Право на жизнь

Денис Шабалов, 2013

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Вся история человечества – это войны, борьба. Борьба за выживание, за ресурсы, за независимость, за веру, за идеалы… Какой там гуманизм, какое «возлюби ближнего своего»?! Хочешь жить? Убей и забери. Вот и вся философия. Ведь право на жизнь и право на силу всегда идут рука об руку. Данил Добрынин и его боевые товарищи знают: если не взять штурмом хранилище Росрезерва – их родное Убежище рано или поздно превратится в могильник. Они просто хотят жить, и это их право – право на жизнь…

Глава 4

«В детском саде номер восемь…»

Как-то в один из дней — было это спустя примерно год после Черного каравана — в гости к Данилу зашел полковник.

Событие это было не ахти какое, Родионыч заглядывал иногда — деда проведать, с воспитанником поговорить, — но в этот раз заглянул ни свет ни заря, когда Добрынин, вернувшись со смены, собирался на боковую.

Только вывесил на просушку дезактивированные и отмытые до скрипа ОЗК, снарягу и оружие — тут в дверь и постучали. Приоткрыл, выглядывая, — полковник.

— Пустишь?

— Проходите, конечно, товарищ полковник, — посторонился Данил.

Впустил наставника, зевая и недвусмысленно показывая, что настроился всерьез и надолго задрыхнуть, — однако Родионыч не внял. Уселся к маленькому столику за шкафом.

— Как дежурство?

Данил пожал плечами — вопрос был явно риторический. Главе Убежища наверняка уже доложили о ночном переполохе, но раз спрашивает…

— Да как… С выродками полночи бодались, да потом еще куропат на шум пожаловал… Хорошо — крупный калибр у нас теперь стоит. А то могли и не отбиться…

— Да, караван нам очень помог, — кивнул Родионыч, имея в виду проходивших неделю назад через город торговцев, у которых удалось закупить КПВ и «Корд» с боезапасом. — Ничего, это дело наживное. Оборону мы нормальную выстроим, не сомневайся. Только время дай…

Данил кивнул.

— Ладно, — не стал тянуть резину полковник. — Я чего зашел… Хотел сразу после их прохода с тобой переговорить, да как-то все не до того было. Меня вот что интересует: в детском саду, что неподалеку, напротив наркологии, вы с Сашкой еще не бывали?

Данил нахмурился и помотал головой. Детсад пользовался дурной славой. Как вечером не пойдешь — оттуда смешки детские раздаются, шепот какой-то, шаги… Жуть, одним словом. Туда из сталкеров никто не совался и не собирался. А вот Родионычу, похоже, приспичило.

— Ни мы там не были, никто другой. Не хочется туда лезть, товарищ полковник, — пробормотал Данил, отводя взгляд. — Странное место…

Родионыч кивнул.

— Может быть, может быть… — он помолчал немного, а потом, поглядывая на воспитанника, добавил: — а ты знаешь, что там человека без противогаза видели?

Данил уставился на наставника, выпучив глаза.

— Чего?!

— Караванщики и видели. В самом детском саду, в окне. Лысый мужик без противогаза. В руках — ружье. Стоял себе спокойно, смотрел на улицу. Завидел караван — дернулся и за подоконник нырнул.

— Бред какой-то свинячий! — ошарашенно пробормотал Данил.

В самом же деле — ну откуда мог там взяться человек, скажите на милость, да еще и без противогаза? Какой такой безумец будет снимать «хрюшку» и стоять спокойно без защиты, любуясь улицей? Дурь!..

— Вообще, честно сказать, — слишком уж много вокруг нас загадок, — задумчиво продолжал полковник. — Старшой ихний говорил — фон у нас высокий для провинциального-то городишки. Они много где бывали — если не брешет, конечно. Крупные города, понятно, все еще грязные стоят и некоторые из них фонят немилосердно, но городки подобные нашему — многие уже чисты. Я и сам, признаюсь, частенько об этом думал. Странно все это — городок маленький, а сбросили на него бомбы четыре, если не больше. Неужели столько ценностей в этой вашей войсковой части, что по ней прицельно били? Может быть, там хранилище ядерного оружия? Хотя нет, я бы знал — мне это по долгу службы раньше полагалось…

— Да врут, поди, — не согласился Данил. — Самая верная догадка напрашивается — цену набивает. Мы, дескать, жизнью рискуя через вас идем, хотя могли бы в другом месте так же торговать — вот и платите втридорога.

