Тепло любимых рук

Денис Ахалашвили, 2017

В сборник вошли рассказы и очерки, написанные автором в разное время и по разному поводу. Особой теплотой проникнуты рассказы о детстве, где автор вспоминает своих дедушек и бабушек. Он пишет о своем духовнике схиархимандрите Власии (Перегонцеве), о друзьях, о крестнице, вспоминает Пафнутьев Боровский монастырь, где ему посчастливилось прожить год. Рассказывает о возрождении храмов, о чудесных событиях в своей жизни и жизни знакомых ему людей, о святынях, с которыми соприкоснулся. О себе самом автор пишет с подкупающей исповедальностью. И пусть рассказы и очерки разные и о разном, но их объединяет одна мысль – хорошо человеку жить, когда он с Богом. Для широкого круга читателей.

Ошибся номером

У меня зазвонил телефон. Звонил близкий друг, с которым мы давно не разговаривали. Когда я ответил, возникла неловкая пауза, а затем голос в трубке неуверенно спросил, как дела. «Ошибся номером? — засмеялся я. — Бывает!» Но трубку не положил, потому что слышать лучшего друга, даже когда он звонит и не тебе, все равно приятно. Мы начали говорить обо всем, о чем говорят близкие люди, когда долго не встречались, а потом вдруг случайно столкнулись на улице и, позабыв обо всем на свете, очнулись через два часа за столиком в кафе.

Моего друга зовут Георгий, и он живет в Тюмени. Мы познакомились, когда поступали в Тюменский госуниверситет на филологический факультет, возле доски со списком поступивших на отделение журналистики. Подходит ко мне парень с ярко выраженной кавказской внешностью и спрашивает: «Тебя Бесо зовут?» Бесики — это мое грузинское имя, которым меня называют мои грузинские родственники и друзья. В моей родной школе в Камышлове такие вопросы мне задавали исключительно любители подраться. Смотрю в его карие глаза и тихо спрашиваю: «Есть проблемы?» А он вдруг улыбнулся во весь рот и руку протягивает: «А я Георгий! Тоже грузин! Давай дружить!»

Когда мы ездили всем курсом убирать картошку, в обед я тихонько уходил в ближайший лесок и там гулял, пока все не закончат есть. Я был иногородним и бедным, и если бы что-нибудь купил на обед, то остался бы без ужина. А этого допустить было никак нельзя, иначе голодным не заснуть. Как-то раз я, как обычно, пошел глядеть на березки, вдруг слышу, кто-то меня догоняет. Оборачиваюсь, а это Георгий. «Бесики, мне тут мама целый пакет еды разной наготовила, давай вместе съедим!»

О том, что он мастер спорта по карате и чемпион СССР, я узнал случайно, когда на Центральном стадионе, где мы сдавали зачеты по физкультуре, к нашему старосте Паше пристали хулиганы. Мы с Георгием пошли разбираться, и, пока я собирался с духом, мой друг за пару минут быстро и красиво уложил пятерых хулиганов на землю. Те даже испугаться не успели. На мой удивленный взгляд он просто пожал плечами и сказал, что это у него от страха: «Знаешь, как я перепугался! Совсем голову потерял». И смеется. Я с пятого класса ходил на секцию дзюдо и занимался боксом, поэтому просто пожал плечами и сказал, что, если бы он всю жизнь играл на скрипке, я бы уважал его не меньше.

Но он играл не на скрипке, а на фортепиано. Занятия музыкой были обязательным условием, поставленным мамой, Галиной Васильевной, если он хочет заниматься карате. Когда он прибежал радостный и выпалил, что записался на секцию, она пожала плечами и сказала: «Без фортепиано — никакого карате!» Спорить с мамой было бесполезно, поэтому ему пришлось окончить музыкальную школу с золотой медалью.

Чем больше мы общались, тем больше между нами было общего. Наши отцы были грузинами, а матери — русскими. Его отец борец, а мой боксер. Его отца посадили за то, что он был цеховиком, организовавшим подпольный завод, где рабочие получали почти по тысяче рублей в месяц, по советским временам деньги невиданные, а моего посадили за то, что он сломал нос сынку какого-то советского начальника, на глазах моего отца обидевшему девушку. В наследство от пап мы получили обостренное чувство справедливости, любовь к широким жестам, свойственную грузинским мужчинам, и полную житейскую непрактичность. Как мой отец-студент, ухаживая за мамой, мог заработать денег, по ночам разгружая вагоны, а потом прийти с ней в ресторан и купить на каждый столик букет роз, так и я, вместо того чтобы снять квартиру, ехал на рынок и покупал своей избраннице букет из ста сорока роз, специально привезенных для меня из Голландии.

