Смешно и грустно. Сборник рассказов

Денис Даровов

«Если здравый смысл способен убить, к чёрту такую реальность!». Сборник, который вы держите в руках, нельзя назвать иначе, как жизненными реальностями. Здесь вы найдёте всё: искромётный юмор до слёз, трагические судьбы, фантастические сюжеты, глубокое погружение в осмысление жизни и даже стихи. Каждый найдёт в этой книге строки по душе.

II. Пишу, как пишу или о том, о чём…

Эпиграф

«Огромный торт, утыканный свечами

Засох от горя, да и я иссяк.

С соседями я выпил и с друзьями

Для музы предназначенный коньяк»

(В. Высоцкий)

Меня часто спрашивают:

— Как ты пишешь?

Рассказываю. Решил я написать в газету заметку о нашем городе. Нахлынуло на меня что-то такое, от чего вдруг романтическим и благоговейно-идиллическим стало казаться всё вокруг. И ведь есть о чём писать! И вот иду я по городу, а сам размышляю над будущим очерком.

Шикарные клубистые облака плывут неспешно по ярко-голубому небу, пленяя воображение множеством различных образов.

— Первым делом, — думаю, — нужно природу похвалить: выразить восхищение полноводной чистой речкой, а в реальности, грязно-зелёной лужей; полюбоваться обрубками лип и насладиться трелями птиц:

— Чирик-чирик…

— Кар-кар…

— Мяу!

И не забыть про этих…, ну, зелёных…, пение которых заглушает не только птиц, но даже музыку из Парка Культуры. Ну, эти:

— Ква-ква-ква…

Вспомнил, лягушки жабовые.

Стоит, пожалуй, описать, как птички пёрышки щиплют…, т.е. это… расчёсывают…, ну, клюют, короче, себя в шерсть. И ещё благоустройство города всегда большое впечатление оказывает на читателя: скамеечки там всякие, асфальтирование дороги, открытие памятников… Кстати «о птичках», памятник студенту сделали, я так понимаю, как мемориал в память о безвременно ушедшем от нас типе человека-студента. Дескать, были люди в наше время, а вы все… балаклавы…, т.е. эти…, как их… бакалавры. По той же логике осталось разве что памятник интеллигенту поставить.

Ещё одним важным атрибутом красочного описания является передача запахов. С помощью ароматизации текста у каждого читателя можно вызвать неповторимый своеобразный оттенок восприятия, связанный с его прошлым. Например, запах свежеиспеченного хлеба у меня всегда ассоциируется с детством. Бабушка тащит меня за руку, потому что я не успеваю за ней на остановку, где уже началась посадка на автобус, а хлебопекарня рядом так сладко манит к себе, что слюнки текут до подбородка. А уж если мы всё-таки забегаем туда и покупаем две тёплых буханки ржаного хлеба с ароматной хрустящей корочкой, то будьте уверены, до дома эти корочки не доживут. Никаких сладостей не надо, мороженого даже не предлагайте, дайте только обгрызть хлеб со всех сторон — это же настоящее лакомство! Но это в прошлом. Вдыхаю через нос настоящее…

А в центре города-то говнецом попахивает! Слушайте, ну, когда под нашими носами перестанут шнырять КАМАЗы с отходами переработки свёклы? Это же немыслим… Пардон ребята, сейчас июль, значит до уборки свёклы ещё далеко. Нам ещё только предстоит познакомиться с этим великолепным, незабываемым ароматом отжима. Но чем же тогда…? А-а-а, так это биосортиры благоухают утончённо! Однажды, лично видел, как мужчина потерял сознание, вдохнув случайно этого «био». Процедура эта — что-то вроде боевого крещения, которое волей-неволей проходят все, но выживают лишь сильнейшие. Интересно, что совсем рядом продаётся сахарная вата для детей — вкусная, наверно. Я не рискнул попробовать. А может быть, специально так задумано, чтобы, выскочив пулей из «био», сразу зажевать и занюхать ватой. Зато от всех в парке пахнет одинаково.

А кроме того нужно чётко и однозначно формулировать свою мысль, иначе будет, как с моим знакомым, когда тот пришёл в супермаркет и сказал консультанту:

— Мне нужна столовая утварь.

Обычная фраза, казалось бы. А услышал в ответ:

— Сам дерьмо! Столовыми не торгуем.

Просто у консультанта было плохое настроение, и он подумал, что это к нему так обратились не вежливо: у-у, тварь.

