На грани безумия

Джеймс Кэмирон Гейтсбери, 2019

Пройдя жестокие испытания детства, девушка-сирота попадает в дом, где сталкивается с человеком, способности которого удивляют и шокируют её. То, что он представляет собой находится за гранью разума.

Глава VII

Я оканчивала начальную школу. Так как по своей природе я была любознательной и любила много читать, то разного рода науки давались мне без каких-либо трудностей и усилий.

В те редкие ненастные и ураганные дни, когда природа была охвачена особым буйством и негодованием погоды, крёстная встречала меня из школы. Но однажды, к моей большой неожиданности, в один из таких ненастных дней за мной пришел Макс. Я уже складывала последние учебники в портфель, изредка посматривая на окно, за которым буйствовала свирепая непогода, как какая-то неведомая мне странная внутренняя сила заставила меня обернуться в сторону классной двери и, подняв глаза, я увидела Макса. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку, и в толпах сверстников быстрым взглядом кого-то искал. Наконец остановив на мне свой пронзительный взгляд, с минуту он стоял неподвижно, затем я заметила, как моя учительница подошла к нему и о чём-то бегло с ним заговорила, после чего повернулась ко мне и рукой дала мне знак, чтобы я подошла к ним. Она была невысокой худощавой женщиной лет тридцати пяти, круглолицей, со светлыми раскосыми глазами и светло-русыми густыми волосами. Строгая и в меру справедливая, она была для меня непререкаемым авторитетом, как, впрочем, и у большинства учеников в классе.

Я медленно направилась к ним, при этом в моих коленках чувствовалась какая-то скованность. У меня было ощущение, что мои ноги отказываются идти, они словно онемели, а по телу то и дело проносилась волна странного жара. Уже стоя рядом с Максом, я чувствовала, как мои щеки заливаются краской. Я не сразу поняла, о чём они говорят, так как всё ещё находилась в каком-то состоянии оцепенения, но когда моё чувство растерянности стало постепенно покидать меня, я смогла вникнуть в суть их разговора. Насколько я поняла, речь шла о моей успеваемости в школе. Выслушав внимательно учителя и уже размышляя о чём-то, Макс в задумчивости произнёс:

— Скажите, может, нам нужны какие-нибудь дополнительные занятия… Да, и как у нас обстоят дела с английским?

На это моя учительница, мягко ему улыбнувшись, сказала:

— Что вы, у меня нет абсолютно никаких сомнений по поводу её знаний.

Впрочем, вы можете сами в этом убедиться. Если вас не затруднит пройти прямо по коридору и свернуть налево. Там на стене висит большое табло, обратите на него внимание… — сказав это и попрощавшись с нами, она вышла из класса. В это время все ученики, как я заметила, уже разошлись по домам.

— Ну, здравствуй, Кристи, — обратившись уже ко мне, произнёс Макс и, сделав ко мне навстречу шаг, обнял меня, бережно прижав к себе. Я слышала его тихий голос, который сквозь мои волосы шептал:

— Как же долго я не видел тебя, Кристи. Слишком долго, чтобы…

Он окинул меня пристальным взглядом.

— А ты выросла, Кристи. Правда, немного. В остальном же нисколько не изменилась. Разве что этот взгляд… он стал ещё более взрослым.

Макс взял в одну руку мой портфель, а другой — меня за руку. Я почувствовала, как его горячие пальцы сжимают мои.

Мы вышли из класса и прошли по длинному светлому коридору, подойдя к большому табло, висевшему на левой стороне стены. В самом верху была надпись большими красными буквами «Гордость школы» и среди нескольких портретов я увидела свой. Судя по взгляду Макса, он тоже остановился на нём. С минуту он молча и внимательно рассматривал его. С портрета на нас смотрела девочка с большими серыми глазами, не по-детски взрослыми. Выражение лица и мягкая улыбка застыли в странном покое. Высокий открытый лоб, светлые волосы, аккуратно собранные по бокам на макушке в два больших хвоста, роскошные белоснежные банты. В целом портрет производил впечатление недетской серьёзности. В какую-то минуту мне показалось, что это вовсе не я. Что это портрет совершенно чужой девочки, строго и внимательно смотревшей сейчас на нас так, словно она заглядывала к нам из какого-то другого мира. В моём сознании фотография всегда ассоциировалась с чем-то вечным и не проходящим. В этот момент Макс перевёл взгляд с портрета на меня.

