Сорока

Денис Шулепов

В молодого парня по кличке Сорока влюбляется сестра его лучшего друга. Лена делает всё, чтобы Сорока стал встречаться с ней. Парень поддаётся чарам девушки… и это в корне меняет всю его размеренную жизнь. На долю Сороки выпадают испытания, преодолеть которые вряд ли сможет человек со слабым духом. А чтобы всё вернуть, Сороке предстоит умереть и воскреснуть.

© Денис Шулепов, 2018

ISBN 978-5-4490-7222-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сорока — птица, отличающаяся воровскими повадками, которые не одного человека навели на мысль, что её можно и разговаривать научить.

Амброз Бирс

«Словарь Сатаны»

Вторая половина дня.

Березовая лесопосадка в два ряда деревьев на окраине города. Справа крутой склон, уходящий до Волги, слева старые, корявые дубы городской Рощи. На вершинах некоторых берез прыгают, стрекоча, с ветки на ветку сороки.

Неожиданно для птиц из кустов, что облепили практически непроходимыми зарослями стволы древних дубов, выпрыгнула необузданная орава детворы, ведущая отчаянную партизанскую борьбу. Ор поднялся неимоверный. Дети пытались перекричать друг друга. И никто никого не слушал. Раздался взрыв петарды.

Сороки, замолчавшие сразу при появлении вредных двуногих существ, разлетелись в разные стороны, испугавшись взрыва, таящего в себе возможную опасность.

Одна из сорок полетела в сторону площади Памяти патриотов, где размещались местный Дворец культуры, здание городского самоуправления и Музей изобразительных искусств, в который время от времени привозили репродукции картин из Эрмитажа, Третьяковской галереи и других музеев. В центре площади, на монументе возвышался Солдат, гордо выправивший плечи и поднявший правый сжатый кулак в небо.

Сорока пролетела над самой головой Солдата, через дорогу, по которой ходили троллейбусы, над «хрущобами», окружающими крохотные дворы, миновала небольшой стадион и села на клён напротив дома №28 по улице Павлика Морозова.

ЧАСТЬ 1. ДРУЗЬЯ

Дружба — это любовь без крыльев.

Д.Г.Байрон.

1

— Кать!.. Кать!? — Аркаша оторвал глаза от книги. Интересно, чем в этот раз отличилась сестрёнка? Спроста мама не заголосит, для того нужно напортачить. Что же в этот раз?

— Чего-о? — откликнулась с третьего раза Катька.

— Чего, чего! Почему до сих пор посуду не вымыла?

— Сейча-ас!

— Русский час шестьдесят минут! Иди, мой!

— Слушайте, убавьте громкость! Телевизор уже не слышно. А тебе что, не понятно? Марш на кухню! — выявил раздражение отец.

Аркаша хмыкнул и снова взялся за книгу, но не успел прочитать и двух строчек, как снова отвлёкся. Кто-то звонил в дверь. Он посмотрел на часы. Пятнадцать второго. «Кого принесло?»

— Кто там? — спросила мама.

За дверью, по-видимому, ответили, потому как замок щёлкнул.

— Здравствуйте, а Аркаша дома? — В дверях стоял рослый, крепкого телосложения парень в спортивном костюме и с улыбкой на губах.

— Дома… проходи, — мать шире открыла дверь и впустила гостя, хотя никак не могла понять, кто перед ней. — Он в комнате… Аркаш!

Аркаша пихнул закладку в книгу, вскочил с кровати. Вышел в прихожую и…

— Макс… Ёлки-палки, Макс! — Аркаша подскочил к парню. Тот смущенно протянул руку, но Аркаша отмахнулся и крепко обнял друга. — Ты когда вернулся?.. Мам, это же Максим! Ты что, забыла его? Мы учились вместе, а потом его в армию забрали.

— Господи! А я смотрю лицо знакомое, а кто — вспомнить не могу!

В зале заскрипело кресло, в прихожей появился отец.

— Ну, здорово, солдат.

— Здравствуйте, — поздоровался Макс.

Из кухни выглянула Катька с мокрой тарелкой в руках и с любопытством на лице. В отличие от матери Макса она помнила. Помнила, как он иногда приходил к ним домой после училища. Она прочитывала (с великого соизволения Аркаши) все письма, что он писал. Макс ей нравился. Понравился с первой секунды, как увидела. И втайне ждала его возвращения. Вот он и вернулся, а она в таком — таком! — виде!

— Я две недели назад приехал, — ответил Макс на Аркашин вопрос. — К дому привыкал.

— А что в дверях-то! — всплеснула руками мама.

— Точно, мам. Чего мы?.. Проходи, Макс.

— Да нет, пошли на улицу лучше.

— Лучше так лучше… Погоди, сейчас оденусь.

Отец, видя смущение парня, уселся в кресло досматривать «Свою игру». А Катька, напротив, подошла к матери, оставив недомытую тарелку на столе. Она кляла себя, что поленилась накраситься и возненавидела невзрачный халат. «Дура, не могла что-нибудь поприличнее надеть!» Эта встреча представлялась ей не так. Совсем не так. Катька столько раз прокручивала перед сном десятки её вариантов, но такой даже в голову прийти не мог. Просто кошмар! Но что делать?

— Привет, Макс.

Макс, стараясь скрыть волнение, посмотрел на Катю.

— Привет… — выдавил из себя и ещё больше смутился. В голове осталась одна мысль: «Какая красавица, какое милое создание!»

— Ну, и как в армии служить? — спросила мать.

Он словно очнулся:

— А? Да так, нормально. Бегать часто заставляли…

— Что, пошли? — прервал Аркаша.

— Пошли.

Заскрипело кресло. Отец встал рядом с женой, провожая Макса.

— Ну… до свидания, — попрощался Макс, глядя на родителей друга.

— До свиданья, приходи в гости, — сказала мать.

— Приду, — сказал Макс и украдкой посмотрел на Катьку. Но не смог скрыть взгляд от Аркаши.

— Не переживайте, придёт. Куда денется! — засмеялся Аркаша.

— Пока, Макс, — это Катька.

— Пока, — ответил Макс и вышел вслед за Аркашей.

Как только за ними закрылась дверь, Катька бросилась на шею матери:

— Приехал! Мам, он приехал! — и радостно завизжала.

— Ты что — сбрендила?

— Ага, мамуль, сбрендила!

Отец усмехнулся в усы и снова заскрипел креслом.

2

На улице самый конец мая. Земля покрылась молодой травкой, деревья зеленеют. По небу плывут густые облака, сквозь них прорываются лучи весеннего солнца; свежий ветерок играет молодой листвой, поют птицы. Одним словом, лепота.

Они вышли во двор. Типичный двор провинциального городка, отличавшийся от таких же дворов лишь тем, что весь первый этаж соседнего дома занимал Районный суд. Вот и сейчас у торца, где находился главный вход, стоит с десятка два людей, ожидающих окончания судебного процесса, чтобы посмотреть, как в фургон посадят очередного юного преступника, который был им другом, братом, сыном, мало ли кем, и пожелать удачи, такой необходимой на зоне.

Возле липы в центре двора галдит ребятня. Каждый пытается забраться на дерево, на тонкой ветке которого визгливо орёт рыжий котёнок. Аркаша с Максом понаблюдали за этой возней и направились к соседнему дому, что напротив райсуда, там скамейки поприличней, со спинками, не чета лавочкам у дома Аркаши.

— Слушай, Макс, ты меня удивляешь. Приехал две недели назад и даже не зашёл ни разу. Как так?

— Да я заходил. В тот же день, как приехал. Специально не стал переодеваться, весь при параде… Главное, приехал домой — там Ленка. Встретила меня, будто в магаз на пять минут выходил: «О, Макс вернулся! Привет!» и убежала на улицу. Ну, я посидел немного, посмотрел, как, что дома изменилось — ничего не изменилось… И к тебе. Прихожу, звоню, думаю, сейчас откроют, а тут я, такой красивый. Но облом — нет никого. Ладно. Пошёл к бабушке, а там та же история. Плюнул, обиделся. Чего хожу, как придурок, павлин расфуфыренный. Все смотрят, оборачиваются. Пришёл домой и решил вообще никуда не ходить. Так и просидел две недели.

— А мы на даче, наверно, были… Точно, на даче. Так ты хоть бы написал, когда возвращаешься! Рука бы не отсохла ведь. Я ж ни сном ни духом.

— Сюрприз хотел.

Они сели на скамейку у подъезда.

— Сделал! Две недели затворничества, рейс на подводной лодке.

— Да ладно уж!

— Расскажи-ка лучше, дружище, как там на Курилах. Японцев видел?

— На Курилах — не на Канарах… Нет. Откуда там японцы? Далеко ведь. Их траулеры рыболовные видел. Один раз те границу пересекли, так нас всех в готовность намба ван.

— И что с ними сделали?

— Ничего. Выслали вертушку, сделали предупреждение. Так они махом назад вернулись.

— Вот чёрт! Такой международный скандал обломался!

— Скандал-то ладно. Наше командование струхнуло — думали диверсия. Но обошлось, как видишь.

— М-да-а… Ну, а как вообще там? — Аркаше интересно. Сам он в армии не был — родители постарались, вовремя дёрнули за нужные веревочки, приговаривая: «Тебе, сынок, там делать нечего. Пусть дураки служат!» Аркаша с их мнением согласен не был, но родителей послушал. Как говориться, семья плохого не советует.

— Бегали по сорок км в ОЗК…

Набежали тучки, занялся дождик. Аркаша досадно посмотрел на небо и увидел, как сквозь небесную хмарь пробиваются столпы света.

— Пойдём-ка в подъезд. Мокнуть не хочется.

Стоя в подъездных дверях, они смотрели на двор. Всех как ветром сдуло, вернее сказать — дождём смыло. Даже те, кто стояли возле крыльца райсуда, куда-то смылись тоже.

— Дождь вроде всё. Может, прогуляемся? — сказал Аркаша.

— Да я к бабуле зайти хочу. Мать просила. Говорит, обижается.

— Ясно. Ну, пошли, провожу немного.

Они двинулись в сторону райсуда, где снова возник народ, большинство молодёжь. Появился фургон. Он обогнал друзей и остановился возле крыльца. Раскрылись двери суда, из них вывели в сопровождении конвоя парнишку в «браслетах». Народ засуетился. Какая-то девчонка с криком: «Серёжа!» бросилась к нему, но её удержали.

«Подружка, наверное», — подумал Аркаша.

— Серый, как дела? — спросил кто-то из толпы.

— Нормально! — Серый улыбнулся, кинул взгляд на девушку, и конвоиры затолкнули его в машину.

— У него такой вид, будто он покататься собрался, — хмыкнул Аркаша, а у самого сердце защемило.

