Друзья и недруги в Скалистых горах

Джеймс Уиллард Шульц (2024)

Из-за глупости и безрассудства нескольких человек племена, долго жившие в мире, оказались на грани войны. Перед пятью друзьями стоит вопрос — как не дать начаться войне и вернуть похищенную девушку.

Трое на тропе

Хромой Бизон, подумав ночь, решил, что он должен сопровождать нас — как он сказал, вести нас — в нашем путешествии по ту сторону гор в поисках Питаки, и на рассвете послал одну из своих женщин сообщить Сатхе о своем намерении, после чего последний, сильно обеспокоенный, отправился с этим к Белому Теленку.

— Хромой Бизон только что сообщил мне, что хочет отправиться с нами тремя, вести нас на поиски своей дочери, — сказал он вождю. — Я не трус, но никогда не отправлюсь в опасное предприятие, которым он будет руководить или в котором будет участвовать. Ты не хуже меня знаешь, что он, если рассержен, становится безумным, теряет рассудок, не может собой управлять и набрасывается на врагов, пусть даже их будет сотня против него одного. Поэтому я прошу тебя пойти к нему и любым способом настоять на том, чтобы он оставался в лагере.

— Ха! Это будет трудно, он твердолобый, но я постараюсь. Ладно, дай мне подумать, что можно сделать, что сказать для того, что может заставить его изменить свое намерение, — ответил вождь.

Сатха вернулся в свой вигвам, а немного позже присоединился к Сайи и мне в вигваме Одинокого Вождя, и сказал нам, что он должен сделать. Белый Теленок тем временем послал за четырьмя или пятью вождями кланов, и после короткого совета было решено, что одна из его женщин пригласит Хромого Бизона попировать и покурить. Мы слышали, как она его пригласила, слышали его тяжелые шаги, когда он входил в наш вигвам, а потом вышли и сидели, в безмолвном волнении, ожидая его возвращения.

Мы ждали долго; угощение и курение, для последнего нужно было четыре раза набить большую каменную трубку; четыре — священное число, так что все это заняло несколько часов. Но наконец мы увидели, как он выходит, медленно, с серьезным выражением на лице, и, остановившись перед нами, он произнёс:

— Сатха и ты, дитя моё, я не смогу пойти с вами, повести вас через Хребет. Я нужен здесь, потому что уверен, что Вороны скоро выступят против нас, их будет много, чтобы отомстить за то, что Маленький Пёс со своим военным отрядом сделал с ними там, на реке Большой Головы, убив десять мужчин и забрав больше сотни лошадей. Да, Белый Телёнок и другие наши вожди уверены, что скоро они постараются нам за это отомстить, и хотят, чтобы я был здесь, чтобы возглавить своих Бешеных Псов, когда они появятся.

— Верно, вождь, верно; ты нужен здесь, — серьезным тоном ответил Сатха. — Но не волнуйся за нас; мы будем осторожны, мы будем упорны, и сделаем там, по ту сторону Хребта, все, что ты от нас ожидаешь.

— Хорошо. Когда вы выходите?

— Как только жрецы Солнца устроят нам священную хижину для потения.

— Ах! Попроси сделать это Хвост Красной Птицы; его трубка Лосиного Языка очень сильна, — ответил Хромой Бизон и пошел дальше.

Вздохнув, Сайи пробормотал:

— Отец мой! Будет ли он так же мудр, как храбр?

Хвост Красной Птицы с готовностью согласился устроить нам хижину для потения, и приказал своим женщинам построить её и нагреть камни для церемонии.

Потом, пока мы ждали окончания этого строительства, к нам вдруг подошёл Маленькая Выдра и сказал Сайи:

–Я собираюсь пойти вместе с вами на поиски твоей сестры.

— Нет. Ты не можешь пойти с нами, — был короткий ответ.

— Но я должен пойти, должен помочь найти её, потому что она должна стать моей женщиной.

— Не должна.

— Должна! Я говорил ей об этом.

— Она сказала нет, и ты ударил её по лицу.

— Этот удар ничего не значит, я должен пойти с вами, и я собираюсь забрать её, если она ещё жива.

— Маленькая Выдра, я руковожу поисками девушки, и нас будет только трое. Ты не можешь пойти с нами. Так что прекрати беспокоить нас и ступай своей дорогой.

— Ах! Ах! — сердито воскликнул он. А потом, злобно посмотрев на меня, прошипел: — Ты, Голова Орла, я видел, как ты целовал её! Ты больше не поцелуешь Питаки; она будет моей женщиной.

И с этими словами он ушел.

Сахта улыбнулся, Сайи вопросительно посмотрел на меня, и я сказал:

— Да. Я просил её стать моей женщиной; она отказалась.