— Хм… — он улыбнулся. — Так ты у нас отличница, Кристи? И тобой по праву гордится школа? Почему же ты нам не говорила об этом?

— Вы не спрашивали, — тихо сказала я и, смутившись, опустила голову.

— Не удивительно, — задумчиво произнёс он, глядя на меня. — Тем более что скромность тоже является твоей отличительной чертой. Ну, что, Кристи, расскажи мне, как ты тут поживаешь, особенно… — он вдруг замолчал, остановившись на последнем слове. Я, недолго думая, ответила, что у меня всё хорошо.

— Хм, и сомнений быть не могло, что ты так ответишь. А поподробнее? Не грустишь ли ты здесь и не скучала ли ты всё это время?.. — он снова замолчал. Я смутно понимала, о чём он говорит и что значат его слова, и лишь продолжала молча слушать его.

— Может у тебя за это время появились какие-нибудь друзья, Кристи?

Я пожала плечами. Несомненно, я лукавила, у меня действительно появилась одна школьная подруга, но говорить о ней было не в моих правилах.

— Ты не хочешь говорить об этом, Кристи? — уже усмехнувшись, сказал он.

— Ты и впрямь необычная девочка. Другие бы девчонки уже защебетали о своих подружках, но только не ты, вне всяких сомнений. Он снова улыбнулся, покачав головой. Мы направлялись по длинному коридору в школьную раздевалку. С трудом отыскав в раздевалке своё пальто, я принялась искать в рукавах и карманах шарф и перчатки, но, к сожалению, не обнаружила ни того ни другого, только свою вязаную шапку.

— Что-то случилось, Кристи? — настороженно посмотрев на меня, спросил Макс.

— Нет, — ответила я, подумав про себя, что если завтра смогу прийти в школу пораньше, то, возможно, найду свои потерянные вещи, и, молча одевшись, направилась к выходу.

— Постой, Кристи, — сказал он, догнав меня, когда мы вышли на улицу.

— Разве ты не видишь, что на улице холодно? Где твой шарф? Я смотрю, и шея вся открыта, и что с твоими варежками? — посмотрев на мои оголённые руки, спросил он. Я молчала, не зная, что ответить.

— Ясно, — помолчав, сказал он. — Среди такого количества вещей, что находится в вашей раздевалке, мы вряд ли, конечно, сейчас что-либо найдём. Он присел передо мной на корточки и начал быстро снимать с себя длинный вязаный шарф, вытащив его из-под чёрного длинного пальто, затем пошарил у себя в карманах и достал оттуда тёплые варежки и, подавшись ко мне вперёд, начал укутывать меня в свой шарф. Я попыталась воспрепятствовать этому, заметив его голую шею.

— Не надо, — покачав головой, сказала я.

— Не противься, Кристи, — произнёс строго он, не обращая внимания на мои возражения, и надел на мои руки свои тёплые варежки, которые были мне слегка великоваты. Неожиданно ветер утихомирился, и пошёл белый, мягкий, как вата, пушистый снег. Я чувствовала, как узорчатые снежинки облипают мои ресницы, а подставив руку, заметила, как они одна за другой садятся мне на варежки. Мы медленно шли по заснеженной дорожке, по сторонам которой, как в сказочной картине, сияли белоснежные дома, покрытые снегом. Деревья, как в сонной лощине, тихо стояли, замерев от ослепительно белой шубы, накрывшей их с головой.

Приближалось Рождество…

Я всегда находилась под сильным впечатлением от этого светлого, на мой взгляд, таинственного и сказочного праздника. Особенно меня завораживали маленькие хрупкие фигурки ангелов, сделанные из белого стекла. Отражения ночного света и ярких свечей на стеклянных витринах магазинов, казалось, влекли меня к себе с особой силой, так, что проходя мимо витрин, я с замиранием сердца смотрела на них. Вот и сейчас мы с Максом проходили мимо этих витрин, и я приостановилась, невольно засмотревшись на них.

— Кристи, что так заворожило тебя? — заметив мой взгляд, невольно брошенный на стеклянные витрины магазина, спросил он. — Хотя, постой. Я, кажется, догадался.… Пойдём со мной.