Ему в страшном сне не снилось, что не пройдёт и полугода, как он, такой весёлый и беззаботный, окажется на скамье подсудимых, что его так же будут провожать возле фургона…

Но сейчас он радовался жизни, радовался возвращению друга. Он любил своих друзей, хоть и можно было их пересчитать по пальцам. Но ведь так и должно быть: настоящих друзей не бывает много, не должно быть много, иначе просто перестаёшь ценить их, или хуже того — не разглядишь в толпе безликих приятелей.

— Слушай, через пару дней в ДК республиканский КВН. Пойдёшь? Там Чебуратор в команде за наш город. Помнишь его?

— Разве этого оболтуса можно забыть? Как всегда в гуще событий. Такое пропустить нельзя! Я ещё Ленку с собой возьму.

— Договорились.

Макс был рад встрече с Аркашей. А когда увидел Катю — рад вдвойне. Его подмывало спросить, пойдёт ли она в ДК, но пересилил себя. Не хотел показать… показать что? Он и сам толком не знал. Просто хотел её увидеть. «А вдруг у неё есть друг», — промелькнуло в голове парня. И Макс поспешил избавиться от плохой мысли.

Друзья распрощались. Аркаша постоял с минуту, наблюдая строевую походку солдата запаса, хмыкнул и зашагал к дому.

Дома Катька набросилась на брата, едва тот закрыл дверь.

— Что он обо мне сказал? Он, наверное, подумал, какая я замухрышка, да? Аркаша, ну!

— Господи! Дай разуться хоть, — отмахнулся он, специально медленно снимая кроссовки: милое дело потравить сестру!

Она замычала от нетерпения. Аркаша сжалился:

— Да ничего не сказал.

— Что!? Вообще ничего? — сестра пошла вслед за Аркашей в комнату.

— Вообще. Абсолютно! Даже словом не обмолвился.

— Врёшь ведь!

— А мне это надо?

— Да ну тебя! — Катька состроила гримасу и уселась на кровать. — Чёрт! Я ему, наверно, не понравилась. Точно, не понравилась!.. Аркаш, ты намекни ему как-нибудь о моём существовании. А?

— Не, не, не, не, не! Даже вмешиваться не собираюсь.

— Ладно, чо! — Катька встала сердито и вышла из комнаты, снова вернулась. — Я всё равно его добьюсь, и он будет моим, во что бы то ни стало! — Сделала гордый вид и удалилась.

— Кто бы сомневался.

3

Аркаша ненавидел опаздывать. Они с Катькой пришли на двадцать минут раньше всех. Стоя на главном крыльце ДК, вглядывались в сторону остановки.

Площадь наполнялась народом. Кто-то заходил во Дворец, кто-то выходил, кто-то ждал, как они кого-то, кто-то уже встретил и обнимался, будто не виделись тысячу лет. В воздухе праздник.

— Где же они? — Аркаша посмотрел на электронное табло часов, что светилось красными цифрами на крыше муниципалитета: 18.06. А они договаривались на пятнадцать минут.

— Рано ещё, — раздраженно бросила Катька. — Не знай, зачем так рано припёрлись!

— Ладно, прекрати. А вон и Сашка!

— Привет, Кать! — Катька оглянулась. Школьные подруги.

— Привет! — они обнялись втроём. — Тоже на КВН?

— А сюда сегодня все кому не лень. Привет, Аркаша! — Это была Марина.

— Привет… — Аркаша натянуто улыбнулся. Детсадовская подруга Катьки, он помнил её, когда та ещё пешком под стол ходила.

— Народу, блин, будто звезда какая приехала, — подала голос вторая подружка, имя которой Аркаша не помнил. — А вон наши! Пока, Кать! Увидимся. Пошли, Маринэ. — И потащила её за локоть.

Уходя, Марина бросила на Аркашу томный взгляд и осталась довольной тем, что Аркаша этот взгляд уловил. Ему же не оставалось ничего большего, чем грустно вздохнуть. Несмотря на то, что ему шёл двадцать первый год, девчонки у него нет. Ну не везёт! Не везло с ровесницами, потому что все, как одна, пытались сделать из него идеал, некий эталон современного парня. Почему это пытались сделать именно ровесницы и именно с ним — загадка. Он не любил жить по чьей-то указке и поэтому рвал или с ним порывали отношения, не вынося его дерзкого характера. Не везло и с девушками, что постарше: им, видишь ли, подавай взрослых, обеспеченных мужчин, а не «каких-то-там-двадцатилетних-молокососов». Конечно, есть исключения — он не спорил, но ему такие «исключительные» не попадались. А насчёт малолеток. Ну что с них взять? Он даже не рассматривал их всерьёз.

— Вот так всегда, — заворчала Катя, распрощавшись с подругами. — Неужели другого словосочетания нет! Всё им — покакать. Тьфу!

Аркаша рассмеялся.

Подошёл Сашка. Он был лучшим его другом, почти кровным братом: когда-то давно, в глубоком детстве, Аркаша упал во дворе с горки-«ракеты», получив внутреннее кровоизлияние. И лишь кровь Сашкиной матери спасла его тогда. Они считали себя братьями. И все считали их братьями.

— Ну и где твой ненаглядный Макс? — братья обменялись рукопожатием.

— Ненаглядный это для неё, — махнул Аркаша головой в сторону сестры.

Катька фыркнула и хотела отвернуться…

— Привет, Катюшка-дочушка! — … но Сашка полез обниматься.

— Привет, привет, — он пусть и был её крёстным отцом, но раздражал до крайности, когда называл «дочушкой». Они обнялись.

— Ай! — вскрикнул Аркаша. Кто-то сзади ткнул его пальцами пониже рёбер.

— Саечка, за испуг.

— Ромка, чёрт безрогий! — не оглядываясь, выкрикнул Аркаша, пытаясь пихнуть того локтем в живот. Ромка отскочил, смеясь, встал рядом с Сашкой, попутно здороваясь c ним и Катькой.

— Ну, что, Аркаша, где же твой ненаглядный Макс? — задал он уже знакомый вопрос, доставая из пачки «LM» сигарету.

Друзья переглянулись и захохотали. А Ромка остался глупо с не донесенной до рта сигаретой, смотреть на них. Аркаша, увидев его комичный вид, захохотал пуще прежнего, заразив смехом Ромку.

— Так я не понял, в чём прикол? — спросил Ромка.

Катька прыснула снова. А Сашка пояснил:

— Ты задал такой же вопрос, что и я.

— И?

— Смешно. — Аркаша схватил Ромку за шею, прижал голову к своей груди и ладошкой стал тереть его блондинистый ёжик. Ромка начал вырываться, но не тут-то было, Аркаша сильнее. — Ух, как мне нравятся твои колючки!

— Аркаша, хорош… Сорока, блин, ты мне сигарету сломал!

Аркаша высвободил друга из «дружеских объятий».

— Бросай курить, вставай на лыжи, — ввернула Катька.

— Правильно, курить — здоровью вредить. Вон, какой маленький, а Минздрав ведь предупреждал! — подхватил Саша.

Промолчал только Аркаша, так как Ромкиным «учителем» был ни кто иной, как он сам. Аркаша бросил курить ещё полтора года назад: пообещал одной бывшей пассии, с которой расстался спустя две или три недели. Расстаться-то расстался, а курить не стал. Жаль, что примеру «учителя» не последовал «ученик».

— А я каждый раз покурю и бросаю, — насупился Ромка.

— Макс идёт! — вскликнула Катя и победоносно, будто выиграла крупное пари, улыбнулась Аркаше. Он подмигнул в ответ.

— И не один. Кто это с ним?

— Сестра… — единственное, что мог выдавить из себя Аркаша. Даже издали видно, что под руку с Максом шла настоящая красавица. Когда же они подошли ближе, сомнений не осталось — сестра Макса за три года, что он её не видел, истинно превратилась из гадкого утёнка в распрекрасную лебедь: волнистые каштановые волосы, ниспадающие на плечи; идеальный — ничего лишнего — макияж; персиковый цвет лица, без единого намека на подростковые прыщи; выразительные голубые глаза с прыгающими в их глубине чертенятами, а топик, юбка и босоножки способны вызвать у любого парня бурю эмоций и эротических фантазий. Что, собственно, и произошло.

Ромка, стоя возле Аркаши, протяжно присвистнул, а Сашка ошарашено повторял:

— Вот это сестра! Вот это сестра, блин!

Лена видела реакцию компании и осталась довольна, что не зря просидела возле зеркала почти два часа. Она заметила, как один парнишка, весьма симпатичный на её взгляд, возле которого стояла девчонка («подружка» — с легким сожалением определила она для себя), побледнел на миг, но быстро вернул себе присутствие духа и мило улыбнулся. Лена сразу поняла, что это Аркаша, парень здорово возмужал за время. Рядом с ним какой-то белобрысый коротышка с сигаретой за ухом. А возле него худощавый парень, на фоне коротышки казавшийся вышкой.

Макс, поздоровавшись с Аркашей, начал знакомиться с ребятами. Потом он представил компании Лену, а Аркаша в ответ — своих друзей.

–… а это Катюша — моя сестрёнка, — закончил он.

Лена после этого комментария мысленно поставила в уме жирную галочку и улыбнулась.

— Ну что, пойдём? — обратился к Аркаше Макс. Он уже стоял возле Кати, переминаясь с ноги на ногу.

— А где эти-то? — спросил Ромка.

— А кто их знает. Они же вечно так… — Аркаша повернулся к Максу, объясняя. — Ещё двое должны подойти, но их пунктуальность всегда желала оставлять лучшего, — он уже слегка нервничал, находясь под постоянным прицелом выразительных голубых глаз, усердно стараясь не обращать внимания. Но объясните, как можно не обращать внимания на то, что с тебя не спускает глаз реальная претендентка на звание «Мисс Очарование»?

— Да чёрт с ними, Аркаш! Опоздуны — они и в Африке опозданцы. — Сашка в пунктуальности был солидарен с братом, но более нетерпим, чем он.

— Ещё минут пять подождём.

— Эх, Аркашка, погубит тебя твоя доброта, — хлопнул по спине его Рома.

— А она всех нужнее и дороже, — парировал он, высматривая в толпе двух близнецов: Вадима и Диму.

С ними Аркаша познакомился год назад при поступлении в университет. Они поступили, Аркаше же не хватило полбалла. Позднее он узнал, что означает, когда не хватает полбалла. «Наши родители дали на лапу», — вот что сказал ему Вадим. Аркаша был тогда до глубины души разочарован во всей образовательной системе. Но привыкать к реалиям взрослой жизни приходилось быстро — иначе, к сожалению, не выходит: или ты — или тебя, или блат, или деньги. Что уж говорить, если студентов на бесплатную! практику брали только в случае преподнесения дорогого презента.

На площади народу стало убывать. Дальше ждать близнецов было бессмысленно.