— Лучше бы она стала твоей женщиной и была с нами здесь, в безопасности, — ответил Сайи, и после паузы добавил: — Следи за Маленькой Выдрой; у него злое сердце.

Хижина для потения, сделанная из ивовых прутьев и накрытая кусками кожи от вигвамов, была для нас готова, и Хвост Красной Птицы, старый, седой и морщинистый, ждал нас. Обнаженные, не считая одеял, в которые мы были завернуты, мы последовали за ним внутрь, затем передали одеяла наружу. Женщины закатили в хижину докрасна раскаленные камни, и мы затолкнули их в маленькую ямку в центре хижины. Затянув первую из священных песен Лосиного Языка, жрец Солнца окунул бизоний хвост в чашу с водой и тряхнул им над камнями, и тут же густой пар наполнил хижину, едва не задушив нас; вскоре наши тела стали мокрыми от пота. Одна за другой для всех нас были спеты четыре песни, а затем старик попросил Солнце хранить нас от всех опасностей, могущих ждать нас на нашем пути, и дать нам успех в том, что мы должны сделать. Потом женщины передали ему его набитую трубку и уголёк, чтобы её зажечь. Один за другим мы сделали по несколько затяжек через длинный чубук, выпуская дым к Вышнему и к матери-земле, молясь об успехе нашего предприятия. Затем, после того как ещё несколько песен и молитв, серьезных, спетых низким голосом песен обряда Лосиного Языка, от которых все внутри меня сжималось и которые, как никакие другие, будь то песни индейцев или цивилизованных людей, заставляли меня дрожать, были наконец спеты, старик сказал нам:

— Вот! Все закончено! Ступайте, дети мои. Идите, с вами сила Вышнего и моя магия Лосиного Языка. Идите, дети мои! Я буду молиться за вас.

Мы прекрасно знали, что он так и сделает. Каждый день за время нашего отсутствия он будет проезжать через большой лагерь, выкрикивать наши имена, петь священные песни и молиться об отсутствующих, не давая забыть о нас тем, кто мог бы забыть, если бы не его молитвы.

Забрав свои одеяла, мы поторопились к реке и окунулись в холодную воду, потом вернулись домой и оделись, оседлали лошадей, взяли нужные вещи и отправились в путь. Наши родственники, наши друзья, все находившиеся в лагере молча смотрели, как мы уходим, молча молились за успех нашего предприятия и благополучное возвращение; таков обычай черноногих много лучше, чем слезы, крики и причитания при прощании, как это принято у белых.

Поднявшись по долине реки, мы добрались до гор вскоре после полудня. Тропа была широкой и хорошо натоптанной, местами пыльной от прохода бизонов, вапити и оленей. Мы тщательно осмотрели её в поисках следов всадников, но смогли найти только следы прошлогоднего конского навоза. Сахта сказал, что соплеменники его матери редко ею пользуется, они предпочитают более простой путь через перевал Двух Талисманов³, когда нужно пройти из своей страны на бизоньи равнины. Бизоны все лето были многочисленны на её маленьких долинах и равнинах по пути до самого верха хребта.

Примерно в пяти милях выше по каньону река раздваивалась, тропа резко сворачивала и поднималась по её южному, меньшему притоку. Там, слева от нас, поток обрывался каскадами в большой глубокий пруд. Когда мы приблизились к нему, Сахта, который шел впереди, велел нам остановиться и посмотреть на него; там, на его краю, выдра, забравшаяся на скалу, внимательно смотрела в воду; внезапно она нырнула и почти разу же появилась вновь с большой форелью в зубах, и снова забралась на камень, чтобы попировать над своей добычей. Её мягкий мех плотно прилегал к её телу, когда она ныряла и плавала, делая её в это время самым гладким из всех животных.

— Это священное животное, оно мне нужно, — сказал Сайи. Но, едва он соскользнул с лошади, чтобы вернее прицелиться, выдра увидела или учуяла нас, тут же нырнула в пруд и больше не показывалась.

Амунис (Обёртывающий Мех) — так черноногие называют выдру, поскольку полоски её шкурки используются для того, чтобы обертывать и завязывать ими концы мужских кос, а жезлы с привязанными к ним полосками шкурки используются во время церемониальных танцев воинами сообщества Рогов. Кроме того, это животное, представленное шкуркой, является важной частью ритуала магии Воды и в церемонии Сеятелей Табака.

От водопадов тропа круто поднималась к обширному, протяженному каменистому плато, медленно повышавшемуся к хребту перевала. Мы прошли по нему к началу крутого каньона, уходящего на запад. Там тропа продолжалась под высоким утесом и через очень крутой сланцевый выступ, который кололся под копытами лошадей и осколки которого падали на дно каньона, который был около тысячи футов глубиной. Лошади с трудом преодолели этот участок, боясь поскользнуться на его ненадежной поверхности. Правда, шириной он был чуть более ста ярдов, дальше снова опора под копытами была надежной, и, обогнув поворот, Сатха остановил нас на поросшем можжевельником склоне и воскликнул:

— Вот, мои юные друзья, смотрите на неё, страну западных племен.

