Одиночество. Сборник рассказов

Денис Валерьевич Соболев

«Одиночество» – третий по счету сборник рассказов. В нем меньше о тайге и больше о людях, о нас с вами. О любви. О счастье. О грусти.

© Денис Соболев, 2019

ISBN 978-5-0050-4383-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

14 минут

Легкий ветерок гнал еле заметную рябь по небольшому лесному озерцу и доносил из леса звонкие птичьи трели и аромат нагретых жарким солнцем трав и кедровой смолы. Сентябрь выдался на редкость теплым и сухим, давно такого не было. Хранитель помнил как минимум сотню разных сентябрей, а таких почти и не помнил. По воздуху, отблескивая на солнце, летали тонкие паутинки, цепляясь за травы и кусты, в кустах устроили переполох мелкие птахи… хороший день. Еще один хороший день.

Хранитель улыбнулся и, поднявшись со ступеней широкого деревянного крыльца, пошел в дом, за заваркой. Надо бы костерок развести и заварить хорошего травяного чаю, скоро придет гость. Они приходят к нему часто, не в силах смириться с кажущейся несправедливостью. Приходят и просят допустить их к Счетчику прямо сейчас, не дожидаясь положенного времени. И все задают один и тот же вопрос: почему только перед смертью? И никто ни разу не спросил, ел ли он сегодня и все ли у него хорошо?

Был он высоким, сухопарым и седым, как зима. Широкие плечи и большие мозолистые ладони выдавали немалую силу, а синие не по-стариковски ясные глаза смотрели зорко, с изрядной хитрецой. Он стал Хранителем случайно, просто потому, что был первым. Когда только зашли разговоры о создании Счетчика счастья, он первым вызвался на роль помощника и подопытного кролика. Именно его личный Счетчик стал прообразом всех остальных, эталоном и мерилом. Подумать только — Счетчик счастья! Он до сих пор не мог поверить в то, что все это не чья-то злая шутка или розыгрыш, хотя прошло уже восемь десятков лет. Да и как поверить в то, что кто-то изобрел Счетчик, который скрупулезно подсчитывает каждое мгновение твоего счастья, и в самом конце добавляет к твоей жизни или жизни твоих детей столько времени, сколько ты провел в радости? Но все это оказалось не шуткой. Счетчик работает, и время каким-то удивительным образом добавляется. Каким? Это тайна, никто этого не знает кроме изобретателей. Нет ничего удивительного в том, что любящие родители устремились к нему со всех концов света в попытке узнать побольше или как-то выторговать время, кто-то пытался купить время… Чего только не было за это время.

Размышляя, он привычно сходил до спрятавшегося в могучих кедровых корнях родника, развел костер и пристроил над ним закопченный котелок. День понемногу катился к закату, и гость вот-вот должен пожаловать. Почему-то они всегда приходят вечером, когда солнце касается верхушек сосен на дальнем пригорке. Некоторые задерживаются допоздна. На этот случай в доме устроена уютная спальня — не гнать же гостя?

На тропинке, ведущей к дому, показались двое. Нет, это были не гости. Это был рыбак из стоящей неподалеку деревни, Иван Дмитриевич, Митрич, как он сам себя называл, и его внучок Митька. Они дружно поздоровались, и Хранитель с улыбкой махнул им рукой. Митрич ходил на это озеро уже давно, сначала с сыном, теперь вот с внуком. Первое время он молча кивал и проходил мимо, торопясь на зорьку, и уходил обычно в полной темноте. Потом стал здороваться, а однажды вечером свернул с тропинки и угостил его карасями. Хранитель и сам любил посидеть с удочкой на утренней зорьке, да редко получалось… С той поры Митрич нет-нет да и забегал на огонек, чему Хранитель всегда откровенно радовался. Митрич был мужиком незатейливым и лишними вопросами не досаждал. Однажды только, в тот самый раз, когда угощал карасями, завел разговор:

— А вы, стало быть, Хранитель? — он отпил из кружки чай и потрепал по вихрам сидевшего рядом с ним Митьку.

— Стало быть — Хранитель улыбнулся и тоже сделал глоток чая.

— И что вы тут такое храните?

Хранитель как раз закончил с чисткой карасей и теперь выкладывал их в шкворчащее в сковороде масло:

— По должности вроде как Счетчик, а на самом деле… даже не знаю. Наверное, человеческое счастье.

