А в доме кто-то есть, хоть никого нет дома (сборник)

Денис Опякин, 2016

В миниатюрах Дениса Опякина удивляет и поражает необычный, полный иронии и юмора, порой парадоксальный взгляд на самые разные вещи, людей и события. Родившийся в Архангельске, адвокат по профессии, он работал в Генеральной прокуратуре Российской Федерации и по роду своей деятельности объехал весь Северный Кавказ. Все это нашло отражение в его литературном творчестве. Оригинальность его рассказов, без претензий на оригинальность, привлекает читателя. Они – о дне сегодняшнем, про нас и о нас.

Всякая всячина

Бредятинки^[4]

Еще одна бессонная ночь. Ночь ярких огней, громкой музыки и откровенных танцев. Я опять развлекаю сам себя. Все еще на что-то надеюсь, хотя давно уяснил, что все окружающее лишь отголосок моего же воображения. Я давно уже ничему не удивляюсь. Удивляться можно только тому, чего не можешь объяснить. А чего я еще не смог объяснить?

Пожалуй, всё. Всё, что интересовало в разное время. Не пора ли занять место Гагарина?! Кто знает, что у него было в той ракете. Наверное, чего только не было. А может быть, он все еще в космосе и ждет следующего смельчака. Представляю, сидит он сейчас в лунном кратере и подглядывает за американцами, что гонят из гравия воду. Вот потеха! А президент, зная какой у него парень на орбите, втирает всему остальному миру очки про инкубаторы для одаренной молодежи.

Одним словом, политика. Большой ее, конечно, не назовешь. Малой, пожалуй, тоже. В политике ведь как в спорте. Кто-то давно играет за профессионалов и получает сумасшедшие деньги, а кто-то все еще, несмотря на воз-раст, мучается в любителях и замирает перед телевизором при первых звуках гимна Лиги чемпионов^[5]. Хотя какая она к черту Лига чемпионов, если от одной страны по четыре команды попадают в основной турнир. Вот раньше! Раньше была настоящая Лига. Лига победителей национальных первенств. Вдули, к примеру, мальтийской «Слиме»^[6] 5:0, и та знала, где её место. А сейчас? Сейчас у команд-карликов ни единого шанса не то что взобраться на вершину, а даже взглянуть на нее. Так, варясь в собственном соку, и зарваться недолго. И здесь, как вы понимаете, я совсем не о спорте, а о надкусанном галстуке^[7]. Не вдувал никто парню, вот он и решил, что ему все позволено. Да, политика — это спорт. А какая проблема в спорте сегодня самая актуальная? Правильно. Проблема употребления допинга. Пройдет совсем немного времени, и мы у игроков в шашки пробы начнем брать. Нашлись же умники в оргкомитете. Дескать, за чистоту рядов. И где она, эта чистота? Состоялся, допустим, финал забега на 100 метров. Из восьми участников шесть принимали допинг. В итоге пятый стал первым, а седьмой увез домой серебро и бронзу. И хорошо еще, если сразу вскрылось. А если через год или годы? Как быть? Кажется, мы и рады бы боготворить спортсменов, но после всего случившегося перестали сопереживать, перестали верить, а это страшно. Кому такой спорт нужен? В политике — то же самое. Где-то ЧП — мы насторожились. Пускай водичка отстоится. Посмотрим, что на следующий день скажут, а лучше — через неделю. Отдельные личности и вовсе режут по живому: «Опять, уроды, мозги засирают».

Разбойное нападение в одном из управлений Следственного комитета. Сенсация! Все телеканалы трубят об этой новости. А официальное лицо с экрана твердит лишь одно: «Разбойники похитили только телевизор». Да это и понятно. Ведь телевидение — тот же допинг. Только допинг политический. Без него бы мы не пережили финансовый кризис. Не было бы «Татьяниного дня»^[8] (4) на Первом канале — мы бы давно на вилы подняли чиновников и работодателей. А смотришь, что и у них голова заботами полна, заботами о простом человеке, и как-то легче на душе. Спокойнее. Представляю, как бы заерзала государственная машина, если бы мы разом отказались от просмотра телевизора. Она тебе про конец Света или сифилис морских котиков, а ты ее к черту по сетям Рунета. Она — тебе, а ты — ей. Хотя кто знает, может быть, эта самая машина специально загоняет нас во Всемирную паутину как в угол. Быть может, скоро мы совсем перестанем вживую общаться, а будем только переписываться и перестукиваться. И раскрыл бы замысел, но нет его, потому что машина неуправляема…

Сентябрь 2010 года

Боец

Дед Василий третью неделю собирался на войну. Если поначалу эту новость еще хоть как-то обсуждали в семье, то на пятые сутки на старика просто-напросто перестали обращать внимание. Собирается и собирается. Что им, консервов с крупой жалко?

Неопределенность во взглядах партийных лидеров, вперемежку с безразличием близких, тяготила деда.

Сказав «А», отступать было поздно. Что или кто мог его удержать?

Дров в огонь подбрасывал муж внучки:

— Дед, у тебя до Донецка прямой или с пересадками? Да, и смотри, наградной на границе не вырони, а то отберут.

Терпеть оскорбления сил уже не было. Хотя в чем-то дед был виноват сам. Состарившись, Василий прощал молодым практически все, вплоть до оскорблений. Единственное, на что старика хватало, — это слать вслед уходящей на работу внучке всякие безобидные, на первый взгляд, проклятия.

