Ловцы кошмаров

Джастин Брайер, 2023

Старик в полумраке, рассеиваемом магическим светильником, скользил скрюченным пальцем по корешкам книг и тихо бормотал:– Ох, как же, помню-помню. То были тяжёлые времена для нашего королевства. Кошмары одолевали всех, от мала до велика. Не иначе как проклятье какое-то чужеродное наслали на страну. А поделать-то и не могли с ним ничего, ибо природа его была неизвестна. Знаю только, что королева своего первого советника – ну, того, что из простых наймитов выбился – засылала по всему королевству в поисках невесть чего, что со злым лихом управиться поможет. Да там же ещё, кроме проклятья, беда зрела и немалая: вражеское войско о чёрных флагах появилось у ворот, когда его никто и ждать не ждал. Ох, где-то тут была летопись тех времён, сейчас-сейчас. А, вот же этот фолиант! Ну, на, держи. Обращайся с книгой аккуратно!

Глава 2

Гвелеста была в своих покоях. Она стояла, упёршись плечом в оконную раму, смотрела на вечерний город и поедала виноград. По телу распространялась странная нега, как если бы она прилегла отдохнуть после долгой ходьбы. Мирный пейзаж за окном успокаивал и расслаблял.

— Вы чёртова идиотка! — вдруг донеслось у неё из-за спины.

Гвелеста обернулась, удивлённая тем, что в её покоях есть кто-то ещё. Перед собой она увидела первого советника королевства — Ина Гадарна. Черты лица его были гротескно искажены гневом, из-за чего он стал непохож на самого себя.

— Что ты здесь делаешь?

— Обвиняю вас в том, что вы идиотка, моя королева! — выпалил Ин.

— Вот уж не думала, что однажды услышу подобное от тебя, — ответила Гвелеста. Возмущение, обида и непонимание боролись в ней за главенство над остальными эмоциями.

— А я не думал, что вы настолько глупы, чтобы развязать войну из-за чужого наложника.

— Войну? — удивилась королева. — Подожди-подожди, я не понимаю.

— Войну с империей Тиртеас! Вы во главе большого отряда воинов напали на караван императрицы Тиртеаса только для того, чтобы выкрасть у неё двух юнцов.

— Нет-нет, Ин, ты что-то путаешь. Это произошло лет сорок пять назад, и то был мой отец. Только он нападал на караван небольшого княжества, а не на имперский.

— В таком случае вы даже превзошли своего отца — поздравляю!

— Тебе, как никому другому, известно, сколь сильно я презираю его. И как мало меня интересуют наложники, — Гвелеста бросила гроздь винограда на тарелку. Несколько ягод от неаккуратного обращения разлетелось в стороны.

— Тогда кто это? — спросил Ин и, подойдя к королевскому ложу, отдёрнул полог.

На кровати сидело двое смуглокожих юношей. Из предметов одежды на них была только белоснежная простынь, которой они пытались прикрыть обнажённые тела. Разговор на повышенных тонах и присутствие в королевских покоях обозлённого мужчины явно напугало их.

— Что?.. — прошептала Гвелеста. Правительница сильно зажмурила глаза и потирала пальцами лоб. Она не хотела верить словам Ина. Но отрицать увиденное своими глазами крайне тяжело. Она что, и правда стала такой же, каким был её отец?

Пока Гвелеста была занята этой мыслью, в комнате появился фельдмаршал армии Фэранфада.

— Моя королева, вы очень опрометчиво поступили. Зачем вы приказали распустить все войска, если на нас движется враг?

— Моя королева, казна пуста, — из ниоткуда появился очередной советник с обвинениями. — Последние деньги ушли на закупку вина и отчисления борделям.

За спиной (а это как вообще возможно?) заговорил канцлер Алланол:

— Моя королева, я нахожу вопиющим невежеством приказ казнить дипломатических послов из других королевств. Мало того, вы ещё и додумались отослать головы правителям их стран.

— Такого себе не позволял даже ваш отец, — разочарованно подытожил Ин.

После всех сказанных слов, наконец, одна эмоция в душе Гвелесты затмила все остальные. И это был гнев.

— Довольно! Как вы все посмели ворваться в мои покои и обвинять меня в чём-либо?! Я королева! И я буду делать всё, что захочу! — выпалила она, брызжа слюной.

С этими словами Гвелеста подскочила к изножью кровати и схватила меч, лежавший там. Она обнажила лезвие и принялась рубить всех, кто находился в поле её зрения. Первым под удар попал канцлер, попытавшийся руками укрыть себя от летевшего к нему лезвия. Но, конечно, избежать смерти ему не удалось. От удара королевы он распался на пепел и дым. Лишь когда дым рассеялся, а пепел осел, на полу оказалось лежащим без чувств окровавленное тело.

Гвелесту почему-то нисколько не удивило такое сопровождение смерти. Следующий павший от её меча тоже разлетелся клубами дыма и пепла. Затем правительница бросилась к испуганным юношам и одним ударом заставила их исчезнуть в густом дыме. Последним стоявшим на ногах был Ин.

— Твою смерть я буду особенно смаковать! — выкрикнула королева, не сумев подавить безумный смех, уже долго зарождавшийся в её горле.

Гвелеста, хохоча, сделала шаг в сторону советника, замахнулась мечом и…

Она проснулась. Резко распахнула глаза и прервала этот кошмар. Правительница тяжело дышала и сильно вспотела. Простыни на её кровати были сбиты, а лёгкое одеяло и вовсе упало на пол.

— В мыслях есть, а в жизни — нет, — пробормотала королева, поднося висевший у неё на шее амулет к губам.

Вырвавшись из оков сна и осознав окружавшую реальность, она почувствовала, как её начинает бить озноб. Не вставая с кровати, она, как могла, расправила простыни, подняла одеяло и укрылась им, пытаясь согреться.

— В мыслях есть, а в жизни — нет, — продолжала повторять встревоженная владычица.

Уснуть в эту ночь она больше так и не смогла, до утра думая о своих сновидениях и их значении.

***

Утро Гвелеста встретила даже с радостью. Да, она не выспалась, и это ощущалось лёгкой слабостью в конечностях и досаждающей головной болью. Но теперь королева могла наконец подняться с кровати и заняться делами, что гораздо лучше, чем предаваться болезненной рефлексии.

Но всё же её никак не покидал вопрос: а что, если в кошмарах ей виделась настоящая судьба Фэранфада? Ин подтвердил, что ещё многим во дворце снились кошмары. Что если им всем виделось одно и то же? Что если эти сны — попытка предупредить о грядущем? Но спросить было некого. Не заниматься же дознанием слуг, выспрашивая у них о сновидениях…

Может, спросить Ина? Но советник сказал, что его не посещали кошмары. Даже если он солгал, это означало лишь то, что обсуждать свои сны с кем бы то ни было Ин не собирался.

Гвелеста сидела на краю постели, сжимая пальцами амулет, который не снимала даже на ночь. Казалось, что она зашла в тупик в своих размышлениях, когда её озарила мысль. Энуста! Ведунья, к которой Гвелеста ходила в юности, ещё до коронации.

Да, всякого рода шаманы, друиды, ведьмы, прорицатели, ведуньи занимались магией в неклассическом её понимании. Они не обучались своему ремеслу в коллегии и были этаким пережитком давно ушедших эпох, на который законы королевства смотрели сквозь пальцы. С одной стороны, колдовать, не пройдя обучения и не получив от коллегии специальность, считалось незаконным. Но с другой стороны, далеко не все маги из коллегии признавали, что шаманы и друиды вообще обладают какими-либо магическими талантами, называя большую часть из них шарлатанами. И образованные люди из городов разделяли это мнение. Разве что в отдалённых деревнях и сёлах к неклассическим колдунам относились хотя бы с некоторым почтением.

Однако, хотя услуги ведьм, прорицателей и прочих не были популярными в городах, их можно было отыскать даже в столице. Свои клиенты у них всё же находились. Оставалось лишь надеяться, что Энуста всё ещё занимается провиденьем будущего и её удастся найти. Ведь кто, как не ведунья, мог помочь разобраться со страхами грядущего.