Помолчали немного. Митрич пил чай и задумчиво смотрел в костер, Митька с открытым ртом смотрел на Хранителя, Хранитель жарил рыбу. Когда он потянулся перевернуть зажарившегося с одной стороны карасика, Митрич спросил:

— А Счетчик этот… он чего считает?

Хранитель удивленно посмотрел на Митрича:

— А вы что, не слышали ничего про него? Ну там, считает счастье и все такое?

Митрич пожал плечами:

— Да нет. А где бы слушать? Телевизор не смотрим с бабкой, да и некогда особо — работы в деревне завсегда много.

Хранитель выложил карасей на тарелку, придвинул ее Митьке и заложил следующую партию. Митька отодвинулся от стола, глянув на деда, и тот пояснил удивленному Хранителю:

— Нельзя ему, болеет немножко. А я с ним заодно не ем.

— А зачем же ловите тогда?

Митрич усмехнулся:

— Отпускаем обычно, сегодня вот решили вас угостить. А так ведь как хорошо на зорьке посидеть, на поплавок полюбоваться… А уж когда клюет… тянешь его, а он хвостом по воде шлепает и кругами, кругами… — глаза Митрича разгорелись нешуточным азартом и каким-то особенным теплом, губы тронула улыбка.

— Это да — Хранитель согласно улыбнулся.

— Так чего считает-то Счетчик ваш?

— Счастье — просто ответил Хранитель.

— А зачем? — Митричу стало интересно, он даже кружку с чаем в сторону отставил.

— Жизнь когда к концу подойдет, время, прожитое в счастье, тебе добавится. Или вот ему — кивнул на ошарашенного Митьку.

— Ух как! — восхитился Митрич — ловко придумали… И как оно все работает?

— Пытай — не скажу — улыбнулся Хранитель. — Не знаю просто.

— А считает-то честно?

— И этого не знаю, но… какой смысл обманывать?

Митрич кивнул согласно:

— Пожалуй, что и никакого. А время, говорите, внучку можно добавить?

— Можно — Хранитель отставил сковороду в сторону и подвесил над огнем котелок — чай подостыл.

— Это хорошо — протянул Митрич — очень хорошо. Я бы ему все свое время отдал, но такого счетчика пока не придумали…

Чай допивали в молчании. Митрич, отставив опустевшую кружку, поднялся, и Хранитель очень серьезно спросил:

— Не хотите взглянуть на свой Счетчик? Или на его?

Митрич застыл на мгновение, а затем отрицательно помотал головой и так же серьезно ответил:

— А зачем? Счастья мне это точно не прибавит…

…Вода в котелке забурлила, и в этот момент на тропе показался спешащий мужчина лет пятидесяти. Он шел, глядя себе под ноги, хмурый и очень целеустремленный. Выйдя на поляну перед домом, он остановился на мгновение, вглядываясь в Хранителя, а затем решительно шагнул вперед и остановился у костра:

— Мне нужно увидеть свой счетчик.

Сказал он это безапелляционно, так, что сразу стало понятно — отказа он не примет.

— И вам здравствуйте — Хранитель поднял на мужчину глаза и улыбнулся. — Чаю хотите?

Мужчина раздраженно спросил:

— Вы что, не слышите меня? Мне нужно увидеть мой счетчик!

— Нет, не слышу. У меня очень избирательный слух.

Мужчина нахмурился еще больше, набычился и шагнул вперед, обходя Хранителя и поднимаясь на крыльцо.

— Его там нет — спокойно обронил Хранитель и принялся наливать чай. Мужчина недоверчиво хмыкнул и вошел в дом.

Когда он появился на крыльце, лицо его выражало смесь растерянности и злости. Спустившись с крыльца, он присел рядом с Хранителем и с вызовом спросил:

— Где он?

Хранитель протянул ему кружку, над которой поднимался ароматный пар. Мужчина, поколебавшись недолго, принял кружку, понюхал, улыбнулся чему-то и сделал осторожный глоток.

— Смородина, мята и Иван-чай — ответил на незаданный вопрос Хранитель. — Любите такой чай?

Мужчина сделал небольшой глоток, прислушался к ощущениям и ответил негромко:

— Такой час нужно с медом пить…

— Можно и с медом — Хранитель поднялся и скрылся в доме.

Когда он появился на крыльце, держа в руке вазочку с белоснежным медом, у костра никого не было. Впрочем, и кружки, в которую Хранитель налил чай для своего гостя, не было тоже. Усмехнувшись в бороду, Хранитель устроился у костра и принялся за чаепитие, то и дело ныряя ложкой в вазочку и довольно щурясь после каждого глотка.