И, взяв меня за руку, он потянул меня к двери магазина. Оказавшись внутри, я стала с любопытством осматриваться по сторонам. Моему восхищению не было конца. У входа в магазин стояла большая рождественская ёлка, украшенная волшебными новогодними игрушками, на полу возле неё находились сказочные персонажи, сделанные из папье-маше: весёлая озорная белочка держала в пушистых лапах большой орех; принагнувшись под ёлкой и прячась под её густыми ветвями, выглядывал заяц. Повсюду висели картины на любой, даже самый придирчивый вкус. В подсвечниках горели ароматизированные свечи. На стенах висели старинные зеркала, обрамлённые то в золотую, то в красно-дубовую рамку, а по правую сторону на стеклянной витрине находились те самые маленькие стеклянные фигурки ангелов. Макс уверенным шагом направился к витрине с ангелами, быстро увлекая меня за собой.

— Ну, Кристи… Выбирай любую фигурку, ту, что больше всего придётся тебе по душе.

Я с удивлением посмотрела на Макса.

— Ну же, Кристи, смелее! — сказал он, улыбнувшись. Я нерешительно протянула руку к одному из ангелов на витрине, хотя их было так много, что я не знала, какую выбрать. В это время послышался громкий и хриплый голос продавца за моей спиной:

— Вы что-то выбрали?

И я, вздрогнув от неожиданности, выронила фигурку ангела из рук, она с грохотом упала на пол. Продавец тут же поспешил к нам.

— Что здесь происходит? — грубо сказал он. — Кто это сделал?

Я вся покраснела от волнения и собиралась ответить, что это я, но не успела, так как услышала рядом голос Макса:

— Извините нас, мы сейчас же возместим все убытки. Будьте любезны, посчитайте нам все расходы. Кроме этого… Мы хотели бы купить у вас вот этих двух ангелов, — он указал продавцу на фигурки, на которых недавно остановился мой взгляд. Продавец, вдруг смягчившись, протянул руку к витрине.

— Я так понимаю, вы хотите вот этих ангелов?

Макс, проследив в этот момент за моим взглядом, сказал:

— Да, именно их.

Продавец аккуратно подал нам пару белоснежных хрупких фигурок.

— Это твоё, Кристи, — произнес Макс, подав мне ангелов. — Пусть это будет тебе подарок от меня. С наступающим Рождеством тебя, Крис, — сказал Макс, слегка наклонившись ко мне.

— Но как, ведь я… — всё ещё чувствуя свою вину за разбитую фигурку, попыталась ответить я.

— Кристи, ты ни в чём не виновата. Это я недосмотрел, что ты не смогла дотянуться до фигурки. Я должен был это предвидеть и прежде сам подать её тебе. Ну же, улыбнись, Кристи. Ведь скоро Рождество!

Я посмотрела на две маленькие фигурки в моей ладошке, и улыбнулась.

— Вот, так-то лучше, — сказал Макс и, ненадолго оставив меня, направился к кассе.

За праздниками и суматохой время пролетело так стремительно и незаметно, что мы и оглянуться не успели, как остались позади рождественские хлопоты. А затем и вечера, проведённые возле рождественской ёлки, а также тихие тёплые дни в библиотеке возле согревающего ярким пламенем камина за обсуждением новых и полюбившихся ранее нам с Максом книг.

Мария — наша помощница по дому, немного полная темноволосая женщина, всегда строго и аккуратно одетая, но при этом, на мой взгляд, весьма добродушная и покладистая, однажды подавая нам с крёстной на стол во время ужина, спросила:

— А что, Макс уже уехал?

— Да, Мария, — ответила крёстная, тяжело при этом вздохнув.

— Вы знаете, — вдруг в задумчивости произнесла Мария. — Когда он ещё только прилетел, я была поражена, подумав, что преодолеть такое расстояние — это ведь всё равно, что лететь с одной точки земного шара в другую. На что он мне ответил: «Я слишком много скучаю, Мария, для того чтобы не преодолеть это расстояние. Мне нужно надышаться… наслышаться и… насмотреться, чтобы, наконец, вместить в себя все эти ощущения, которые помогут мне выжить все эти годы там…»