Изредка королева любила выбираться на прогулку за пределы дворца, и предпочитала делать это инкогнито. Посещение ведуньи Гвелеста тоже решила замаскировать под прогулку такого рода. Она отыскала простое платье из однотонного льна и потёртые башмаки из вываренной кожи. Сдобрив наряд серым плащом с капюшоном, она покинула дворец и отправилась в квартал лавочников.

Кварталом лавочников называли переплетение около дюжины улочек разной длины, ширины и направленности. Ориентироваться здесь было непросто, и даже местные порой не могли ответить на вопрос, где искать тот или иной магазинчик. А после продолжительного блуждания по мощёным камнем улицам находка обнаруживалась за углом от того места, где задали вопрос.

Дело в том, что все здания здесь стояли как на подбор одинаковые. Двухэтажные, из серого кирпича и деревянных балок, упирающиеся боковыми стенами в два других, но точно таких же дома. Различались только вывески. Но вывесок было столько, что они скорее создавали хаос, нежели помогали отыскать нужную лавку.

Лавка ведуньи спряталась в неприглядном маленьком переулке. Никаких опознавательных знаков у неё не имелось, так что внутрь обычно входили лишь те, кто знал, что ищет. Либо вконец потерявшиеся путники. Размером дом уступал тем, что располагались в более выгодном месте. Но в остальном он точно их копировал как внешне, так и внутри: первый этаж отводился для работы, в то время как второй был обустроен для жизни хозяина лавки.

Постучав в дверь, королева Гвелеста вошла внутрь.

— Я сейчас спущусь, — донёсся до неё немного хриплый голос со второго этажа. — Располагайтесь за столом.

В лавке оказалось темно и душно. Источниками света служили открытый камин и свечи, стоявшие на круглом столе. Все окна хозяйка завесила плотной, непроницаемой светом тканью. Внутренние помещения были полностью обшиты деревом. У стен стояли стеллажи с разномастными склянками, высокий шкаф с книгами и пара шкафов поменьше с великим множеством маленьких выдвижных ящиков. Гвелесте оставалось только гадать, что может быть внутри. С потолка тут и там свисали сухие букеты трав и цветов. Ароматы от них вяло растекались в густом воздухе помещения и слегка дурманили непривычную к такому королеву.

Чтобы не нарушать законы гостеприимства, Гвелеста не позволила себе слишком много глазеть по сторонам и прошла за названный стол. Из-за жары ей пришлось снять с себя плащ и повесить его на спинку стула. И, едва она села, на лестнице показалась хозяйка. Ведунья была облачена в длинное шерстяное платье тёмного зелёно-серого оттенка. Поверх платья, на плечах, лежало несколько шерстяных же платков, что заставило удивиться Гвелесту, ведь в начале лета, да с горящим камином и при закрытых окнах в доме было ощутимо жарко. Но ведунье как будто всё равно недоставало тепла.

Прожитые годы оставили отпечаток на лице Энусты. В уголках глаз, на лбу и близ носа располагались морщины. Волосы, выбивающиеся из-под чепца — койфа, уже давно посеребрила седина. В дополнение ко всему она заметно сутулилась, что лишь добавляло ей возраста.

— Вот-вот, уже спускаюсь, и мы начнём, — едва слышно бормотала себе под нос хозяйка дома.

В уголке рта у прорицательницы был тлеющий тонкий свёрток из трав, обёрнутых папирусной бумагой. Садясь за стол, Энуста последний раз затянулась и, выдохнув в воздух резко пахнущее облако дыма, затушила скрутку.

— Простите меня за эту привычку, — скорее из должной вежливости, нежели правда чувствуя вину, сказала Энуста. — Помогает прочищать мозги.

— Ничего, — ответил Гвелеста, силясь перетерпеть появившееся щиплющее чувство в носу. — Я здесь не для того, чтобы осуждать чужие страсти.

— Верно молвите, ваше величество, — усмехнулась Энуста.

— Значит, вы узнали меня…

— Конечно. Я отлично помню лица всех, кто ко мне приходит. А вы в своё время заглядывали ко мне частенько.

— Хм-м… — королева слегка смутилась. — Надо ли мне просить вас отдельно о сохранении приватности не только цели моего посещения, но и самого визита как такового?

— Нет, ваше величество, не нужно. Каждый, кто сюда приходит, уязвим в поиске ответов на свои вопросы. Не должно было бы мне пользоваться этой уязвимостью. Моя роль в другом.

— Благодарю.

— Если это всё, тогда приступим.

Энуста встала из-за стола и пошла вкруг по всему помещению. Сорвала несколько пучков свисающих с потолка трав, что-то вытащила из ящичка одного из шкафов, со стеллажа достала ступку и бросила всё собранное туда. Затем она взяла пестик и принялась толочь смесь.

— Когда я буду провидеть, я могу показаться странной или даже одержимой. Точно сказать, что со мной будет, я не берусь — каждый новый ритуал может иметь свои отличительные особенности, которые мне неподвластны. Как бы то ни было, не пытайтесь мне мешать.

Королева кивнула в знак того, что поняла. Эту фразу Энуста произносила всегда, перед тем как начать сеанс.

— А теперь расскажите мне, о чём вы хотите узнать. Можно непрямым вопросом. Просто облеките в слова то, что вас волнует.

— Я попытаюсь, — собираясь с мыслями, сказала Гвелеста. — В последнее время мне снятся кошмарные сны. В этих видениях моё королевство находится либо на грани войны, либо уже атаковано врагом. Мне доподлинно известно, что кошмары посещают не одну меня, хотя, что снится другим, — для меня загадка. Меня страшит мысль о том, что эти сны — предвестники зла в Фэранфаде. И я хочу знать, так ли это. И что я могу сделать, чтобы этого избежать.

Пока королева излагала то, ради чего она явилась к ведунье, сама Энуста закончила переминать пестиком травяную смесь. Прорицательница наполнила небольшую чашу толчёным порошком и поставила её перед собой. Взяла длинную тонкую щепку и подпалила её от огонька свечи. Энуста подожгла смесь в чаше, но тут же задула огонь. Травы остались тлеть, наподобие той скрутки, что недавно курила ведунья. В воздух поднималась струйка белого дыма и терпкий резкий запах, от которого Гвелеста почувствовала лёгкое головокружение и попыталась немного отстраниться от стола.

Энуста же, наоборот, склонилась ниже над чашей и вдыхала дым. Какое-то время ничего не происходило. Но затем прорицательница резко отодвинула чашу так, что та проехалась до середины стола. Сама ведунья откинулась на спинке стула, а потом резко и громко вдохнула, как если бы только что вынырнула из-под воды.

Гвелеста испугалась, но помнила предупреждение и не пыталась прервать ритуал. Хотя совладать с собой ей было всё тяжелее с каждой переменой в поведении Энусты. Сперва ведунья просто дышала дробно и часто. Затем начала вращать головой и дёргать плечами, будто бы изнутри её жалили пчёлы. Но больше всего Гвелесту напугал её вид, когда она резко ударила руками по столу и, встав, нависла над ним, упираясь кулаками в столешницу. Лицо прорицательницы сделалось бледным, а широко раскрытые глаза покраснели. Она смотрела в сторону Гвелесты, но сквозь неё, и когда подала голос, то обращалась словно к кому-то за спиной королевы.

— Он умён и он талантлив, но в его душе лишь злоба лютая да обида чёрная. Колдовство его — суть проклятье, что себе подчинит ловцов снов. А проклятье то да от края до края на каждого падёт, каждый изведает.

Сначала Энуста говорила тихо и медленно. Но чем больше слов она произносила, тем громче становилась речь. Будто провидица силилась перекричать яростный ветер. И говорила она всё быстрее и быстрее, чем ближе был конец её видения. Словно пытаясь успеть напоследок напутствовать уезжавшего всадника.