— Может, и так, — задумчиво пробормотал Родионыч. — Ладно, не о том сейчас речь. Ну, так что — проверите?

— Даже и не знаю… — замялся Данил.

Полковник нахмурился.

— Не понял…

Момент был щекотливый. А что сказать? Ведь и в самом деле — почему не проверить? По всем правилам следовало бы. Но… не скажешь же, что испугался. Да и не испугался вовсе, а… вот черт! Ведь ясно же, что с детским садом что-то не так! Засада какая: поглядеть, что там, — надо, обязательно надо, — а так не хочется…

— Ладно, — Родионыч поднялся, решив, видимо, больше его не мучить. — Смотрите сами. Но учти, друг мой. Не дай бог что случится — на нашей совести будет.

Данил промолчал, чувствуя, как заливает щеки краска. Вот стыдобища-то… Сталкер недоделанный. Зассал, получается…

— Ну — пойду я, пожалуй, — догадавшись, что творится на душе у воспитанника, усмехнулся полковник. — Но ты все ж подумай. Как из рейда возвращаться будете — так, может, надумаете заглянуть… Ладно, все, отдыхай, мешать не буду.

Вышел, осторожно притворив дверь — а Данил, терзаясь, долго еще валялся на разобранной кровати. В конце концов уснул, твердо решив, что в детсад они все же наведаются. И впрямь — очень любопытное местечко, нельзя его пропускать. А то ведь так и сам себя уважать перестанешь — струсил, что ни говори…

Сашка заявился только после обеда — забарабанил в дверь, как на пожар.

— Заходи! — крикнул Данил, сбрасывая одеяло и спуская ноги на пол, — ясно ведь, что друг пришел. Кто ж еще бунит так, будто у себя дома…

Стукнула дверь, зашуршало, грохнуло — Санька, вымахав к своим пятнадцати длинный, как верста, опять уронил снарягу товарища, висящую на плечиках на гвозде в тесной прихожке — и в комнату вошел напарник.

— Я в следующий раз специально заставлю тебя тот сейф с поверхности, из наркологии, тащить, — проворчал Данил. — По десять раз на дню заходишь и все запомнить не можешь. У меня раз груз и транспортный пояс там всегда висит, дурында ты длинная!

Санька ухмыльнулся — друг был в хорошем настроении, а значит, есть все шансы выбраться сегодня наружу.

— Вот кстати насчет поверхности, — Сашка не стал ходить вокруг да около, а сразу же ухватил быка за рога. — Предлагаю сегодня смотаться. День вроде не жаркий, термометры еле двадцать показывают. Ночью дождь прошел, так что там сейчас благодать…

Данил почесал лысую макушку прикинул. В дежурство только послезавтра, так что даже если и до ночи задержаться, — завтра днем отоспаться можно. А иначе что делать? В зал разве что сходить?.. Но это на час-другой, не больше. А потом балду весь день пинать, бродить по Убежищу… Лучше уж наверх.

— А планы есть? — спросил он у друга. — Куда?

Тот пожал плечами:

— Да куда скажешь.

— Полковник утром был, — вспомнил вдруг Данил. — Предлагал нам с тобой в детский сад наведаться…

— И… что? — тут же набычился Сашка. — Пойдем?..

— Караван, помнишь, приходил? Так вот караванщики там человека видели, внутри. Без противогаза, понял?

Сашка молчал, ожидая продолжения.

— Вот Родионыч и попросил — заглянуть, посмотреть…

— Илюху пусть посылает, — тут же возмутился товарищ. — Мы-то здесь при чем?! И потом — брехня все это! Там, наверно, рентген триста в здании. Смертник он что ли, человек этот?

— Ладно, не ерепенься. Надо бы проверить, — настойчиво сказал Данил. И добавил, вспомнив слова Родионыча: — Сам пойми — не дай бог, что случится… На нашей совести будет.

Сашка вздохнул — и согласился.

