Нерушимый – 3

Денис Ратманов, 2023

Я сам указал место, где родиться, сам создал новое тело и выбрал таланты. Я живу в СССР, где не пятнадцать, а шестнадцать республик, страной правят могущественные семьи, а во главе стоит таинственный генсек. Эта страна строит автомобильные заводы в Африке, отправляет экспедиции на Марс, делает собственные гаджеты, которые не уступают западным. У меня много дорог. Но сперва я попытаюсь сделать то, о чем мечтал с детства, – вывести свою страну в финал чемпионата мира по футболу.

Глава 6. Доверяй, но карты передергивай

Здоровяк окинул меня взглядом, плотоядно улыбнулся и потер руки, кивнул за окно, где проплывали огни большого города:

— С тобой? А ты кто? И он тебе кто, что ты за него вписываешься?

— Саней зовут. Мы с Игнатом в одной команде. Он перебрал, за себя ответить не может, поэтому я.

— Да без проблем, — кивнул Колян. Глянул на Абая, добавил: — Братан, тебе же все равно, кому я ноги сломаю? Обзывал тебя этот, но ответит за него тот.

— Маган пох, — сказал тот, зевнув. — Все равно, короче, можем вообще спать пойти, Колямба, пусть живут.

— Не, Абайка, ты если за себя гордость не испытываешь, то хоть ВДВ не позорь. — Амбал посмотрел на меня. — Короче, ща остановка будет. Белгород. Стоянка сорок минут.

— Мне хватит и трех, — ответил я. — Разговор будет недолгий.

После моих слов повисла пауза, после чего кто-то среди наших присвистнул, а среди вэдэвэшников возмущенно зароптал. «Да уж, Саня, умеешь ты симпатии вызывать, — подумал я. — Стоило бахвалиться?»

Наверное, стоило. Выступить требовалось ярко, так, чтобы завтра те, кто не слышал и не видел, услышали от других, что Саня Нерушимый не мешок с дерьмом, за слова отвечает и своих в обиду не дает. Политика, чего уж там, как завоевывать друзей, и все такое.

На белгородском вокзале было ощутимо теплее. Несмотря на поздний час, кишел народ. Тарахтели колесами чемоданы, перебиваемые голосом диспетчера: «На второй путь прибыл скорый поезд Москва — Евпатория». Проводники, два бравых парня из соседнего вагона, помогали женщине грузить огромный мешок.

Из вагона высыпали наши — сперва динамовцы, потом дембеля. Что показательно, Игната, из-за которого весь сыр-бор, среди них не было. Он украдкой выглядывал из окна, желая, чтобы меня не убили. Хорошо хоть так, значит, что-то человеческое осталось в этом парне.

Мы отошли по перрону подальше от глаз тренера, завернули за будку непонятного назначения. Драться Колян не спешил, и его мысли сходились с моими. Так что я просто их озвучил:

— Значит так, Колян. Делить нам с тобой нечего, и по-хорошему разруливать ситуевину должны были сами пострадавшие — Абай и Игнат.

— Абай мне как брат! — проворчал он.

— А я Игната вижу второй раз в жизни, — ответил я. — Это не меняет.

— Что не меняет?

— Что он твой сослуживец, а Игнат — мой одноклубник. А мы, советские люди, своих не бросаем. Потому и впряглись за своих пацанов.

— И чо? Ты съезжаешь, что ли?

— А похоже на то? Слушай, ты вэдэвэшник, я боец, побеждал в боях без правил. Я без понтов, просто даю расклад. Мы оба хорошо деремся и, уверен, накостыляем друг другу так, что завтра оба окажемся в больничке. Это в лучшем случае, если нас по хулиганке не загребут в ментовку. Оно тебе надо?

— Абай мне, конечно, братан… — задумался Колян над перспективой. — Но сидеть…

— Да и что там было-то, Колян? — панибратски заговорил я. — Ну выпили мужики, повздорили, мы щас за них побуцкаемся, а они щас помирятся и дальше бухать вместе будут. Не так, что ли?

— Так, — буркнул он. Подумав, махнул рукой: — Да и хер с ними, Саня! Мы, значит, биться, а они бухать? Черта с два!

Он пожал мне руку, причем не упустил момента проверить, сжал что есть мочи, и я ответил так, что он сам поморщился. Но остался доволен — не с лохом каким на мировую согласился.

Колян повел носом, принюхался и заявил:

— А пойдем в буфет пирожков наберем?

— Жалко, нет старушек-пирожочниц. Поздно, наверное… А, пойдем!

Буфет находился в здании вокзала и был еще тех времен. И цены были советскими, вполне сносными. Дородная румяная продавщица улыбнулась нам и зычно спросила:

— Мальчики! Вам покушать или, — она подмигнула, — водочки? Все есть!

Хочет какую-нибудь гадость съесть…

— Нам бы пирожков, красавица, — сказал я, глядя на румяные беляши на витрине. — Беляшиков и вон тех, с капустой! Жареных. Есть?