— Слабые падут, сильные не смогут воспротивиться. По ослабленным землям пронесётся чёрная армия, никем не сдерживаемая. И один лишь путь для победы есть — ловцов снов расковать, снять проклятье с них. А под силу то лишь деве юной, что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною. Найдёшь деву ту, спасенье обретёшь. Нет — и сгинет всё и все, и она сама…

Сказав последние слова, ведунья резко отстранилась от стола и, упав на стул всем телом, закашляла. Гвелеста будто оцепенела от произошедшего. Она смотрела на ведунью со смесью ужаса и волнения, пока та тихо, сквозь кашель, не произнесла:

— Воды…

— Что? — переспросила Гвелеста, приходя в себя.

— Воды… — повторила Энуста, вставляя слова в промежутки между неунимающимся кашлем. — Там. Кхе-кха! Кувшин.

Гвелеста проследила глазами за направлением, в котором махнула ведунья, и увидела то, о чём она просила. Слегка суетливо королева выполнила просьбу и подала Энусте кувшин и кружку. Прорицательница проигнорировала последнюю и принялась жадно большими глотками пить воду прямо из кувшина, проливая себе на подбородок и грудь. Утоление жажды помогло ей справиться с приступом кашля, но, отдышавшись, она сказала:

— Мне нужно отдохнуть…

Выглядела провидица и в самом деле утомлённой и даже будто бы ещё более старой. Гвелеста пребывала в растерянности от такой разительной перемены, как, впрочем, и от всего произошедшего здесь.

— Вы услышали ответ, который искали, ваше величество? — Энуста тяжело поднялась со стула.

— Да, как мне кажется… — неуверенно ответил королева. — Но он был неясный и породил ещё больше вопросов.

— Так часто бывает, — улыбнулась Энуста. — В своё время и на них вы получите ответы.

— Но я не понимаю. Что это за ловцы снов? Какие-то духи? Я о таких никогда не слышала. А если и в самом деле грядёт война, то как скоро и откуда её ждать? И почему лишь какая-то девочка способна помешать падению моего королевства?

— Простите, ваше величество, я этого не знаю. Я видела обрывки видений и, должно быть, пересказала их вам. К сожалению или же к счастью, я даже не помню, что поведала вам в трансе. Мой разум сохранил только слова о девочке. Вероятно, найдя её, вы найдёте ответы на другие вопросы.

— Но где мне её искать? И как?

— Этого я тоже не знаю…

— А что, если я приду через несколько дней и задам вопрос о ней? Или о войне и о том, кто желает напасть на нас? — не хотела так просто сдаваться королева.

— Все эти вопросы связаны с тем грядущим, которое я уже увидела. Покуда само оно не изменится, новые видения мне не явятся. Простите, ваше величество, если бы я видела ещё хоть что-то, что могло вам помочь, я бы это назвала.

— Но вы говорите, что если будущее изменится, то вы увидите новые образы. Что может его изменить? — Гвелеста отчаянно искала способ узнать больше.

–Глобальные вещи. Смерть девочки, например, или ваша смерть, — без тени иронии ответила ведунья. — А теперь, простите меня, ваше величество, я должна отдохнуть.

С этими словами Энуста шагнула на ступени лестницы и медленно начала подниматься на второй этаж. Королева проводила её взглядом и только тогда смирилась с мыслью, что посещение ведуньи принесло ей больше тревог, чем у неё было до прихода сюда. Тем не менее эти переживания стали более предметны, нежели те домыслы, что терзали государыню раньше.

Гвелеста опустила на стол кожаный мешочек с монетами, надела плащ и покинула лавку Энусты. Улицы на удивление остались полупустыми даже за полдень. Хотя как раз к этому времени город обычно полнился жителями, спешащими по делам или же просто праздно шатающимися в поисках развлечений. А ведь сегодня даже погода не была плохой. Но королева не придала этому значения. Путь до дворца лежал неблизкий, и у неё хватало мыслей, над которыми стоило подумать.

***

Всю оставшуюся неделю, с тех пор как Гвелеста посетила ведунью, положение дел в королевстве становилось лишь хуже. Кошмарные сновидения, казалось, были теперь повсеместны. Они захватывали умы всё большего количества людей, не давали покоя ночью, мешая спать, и оставались в виде тяжёлых воспоминаний в течение дня. Ужасные видения теперь являлись даже во время краткой полуденной дрёмы.

Переходя из уст в уста, проблема скоро стала очевидна не только в масштабах дворца, но и всей страны. Слухи ведь разносятся едва ли медленнее, чем лесной пожар. И вот от сетований на рынке к жалобам между соседками жители постепенно осознали, что с проблемой столкнулись не отдельные люди или семьи, а все, абсолютно: будь то фермер, гробовщик, торговец или гвардеец.

Вытянутый тронный зал был скудно освещён свечами и особыми магическими светильниками. Окна задёрнуты непроницаемыми плотными тканями, повешенными вместо привычных лёгких гардин. Королева велела поступить так во всех помещениях дворца, потому как дневной свет, даже тусклый при пасмурном небе, отзывался головной болью у невыспавшихся людей.

Гвардейцы, расставленные точно бутафорские рыцарские доспехи вдоль ковровой дорожки, что тянулась от дверей до королевского трона, мужественно несли службу, несмотря на усталость. Каждый из них выглядел несколько хмуро и время от времени скрывал зевоту, что было заметно по опускающейся гортани.

Ин Гадарн шёл мимо них, направляясь к трону, и с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать замечания. Конечно, он прекрасно понимал, в чём причина повального недосыпания среди слуг и гвардейцев. Советники сам вымотался за последние дни, не в силах уснуть хоть на минуту, зная о том, что за кошмарные видения ждут его в мире грёз. Лишь несгибаемая воля и желание во всём следовать установленным правилам поддерживали его каждодневную деятельность. Но он уже с грустью замечал на себе последствия бессонных ночей. Реакция стала хуже, мысли двигались медленнее, будто увязнув в болоте, а раздражение становилось сдерживать всё труднее. От недостатка сил он даже пропустил тренировку с мечом, какие обычно делал два-три раза в неделю. А ещё впервые за очень долгое время у него начали трястись руки. Пока лишь изредка и едва заметно. Но Ин думал, что победил этот недуг окончательно. Когда он только завязал с алкоголем, это сильно ему досаждало. Но со временем дрожь в руках ушла. А теперь вместе с ней вернулись и мысли о бутылке…

Разум ведь постоянно выискивает лазейки в данных обещаниях. Будь то недостаточно ясная формулировка или особые обстоятельства. Например, когда думаешь о том, что алкоголь поможет уснуть и не видеть снов. А потом в голове возникает мысль: «Ты и не думал, когда давал зарок, что так всё сложится. Любой на твоём месте не сдержал бы обещание, так и ты не мучь себя. Никто ведь даже не узнает. Никто не осудит». И сложнее всего унять этот внутренний голос, если торжественная клятва произносилась в одиночестве. Ведь самому себе проще дать поблажку, а затем простить. Внутренний голос вновь поможет. Убедит, что по-другому было не поступить.

Но, нет. Он себе запретил. Не поддался. В конце концов алкогольная кома приведёт его к сильному похмелью, и выполнять обязанности будет ничуть не легче, чем невыспавшимся.

Перед троном стоял дородный, немного сгорбленный мужчина с редкими тёмно-русыми волосами. Ин узнал его и со спины: это был городничий Хаддельгона — Сангмар. В отличие от других городничих, Сангмар имел чуть более урезанные права по управлению городом, поскольку в столице много решений оставалось за королевой. В основном Сангмар отвечал за строительство и починку дорог, ремонт зданий и за суд над провинившимися. Последнее он делал с особым упоением и страстью. И Ин Гадарн не любил его как раз за это. Закон должен быть справедлив. Но в руках Сангмара он был бюрократичен и слеп.

— Моя королева, — Ин, как и полагалось, опустился на одно колено.