— Где он? — послышался из-за спины голос, уже без вызова и раздражения.

— Мед отменный в этом году. Мне его привозят с Алтая, давно уже, лет тридцать. Пасечник, Василий Михайлович, человек светлой души. Оттого и мед у него чудесный получается, попробуйте.

Гость молча уселся, взял вазочку с медом и принялся есть, запивая чаем. Доев, отставил вазочку в сторону:

— Теперь скажете?

Хранитель с улыбкой покачал головой:

— Зачем вам видеть Счетчик?

Мужчина вскинул на Хранителя глаза, долгое мгновение смотрел на него в упор, затем заговорил, все повышая и повышая голос:

— Неужели вы не понимаете, что это несправедливо? Как можно только перед смертью показать человеку, сколько у него дополнительного времени?

— А как бы вы хотели, чтобы было?

— Раньше! Например, в пятьдесят, или даже в тридцать!

— Для чего?

— Если я буду знать раньше, я смогу постараться и накопить счастья, хотя бы чуть-чуть, понимаете? — глаза его лихорадочно блестели.

Хранитель задумчиво смотрел на мужчину, и тот вдруг смешался, отвел взгляд.

— Как ваше имя?

— Какое это имеет значение?

— Я не привык подолгу говорить с незнакомцами. Вы можете встать и уйти, так и не представившись. Или назвать свое имя и остаться — Хранитель говорил спокойно, пристально глядя гостю в глаза.

— Илья — наконец буркнул он. — И что теперь? Скажете, где этот треклятый счетчик?

— Я так и не понял, зачем вам его видеть.

— Я ведь вполне понятно объяснил! — вспылил Илья. — Чтобы успеть накопить побольше счастья. Что в этом непонятного?

— Например. Я хотел бы узнать, что вам мешает просто стараться быть счастливым? Для этого ведь не обязательно знать, сколько времени ты уже успел пожить в радости, разве не так? Что мешает вам прямо сейчас радоваться хорошему вечеру и вкусному чаю? Травы для этого чая собирали чьи-то руки, имейте хотя бы благодарность. А мед, который для вас собрали пчелы в далеких горах? Или этот закат, посмотрите, он ведь прекрасен.

Илья прихлопнул на шее комара и едко усмехнулся:

— Куда уж прекрасней… комары того и гляди последнюю кровь выпьют….

— Комары это тоже хорошо. Это значит, что вы все еще можете чувствовать мир вокруг вас. Мертвым такого счастья не дано.

— Это вы к чему?

— К тому, что вы живы, и это уже огромный повод для счастья. Учитесь радоваться мелочам, и тогда ваш счетчик будет крутиться и крутиться.

— Да каким мелочам радоваться? Тому, что во дворе постоянно кричат дети и срабатывает чья-то сигнализация? Или тому, что в троллейбусе нахамили? Или тому, что сосед бесконечно делает ремонт? А может быть, надо радоваться тому, что зарплаты ни на что не хватает? Вы об этих мелочах?

Голос Ильи источал желчь, глаза гневно сузились, на скулах загуляли желваки, но все это не произвело на Хранителя никакого впечатления.

— Но ведь это и правда мелочи, разве вы не видите? Дети кричат, какой ужас… А ведь это всего лишь означает, что вокруг вас расцветает новая жизнь, и у всех у нас все еще есть будущее. Сигнализация срабатывает на чьей-то машине, и это тоже неплохо. Потому что у кого-то сегодня не угонят машину. И, быть может, он успеет довезти до больницы кого-то, кому очень нужна помощь. А нахамивший вам в троллейбусе человек не сорвет зло на своей семье. И сосед, делающий ремонт — прекрасен. Просто потому, что он постарался и заработал на ремонт денег, он сделает свою жизнь лучше…

— А сейчас вы кажете, что маленькая зарплата не даст мне потратить деньги на что-нибудь вредное или ненужное — усмехнулся Илья.

— Нет. Я скажу, что маленькая зарплата всего лишь повод стать лучше. Научиться чему-то новому, стать лучшим в профессии или вообще сменить профессию. Разве нет? Или вам приятнее стенать по любому поводу и лишать себя счастья?

— Да ты…! — вскочил Илья.

— Кстати, злоба отнимает твое время. Чем больше ты злишься, тем меньше живешь — Хранитель спокойно налил себе еще чаю.

Илья поперхнулся словами, готовыми сорваться с языка, уселся на место:

— Я уверен, что в этой стране невозможно накопить счастье. Где угодно, но только не здесь.

