Четыре всадника

Денис Бурмистров, 2013

Отгремела последняя для человечества война. Мир качается на краю, готовый сорваться в пропасть. Вокруг – чума, смерть и странные аномалии, оставленные оружием Врага. А по бесконечной степи, словно ткацкий челн, кружит по ржавым рельсам старый атомный бронепоезд, пытаясь найти свою последнюю станцию.

Бронепоезда никогда не провожают с оркестром. Им не машут вслед платочками зареванные девицы, не бегут по перрону за набирающими скорость вагонами дети. Бронепоезда уходят из закрытых депо под покровом ночи, выбирая пустынные направления и безлюдные районы. На уходящие вдаль составы смотрят лишь угрюмые часовые с усталыми лицами, да замерзшие «головастики» из отделов обеспечения.

Это всегда немного удручает, когда знаешь, какой именно груз покоится в одном из вагонов, с виду ничем не примечательном. Когда знаешь, что от этого груза, быть может, зависит будущее твоей Родины. Когда знаешь, что с помощью этого груза ты способен достать врага в любой точке земного шара, стоит лишь захотеть.

И иной раз, кажется, будто этого достаточно, чтобы решить любую проблему.

* * *

Год после Инцидента

БЖРК-37 лениво полз по пустынной степи, со скрипом пересекая по ржавым рельсам серо-желтый такыр. Десять вагонов бронированного железнодорожного ракетного комплекса, зажатые с обеих сторон тупоносыми локомотивами, тащились из отстойника, расположенного на безымянном полустанке, в северо-западном направлении. Со стороны бронепоезд ничем не отличался от небольшого товарного состава, состоящего из нескольких пассажирских вагона и пяти гофрированных вагонов-рефрижераторов. На самом деле — чудо техники, напичканное всем, что может пригодиться в войне. По-крайней мере, так посчитали конструкторы.

Грузный перестук колес убаюкивал, шелест сухого ковыля по днищу напоминал давно забытый шум моря. Отчаянно хотелось броситься с головой в обжигающий холодом омут, уйти, спрятаться от палящего солнца, от непрекращающегося стрекота кузнечиков, от сухого ветра, бросающего в лицо мелкую пыль.

Михаил протяжно вздохнул, продолжил стоять на внешней подножке, упираясь спиной о горячий бок локомотива и наблюдая за однообразным пейзажем.

Хлопнула стальная дверца, по железу торопливо прошлепали босые ноги. Михаил повернул голову, встретился взглядом с радистом. Худой, угловатый парень в промокшей от пота форменной майке и синих солдатских трусах, выглядел взволнованным. В руках он держал узкую полоску бумаги.

— Разрешите обратиться, товарищ майор, — протараторил он.

— Ты, на будущее, Равиль, уж если по форме решил обращаться, то хоть штаны надевай, — беззлобно заметил Михаил. — Разрешаю, обращайся.

— Сообщение от «Камыша», срочное.

— Читай.

— «Незамедлительно выдвигаться в пункт Безымяновск для дальнейшей депрофилизации».

Радист замолчал и уставился на майора.

Командир бронепоезда бросил взгляд вдоль изгибающегося на повороте состава, замечая не по уставу опущенные бронеставни на окнах, загорающих на крыше вагона солдаты охранения, зачехленные раструбы автоматических пулеметов. Скомандовал:

— Скажи Рябине, чтобы передал сообщение на следующий разъезд. Севернее уходить будем, пусть стрелочника поставят.

— Так точно! — молодой лейтенант развернулся через левое плечо, скрипнул голыми пятками по горячему металлу подножки, рванулся к двери в вагон.

— И пусть Шилов пробежится по составу, добавит строгости бойцам. А то в город в таком виде приедем — сраму не оберешься.

И вновь отвернулся к степи, собирая разваренные жарой мысли.

Мимо проплыл успевший зарасти колючей травой остов разбитого истребителя Врагов. До сих пор «горячий» от радиации корпус из характерной пористой стали все еще сохранял черные смоляные пятна гари, но по трещинам уже змеились рыжие языки ржавчины.

Время пожирало все, даже инопланетные технологии.

Михаил вытащил из нагрудного кармана аккуратно свернутую самокрутку и закурил, прикрывая огонек бензиновой зажигалки от ветра. Скоро нужно будет возвращаться в командный пункт.

* * *

— Смотри, похоже на пожар в муравейнике, — усмехнулся капитан Шилов — огромный мужик с кудлатой рыжей бородой и пудовыми кулаками, под которыми стальные полосы ограждения казались игрушечными.

