Добрые люди. Стихи и рассказы

Джеймс Критт

В этот сборник вошли стихотворения и рассказы, написанные в период с 2013 по 2020 год. Все они объединены только одним элементом с невероятным количеством лиц – человеком. Книга содержит нецензурную брань.

Рассказы

Осознание

Однажды изнемождённый ты сядешь ночью за ноутбук, включишь на повтор свой любимый трек и неосознанно примешься копаться в себе и в прошлом, хотя оно того не стоит, и ты это знаешь. Ты почувствуешь, как внутри, где-то в центре груди, становится невыносимо горячо, это распространится по телу, тебя хорошенько тряхнёт, и ты почувствуешь, возможно, даже увидишь, как внутри тебя что-то ломается. И слёзы польются по твоим щекам от осознания своей беспомощности. Как бы ты ни пытался их сдерживать, напоминая себе о том, что ты должен быть сильным.

Многое из твоего прошлого заставит тебя сожалеть, краснеть от стыда. Тебе захочется о многом попросить прощения у некоторых людей, хоть ты и не привык извиняться. Например, за своё поведение в некоторых ситуациях. Но этим людям не нужны твои извинения и оправдания. Они и так всё прекрасно понимают. Потому что были на твоём месте и знают, какого это.

Ты поймёшь, что в этой жизни, которая катится ко всем чертям, что-то не то. Что-то не так, как тебе хочется. А если копнуть глубже? Да всё не так! Не та работа, не твоё место, не тот дом, не те люди, не такие отношения. Словно это не твоя жизнь. И ты посмотришь на неё со стороны. И взвоешь диким волком, осознавая, сколько боли ты причинил людям, которые тебя любили, сколько ошибок ты понаделал и сколько ещё сделаешь. А боль из центра груди всё сильнее будет трепать твою истерзанную душу, причиняя и физическую боль. Но это всего лишь проекция. Тебя просто рвёт изнутри.

Тебе захочется немедленно всё изменить. Исправить хоть малую долю. Но уже нечего исправлять. Нечего восстанавливать. Всё уже давно в руинах и в остывшем пепле от тобой же когда-то разведённого костра. Боль будет усиливаться, пытаясь сломать тебя, но ты не сдавайся. Сдерживай слёзы, вопли. Это никому, кроме тебя, не нужно. Тебе придётся с этим жить или же умереть.

Да, в такие моменты в голову лезут странные мысли. Например: «Почему я так мало времени провожу с родителями?» или «Почему я не говорю с отцом?» Обычно, это мысли о правильности и неправильности поступков. И часто они приходят в виде вопросов самому себе. Не бойся. Не зацикливайся на них. Это ещё не конец представления. Дальше будет больнее. Запомни эти мысли. Тебе ещё предстоит найти ответы. Истинные ответы. Внутри себя. Там, где ты уже давным-давно забыл стряхивать пыль с полок. Как бы ни было больно, на вопросы придётся ответить, если ты хочешь идти дальше.

Как только боль начнёт немного успокаиваться, ты погрузишься ещё глубже, вспомнишь всё до мельчайших деталей. Просыплешь соль на давние, но так и не затянувшиеся раны. И тебя накроет новая волна. И так далее. По кругу. Пока ты не поймёшь, что не нужно ничего исправлять. Нужно измениться.

Сделав несколько глубоких вдохов, ты наконец успокоишься. Но в груди остается теплиться огонёк ещё до конца не угасшего пожара, что чуть тебя не спалил дотла. Ты отдышишься, словно бежал несколько километров на предельной скорости, сможешь взвесить всё как следует. Без агонии. Останутся шрамы, но ты их не стыдись и не бойся. Это лишь свидетельство того, что ты справился. Таких шрамов за всю твою жизнь будет ещё много. Не нужно беспокоиться по этому поводу. Это всего лишь жизнь. Возьми себя в руки.

Ты никогда ещё не чувствовал такой безысходности, как этой ночью. Но теперь это тоже всего лишь часть твоего прошлого. Важно только то, какие ты извлёк и усвоил уроки и мысли. И ты ещё долго будешь сидеть вот так. Слушая тот самый трек, что поставил на повтор. На второй-третий раз ты начнёшь подпевать. И поймёшь, что всё не так плохо. Боль в груди станет лишь тлеющей лучинкой, что теперь никогда не погаснет, но и боли больше не причинит. Она будет греть. Ты прослушаешь песню раз десять, каждый раз самозабвенно подпевая и позволяя этому теплу разноситься по телу. Ты почувствуешь приятную усталость. Немудрено, ведь ты только что выполнил невозможное: прыгнул в бездну без парашюта, выжил и вновь забрался наверх. Только с другой стороны. И, возможно, тебе покажется, что это уже не ты, но нет. Это тот же ты, только сильнее. Ты просидишь так до рассвета, слушая эту песню. Теперь она для тебя станет чем-то особенным. Ты часто будешь её слушать, так же самозабвенно подпевая и вновь испытывая это приятное ощущение тепла. Возможно, на некоторых моментах у тебя навернутся на глазах слёзы, а по коже будут бежать мурашки… Не сдерживайся. Теперь поддайся. Тебе это понравится. Словно летать над той самой бездной, которая тебе больше не покажется страшной, и чувствовать, что ты её победил.