— Но только сначала по городу пройдемся. А там уж видно будет…

* * *

Выбраться из Убежища удалось только в середине дня. Пока собрались, пока то да сё… К тому моменту, когда за напарниками закрылась входная гермодверь, время было уже ближе к вечеру, чем к обеду. Сунулись было к хлебозаводу, пролезли по соседним домам, — но ничего интересного не нашли, за исключением старого, дряхлого, беспомощного выродка, на которого и патрон-то было жалко тратить. Словом — рейд не получался. Солнце уже клонилось к закату, и чтобы день совсем уж не прошел даром, напарники решили-таки произвести небольшую разведку.

Здание детского сада стояло чуть в глубине заросшего молодняком двора. Раньше, еще до Начала, от железного забора до его широкого крыльца вела асфальтированная дорожка. Теперь же дорожки той не было и в помине, асфальт остался лишь кусками, сменившись песком и щебнем, и местами, взломав его твердую корку, из-под земли пробивались тонкие зеленые побеги.

Стоя перед ржавой железной калиткой, друзья переглянулись.

— Точно пойдем? — в последний раз спросил старшего товарища Санька. — Не передумал? Жутко тут…. Смех этот… Мужик вот, опять же… И еще — вот скажи ты мне, как это так могло случиться, что у всех домов в округе ни единого целого стекла в рамах нет, осколки только — а здесь все целехоньки, ни единой трещины? И блестят, как только что вымыты! Это как же так?!

— Ты думаешь, мне самому охота? — Данил оглядел притаившееся в глубине дворика среди буйной растительности здание. Здесь, под кронами деревьев, уже сгустился вечерний сумрак, и детский сад поэтому выглядел мрачновато, словно дом с привидениями из мультфильма. — Да мы быстро. Сунемся только, для очистки совести по этажам пройдем, — и назад.

Сашка вздохнул, но спорить не стал — Данила, быка упрямого, разве с цели свернешь? Тронул калитку — но та стояла, как влитая, даже не дрогнув заржавевшими за столько времени петлями.

— Видишь — не пускают, — сделал попытку пошутить Санька.

Данил отстранил напарника и, взявшись за ржавую ручку, потянул на себя. Калитка подалась…

— Прикрывай, — сказал Данил, ставя ружье рядом.

Ухватился поудобнее, уперся другой рукой в кирпичный столб основания — и резко рванул калитку на себя. Петли пронзительно завизжали, оповещая округу о настойчивости незваных гостей, но результат был достигнут — дверной проем оказался открытым ровно настолько, чтобы пропустить не только тощего Саньку, но и куда более плотного Данила.

— Входим, — сказал Добрынин и первым, держа наготове ружье, протиснулся в образовавшуюся щель.

Вблизи здание напоминало дряхлую, побитую жизнью старуху — осыпающаяся штукатурка, крошащийся кирпич, разваливающееся постепенно крыльцо, обрывки рубероида, свисающие с крыши… Дерево входной двери давно уже сгнило и зияет дырами… И только стекла в окнах — и это сразу бросалось в глаза, настораживая своей странностью и каким-то диким несоответствием остальной картине — блестели, словно десять минут назад отмытые старательной уборщицей.

Ступив на крыльцо, Данил достал фонарь. Постоял, прислушиваясь — в здании стояла могильная тишина. Щелкнул кнопкой, пожужжал динамкой, и, подсвечивая, заглянул в одну из дыр в двери. Взгляду его открылся темный квадратный пыльный холл с лестницей, один пролет которой поднимался на второй этаж, а другой — спускался в подвал. Кроме лестницы, здесь так же имелось четыре двери — две справа и две слева — и пятая, прямо, сделанная в виде арки. За аркой открывалось еще одно помещение, с разбросанными тут и там по полу серыми от пыли игрушками, стульчиками, столиками и прочей детсадовской атрибутикой.

«Ну и фонит тут, наверное… — подумал Данил, глядя на толстый слой пыли на полу и доставая дозиметр. — Если хотя бы рентген двадцать покажет — даже соваться не стоит».

Просунул руку в дыру, развернул дозиметр окошком к себе… Хмыкнул недоверчиво, пощелкал указателем режимов, переводя дозиметр в микрорентгены — и от неожиданности чуть его не выронил. Того, что он увидел, просто не могло быть! Радиация есть везде, даже на самой чистой местности всегда есть ее хотя бы тысячная доля. Но сейчас прибор, откалиброванный для регистрации малейшего фона, показывал абсолютный ноль.