— Ин, мы почти закончили, — ответила Гвелеста. — Останься, быть может, Сангмару будет полезно узнать и твоё мнение.

Сангмар не удостоил первого советника даже взглядом, что достаточно красноречиво говорило о том, насколько нужным сам городничий находит присутствие Ина.

— В последнее время, — начал Сангмар, — расплодились всякие шарлатаны, что пытаются нажиться на чужой доверчивости. Тут и там стали продавать эликсиры для крепкого сна, талисманы, отгоняющие кошмары, и даже какую-то пыльцу, которой нужно посыпать все углы в доме, чтобы спать спокойно и жить в достатке. Удивительно, что почти у каждого чудодейственного средства, будь то зелье или оберег, в составе находятся одни и те же ингредиенты: толчёное сено и высушенный куриный помёт.

Ин незаметно усмехнулся, вспомнив юношеские проказы с использованием тех же ингредиентов.

— Моя королева, я считаю, что подобные мошенники должны быть наказаны штрафом в казну города или обязательными работами в соответствии с нуждами нашей столицы. А если же обманщик ко всему прочему является ещё и магом, то его надлежит приговорить к тюремному заключению.

— Постойте, я не со всем согласен, — вмешался Ин. — Почему маги должны получать более суровую кару при том же преступлении?

— Потому что маг способен заколдовать эликсир так, что это приведёт к болезням или даже смерти, — на лице Сангмара застыло недоумённое выражение. По-видимому, городничий считал, что такая мера сама собой разумеется, и был удивлён, что первый советник этого не понимает.

— Но ведь и куриный помёт может стать причиной болезней.

— Если связь между средством с помётом и болезнью будет доказана, то суд учтёт это отдельно.

— Тогда и наказание для магов следует ужесточать только в том случае, если судом будет доказана прямая связь между болезнями и колдовством.

— Эликсиры могут быть по-разному обработаны магией. Нельзя сделать выводы на основе лишь изъятой партии. Весьма вероятно, что уже проданные экземпляры могли иметь иную концентрацию магии, более губительную.

— Да, также и с помётом.

— Моя королева, я смею напомнить вам, что королевством Фэранфад запрещено и строго порицается использование магии ненадлежащим образом. Любой колдун непременно должен пройти обучение в коллегии или магической школе и применять свои умения только для выполнения обязанностей в соответствии с полученной профессией.

— Ин, я вынуждена согласиться. Магия может быть опасной, если применяется без надзора.

— Спасибо, моя королева. Я могу идти?

— Да, Сангмар. Благодарю.

Ин, не скрывая раздражения и неприязни, смотрел в сторону городничего, но тот так и не повернул головы на Ина. Сангмар нарочно развернулся через противоположное плечо и поспешил покинуть тронный зал.

— Ин, скажи, что в этот раз ты принёс добрую весть, — с виноватой улыбкой заговорила Гвелеста.

— Боюсь, что это не так, ваше величество, — Ин выправил осанку и попытался унять бушевавшие эмоции. — Наши опасения подтвердились. Я получил ястребов с докладами из остальных восьми провинций. Кошмары преследуют людей по всей стране. Жители не высыпаются, не отдыхают. Из-за этого некоторые плохо справляются с работой, — Ин Гадарн с толикой осуждения посмотрел в сторону неприкрыто зевающего гвардейца.

— Наместники не пишут об образах из этих кошмаров?

— Нет. Но кое-что мне известно от прислуги.

— Тебе рассказали о том, что снилось? — королева подалась вперёд.

Ин кивнул.

— Это, случайно, не был один и тот же кошмар?

— Нет, сны разные.

Королева шумно выдохнула и откинулась на спинку трона.

— Я могу ошибаться, но, похоже, кошмары лишь повторяют страхи того человека, которому снятся, — добавил Ин.

— Стало быть, сны всё же разные… — сказала Гвелеста, признавая, что одна из её догадок не подтвердилась. — Что ещё ты выяснил?

— Город полнится слухами. Народ ищет и выдумывает объяснения происходящему. Догадки разнятся в зависимости от сословий и положения в обществе. Жрецы, к примеру, говорят о каре небесной за наши грехи, лекари — о новой эпидемии. Подавляющее большинство всё же уверено, что это проклятие.

— Проклятие… Да, разумеется… — отрешённо, себе под нос, заметила государыня. — У меня тоже были догадки касательно этих кошмаров, — после некоторого молчания продолжила Гвелеста. — И пока ты собирал сведения, я обратилась к ведунье.

— К ведунье? — изумлённый, Ин позволил эмоциям вкрасться в интонацию, сопровождавшую вопрос, но быстро взял себя в руки. — Вам ведь известно, что искусство предсказаний не отличается особой точностью, а в коллегии и вовсе ставится под большое сомнение.

— Ин, позволь тебя прервать. Я знаю, что ты не веришь в приметы, сглазы и тому подобное. В этом наши суждения часто не сходятся. Но ты должен понять, что меня тревожит эта неизвестность и неспособность хоть как-то повлиять на положение дел.

— Это я понимаю.

— Что ж, тогда пойми и то, что я пытаюсь быть хорошей правительницей. А потому я обязана выслушать различные мнения о том, что послужило причиной злоключений в моём королевстве. Доверять сказанному ведуньей или нет — дело третье.

— Вы правы, ваше величество. Прошу меня извинить, я не проявил такой дальновидности и мудрости, — поспешил оправдаться Ин Гадарн.

— Я не в обиде, — устало улыбнувшись, ответила Гвелеста. — Перейдём к тому, что я узнала от ведуньи. Ты когда-нибудь слышал о духах снов?

— Видимо, что-то из области неклассической магии. В ней имеют привычку объяснять явления природы действиями тех или иных духов.

— Если и так, то из названия легко сделать вывод, что они отвечают за сновидения.

Ин кивнул, соглашаясь с владычицей.

— Ведунья провидела, что эти самые духи, которых она назвала ловцами снов, были прокляты неизвестным тёмным магом. Получается, что именно поэтому многих в королевстве одолевают кошмары. И здесь, Ин, ты не сможешь не согласиться с тем, что ведунья попала точно в цель своим предсказанием.

— Ард Моир уже должен был провести глубокий анализ магического фона в городе. Думаю, что чуть позже на совете он сможет рассказать о проклятии подробнее, если такое и в самом деле есть, — ушёл Ин от прямого ответа.

— Ты прав. И, признаюсь тебе, мне бы очень хотелось, чтобы ведунья ошиблась. Потому как то, что она увидела дальше, пугает меня куда сильнее. Проклятие — это только начало. Оно призвано ослабить наше королевство. А вслед за этим в страну придёт война.

— Война? — повторил за королевой Ин.

— Да. Проклятие вымотает нас, а следом явится враг извне и добьёт нас мечом.

— Ваше величество, а ведунья не сказала, кто является этим врагом извне, или о том, кто наслал проклятие ли, злые ли чары на ваше королевство? — советник нахмурился и крепко сжал кулаки за спиной.

— К несчастью, нет. По её же словам, она способна наблюдать лишь обрывки видений. Всё, что она говорила, было сказано в некоем подобии транса, выйдя из которого она даже не помнила, что за слова произнесла.

— Но разве не может эта ведунья вновь войти в транс и сделать новое прорицание, вызнав, кто же всё-таки желает напасть на Фэранфад или хотя бы, с какой из сторон света ждать нападения?

— К сожалению, не может, — ответила королева, готовая к такому вопросу. — Будущее должно измениться, прежде чем ей откроются новые видения.

Ин шумно выдохнул через нос.

— И что тогда? — спросил он.

— Было ещё кое-что в предсказании, о чём я пока умолчала, — осторожно начала Гвелеста. — Но в это тебе будет совсем уж сложно поверить.

— Думаю, сегодня я готов уже ко всему, — легко усмехнулся Ин.

— Ведунья назвала то, что поможет справиться со всеми напастями. Остановить проклятие и падение нашего королевства способна девочка, «что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною». Последняя фраза была дословно мною пересказана из прорицания ведуньи.