Первые лучи солнца коснутся тебя, и это будет самым прекрасным утром за всю твою сейчас прожитую жизнь. Поверь, мой друг, оно будет не одно. И в этот прекрасный момент к тебе придёт осознание того, что нужно просто жить дальше. По-новому.

Когда в окно залетают снежинки

В комнате было невыносимо душно из-за тебя. Я сидел за столом и вносил последние правки в очередной сценарий, ногой отбивая ритм ударных из динамиков ноутбука, что стоял нетронутым на соседнем столе с самого обеда. Ты сидел на диване позади меня, читая редкий выпуск комиксов. Иногда мне кажется, что ты приходишь ко мне только для того, чтобы почитать. Хотя это не удивительно, учитывая размеры моей библиотеки.

За окном уже темно, и я вижу своё отражение в нём, но, присмотревшись, замечаю переливы снежинок от падающего света лампочек надо мной. Ты разваливаешься на диване в более удобную для тебя позу. Я вижу тебя. Моё дыхание сбивается. Слишком тихо. Слишком жарко. И стол, как назло, стоит у самой батареи. Надо будет сделать перестановку. Дотянувшись до оконной ручки, я открываю окно на верхнее проветривание и с превеликим наслаждением вдыхаю свежий воздух. Хочется развеяться. Подхожу к ноутбуку, включаю более ритмичную музыку и… начинаю играть на воображаемой гитаре.

Ты моментально переводишь свой взгляд на меня и смотришь с удивлением. Я улыбаюсь тебе. Ты снова возвращаешься к комиксу, но твоя сосредоточенность трещит по швам — сначала ты просто дрыгаешь ногой, а потом незаметно для себя начинаешь подпевать. Мои руки в это время отыгрываю бешеное гитарное соло. По коже пробегаются мурашки. Губы беззвучно повторяют слова песни. И на особо фееричном моменте я не сдерживаюсь — мои ноги подгибаются, я опускаюсь на колени и продолжаю дикое соло, зажмурившись.

Ты, забыв про комикс, встаёшь рядом со мной и играешь на ударных, поразительно точно попадая. По ногам тянется лёгкий сквозняк, меня немного перетряхивает от такого резкого перепада температур. Следующая песня, и мы опять в экстазе. У тебя закрыты глаза, но я готов поспорить, что твои зрачки даже при ярком свете будут так же расширены, как и мои.

И вот мы уже не замечаем, как начинаем вслух подпевать на особенно крутых моментах. Стены отражают наши голоса, так идеально сливающиеся воедино. Голова немного кружится. Кажется, я потеряю сознание от недостатка кислорода — до того перехватывает дыхание. Энергия словно окутывает нас, очищая от ненужного хлама, что мы с тобой успели скопить за многие месяцы напряжённой работы. Это невероятные ощущения, словно тебя уносит куда-то далеко-далеко, где нет ничего, кроме тебя, человека рядом и музыки. Ты продолжаешь выдерживать бешеный ритм ударных, мои пальцы снова лихорадочно скользят по воображаемым ладам, играя умопомрачительное соло так, что на лбу выступают капельки пота, хотя в комнате довольно прохладно.

Я не знаю, сколько нас таращило, но мы оба были удовлетворены, расслаблены и довольны. Ты плюхнулся на диван, приводя в порядок дыхание, не в состоянии пошевелить руками, я приземлился на стул, повернувшись к тебе полу боком. Впервые за долгое время я чувствую себя счастливым. Наверное, ты тоже об этом думал. Откинувшись на спинку стула, я замечаю, что в приоткрытое окно залетают снежинки, которые тают, не долетая до стола. От чего-то мне это показалось завораживающим, красивым. Ты, проследив за моим взглядом, теперь тоже наблюдаешь за этим маленьким, привычным чудом. Когда в окно залетают снежинки, я ловлю себя на мысли, что мне уже не холодно. Внутри.