— Ладно, ребят, пошли. — Сашка положил руку на плечо Аркаши, и они первыми направились к входу в ДК. За ними парочками двинулись Макс с Катей и Ромка, пристроившийся к Лене. Аркаша не удержался и оглянулся на них. Лена заметила, улыбнулась и взяла Ромку под руку. Тот чуть не выпрыгнул из штанов от счастья. Аркаша же прикусил губу, досадуя на себя, чем доставил ей большее удовольствие. Он решил ни под каким предлогом больше не выдавать себя и не бросать в сторону девушки взглядов. Меньше всего ему хотелось выглядеть глупо. И, разговаривая с братом, стал мысленно напевать: «В голове ни бум-бум! Малолетка…»

Все расселись. Ленка бесцеремонно села рядом с Аркашей, прогнав усевшегося подле «коротышку». (Она продолжала его так называть, несмотря на то, что уже знала имя. Прихоть…) Макс же с Катькой о чём-то болтали, не замечая суеты вокруг.

«Похоже, они точно нашли друг друга», — подумал Аркаша и пожелал им мысленно удачи.

4

КВН прошёл на «ура». Как и предполагалось, победила наша команда, заткнув за пояс остальные.

Но шутки сыпались не только со сцены. Когда Аркаша с братом начинали стебаться, особенно над Чебуратором, то тут хоть святых выноси: ухохатывались не только друзья, но и все, кто находился в радиусе слышимости их голосов.

Выходили из ДК в приподнятом настроении. Аркаша с Сашкой чувствовали себя героями вечера. Особенно остался доволен собой Аркаша. Теперь он ощущал себя много увереннее. Увереннее перед Леной. И это казалось первостепенно важным.

Они вышли на улицу, где свежий вечерний ветерок обдул их разгоряченные головы.

— Ну что, по домам? — обращаясь ко всем, спросил Сашка.

— А кто у нас дальше всех живёт? — спросил Ромка.

— Мы. А что? — отозвалась Лена.

— Предлагаю проводить тех, кто далеко живёт, — сказал Ромка.

— Да? А кто будет провожать тех, кто живёт близко? — поинтересовалась Катька.

— Ну, я ж только предлагаю… Кто «за»?

— Я! — подал голос Сашка.

— Ты же домой хотел?

— А мне по пути. И скучно не будет.

Катя переглянулась с Максом, Аркаша поймал взгляд Лены. Решено. Сначала шли гурьбой, вспоминая веселые моменты КВН. Потом компания раскололась на трое. Впереди — Катя с Максом, следом вышагивала Лена, а вокруг неё шутом прыгал Ромка, изображая нечто и болтая несусветную чушь. Замыкающие — Аркаша с братом.

— Ты смотри, будто ему шило в зад сунули.

— Или скипидаром…

— Ром. Роман!

— А? Где? — Ромка так увлёкся, что не сразу врубился, кто зовёт.

— Ром, ты ещё язык высуни и руки вот так! — Аркаша изобразил циркового пуделя, чем заслужил благосклонный взгляд Лены, а Сашка же, посмеиваясь, побежал догонять свою «дочушку», как только услышал её окрик.

Аркаша остался один.

— Давай руку, — Лена сделала приглашающий жест, радуясь удобному случаю идти рядом с ним.

Так компания сделала новую рокировку, в которой никто не чувствовал себя третьим лишним.

Пока не чувствовал.

Они шли некоторое время, непринужденно болтая, о чём придётся, пока со стороны не раздался вопль:

— Сорока!!

— О-о, чёрт. — Аркаша закатил глаза к небу, скорчил гримасу, но тут же придал лицу выражение огромного восторга и, повернувшись на крик, заорал в ответ:

— Гоша!!

Вся компания разом остановилась, наблюдая, как к Аркаше, оторвавшись от группы пацанов, бежал, петляя, этот самый Гоша — вылитый браток из ментовских сериалов. Они столкнулись друг с другом, как борцы сумо и Аркаша при этом еле удержался на ногах. Обнялись.

— Братан! Друган! Сколько лет, ядрена вошь, тля!!!

— Без году неделя, Гошик.

— Пацаны, девчонки, здорово! Это мой друган! — Гоша дыхнул смачным перегаром в стоявшую поблизости Лену. Та фыркнула и отодвинулась подальше.

— Если чо — я за него врубаюсь!

— Ладно, Гош! Это ж друзья. Что, Сашку с Катькой не узнал?

— О, тля, в натуре! — он заржал, как очумелый. — Богатыми будете… Но ты не забывай, Сорока, как в детстве было: мы с тобой два дерева — остальные все пни! Помнишь?

— Базара нет, Гоша, помню.

— Ну, ладно, братан, веселись. Мы щас тож метёлок снимем, оторвёмся. — Он махнул в сторону своих пацанов, которые ржали в стороне. — Бывайте! — бросил он остальным, рыгнув на прощание.

— Пока, пока, — попрощалась за всех Катька.

— Кто это? — округлила глаза Лена. — Или что?

Аркашу это рассмешило.

— Долбанутый друг моего детства, — разъяснял Аркаша Лене. — Дружили с первого класса. Не разлей вода. А потом он в классе девятом с «отморозками» этими съяшкался и всё, как говорится, разбежались пути-дороженьки. Теперь только вот так и встречаемся. Народ пугаем.

— И много у тебя таких друзей? — спросила Лена… и вдруг поняла, что хочет знать об Аркаше всё. Как он жил до неё?

«до неё»

«Неужели я и в правду так подумала?!» — вздрогнула от мысли Лена и как-то по-новому посмотрела на Аркашино улыбающееся лицо. «Что это со мной? Совсем крышка сдвинулась?!» Стоп, больше думать об этом пока не стоит! Но нет. Она смотрит на Аркашу, а в голове продолжают нестись мысли со световой скоростью. Она вспомнила весь прошедший вечер и вдруг поняла, что Аркаша не похож ни на кого из тех, кого она знала прежде. Он их… противоположность? Да, подходящее слово.

Она припомнила всех поклонников, коих у неё было, благодаря красоте (а о ней она знала достаточно) хоть отбавляй, потому как с ней знакомились везде: на дискотеке, в транспорте, в магазине, на улице, у друзей, знакомых; целая толпа мальчишек из школы, теперь в училище… Из-за неё парни ссорились, дрались, совершали необдуманные, а подчас идиотские поступки. Она всегда в центре внимания, и ей это нравилось. К этому она привыкла, главное вовремя пресечь вольности возомнивших о себе невесть что парней, пытающихся лапать или ещё хуже — тащить в постель. Она отдавала себе отчёт, в отличие от некоторых её подружек, сколько ей лет и была достаточно умна, чтобы не доводить отношения более чем до поцелуев.

С Аркашей же всё не так. Не по сценарию. Он не бросает пылких взглядов (если не считать, конечно, первых взглядов при встрече). «А их можно смело не считать». Он не пытается кадрить, как, например, тужится «коротышка»… И что более всего удивительно — она заметила, что сама весь вечер пытается обратить как можно больше его внимания на себя. Для неё это ново. «Очень занимательное чувство…»

— Честно говоря, видал я таких друзей в гробу и белых тапочках.

— Зачем же ты с ними общаешься?

— А они мне ничего плохого не делали… тем более, — тут Аркаша придал голосу тембр Гоши, — если чо, они за меня врубаются!

— А почему — Сорока, что-то я не просекла?

Аркаша посмотрел с прищуром, удостовериться, что вопрос всерьёз и сказал, в очередной раз усмехнувшись, только теперь изображая товарища Сухова:

— А ты вон у Ромки спроси, он скажет. А, Ром?

Ленка бросила испепеляющий взгляд на Аркашу: как он посмел переводить их диалог на «коротышку»! Но в глазах его она встретила не смущение, которого (как минимум которого) ожидала, а насмешку. Этого она сама не ожидала и… смутилась. Впервые смутилась перед парнем, впервые парень не смутился под её взглядом. Невероятно. Она с сомнением снова посмотрела на Аркашу и потупила взгляд. В душе полная неразбериха, и причина — непробиваемый красавчик.

— Ну что глупости спрашивать? Как с глупостями, так обязательно к Ромке.

— Разве в этом есть глупость?

— Ну, Аркаш, не обижайся. Это я, как всегда глупость сморозил… А для тех, кто не сведущ: его фамилия Со-ро-кин!

— Правда? Не знала… А можно я тебя тоже буду звать Сорокой?

— Да ради Бога. Меня, как только не…

— Вы чего плетётесь еле-еле? — прокричала Катя, ждавшая вместе с Максом и Сашкой в метрах десяти впереди. После встречи с Гошей они как-то сразу ушли в отрыв и теперь стояли, наблюдая за их небыстрым шагом.

— Это просто вас петух клюнул, — парировал Аркаша.

Они поравнялись. И Сашка сказал:

— Вот я и дошёл до дома, теперь мне направо.

— Ну что, Кать, наверно и мы возвращаемся. — Аркаша скорее не спросил, а констатировал факт.

Лица Макса, Катьки и Ленки сразу погрустнели. Зато Ромка просиял, еле слышно пробурчав при этом: «Слава Богу!». Аркаша услышал и посмотрел на друга. Было неприятно слышать от него такое и тем более видеть радость оттого, что отваливаешь.

— А пошлите на следующей неделе на дискотеку? — вдруг предложил Сашка.

Отличное предложение, договорились на следующую субботу.

5

— Ромка-то похоже втюрился… — после продолжительного молчания вдруг произнёс Аркаша. Катька обрадовалась, что брат хоть что-то сказал. Они уже прошли полпути, и он с самого начала был где-то далеко в дебрях мыслей.

— Ромка? В кого? В Ленку что ли? — спросила скороговоркой Катька.

— Ну да… в неё.

— С чего вдруг решил?.. Хотя, глядя на неё, ничего удивительного. Бьюсь об заклад, не он первый…

— Это точно. С такой внешностью у неё отбоя нет. Чую, не к добру.

— Что «не к добру»? Почему?

— Когда сейчас прощались, знаешь, что он под нос пробормотал? «Слава Богу!», мол, наконец-то мы сваливаем! То есть я…

— Ромка так сказал? Вот сволочь! А я ничего не слышала.

— Ну, куда уж тебе. Ты сегодня, кроме Макса, вообще никого не слышала и не видела. Колись: когда свадьба?

— Чего-о!?

— Чего, чего. Ослеп что ли я? Давай рассказывай.

— А чего рассказывать… болтали просто. Он о своей жизни, я — о своей. Про армию рассказывал, приколы армейские… Аркаша, он такой классный! — Катька закатила глаза и, обхватив себя руками, заурчала, как кошка.

— А он как, в любви уже признался или ещё духу не хватило?

— Что ты несёшь!

— А что? Нормально… Кать, да глядя на него, можно сказать, втюрился по самые помидоры.

— Иди ты!

— Вот те крест во все пузо.

— Правда, да? — сестра заглянула в глаза брата. — Не шутишь?

— Сестрёнка, такими вещами не шутят, — он потрепал её за нос, а она бросилась ему на шею и чмокнула в щеку.

Они дружно рассмеялись и зашли в подъезд.

Неприятный осадок, оставленный Ромкой, забылся.

Но не исчез.