— Почему?

— Потому что здесь нет будущего! Вокруг воровство и обман, люди пьют. Вот откуда у алкоголика или наркомана счастье?

— А вы не думали, что его счастье в том, чтобы перестать пить или употреблять наркотики? Этим он сделает счастливым не только себя, но и близких людей.

— А убийцы, маньяки, садисты, грабители… они тоже могут быть счастливыми?

— Конечно могут, по-настоящему, если откажутся от преступного образа жизни и раскаются, если понесут наказание и исправятся.

Илья несогласно покачал головой, глядя на невозмутимого Хранителя.

— А вот вы сказали, что злоба отнимает время… А боль? Страх? Горе? Разве они не отнимают счастье?

— Отнимают. На короткое время. Но если ты будешь упиваться своим горем, жалеть себя и винить всех вокруг, твой счетчик начнет обратный отсчет. Нужно помнить о том, что горе лишает радости, но не лишает способности радоваться.

Они помолчали недолго, и Хранитель продолжил:

— Я уже не помню, сколько лет живу. Но я искренне радуюсь каждому дню, каждой встрече… да всему вокруг!

— И мне? — Илья недоверчиво хмыкнул.

— И тебе. Ты напомнил мне о том, что все мы склонны искать счастья на стороне, а ведь оно живет внутри нас.

— А сколько лет добавилось вам?

— Я не знаю.

— Но ведь вы можете… в любой момент… — Илья растерянно смотрел на Хранителя.

— Могу — серьезно кивнул тот. — Но не хочу. Совсем. Я просто живу и все. И все свое накопленное время я отдам детям. Своих детей у меня нет, поэтому просто раздам.

— А как вы будете выбирать, кому отдавать?

— Я не буду выбирать — сурово отрезал Хранитель. — Бог подскажет.

— Это как это он подскажет? — Илья даже подпрыгнул.

Хранитель пожал плечами:

— Откуда же мне знать?

— А откуда знаете, что подскажет?

— Верю — просто ответил Хранитель и улыбнулся.

Илья помолчал, а затем произнес просительным тоном:

— Ну если свое смотреть не хотите, мое посмотрите? Сколько у меня там?

Хранитель отрицательно покачал головой:

— Нет, Илья, нельзя мне знать чужое время. Ты уверен, что хочешь узнать?

— Уверен.

— Подумай. Это ведь тяжкий груз.

— Я давно подумал. Мне нужно — твердо сказал Илья.

— Ну если нужно — Хранитель вздохнул — держи. Просто напиши свое полное имя и дату рождения.

Он протянул Илье небольшой планшет, поднялся и пошел в сторону озера. Илья ошарашено смотрел ему вслед…

Митрич с Митькой сидели на своем излюбленном месте, в заросшем камышом уголке, где давно уже обустроили мостки, далеко выдававшиеся в озеро. Митрич, услышав осторожные шаги, повернулся вполоборота и шепотом спросил:

— А что гостя одного оставил?

— Пусть его — так же вполголоса ответил Хранитель и уселся на шершавые, посеревшие от времени и дождей доски, опустив ноги в теплую воду.

Митька покосился на него, но ругаться не стал — Хранитель изо всех сил старался не шуметь.

Поплавок на Митькиной удочке вдруг немного наклонился и быстро пошел в сторону камышей. Митька подсек, и на том конце лески загуляла, забилась рыбина. Леска резала воду, удилище надсадно поскрипывало, Митька сопел и упирался изо всех сил, Митрич с улыбкой наблюдал за внуком. Тот вдруг резко поддернул удочку вверх, и золотой карась, вылетев из воды, шлепнулся на мостки, заплясал на досках. Митька бросил удочку и коршуном прыгнул на рыбу, грудью прижав ее к доскам. Повернулся к деду и тихим, звенящим шепотом прокричал:

— Деда! Я его поймал, деда!

Митькины глаза светились от счастья, Митрич улыбался так, будто это он выловил такую большую рыбу.

— А ну покажи, кого ты там изловил?

— Боюсь — Митька не решался подняться.

— Не боись, не убежит — Митрич помог внуку подняться. Митька прижимал к груди большущего золотистого карася и блаженно улыбался.

— Вот ведь счастье мальцу — Митрич помог высвободить крючок и вопросительно посмотрел на внука:

— Ну что, отпускаем?

Митька вопросительно глянул на Хранителя — ему есть.

— Пусть живет — Хранитель потрепал Митьку по голове. — Авось еще раз попадется, порадует тебя.

