Дом 17 по улице Черч-роу

Джеймс Кэрол, 2014

Никки и Итан Роудс вместе с дочерью Беллой переезжают в умный дом по улице Чёрч-роу, оснащенный творением профессора Алекса Мюррея – уникальным виртуальным помощником Элис. В новом доме семья Роудс надеется начать жизнь заново после смерти Грейс – близняшки Беллы. Девочку глубоко ранила утрата – она потеряла способность говорить. Родители нанимают психиатра Лору Сантос в надежде, что она поможет их ребенку. Кажется, что теперь все наладится и в доме, огражденном от всех опасностей, семья снова сможет стать счастливой. Но что, если настоящая опасность поджидает их внутри дома? Что, если семья Роудс – всего лишь пешка в чужой игре?

Глава 10

Звуки пения прервали сон Никки, спровоцировав выброс адреналина, который все в ней встряхнул и выкинул ее обратно в сознание. Ее глаза распахнулись, и пение прекратилось. В первую минуту она могла лишь лежать пластом, уставившись в темноту, ускоренно дыша и желая, чтобы сердцебиение пришло в норму. Это было не просто пение, это пела Грейс.

Она закрыла глаза, и песня вернулась, более отдаленная, но все еще различимая. На этот раз она была на сто процентов убеждена, что это Грейс, потому что узнала песенку: «Хочешь слепить снеговика» из «Холодного сердца». Да и как было не узнать? Девочки с ума сходили по мультфильму почти полгода, пересматривали его снова и снова. Они знали каждую песню наизусть — черт, да Никки и сама знала их все наизусть после пары недель «на репите». Они при первой же возможности начинали петь, Грейс вела своим ангельским голосом, Белла вторила голосом не менее прекрасным, но чуть менее уверенным. Это песня всегда была у Грейс любимой. Она поначалу перепутала слова и пела «мы были неразлучные подушки» вместо «неразлучные подружки». Никки никогда ее не поправляла, потому что это было слишком мило. И даже когда Грейс сообразила, что напутала, она все равно продолжала петь «неразлучные подушки», потому что это смешило Беллу.

Но Грейс умерла.

Никки открыла глаза, и пение оборвалось. Как бы сильно ей ни хотелось верить в обратное, но Грейс ушла, и все ее песни ушли вместе с ней. Пусть так, но на долю секунды Никки удалось убедить себя, что все было иначе.

Она закрыла глаза, пытаясь снова найти Грейс — желая найти ее сильнее, чем чего бы то ни было, — но она ушла навсегда. Никки сдержала всхлипывание, затем вытерла глаза и открыла их. Сон превратился в кошмар. С другой стороны, так многое в ее жизни теперь было подобно кошмару наяву. Такое происходит, когда умирает твой ребенок. Становится почти невозможно найти радость в чем-либо, потому что любой новый опыт омрачается воспоминанием о трагедии. Она скучала по Грейс каждый миг каждого дня, но бывали такие моменты, как сейчас, когда чувство утраты наносило удар с такой силой, что просто не хватало слез.

Никки повернулась к Итану, чтобы проверить, спит ли он. Она не видела его в темноте, но слышала его тихое дыхание. Как бы там ни было, а смарт-стекло работало исправно. Темнота была чернее дегтя, как если бы они застряли в самой глубокой шахте. Может, дело было в том, что это их первая ночь здесь, может, в ее сне, но какова бы ни была причина, темнота сейчас давила на Никки так же, как в детстве.

Она достала из-под подушки телефон и засунула его под покрывало прежде, чем включить, чтобы не разбудить Итана. Был уже почти час ночи, а она никогда не чувствовала себя более проснувшейся. Она выключила телефон, выбралась из-под покрывала и некоторое время просто лежала, глядя в темноту, слушая, как Итан мягко дышит рядом.

Помимо его дыхания в комнате не было ни звука: тройной стеклопакет не впускал шум города. В их старом доме было иначе. Двойной стеклопакет отрезал большую часть звуков извне, однако отдаленный рокот машин и низкое жужжание пролетающих над домом самолетов все равно были слышны. Теперь ей не хватало этих старых привычных звуков, не хватало старого дома, не хватало той жизни, которой они жили вчетвером…

Не хватало Грейс.