Вообще, смысл написанного должен быть понятным, доступным широкой массе читателей и при этом создавал хорошее настроение, не отступая от реалистичности. Испоганить-то настроение любой дурак может, а ты попробуй подними!

Вижу, как маленький мальчик тычет в нос бродячей собаке стаканчиком с мягким мороженным и думаю:

— Бедное животное: собаку накормило, а само осталось без вкусного!

Ну, нет, так я ничего не придумаю. Мысли блуждают из стороны в сторону, как носки по комнате. Нужно место найти подходящее, где атмосфера и внешний вид будут соответствовать созданию определённого позитивного настроения. Куда же пойти? В Парк Победы, точно.

В Парке Победы, где танки и пушки давно стали постоянными экспонатами и любимыми игрушками для маленьких детей и пьяненьких… детей, в беседке в тени ветвей деревьев я и принялся сочинять (дубль два так сказать).

— С чего начать? — думаю, — С того, что вижу: карьер, ёлки, газон, бычок, беседка, бутылки, гитара, презерватив. Романтика.

Помню, однажды, захожу в аптеку, а там молодой парень лет двадцати семи говорит фармацевту:

— Дайте мне самый дешёвый презерватив и выпишите товарный чек.

— Один? — удивлённо спрашивает женщина.

— Один… и товарный чек, — и без тени смущения добавляет, — мне перед начальством отчитываться.

Нет, понятно, что он будет использован не по назначению. Может быть, конкурс какой-нибудь на корпоративе или ещё что. Но мысль выражена неоднозначно.

Интересно, прижились ли ёлки? Спиленные под корень несколько лет назад, они таким образом подверглись репрессиям в виде пересадки из Парка Петрова в Парк Победы. Но даже вкопанные по самые сучки, почему-то никак не хотели пускать корни, сохли да к тому же ещё и упасть норовили.

— Странно, — думали зеленхозники, — наверное, климат здешний им не подходит или навозу нема.

Поливали их, удобряли (не зеленхозников, а ёлки, хотя и первых, пожалуй, стоило бы), песочком вокруг посыпали…, осталось разве что зелёной краской из аэрозоля побрызгать. Но вот прошло всего несколько суровых лет, и стоят они — великаны — зелены и пушисты, растянутые во весь рост, как по приговору суда, на металлических тросах поддержки по соседству с мелколистыми кустарниками, на крутом обрывистом берегу, спуск по которому ведёт к карьеру, и прикрывают своими пушистыми игольчатыми лапами кирпичные стены гаражей, вплотную прижавшихся к обрыву.

Ни куда-нибудь, а именно под эти прекрасные ели табунами бредут подвыпившие архаровцы и… архаровки безинтелектного вида, дабы совершить процесс облегчения, ставшего просто-таки безотлагательно жизненно-необходимым под воздействием многолитрового давления пива через желудок на мочевой пузырь. Ибо, как известно, при чрезмерном воздержании, пиво всё через тот же мочевой пузырь ударяет в мозг и иногда выносит его напрочь, если последний обнаруживается. В подобных случаях у вынесенной сущности наблюдаются вполне понятные и естественные по своей нелепости реакции, возникают адекватные вопросы, типа:

— А почему это у меня одна нога правая, а другая противоположная?

И ответы соответствующие находятся:

— Если передняя ещё не та, то предыдущая — она уж конечно!

Карьер. А-а, карьер! Пляж-то оборудовали неплохо: кабинки, песок, буйки, лягушатники. Но мусор, как плавал, так и плавает; а народ, как тонул, так и тонет. И правильно делает, что тонет, нечего тут свои порядки устанавливать.

Тьфу, опять меня занесло.

— Ну, ладно, — думаю, — не получается, так и не надо. Напишу хотя бы несколько красивых строк в качестве эпиграфа к новой повести. Нужно же отразить ту прелесть, которая царит внутри меня. И желательно поумнее.

— Поумнее, чем что? — спросил кто-то внутри меня, — Поумнее, чем обычно или, чем вообще?

— А это ещё кто?

— Вот ещё одна «умная» фраза. Догадайся с трёх попыток. Как ты можешь претендовать на умные мысли, ты же хохмач? Максимум выдашь что-то вроде: сладкой жутью подзатыльник растекается по телу.

— Надо запомнить, — отметил я и парировал, — А тебе слабо?

— Да запросто.

— Ну.

— Что, ну?

