Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера

Денис Цепов, 2011

Он с детства хотел быть врачом – то есть сначала, как все – космонавтом, а потом сразу – гинекологом. Ценить и уважать женщин научился лет примерно с четырех, поэтому высшим проявлением любви к женщине стало его желание помогать им в минуты, когда они больше всего в этом нуждаются. Он работает в Лондоне гинекологом-онкологом и специализируется на патологических беременностях и осложненных родах. В блогосфере его больше знают как Матроса Кошку. Сетевой дневник, в котором он описывал будни своей профессии, читали тысячи – они смеялись, плакали, сопереживали. «Эта книга – своего рода бортовой журнал, в который записаны события, случившиеся за двадцать лет моего путешествия по жизни. Путешествия, которое привело меня из маленького грузинского провинциального городка Поти в самое сердце Лондона. Путешествия, которое научило меня любить жизнь и ненавидеть смерть во всех ее проявлениях. Путешествия, которое научило мои глаза – бояться, а руки – делать. Путешествия, которое научило меня смеяться, даже когда всем не до смеха, и плакать, когда никто не видит».

Как принять роды у капитана Боинга

Женщины героических профессий — моя слабость, а также сфера пристального изучения и искреннего восхищения. Что заставляет двадцатилетнюю девушку пойти в королевские морские пехотинцы или в пожарницы? Что движет желанием женщины управлять многотонным грузовиком, паровозом или, скажем, трансатлантическим «Боингом-747»?

Несмотря на всю героичность и провозглашенную полную независимость от мужчин, такие тетеньки, что характерно, тоже беременеют и то и дело приходят к нам рожать детей. Тут-то часто и возникают трудности психологического плана. Нередко выходит, что сильной, независимой женщине, инструктору по боевому карате в Королевской морской пехоте со стальными нервами и смертельным ударом, бывает психологически гораздо труднее родить ребенка, нежели женщине-повару, женщине-парикмахеру или, к примеру, женщине-домохозяйке.

Видимо, дело тут в том, что женщины типично «мужских» профессий, привыкшие держать под полным контролем ситуацию, себя и, нередко, других людей, очень часто полностью теряют контроль и уверенность в себе во время родов, когда от них, в общем-то, мало что зависит, а на карту поставлено слишком много — их собственная жизнь и, главное, жизнь и здоровье их ребенка. Они, привыкшие принимать решения в сложных ситуациях сами, теперь вынуждены полностью, безоговорочно, на сто процентов доверять врачу — человеку, которого они зачастую видят впервые в жизни! А это — нелегко. Профессионально занимающиеся сложным десижн-мейкингом^[9] и риск-менеджментом^[10] меня поймут…

Кстати, знаете ли вы, что из мужей, присутствующих на родах, чаще всего падают в обморок, аки бледные курсистки, именно пожарные и морские пехотинцы?! Причина, скорее всего, та же. Но покончим со вступлением и перейдем непосредственно к повествованию!

В то утро выпало мне, реджистрару Королевского Девонширского госпиталя, делать плановые кесарева сечения — в утреннем распорядке их обычно три, — так чтобы закончить все к часу дня. Обычно перед операцией пациентка общается с хирургом, он рассказывает, что именно собирается делать на операции, какие при этом есть риски для жизни и здоровья и что обычно предпринимается, чтобы эти риски свести на нет. Захожу в палату, вижу пациентку. Дженни. Лицо белого цвета. Глаза полны ужаса. Руки трясутся. В общем, боится до смерти. Начинаем разговор, пытаюсь шутками-прибаутками ее как-то развеселить, успокоить и приободрить. Получается, но с трудом. И тут в мою голову закрадывается подозрение…

— Кем вы работаете, Дженни? — вкрадчиво так спрашиваю…

— Пилотом на «Бритиш Эйрвейз», «Боинги» вожу и аэробусы…

— Капитаном?

— Ага…

Оп-па! Тут все сразу стало понятно! Пообщались мы еще минут десять, согласие больной на операцию кое-как получено, но, чувствую, хоть и улыбается женщина наша пилот, ужас в глазах все-таки присутствует… Конечно! Это тебе не штурвалом рулить да автопилота включать, как бы свысока нисходя до пассажиров по громкой связи! Дескать, говорит капитан… всем расслабиться… я, хитрый профессионал, крут и спокоен… а вам сейчас бифштекс принесут и «Шато Моргон» в маленькой бутылочке…

Видела бы она ужас в моих глазах каждый раз при взлете и посадке! И это с учетом как минимум трехсот граммов коньяку, принятых на грудину заблаговременно! Страшно ж ведь! Кошмар! Сидишь как овощ, пристегнутый, благоухаешь, как безмозглый гладиолус, после массового опробывания духов в магазине дьюти-фри и при этом дико боишься умереть — сделать-то ничего уже нельзя…

Кто он, этот летчик?