В девушек мы влюблялись сразу, не раздумывая и без остатка. Первым от любви потерял голову мой друг. И как в классической комедии про близких друзей, от девушки из моей группы, с которой мы победили на конкурсе поцелуев. Как-то раз мои сокурсницы позвали меня в аудиторию, усадили на стул, а потом по очереди усаживались ко мне на колени и по очереди целовались на время. Вы бы отказались? И я нет, хотя переживал страшно! С будущей женой моего друга мы установили рекорд — семнадцать с половиной минут. Когда я рассказал о конкурсе своему другу, вместо того чтобы порадоваться, он помрачнел как туча. Спрашиваю: в чем дело? И вдруг он говорит, что влюбился в эту девушку с первого дня нашей учебы в университете! Да так, что не мог рассказать об этом никому, даже лучшему другу! Я обнял его и говорю: «Ну ты и балбес! Подумаешь, целовались! Так я со всей группой целовался! А у тебя любовь! Настоящая! Надо понимать разницу, глупая грузинская голова! Немедленно идем к ней, и ты во всем признаешься!» Когда девушка выслушала двух сумасшедших грузин, ее большие голубые глаза стали просто огромными. Они поженились, и у них родилась дочь — конечно же, я стал ее крестным.

О том, что друзей связывают не просто приятельские отношения, но и самые настоящие сердечные узы, я узнал после одной истории, случившейся со мной в университетском общежитии. Однажды после пар мы с Георгием зашли ко мне выпить чаю с пирожными, потом он побежал на тренировку в «Динамо», а я остался заниматься. Минут через десять в дверь постучали. На пороге стоял молодой кавказец с широкой грудью и словарным запасом из трех слов, два из которых ругательные. В 1990 году в нашем студенческом общежитии их жило около пятидесяти человек, возрастом от двадцати до шестидесяти. Никакого отношения к университету они не имели. Их земляк жил с комендантшей, дамой бальзаковского возраста и необъятных размеров, которая заселила общежитие всеми его многочисленными родственниками и друзьями. Они резали баранов прямо у входа в общагу, стреляли по голубям из боевого оружия, били студентов и насиловали студенток. Милиционеры, которые должны были нас охранять, бегали для них за водкой, а когда южные братья не на шутку расходились, закрывались от них на проходной. Как-то раз один горячий джигит у меня на глазах стал хватать какую-то девушку. Она плакала и просила ее отпустить, а он ее тащил и грязно ругался. А меня так родители воспитали, что девушка — это святое, а обезьянам место в зоопарке. Я как мог популярно ему объяснил, что с девушками так себя вести нельзя, он затаил злобу и стал ждать удобного случая, чтобы отомстить.

А теперь он стоял у меня в дверях и куда-то звал. Мы зашли на кухню в конце коридора. Как только я переступил порог, откуда-то сбоку мне брызнули в глаза слезоточивым газом и начали впятером бить. Я ничего не видел от боли в глазах и старался прижаться к стене, чтобы не упасть. И прыгать из окна не хотелось — кухня на четвертом этаже. Вдруг слышу шум и голос моего друга. Как вихрь он ворвался на кухню, раскидал моих обидчиков, подсечкой сбил с ног их главного, засунул ему палец в рот и стал орать, что, если они не успокоятся, их главарь будет улыбаться, как Джокер из фильма про Бэтмена.

Не ожидавшие такого поворота джигиты мигом успокоились, потому что одно дело — избивать толпой беззащитного студента, и совсем другое — драться насмерть с теми, кто отступать не собирается. Они сразу вспомнили, что все мы с Кавказа, все — братья и повели к своему авторитету, седому аксакалу, который сидел в папахе на шкурах из баранов в одной из комнат и перебирал четки. Тот сказал, что произошло какое-то недоразумение, и приказал накрыть стол в одном из лучших ресторанов города. Полночи мы сидели рядом с ним, а потом слушали тосты о вечной дружбе и нерушимом кавказском братстве.