Хотя, нет. Было еще одно обстоятельство, которое несколько ободряло деда, — это его долголетие.

В глубине души, быть может, даже не осознавая всю омерзительность происходящего, дед радовался тому, что у его дочки — астма, у зятя — тромбы, а у мужа внучки — ожирение.

Да, дед мечтал их пережить. Пережить всех. И они чувствовали это. Чувствовали, но продолжали его любить. Каждый по-своему.

Единственный, кто в силу возраста сохранял в этой ситуации нейтралитет, — правнук. Для паренька Василий был как инопланетянин.

В жизни мальца он также внезапно появлялся, как и исчезал. Именно в правнука, как в самое слабое место семьи Егоровых, и решил сегодня ударить дед.

— Вот так, Володейка, война! Война, будь она не ладна, — кряхтел старик, подсаживаясь к мальцу на диван.

— Дедушка, а папа сказал, когда ты уйдешь на войну, он перенесет мою кровать в твою комнату. Кровать и игрушки.

— А ты хочешь, чтобы я ушел?

— Ты же сам сказал, что пойдешь.

— Сказал (небольшая пауза). Сказал, а сам думаю: а как же мой Володенька будет без своего любимого дедушки?

— Не знаю. Мама с папой что-нибудь придумают.

— Что придумают? (Удивленно.)

— Что-нибудь.

— А что тут можно придумать?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю (задумчиво).

Внучка (с кухни). Дед, ты ужинал?

Дед. Не помню (еле слышно).

Внучка. Иди, поешь. Поешь, пока горячее. Рюкзак я твой обратно в шкаф убрала. Завтра соберешься на войну, снова достанешь.

Дед. Хорошо (растерянно).

Внучка. Я там у тебя одну банку тунца выложила. С картошкой приготовила.

…Сижу и думаю. И чего старик мается? Нормальная ведь семья. Какая война к чертям собачьим! Мать вон говорит, в магазинах краски для волос нет, и цена на гречку опять вверх поползла.

Перебесится старая гвардия. Перебесится…

Январь-февраль 2015 года

Да уж

Три сотни объявлений и ни одного подходящего варианта. Можно представить, у нас не захолустье, а мегаполис какой-то. Страшно подумать. Однушка — миллион девятьсот! И это вторичка на окраине. Жена, видя, что меня уже начинает потряхивать от соседства с ее бабкой, заговорила об ипотеке. Ипотека… Как говорил мой начальник: «Ипотека — это первый шаг к бессмертию!» А я не хочу жить вечно. Прикинул переплату — волосы дыбом. На эти деньги можно «трешку» в центре купить. А что, если со мной что-то случится? Что будет с женой и детьми? Не нужно быть астрологом. Мне тридцать пять. Срок кредита — двадцать пять лет. Средняя продолжительность жизни мужика в России пятьдесят девять лет. Получается, последний год жена одна будет тянуть это ярмо. Хорошо еще, если из детей что-то толковое получится. Хотя одного этого мало. Будут ли помогать в старости? А то бросят доживать, и тяни, как знаешь. Одна надежда, что бабка скоро умрет. Хотя смотрю я на нее — лет пятнадцать еще нервы помотает. Крепенькая. С характером. Даже как-то не по себе. Подумать только. Я к тому времени разменяю шестой десяток. Шестой! И только жена со своими причитаниями:

— Понимаешь, она меня в садик и школу водила, с ребятами помогала нянчиться (пауза). Ты просто ее не любишь. Не любишь, и она это чувствует.

— Да, не люблю. Не люблю и ничего не могу с собой поделать. Но в отличие от нее я публично не выражаю свою неприязнь. Тебе было бы приятно день да через день слышать в спину — «козлина безрогая».

— Она думает, что ты ее не слышишь.

— Вот только не надо мне!.. Все она знает. Знает, что ты не даешь мне ее одергивать. Вот и пользуется.

— Так скажи ей.

— Что сказать?

— Перестаньте меня обзывать, Екатерина Петровна.

— И что изменится?

— Ничего. Она же видит, что ты мне не помогаешь. Сидишь дома, ничего не делаешь.

— Я правильно понял? Ты обвиняешь меня в чем-то? Ты хочешь, чтобы я по улицам шатался, что ли? У меня работа такая. Сегодня есть дела, завтра — нет.

— У тебя офис. Сиди на работе. Не мозоль старухе глаза. А то уже все родственники считают тебя тунеядцем.

— А ты с ними согласна?!

— Нет.

— Тогда какого черта наезжаешь?

— Извини.

— Давай, ты еще бунт устрой (пауза).

— Может быть, нам снимать квартиру?

— А смысл? Аренда — тот же аннуитетный платеж.

— Тогда давай ипотеку (пауза). Чем мы хуже Шваревых? Ты уж как-нибудь, дорогой, поживи подольше.

— Поживешь с вами (пауза). Ладно. Завтра схожу в банк. Узнаю.

— Ты только на бабушку не обижайся. Она просто старенькая.

— Да ну ее!.. Не напоминай лучше.

— Поверь, она тебя тоже любит. Любит, только по-своему (пауза). Наверное.

— Да уж.

2 мая 2014 года

Примечания

4

Миниатюра опубликована в журнале «Гений» (Махачкала), № 6, 2012 год.

5

Главный европейский футбольный турнир.

6

Футбольный клуб.

7

Случай с президентом Грузии Михаилом Саакашвили.

8

Популярный российский сериал.