6

Он летел. Летел, как булгаковская Маргарита. Его ни что не держало, и он летел, купаясь в солнечных лучах, обдуваемый горячим южным ветром, треплющим одежду, как парус и путающимся в волосах. Он летел на встречу. Навстречу чему-то волшебному. Он не знал, что это, но знал, что это есть, и он непременно долетит.

Внизу под ним колыхались бесчисленные акры лесов, блестели, как зеркала на солнце озёра, серебрились ленты рек и мишура речек. Восхитительно. Он летел в состоянии эйфории. Он счастлив, ощущая свободу и чувствуя… о, да, уже чувствуя аромат! Аромат духов. Её духов. Духов, пропитавших весь воздух так, что даже ветру не под силу разогнать чарующий аромат. Уже близко. Уже скоро. Сомнений нет — он знает куда летит. Он знает, кто его ждёт. Его ждёт она — девушка мечты… И вот она! Сидит, словно Алёнушка у пруда. Ждёт его. Он знает, что его. Ведь по-другому и быть не может. Он спустился, чувствуя себя почти ангелом. И сел рядышком с ней. Она посмотрела на него чистым взором своих голубых и глубоких глаз, улыбнулась. Они потянулись друг к другу и…

ЗВОН.

Аркаша вздрогнул телом и проснулся. Выключил будильник. Пора на работу, но он ещё не отошёл от сна: на лице застыла блаженная улыбка, а эйфория полёта блуждала негой по всему телу. Он знал примету: если летаешь во сне — знать ждёт что-то хорошее в скором будущем. И это хорошее должно обязательно быть связано с Леной… Стоп!.. Лена?

— Вот ведь засела занозой!

Аркаша вскочил с кровати и стал быстро собираться, отгоняя мысли об этой малолетке, об этой бестолковой говорящей кукле, об этой… Умываясь, он пытался найти ещё какие-нибудь сравнения, хотя понимал, что думает совершенно иное.

— Чёрт! Что за чёрт? Чёрт в юбке… — и подумал, что ещё один «чёрт», и он разразится смехом.

Прошёл на кухню, поставил чайник на газ, сел и прислушался к себе. Сердце гулко стучится в грудную клетку, отдаваясь набатом в висках: «Ле-на-ле-на-ле-на-ле-на…» Чувство эйфории сменилось редко посещающей его тоской. Ему расхотелось есть. Он выключил конфорку, выругался про себя трехэтажным матом и пошёл на работу.

7

Катька сидела за столом и делала уроки.

Аркаша пришёл с работы и, не говоря ни слова, сунул ей под нос исписанный листок.

— Что это?

— Читай.

Катька пробежала пару строчек глазами и недоуменно посмотрела на брата:

— Стихи?

— Читай до конца.

Она начала читать.

И дрожь волненья пробегает вновь по телу,

Когда приходит образ твой в ночи;

И я к тебе тянусь, стремлюсь несмело,

Как бабочка на зов ночной свечи.

Твой образ мимолётен, как виденье,

Твой аромат дурманит разум мой.

Душа, как птица в клетке: вся в смятении

И я теряю снова свой покой.

Я чувствую себя рабом богини,

За благосклонность я твою готов отдать

Всё то, чем дорожил и жил доныне,

И милость от тебя, как дара ждать.

Твой образ каждый раз приходит ночью,

И сон мой рушится, как самый хрупкий мир.

Мне не найти покой — я знаю точно.

Богиня ты!

Нежданный мой кумир.

— Красиво. И что? — она посмотрела на брата. — Постой… Ты это сам написал?!

Аркаша кивнул.

— С ума спятил?

— Похоже…

Катька глубоко вздохнула и задумчиво посмотрела на брата. Пожала плечами, возвращая листок.

— Чего-чего, а что стихи будешь писать — не ожидала.

— Сам не ожидал. Во время перекура на работе — бац! и попёрло.

— И что ж делать будем?

— Ничего… переживём, — Аркаша грустно усмехнулся. — Буду вести себя как обычно, а там поглядим.

— Не боишься, что уведут?

— Если не увели до сих пор, потерпим ещё чуть… Между прочим, вдруг у неё друг есть. Как думаешь?

— С трудом верится. Она слишком любит себя. Мне так показалось… А хочешь, я Макса расспрошу?

— Расспроси. Только так, между делом.

— Замётано. Слава Богу, ты серенады не поплёлся петь под окнами.

Аркаша услышал как открылась входная дверь.

— Предки пришли. — Он сложил листок и сунул в карман.

8

Неделя медленно, но шла к концу. Пятница. Аркаша пребывал в прекрасном расположении духа. На работе выдали премию за добросовестный труд, что стало неожиданностью, так как он думал, грамоты, благодарственные письма и премии за добросовестный труд канули в Лету вместе с утопическим светлым будущим коммунизма. Но, похоже, ошибся. И ошибся приятно. Неожиданно приятно.

За работой и домашними хлопотами (они с отцом по вечерам реконструировали подпол — живут на первом этаже) думы о Лене постепенно отодвинулись на второй план. И сейчас, подходя к дому, мысли его были о еде и о Сашке, с которым он хотел, как обычно по пятницам, попить пива. Пора было начинать выходные. Тем более, на носу дискотека.

Дома никого: уходил первым, приходил первым. Стянул кроссовки, прошёл на кухню поставить чайник и…

И тут зазвонил телефон. Кто говорит? Слон.

…встал с чайником в руках, решая: поставить его на газ или же взять трубку.

Так и не решив, он подошёл к телефону с чайником в руках.

— Алло.

— Аркаша, ты?.. Привет. Слушай, Аркаш, можно зайти к тебе? Мне срочно с тобой нужно поговорить, — звонит Ромка.

— Если срочно — говори. Куда спешишь, пожар где?.. Хуже!?.. Ну… Приезжай, раз уж тет-а-тет и хуже пожара… Но ты только слишком не торопись, а то я после работы, голо-о-одный… Через час? О’кей, жду, — Аркаша подержал трубку, слушая гудки, будто те могли что-то добавить, положил и озадаченно хмыкнул. Недобрый червячок шевельнулся в душе. Но тут сильнее зашевелился червячок в желудке, и Аркаша вернулся на кухню. И поставил чайник на газ в тот самый момент, когда пришла с работы мама.

9

В ожидании Ромки Аркаша разглядывал фотоальбом, вспоминая, при каких обстоятельствах и по какому случаю были сделаны фотографии. Аркаша обожал фотографироваться, особенно с друзьями, поэтому чаще всего это происходило спонтанно и без особых случаев. Просто весёлое времяпровождение. Из воспоминаний Аркашу вырвал звонок в дверь. Открыл отец, Аркаша услышал голос Ромки и взглянул на часы. «На двадцать минут раньше. Великий, видать, пожар», — подумал он.

Ромка вошёл в комнату, когда Аркаша убирал альбом в стол.

— Здорово, пожарный. — Аркаша выпрямился, протягивая руку.

— Привет. Почему пожарный?

— Так ведь пожар у тебя. Весь в пене, смотрю.

— А-а… извини, не усидел. — И уселся на Аркашину кровать.

— Рассказывай, что за переполох в доме Облонских.

— «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»

— И кто же гений чистой красоты? — до неприличия догадливый червячок снова зашевелился в Аркашиной душе. — Хотя, постой. Угадаю. Лена?

Ромка удивленно посмотрел на друга выпученными глазами.

— Тебе кто сказал?

— Говорю же — угадал. Иногда нужно заставлять работать серые клеточки, как говорил Пуаро.

— Тебе точно никто не говорил?

— Кто бы мне мог сказать, интересно?

— Ну… Макс, например…

— Он мне даже не звонил. Давай, не томи. Выкладывай уже.

— Ладно, держи. — Ромка взял зачем-то в руки пустой подкассетник с обложкой «The Prodigy», которого слушала Катька на своем плеере, прокашлялся и начал:

— Я ведь к ней всю неделю ходил… Ну, типа к Максу, но ради неё. Макс — классный пацан! Помнишь, когда они пришли вдвоём на КВН? Я тогда так сразу в осадок выпал, веришь? — Аркаша повел бровями, мол, нашёл чем удивить, и снова вспомнил строчку из какого-то стиха: «Не только ты, мой друг, не ты один…»

Ромку удовлетворило выражение его лица, и он продолжил:

— Хм-м… Она такая прикольная, весёлая… но, знаешь, ведёт себя, как кошка… играет что ли.

— Во что играет? Ром, давай конкретно, не мути воду. — Аркаша, кажется, начал понимать к чему клонит друг, и ощущение было, будто кто-то невидимой рукой давит на диафрагму.

— Конкретно, говоришь? Ладно… Короче, ситуация такая: я влюбился в Лену, она ко мне пока (он сделал ударение на «пока») равнодушна, но я собираюсь добиться её благосклонности. Друга у неё нет, но друзей, просто друзей, хватает. Ей постоянно звонят, в гости приходят, но я так понял, они не помеха…

— Это всё хорошо. А я причём? — становилось тошно.

— А при том! Я пришёл просить тебя, чтобы ты не мешал мне. — Аркашино сердечко ёкнуло, он настороженно спросил:

— Странная просьба. К чему бы?

— К тому, что она о тебе расспрашивала.

— Да-а!? — Аркаша не смог скрыть волнения, сердце зашлось. — И о чём расспрашивала?

Ромка подозрительно зыркнул на друга, но продолжил. Оставалось сказать самое главное, то, за чем пришёл.

— Ну, есть ли у тебя подруга, чем занимаешься, куришь ли… о многом. Больше всего она удивилась (он не стал говорить, что обрадовалась), что у тебя нет подруги… Короче, я хочу тебя попросить: завтра на дискотеке не приглашай её на «медляки», ладно? Пожалуйста.

Аркаша заставил себя усмехнуться в своей обычной манере.

— Ладно, друган, какие проблемы! Замётано. Желаю удачи и предлагаю чаю. Будешь?

— Не-е! Через час с Леной встречаюсь. Уговорил, что погуляем вдвоем. — Ромка заулыбался. В отличие от Аркаши, он был весьма доволен разговором и засчитал очко в свою пользу.

— Тогда беги, пожарный… да за брандспойтом следи.

Через минуту Ромка вприпрыжку бежал по направлению к остановке, в полной уверенности, что будет единственным Ленкиным кавалером на дискотеке. «И после неё тоже!» — была его заключительная мысль.

— Аркадий, а что Рома быстро ушёл?

— На свидание торопится.

— На свидание? С кем?

— С девушкой, мама, с девушкой. — Аркаша чмокнул маму в лоб и прошёл в комнату. Всё настроение отправилось к чёрту и не обещало скоро вернуться. К Сашке идти расхотелось.

— Хорошо живёт на свете только Винни Пух. — Он плюхнулся на кровать, закинул руки за голову и уставился в потолок.

Время сделало незаметный прыжок в полтора часа, заблаговременно распахнув перед Аркашей двери вселенской меланхолии. И вдруг эти двери резко захлопнулись, когда Катька с разбегу свалилась на его кровать и толкнула обеими руками в грудь.