По дороге домой я спросил у Георгия, почему он вернулся, когда опаздывал на тренировку, а он пожал плечами и сказал: «Сам удивляюсь. Представляешь, квартала три прошел, и вдруг ноги сами встали. Думаю, ты в беде. Прямо как нож в сердце! Так за тебя тревожно стало, что я бегом обратно. Смотрю, а вы тут общаетесь!»

Все клятвы «кавказских братьев» оказались черным лукавством. В одну темную ночь, когда меня в общежитии по случайности не оказалось, они в масках ворвались ко мне в комнату и избили моих друзей-однокурсников.

После этого мой друг покачал головой и сказал: «В общежитии тебе больше жить нельзя, могут покалечить, давай собирай вещи и поедем ко мне». Дома он просто поставил родителей в известность: «Это мой друг Бесики, и он будет жить у нас!» Родители ничего не ответили, а потом мама постелила мне у Георгия в комнате на диване. И следующие полтора года мы жили вместе. Зимой, когда я простывал, Галина Васильевна варила целебные отвары, поила с ложечки и не отходила от меня ни на шаг. Когда мы сдавали экзамены, кормила нас «бомбой» — смесью грецких орехов с лимоном, медом и курагой, от которой сил прибавлялось как от всех современных энергетиков вместе взятых, поила натуральным отваром из шиповника с травами и лимоном. Варила мне настоящий кофе, знала все тонкости грузинской кухни и готовила изумительные хинкали, невероятные купаты, сациви и настоящую грузинскую солянку.

Когда у моего друга появилась семья, я приезжал к ним в гости и жил иногда неделями, что, конечно же, было неправильно. Но лучшие друзья тем и отличаются от остальных, что с ними можно забыть о приличиях, потому что любовь выше приличий, а меня в этом доме любили. До сих пор помню, как ранним утром, пока все спали, в моей комнате тихонько открывалась дверь, на пороге появлялась голубоглазая крестница Настя в пижамке с медведями, поднимала руки вверх и радостно кричала: «Бо-о-о-о!», а потом залезала ко мне на кровать, и я расчесывал ее золотые волосы большим деревянным гребнем. До сих пор помню, как она просится ко мне на руки, а потом, делая большие хитрые глаза, спрашивает: «Дядя Бесики, хочешь, покажу тебе ежика?» Конечно же, я хотел, она радостно смеялась, морщила свой маленький носик и сопела, как ежики из ее любимого мультфильма. Или брала мой диктофон, обнимала за шею и, делая серьезные глаза, говорила: «Сделай со мной интер-р-р-рвью! Сделай!» Мы могли говорить с ней обо всем на свете, и иногда она поражала меня глубиной и ясностью своих суждений. Например, я спрашивал, чем отличаются злые люди от добрых. И пятилетняя девочка, ни секунды не раздумывая, отвечала: «Это же так просто, дядя Бесики! Злые люди — они жадные! Кушают, например, колбаску где-нибудь в углу, подальше от людей, чтобы кто-нибудь у них случайно не попросил, жадничают и ни с кем не здороваются. Ты подходишь и просишь: “Дай, пожалуйста, вкусной колбаски!” А они отвечают: “Это моя колбаска, поэтому я никому ее не дам!” Никто с ними не играет, и они в конце концов становятся злыми и всем завидуют!» Сейчас моя крестница уже чемпионка Европы по бальным танцам и учится в одном из тюменских вузов.

Когда мой друг закончил спортивную карьеру, то набрал ребятишек и стал их тренировать. В Тюмени девяностых одним из самых неблагополучных и запущенных районов был «Мыс». Когда-то здесь работал большой судостроительный завод, который в девяностых закрыли. Георгий пришел в местную школу, повесил там объявление о наборе в секцию карате и набрал самых обычных школьников, из которых потом воспитал элиту российского спорта. Впоследствии двенадцать его учеников стали мастерами международного класса, членами сборной России по карате и победителями самых престижных соревнований высшего порядка, а мой друг в тридцать четыре года — самым молодым в истории советского и российского спорта заслуженным тренером России. Когда я уже был православным журналистом и редактором, то приезжал к ним на сборы, где команда России готовилась к чемпионату мира, и вечером у костра рассказывал именитым спортсменам о Дмитрии Донском, Александре Невском, Сергии Радонежском и Суворове. Спортсмены хлопали меня по плечу и говорили: «Денис Теймуразович! Вы не переживайте! Мы Родину не подведем!»