— И мне беляш! — сказал Колян. — Сколько он стоит?

— Три — с капустой, пять — беляш, — скороговоркой ответила она и добавила: — Вам, таким красивым, скину по полтиннику.

Повернувшись ко мне спиной, Колян принялся отсчитывать мелочь. Видимо, он был на мели и стеснялся этого. Я сделал вид, что не заметил, как он отгородился. Буфетчица расценила наше замешательство по-своему, вытащила пластиковый контейнер, открыла его… И я чуть в обморок не упал, достал сотенную.

— Смотрите, какие красавцы! Свеженькие, только подвезли.

— Что же вы делаете! Так же нельзя! На все. Половина — беляши, половина — с картошкой и капустой. — Подумав о завтра, добавил: — И шесть двухлитровых бутылок «Ессентуков»… А, давайте еще по паре «Дюшеса» и «Тархуна».

— А мне один!.. Нет, два пирожка! — Колян протянул мелочь. — Беляш и вот этот, с капустой. — Глянул на меня. — Может, водочки?

— Не могу, — помотал я головой и пояснил: — Режим, я в команде второй день и на птичьих правах.

— Понимаю, — кивнул Колян.

Тем временем продавщица, сверкнув белыми ровными зубами, протянула нам пирожки. Колян сразу же начал их есть.

Возвращались мы, перешучиваясь, на ходу поедая пирожки и благоухая на всю округу.

Когда мы вернулись, семеро дембелей еще курили возле вагона, высматривали нас. Причем сильно выпившими были двое, остальные так, чуть навеселе.

— Угощайтесь, мужики, — улыбнулся я, протягивая бумажный пакет с пирожками.

Отказываться никто не стал, в том числе Колян. Насколько знаю, в ВДВ не берут низкорослых и слишком высоких, так вот Колян точно имел максимально допустимые вес и рост, поди прокорми такую тушу.

— О-о-о! Пирожки! — воскликнул кто-то из дембелей и заорал внутрь вагона: — Мужики, все сюда, Колян с Саней угощают!

— А кто кого-то? — донеслось чье-то сонное из окна.

— Никто никого! — рявкнул я. — Поговорили, пирожков купили и назад.

— А сиги купили?

— Я тебе щас башку оторву, Сява! — прорычал Колян. — Сиги ему! Иди нах и сам покупай!

Из вагона высунулась проводница, пригласила нас занять свои места. Ввалились мы дружной хохочущей гурьбой, вызвав непонимание динамовцев, которые, оказывается, переживали за меня. Уже в челюстно-лицевую, наверное, отправили. Видя, что со мной все в порядке, все занялись своими делами.

Увидев, как мы чуть ли не братаемся с Коляном, заулыбались, закивали. Ну да, худой мир везде лучше доброй ссоры.

Микроб тем временем продолжил тормошить дембеля, спящего на его полке в обнимку с гитарой.

— Не так ты это делаешь, — проговорил Колян, отодвигая Микроба. — Смотри, как надо.

Он склонился над парнем, спящим с открытым ртом, и ка-ак гаркнет:

— РОТА! ПОДЪЕМ!!!

Спящий сократился весь, задергался, откинул гитару на соседнюю полку и вскочил, саданувшись головой о верхнюю пустующую полку.

Дружный хохот сотряс вагон.

— Офигел? — буркнул он.

Колян похлопал его по плечу.

— Тебя не добудишься. А ты на чужом месте, между прочим, спишь.

Потирая голову, разбуженный побрел к себе и принялся застилать бельем верхнюю боковую полку. На соседней боковушке полегли два бойца. Как сидели, так и полегли лицами в стол. Один храпел, аж похрюкивал. Мы пошли дальше, и в этот момент погас свет, намекая на то, что пора бы закругляться. Кто-то завыл по-волчьи, донесся смех, луч фонарика заметался по вагону.

У Коляна пискнул телефон, он остановился у моего купе, прочел сообщение и заулыбался, аж лучиться начал.

— Девушка? — спросил я.

— Ага. К ней еду. В Запорожье. А сам я из Астрахани. Свадьбу играть будем.

Он развернул ко мне телефон. С экрана улыбалась темноволосая чернобровая красавица.

— Видно, что бойкая, — кивнул я.

— Еще какая! Самые красивые девушки — в Запорожье! Отвечаю, Санек!..

— Слышал о таком, да, — не стал спорить я.

Воцарилось недолгое молчание, которое нарушил Колян:

— Слышь, Саня, а пойдем в картишки зарубимся?

— Мы с тобой?

— Да не, с пацанами. Там и наши, и ваши. Че вдвоем-то? Вдвоем тоска.

— Во что играют?

— А хрен знает. Ща глянем.

Не то чтобы я прямо хотел играть, просто рассчитывал, что наши парни подпили, расслабились, и можно наладить контакт хоть с некоторыми.