— Ты чего валяешься? Пошли гулять!

Аркаша взвизгнул (в его-то голове те пресловутые двери хлопнули).

— До инфаркта доведёшь ведь! — выкрикнул он, а когда проморгался и глянул на сестру, лучащуюся счастьем, спросил: чагой-то она такая счастливая? Но вопрос отпал сам собой, в дверном проёме появилось такое же счастливое лицо Макса. Всё ясно. Хотя нет, не всё. Появился один вопросик, который непременно должен будет задаться. Но не сейчас, нет, потом… но обязательно сегодня.

Друзья поздоровались, перекинувшись парой безобидных шуточек. И Аркаша, глядя на этот «Твикс» — сладкую парочку, запихнул куда подальше мысли о Ромке и разговоре с ним; лицо просветлело.

— Мам, мы гулять, — спустя пять минут оповестила предков Катька.

— Не нагулялись ещё? — спросил отец.

— Ладно, дочь, только не долго. Аркаша?

— О’кей, мам.

И это «не долго» продлилось до самого темна…

— Кать, домой пора, а то мать потом тебя не пустит.

— Пошли, — Катя вздохнула и прижалась к руке Макса.

— Да не вздыхай ты так! Завтра вся дискотряска в вашем распоряжении.

— Точно. Ещё и надоесть друг другу успеем, — сказал Макс.

— Чего? Ах, значит, я тебе надоела, да? Не успел познакомиться, и уже надоела! — она оттолкнула Макса, приняв позу разъяренной тигрицы, готовой за любое неверное слово выцарапать глаза.

Аркаша рассмеялся, а Макс, само покаяние, протянул руки к Кате.

— О, свет моих очей, как ты могла только подумать такое!

— Так-то! Знай наших, — она для проформы погрозила пальчиком и дала себя обнять.

Они подошли к дому.

— Макс, я тебя провожу немного… Если не против?

— Конечно. Разве я могу быть против…

— Ты смотри, не отбей у меня его, красавчик! — сказала Катька, упрев кулак в Аркашину грудь.

Аркаша, изображая гея, почти пропел:

— Ну… я даже не знаю… ради тебя разве что…

Макс с Катькой прыснули.

…Уже включились фонари. Тускло мерцают недавно проснувшиеся звёзды, а бледная луна висит потерянная среди потемневшего «купола неба», будто боясь, что он возьмёт-таки и покачнётся. Прохладный ветерок гоняет по улицам всевозможные городские запахи и запашки. И вот сейчас двум друзьям, идущим сквозь дворы, в нос ударил характерный запашок прогнивших отбросов из находящегося неподалеку переполненного контейнера. Друзья, сморщив носы, не сговариваясь, повернули в сторону центральной городской дороги, продолжая разговор.

— Как же вы сегодня с Катькой встретились?

— А я её с учёбы встретил и погулять предложил.

— Я так и подумал… Только ждал этого пораньше.

— Пораньше?

— Ну да. Картина Ренина «Влюблённый по уши»… — Аркаша осёкся, вспомнив почти те же слова из уст Ромки, а противный голосок в голове проскрипел: «Ты провожаешь её брата, а он — его сестру». Осечка была мимолетной, Макс не успел ничего заметить, и Аркаша продолжил, словно и не прерывался:

— Но вот скажи мне, Макс, как ты решился? Ведь ты писал мне, что ни за что не будешь связываться с малолетками. И мы с тобой решили…

— Знаю, Аркаш. Я поэтому не приходил и не звонил всю неделю. Все думал, думал… Но сколько не раскидывал мозгами, всё одно: засела твоя сестрёнка, крепко засела и не желает выпроваживаться. Как про Шурика: «Я с именем этим ложусь, я с именем этим встаю…» Короче, понял, что поиски подруги для меня закончились, не начавшись. И вот решился сегодня: была не была, выясню, получится у нас что-нибудь или нет… А что малолетка, так ты и сам-то…

— Чего сам? — встрепенулся Аркаша.

— Я ведь тоже не слепой! Помню, как ты в лице изменился, когда Ленку увидел.

— Неужели заметно было? — Аркаша покраснел.

— Да нет. Если бы я не смотрел на тебя в тот момент, то и не знал бы. Ты умеешь быстро остужать эмоции.

— Значит, и она могла видеть… — задумчиво пробормотал Аркаша.

— Ленка? Не знаю. Возможно.

— Но я-то не собираюсь завязывать какие-то отношения. Чисто дружеские только.

— Ой, не зарекайся!

— Почему так говоришь?

— Почему-почему! Просто… время покажет, кто есть who… — Макса так и подмывало сказать: « У Ленки свои мысли на этот счёт!», но сдержался и решил соскочить со скользкой темы. — Так, где завтра встречаемся?

— Встречаемся?.. А-а… на крыльце… нет, лучше возле кассы, сразу очередь занять.

— Лады.

Домой Аркаша возвращался на троллейбусе. В голове сплошной тарарам. Он смотрел в окно, но не видел ничего. «Смотрю в книгу — вижу фигу», — говорила мама ему в детстве. Сейчас перед его мысленным взором появлялись, сменяя друг друга, то Ромка: «Я влюбился по уши! И ты мне не мешай… пожалуйста», то Макс: «Я ведь тоже не слепой… просто время покажет…», то Катька: «Смотри не отбей у меня его (её?), красавчик!», потом опять Макс: «Поиски подруги для меня закончились, не начавшись», снова Ромка: «Она расспрашивала…»

— Зачем? — он не заметил, что сказал вслух.

— Как зачем!? А ну-ка плати за проезд или выходи! — Аркаша оглянулся и увидел толстую с бородавкой на носу и лицом неандертальца кондукторшу, ярящуюся от наглого игнорирования ее особы. Немногие пассажиры с сонными лицами наблюдали эту сцену. Аркаша предъявил проездной. Кондукторша надулась и пошла прочь, бросив на прощание: «сволось!».

Аркаша вышел на следующей остановке, решив пройтись.

— Время покажет, кто есть who… — повторил он слова Макса и прибавил шагу.

10

Аркаша с Катей как всегда пришли раньше всех, но времени ломать голову над тем, когда же придут остальные, нет. Аркаша в толпе, которая даже отдаленно не напоминает очередь. Она билась о стенку с окошком кассы, как прибой о скалистый утёс. Аркаша стоит где-то в середине, стараясь помаленьку, по чуть-чуть продвигаться к заветному окошечку с объявлением:

касса работает за час до начала всех мероприятий

На вывеску эту всем чхать. Здесь и сейчас была одна цель: пробиться, урвать билет и рвать когти.

— Ты, сука, ты чо толкаешься?!

— Что-о-о, ты кого сукой назвал, козёл?! — неизбежность любой толпы. Два чисто-конкретных пацана сцепились; в результате — заминка и на какую-то пару секунд появилась прореха, в которую и сунулся крепким телосложением Аркаша, выйдя на финишную прямую.

Он выбрался из толпы, чудом не порвав ничего из одежды.

— Чёртово стадо баранов.

— На всех взял? — подскочила сестра.

— Надо думать…

Катька взяла его под руку:

— Пошли. Все вон, на скамейке ждут.

— А у меня блюдца с голубой каёмочкой нет! — запальчиво ответил он.

— Брати-и-ишка, ну не всем же там толкаться!

— Не бери в голову. Задор толпы…

На скамейке действительно сидели все: Сашка, Ромка (рядом с Леной), Макс и даже близнецы Дим-Вадим.

Аркаша оглядел всех и задержал взгляд на Лене. На секунду! Но ей, как и в прошлый раз, хватило и этого. Она улыбнулась его взъерошенности, а он отметил, что первое впечатление о её красоте не ложно — она так же прекрасна.

— Здорово, братва! — Аркаша пожал всем руки, а когда дошла очередь до Лены, принял вид галантного кавалера. — Мадам, разрешите поцеловать вашу ручку!

— Извольте, сударь!

Друзья принялись улюлюкать, лишь один Ромка метнул пару-тройку молний в направлении Аркаши. Тот же сделал вид, что не заметил.

— Эй, ребя, давайте пойдём, столики пока займём, — предложил Дима, и все дружно встали.

Когда подошли к дверям клуба, к Аркаше подрулил Ромка и полушепотом напомнил:

— Не забывай — Лена моя!

Аркаша побелел от неожиданности и негодования, но сдержался и, улыбнувшись, похлопал его по плечу:

— Не переживай! Замётано же…

…Близнецы успели отхватить два столика. Народу ещё недостаточно, чтобы чувствовать себя сайрой в собственном соку: больше половины продолжало биться прибоем о кассу. На спаренных столах появились пиво, чипсы, сухарики.

Народ постепенно прибавлялся, музыка стала ударней, софиты интенсивнее перемигивались, создавая впечатление хаоса — дискотека набирала обороты.

На сцену выскочил ведущий, стараясь завести толпу, не спешащую на танцпол. Сашка не выдержал, вскочил с места и потащил за руки Аркашу с Вадимом:

— Пошли танцевать!

Следом за братом встал Дима, а за ним — остальные, образовав кружок в центре зала.

Пример подан. И началось…

И продолжалось хаотично-бездумное кривляние тел пока не объявили начало блока медленных композиций. Танцпол опустел наполовину. Из всей компании только Макс с Катькой остались кружиться, обняв друг друга. Остальные расселись по местам. Аркаша прямиком отправился к бару за новой порцией пива.

В полутьме зала никто не заметил, куда он отошёл. Стоя у бара с бутылкой пива, Аркаша со скуки стал наблюдать за друзьями. Он и представить себе не мог, что будет смешно! И пожалел, что стоит один, так как приходилось просто давиться смехом, созерцая сцену из немого кино. За столом четыре парня и девушка, держащаяся не хуже принцессы. Встаёт парень — Ромка — подходит к принцессе — Лене — что-то говорит, протягивая руку, она отвечает, он, хмурясь, делает вид, что не понимает, наклоняется ниже, она отвечает снова, он выпрямляется и садится на место с видом ребёнка, оставшегося без сладкого. Поднимается второй парень — Дима (или Вадим — их днём-то не различишь, а уж что впотьмах…) — подходит к ней, спрашивает, та качает головой, он садиться на место. Та же участь коснулась и второго близнеца, и Сашку.

По лицу Аркаши уже текли слезы.

Сашка заметил его и направился к брату.

— Ты что тут прёшься?.. — Он взял бутылку у брата и сделал глоток.

— Да глядя на вас, Чаплин отдыхает!

— Хм, а ты сам попробуй, пригласи.

— Нет уж, увольте-с. Биться о стенку — не моя психушка. — Настроение Аркаши поднялось. И есть от чего. — Я лучше уж на крайняк вон одну из тех приглашу. — Он махнул в сторону стены, вдоль которой тянулся ряд девчонок, пришедших на дискотеку в девичьих компаниях. А теперь стоящих и ждущих: когда же их пригласит хоть какой-нибудь прыщавый придурок, чтобы для разнообразия хотя бы отказать ему, а потом погордиться собой, что из всего ряда именно на неё обратили внимание (пусть и такой урод). Но таких счастливиц немного: то ли парни слишком дикие, то ли выпивки слишком мало.

