Все золото мира

Джанис Мейнард, 2013

Пирс Эйвери, узнав, что не приходится родным сыном вырастившим его родителям, обращается за помощью к сексуальной адвокатессе Николе Пэрриш. Они вместе проводят расследование, чувствуя, как их неотвратимо тянет друг к другу.

Глава 4

Никки не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать.

Вот она, уставшая эмоционально и физически, едет на романтический ужин домой к Пирсу. И из-за того, что она сказала о том, как голодна, он купил ей поесть. Будто посмеиваясь над ней, как над капризным ребенком.

Когда она открыла пакет, салон заполнил аромат жареного лука. Она попробовала кусочек:

— О боже…

Пирс ухмыльнулся:

— Я подумал, тебе понравится.

Она съела три луковых кольца, а затем стыдливо протянула пакет Пирсу:

— Угощайся. Иначе я все слопаю. Ты умеешь читать мысли? Как ты узнал, что жареный лук моя слабость?

— Итак, они у тебя есть, — пробормотал Пирс и надавил на тормоз, чтобы не врезаться в автомобиль с включенными аварийными сигналами.

— Что у меня есть? — Никки взяла четвертое кольцо лука.

— Слабости.

Она сердито на него посмотрела:

— Конечно, у меня есть слабости. Что за глупость пришла тебе в голову?

— Назови их, — потребовал Пирс. — Я хочу услышать хотя бы об одной. Ты забываешь складывать носки по парам после стирки? Ты ходишь к стоматологу один раз в восемь месяцев вместо шести? Ты забываешь следить за своим расчетным счетом?

— Очень смешно. — Она снова потянулась за луковым колечком, но Пирс оттолкнул ее руку.

— Оставь мне, — сказал он и улыбнулся. — Я сегодня много работал.

— Да слышала я, слышала. Почему вы, мужчины, всегда требуете награду?

— Поверь мне, Никки, луковые кольца — минимальная награда.

— Если в твоих словах был сексуальный подтекст, то я попрошу тебя прикусить язык.

— Думаешь, у меня получится?

— Понятия не имею. Я тебя совсем не знаю.

— Мы вместе работали. Труд объединяет людей.

— Кто так сказал? — произнесла она.

— Все так говорят. Спроси любого.

Никки улыбнулась его странной логике, но не ответила. Они выехали из города на шоссе. Спустя несколько мгновений Пирс свернул на бетонную дорогу, по обе стороны которой росли массивные дубы, верхушки которых смыкались.

Хотя они отъехали от города всего на пять миль, вокруг царило ощущение уединения и покоя. Увидев дом Пирса вдалеке, Никки тихонько ахнула. Каменное строение с крышей из кедра. Позади и по бокам дома располагался пруд. Справа в загоне паслись лошади. Большие окна тускло блестели на ярком солнце.

Ухоженный газон манил прогуляться в близлежащем лесу. Везде были кустарники и цветы. Никки медленно открыла дверцу и вышла, когда он остановился у входной двери, игнорируя команду Пирса подождать.

Ковыляя, она поднялась на несколько ступенек и огляделась.

— Прекрасно, Пирс, — тихо сказала она. — Просто удивительно.

— Я рад, что тебе нравится, — просто ответил он.

Достав ужин из машины, Пирс последовал за Никки вверх по лестнице. Открыв дверь, он провел ее внутрь. Обстановка была дорогой и элегантной. Крупногабаритная кожаная мебель. Массивный каменный камин. Восточные ковры темных тонов. Картины на стенах стоимостью больше всего дома.

Планировка была открытой, кухня плавно переходила в гостиную. Пирс исчез на мгновение и вернулся с бокалом вина.

— Я поставил еду разогреваться. Пойду быстро приму душ. На крыльце и заднем дворе есть кресла-качалки. — Он протянул ей бокал. — Наслаждайся. Расслабься. Я скоро.