Самоубийца

Я был обычным подростком, ничем не выделяющимся из остальных, но всё же остальные выделяли меня по каким-то своим, только им понятным, критериям. Я так же, как и все, ходил в школу, делал уроки, слушал музыку… играл на гитаре, пытался завести друзей… Со временем мне это просто надоело. Я стал отстраняться от общества, что по непонятным мне причинам не хотело меня принимать. Нет, я не попал в плохую компанию. Моей компанией всегда была только музыка. Я смотрел на глупых девушек, ноющих о несчастной любви и режущих вены в школьном туалете, и смеялся. Неужели им настолько было мало внимания?..

Маленькая девочка со взглядом волчицы,

Я тоже когда-то был самоубийцей.

В шестнадцать лет я впервые попробовал лёгкие наркотики. Честно, понятия не имею, знали родители или нет. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Я лежал на подоконнике в своей комнате на чердаке и курил в приоткрытое окно косяк марихуаны, не заботясь абсолютно ни о чём. Мне было просто плевать. Если всем на меня плевать, то почему мне не должно?.. Я чувствовал свободу от всего человеческого, но это не приносило мне удовольствия. Наоборот. Моя свобода стала моей клеткой. Со временем я перестал интересоваться учёбой. Под глазами появились тёмные круги. Наступила полная апатия. Я бы не сказал, что мне было плохо. Мне было просто всё равно.

Моя смерть разрубит цепи сна,

Когда мы будем вместе!

Я не влюбился, хотя любил однажды. В тринадцать лет. Это был ангел. Мне так казалось. Жаль, что всего лишь казалось. Тогда я окончательно разочаровался в людях, но всё же пытался хотя бы не так сильно выделяться. Дети порой бывают слишком жестоки. И, к сожалению, я это понимал, а они нет. Я не был пессимистом, не отставал в физическом развитии, обгонял в умственном, но не был зубрилой. Как же я любил… И как же я обжёгся.

Где-то между Лондоном и Токио,

Где-то между небом и землёй

То, что начиналось так возвышенно-красиво,

Обернулось бедой.

В мою голову стали часто закрадываться мрачные мысли. Возможно, всё началось ещё тогда, когда мне оборвали крылья, вернув на землю, и наркотики лишь усугубили, а может, всё началось с наркотиков. А может, всё началось ещё тогда, когда я был совсем ребёнком. Не знаю. Скажем так, всю свою короткую жизнь я был бомбой замедленного действия, направленной на самоуничтожение.

Земные дороги ведут не в Рим.

Поверь мне, и скажи всем им —

Дороги, все до одной, приводят сюда:

В дом вечного сна, в дом вечного сна,

В мой дом вечного сна — крематорий.

Я всё больше задумывался о том, что ждёт нас в конце жизни и есть ли в ней смысл. Как вы понимаете, в своей я смысла не видел. Возможно, его и не было, может, я просто плохо искал. Да это, в принципе, не важно. Я смотрел на людей, которые окружали меня, и испытывал отвращение. Слишком грязно. Забыты чувства. Человек в людях давно был загублен, и я медленно травил его в самом себе, хотя на самом деле даже в последние секунды я думал, что принесу слишком много хлопот и, наверное, сделаю кому-то больно. Во всяком случае, мне хотелось думать, что я был кому-нибудь дорог. Если смысл человеческой жизни в том, чтобы быть кому-то дорогим и нужным, то почему я так хреново себя чувствовал? Или я не был нужным? Если так, то тогда я всё правильно сделал. Хотя нет. Я просто эгоист.

Он съел живьем крысу, он выпил кровь кобры,

Спалил дотла ведьму, собрал ее пепел,

Посыпал им тело.

Народ кричал «Харе!», пока хватало пойла.

Но, осушив море, никто не смог утром

Вспомнить его имя.

Я думаю, что о семнадцатилетнем парне не будут вспоминать слишком часто. Но в душе всё же теплится маленькая надежда на спасение и память. Однако… Скоро это уже станет не важным.

Сегодня родителей не было дома. Я зашёл в ванную, захватив с собой телефон и зажигалку. Запер дверь изнутри. Не стал включать воду. Они всё равно не успеют, ибо вернутся только утром. На улице льёт дождь.

Плач природы, смех сатаны,

А все оттого, что мы

Любили ловить ветра и разбрасывать камни.

Я достал последний косяк марихуаны, включил одну из своих любимых песен, не забыв поставить её на повтор, взял новое лезвие бритвы и забрался в ванну в одежде. Сделав первый затяг, я полоснул по левому запястью. Брызнула тёмно-красная кровь. Прости, мам, я немного испачкал кафель стен, но капель не будет видно. У нас кафель же не белый. Я опустил руку на дно ванны, откинулся назад, слегка запрокинув голову, и сделал ещё один затяг, вслушиваясь в аккорды. Это последнее, что я слышу в своей жизни. И, чёрт возьми, я не жалею об этом.

