Сборник рассказов. Избранное. Они действительно начинают воплощаться

Денис Запиркин

О чем эта книга? А о чем обычно пишутся книги? О жизни, о любви, об отношениях, о том, без чего их не бывает, об эмоциях и о том, во что они порой превращаются. И, конечно, о творчестве и предназначении.

Месть пингвина

— Что это?

— это киндер-сюрприз.

— нормально! ты даришь мне яйцо с сюрпризом?

— да, милый, это ведь так романтично?

— хм… гораздо романтичней было бы… хм.. ну ладно, ок, ценю твой юмор…

— ну и что там, в этом яйце? Расскажи, мне интересно…

— я не знаю, я еще не открывал.

— ну вот, ты испортил весь сюрприз.

— блииииин, ну ты что, серьезно? даришь мне какие-то яйца, и думаешь, что я, как ребенок, буду тут же срывать упаковку и радостно поедать шоколад? ну ок. сейчас вскрою, подожди…

— не надо…

— что такое?

— я уже не хочу. ты испортил сюрприз.

— блиииин…

— все, пока…

— ну пока.

смс:

— ну что ты за человек такой…; (

— что еще?..;)

— посмотрел..;)

— нет. но сейчас открою…;)

— не надо; (

— ты меня замучила..;)

–…; (

— пингвин;)))

— что «пингвин»?:0

— в яйце был пингвин. отличный сюрприз. спасибо, милая!;)

Что за хрень? Что за идиотизм? Взрослые люди. Кому нужны эти идиотские сюрпризы и прочее? Неужели нельзя придумать что-нибудь умное?

Какой же он козел на самом деле? Как будто нельзя просто порадоваться приятному подарку и поиграть в сюрприз, изобразив радость. Это же миииило… Козел. Они реально ничего не понимают в нежности и заботе. Думают о чем-то своем, и никогда не попадут на одну волну с женщиной. Ну что, неужели я что-то сделала опять не так? Нет. Просто это он не понимает. Не понимал, не понимает, и не будет понимать. Мужлан. Пиво и фотки в интернете, — это они понимают, а сделать подарок и посмеяться — это за гранью… Сколько это будет продолжаться? Ну как это можно изменить? Хоть головой об стенку бейся, они все равно думают о своем. И чаще всего об одном… Козлы. Похотливые козлы. Любовь зла, полюбишь и козла. Может, мне покрасить волосы?

— Да! Да! Козел! Сволочь! Я верила тебе, а ты оказался таким уродом!!! Останови машину, я выйду!

— Успокойся…

— Я спокойна!!!

Рядом с глазом царапнуло, отразившись от лица и упав в ноги под сиденье ее кольцо, которое он подарил ей на какой-то праздник.

— Ты что творишь?

— Я сказала, останови машину, мерзавец!

— С ума сошла? Куда ты пойдешь посреди леса?

Похоже, царапина была до крови, камень был яркий и острый.

— Не твое дело! Я без тебя разберусь…

— Никуда ты не пойдешь… Успокойся, пожалуйста.

Он старался сохранять спокойствие в голосе, хотя его нестерпимо трясло от ее очередного истеричного приступа.

— Ну что я такого сказал?

— Ничего! Меня не волнует, что ты сказал! Я все поняла! Я потратила на тебя столько лет жизни, а ты как был козлом, так и остался!!!

Она на ходу попыталась открыть дверь, но ветер мешал ей.

— Успокойся, я сказал!

Он потянулся через нее, преодолевая сопротивление натянувшегося от неожиданно резкого движения ремня безопасности, и захлопнул дверь, полуоблокотившись на ее ногах.

— Не прикасайся ко мне! Я все равно уйду! И забери свое кольцо! Ты мне не нужен! Ты не купишь меня своими побрякушками! Ты не вернешь мне лучшие годы жизни, которые я угробила на тебя, такого пустого и мерзкого типа.

Она продолжала визжать, сидя пристегнутой в пассажирском кресле его авто, летевшего по темной автостраде через зимний черный бесснежный лес.

Только спокойствие, думал он. Только спокойствие… Главная задача сейчас была ровно вести машину и держать наготове правую руку, во избежание ее ногтей, которые, как в прошлый раз, готовы были вцепиться ему в волосы и расцарапать лицо.

Ни слова, только ни слова. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Жестко и агрессивно.

Она часто дышала, но, казалось, постепенно успокаивалась, глядя перед собой в черное пространство за окном. Стихали одно за другим жесткие проклятья, источаемые из ее прокуренного рта, в свое время такого сладкого и сочного, подарившего столько минут волшебного счастья.

Она стала другой. Непонятно и неизвестно когда. Когда это случилось, и что произошло. Но она и он стали другими. И мало что могло им помочь вернуться в прошлое, полное страсти и взаимного желания. Какого черта он решил им дать еще шанс? Зачем он везет ее на дачу? Это мгновение слабости, когда он поддался, когда решил, что все еще можно вернуть, — сейчас казалось, что это был миг зла и влияния темных сил, желавших добить их расшатанные отношения, полные психа и истеричного безумия.

Машина пропустила под себя еще пару километров темной дороги. Скоро съезд. Ворота. И милый домик, который быстро прогреется на первом этаже от большого камина. Будет запах дерева от стен и поленьев от углей. Будет тлеющее тепло пламени, блуждающего по красно-черной поверхности прогорающих бревен.

Может быть теплая большая старая кровать. Может быть горячая баня. Холодное пиво и салаты из пластиковых упаковок из багажника. Может быть шашлык и печеная картошка.

Но, похоже, ничего этого не будет.

Или будет.

Неизвестно.