Никки закрыла глаза, но сон был от нее далек как никогда. Она выждала еще пару минут, прежде чем признать свое поражение, потом тихо выбралась из-под одеяла. На один миг кратный замиранию сердца ритм дыхания Итана изменился, и она была уверена, что разбудила его. Она застыла на месте, а он тем временем перевернулся на другой бок, устраиваясь поудобнее. Даже после того, как он улегся, Никки оставалась неподвижна на несколько лишних секунд, чтобы убедиться, что он спит.

Дверь бесшумно отъехала, когда Никки подошла к ней на цыпочках, и потом снова закрылась за ней. На краткий момент ее окутала темнота, потом включился свет. Он был тусклее, чем обычно, но его хватало, чтобы отыскать путь в комнату Беллы. Дверь была закрыта, когда она подошла к ней. Дверь осталась закрытой, когда Никки остановилась перед ней.

— Открой дверь, — прошептала она.

Дверь не сдвинулась ни на миллиметр.

— Открой дверь, — повторила она чуть громче.

По-прежнему закрыта.

— Открывай немедленно!

Дверь скользнула в сторону.

— В чем проблема, Элис? — пошептала она со злостью, с испугом. — Почему ты не открывала дверь, когда я просила?

— Я заметила изменения в биометрических показаниях Беллы и не хотела будить ее, Никки, — Элис говорила на пониженном звуке, как если бы она тоже перешла на шепот. — Наблюдая за твоим поведением, я сделала вывод, что ты хотела бы этого избежать.

Это звучало логично. Кончено, так оно и было. Элис была компьютерной программой. Логика была в ее ДНК. Но это не помешало Никки выйти из себя. Ее взбесило это даже сильнее, когда она поняла, что Элис пытается опекать Беллу.

— Если я хочу, чтобы ты открыла эту дверь, ты ее открываешь, — сказала она. — Никаких исключений. Даже если это ее разбудит, ты все равно открываешь дверь. Вообще-то, давай даже пойдем дальше. Какова бы ни была причина, какова бы ни была ситуация, если я хочу войти, ты открываешь чертову дверь, хорошо?

— Я поняла, Никки. Приношу извинения, если я расстроила тебя.

Никки вошла. Ночник горел, рассеивая по комнате мягкое свечение. Белла крепко спала, раскинувшись в своей постели среди безумной путаницы простыней и одеял. Мистер Счастливчик был там же, его голова торчала из-под руки Беллы. Она выглядела такой безмятежной, как ангел. Единственное, что портило идиллию, это отсутствие второго ангела.

Это был еще один из тех моментов, когда Никки особенно остро ощущала тоску по Грейс. Если прежде ее сердце было целым, сейчас оно было расколото надвое. Одна половинка лежала там, в кровати. Что касается второй, Никки хотела верить, что Грейс отправилась в лучшее место, но это не срабатывало. Не было ни рая, ни ада, ни моста-радуги. Грейс просто скользнула в небытие, когда они выключили аппарат поддержания жизни. Хотя это и казалось невозможным. Грейс была так полна жизни, она была настоящим фейерверком.

Белла заворочалась, когда Никки присела на кровать рядом, но не проснулась. Никки аккуратно заключила ее в объятия и поправила одеяло; выбившийся волосок пощекотал ей нос, когда она поцеловала дочь в макушку. Пусть она и потеряла Грейс, у нее оставалась Белла. Это единственное, что помогло ей пройти через те мрачные дни после аварии. После того как Грейс ушла, Белла нуждалась в поддержке как никогда. Если бы Никки не нужно было заботиться о Белле, вряд ли она сейчас была бы здесь. Она любила Итана всем сердцем, но даже такой любви, пожалуй, было бы недостаточно. Никки прикрыла глаза и замедлила дыхание, пока не начала дышать в унисон с Беллой. Но прошло немало времени, прежде чем она смогла снова погрузиться в сон.