Отпив вино, Никки побрела на задний двор. За домом была лужайка, а за ней лес. Здесь же была огороженная территория для семейства бассет-хаундов.

Собаки не залаяли, а подошли к Никки и печально на нее посмотрели, словно ожидая развлечения. Улыбаясь, она на цыпочках спустилась по лестнице на сочную траву. Ее нога по-прежнему болела, но она решила не обращать на боль внимания и сосредоточилась на собаках.

— Привет, симпатяги. Вы собачки Пирса? — Она наклонилась и позволила им понюхать ее руку. — Какие вы милашки. — Она говорила им всякие глупости. У Никки не было времени, чтобы завести домашних животных, но она их все равно любила.

Смеясь над их выходками, она присела на корточки, желая выпустить их из загона, но не зная, можно ли. Вдруг рядом появился Пирс.

— Ты меня напугал, — сказала она, вставая и прижимая руку к груди. — Ты так быстро.

— Парни взяли ключи. Они позвонят мне, когда закончат работу. — Пирс тоже был босиком. Он переоделся в темные джинсы и накрахмаленную хлопчатобумажную рубашку. — Попрощайся с тремя провокаторами и входи в дом, чтобы я залатал твою ногу.

— Три провокатора?

— Ларри, Мо и Керли. — Он поочередно указал на собак пальцем, и они дружно залаяли. — После, мальчики, — пообещал он и взял Никки за руку. — Не стоило тебе ходить по траве. Давай продезинфицируем твою ногу.

— Когда же ты перестанешь? — Никки было непривычно, что кто-то ней заботится.

— Инфекции бывают опасными. Ты же не хочешь рисковать? — В гостевой ванной комнате Пирс разложил полный набор для оказания первой помощи. — Засучи штанину и подними ногу над ванной. Я обработаю рану перекисью водорода. Будет немного щипать.

Никки прикусила губу и закрыла глаза, почувствовав сильную боль. Когда все закончилось, она подняла веки и увидела, что Пирс стоит на коленях у ее ног.

Он нежно держал ее за пятку, и все тело Никки покрылось мурашками. Сначала он промокнул рану бумажным полотенцем, а затем смазал ее кремом с антибиотиком.

Процедура была не особенно приятной, но Никки отвлекала близость Пирса. Она практически опиралась на его плечи. Если она наклонится вперед, то сможет запустить пальцы в его густые волосы. Чувствуя возбуждение и дрожь, она наблюдала, как он аккуратно и ловко, словно медик, забинтовывает ее ногу.

Наконец Пирс встал, и ей показалось, что ванная комната уменьшилась в размерах.

— Мазь должна помочь. По крайней мере, ты сможешь надеть обувь поверх повязки.

У Никки участилось сердцебиение, она отступила к раковине:

— Спасибо. Уверена, все будет хорошо.

Пирс уставился на ее губы, а она задалась вопросом, не прилип ли к ее подбородку кусочек лука.

— Ты готова?

У нее скрутило живот.

— К чему?

Уголок его рта приподнялся в едва заметной улыбке, словно Пирс прочел ее мысли.

— Поужинать. Стейк готов.

У нее пересохло во рту, она сглотнула:

— О, конечно. Да. Конечно. — Никки отошла от него и шагнула в коридор. — Спасибо за медицинскую помощь.

— Не за что.

На кухне Пирс усадил ее за стол и стал раскладывать на красивые керамические тарелки стейки, печеный картофель и салат «Цезарь». Как только Пирс сел за стол, Никки вскочила:

— Мы не распечатали записи из роддома!

Он взял ее за запястье и заставил сесть на место:

— Мы не в ресторане. У нас впереди весь вечер. Ты распечатаешь их, пока я буду убирать со стола. Разложим записи на журнальном столике, посидим на диване и почитаем.