— Давай, высказывай мысли.

— Ага, хитрец, а ты потом за свои их выдашь.

— Всенепременно. Значит, не можешь?

— Я-то?

— Ты-то, ты-то, хе-хе.

— Ну, держись! Записывай:

Дыхание города.

Город шумел. Жизнь шумела в нём. Шум и жизнь неслись по артериям каменного великана, заставляя пульсировать всё его неповоротливое тело. Пространство, раскалённое летним солнцем, опустило на людей свою мягкую, но душную ладонь, хватающей за горло каждого, осмелившегося вдохнуть жару полной грудью…

— А на собак не опустило? — осведомился я.

— И на собак, и на кошек, и даже на тараканов, — запальчиво ответил Кто-то.

— Схватив за горло, ладонь начинала душить со словами: «Молилась ли ты на ночь…, морррда?!», — не успокоился я.

— Не перебивай:

Временами в воздухе то там, то тут появлялось прозрачное дрожание, знакомое, пожалуй, каждому, кто хоть однажды наблюдал за пламенем Вечного Огня.

— Жар струится, — говорили прохожие, заметив это странное дыхание огромного живого организма по имени Город.

— От асфальта парИт, — добавляли другие и спешили укрыться…»

— Ещё бывает, что где-то канализацию прорвало, — перебил я, — и над люком смрадный парок поднимается.

— Лишь живительные брызги воды от фонтанов раскрашивают небо палитрой радуги, а настроение — восторгом неописуемым!

Кто-то не хотел сдаваться, но и я «не лыком шит». Я снова прервал его:

— Ещё бы, у нас ни одного фонтана нет, в который шампуни не налили бы или стирального порошка не насыпали. Такая палитра получается!!! Зато БОМЖам стирать очень удобно…

— Знаешь что — пошёл ты…, — наконец, не выдержал Кто-то.

— Я же говорил, что слабо.

Я ждал продолжения диалога, но Кто-то упорно молчал.

— Эй, — позвал я, — где ты там? Я же ещё ничего не написал. Ну, скажи что-нибудь…, хоть пару строчек, ну, пожалуйста! Мне что, перед самим собой на колени вставать что ли?!

Уговоры не действовали.

— Муза, му-за…, — звал я, — вернее этот… ну, я же мужского рода: Музык, Музык…!

Я позвал ещё несколько раз, но в ответ не услышал больше ни слова. Вот так всегда: выпендрился, собственное вдохновение обидел, все строчки по амбициям расплескал, а в результате даже без эпиграфа остался. Пойду, выпью чая с пирожным, может быть, Музык подобреет и ещё что-нибудь наплетёт…, т.е. это наковыряет… ну, короче, я меня понял.

Пустословие, или давай напишем пьесу!

Действующие лица:

Валерий Иванович, Денис Сергеевич.

На днях встретил я своего старого друга, такого же страстного любителя почесать языком, как и я.

— Валерий Иванович! — воскликнул я радостно.

— Денис Сергеевич! — ответил он и распахнул объятия.

Мы крепко обнялись.

— Живёшь ещё бессовестно? — спросил я.

— Наглость конечно, но живу, — с улыбкой ответил он.

— Наглость — второе счастье, мне ли не знать.

— А вот и не второе…. Первое счастье — это я, второе счастье — это… не ты, а уж третье — наглость.

Я рассмеялся, а потом спросил:

— Ну как ты живёшь, дружище, тысячу лет не виделись?

— Это ты меня тысячу лет не видел, а я тебя… — он замялся, считая, — тысячу один с половиною.

— Неправда твоя. Полгода я тебе по ночам снился.

— М-м, то-то у меня по утрам пелёнки мокрые были.

— Понимаю, мою физиономию не каждый вынести может. А если серьёзно?

— Если серьёзно, то я полгода, как на лёгкий труд перешёл. Может, встречал в газетах объявления такого типа: «Пишу стихи под фонограмму. С предложениями обращаться по имени отчеству»? Так это я. Ещё слоганы разные придумываю для рекламы. «Рано встанешь — плохо кончишь!»

— Это что, про половые отношения?

— Зачем про половые? Это для фрилансеров и прочих надомников. Одна сетевая компания заказала. Типа, зачем ходить на изнурительную работу каждый день, если можно делать деньги, не выходя из квартиры…

— А-а, понимаю. Раньше говорили: «…как сопля в полёте», а теперь уважительно: «фрилансер»!