Митька просиял, привстал на колено и осторожно отпустил рыбину в воду. Карась стремительно скрылся в глубине, на прощание хлопнув по воде хвостом и обдав Митьку веером брызг. Митька счастливо рассмеялся, и Хранитель мысленно похвалил Митрича — тот всеми силами старался ради внука.

— Ладно, пойду я. Гость уж заждался поди — Хранитель поднялся, кивнул Митричу и неспешно пошел к дому…

…Костер почти погас, но Илья не обращал на это внимания. Он смотрел куда-то перед собой, планшет лежал на краю стола. Хранитель не спеша подбросил веток в огонь, сходил на родник за водой, вынес из дома еще заварки и пристроил котелок над костром.

— Всего четырнадцать минут — потрясенно прошептал Илья. — Всего четырнадцать. Но этого не может быть! — вскинулся он. — Ну не может быть так мало! У меня ведь много счастья было в жизни, понимаете?

Илья с надеждой, почти с мольбой смотрел на Хранителя.

— А может, это ошибка? Ведь бывают же ошибки?

Хранитель отрицательно покачал головой. Илья в ярости завыл, сжав кулаки, со всей силы треснул по лавке:

— А сын? Когда у меня родился сын, я был самым счастливым на свете! А когда женился? А когда здоровенную рыбину поймал? А…

Илья без устали перечислял счастливые моменты своей жизни, исступленно загибая пальцы попеременно на обеих руках. Глаза его лихорадочно горели, губы тряслись, лоб покрыла испарина…

— Все — вдруг сказал он и выдохнул, словно только что пробежал самое меньшее марафон. Опустил голову, мучительно вспоминая еще хоть что-то, но не смог. Поднял взгляд на Хранителя и спросил упавшим голосом:

— Это ведь больше, чем четырнадцать минут, правда?

Хранитель молча покосился на планшет. Илья протянул к планшету дрожащую руку, так, словно это была ядовитая змея. Взял его и осторожно поднес к глазам. Миг, и лицо его озарилось улыбкой:

— Я говорил… я знал, я ведь знал!

Он хотел было сказать что-то еще, но Хранитель покачал головой и протянул к планшету руку. Илья вложил планшет в его ладонь и вскочил, заходил туда-сюда, нервно кусая губы, остановился резко:

— А можно я у вас поживу немного? Я заплачу…

— Живи, сколько хочешь. Платить ничего не нужно, лишнее это.

Хранитель поднялся и ушел в дом — время позднее, отдыхать пора…

Илья прожил у него три дня, и все три дня он мучительно вспоминал самые мелкие счастливые моменты, иногда задавая совершенно дурацкие вопросы.

— А вот я в детстве один раз окно разбил, а никто об этом не узнал. Это за счастье считается?

Но, увидев насмешку в глазах Хранителя, он перестал подходить к нему с вопросами.

На исходе третьего дня Илья подошел к Хранителю:

— А можно мне еще раз посмотреть?

Хранитель молча протянул ему планшет.

— Нет, этого не может быть! Я три дня вспоминал, а добавилось всего несколько минут! Почему?! — он требовательно уставился на Хранителя. — Это вы что-то нахимичили в своем планшете! Зачем?!

Он подступал к Хранителю, сжав кулаки и стиснув зубы.

— Езжай домой, Илья, не трать жизнь понапрасну — Хранитель смотрел на гостя с сочувствием.

Тот кинул взгляд на экран планшета и закричал:

— Почему? Почему опять четырнадцать минут?!!

Он бросил планшет на землю и с размаху наступил на него тяжелым ботинком.

— Я ведь говорил тебе, что злоба забирает твое время…

Бешено посмотрев на Хранителя, Илья опустился на лавку.

— Что мне теперь делать? — потерянно спросил он.

— Радоваться.

— Радоваться?! Чему?!! Тому, что потерял все свое время?

— Ты ничего не потерял, Илья. Но можешь потерять, если не одумаешься. А можешь найти. Научись радоваться жизни, у тебя еще есть время. Сколько лет твоему сыну?

— Тридцать два — буркнул Илья.

— Давно ты с ним общался?

Илья засопел и ничего не ответил.

— А внуки есть?

— Внучка, Танечка — голос Ильи потеплел. — Ей четыре.

— Ты для нее?…

Илья мучительно покраснел и опустил голову.

— Эх ты…

— А что я? Я разве не хочу еще пожить? Не имею права?!