Маленькая девочка со взглядом волчицы,

Я тоже когда-то был самоубийцей.

Я тоже лежал в окровавленной ванне

И молча вкушал дым марихуаны.

Я тоже когда-то был самоубийцей…

Звёзды

Лето. Жаркое лето со своими короткими и светлыми ночами. Тёмное небо. Сегодня звёзды на нём выделяются особенно ярко и не понятно почему. Крыша. Отсюда открывается прекрасный вид. Не так давно село солнце, и там, вдалеке, за верхушками деревьев ещё виднелись алые полосы, а по другую сторону яркие огни железной дороги освещали всё вокруг. Время за полночь.

Пройдя через балкон, на крышу выбирается человек, замотавшийся в большой тёплый плед. Материя мягкими объятиями окутывает тело и хлопает по лодыжкам при ходьбе. Он вскидывает голову и зачарованно смотрит на эти яркие звёзды. Плевочки, как сказал бы Маяковский. В тёмных глазах отражаются сияющие точки. Удивительные созвездия. Медведица, Пёс, Кассиопея…

Человек садится на холодный металл, которым выстлана крыша, подобрав под себя ноги. На улице становится заметно прохладно. Он заворожённо следит за перемещающейся точкой на ночном небе. Фантазирует об инопланетянах, далёких галактиках и сверхскоростных звездолётах, зная, что это всего лишь спутник. Пролетает самолёт, и это действительно похоже на НЛО. Мысли медленно соскальзывают с фантастики, перемещаясь в философию, и обратно.

Вселенная бесконечна. В такие моменты чувствуешь себя песчинкой. Ничтожно одинокой песчинкой. Шея затекла, и он ложится, закутавшись в плед получше. Небо зачаровывающими переливами предстаёт во всём своём великолепии. Тёмное, почти чёрное, кое-где с тончайшей плёнкой белёсых облаков. Ни одна великая кисть не сможет передать подобное, настолько эти переходы от тёмного к светлому кажутся лёгкими, едва уловимыми. А звёзды продолжают свои танцы созвездий, сверкая всё ярче. Из-за высокой крыши дома справа выплывает луна, щедро бросая на человека дорожку призрачного света.

Где-то на задворках сознания играет до боли приятная музыка и только для него. Никто больше не услышит эту мелодию. На лице появляется умиротворённая улыбка, но глаза наливаются грустью. Чего-то не хватает. Холодно, однако это не достойно внимания. Хочется поделиться своими эмоциями, рассказать о своих мыслях. Ему не хватает человека. Такая маленькая, абсолютно несущественная деталь. Но с этой деталью, в какие бы световые дебри не уносили мысли, никогда не почувствуешь себя одиноким.

Уже занимается рассвет. Небо светлеет, постепенно скрывая эти яркие плевочки. Он поднимается на ноги и возвращается домой той же дорогой. Вовсе не потому, что эму не нравится смотреть на рассвет, наблюдать за ярким, только просыпающимся, огнём звёздного шара. Просто не хочет чувствовать себя ничтожно одинокой песчинкой в этом новом дне.

Цветы

Они снова и снова приносили мне цветы. Как дань человеку, с которым когда-то было приятно провести время. Кем я был для них? Сиротой? Богатеньким мальчиком? Наглецом, другом, просто знакомым на один щедрый вечер? Обидно терять всё за какие-то доли секунды. Ослепительный свет фар, а потом только боль, боль, боль и ничего, кроме неё. Это продолжалось бесконечно долго. Мне казалось, я прошёл все круги Ада, но это было не так. И пустота. Никаких ощущений в теле.

Белые цвета треклятой палаты. Я видел только потолок, но боковым зрением улавливал что-то цветное, яркое, красивое. И приятный запах заполнял собой всё вокруг, кружил голову и забивался в ноздри, пока не начинало тошнить. Правда, палату всегда проветривали, так что запах не надоедал. Снова и снова. Я думал, что утону в этом сухом море, в его цветастых волнах. Я не видел лиц приходивших ко мне. Но одни и те же люди всегда приносили одни и те же цветы. Бардовые розы заходили чаще всего. Их сменяли жёлтые гладиолусы, белые пионы, розовые орхидеи… Они что-то говорили, но я слабо помню, что именно. Зато я помню свои мысли. И это всё, что мне осталось.

Конец ознакомительного фрагмента.