.

Я поглядел в окно: какая красивая гавань! Как вода блестит при утреннем солнышке…

— Нет, я не защищаю, — ответил я, поскольку надо было что-то ответить.

— Маллой, если окажется, что вы защищали клиента, — гаркнул вдруг капитан, — я прихлопну вашу лавочку к чертям собачьим. Я предъявлю вам соучастие через сокрытие информации так быстро, что вы и оглянуться не успеете, как окажетесь под судом.

— Ну, это же надо сначала доказать, — ответил я сдержанно.

Брендон сидел, подавшись вперед, и сверлил меня взглядом. Теперь я понимал, почему инспекторы его побаивались. Больше всего он походил сейчас на черную мамбу — такой же приятный и коммуникабельный.

— Мы не можем никуда продвинуться с этим расследованием, Маллой, потому что вы ведете свою игру. Но у вас не получится меня одурачить. Мисс Льюис работала с одним из ваших клиентов и была убита. И вы покрываете убийцу!

— Я такого не говорил, — ответил я негромко. — Это ваша версия, и вы за нее цепляетесь.

Мифлин чуть дернулся, как человек в агонии, но Брендон оглянулся на него, и от взгляда шефа лейтенант снова впал в мертвую неподвижность.

— Кто эта блондинка? — продолжал допрашивать капитан. — Ее видели в квартире Даны Льюис прошлой ночью. Кто она?

— Откуда мне знать?

— Она богата, Маллой. На ней было дорогое бриллиантовое ожерелье. Я хочу знать, кто она и что ее связывает с этой Льюис. Лучше расскажите.

— Говорю же: не знаю, — достойно сопротивлялся я.

— А я думаю, что эта женщина — ваш клиент и вы ее покрываете.

— У нас свободная страна. Каждый думает, что хочет.

Он прикусил свою сигару, а потом заговорил потише:

— Послушайте, Маллой. Давайте договоримся. Не знаю, сколько вам принесет это дело, но вряд ли очень много. Такой парень, как вы, всегда найдет работу получше. Почему бы вам не поступить разумно? Скажите, кто ваш клиент, и к вам не будет претензий. Я знаю, что вы даете гарантии клиентам. Имидж фирмы и все такое, я понимаю. В большинстве случаев это проходит. Но не тогда, когда этим покрывается убийство. Да, не сдержите слово — придется закрыться. Ну и что? Это же лучше, чем сесть по обвинению в пособничестве! Все, хватит, расскажите, кто эта женщина, и мы вас отпустим.

— Вы что, думаете, я знаком со всеми женщинами, которые носят бриллиантовые ожерелья? — спросил я. — Понятия не имею, кто она. Очень жаль, капитан, но вы выбрали неправильную версию.

Брендон положил сигару. Лицо его потемнело, глаза налились гневом.

— Это ваше последнее слово?

— Надо думать, что да, — ответил я, вставая. — Если бы я мог вам помочь, то помог бы. Но я не могу. И мне пора бежать, если, конечно, у вас больше нет ко мне вопросов.

— Ты думаешь, ты умнее всех, да?! — рявкнул он. — Хорошо, поглядим. Но с этого момента берегись. В следующий раз, когда ты сюда попадешь, так же легко не отделаешься. Придется поговорить с моими ребятками. И у нас есть куча средств, чтобы заставить таких типов быть посговорчивее.

— Конечно, конечно, — кивал я, продвигаясь к двери. — И есть еще куча средств снять капитана полиции с должности, Брендон. Ты про это тоже не забывай!

Капитану, похоже, стало худо. Лицо налилось краской, глаза чуть не вылезли из орбит.

— Одна твоя ошибка, Маллой, и ты за решеткой! — крикнул он сдавленным голосом. — Одна ошибка!

— Оʼкей, а ты пока полируй свой значок!

И я вышел, хлопнув дверью.

Примечания

4

Джо Луис (Джозеф Луис Бэрроу; 1914–1981) — американский боксер-профессионал, чемпион мира в супертяжелом весе.