— Вай, вай, вай! А что ж не пригласишь-то?

— А не хачу, однако!.. О, ты смотри, совсем парня расстроили! — Аркаша горлышком бутылки указал брату на Ромку, мрачнее тучи прущего в курилку.

— Да… уж! Девушка — облом…

Аркаша краем глаза засёк движение на сцене и толкнул брата в бок:

— Глянь-ка!

Там, позади ведущего, сообщавшего о новом танцевальном блоке, появились красавицы девчонки-танцовщицы. Мужская аудитория взревела.

Из колонок вырвался голос Андрея Губина с хитом ’98 «Зима-холода».

Аркаша с братом вернулись на танцпол.

Когда на смену танцевальной музыки снова пришли медляки, Аркаша не ушёл к бару, а сел за столик и стал наблюдать за танцующими парами. Он заметил сестру в объятиях Макса и махнул ей. Та махнула в ответ из-за широкой спины друга.

Ребята же, видимо ещё не наученные горьким опытом (исключая Сашку — тот сидел с напускной гордостью и потягивал пиво, разглядывая девчонок, вновь выстроившихся вдоль стены), снова пытались пригласить Ленку, но та опять дала им от ворот. Но сидела, как на иголках и думала об одном: когда же этот болван по кличке Сорока пригласит её! Его явное игнорирование действовало на нервы. И тут она сделала то, чего никак не ожидала: подошла к Аркаше и села рядом, чувствуя себя идиоткой.

— Пива будешь? — спросил Аркаша. И не дождавшись ответа Аркаша посмотрел на девушку.

Ей показалось или в его глазах грусть?

— Чего хмурая? — улыбнулся он и протянул ополовиненную бутылку, и она залпом уменьшила содержимое ещё наполовину. Брови Аркаши невольно поползли вверх. Лена поставила бутылку и придвинулась к нему.

— Скажи, что им всем от меня надо?

— Кому? — не понял Аркаша.

— Ну, им, — она кивнула в сторону его друзей. — Чего они ко мне пристали?

— А-а… Сама не догадываешься?

— Теряюсь… — она испытывающе смотрела ему в глаза, а он, глядя в её, процитировал строчку из ставшей недавно популярной песни:

— «Потому что нельзя быть на свете красивой такой!» — и встал.

— Ты куда? — опешила Лена.

— Природа — мать наша зовёт!

Лена, поджав губы, проводила парня взглядом полным непонимания, пока тот не затерялся среди танцующих парочек. Потом встала и решительно направилась туда же.

— Макс, извини… Кать, можно тебя на минутку? — Лена за локоть потянула её в сторонку. — Слушай, ты не знаешь, что с твоим братом?

— А что с ним?

— Не знаю… Он как будто с прибабахом каким-то. Он, что всегда…

— Ты что, не в курсе?! Ему же Ромка запретил с тобой общаться…

— Что?!

–…сказал что-то вроде: «Не забудь, что Лена со мной», а он ответил, что пусть не беспокоится, всё, типа, замётано.

— Ты серьёзно?.. Вот гадёныш мелкий! Что он о себе возомнил!.. Ладно, Катюш, спасибо… А вон и он!

Она увидела Аркашу, подходящего к бару, и тараном к нему.

— На ловца и зверь бежит! — Лена поймала его руку. — Пойдём, потанцуем!

— Не думаю, что это… — Аркаша подумал о Ромке, и ему пришло в голову, что ведь не он проявляет инициативу и что, если он откажет сейчас, то останется круглым дураком потом и, возможно, навсегда. — Хотя пошли! — И сам повел девушку за собой.

Они танцевали, прижавшись близко, как могли, чувствуя трепет, не испытываемый ими доселе, и это здорово. Необычайно здорово! Они танцевали под песню, нравившуюся обоим:

«Последний раз ты со мной,

Последний раз я твой…»

«Это наша песня!» — одновременно подумали они и заглянули друг другу в глаза. Так близко! Так близко, что… он провёл рукой по её волосам и поцеловал, не думая и тем более не видя отвисших челюстей друзей, забыв про Ромку, зло пихнувшего стул и спешившего к выходу, и не задумываясь, что она может не ответить на поцелуй — такой мысли не было вообще. Она ответила, и сердце Аркаши выбивало азбукой Морзе: люблю!

Музыка кончилась, а они стояли, всё так же обнявшись, боясь разрушить простое чудо. Но прекрасные моменты рано или поздно заканчиваются. И в жизни это происходит чаще рано, чем поздно, и всегда в результате грубого вторжения извне:

— Да, дали вы жару!

Они с трудом оторвались друг от друга, чувствуя смущение.

— Отвали, брат… — Аркаша бледно улыбнулся, смягчая грубое «отвали».

— Понял — не дурак, был бы дурак — не понял, — он озорно подмигнул и отвалил.

— Пойдём к сцене. — Лена боялась взглянуть Аркаше в глаза, боялась, что увидит вдруг там прежнюю насмешку, и потому взгляд её блуждал.

Аркаша, почуяв неладное, нежно приподнял её подбородок.

— Эй, котёнок, всё нормально?

«Котёнок? Он назвал меня котёнком!» Она посмотрела ему в глаза. И у неё сразу отлегло от сердца.

— Всё прекрасно… Сорока! — улыбнулась Лена.

К полуночи дискотека начала сворачиваться.

К тому времени Аркаша знал во всех живописных подробностях об уходе Ромки. Некая смесь язвительного злорадства оттого, что он, сам того не желая, обставил своего друга, и вины, что всё так неожиданно вышло, одолевала Аркашу и не давала насладиться сознанием обретения подруги и, скорее всего, любви. Думать же о предстоящем выяснении отношений с Ромкой не хотелось, тяжело. Он боялся потерять друга.

— Сорока, не грузись. — Аркаша вздрогнул и нахмурился: непривычно, что его часто стали называть по кличке. Но это Лена, а ей нравится, значит, стоит привыкать. — Я поговорю с Ромкой. Он не имел никакого права о чём-то тебя просить, — сказала она.

— Не надо, Лена. Это наш с ним разговор.

— Тогда улыбнись и забудь его хотя бы на время!

— Ты права. — И он улыбнулся.

На остановке стоят брат с сестрой напротив брата с сестрой в ожидании троллейбуса. Близнецы ушли пешком — им недалеко — лишь Сашка рядом, молчит, наблюдая за немой сценой прощания. Его так и подмывало подколоть их как-нибудь, но что-то (может возможное ощущение себя глупым Попкой, выкрикивающим невпопад тупые фразы во время интеллектуального чаепития хозяев в кругу гостей?) мешало открыть рот. И он молчал. И улыбался.

— Вот и карета, — нарушил молчание Макс, увидев троллейбус, медленно поворачивающий по кольцу. Все оглянулись.

— Что ж, тогда пора прощаться, — сказал Аркаша, вновь глядя на Лену.

— Пора… — подтвердила та, но в глазах читалось обратное. Оно читалось в глазах всей четвёрки. Влюбленной четвёрки. Как же им хотелось элементарной вещи — поцеловаться на прощание! Но все правила этикета, вся скромность, предосудительность и обыкновенная боязнь показа на людях своих чувств, всё это и, быть может, ещё множество другого поставило барьер, через который перепрыгнуть вот так сразу… просто страшно.

— Ты завтра как? — спросил Аркаша.

— В понедельник контрольная. Готовиться надо… но я позвоню!

— Вечером. Звони вечером, ладно? Часов в семь.

Лена кивнула.

— Эй, вы идёте? — торопил Сашка, стоя на подножке «рогатого».

Они простились. Троллейбус уехал. Аркаша с Катькой посмотрели друг на друга.

— Ну что, сестрица, теперь можно назвать нас счастливцами?

— На все сто, братец, на все сто!

11

«Я мыслю, следовательно, не могу уснуть».

Переиначенное изречение Декарта висит над душой Аркаши, как первомайский транспарант. Шёл третий час ночи… и третий час ночи не шёл сон. Мысли носились, как торнадо, закручивая и перекручивая память и воспоминания, словно взбесившийся кинематографист кинопленку. «Встрял! Влип, как очкарик!» Он сел на кровати, обхватил голову руками и начал раскачиваться взад-вперёд. Замычал, словно спать мешали не мысли, а нестерпимая зубная боль. Выглянул в окно. Улица пуста. И только тени деревьев напоминают бесшумным качанием, что мир не умер, а просто уснул.

Туда-сюда, туда-сюда… Аркаша стал раскачиваться в такт теням, это слегка успокоило и упорядочило вихрь мыслей. Пришло понимание кретинизма положения. Он посмотрел на спящую сестру на соседней кровати и представил яркой картинкой, как сейчас на другом конце города сладко сопит, обняв подушку, Лена. «Она малолетка… ну и что с того? Почему она не подходит под твою планку? С чего ты это взял, вообще? Ведь ты никогда даже не рассматривал этот вариант, как реальную возможность… На кого ты сейчас смотришь, а? Разуй-ка глаза! Ты смотришь на такую же малолетку! И она твоя сестра, которую ты знаешь, как облупленную! А теперь вспомни, придурок, как она радовалась, да и сейчас радуется, Максу. Вспомнил? Она влюблена!.. А Максу, кстати, её возраст не помеха. Может, и тебе уже хватит нудить, и ты ляжешь, наконец, спать, а? Сделай одолжение…» — Аркаша давно перестал качаться в такт теням на окне. Он застыл с открытым ртом в полном шоке от этого незнакомого и пугающего голоса в мозгу. Откуда вдруг?

Аркаша вскочил с кровати и босиком помчался в ванную, не думая больше ни о чём, тем паче о том, что может разбудить родителей. Включил воду и сунул голову под ледяную струю. Охладило, отпустило. Поднял глаза к зеркалу и начал всматриваться в них в надежде не увидеть в их глубине нечто шизофреническое. Слава Богу, глаза как глаза! Никакого изменения радужной оболочки, как это случалось с людьми, в которых вселялся Роланд из мира, «сдвинувшегося с места», мира Стивена Кинга. Он фыркнул, смахивая холодные капли и снова ополоснулся.

— Завтра тебе нужно поговорить с Санькой, — объявил он своему отражению и чихнул. — Точно!.. А теперь, Аркаша, спать! — Его передёрнуло от последней фразы, такой похожей с тем голосом. Он вытерся, сходил на кухню попить и лёг в кровать, долго боясь сомкнуть глаза.

Но сон сжалился.