Он, прищурившись от бьющего из прожекторов света, смотрел на противоположный перрон, тонущий под массой шевелящихся человеческих тел. В контрастных тенях, испещренных ярко-белыми бликами противоавиационного освещения, люди казались ненастоящими, безликими и бесполыми. Они держали над головами сумки и баулы, чемоданы и тюки, орущих и плачущих детей. Смешиваясь в единой массе, холодными морскими волнами накатывались на качающийся эвакуационный эшелон, просачивались в окна и двери, желая спастись, сбежать из собственного города.

От них буквально веяло ужасом и обреченностью.

— Товарищ майор, — шурша ботинками по щебенке, к головному локомотиву подбежал интендант начальника станции. — Поступил приказ отцепить от вас три вагона…

— Чего? — возмущенно заревел Шилов.

–… И забрать солдат охранения, — закончил интендант, бросив на здоровяка опасливый взгляд. — А также покинуть пределы города до рассвета во избежание попадания груза в руки врага.

— Они в курсе, что в таком случае груз останется без охраны? — сдержав эмоции, спросил Михаил.

— Так точно, — звонко ответил интендант. — Вам оставляют взвод автоматчиков. Полковник Кравцов сказал, что солдаты понадобятся для отражения возможного десанта. Сказал, что каждый боец на счету. Сказал, что ваш груз сейчас не приоритетный, и вы справитесь офицерским составом.

— А вагоны куда? — с вызовом пророкотал Шилов.

— Для эвакуации гражданских…

— Твою мать!

— Я понял, спасибо, — майор спрыгнул с локомотива и махнул посыльному. — Идем, покажу какие вагоны можете отцепить.

На какое-то мгновение его глаза поднялись к ночному небу, где среди звезд то и дело вспыхивали и гасли далекие огненные шары.

Орбитальные бои тоже могут быть по-своему красивы.

* * *

Палец играл алой крышкой пускового тумблера, то открывая ее, то вновь закрывая. Щелк-щелк, туда-сюда. Пуск-отмена. Смерть-жизнь.

На монохромном экране внешнего обзора белый снег крупными хлопьями падал на сияющие столбы, утопающие в клубящемся тумане.

Так электроника видела скрытый за горизонтом ночной город, на который сыпались десантные капсулы Врага и обломки сбитых штурмовиков. Сверхдальнее изображение моделировалось на основе отраженного сигнала, поэтому выглядело несколько схематично.

Что не мешало семерым офицерам, сгорбившимся за пультами командного вагона, с неподдельным беспокойством наблюдать за происходящим.

В удушливом полумраке слепого, без окон, помещения, стоял треск помех. Механические, лишенные эмоций голоса, создавали странную хоровую партию далекого боя, дополняя скупые образы на экране.

Михаил повернул голову и посмотрел на своего зама, хмурого и напряженного, сидящего в трех шагах за точно такой же пусковой кнопкой.

— Олег, все в порядке? — вполголоса спросил его майор.

Олег, невысокого роста мужчина с заметными залысинами, нервно кивнул, постарался улыбнуться.

— Да, все в порядке.

И инстинктивно вытер вспотевшие ладони о штаны — как человек, которому предстояло схватиться за оголенные провода.

— Нам на таком расстоянии ничего не угрожает, — на всякий случай ободрил его Михаил. — После запуска сразу же снимемся и уйдем.

Олег криво ухмыльнулся, его лицо предательски дрогнуло.

— Да не хотелось бы… не хочется запуска, командир.

— Да, не хотелось бы, — согласился Михаил, бросая взгляд назад, где застыли другие подчиненные. — Но если орбитальные силы не справятся, если город станет форпостом для Врага, то у нас не будет выхода. И я должен знать, что ты готов, Олег.

Последние слова майор произнес проникновенно, не мигая глядя в глаза капитану.

Олег лишь кивнул, облизнув пересохшие губы.

Он, как и майор, знал, что в случае запуска ракет на город, их накроет волной. Накроет серьезно, по-взрослому. Наглухо. Бронепоезд не успел отъехать достаточно далеко.

— Говорят, что мы на них первыми напали…, — раздался из-за высокого блока аппаратуры приглушенный голос молодого радиста. — Говорят, заметили на Луне базу и атаковали с перепугу. А потом еще и бомбой их…

— Отставить разговоры! — пресек ненужную болтовню Михаил. — Эфир слушать, сигналы мониторить.

И вновь — белые сполохи на экране, шум из динамиков, скрежет искаженных статикой голосов. Ожидание, гнетущее и выводящее из себя. И время, сжимающееся в стремительный миг там, за горизонтом, и невыносимо растягивающееся здесь, в узком кубрике темного вагона.

— Камыш вызывает Гюрзу, — перекрыл все звуки властный голос, заполнив собой пространство. — Камыш вызывает Гюрзу.

— Гюрза на связи, — Михаил надавил тангету передатчика и почти уткнулся губами в стебель микрофона.

Конец ознакомительного фрагмента.