— А сам-то ты где трудишься?

— О-о-о! Я, друг, теперь передовые технологии продвигаю. Распространяю универсальные беспроводные отражатели мембранного типа — презервативы. Так что оба мы с тобой… мня-мня… молодцы!

Валерий Иванович почесал затылок:

— Знаешь, честно говоря, я решил, что пора выбиваться в люди из этих…, и знаешь, что я придумал? Я решил написать сценарий для спектакля.

— Сценарий для спектакля? Пьесу, что ли? — не понял я.

— Да, точно — пьесу. Всё время это слово забываю. Хочу, так сказать, в высокую литературу углубиться. Давай присядем где-нибудь, и я тебе что-то покажу.

Мы зашли в ближайшее кафе, заказали по чашке кофе, сели рядом, что бы было удобнее и, когда официант удалился, мой друг с гордостью выложил на стол исписанные вручную листы бумаги из папки.

— Вот, почитай.

Я начал внимательно читать и через минуту понял, что волосы мои вдруг непроизвольно зашевелились, а глаза начали как-то выпучиваться от ужаса и даже заслезились, особенно правый:

— Так. Та-аак. Что это?

— Где что?

— Да всё вот это: «Недоносок, сукин сын, чё те от меня надо?»?

— А-а-а-а. Это трагедия.

Глядя на его серьёзное донельзя выражение лица, я вдруг неожиданно для самого себя рассмеялся. Валера насупился, покраснел и начал пыхтеть:

— Дай сюда. Отдай, говорю.

— Да погоди ты. Понимаешь, так пьесы не пишут. Нужно всё то же самое изложить красиво. Понимаешь, КРАСИВО, и лучше не в нашем времени. Например «Недоносок, сукин сын, чё те от меня надо?» запишем так:

О, ты непрошенное чадо,

Что в мир явилось по нужде!

Ты — порожденье козней Ада,

Зачем ты приползло к Звезде?!

— Ух ты, здорово у тебя получается! А давай вместе писать?

— Давай. Читаю дальше: «Ты подлец. Я тебя щас урою!» Пиши:

Скорби, потомок флорентийский

О горькой участи своей!

Презренный червь, ты пал так низко…

— Что я лицо тебе набью!

— Нет, не так:

Презренный червь, ты пал так низко,

Что не достоин и червей!

И вообще, ты знаешь, прежде чем начинать писать, нужно освоить основные приёмы, языковые обороты…

Валерий Иванович (перебивая):

— Не хватало ещё, что б я обороты языка во рту считал, делать мне нечего!

Я сделал вид, что не заметил его выпада и продолжил:

–…выразительные средства речи и. т. д.

— Можно подумать, ты это всё знаешь?

— Я-то, конечно, нет… знаю. И вообще, кто из нас писатель? Ты.

— Я?… Мы.

— Умеешь ты подмазываться! Сейчас я за умными книжками схожу.

Пауза.

— Ты что, дурак? — искренне удивился Валерий Иванович.

— Нет, я-то умный. Ты — дурак, тебе учебники нужны.

— Погоди, погоди…, — совершенно не обиделся он, — мы писатели какие?

— Какие? — спрашиваю.

— Современные. К чему нам бабушкины способы, ещё вспомни правила стихосложения. Главное — это красочные жизненные примеры и неистощимая творческая энергия!

— Ты прав, что-то в этом есть. С чего начнём?

— Ну, хотя бы с паронимов.

— С чего?!

— Паронимы — это слова, похожие по написанию, но…

Мой друг многозначительно поднял указательный палец вверх.

— Что, «но»?

— А вот дальше после этого «но» начинается настоящая жизнь. Пример:

Одеть Машу — это по-джентльменски;

Раздеть Машу — гораздо увлекательней;

А надеть Машу — это уже пошло, но зато очень приятно!

А всё вместе это паронимы.

— Как интересно-то! Давай теперь я попробую. Что там ещё в русском языке?

— М-м-м. Родственные слова. Валяй, только жизненно.

— Составлю предложение: Висят висюльки, веселея, в весенней выси и свистят. Пожалуйста, все слова — родственники.

— Молодец!!!

Меня переполнило чувство гордости, и я продолжил:

— Или такое: Вася Восе квасит мосю!

…и засмеялся

— «Мося» не подходит, — Валерий Иванович ехидно оборвал мой смех.