12

Если бы Аркаша знал, что не сопит сейчас, обняв подушку, Лена, а так же сидит у окна. Если бы он знал, возможно, и не испугал бы себя этим неожиданным голосом — здравым, но уставшим голосом рассудка — и не охлаждал бы голову под ледяной водой, а сам бы сопел и видел десятый сон! Если бы он знал, что Лена в свете неизменного и бессменного фонаря — Луны — сейчас выводит мечтательно на бумаге его имя в центре большого сердца, пронзённого стрелой, а с наконечника стекает капелька крови — её крови! Если бы он это знал, то наверняка не стал бы делать объявления своему отражению о необходимости завтрашней встречи с братом.

Если бы знал, то спал спокойно.

13

— Алло! Сашка?.. Здорово… Какие планы? Никаких… отлично! Тогда принимай предложение: берём пивка и в парк!.. О чём речь, я угощаю! Ага… Через полчаса у главного входа… Да-да… Отбой. — Аркаша положил трубку, проверил на месте ли ключи и захлопнул входную дверь.

По пути заскочил в магазин.

Спустя двадцать минут братья шли по аллее парка, такого спокойного и тихого в этот час; редко нарушали тишину крики ребятишек, гуляющих с мамашами-папашами. Они свернули с главной аллеи на тропку. Аркаша вдохнул полной грудью запах дубов и спросил:

— Ну что, куда пойдём?

— Пошли к Волге.

— Пошли. Хочешь свежий анекдот?

— Давай! — Сашка любил анекдоты, особенно когда их рассказывал брат, всегда комично изображающий действующих лиц, превращая анекдот в озвученную пантомиму.

— Встречаются два друга…

…Минут через пятнадцать они вышли к берёзовой посадке и волжскому простору. Аркаша, кого-то изображал, а Сашка шёл следом, держась за живот и, время от времени, издавая звук, больше похожий на кудахтанье курицы-несушки, чем на человеческий смех; из глаз слезы.

— А вот ещё… — Сашка поднял руку в знак протеста, но Аркаша неумолим. — Идёт старушка по тротуару — старая такая, дряхлая старушка — идёт, значит, а перед ней открытый люк… А новый русский стоит так конкретно, видит куда бабуська-то прёт и хочет предупредить… — тут Аркаша сделал пальцы веером — «Типа, типа, типа… Опа!» — После «опа!» Сашка согнулся пополам и рухнул на колени.

Аркаша стоял над ним и с улыбкой ждал, когда закончится истерика. Его всегда удивляла забавная особенность брата так реагировать на анекдоты.

— Хорош-хорош, хватит! А то, глядишь разошёлся… На-ка лучше пиво открывай. — Аркаша уселся рядышком и достал пиво, рыбу. Посмотрел на брата. И реакция последовала.

— О-о! Позаботился… По какому случаю банкет? За что пьём?

— За любовь всеобъемлющую и всепоглощающую разум человеческий!

Сашка удивленно вскинул брови.

— Что, не частый тост? — спросил Аркаша.

— Умеешь удивить. Колись.

Они чокнулись бутылками.

— Расколоться ещё успею. Ты мне вот лучше ответь… — Аркаша посмотрел на брата. — Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Сашка засмеялся, но осекся: лицо Аркаши осталось серьёзным.

— Не знаю, не очень-то. Со мной не случалась… А ты куда клонишь? — И тут его глаза засветились догадкой. — Кто?

— Раз уж такой догадливый — догадайся с одной попытки.

— Ты что — совсем того?! Она ж малолетка!

— Что с ума спятил, мне Катька уже сказала, а насчёт малолетки — не в том проблема.

— Ах, теперь это не проблема?!

— Теперь — да, — Аркаша поморщился.

— Ну-ну…

— Не понукай — не лошадь. Послушай лучше, — он посмотрел на Волгу, на лес за ней, что уходил к горизонту, на баржу, везущую через ГЭС насыпи гравия, и снова на брата:

— Колюсь и каюсь. Я, как и ты не верил в эту чушь про любовь с первого взгляда… Да что я тебе говорю — сам же в курсе! — Брат кивнул. — Тем более в малолетку… Однако… Помнишь, у ДК Лена с Максом шла?

Сашка кивнул.

— Она произвела на тебя впечатление тогда?

— Не скрою, — снова кивнул брат.

— А у меня было ощущение, будто током пробило, еле сдержался… А сейчас кажется, это и есть та самая любовь первоглазая.

— Тебе кажется или уверен?

— Уверен, — после недолгого раздумья сказал Аркаша.

— Тогда, Сорока, ты прилетел!.. В этом проблема?

— Не знаю… запутался я…

Они выпили уже по бутылке. Аркаша чуть захмелел.

— Понятно… что ни хрена не понятно. А нашумевший поцелуй?

— То-то и оно! Не знаю я, насколько он был для неё серьёзен.

— Если судить, как вы стояли на остановке…

— Если бы да кабы — на носу росли б грибы! Что у неё вот тут, — Аркаша постучал по лбу, — ты знаешь? Ты можешь сказать с уверенностью, что это для неё не просто мимолетное увлечение и что она не поиграет, как выразился Ромка, и не бросит, как надоевшую игрушку?.. Она же малолетка, серьёзность чувств бывает редко у девушек в пятнадцать лет… Чёрт, стихами заговорил!

— Тут ты, конечно, прав. На самом деле — фиг знает, что у неё на уме.

— Быть себе на уме не каждому уму по уму, — попробовал пошутить Аркаша, но перл не прошёл.

— Тебе нужен совет, верно? — сказал Сашка. — Так вот, слушай сюда. Не предпринимай никаких попыток, не бегай за ней…

— А я не…

— Тихо! Не сейчас, так через неделю побежишь — помяни слово! Ты-то влюбился, говоришь, и тебе будет невтерпёж увидеться, а ей может действительно наплевать на тебя, и будешь выглядеть очередной легкой добычей, отстоем в отстойнике… Итак, если у неё по-серьёзке, то сама пусть сделает ещё один первый шаг, для верности. А чтобы процесс ускорить — тебя успокоить и нас не томить — я вот сейчас что придумал… — он сделал паузу, которую запил нехилой дозой пива.

— Выкладывай! Не тяни.

— Так вот, надо устроить общую сходку. Собрать всех и, знаешь куда пойти? В «Сладкую планету».

— Куда?!

— Кафетерий. Помнишь, открылся почти напротив «Прибоя»?

— Туда? Смеёшься?

— Тебе любовь твоя вообще все мозги запудрила? Чем в наше распутное время можно удивить девчонку? Ну, не тупи! Куда обычно ведут парни девчонок?

— В бар, типа «Прибоя» нашего.

— Лёд тронулся! В бар, да. Ты же хочешь произвести впечатление и поэтому мы, то есть ты, предложишь ей пойти…

— В кафетерий! — закончил Аркаша.

— Умница! Ну что, логично объясняю действие?

— Технично. Ты гений!

— Я не гений. Хотя приятно. Просто ты тормоз. Вы же должны созвониться, как я понял?

— Да. Сегодня вечером.

— Вот и не тупи.

14

Аркаша наводил ревизию в столе, когда зазвонил телефон. Мурлыкая что-то под нос, он снял трубку:

— Небесная канцелярия слушает.

— Ой! Кто это?

— Олух Царя Небесного Аркадий. Привет, Лена!

— Привет! Я уж грешным делом подумала, не туда попала.

— С грешными делами сюда не дозвониться. Знать, безгрешна ты, а?

— Не знаю… — с того конца трубки раздался смешок.

— Расслабься. У меня сегодня шутки дурацкие.

— Да нет, всё нормально. Просто как-то неожиданно про Небесную канцелярию…

— А-а! Это батькины приколы. Яблоко от яблони, знаешь ли…

— Интересно было бы с ним пообщаться… Что делаешь?

— Веду целенаправленную и конструктивную разборку всякого барахла.

— А теперь по-русски и помедленней.

— В столе убираюсь и собираюсь выбросить кучу хлама.

— И старых позвать друзей?

— О! Кстати о птичках! Как ты смотришь на то, чтобы снова всем вместе собраться где-нибудь?

— Я с удовольствием! А когда?

— Когда скажешь?.. Как у тебя там с контрольными?

— Сегодня целый день корпела… — она запнулась, и это не осталось не замеченным Аркашей. — На неделе не знаю.

— Тогда давай снова в выходные. В субботу?

— В субботу — отлично! Хотя… как у тебя дела с Ромкой?

— Я его ещё не видел.

— Ты поговори с ним, а то я себя чёрной кошкой, между вами пробежавшей, чувствую.

«…она ведёт себя, как кошка… играет что ли…»

— Не переживай! Всё улажу… — он вытащил изо рта зубочистку и бросил на стол. — Лена, извини за назойливость, у тебя всё хорошо?

— А почему у меня должно быть не всё хорошо?

— Не знаю… Интуиция… она у меня обострённая временами… Но ты не думай, в душу не лезу, не имею привычки и…

— Сорока… Просто ко мне подруга приходила… У неё проблемы. Проблема с другом. Связалась с каким-то бандитом — говорит, типа, новый смотрящий по городу.

— Ого, подружки у тебя!

— Это только одна такая, мы с ней с детства. Остальные нормальные!

— Ну-ну. Так что друг?

— Избил её.

— Вот зараза! Так бежала бы от него. Такие — это же выродки.

— Любит, говорит…

— М-да, любовь зла…

— Козёл ещё тот! Жалко её… И не сделаешь ничего.

— Поговорить?

— Уже не раз переговорено! Всё понимает, но, походу, живёт по принципу: бьёт — значит любит.

— Понятно. Сменим тему?

— Сменим.

…Они болтали час к ряду обо всём и ни о чём. Потом Аркаша, чувствуя усталость в голосе девушки, пожелал ей спокойной ночи, и они одновременно положили трубки.

— Аркаша, ты с кем так долго трепался? — В комнату вошла мама.

Он улыбнулся и, когда та подошла ближе, обнял.

— Похоже, у меня скоро будет подруга, Анна Михайловна!

Мама встрепенулась, но Аркаша опередил:

— Потом, мама! Сейчас главное: не сглазить!

— Ну, Арка-а-аш! Зачем тогда сказа-ал!? — Анна Михайловна состряпала лицо обиженного ребёнка, что рассмешило сына. — Как хоть зовут, а?

— Зовут — Лена. Она сестрёнка Макса… и я умолкаю!

— Вот дела! Вы что — обменялись?

— Умолкаю! Пошли-ка лучше съедим всё вкусное, пока Катьки нет.

15

Полнедели минуло.

И сегодня Аркаше предстоял ещё один разговор. Разговор с Ромкой. Начиная с понедельника, он откладывал и откладывал. Вот уже четверг — крайний срок улаживания проблемы Ромкиной влюбленности.

Сложно! Но нужно…

Аркаша целый день обыгрывал в уме диалог, но когда, добрался до телефона, минут пять стоял и пыхтел, не решаясь взять трубку. Но малодушием пресытился быстро и, обругав себя, набрал номер.

— Здравствуйте! А Рому можно?

— Можно. Сейчас… — сказал его отец.

— Алло?

— Привет, Ром! Надо поговорить.

— Вот как… Зачем?

— Потому что мы оба чувствуем в этом необходимость.