Ин вновь повёл плечами назад, убеждаясь в том, что стоит идеально прямо, не сутулясь. Он попытался подобрать какие-то слова, но каждое составленное мысленно предложение получалось как минимум дерзким и неподобающим для ответа королеве.

— Не могу сказать почему, это иррационально, но эти слова не идут у меня из головы. Не перестаю думать, что же это за колдовство, которое способна разрушить лишь маленькая девочка. И никак не могу перестать представлять эту самую девочку, — Гвелеста оперлась правым локтем на подлокотник трона и кончиками пальцев проводила по цепочке, на которой висел её амулет. — Как думаешь, что такое «знак отмеченных луною»?

— Не представляю, ваше величество.

— Как и я… — рассеянно сказала королева.

— Ваше величество, что прикажете делать? — после затянувшегося молчания поинтересовался Ин Гадарн.

Королева с опаской взглянула на Ина, прежде чем ответить. Советник никогда не позволит себе высмеять её прямо в глаза. Но Гвелеста понимала, что балансирует на грани того, чтобы сильно испортить о себе мнение. Приметы, которым она придавала значение, и маленькие ритуалы не были в новинку для Ина. Советник мог считать это причудами, но, по крайней мере, он к ним привык. А вот просьба поверить в предсказание ведуньи выходила далеко за пределы обыденного.

— Скоро начнётся совет семи. Нужно велеть фельдмаршалу Арворну усилить разведку на границах — я должна знать, если кто-то оказывает повышенный интерес к нашим форпостам. Наместникам в провинции необходимо отправить послания с рекомендациями проявлять большую снисходительность к народу — атмосфера и без того напряжённая, обвинения в тирании и последствия в виде разобщённости сейчас будут совершенно не ко времени. И, Ин…

— Да, моя королева.

— Приблизься, я хочу дать тебе одно личное поручение — на совете я об этом не могу сказать, — понижая голос, произнесла Гвелеста. — Я понимаю твоё недоверие к словам неизвестной ведуньи. Но… Что, если это и правда единственный шанс спасти Фэранфад? Какой бы дикой ни казалась эта мысль, она не оставляет меня. Я не хочу в самом конце жизни осознавать, что не сделала всё возможное, чтобы предотвратить падение моего королевства.

Ин не отвечал ничего, просто молча слушал. Лишь очень внимательный человек мог бы заметить, как брови советника едва заметно сдвинулись к носу, а ноздри расширились.

— Попробуй найти описанную ведуньей девочку, — продолжала тем временем Гвелеста. — Можешь счесть это за суеверие, глупость, неразумность, но я бы попросила посчитать мою просьбу прихотью королевы, — мягкая улыбка появилась на лице правительницы. — Ты ведь выполнял для меня и более странные поручения.

— До сих пор меня устраивал факт, что я не искал для вас десятилетних девочек.

Гвелеста ухмыльнулась шутке Ина, а потом вернулась к предмету разговора:

— Найди её, прошу, и доставь во дворец. Только не поднимая шума и не посвящая в суть дела никого лишнего. Ин, я доверяю тебе. Не знаю почему, но, мне кажется, что эта девочка где-то и вправду существует. И она может оказаться очень важной персоной.

— Хорошо, ваше величество, — ответил Ин, — я сделаю что смогу.

— Спасибо, Ин, — от всей души поблагодарила Гвелеста. — А теперь идём. Надеюсь, советники спали хоть немногим больше меня.

***

Надежда королевы не оправдалась. Все советники выглядели уставшими и понурыми. Их доклады повсеместно старались скатиться в жалобы на недостаток сна или же бахвальство о мнимых подвигах, которые были совершены, несмотря на усталость (и которые в обычные дни, разумеется, подвигами не являлись бы). Королева старалась пресекать подобные речи, и как результат слово переходило другому.

Ард Моир с докладом выступил последним. Архимаг на удивление смотрелся энергичнее остальных. Может, нашёл сложный способ поддерживать себя бодрым с помощью чародейства, а может, всё из-за того, что старики в принципе меньше спят.

К сожалению, исследование магического фона дворца, коллегии и отдельных районов города не дало результатов. Никаких следов вмешательства колдовства в быт людей не было.

— Смею также добавить, — сказал архимаг, — что доселе магической науке неизвестно ни колдовство, ни ритуал, что могли бы напрямую воздействовать на разумы людей. Особливо в таких масштабах. Также напомню всем присутствующим, что подобного рода практики запрещены во всех цивилизованных государствах наравне с боевой магией и так называемой чёрной магией. Посему я учёл возможность опосредованного влияния. А поскольку масштабы бедствия огромны, то я сосредоточился на том, что сопоставимо им по объёму: на воздухе, воде и почве.

— При всём уважении, — вмешался глава торговых гильдий Фэранфада, — но при чём тут почва? Если воздухом я дышу, а воду пью, то что с землёй? Не ем же я её?

— Тут уж вам виднее, гильдмейстер Малаирт, — саркастично ответил Ард Моир. — Однако вы дышите пылью, вздымаемой ветром и топотом людских ног, и едите то, что в земле произрастало. Тем не менее обследовав названные три, с вашего позволения, стихии, я не нашёл признаков магического вмешательства.

Напряжённое ожидание в зале совета сменилось разочарованием. Новость об обнаруженной колдовской причине бед дала бы присутствующим надежду на избавление от кошмаров. А так… Все советники позволили себе углубиться в мысли о насущных проблемах. Ард Моир говорил что-то ещё, но даже Ин Гадарн его уже не слушал.

Тяжелее других новость встретила королева. Она понимала, что, раз причина кошмаров до сих пор остаётся неясной, её нельзя устранить. Всё, на чём теперь зиждилась её надежда, — десятилетняя девочка, ни имени, ни места жительства которой владычица не знала. И она даже представить не могла, как эта девочка сумеет помочь. Однако же верила, что поможет. Но сказать об этом на совете… Нет, вряд ли присутствующие поддержат её слепую веру. Скорее уж решат, что бессонные ночи довели королеву до слабоумия.

— Что ж, причина наваждения по-прежнему остаётся неизвестной, — Гвелеста взялась сказать последнее слово. — Но, как может видеть совет, мы прорабатываем различные версии и находимся в поисках причин столь странного явления. Так же, как я не озвучивала изыскания архимага Моира, я не стану оглашать и другие версии происходящего, покуда они не получат подтверждения или опровержения. Это бы породило лишние слухи, предвзятость и пагубное давление. Могу лишь заверить, что магическое вмешательство было только одной из версий. Доверенные люди ведут расследование и в других областях. Всё, что мне остаётся, — призвать вас и саму себя к терпению и попытаться приспособиться к текущим обстоятельствам.

Собрание совета на этом завершилось, и Гвелеста с сожалением наблюдала неудовольствие на лицах покидающих зал участников. Однако же, как она сама только что и сказала, ей оставалось лишь терпеть.

***

Первым из зала совета вышел Ин Гадарн. Он, пожалуй, лучше других понимал эмоции королевы. Хотя отчасти это были и его личные, более эгоистичные чувства. Услышав отчёт архимага, он в первую очередь подумал о том, что это означает для него: поиски неизвестной (да и вообще существующей ли?) девочки. Ин часто корил себя за такую эгоистичную манеру мышления, но, вероятно, всем она присуща в той или иной мере.

Вариантов, откуда начать поиски безымянной девочки в огромном королевстве, у Ина было немного. А если говорить точнее, всего один. Советник направился к ведунье Энусте.

Он быстро нашёл нужную улицу и дверь. В конце концов, Ин ориентировался в городе гораздо лучше многих. Это было одно из тех полезных умений, что остались с ним из прошлой жизни наёмника.