— Ещё как подходит. Этимологию учи. «Мося» по-английски — face (лицо). Фейс→Вася→Вося.

— Неа, критики не пропустят.

— Тогда ты ссылку дай на сайт в интернете www.durack.com и на словарь этого… Изжёгова. И всё. Антонимы — всё, что наоборот, напротив по…

Валерий Иванович (перебивая):

— Ааа, как в песне: «Эти глаза напротив…»

— Ха-ха-ха!

— Что смеёшься?

— Ха-ха-ха! А ещё говорят, что современные песни глупые! Ты только представь — это же просто фильм ужасов: один глаз напротив другого. Вперились друг в друга через переносицу и огнём горят! Калейдоскопом…

— Да, жутковато. Страшные какие-то они — эти антонимы. Ну их… Что там дальше…, а синонимы (не путать с псевдОнимами).

— Синонимы — это антонимы, только наоборот.

— Как, опять наоборот? — не понял он.

— Да нет. Антонимы — это когда наоборот друг другу, а синонимы — это наоборот вообще, т.е. наоборот, относительно антонимов.

— Ты сам-то понял, что сказал?

— Не очень, — признался я, — Ну…, это, когда слова разные, но похожи. Вот мы с тобой похожи?

— Нет.

— Как нет? Ладно, включаем неистощимую творческую энергию. Мы люди? Люди. На собаку же мы не похожи.

— Как посмотреть…

— Не похожи, я сказал! Т.е. в общих чертах мы с тобой одинаковые, а, если ближе посмотреть, то увидим, что я умный, а ты… шутка. Мы увидим, что я мальчик, а ты — девочка.

— Кто я? Ну ты, потомок флорентийский…

У Валеры лицо налилось кровью. Я поспешил его успокоить, как можно более добродушно:

— Просто представь, что ты — девочка. Так надо.

— Если надо, тогда ладно.

— Тогда выходит, что мы с тобой — синонимы, а кошка с собакой — антонимы, потому что противоположны.

Валера снова почесал затылок и протянул задумчиво:

— Да-а, чувствую, без стакана не разберёмся!

— Кофе тут какой-то противный, — тут же подхватил я, — к тому же я допил. Может, по пиву?

— Давай. Официант!

Мой друг сделал жест рукой, и тут же появился молодой парень с натянутой на лицо вежливостью, причём натянутой так сильно, что я вполне искренне опасался, как бы его лицо не лопнуло!

Валерий Иванович:

— Принесите пиво самое дешёвое. Два. Но что б хорошее… и орешков.

— А кофе оставь, — вставил я, уловив намерение парня убрать чашки.

Уже с кружкой пива в руке Валера продолжил:

— Что-то не сходится в твоей версии. Давай наоборот: ты человек и я человек, а по внешности разные, значит, как люди мы с тобой кто? Cинонимы.

— Точно, а как мальчик с девочкой — противоположны, т.е. антонимы.

— Вот теперь всё понятно и всё правильно. Мальчик — девочка, девочка — мальчик.

— С пивом-то всегда легче думается. А что, если объединить синоним с антонимом физически?

При этих словах я обнял его за плечи по-дружески (как я думал) и тут же поймал на себе любопытные взгляды посетителей кафе и персонала.

— Тогда получится тоже, что и всегда: все тела притягиваются и…и стремятся к гармонии.

— Выводим формулу: синоним+антоним=любовь! Стоит запатентовать, как думаешь?

— Я думаю, что мы слишком заигрались, — парировал он, высвобождаясь, — так и до ЗАГСа недалеко.

— Ну и что? Зато пьеса какая получается: он, ещё один он, равенство полов и метаморфоза сознания под психическим воздействием социальной среды! А?

— Да, но алименты-то платить тебе придётся. Я же девочка, а ты вроде как мальчик.

К нам снова подскочил официант, поставил на стол ещё пива и собрал пустые кружки. Я невольно обратил внимание на то, что его лицо всё-таки не выдержало, и из-под треснувшей вежливости слишком явно сквозила надменная брезгливость.

— Кофе оставь, — сказал я ему и снова переключился на мысли о творчестве.

— Да ладно, Валер, что ты надулся?

— Да ничего. Просто к моему тексту всё это не имеет никакого отношения. У меня там нет никаких антонимов. У меня герои, подвиги, приключения…

— Мордобой, мат, секс…

— Так, всё, отдавай мои рукописи, я пошёл. Не синоним ты мне более!