— Хорошо. — Она села на стул и отрезала кусочек стейка. Еда была великолепной. Несколько минут они ели в молчании. Никки часто ужинала на ходу или ела за рабочим столом дома, занимаясь делами. Она уже забыла, как приятно ужинать с мужчиной.

— Как твой отец? — спросила она после долгих раздумий.

Рука Пирса с вилкой замерла на полпути ко рту. Положив вилку, он сделал большой глоток вина.

— Стабильно, — коротко ответил он. — Сегодня утром я пробыл у него несколько часов. Мать надеется, что заберет его домой завтра или послезавтра.

— А что потом?

Пирс нахмурился, глядя в пустоту, словно читая невидимый сценарий:

— Будем ждать.

— Когда вы планируете сказать ему правду?

— Когда он достаточно окрепнет, чтобы выдержать эту правду. И мне было бы намного проще, если бы удалось сказать нечто большее, чем «Я не смогу быть твоим донором, потому что я не твой сын». Как сообщить человеку, что его единственный ребенок — на самом деле не его сын?

— Он по-прежнему твой отец. Он вырастил тебя и любит тебя.

Пирс впился зубами в кусок мяса, словно оно заслуживало наказания:

— Я все это знаю. Но кровные узы не объяснить словами. Это на уровне инстинкта. Раньше я этого не понимал.

У Никки стало неспокойно на душе.

— Когда кто-то хочет тебя любить, он будет тебя любить, родной ты ему или не родной. Спроси любого, кто усыновил или удочерил ребенка.

Пирс посмотрел на нее в ошеломлении:

— Боже, Никки, извини. Тебя удочерили?

У нее сдавило горло.

— Нет. Нет, меня не удочеряли.

Пирс доел ужин и выпил второй бокал вина, пока доедала Никки. Он вертел пальцами ножку бокала, его лицо было мрачным.

— Я предпочел бы оставить эту тему.

— Ты так говоришь, но проблема тебя гложет. Некоторые вопросы мучают всю жизнь.

Он резко на нее взглянул:

— Похоже, ты эксперт.

Никки пожала плечами:

— Юристы видят многое, что не хотят признавать люди. Поверь мне, Пирс, нельзя просто закрыть глаза и делать вид, будто ничего не произошло. Рано или поздно ты захочешь получить ответы на свои вопросы.

— И в этом мне поможешь ты. — Пирс резко поднялся, чуть не уронив стул. — Мой кабинет наверху. Скажи, если возникнут проблемы с электронной почтой или принтером. Ты дойдешь сама?

— Да. Я обойдусь без твоей помощи.

Пирс загружал посуду в посудомоечную машину, едва замечая, что делает. Через несколько минут он выяснит, что произошло при его рождении. Еще несколько недель назад он считал, что самое страшное в жизни — смерть отца. Теперь он вынужден был признать, что есть вещи и пострашнее.

Он отвлечется, если станет заигрывать с Никки и закрутит с ней непродолжительный роман. Но она заслуживает лучшего. Пока он не разберется со своими проблемами, ему следует держать себя в руках.

Желание прикоснуться к ней может вскоре перерасти в одержимость. Даже в такой отнюдь не сексуальной обстановке, пока обрабатывал ее ногу, Пирс сходил с ума от запаха Никки, ее мягкой кожи и стройного тела. Она очень женственная. Хотя Никки считает себя сильной и независимой и отказывается признать, например, что мужчине сподручнее поднимать тяжелую мебель, чем ей.

Пирс резко повернул голову, услышав шаги Никки на лестнице.

— Ну?

Она подняла пачку бумаг:

— Это займет время.

Вздохнув, он протянул ей руку и повел к дивану.

— Тогда давай начнем. Чем раньше я узнаю, тем лучше. — Внезапно его осенило. — Я оплачу твое время.

— Ты помог мне идти, забыл?

— Мы договаривались о том, что я помогу тебе переехать, а ты назначишь мне еще одну встречу.