Постучав, Ин дождался неясного хриплого отклика и, засчитав его как разрешение войти, открыл дверь и оказался внутри. Лавка выглядела ровно так же, как и в день посещения её королевой: мало света, ещё меньше свежего воздуха, терпкий сладкий аромат благовоний, что скрывает собой лёгкую, едва уловимую затхлость. Хозяйка лавки на сей раз сидела в глубоком старом кресле. К многослойности одежды добавилось ещё и вязаное одеяло, которым она была укрыта.

Неприятным прищуром она окинула с ног до головы Ина и безо всякого дружелюбия в голосе проскрипела:

— Тебе чего? Заблудился, чай?

— Не думаю, — ответил Ин. — Госпожа Энуста?

— Угу-м.

— Я пришёл спросить вас о девочке, которую вы провидели королеве Гвелесте.

— Так она тебя отправила сыскать её? — в голосе Энусты скрывалась толика неодобрения выбором правительницы.

— Меня. Вы поможете мне?

— Ох-ох-ох, королева могла бы найти кого-то и получше для этого задания.

— Вы меня даже не знаете, — нарочито нейтральным голосом ответил Ин.

— Не нужно быть провидицей, чтобы почуять твоё недоверие и пренебрежение. Как ты будешь сыскать того, в чьё существование даже не веришь?

— А как искать того, о чьём существовании ничего не известно? Я надеялся, что вы мне поможете, дадите хотя бы направление или место, где я могу её искать.

— Я провижу будущее, а не сыщу людей на расстоянии, — укоризненно заметила Энуста.

— Так и предскажите мне, где я найду эту девочку! — потерял терпение Ин.

— В этом и проблема твоего неверия. Ты не представляешь, как делаются предсказания. Даже если б я захотела, а я не хочу, я б тебе не ответила. Я уже провидела будущее, затрагивающее эту линию судьбы. Коль на ней было бы что-то ещё, мне бы сразу это было видно.

— Хотя бы скажите, что означают ваши слова: «знак отмеченных луною» — что это? — упирался Ин.

— Я не знаю. Когда я провижу, то не смотрю глазами, я чувствую. И знак отмеченных луною — это что-то такое, что сразу станет понятно, стоит только увидеть его. А покуда я не увижу глазами, то не скажу. Но даже ты сразу смекнёшь, когда найдёшь нужную девочку.

— Ясно, — раздражённо ответил Ин. — Спасибо.

— Так а не за что, — голос Энусты с усмешкой донёсся до Ина, когда он уже подходил к дверям. Кажется, это посещение с самого начала сулило лишь потерю времени и самообладания.

***

Долина Диффрин Исмуг не принадлежала ни одному из государств. Это была самая настоящая «ничейная земля», как описали бы её мужики из пограничных деревень. Но если претендентов на всю долину и в самом деле не нашлось, то её отдельные участки уже давно поделили между собой разные общины. Здесь были небольшие поселения и даже города, сопоставимые по размерам со средненьким городом того же королевства Фэранфад. Можно сказать, что это варварские поселения. Не по уровню развития технологий или отсутствию в них привычных благ современной цивилизации. Нет, дома тут строили не из веток, а дороги в некоторых местах так же мостили камнем. А скорее по тому строю, что царил внутри общества.

Каждое отдельное поселение было независимым от другого. В них устанавливались свои правила и законы. В некоторых царила диктатура одного человека, в других — важные решения принимались жителями совместно. Как же так вышло? Всё просто. Многие века, зная о «ничейной земле» на западе, сюда стекались беглецы, беженцы и другие неугодные и непринятые в родных краях личности. И когда речь шла о правилах и законах, то стоило сразу упомянуть, что они здесь довольно контрастно отличались от тех, что можно было встретить в соседних государствах. Так, в одной общине существовало узаконенное присваивание. Иначе говоря, если никто не застал тебя за воровством, то и факт воровства не может быть доказан. Даже если ты будешь щеголять шляпой, стащенной у соседа, и весь город будет знать, что другой подобной не существует. Постулат «не пойман — не вор» в действии.

Именно по таким городам и поселениям держал путь Эррудун. Здесь он набирал войско для своего господина. Были в числе завербованных те, кто позарился на звонкую монету. С такими стоило только договориться о цене. Но были и отчаянные добровольцы, жаждущие примкнуть к войскам Рандван Ди Арде за одну только идею. Соскучившиеся по грабежу и разбою бандиты и просто молодые авантюристы. Такие пугали Эррудуна, ведь некоторые даже не просили платы. Но им тоже находилось место под чёрным стягом новоиспечённой армии.

Однако же главной целью путешествия по Диффрин Исмуг были, конечно, не одинокие наймиты и не названные безумцы. Здесь, в городах долины, находили себе приют наёмные отряды. Обученные и опытные воины, организованные в единое формирование и не раз вдыхавшие запах войны. Те, что были не больше пары десятков по численности, часто нанимались отдельными городами или малыми государствами вроде княжества Эдельстен на юге. Их задачей, как это ни иронично, становилась защита караванов от набегов разбойников. Другие — могли включать в себя от сотни до нескольких тысяч мечей. Эти базировались в крупных (по местным меркам) городах и, как правило, подчинялись главе оных. Такие небольшие армии часто уходили за хорошую плату на север, где войны и мелкие стычки между северными вождествами практически никогда не прекращались уже на протяжении полутора сотен лет.

Самое крупное поселение в долине Диффрин Исмуг, известное как Лонамоор, имело и самую многочисленную армию наёмных воинов. Четыре с половиной тысячи мечей и копий. Одна четвёртая населения города. Владел правом на продажу этой военной мощи глава Лонамоора — Сэльвуд, именовавший себя королём Сэльвудом Первым. Он тоже был немного безумцем, иначе тут не оказался бы. Но Сэльвуд был безумцем достаточно рассудительным и предприимчивым, чтобы стать влиятельным и опасным человеком. А важнее всего, что он и сам знал всё это о себе, отчего делался ещё опаснее. К нему-то на встречу и ехал Эррудун.

Лонамоор мало отличался от городов, которые довелось повидать Эррудуну за свою жизнь. Даже несмотря на то, что Лонамоор не был частью официально признанного государства. Образовался он наверняка, как и все прочие города в мире: там, где осели первые люди в этих краях. Но дальше развивался не без помощи денег, добытых грабежом и заработанных наёмными отрядами, в ту пору ещё не столь многочисленными. Но, двигаясь верхом по центральным улицам, Эррудун, к своему удивлению, отмечал правильную геометрию проектирования города, а также слегка эклектичную, но запоминающуюся и создающую Лонамоору неповторимое лицо, архитектуру в постройках.

Замка в привычном понимании в городе не имелось. Но резиденция Сэльвуда располагалась, как и положено, недалеко от центральной площади. За высокой оградой из серого камня возвышался на три этажа этакий особняк. По его виду нетрудно было догадаться, что владелец так и не нашёл золотую середину между желанием выстроить укреплённое сооружение и попыткой подчеркнуть свою значимость и богатство. Здесь высокие узкие окна уживались с золочёными рамами и грубыми окованными ставнями. А две мраморные статуи, исполнявшие роль колонн и удерживающие мезонин, расположенный над центральным входом, не могли отвлечь внимания от массивной обитой металлом двери с короткими иглами-пиками, направленными в сторону гостей.

Подъезжая к внешним воротам в ограждении, Эррудун замедлил аллюр коня до шага, давая возможность одному из охранявших вход ополченцев подойти к нему. Эррудун был почти уверен, что они тоже являлись частью наёмной армии Лонамоора, но использовались Сэльвудом для внутренних нужд.

— По какому делу явились, господин? — вежливое обращение было, очевидно, заучено для подобных случаев, но в нём не звучало и намёка на истинную учтивость.

— Я прибыл для встречи с Сэльвудом. У меня для него выгодное предложение, — ответил Эррудун.

— Королём Сэльвудом Первым, — поправил его наёмник. — Можете предложить ему хоть мешок золота, да только не сторгуетесь, коли не назовёте его, как он привык.

— Я учту, — сказал Эррудун. Он выразил бы благодарность за совет, если бы не спесь, с которой к нему обращался страж ворот.