До сих пор не забуду чемпионат Европы, проходивший в Москве 9 мая, где выступали команды из сорока одной страны. На трибунах в «Олимпийском» на почетных местах сидели наши ветераны, герои Великой Отечественной войны, и смотрели, как выступала наша сборная. Надо было видеть глаза наших ребят, когда они выходили на ковер! Страшно даже подумать, какая это ответственность! Сборная России — далеко не лидер мирового карате — тогда одержала волевую победу, выиграв около десяти золотых медалей. Все плакали от счастья, гордились своей великой Родиной и целовались. После соревнований мы с главным тренером сборной поехали к президенту Федерации карате России Василию Юрьевичу Крайниковскому, легенде российского спорта, который когда-то возглавлял штурмовой отряд группы «Альфа». Во время одной из спецопераций он первым бросился освобождать заложников и был тяжело ранен, стал инвалидом и еле выжил. Хотя в его доме есть настоящий японский зал для единоборств — будокан и старинные японские мечи на стенах, главное место в нем занимают православные иконы. И сам президент Федерации карате России, и его жена, и двое сыновей — прихожане одного подмосковного храма, постоянно исповедуются и причащаются. Когда я спросил у хозяина, как могут сочетаться православие и восточные единоборства, он засмеялся, а потом серьезно сказал, что карате — это его увлечение, а православная вера — это главное в жизни.

Хотя мы с Георгием бывали на службах в Храме Христа Спасителя и Исаакиевском соборе, в Покровском монастыре у матушки Матроны и у преподобного Пафнутия в Боровске, когда я предлагал другу поговеть, почитать молитвы и каноны, а потом причаститься, он вежливо отказывался. Но Господь всегда находит путь к сердцу человека и никому не желает погибели. В жизни моего друга случилась трагедия, после которой он оказался в тюрьме. Кого-то тюрьма ломает, кого-то делает сильнее, а он встретил там Бога.

Ему на Пасху даже куриные яйца давали очищенными от скорлупы, чтобы он никого этой скорлупой не зарезал. Первое время водили в храм только под усиленной охраной. Не передавали молитвословы и Евангелие, присланные из дома, — боялись, что в них находятся зашифрованные послания с планом побега. С Божьей помощью все эти злоключения он пережил, регулярно исповедовался и причащался, и когда освободился, стал добрым прихожанином одного из тюменских храмов.

Его вторая красавица-жена и маленькая дочь ходят в храм вместе с папой, а девятилетняя Ариша, в крещении Ирина, вообще учится в лучшей в Тюмени православной гимназии, где мальчики и девочки, как и полагается, занимаются в разных классах. Георгий с женой строят в деревне большой дом и мечтают жить своим хозяйством. В этом году завели нескольких коз и купили большой трактор, чтобы землю пахать. Как-то позвонил другу, он что-то мастерил и говорил со мной по громкой связи. В это время подошла дочь и стала о чем-то у него спрашивать. Папа ей говорит: «Ариша, ты сама знаешь, что где лежит. Сейчас я поеду к маме на работу, а ты, пожалуйста, приготовь обед, а потом садись за уроки. Ты же у нас уже взрослая!» «Взрослая» Ариша учится на одни пятерки, сама будит папу, чтобы вместе утреннее правило читать, занимается спортом и может самостоятельно сделать уборку в доме и сварить обед. Хозяюшка!

Гимназии, храмы, посты — все это, конечно же, хорошо, но гораздо важнее, что с сердцем человека происходит. Там жизнь настоящая, и там совершается встреча человека с Богом.

Как-то раз разговариваем с Георгием по телефону, о чем-то спорим, горячимся, а поскольку оба грузины, никто уступать не собирается. И когда уже разошлись не на шутку, неожиданно мой друг говорит: «Что-то мы совсем уже того, ругаться начали! А ведь пост идет, и вообще, неправильно это — ругаться! Ты прости меня, брат, хорошо?» Растрогал меня этим своим «прости» прямо до слез. Брат во Христе.