Восторженные и возмущенные крики доносились из купе Погосяна, причем больше всех было слышно именно его — Мику. Надо же быть таким активным! Казалось, он ни на секунду не смолкает и одновременно находится везде.

Мы подошли к купе и увидели, что там играли впятером: два дембеля, трое наших. За столиком у окна, где лежал огромный армейский фонарь, сидели Погосян и белобрысый Жека. Рядом с Микой притулился Абай. Напротив Жеки устроился наш основной вратарь, Кирилл Кониченко по прозвищу Конь, — двухметровый совершенно лысый лоб с очень широкими плечами. На раскладном стульчике в проходе сидел ясноглазый парнишка, мой сосед, и тасовал колоду, не глядя на карты.

— Оп-па! А че это вы тут? Тоже решили в картишки перекинуться? — заметил нас он. — Колян, давай с нами. И ты, как там тебя, — он оценивающе осмотрел меня с ног до головы, будто я не играть пришел, а торговаться, — тоже давай.

— А во что рубитесь?

— Да в стрекозу, — ответил тот. — В секу то бишь. В два листа, если так понятнее. В триньку с картинками.

— Нормуль, — потер руки Колян. — Саня? Ты с нами?

Я кивнул. В секу мне доводилось играть в детстве, еще при Союзе, но простейшие правила я помнил хорошо. И, как и в покере, заменившем секу в моей России, в этой игре все решал блеф.

Мы сели на край полки, я — к Коню, Колян — к Абаю, который, рассматривая сданные карты, хитро улыбался и щурил и без того узкие глаза-щелочки.

Жека по-прежнему делал вид, что меня нет, а вот Игната я вообще в поезде не заметил. Наверное, он в купе, которое примыкает к тренерскому. Накосячил и не высовывается.

— Тишкин! — позвал его Погосян. — Иди сюда! Нерушимый тебя в карты собрался проигрывать! Ты ж ему типа должен. Он тебе ногу от перелома спас, но сам пострадал — проломили ему череп, да?

— Нет, — ухмыльнулся Колян.

Жека ехидно улыбнулся, Мика заерзал в предвкушении. Игнат нарисовался мгновенно — бледный, встрепанный, напуганный.

— Не бзди, пошутил я! — включил заднюю Погосян. — Вот твой Нерушимый, живой и невредимый.

Видимо, Игнат и правда за меня переживал, выдохнул с облегчением, шагнул к нам, протянул руку сперва мне:

— Спасибо, Саня. И… извини, если что не так. — Я пожал его руку, и он обратился к казаху: — И ты прости, Абай. Выпил, погорячился. Нормальные у тебя глаза.

— Да без тебя знаю, что узкие, — ответил тот. — Это ж природой заложено, мы, казахи, сотни лет по степи на конях скакали, понимаешь? А у нас там ветры дикие, сечешь? С такими большими глазами, как у вас, можно было вообще без зрения остаться — всякая пыль бы залетала. Поэтому выжили в Великой степи только те, у кого глаза узкие были, понял? Эволюция, брат, все по Дарвину!

— Понял, — заулыбался Игнат. — Чего не понять. Это как у негров черная кожа, чтобы не палиться под солнцем.

— Ну вот сразу бы так, — хмыкнул Абай. — А ноги у тебя все равно кривые, но ты не оби… это… не злись, короче, — удобно ведь на коне сидеть! Будешь у нас в Шевченко, заходи, научу на лошади кататься!

Слушая их, я совсем успокоился — казах тоже зла не таил. Игнат, еще раз пожав ему руку, отвалил.

Вот и все, конфликт исчерпан. Напряжение отпустило, захотелось спать, и я зевнул. Может, ну ее, эту игру? И так все наладилось, пойду лучше всхрапну.

Только я собрался уходить, как ясноглазый заговорил:

— Ну чо, погнали? Кстати, меня зовут Миха Угнич, но Михаилов полно даже в этом вагоне, а Угнич — один! Так что зовите лучше Угничем, я привык. Это, если кто еще не знает, великий степной разводила, — он указал на казаха, — Абай… котакбас!

Дембеля заржали. Казах резко вскочил и попытался пнуть Угнича, но тот тоже вскочил, и в полет отправился его складной стул.

— Сам ты пиз…головый! — крикнул Абай, но беззлобно, по-дружески.

Угнич вернулся, оседлал стул.

— А на что играем? — ухмыльнулся Жека. — Давайте на ку-ка-ре-ку. Кто последним скинул или проиграл, тот и кукарекает три раза. Условие: кукарекать с душой, убедительно.

— Раздавай по две! — сказал Угнич, сунув мне колоду. — Играем без шахи, если кто не в курсе.

— Давайте по десять рублей поставим? — Погосян положил две пятирублевые монеты. — Для азарта, а? Ну не деньги же. Кто проиграл — поет, кто выиграл, того бабосики.

— Не свети, дебил, — прошептал Жека, накинул сверху десятку и сгреб мелочь в пластиковый контейнер.

Конец ознакомительного фрагмента.