Хотя, скорее всего, будет что-то, чего не было, к чему все шло, приближаясь от скандала к скандалу, от визга к воплям, от кулаков к ногтям…

Ее сопение предвещало новую волну. Он знал это и чувствовал, наученный горьким опытом их отношений. Сейчас она успокоится, хотя это будет только внешняя часть, соберется, накопит сил для следующей сцены, и все повторится в неведомом, оригинальном, никогда не повторяемом порыве.

— Сейчас мы приедем. Сейчас ты остановишься, и я уйду, — начала она.

— Пожалуйста, успокойся. Не создавай аварийных ситуаций. Я прошу тебя, — как можно спокойней сказал он, борясь с клокотанием в груди.

— Срала я на твое спокойствие и на аварийные ситуации!!!

Чем спокойней он вел себя, тем больше разгоралась ее ярость. Словно кто-то дул на раскаленные тлеющие головешки в камине, раздувая жар, накопленный многими годами в сухой древесине.

В такие моменты лучше молчать. Но и молчание не всегда помогает. Царапина на щеке усиливала щипание. Возможно, красная полоска крови опухала на тонко срезанной нежной коже чуть выше щетины на щеке.

— Приехали. Все. Ты успокоилась?

Он отстегнул ремень, выходя из машины, держа наготове правую руку, в готовности защищаться от нового нападения.

Как и всегда, слова про успокоение, спокойствие, успокойся и тому подобное, сработали в усиление конфликта. Выпрыгнув из своей двери, захлопнув ее, он сквозь закрытый салон продолжал слышать новые, накопленные за последние минуты, гадкие слова в свой адрес. Они усилились в разы, когда она открыла свою дверь и начала сливать энергию на весь безлюдный поселок. Ее никто не слышал, потому что соседи разъехались еще в середине осени, и это придавало бессильной злобы, потому что блестящим с неба звездам и темному лесу по окраине было все равно. Но ей было совсем не все равно, и ярость от отсутствия аудитории наполняла ее до хрипоты и надрывающихся связок.

Странной танцующей походкой, изображая пингвина, что было большой ошибкой, он подошел к калитке, открыл ее и, перешагивая через канавы и грядки, стал открывать ворота.

Она никуда не собиралась убегать, потому что тогда вся энергия нерастраченных чувств ушла бы в пустоту и в дрожание озябшего тела под легкой шубкой. Это было бы несправедливо и неоправданно. Такую ярость можно сливать только тогда, когда есть на кого. Полупьяный охранник поселка, дежуривший у шлагбаума, не в счет, он не поймет и не оценит, а когда еще кто-то остановится подобрать ее на дороге, — неизвестно, сколько пройдет времени, к тому же мало ли маньяков, уж лучше прямо здесь. Прямо по горячим следам. Пока не ушел момент. Пока есть силы и нескончаемая злоба. Все, все надо вылить, излить прямо тут, не думая про ущерб, потому что это его вина, и его ответственность, именно так. Лишь одно нужно не забыть: кольцо с бриллиантом, закатившееся куда-то под водительское сиденье. А дальше неважно. Дальше ничего страшного не будет. Он будет спать на полу, на коврике. Утром она устроит еще одну сцену. Потом он повезет ее в город, и получит еще. Так получит, что хватит на несколько таких же уродов, как он. Он будет молчать, беситься, и злить от этого ее еще больше. И тогда она перестанет думать, отдавшись полностью своему не выразившемуся чувству, когда никто и ничего не волнует, когда нет страха, а есть только праведное наказание и исторжение недобитой несправедливости в груди. Ее трясло и коробило. Она терпеливо ждала, когда он откроет ворота и вернется к машине.

Вдалеке появилась темная фигура, приближающаяся нетвердой походкой к ней, к их машине. Судя по запаху перегара, доносившемуся за десятки метров, и силуэту в телогрейке, это был сторож, открывший им шлагбаум для въезда на территорию поселка. Как и раньше, он был движим единственной целью, разговорив визитеров, рассказать о своей собачьей жизни, получить на пол-литра или поживиться завезенными запасами, в которых никогда не обходится без алкоголя, который, как дань, дачники платят ему в надежде откупиться и остаться до утра в покое.

В одиночестве, в алкогольном бреду и в компании бродячих собак, прибившихся к его сторожке за куски колбасы и прочие объедки от подарков дачников, сторож походил на посланца иных миров. Это явно подтверждалось его несуразным бредом, ломаной речью и бессвязными прыжками мыслей, то жалобными, то одинокими, то горделивыми, то внезапно такими ясными, в надежде на понимание и сочувствие, пропитанное перегаром и болью от нереализованных фантазий прошлого.

Каждый шаг сторожа обладал магическим действием. Как волшебник, он усыплял чужую боль и негодование, снижая в квадратичной зависимости эти чувства, подменяя их на жалость к себе. Ворота открылись, за ними появилась уложенная большой плиткой колея и силуэты невысоких яблонь, касающихся голыми ветками недавно выстроенной беседки.

Ничего… Ты у меня еще дождешься.. Ты еще получишь. Ты ответишь за все.

Она не думала так, она не произносила эти слова ни вслух, ни про себя. Это было в биении ее сердца и растекающейся по замерзающим рукам и ногам кровеносным сосудам.

— Здравствуйте! Хорошо доехали? — слащаво и изо всех сил следя за дикцией произнес сторож.

Сцену пришлось отложить до более подходящего момента.

Она молча, не отвечая, подошла к водительской двери, зажегся свет в салоне, и она стала разглядывать коврик у педалей в поисках блестящего камня на золотом кольце. Возможность общения была предоставлена другой козлиной стороне.

Конец ознакомительного фрагмента.