— Конечно имеешь… Иди домой, Илья. Тебе пора.

Плюнув Хранителю под ноги и пнув планшет, Илья зашагал по тропе…

…Последний теплый вечер опустился на лес. Смолкли птицы, затих ветерок, и в полной тишине был слышен тонкий звон припозднившихся комаров. Митрич сидел напротив Хранителя, мрачно глядя в огонь.

— Митьку в больницу увезли, с приступом. Ничего хорошего доктора не обещают, понимаешь?

Хранитель молчал. Да и что тут было сказать?

— Неужели никак нельзя? Ну ведь должно же быть можно? Помоги! — почти простонал Митрич.

— Я не знаю, чем тебе помочь. Не умею — Хранитель склонил голову.

Над поляной повисло тягостное молчание. Митрич вздохнул тяжко и спросил:

— Что толку от всего этого, если нельзя помочь одному мальчишке?

Вдруг глаза его вспыхнули:

— Слушай, а если я, скажем, утону или машина меня собьет, минуты спишутся?

Хранитель нехорошо посмотрел на него и сказал сухо:

— И думать забудь. Все свои счастливые годы одним махом перечеркнешь! И Митьке не поможешь, и себе навредишь.

Митрич сплюнул досадливо:

— Зачем мне, старому, небо коптить? Зачем, я тебя спрашиваю?! А мальцу еще жить и жить, мир смотреть, детей рожать… а ты — думать забудь. Да не могу я не думать! Не могу!

Хранитель прислушался к чему-то, поднялся, осмотрелся вокруг…

— Пора мне, Митрич. Пришло время. Ты присмотри за домом, недолго. Через пару дней придет новый Хранитель. Отдай ему вот это — он протянул Митричу планшет.

— А как я его узнаю? — Митрич был серьезен как никогда.

— Узнаешь — Хранитель улыбнулся. — Митька твой обязательно выздоровеет, я знаю.

— Скажи мне, Хранитель, много ли в мире счастья?

— Много, Митрич. На каждого с запасом, просто не все видят — он помолчал немного. — Ты в планшете набери Митькино имя и дату рождения, посмотри.

Митрич кивнул суетливо и принялся водить пальцем по клавиатуре, высунув от усердия кончик языка. Справился наконец и охнул — на экране высветилась невообразимая цифра, такого просто не могло быть!

— Послушай, а откуда…? — он поднял глаза, и слова застыли на его губах. У костра никого, кроме него, не было. А Митькин счетчик продолжал крутиться, насчитывая ему счастливые дни…

…Яркий зимний полдень искрился снегом и звенел первым морзцем. На поляне у дома на берегу небольшого озерца горел костер. У костра сидели двое — дед и внук, Митрич и Митька. Митрич варил чай, а Митька с блаженной улыбкой щурился на солнце. На заснеженной тропинке раздался скрип шагов, и Митрич повернул голову. К дому, сутулясь, шел мужчина лет пятидесяти. Он не смотрел по сторонам и не замечал ничего вокруг. Дойдя до края поляны, он остановился и некоторое время постоял, подслеповато вглядываясь в сидящих у костра. Затем шагнул вперед и спросил сиплым, надтреснутым голосом:

— А где Хранитель?

Узнать в нем Илью было почти невозможно — он сильно постарел.

Митрич глянул на него неодобрительно:

— А здороваться не учен?

Мужчина раздраженно поморщился:

— Здрасьте. Так где Хранитель?

— Зачем тебе?

— Мне нужно посмотреть на свой счетчик.

— Зачем?

— Я хочу знать, сколько времени добавилось к моей жизни.

Митрич пожал плечами и вопросительно посмотрел на Митьку. Тот вынул из-за пазухи планшет и протянул его пришельцу:

— Просто введите…

— Да знаю я, знаю — Илья выхватил планшет, быстро ввел имя и дату рождения…

— Но почему?! Почему? — он рухнул в снег. — Всего четырнадцать минут… всего четырнадцать… Зачем они мне?!!

Митька очень серьезно посмотрел на него и сказал:

— Может быть для того, чтобы позвонить сыну?

— У меня время на исходе, понимаете вы это?!

— Попробуй хотя бы эти четырнадцать минут прожить счастливо.

— Как?! Я не умею…

— Поговори с сыном, с внучкой. Ей ведь уже шесть?

— Откуда ты…? — Илья осекся.

— Тебе выбирать, Илья.

Илья кивнул и потянул из кармана куртки телефон. Счетчик на планшете застыл на отметке 14.