— Я доложу о вас. Ждите здесь, — с этими словами наёмник неспешно двинулся в сторону особняка.

Дожидаться пришлось не слишком долго. Собеседник Эррудуна управился минут за десять и, показавшись на крыльце, дал сигнал товарищам у ворот, чтобы те пропустили гостя.

— Оружие сдать, с коня спешиться, — ещё менее галантно, чем первый, обратился к нему второй охранник у ворот.

Эррудун молча слез с коня, снял вместе с перевязью кинжал, который носил на голени, и протянул его наёмнику. Меч был приторочен к седлу коня, на что указал Эррудун, обозначая тем самым, что это всё его оружие. Наёмник пожал плечами и потянул животное за удила, но Эррудун остановил его:

— Стой! — сказал он и, отстегнув и сняв две седельные сумки, не без труда перебросил их через плечо.

Наёмник тяжело вздохнул, снова пожал плечами и жестом велел двигаться к зданию, уводя наконец коня в сторону стойл, расположенных слева за воротами. Эррудун отметил этот факт просто на всякий случай. Мало ли что может приключиться, и ему придётся самому искать ездовое животное.

Внутри здание производило ровно такое же впечатление, как и снаружи. Показная роскошь здесь соседствовала с вычурной вульгарностью. При входе стояло два больших вазона с экзотическими южными деревьями. Прямо напротив дверей была массивная каменная лестница, разделявшаяся на две стороны у стены и переходившая в антресоль, тянущуюся по всему внутреннему периметру холла. Обрамлявшая её золочёная (вряд ли на самом деле там была хотя бы толика настоящего золота) балюстрада ярко контрастировала с резными колоннами из белоснежного камня, поддерживающими всю конструкцию. Как контрастировали и яркие пёстрые ковры с длинным ворсом. И огромная люстра, сооружённая из переплетающихся рогов лося.

При всём при том Эррудун угадывал, что совсем недавно здесь проходили гуляния. Кое-где стояли серебряные кубки, через перила были перекинуты предметы верхнего гардероба (если судить по фасону, мужского и женского), а по белокаменной лестнице на пять ступеней разлилась лужа красного вина. Осколки разбитой бутылки лежали там, где лужа начиналась.

Эррудуна проводили по лестнице наверх и налево. За двойными дубовыми дверями оказалась просторная комната. Если судить по наличию в ней огромной кровати с дамастовым балдахином на четырёх резных столбах, то она служила покоями. Навес был распахнут и открывал обзор на всё происходящее на ложе. А там лежал нагой юноша, чьи руки и ноги были стянуты ремнями, закреплёнными за столбы кровати. Над юношей порхали две не менее обнажённые девицы, заигрывая с ним перьями или обходясь только некоторыми своими частями тел. Появлению гостей в покоях они ничуть не смутились.

Конечно же, упёршись взором в такую картину, Эррудун не обратил внимания на остальное убранство комнаты вместе с людьми, её населявшими.

— Если ты искал меня только для того, чтобы пялиться на голых баб, то могу тебя заверить, что в борделе цена за такое была бы дешевле, — громкий басовитый голос напомнил Эррудуну цель посещения особняка.

К чести Эррудуна стоит отметить, что его внимание к происходящему на кровати было приковано в большей степени из-за неожиданности и удивления, нежели по иным, менее благовидным причинам. Лицо Эррудуна не выражало ни потаённых страстей, ни смущения, когда он повернулся в сторону говорившего.

За массивным столом, сидя на чём-то, что можно назвать внебрачным союзом кресла и трона от мира подобной мебели, осклабился собственной шутке хозяин особняка, города и армии, так необходимой Эррудуну. Позади Сэльвуда стояла ещё одна обнажённая девушка. Хрупкими руками она разминала его массивную шею. Сам Сэльвуд был единственным, на ком имелась одежда. Он был облачён в небрежно подвязанный халат, который оставлял открытым его волосатую грудь.

Несмотря на то что Сэльвуд сидел, Эррудун успел заметить, какой владыка Лонамоора огромный. Когда-то, вероятно, ещё в те времена, когда он только зарабатывал себе репутацию и имя, всё его тело наверняка бугрилось мускулами. Сейчас праздный образ жизни и любовь к увеселениям и излишествам привела к тому, что его фигура казалась дородной и лишь местами напоминала о былой мощи. Впрочем, Эррудун был уверен, что при необходимости Сэльвуд без особых проблем мог бы и теперь проломить парочку черепов или, скажем, согнуть подкову голыми руками.

— Король Сэльвуд, — обратился Эррудун, — я прибыл сюда, чтобы просить тебя об услуге.

— Говори, — кивнул Сэльвуд, откинувшись на спинку кресла-трона и разглаживая двумя руками курчавые волоски на груди. Выглядел он удовлетворённым от выраженного ему почтения.

— Мне нужна твоя армия.

— Ха! Ха-ха-ха! — громогласно рассмеялся Сэльвуд. — Да всем она нужна! С чего ты решил, что тебе удастся её заполучить? Ты даже непохож на посла хоть какого-нибудь задрипанного княжества, — сказал Сэльвуд, указывая крупной ладонью на внешний вид Эррудуна.

Но Эррудун знал, что его преимущество не в дорожном костюме, покрывшемся за время путешествия пылью. Не говоря ни слова, он скинул с плеча седельные сумки на пол. Те тяжело упали, издав тот самый звук, который так ценил Сэльвуд. Это был звон монет. Эррудун, распахнул одну из сумок, продемонстрировав, что она доверху набита грианами — крупными монетами королевства Фэранфад.

Сэльвуд отстранил девушку, занимавшуюся массажем, и встал. Подошёл вплотную к гостю и смерил его взглядом. Эррудун не отвёл взор, хотя оттого, что ему приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в лицо более высокого Сэльвуда, у него слегка начало покалывать шею сзади. Поняв, что ему не смутить Эррудуна, Сэльвуд усмехнулся, обнажив в улыбке необычайно острые клыки. Он опустился на одно колено перед сумками и провёл ладонью по монетам, а затем, набрав горсть, принялся по одной ронять их обратно в общую кучу, наслаждаясь звуком так, как обычно люди наслаждаются красивой музыкой.

Когда последняя монета упала из раскрытой ладони Сэльвуда, он поднялся и снова посмотрел на Эррудуна.

— Как твоё имя?

— Эррудун.

— Ты голоден, Эррудун? Выпьешь вина или чего покрепче?

— Вообще-то, я хотел заключить договор как можно скорее и отправиться дальше в путь.

Сэльвуд снова криво улыбнулся, но ничего не ответил. Он посмотрел за спину Эррудуну и жестом подозвал наёмника, который его провожал и до сих пор стоял у дверей покоев. Сэльвуд указал на сумки с золотом, и наёмник кивнул.

— Значит, можно считать, что мы заключили сделку? — спросил Эррудун, глядя на то, как наёмник забирает сумки. В горле вдруг пересохло, а ладони, наоборот, вспотели.

— Знаешь, как говаривал мой папаша, Эррудун? — Сэльвуд положил свою тяжёлую руку на плечо гостя. Вопрос был риторическим, но самопровозглашённый король наёмников явно ждал ответа.

— Нет.

— Он говорил: «Не верь человеку, который при тебе не нажирался до усрачки». Так что, Эррудун, — Сэльвуд прервался, выдерживая поистине драматичную паузу и вглядываясь в глаза собеседника, — заставь меня тебе доверять.

Эррудун ничего на это не ответил. Да ответа и не требовалось. По-видимому, чтобы обзавестись армией здесь и сегодня, ему предстояло потакать капризам короля Сэльвуда.

— Эй. Эй! — окликнул Сэльвуд наёмника с деньгами. — Вели слугам принести в мои покои мяса, два блюда с фруктами и пять, — Сэльвуд задумался и всмотрелся в глаза Эррудуна, будто ища в них ответ на незаданный вопрос, — нет, шесть бутылок красного вина. А пока готовят всё необходимое, — Сэльвуд обращался теперь уже к Эррудуну, — Аластия проводит тебя вниз и поможет принять ванну.