— Слышь, Сань — ты опять прав, — повернувшись к напарнику, сказал Данил. — Домик-то и впрямь с душком…

Сашка тут же напрягся:

— В смысле?

— Да тут ноль. Абсолютный.

Даже сквозь стекла противогаза Данил увидел, как лезут на лоб глаза напарника.

— Правда что ли?

— Точно тебе говорю.

— Так что? Входим? Или ну его?..

Вместо ответа Данил толкнул дверь. Дерево, провисевшее под открытым небом двадцать лет, треснуло, и дверь, всей своей верхней половиной поднимая тучи пыли, рухнула внутрь.

— Добро пожаловать.

Держа наготове ружье с забитыми в оба ствола патронами с картечью, Данил осторожно шагнул внутрь. На короткое мгновение у него заложило уши — впечатление было такое, будто в здании и на улице существовала некая, пусть и минимальная разница в атмосферном давлении — но спустя секунду это ощущение исчезло. Он потряс головой, обернулся и поманил за собой напарника. Сам же, поминутно поглядывая в окошко дозиметра, регистрировавшего все тот же абсолютный ноль, крадучись двинулся вперед.

Почти сразу же стало ясно, что в здании вот уже много-много лет никто не появлялся — об этом свидетельствовал нетронутый слой пыли на полу, начинавшийся буквально сразу же от входной двери. Пыль лежала будто богатый персидский ковер — толсто, бархатисто — и на всей поверхности ее не имелось ни единого следа, кроме только что появившихся следов от бахил сталкеров.

— Видал? — Данил ткнул пальцем сначала в свои следы, а потом в ровный слой пыли на полу холла. — Что скажешь?

— Так кто же тут тогда ржет по вечерам? — озадаченно спросил Сашка. — И топот мы тоже не раз слышали… Мужик, опять же…

— А вот догадайся… — потер лоб Добрынин.

Его эти вопросы интересовали в той же степени, что и напарника.

— Дальше пойдем?

— Сань, завязывай уже, а? — усмехнулся Данил. — Вошли, чего ж возвращаться… Давай уж до конца доделаем.

Друг что-то буркнул, но Данил не разобрал — внимание его внезапно привлек шелестящий звук, доносящийся из-за правой стены.

Он вопросительно посмотрел на товарища.

— Слышишь?

Сашка прислушался:

— Вода?

Данил кивнул.

— Проверим.

Осторожно ступая и шаря по сторонам стволами, друзья заглянули в дверной проем. Комнатушка с одним узким окном, вероятно, когда-то использовалась как гардероб — вдоль одной стены, нагроможденные одна на другую, стояли облупившиеся от времени детские скамеечки и стульчики. Вдоль другой — покосившиеся желтенькие шкафчики с грибочками, ягодками, ежиками и лисичками на дверцах. В окно — чистое, без единой пылинки — падал мягкий вечерний свет, которого было вполне достаточно для нормального освещения комнаты, и потому источник звука долго искать не пришлось. Он стал понятен сразу же, едва напарники заглянули в комнату — в дальнем углу, в декоративном фонтанчике, била струйка прозрачной жидкости. Вода?..

Друзья подобрались к фонтанчику поближе, принялись разглядывать. В чаше метрового диаметра, стоящей на тонком постаменте, расположилась целая деревенька. На островке, полукругом напротив скалы, изображавшей водопад, стояли маленькие, крытые красной черепицей, хатки. На вершине скалы — несколько кривых деревцев, между корнями которых и пробивался этот ручеек, стекая вниз к основанию и заполняя чашу до краев. Все это было сделано настолько искусно, что казалось, будто вот сейчас откроется дверка одной из хаток и на улицу выйдет ее маленький житель. Почешет пузико, посмотрит на небо, пробормочет что-нибудь вроде: «А солнце-то поднялось… Пора свиням давать…» — и пойдет в сараюшку, задавать свинюшкам корм.

Друзья переглянулись.

— Я не понял… — пробормотал Сашка, наклоняясь и заглядывая под чашу. — А откель водица-то?

Данил тоже заглянул — постамент как постамент. Тонкий, аккуратный. Мраморный, что ли… Попробовал пошатать — стоит, как влитой. В пол вделан, не иначе. Труба, похоже, внутри…

— Наверное, снизу в постамент труба подходит, — озвучил Сашка его мысли.