— Да не обижайся ты, я же для дела стараюсь. Лучше пей пиво. А, если у тебя там герои, то нужно писать пьесу времён античности. Только в первую очередь нецензурные слова заменим на более корректные: ратоборец, плотепожиратель, пасынок Гренделя ит. д. Понятно?

— Понятно.

— И ещё запомни вот что: в основе античной трагедии лежит страсть. От воспламенения божественной страсти разгораются неистовые страсти, которые ничем не острастИть! Сначала страсть как интересно, потом страсть как страстно, а в конце страсть как страшно!

— Омонимы.

— И ещё море пафоса. Богов боготворят и восхваляют. Королей обожествляют, а потом боготворят и восхваляют. Героев коронуют, обожествляют, боготворят, восхваляют, убивают, воспевают! Поэтов, которые всё это придумали восхваляют, воспевают, отпевают! И поэтому их никто не знает.

— Родственные слова. Да, нужно ещё отрицательных персонажей придумать, чудовищ, злых духов…

— Это вопрос. А что, если скрестить уже известных античных персонажей? Тогда у нас получатся свои, но в тоже время древние, античные.

— Например…, м-м-м-м. А если Гренделя скрестить с Химерой?

— Хрендель какой-то получается.

— Не какой-то, а какая-то. Это она — Хрендель.

— Лучше давай соединим Геракла с драконом Фафниром. Получается…

— Гарнир.

— Какой гарнир, ты что жрать сюда пришёл? Получается… Фафнакл. Итак, нашего героя будут звать Фафнакл.

— Надо ещё родословную ему придумать. У них всегда так делается.

— А что придумывать? Так и напишем чистую правду, дескать, Фафнакл стал незапланированным результатом четырнадцатого подвига Геракла — его отца. Теперь антипод. Кто там: Посейдон, Аид, Венера, Зевс? Кого оплодотворять будем?

— Всех! Всех, кого только вспомним. Немезида, Апполон, Сфинкс, Ясон, Минотавр…

— Стоп. Стоп! Пошёл, пошёл сюжет: Ясон спускается в лабиринт к Минотавру, возвращается один и никто не знает, что они там делали. Через год на острове Крит появляется новое страшное чудовище, ещё кровожаднее прежнего и имя ему Ясотавр! Он предстаёт перед царём Миносом и заявляет претензии на трон, т.к. является его внуком.

— Да-да-да! Он открывает страшную тайну, что Минотавр был вовсе не человеко-быком, а самой что ни на есть настоящей человеко-коровой!

— Ясотавр пожирает всех своих родственников и требует новых жертв с чужих земель. А, прослышавший о том, герой Фафнакл решает победить ненавистного… телопожирателя, чтобы быть причисленным к лику богов и, взойдя на Олимп, жениться на юной богине Хрендель.

— Но Хрендель на дух не переносит Фафнакла. Она сбегает от него в царство мёртвых и отдаётся на вечную власть Аиду, от которого у неё рождается дочь Хрендида. Сама она умирает во время родов. И в конце пьесы Хрендида клянётся посвятить всю свою жизнь мести Ясотавру за печальную судьбу матери! Остаётся придумать бой Фафнакла с Ясотавром.

— А боя не будет. Фафнакл внезапно узнаёт от Гермеса, что является дальним родственником Ясотавра и сразу отказывается от братоубийства. Таким образом, бегство Хрендель оказывается совершенно напрасным. Теперь надо это всё зарифмовать.

— Что же это за пьеса без боя? И вообще к Минотавру в лабиринт спускался Тезей, а Ясон плавал за золотым руном — баранов он стриг, понимаешь? Баранов… золотых.

— Ну и что? Вот он и на Крите руно своё искал, победил Минотавра, обстриг и опозорил! В лабиринте ж не видно золотой он или платиновый… А ради денег и славы древние герои были готовы буквально на всё!

— Тоже мне знаток психологии античных героев выискался, — Валерий Иванович начал злиться.

— Официант, ещё пива! — крикнул я и снова обратился к собеседнику, — Хорошо, твой вариант событий.

Валерий Иванович, в который раз почесал затылок и, не сказав ни слова, прилип к пивной кружке.

— Протрёшь ты его когда-нибудь, — сказал я.

— Что? — спросил тот, чуть не поперхнувшись.

— Затылок, говорю, протрёшь. А может у тебя вши?

— Да иди ты…

Официант принёс ещё две кружки.