— Я не чувствую.

— Не ври себе.

Долгое молчание. Вздох.

Аркаша затаил дыхание.

— Ладно…

Аркаша выдохнул.

— Давай, я заеду к тебе, прогуляемся?

— Ладно.

…Они сидели на скамейке детсадовской веранды с обрушенной крышей и молчали. Молчали они и всю дорогу сюда, на их место, место, где они разговаривали по душам, место, где Аркаша впервые протянул Ромке сигарету, место с замечательным видом на главную достопримечательность города — Храм.

Аркаша посмотрел на друга. Тот курил, глядя перед собой.

— Ждёшь извинений? — нарушил молчание Аркаша.

— А ты будешь извиняться?

— Нет.

— Значит, не жду.

— Мне не за что извиняться, Рома.

Ромка в первый раз посмотрел на Аркашу:

— Конечно, ты же всегда прав! Тебе никогда не за что извиняться!

— Ромка…

— Что — Ромка!!! На кой чёрт я тогда к тебе приходил, а? Чтобы ты взял и вот так… тля! — он захлебнулся эмоциями.

— Полегчало?

— Пошёл ты… — прозвучало беззлобно и обречённо.

— Всё должно было произойти, как ты и хотел. Вспомни, я хоть раз пригласил её? Вообще с ней заговаривал… первый?

Молчание.

— Чего молчишь? Скажи, ты это помнишь?!

— Нет… но…

— Какое к чёрту может быть «но»! Ромка, она вас всех — всех! — обломала, не только тебя. Я же вообще у бара был. А потом, это она ко мне подсела, когда я сидел за столом, и она вытащила меня на медляк…

— Она?! Я ви-и-идел, как ты её вёл!

— Но, конечно же, не видел, как она ко мне подошла и потащила меня за руку?!

— Ну…

— Что «ну»? Говорю тебе: я шёл к бару, а она меня перехватила, и чтоб не выглядеть идиотски, я её и повёл…

— А поцелуй! Что тут придумаешь?

Аркаша заговорил голосом самого спокойного в мире удава:

— Лена понравилась всем, и я не исключение, я тоже человек, прикинь. И когда ты пришёл ко мне со своей грёбаной просьбой, Ром, мне очень поплохело. Но я решил, что раз уж лавры первенства твои — ведь ты первый заговорил насчёт неё — то и мешать не буду… Тем более, ты знаешь, как я отношусь к малолеткам… даже таким красивым.

Ромка открыл рот, но Аркаша остановил его взмахом руки.

— Не мешай, итак тошно! Когда мы начали танцевать… Задумайся над этой фразой! Она отказала всем, а мы с ней начали танцевать — по-моему, это уже о чём-то говорит, а? Так вот, когда мы начали танцевать, то оба почувствовали… Нет, я не могу этого объяснить! С тобой она играла, говоришь, а со мной, как… как раскрытая на титульном листе книга, что ли? И я понял, если не переверну сейчас же первую страницу, то буду корить себя до конца дней своих. Понимаешь, Ром?

— И поцелуй — первая страница.

— Верно, но не совсем. Она малолетка — не забывай! И поэтому я не собираюсь предпринимать глобальных шагов. Я хочу проверить её чувства ко мне, если тут вообще речь о чувствах… Так что я тебе не соперник. У тебя есть шансы!

— Нет у меня шансов.

— Что за ерунда?

— Ерунда? Да тебе же по жизни везёт с девчонками! Тобой интересуются, знакомятся… даже на улице с тобой идёшь, и все бабы пялятся, пялятся только на тебя, а я, как мебель, бонус.

— У меня есть предложение. Пойдём в субботу в «Сладкую планету»? Все вместе.

— В «Сладкую планету»?! — Ромка удивился не меньше Аркаши, когда это предложил Сашка.

Аркаша кивнул.

— Не думаю…

— Вот и хорошо. Так держать! — Аркаша помолчал чуть, потом спросил: — Всё злишься?

— Я буду злиться на тебя всегда, Сорока! Потому что у тебя — харизма!

— После катаклизмы… В субботу позвоню, скажу во сколь идём. Ага?

— ах-ха, — Ромка улыбнулся в первый раз за всё это время.

— Мир? — Аркаша протянул руку.

— Мир, — Ромка пожал.

16

Аркашу разбудили в эту субботнюю рань две вещи: зябкий холодок с форточки и неугомонная трескотня птиц — с неё же.

Он закрыл форточку, лёг, зевнул, потянулся. Повалялся ещё минут десять и вскочил. Заправил кровать и, напевая припев Каролины: «Мама, всё окей!», пошёл умываться. Потом пофланировал на кухню, организовал себе завтрак.

Минуты-черепашки ползли исключительно медленно. Время только подбиралось к девяти. Аркаша посидел-подумал и решительно направился в комнату.

Катька спала, но чувствовалось, что не так крепко. И Аркаша, коварно улыбаясь, зажал ей нос, за что в ответ получил лишь неопределённое: «ммммммм…». Он стянул с сестры одеяло под почти несущественный протест.

— Аркашка, ты больной! Ну, спят же ещё все… ну куда… — она схватилась за край одеяла, но брат не дал ей этой радости — укрыться.

— Кто спит? — и, как бы в подтверждение Аркашиных слов, в коридоре послышалось шарканье тапок и щелчок выключателя ванной. — Во, слышишь?

— Ты всё равно больной!

— Больной — не больной, а тебе ещё надо успеть собраться, чтобы круто сходить в кафетерий.

17

Они с трудом оторвались от созерцания друг друга. Ведь надо знать приличия, находясь в обществе. Тем более в обществе его друзей, которым ещё далеко до понимания того, что между ними происходит. Они пока и сами не знали, что происходит. И стремились к познанию. А в этой компании их понять могли лишь Макс и Катька. И они — Лена и Аркаша — это понимали, тем более каждый, независимо друг от друга, решил устроить этим чувствам проверку. Не один Аркаша такой умный. Оказывается.

— Ну что, все готовы отведать восхитительного мороженого? — спросил Сашка.

— Все! — ответила за всех Лена.

— Тогда, дети, кто любит меня — за мной! — провозгласил он, открывая огромную белую дверь «Сладкой планеты».

Один за другим друзья вошли в кафетерий. Здесь собиралось немного народа, по самой банальной причине — отсутствие выпивки. Поэтому тут сидели со стаканами сока и с вазочками мороженого два семейства и влюбленная парочка. И поэтому девушка-бармен со смесью удивления и интереса проследила за компанией молодёжи, дружно прошагавшей к столикам. Посмотрела, как они соединяют столики, и достала дополнительно три папки меню. Компания долго рассаживалась, но вот один парень направился к бару. За ним второй. Барменша сделала чуть тише музыку на караоке-системе. Парни занялись меню, размышляя вслух, что заказать. Но не пришли к общему знаменателю и…

— Можно мы им покажем? — попросил Сашка у барменши, махнув в сторону столиков.

После продолжительных переговоров заказ сделан.

Друзья галдели, рассказывая что-то и не слушая, что говорят остальные. И вдруг Сашка, перекрикивая всех, обратился к Аркаше:

— Слушай, спой-ка нам что-нибудь! Ты же много песен знаешь.

Аркаша округлил на него глаза, всем видом говоря: что ты несёшь такое? Но внимание уже приковано к Аркаше. Ромка тут же поддержал Сашку:

— Сорока, спой, птичка, не стыдись!

Лена хихикнула, а Ромка растянул физиономию в довольной улыбке.

— Да вы что, у меня ж голоса нет — позорище одно, — отнекивался Аркаша.

— Да брось ты ломаться! Нормальный у тебя голос, — сказал Сашка, подмигивая Аркаше. Аркаша, конфузясь, оглядел друзей и остановился на Лене. А та с хитринкой в глазах проворковала:

— Мы все тебя просим.

— Да! Да, да, да! — загалдели остальные. — Просим!

Аркаша поднял руки.

— Ладно, ладно, ладно! Сами напросились. Но, чур, будет моя любимая песня. Кому не нравится — я не виноват.

Аркаша заказал песню. И когда из колонок полилась музыка, он повернулся к залу, к друзьям.

Оба семейства и влюбленных парочка, как и друзья, смотрели на него. А он смотрел на Лену… и, чуть не пропустив начало текста, запел:

Я мечтаю вернуться с войны,

На которой родился и рос,

На руинах нищей страны

Под дождями из слёз…

Сашка подхватил на припеве. Остальные, кто в лад, кто невпопад тоже стали петь, но, не зная слов, умолкли, давая возможность Аркаше допеть нормально. Когда песня закончилась, раздались аплодисменты, смутившие парня. А барменша за спиной сказала:

— Здорово поёшь!

Аркаша обернулся.

— Спасибо, — потом поднёс микрофон к губам и повторил. — Спасибо!

Аркаша сел на место. Макс с Ромкой похлопали его по плечам, а Сашка, подняв вверх большой палец, прошептал губами: «молодец!». Катька же с Леной синхронно подняли бокалы с соком и сделали по глотку в его честь.

Аркашу переполняло чувство душевного удовлетворения.

Лена же до конца посиделок не спускала с него глаз. Глядя на Аркашу, она чувствовала тепло, оно пробегало по жилам и скапливалось внизу живота. Волнительно и приятно, к другим парням она подобного не чувствовала ни разу. И её посетила ясная до нелепости мысль: «Я хочу этого недоделанного засранца!». И засмеялась.

— Слушай, если ты знаешь этот анекдот, не надо смеяться раньше времени! — упрекнул её рядом сидящий Ромка.

Ленка прыснула пуще, уткнувшись в плечо Катьке.

Макс прервал анекдот, внимательно посмотрев на сестру.

— Что дальше то? — подтолкнул Макса Сашка.

Тот усмехнулся, встретившись взглядом с Аркашей, и вернулся к анекдоту.

Покинули «Сладкую планету» только вечером, где-то в начале восьмого. Никто не ожидал, что идея пойти посидеть и поесть мороженое окажется такой позитивной. Аркаша готов был расцеловать брата и задушить в объятиях.

— Ты классно поёшь, Сорока, — сказала Лена, встав на пути Аркаши и не пуская его дальше.

— Эй, вы чего? — крикнул нарочно Ромка.

— Оставь! Пусть пообщаются, — сказал Макс, потянув того за рукав.

Ромка сжал губы так, что они казались шрамом.

Аркаша же с Леной смотрели друг друга, забыв про всех.

Аркаша мотнул головой, сбрасывая наваждение, и попытался отшутиться, но Лена приложила палец к его губам. Аркаша снова открыл рот. Тогда девушка запечатала его губы поцелуем.

— Будешь спорить?

— Если ты всегда будешь затыкать мне рот таким образом, я готов спорить с тобой всю жизнь, — ответил Аркаша, ошалев от поцелуя.

— Запросто! Я…

— Эй, голубки, довольно уж! Пойдемте! — далекий и раздраженный голос Ромки.

Влюблённые взялись за руки и побежали догонять друзей.