— Да как же это?.. — пробормотал Данил. — Столько лет с Начала прошло — откуда берется?

–…в подвале…

Данил резко обернулся, уходя нырком в сторону и вскидывая двустволку — голос, казалось, раздался из ниоткуда прямо за спиной — однако комната была пуста. Оглянулся — Сашка сидел на одном колене, держа под прицелом дверной проем, и ствол автомата в его руках едва заметно подрагивал.

«Слышал?» — знаком спросил Данил.

Напарник кивнул.

«В холле?»

«Нет, здесь».

«Как?»

Сашка пожал плечами.

Данил, понимая, что друг, вероятно, ошибся, и за стеной действительно кто-то есть, держа наготове ружье, сместился чуть правее, открывая себе для обзора все большую площадь холла — никого. Глянул на пол — и по спине его поползла леденящая струйка страха. На полу, на толстом ковре пыли, виднелись всего лишь две пары следов — его и Сашкины. Следы же того, кто указал напарникам на подвал, отсутствовали.

Сверху, со второго этажа, вдруг послышались мягкие шажки, короткий мелодичный смешок — и тишина.

Данил, словно спринтер с низкого старта, бросился вперед. Ударившись плечом в косяк, вывалился в холл, подскочил к лестнице, и, прыгая сразу через три ступени, помчался наверх.

— Кто тут еще шутить взялся?! — заорал он во всю мощь легких. — Твою ж мать!.. Сейчас посмотрю на вас, на шутников! Все щупальца к чертовой матери вырву!

— Дан… Ты чего это?.. — сзади, сквозь его топот, полный глубочайшего недоумения, послышался голос напарника.

Данил обернулся на бегу — и, споткнувшись, замер на месте, от растерянности едва не выронив ружье. Этого просто не могло быть, это полностью противоречило всем законам физики… но это было. Он по-прежнему находился на третьей ступеньке, а посреди холла, глядя на него во все глаза, стоял Санька.

— Ты… плывешь как будто… — хриплым голосом сказал напарник. — Вроде бежишь — а паришь над лестницей и еле ноги переставляешь…

— Руку дай, — напряженно ответил Данил, чувствуя, как закружилась вдруг на мгновение голова. — Да быстрее!..

Хрен его знает, что за лестница такая волшебная. Так и останешься здесь на третьей ступеньке навечно. Обрастешь хозяйством, заживешь…

Сашка подскочил, протягивая руку. Данил, ухватившись за напарника, соскочил со ступени, облегченно перевел дух.

— Сваливаем отсюда! Хватит!

Сашка не заставил себя упрашивать — рванул так, что пятки засверкали.

Шаг, другой, третий — и Данил, навострившийся было за товарищем, вдруг увидел, как на подходе к выходу замедляются его движения, становятся какими-то ленивыми, плавными, тягучими…

— Саня! Назад! Плывешь!

Напарник тут же встал, как вкопанный. Обернулся — в глазах растерянность…

— Здесь тоже?

Данил кивнул, ощущая, как на затылок вдруг легла ледяная рука ужаса и понимания… Сашка, видимо, тоже сообразил, что положение их совсем не завидно — сквозь стекла противогаза Данил увидел его глаза, каждый размером с куриное яйцо.

— Окно, Дан… — захрипел он вдруг так тихо, словно боялся, что его услышит тот, кто виновен во всех их здешних злоключениях.

Данил, мгновенно сообразив, метнулся в гардеробную.

Подскочил к окну — сзади в спину влип напарник — глянул в чистейшее, без единой пылинки стекло… и похолодел. Сама улица оставалось той же — вон здание диспансера напротив, вон и частично видимый из окна элеватор — но все остальное изменилось до неузнаваемости! Там, за окном, будто и не было этих двадцати лет бардака, прошедших после Начала, по аккуратной, чистой улице, по гладкому свежему асфальту на тротуарах, мимо подстриженного кустарника на газонах, шли люди. Много людей. Мужчины — в брюках со стрелками и рубашках с галстуками, с портфелями в руках, в промасленных спецовках и сапогах… Женщины — в красивых платьях, в туфлях, с сумочками, в комбинезонах, изляпанных известью и краской… Прошел, торопясь, какой-то сердитый дедок с папкой под мышкой, пробежала стайка ребятишек, проехал совершенно целый, сверкающий хромированным бампером, автомобиль… Все это происходило абсолютно беззвучно, словно в немом кино, хотя сталкеры отчетливо видели, как смеются и разговаривают люди за окном и как кричат что-то пробегающие мимо дети.