— Скажи любезный, — спросил я его, — а кто победил минотавра: Фафнакл или Ясотавр?

— Я затрудняюсь ответить, — смутился парень.

— Вот пока не ответишь, мы платить не будем! Иди и думай.

— Фафнакл заплатит, — съехидничал Валера опьяневшим голосом.

— Нужна война, — сказал он мне чуть погодя, — жестокая кровопролитная война лет на триста, и, когда уже все герои будут убиты, а боги передерутся между собой, тогда и родится он — Фафнакл: получеловек, полубог, полудьявол, полускотина!!!

— Сколько ж у тебя этого полу?!

Валера распалялся всё больше:

— Он станет лучшим примером отваги для всех односельчан и одновременно позором, колющим глаз одним только своим существованием в этом мире! Боги объявят охоту на недостойного выродка, люди обвинят его в колдовстве, а монстры и демоны начнут страшиться одного его имени! Вот таков он будет наш Фафнакл!

— Ну, знаешь что, тебе не пьесы, тебе ужастики писать надо. Сюжет разве что для Голливуда. В роли Фафнакла…этот лысый…Вин Дизель (в детстве Ванька Паровоз), в крайнем случае, постаревший Крепкий Орешек.

— А что, я и на Голливуд замахнусь, я всё могу! Я сам как Фафнакл!

Язык моего друга уже сильно заплетался, зато энергия била фонтаном. Он вскочил из-за стола, поставил одну ногу на стул и горделиво выпятил вперёд грудь.

— Я такой блокбастер забомбучу, — кричал он, — Шекспир в гробу перевернётся! А ты сиди тут со своими презервативами и изучай синонимы с антонимами. Ты мне вообще не нужен, навязался тут… Я уже почти что гений!

Его лицо «выплюнуло» столько презрения и злости в мой адрес, что я не смог промолчать:

— Не пугай меня лицом ты… гибрид Хрендиды с Ясотавром, тебя не снимает скрытая камера!

— Сам пошёл… универсальный отражатель мембранного типа — король латекса, герой противозачаточный!!!

Я тоже вскипел, встал и хотел было высказать ему всё, что наболело за эти полчаса, высказать прямо по наглой роже… Но тут подошёл официант и с ним крепыш охранник.

— Кто тут отказывается платить? — спросил охранник, — Вам придётся уйти из нашего заведения.

Мой гнев тут же сошёл на «нет», я расслабился и ответил, ухмыльнувшись:

— Вот этот заплатит, Фафнакл тире полускотина!

Кивнув на Валерия Ивановича, я развернулся и вышел из кафе. Последнее, что я услышал за спиной, было:

— Синоним плюс антоним равняется любовь!

Жаль всё-таки, что поссорились — пьеса-то удалась. Может, ещё встретимся, допишем лет эдак через десять…

У телевизора

(Делу смеха посвящается)

Сегодня по ящику должна быть интересная программа, обещали много юмора. Я включил ко времени и действительно так хохотал, что охрип и заработал боли в животе. Лишь когда пошли титры, я понял, что это была передача «Вести».

А вот и обещанное…

Галкин выступает. Ну, этот давно доказал своё мастерство. Знаете, самый высший пилотаж состоит в том, чтобы много раз говорить или делать одно и тоже, а людям это продолжало нравиться. И он действительно молодец! Сколько раз уже на Пугачёвой женились, а всё равно смешно! Даже смешнее, чем прежде.

Ну, Жванецкий — это пулемёт нашей сатиры, расстрелял зрителей и пошёл дальше чай пить. Секрет его успеха очень прост: он так быстро говорит, что ухо нормального человека успевает воспринимать лишь первую и последнюю фразы предложения. В результате нам смешно, а сам он до сих пор не понимает, откуда у него столько остроумия. Поэтому он выходит на сцену и просто разговаривает обо всём, что видит, обычно сам с собой: «Нормально, Григорий? Отлично, Константин».

Но больше всех люблю Мишку Задорнова, не за то, что самый «острый», а за то, что самый хитрый — ляпнет что-нибудь несуразное и сразу начинает зал расхваливать:

«Какой зал сегодня замечательный собрался, интеллектуальный…, очень хороший зал»; мол, кто не смеется, тот дурак, понял? И люди ведутся, кому ж охота на всю страну дураком себя выставлять — вот и хохочут, кто громче. Вон, женщина в пятом ряду звонче всех закатилась — самой умной хочет быть. А Задорнов стоит на сцене, улыбается и про себя думает:

— Ну, тупые!