— Ах! Патсикси кимитапи! (Ах! Какая она бедная!) — сказал Сайи, и я полностью с ним согласился. Для нас, привыкших к залитым солнцем равнинам и частично поросшим лесом горным склонам с нашей стороны, западные склоны выглядели достаточно подавляюще: горы, хребет за хребтом, поросшие густым лесом до самых вершин, темные лесные долины между ними, без единого клочка равнины, на котором мог бы отдохнуть взгляд.

Почувствовав наши мысли, Сатха сказал:

— Не так тут плохо, как кажется. Ниже, в стране моей матери, есть длинные, поросшие хорошей травой равнины, и на севере, в стране кутенаи, равнины тоже есть.

— Да. И без бизонов ничего они не стоят, — сказал Сайи.

–Да, для нас они ничего не стоят, но их любят те, кто на этих равнинах живет и держат там много своих лошадей.

— А сами ходят по лесу пешком, чтобы добыть оленя или вапити, которые им нужны. Тяжелая у них жизнь, скажу я.

По пути наверх мы видели много пасущихся толсторогов, а теперь, спускаясь по извилистой тропе, мы часто пугали оленей и вапити, которые отдыхали рядом с тропой, а зачастую прямо на ней. Потом, когда мы были примерно в пяти милях от хребта, Сатха знаком велел нам спешиться и дальше идти пешком, сказав, что покажет нам много белых большеголовых, или, как называют их белые, горных козлов.

Тропа здесь проходила вдоль подножья горы, через кустарник, который был чуть выше нашего роста. Крутой, частью каменистый, частью поросший лесом или кустарником склон горы был идеальным местом для этих животных, и мы скоро увидели большую их группу, собравшуюся там, где под утесом в каменистой почве было углубление; как сказал нам Сатха, там был родник с солёной водой. Везде по горам, вблизи и вдали, были другие их группы — некоторые отдыхали, другие паслись или шли к родникам или от них. Самки и молодняк образовывали более крупные стада; самцы собирались в более мелкие группы или бродили поодиночке. Один старый, с длинной бородой самец сидел на ляжках на краю утеса немного выше нас, глядя вниз на тех, что бродили у его подножия — самая невероятная поза для жвачного животного. Если бы не рога и борода, неопытный наблюдатель вполне бы принять его за собаку. Вообще на склоне той горы их было не менее двух сотен — туда их привлекал родник с солёной водой. Они не только пили из него воду, но и поедали грязь вокруг него⁴.

Специалисты говорят, что животные эти относятся к антилопам, oreamnos montanus, и что ближе всего они к горалам, антилопам из далекой Индии. Наше название для них — козы — так же неправильно, как и название, данное черноногими — ап-омукикина (белый большеголовый). Они, несомненно, вначале спутали их с толсторогами, и назвали омукикина (большеголовый). Потом, встретив других животных, они стали называть их так, невзирая на то, что они сильно отличаются от них формой тела и рогов и голова у них намного меньше.

Нам не нужно было мясо ап-омукикина, поскольку оно сильно пахнет мускусом, поэтому мы прошли, не трогая этих животных, и уже в сумерках вышли к месту слияния нашего ручья с более крупным потоком, Медвежьей рекой салишей, как сказал Сахта, и там остановились на ночь. Мы спешились примерно в сотне ярдов к северу от тропы, стреножили лошадей, чтобы они смогли пощипать скудную лесную травку и, поскольку у нас был запас вяленого мяса и ягодного пемикана, костер разводить не стали, чтобы не выдавать себя. Чувствуя себя в безопасности от любого случайного военного отряда, проходящего по этой тропе, мы наскоро перекусили и легли спать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Сейчас это перевал Марии. Белые долго его использовали, и сейчас по нему проходит линия Большой Северной железной дороги и шоссе Рузвельта. (авт)

4

В 1887 году мы с Уильямом Джексоном охотились на западных склонах ниже прохода Обрезанных Берегов, вышли к этим солончаковым лизунцам и убили там большого гризли, который пировал на козлиной туше. Козлов там было так много, что это место мы назвали Козлиным Городом. Это был большой лизунец, который облюбовало множество жвачных животных, находится на склоне горы Кутенаи, примерно в двух милях от нижней части озера Красного Орла, в национальном парке Глейсир. Я дал имя горе и лизунцу по просьбе индейцев кутенаи, которые отвели меня к этому лизунцу летом 1885 года, где мы и добыли много баранов-толсторогов, которых там нашли. (авт)