— С завода, похоже, идут, — дрожащим от напряжения голосом сказал за спиной Санька. — Дневная смена окончилась. Смотри — вон мужик чертежи какие-то тащит…

— Но… как, Саня? Как?!..

Сашка промычал что-то малопонятное.

— Слушай… а если нам…

Друзья переглянулись — и Данил мог бы поклясться, что за стеклами противогаза видит в глазах напарника одновременно испуг и какую-то несмелую надежду…

— Бей… — хрипло ответил друг. — Я хочу туда.

Данил помедлил немного, решаясь — и вытащил нож. Перехватил обратным хватом — и, что было сил, врезал торчащей из ладони рукоятью по стеклу. Рука, не встретив почти никакого сопротивления, провалилась в оконный проем, и в следующее мгновение Данил понял, что стекло — это вовсе и не стекло даже, а какая-то тонкая, но невероятно прочная, тянущаяся пленка. Она промялась под его ударом внутрь, на улицу, но не лопнула, а, спружинив, ударила по руке, выбив нож, и, возвратившись на свое место в оконном проеме, мелко завибрировала, словно желедрожалка. Нож, с грохотом скользнув по полу, отлетел в дальний угол комнаты, с треском вонзившись в деревянный плинтус — и на втором этаже тут же грохнул какой-то злобный, полный дикого торжества, каркающий хохот.

Данил крутнулся вокруг себя, реагируя на этот звук, вскинул приклад к плечу, выцеливая дверной проем, — и так и застыл, потея от страха и ожидая, что же будет дальше. Однако здание детского сада вновь замерло в гробовом молчании.

— Да что ж это здесь творится-то, люди добрые?.. — Данил отчетливо услышал, как Сашкины зубы выбивают барабанную дробь. — Вот говорил же — ну нечего сюда лезть! Как выбираться-то теперь?!

–… в подвале…

Данил вздрогнул, непроизвольно нажимая на спуски обеими пальцами. Звук сдвоенного выстрела в замкнутом помещении, больно рванув барабанные перепонки, заложил уши. Сашка, шарахнувшись от неожиданности в сторону, влип плечом в стену — и на дрожащих, подламывающихся ногах, опустился на пол.

Данил, не спуская глаз с дверного проема, сместился к стене, присел рядом с напарником, перезаряжая двустволку.

— Ты как? Все нормально?

— Ты понял?.. Нас в подвал приглашают… — хихикнул Сашка — нервы его, похоже, были на пределе.

Голос напарника донесся, как через толстый слой ваты, — но слова он все же разобрал.

— Пойдем? Уж больно настойчиво зовут… — храбрясь, попытался пошутить товарищ, однако Данил видел, что Саньке страшно до одури.

Да и сам он, признаться, чувствовал сейчас нечто похожее. Слишком жутко все это было. Жутко, непонятно, необъяснимо — и по настоящему страшно…

— А у нас есть выбор? — спросил он шепотом, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе.

Сашка, пожав плечами, привалился к стенке, содрал противогаз — автомат, однако, из рук не выпустил, предусмотрительно направив его на дверной проем.

— Ну и встряли ж мы… По полной — ни туда, ни сюда. Да еще и дрянь какая-то на втором этаже сидит…

— А противогаз-то зачем снял? — спросил Данил.

Сашка достал дозиметр, глянул в окошко — и молча продемонстрировал товарищу.

— Все еще ноль…

Данил помедлил — и тоже потянул кверху резиновую морду «хрюши».

— Так что? Пойдем? — спросил Сашка. — В подвал-то?..

— Саня, да у нас выбора нет. Сам видишь — двери для нас закрыты. В окнах — тоже черт те что творится. На второй этаж не пройти. Остается последний путь…

Сашку передернуло.

— Сплюнь! — злобно зашипел он. — Какой еще, на хрен, «последний путь»!..

Данил, осознав, что он сморозил, тут же поплевал через плечо.

Конец ознакомительного фрагмента.