И опять за своё:

— Знаете ли вы, что прожиточная корзина для бедных, это урна для богатых? Ай, какой зал сегодня хороший…. А вот сейчас сложная фраза, самая сложная за вечер:

— Всем известно о существовании третьего глаза, но никто не задумывался, какой из них первый, а какой второй. Если же судить по законам арифметики, то третьим будет один из двух первых!

Но самый большой приколист — это Трушкин, никогда не смеётся, во время выступления, а потом приходит домой и угорает. Почему? Объясняю, потому что всё, о чём он пишет, сначала делает на практике. Вот и получается, говорит он со сцены: «Я в брошенной машине ночевал…». Ха-ха-ха! Как это смешно представить себе, чтобы Трушкин ночевал в разваленном брошенном запорожце. А он ночевал! То есть он смеётся над тем, что зал смеётся над тем, над чем в обычной жизни ни за что смеяться не стал бы! Или проще — зрители смеются над ним, а он над зрителями.

А Хазанова жалко, нет честно, умный человек… был, пока с головой в театр ни ушёл. Театр, между прочим, ещё никого до добра не доводил. На почве чужих юбилеев у бедняги началось почкование личности! И Сталиным был, и Брежневым был, и Гоголем был, и генералами мы его видели, и в попугая он воплощался, и в сатириков, и в вождей…, только в Хазанова не получается — забыл, понимаешь, как он должен в зеркале выглядеть. А когда увидел свою фотографию в паспорте, закатил жене скандал и долго пытал её вопросом: «Как в нашем доме оказались документы постороннего мужчины?!». А наутро пошёл и сдал паспорт в полицию.

— Возьмите, — говорит, — вчера на улице нашёл.

Жена, вообще, привыкла уже, что у неё каждый день новый муж, развесила на стенах по всей квартире фотографии известных людей и так прямо друзьям и говорит: «Вот мои мужья».

А вот у меня вопрос: как она определяет, сегодня дома Хазанов или кто-то другой? Или это потом выясняется?

Говорят, он сегодня бродит по Москве в образе нечесаного бородатого мужика Миклухи Маклая, скорифанился с андеграундом и пугает городскую элиту незамысловатыми речами, типа:

— Подайте на пропитание,

проявите сострадание

к обречённым на голодание

и на вечное скитание…

да побыстрей, а то аптеки скоро закроются!

А хотите я вам секрет открою страшный, как говорит Задорнов, только вам, больше никому (по секрету всему свету) тс-с, тихо, тс-с, только шепотом: в Аншлаге у всех артистов большие проблемы с памятью, поэтому у них одни шутки на всех! Они забывают, что так уже кто-то раньше шутил. А Регина, у-у Регина…. Это внучка черепахи Тортиллы — не такая же старая, а такая же склерозница. Знаете, почему из Аншлага артисты разбегаются? Потому что она их всех между собой путает. Даже объявить выход не в состоянии, ей для этого (тс-с, тихо) ей для этого из зала записки присылают с подсказками в рифму. Она всех и заразила беспамятством. Ребятам обидно, конечно. Пишут-пишут, пыхтят ночами тёмными, не жалея сил и здоровья, на утро вымученные, но счастливые приносят свои творения…, а они все один в один, как на ксероксе распечатанные!

О, Степаненко показывают — помесь Хрюши со Степашкой: Степашка она по голосу, а Хрюша по всему остальному. Но должен сказать, что «Спокойной ночи, малыши» у Петросяна дома сильно затянулось! Говорят, что он собирается в ближайшее время ещё личных пакемонов и телепузиков завести с дистанционным пультом управления, чтобы, в отличие от устаревшей модели (Степаненко), их можно было в любой момент выключить или хотя бы уменьшить громкость.

А в кружке самодеятельности «Кривое зеркало» опять одни и те же кривые рожи. Интересно, с чего их так скривило? Наверное, показывали друг другу свои выступления, а после с горя перепились до потери чувства реальности стакана, постоянно проскальзывающего между пальцев таких же нереальных рук! А утром, когда смотрят в зеркало, всем становится смешно.

Кого ещё забыли? Кого? «Comedy club». Ну, это ребята, которые так много шутят о чужих «колбасах», что невольно возникает вопрос: а что у них со своими? Природа, как известно, тоже любит пошутить.

Конец ознакомительного фрагмента.