Сколько он вчера выпил виски?

Может, он вчера с женой поссорился?

Может, он спал плохо?

Кто последний раз проверял у этого «Боинга» шланг бензонасоса?

А винтики, интересно, в креплениях шасси туго закручены?

А не китайской ли сборки ероплан?

Вот эти мысли обычно приходят ко мне в голову каждый раз, когда я сижу в самолете перед взлетом, пьяный и тревожный, делаю вид, что читаю рекламный журнал «Полетное ревью» о том, как мило, оказывается, купаться на пляже Эпанема и как вкусно кормят в Праге.

Тех, кто выживет, блин.

Я так думаю, что примерно с таким родом мыслей Дженни, женщина-летчик, ехала на каталке в операционную на кесарево сечение. День рождения ее ребенка! Светлый день, если бы не страх перед операцией. На которой, если верить этому шутнику-доктору с легким восточноевропейским акцентом, то есть мне, обычно все проходит без осложнений, но редко, крайне редко может быть такое, ага! значит, все-таки может, что хоть святых вон выноси… Чего только стоит фраза: «Мы делаем экстирпацию^[11] матки во время кесарева сечения крайне редко, и только в том случае, когда кровотечение становится опасным для жизни и другие методы остановки кровотечения не помогают!» Есть о чем подумать, не правда ли?

Я захожу в операционную, Дженни уже на столе со спинальной анестезией, при которой пациент полностью находится в сознании, но не чувствует боли. На лице смирение и тихий ужас. Накрываю операционное поле, поправляю свет, киваю ассистенту, анестезиологу — все готовы — можно начинать.

И я начинаю. Обращаясь к Дженни, которая видит мою голову через экран, отделяющий ее от стерильного поля, и все, что я делаю, — через отражение в бестеневой лампе, говорю:

— Уважаемые пассажиры, добро пожаловать на борт нашего лайнера «Цезарь-747», выполняющего свой рейс… в матку… за ребенком. Говорит командир корабля, пилот — реджистрар высшей категории Дэннис!

Акушерки переглянулись, дескать, «не заболел ли наш мальчик?», и только анестезиолог понял меня правильно и беззвучно ржал, уткнувшись в историю родов. Дженнифер даже на минуту перестала бояться и вопросительно уставилась на меня своими большими от страха глазами. Я продолжал:

— Все готово к взлету, все системы жизнеобеспечения проверены и работают нормально, на всем протяжении нашего получасового маршрута стоит прекрасная погода, однако на второй-третьей минуте после взлета возможна некоторая турбулентность, связанная с доставанием малыша из матки. Пожалуйста, во время рождения малыша не отстегивайте привязные ремни и не гуляйте по салону!

— Анестезиолог к взлету готов!

— Ну, взлетаем тогда!

Разрез… Подкожка, диатермия, апоневроз, белая линия, брюшная полость, мочевой пузырь вниз, разрез на матке, воды, воды, воды… Ребенок! Достаем! Урраааа! Орет! Живой! Красавчик! Молодец!

Дженнифер плачет, но уже от счастья… и улыбается. Страх отступил, полегчало…

— Уважаемые пассажиры, наш лайнер начинает снижение (шью матку). Через некоторое время вам будут предложены товары нашего дьюти-фри: прохладительный внутривенный окситоцин и антибиотик дня — аугментин. Новую гламурную линию обезболивающих препаратов, включая трамадол и диклофенак, вы сможете приобрести после приземления, в послеоперационной палате! (Зашиваем апоневроз.) Пожалуйста, не забывайте свои личные вещи и инструменты в животе пациентки (счет тампонов и инструментов верен!). Просьба оставаться на своих местах до полной остановки лайнера… (Зашиваю кожу косметическим внутрикожным монокрилом.)

Дамы и господа, наш лайнер совершил посадку в палату выздоравливающих аэропорта «Хитроу»! Командир корабля и экипаж прощаются с вами и желают вам и вашему беби дальнейшего счастливого пути!

Через неделю я обнаружил в своем внутреннем почтовом ящике бутылку коньяка «Хеннесси» и записку: «Спасибо за мягкую посадку, коллега. Захотите сменить профессию — мой „Боинг“ в вашем распоряжении. Капитан Дженнифер Лорренс».

Примечания

9

От английского decision making — принятие решения.

10

Risk management — управление рисками (англ.).

11

Экстирпация — полное хирургическое удаление ткани или органа.