От ее ослепительной, дразнящей улыбки у него скрутило живот.

Поджав правую ногу, она осторожно присела:

— Давай назовем нынешнюю встречу благотворительной консультацией. Меня заинтересовало твое дело. С полудня сегодняшнего дня я в отпуске на шесть недель.

— Ты ничего мне не должна. Мы едва знакомы.

— Хорошо, — медленно произнесла она, ее улыбка померкла. — Я заинтригована тем, что ты мне рассказал. Я люблю тайны. Что-то мне подсказывает, что твоя тайна интереснее фильмов Хичкока.

— Я рад, что тебя забавляет моя личная жизнь.

Она похлопала по дивану рядом с собой:

— Перестань дуться. Новость может оказаться лучше, чем ты думаешь.

— Как ты можешь такое говорить? Мой отец оказался не моим отцом.

— Неправда. Он твой отец. Он заботился о тебе, проводил с тобой время, осыпал тебя любовью и нежностью. Именно так ведет себя отец.

— Ты говоришь банальности. — Пирс присел на приличном расстоянии от нее.

— Надеюсь, ты не настолько циничен, как хочешь казаться.

— Я совсем не циничен, — запротестовал Пирс. Мрачно глядя на кучу бумаг, он размышлял над ее страстной тирадой об отцовстве. — Я всегда считал, что в один прекрасный день у меня родится ребенок. И он, и мой отец, и я будем делать что-то вместе… Ну, знаешь, преемственность поколений.

— Ты по-прежнему можешь это сделать. Забудь пока о генетике. Ты любишь своего отца. И он будет обожать твоего ребенка. — Никки похлопала его по колену. — Пусть пройдет время. Знаю, новость тебя шокировала, но в конце концов ты поймешь, что твои отношения с отцом нисколько не изменились.

— Я не могу стать его донором. — У него сдавило горло, на глаза навернулись жгучие слезы. Невидящим взором он смотрел на стопку записей и практически чувствовал понимающий взгляд Никки.

Она громко вздохнула:

— Это правда. Но даже если бы ты был его родным сыном, то мог бы не подойти в качестве донора. Остается только ждать.

— А если донора не найдут?

— Не нужно так себя настраивать. Знаю, тебе тяжело. Ты чувствуешь, будто умираешь, но рано или поздно ты поймешь, что все наладится.

Он выпрямился, вдруг воодушевившись ее рассуждениями:

— Должно быть, ты отличный адвокат. Спасибо, Никола Пэрриш. Ты очень хорошая женщина.

Ее щеки порозовели.

— Я могу быть невыносимой, когда потребуется.

— Когда, например?

— Например, разговаривая в суде с неплательщиком алиментов. Или с вором-наркоманом. Или общаясь с судьей-шовинистом, который считает, что место женщины на кухне, а не в суде.

Пирс поднял брови:

— А есть и такие?

— Нечасто, но встречаются. И не обязательно будущие пенсионеры. Бывают и молодые мужчины-шовинисты. С несколькими я сталкивалась во время учебы в университете.

— Могу поспорить, ты из тех людей, которые не остановятся ни перед чем.

Никки вздернула подбородок:

— Я считаю, что работу нужно делать либо на сто процентов, либо вообще не работать.

— Именно поэтому ты доведешь мое дело до конца.

— Я говорила, что люблю тайны и загадки. И я не сдамся, пока не получу все ответы. Но я должна предупредить тебя, что пойду до конца. Даже если правда будет тебе неприятна.

Заложив руки за голову, Пирс откинулся на спинку дивана, притворяясь расслабленным, хотя от волнения не находил себе места.

— Я уже боюсь, — протянул он, шутя только отчасти.

Никки опустила обе ноги на пол и выпрямилась.

— Не бойся, — сказала она, серьезно отвечая на его шутку. — Правда может ранить, но не знать ее гораздо опаснее. Поверь мне, Пирс, ты поступаешь правильно.