Эррудун хотел возразить, но хозяин дома его опередил:

— Поверь, после дороги она тебе необходима, — и, склонившись к уху, тихо добавил: — ты смердишь конским потом.

После чего Сэльвуд жестом указал на гостя, и девушка, недавно занятая шеей здоровяка, изящно обошла стол и, взяв Эррудуна за руку, повела его за собой. Тот был смущён и растерян, но ничего другого, кроме как отпустить вёсла и плыть по течению, ему не оставалось. В конце концов, он ясно понимал, что если отказаться, то его выставят за порог без золота и без армии.

***

Обычно поутру сознание всегда начинает работать первым. Уже потом приходит черёд определяемых разумом чувств и желаний: чувство онемевшей от неудобной позы руки, желание опорожнить мочевой пузырь и резь в глазах от яркого света. Сейчас Эррудун был готов клясться, что сознание впервые в его жизни опоздало. Он уже открыл глаза и почувствовал, как сводит с характерным покалыванием ноги, но всё ещё не мог осознать себя. Где он? Что вчера происходило? Удалось ли ему нанять армию?

Начать следовало с простого. Он лежит на просторной кровати, укрытый углом простыни. По левую сторону от него, поверх простыни, лежат две полностью обнажённые девушки. Обе крепко спят. Одна из них — Аластия. Имя второй Эррудуну вспомнить не удаётся, и он не уверен, что вообще его знает. Но точёная линия подбородка и острый нос наталкивают Эррудуна на мысль, что он видел её в покоях Сэльвуда, занятой привязанным к кровати юношей.

Эти примитивные мыслительные процессы отзываются сильной головной болью. Во рту язык, кажется, заменён на скомканную сухую тряпку. Доносящееся из раскрытого окна чириканье птиц сейчас сродни ударам молота по большому колоколу, к которому Эррудун слишком близко встал. Вдобавок ко всему, что-то на его спине неприятно саднит, особенно когда он пытается перевернуться, чтобы сесть. И это точно не шрамы, оставленные отцовской розгой в детстве.

Но он всё же садится на краю кровати. Ногами Эррудун задевает пустую бутылку, что стоит подле, и та падает, но не разбивается, а катится через полкомнаты по каменному полу, издавая самый громкий и мерзкий звук, который ему доводилось слышать за всю жизнь. Удивительно, как после этого не просыпаются девушки, но Аластия лишь грациозно потягивается, не открывая глаз.

Эррудун встаёт, и первые несколько мгновений мир вокруг него пляшет и кружится. Ему кажется, что сейчас он упадёт на пол и покатится вслед за бутылкой, но он всё же удерживает равновесие и вскоре привыкает к вертикальному положению. На столе стоит стеклянный кувшин, наполненный прозрачной жидкостью. Эррудун устремляется к нему, берёт слабыми руками, нюхает и остаётся довольным результатом этой бесхитростной проверки: алкоголя не чувствуется. Не удосуживаясь поисками бокала, Эррудун припадает губами к краю кувшина и пьёт. Долго. Жадно. Вода тонкими струйками стекает из уголков его рта к подбородку и, сливаясь в один поток, продолжает скользить по обнажённому телу вниз, повинуясь гравитации, встречая на пути лишь несколько островков сопротивления, покрытых нательной растительностью.

Следующий шаг. Эррудун находит умывальню в углу комнаты. Она наполнена водой. Несвежей и холодной, но последнему Эррудун только рад. Он набирает полные ладони воды и топит в них лицо. Повторяет процедуру несколько раз, чувствуя, что начинает обретать зачатки самого себя. Сочтя результат более-менее сносным, он возвращается к кровати, у изножья которой, разбросанная на полу, лежит его одежда. С гардеробом возится долго, чувствуя подступающую к горлу тошноту каждый раз, когда наклоняется за очередным предметом.

Наконец он бросает последний взгляд на Аластию с подругой. Силится вспомнить хоть что-то, но вместо воспоминаний находит в голове лишь неприятный гудёж. Он сдаётся и покидает покои. Теперь Эррудун в коридоре, и ему надо найти Сэльвуда. Ему важно знать, договорились ли они вчера о найме армии или сегодня предстоят новые испытания. Заглядывать в каждую комнату в поисках хозяина замка-особняка Эррудуну кажется плохим способом. Поэтому он решает обратиться к прислуге, которую обнаруживает за вытиранием пола.

— Простите, — несмело начинает Эррудун, и женщина прерывает деятельность, обращая на него внимание, — я ищу…

Но фразу Эррудун не успевает закончить. По-видимому, от взгляда на лицо Эррудуна, прислуга делает единственный возможный вывод касательно цели его поисков. Она перебивает и говорит:

— Туалет направо в конце коридора.

— Нет, вообще-то, — начинает Эррудун. Но тут к его горлу подступает нечто такое, что ему не под силу сдержать. Он, одновременно благодаря и извиняясь, кивает и быстро направляется в указанном направлении. За дверью Эррудун проводит около десяти минут. Он приводит себя в порядок после неприятной процедуры, ради которой сюда спешил. Но теперь чувствует себя лучше. Даже головокружение будто бы стало меньше.

Эррудун возвращается в коридор, но прислуги там уже нет. Плохо. Идёт дальше. Спустя пару минут блужданий выходит в холл. Его он помнит и помнит, где располагались покои Сэльвуда. Эррудун поднимается по лестнице, находит заветную дверь. Стучит. Дёргает за ручку. Заперто. Снова не повезло. Тогда он решает выйти из здания. Снаружи — как минимум у ворот — должны быть наёмники Сэльвуда. Они-то и помогут его найти.

Эррудун вышел и тут же столкнулся со стражником, который встречал его вчера у ворот.

— Я ищу Сэльвуда. Не знаешь, где он? — с ходу спросил Эррудун.

Наёмник тяжело вздохнул, закатив глаза.

— Короля Сэльвуда, — устало поправил он.

— Да-да, конечно, короля Сэльвуда, — чуточку раздражённо согласился Эррудун.

— На охоту уехал.

— Уехал?!

— Да, на охоту, — повторил наёмник. — Вернётся дня через три, может, четыре, а может, через неделю.

— Вот дерьмо, — тихо себе под нос ругнулся Эррудун. Ожидать сумасбродного короля наёмников в особняке целую неделю не входило в его планы. На самом деле он рассчитывал отправиться в путь ещё вчера, не задерживаясь на попойку. А теперь оказывается, что всё то время, которое он мог потратить на дорогу до ущелья Оранкал, где надеялся заручиться поддержкой пиратов и контрабандистов, он вынужден будет просидеть здесь.

— Командующий Стоир просил передать, что войско будет готово выступать не ранее, чем через два дня, — игнорируя тихие причитания Эррудуна, сказал наёмник.

— Что-что? — резко переспросил Эррудун.

— Войско сможет выступить через два дня. Собрать четыре тысячи человек и подготовить к походу раньше просто не выйдет, — начал объяснять наёмник, который резкость Эррудуна воспринял за недовольство.

Но Эррудун не был недоволен. Он был счастлив. Он вмиг забыл о похмелье и даже хотел обнять наёмника в порыве чувств. Но, конечно же, не стал. И вообще, постарался внешне абсолютно спокойно отнестись к этой новости.

— Передай командующему, что три десятка отборных воинов мне нужно сегодня к вечеру. Они будут сопровождать меня в ущелье Оранкал. Остальные по мере готовности должны отправиться к утёсам Рандван Ди Арде. Там они найдут крепость, где и будут ожидать меня для получения дальнейших приказов.

Наёмник выслушал Эррудуна, кивнул и ушёл. А Эррудун решил, что теперь можно сбросить нависшее на плечах напряжение и привести себя в порядок перед дорогой. И для начала он собирался ещё раз воспользоваться купелями короля Сэльвуда.