Встреча. Мара

Денис Николаевич Тупиков

Эта история о столичном писателе, который едет на отдых к морю и там встречает загадочную красавицу Мару. Он влюбляется в нее и пытается раскрыть ее тайну. Череда мистических событий приводит его к страшным прозрениям в отношении Мары и самого себя. Никогда не знаешь наперед, какая встреча станет определяющей в жизни – это наш герой осознал и испытал на себе сполна.

© Денис Николаевич Тупиков, 2021

ISBN 978-5-0053-8517-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Встреча. Мара.

Эта история произошла со мной несколько лет тому назад, но я прекрасно её помню, вплоть до мельчайших подробностей. Память неизменно возвращается к тем событиям, и они оживают во мне. Принимая настойчивость воспоминаний за некий намёк, я беру на себя смелость поведать вам обо всем, что случилось со мной в ту пору. И как знать, возможно мой рассказ не только развлечет вас, но и даст пищу для размышлений о загадочных и определяющих встречах в нашей жизни.

1

В то самое лето получил я путевку к морю, от литературного общества, в котором имею честь состоять. Надо сказать, что к своим средним годам, я стал «за-конченным литератором», как шутит моя жена, написал пьесу, несколько рассказов, множество удачных статей, и в пантеоне писателей видел себя присевшем где-то между ботинок Достоевского и Чехова. Это моё видение подкреплялось с одной стороны отзывами маститых коллег, наподобие: «это, старичок, недурно, недурно…», и с другой стороны критическими плевками других коллег — злопыхателей. В целом, это давало мне неплохой пиар и определённую известность, «предтечу славы», как это я называл. «Славный я», — так и думал время от времени, особенно, когда ленился и неохота было писать. Этот эпитет я считал вполне подходящим, как для древнегреческих героев так и для себя, и замечательным оправданием временной праздности. В общем, я был вполне состоявшимся мужчиной, весёлым и привлекательным для противоположного пола, к большому неудовольствию супруги. С ней мы прожили уже много лет, и былая влюблённость как-то растворилась в быту и детях, но время от времени она весьма по-особенному поправляла свой локон, постукивала пальчиками, и мы молодели, запираясь в комнате. С другими женщинами встречаться я считал недостойным для себя, хотя масса возможностей подчас увлекали в бурно-страстную фантазию, но не более. При подобных искушениях вспоминалась строка Высоцкого: «с водки похмелье, а с Верки что взять?» Хотя как известно, знание о печальных последствиях, не всегда ограждает от падения, но я в этом вопросе был исполнен твёрдости, которую весьма уважал в себе. Так что меня вполне можно было выпускать далеко и надолго из лона семьи, а посему моя «половина» весьма быстро смирилась с тем, что в отпуск я поеду один. Тем более, что старший сын в это время должен сдавать экзамены в институт, а потом её родители ждали нас с детьми на дачу. Закрыв дверь своей комнаты на ключ, я сумел убедить жену в том, что мой отпуск будет скорее творческим, из которого я постараюсь привезти великое произведение космического масштаба, да и к тому же в списке лиц ожидаемых на даче, моя строка уверенно последняя. В довершение всего, я сделал весьма скорбный вид, мрачно допил бокал вина и заявил, что откажусь от путёвки, на что жена рассмеялась, и сказала, поглаживая меня: «Не надо таких жертв. Поезжай. Я буду скучать!» Долго ломаться я не стал, лишь красочно повздыхал и согласился. Конечно, жена, как всякая женщина, неоднократно спрашивала на протяжении сборов, мол не передумал ли я, приговаривая, что ей боязно за меня, чем вызывала у меня чувство некой вины, а оттого и раздражительность, выражавшуюся в надувании щёк, крикливых наставлениях детям — как жить, и отказе от любых перемещений без присмотра, даже до магазина. А перед самой дорогой она меня перекрестила, причём в тот миг мне показалось, что как-то по-старушечьи — крест, крест. При этом так нервно осенила меня, что-то прошептала, аж передёрнуло от неприязни, ну да ладно. Я лишь язвительно заметил: «Бережёного тобою — Бог бережёт!» Затем быстрые и неловкие поцелуи, обнимания, попытки вспомнить, что забыл: паспорт, билеты, пистолеты… Это не то, лишь рифма, мелькнувшая в суете, и… вот!

Вот он! Этот хмельной миг свободы! Я стою на железнодорожном вокзале с чемоданом в руке и сумкой на плече, а вокруг бушует жизнь странствий, для кого начинающихся, а для кого заканчивающихся. Гудки поездов, громкоголосые объявления: «Кто забыл бабушку с собачкой, подойдите к начальнику вокзала! Повторяю, кто забыл…» Какой-то красномордый детина кричит вслед трогающемуся поезду: «Звони, малыша моя!», и рыдает. А малыша, машет из окна ручонкой размером с лопату и ревёт, заглушая стук колёс: «Не пе-ей тута!» Кислые запахи чебуреков и туалетов… Кислые и весёлые лица носильщиков и пассажиров. Всё мелькает и движется на меня: чемоданы, очки, дети, собачки, мускулы в тельняшках, фуражки, татуировки, ножки в чулках и без… ну здесь, я кремень!.. «По-о-сторонись!» Я от радости послушно сторонюсь, и вдыхаю полной грудью всю эту манящую жизнь путешествий, и чувство свободы, и ожидание чего-то неизвестного, но обязательно хорошего входит в каждую жилку. А над головой голуби и яркие лучи солнца…

— Провожающие, пройдите на перрон! Провожающие… — распоряжается симпатичная веснушчатая проводница с задорными глазами.

— А я вот наоборот, отъезжающий…

— Так шо вы тут весь столпились?! — возмущается она каждой веснушкой. — Давайте билет и залетайте в вагон!

Я дал и весь залетел. Совсем скоро колёса запели: «Тадам-тадам, тадам-тадам», и тут же подхватили ложки в стаканах: «Дзынь-подзинь». Под эту песню путешественника я погрузился в сон, и проспал почти всю дорогу, изредка прерываясь на чай, коньяк и курицу. В очередной раз проснувшись на верхней полке, я увидел приятную картину — сверкающие лиманы, и через приоткрытое окно вдохнул ни с чем не сравнимый солёный запах моря, которое угадывалось туманной полосой вдали. Пока я предавался своим визуальным и дыхательным радостям, наш поезд благополучно прибыл на конечную станцию — южную, пыльную, с пальмами, в торговках жильем и семечками. Я выкатился на неё помятый и счастливый, ласково прощаясь с проводницей и попутчиками.