Клиника «Обскур»

Денис Антонюк, 2022

Не так важна цель, как сам путь. Одержимость – это сильное чувство, благодаря ей обретают славу, достигают цели, перестают чувствовать себя одинокими, найдя любовь, и убивают во имя её. Судьба главного героя неизбежно покорилась этому чувству. Он увидел нечто… то, что раз и навсегда изменило его. Это не нормально, не объяснимо. Чем больше он задаёт вопросы, тем больше растёт одержимость найти ответы. Он отравляет подсознание иллюзией самообмана или это всего лишь игра нездорового рассудка? Клиника Обскур – не ответ, а часть истории. Всего лишь путь… Содержит нецензурную брань.

Такое жалкое начало. ГЛАВА I

1. Я ПОМНЮ…

Шагаю, шатаюсь по узкому коридору. Тусклый свет напрягает зрение, глаза словно лопаются с каждым его мерцанием, ужасная боль. Так же бывает, когда смотришь на солнце, не отрывая взгляда ни на минуту. Опустив голову, спрятавшись от этого безжалостного света, я смотрю под собственные ноги и вижу на полу следы засохшей крови. Я слышу безумный крик боли, мои барабанные перепонки с трудом выдерживают шум в этих стенах в осыпающейся краске болотного цвета. Этот ужасный стон людей, который никогда не прекращается, только перемешивается с истерическим раздражающим смехом на фоне разговоров и резких безумных криков. Дрожь по всему телу, боль от головы до пяток, мне холодно, мне плохо, меня тошнит от привкуса крови на губах, от запахов — плесень, моча и фекалии…

На пороге высокого трёхэтажного здания открылись двери перед маленьким мальчиком — темноволосым, с зелёными глазами. Его держит за руку женщина — на самом деле небольшая, но в сравнении с мальчиком она казалась очень высокой. Прекрасные золотистые прямые волосы, карие глаза, впалые щеки, по которым стекали слезы, красный острый носик. Руки были бледные, одна держала мальчика (холодно и отчуждённо, будто его поймали за маленькую шалость), а вторая — папку.

Навстречу вышла молодая женщина с кудряшками и темно-рыжими волосами. Она тут же взяла папку и открыла её, перелистывая лист за листом.

— Так-с… мальчику 8 лет… а имя? — рыжеволосая подняла брови. — Вы не указали имя мальчика!

Блондинка растерялась от такого простого вопроса, будто спросили что-то неприличное.

— У мальчика должно быть имя, — продолжала настаивать рыжеволосая.

Оглянувшись, блондинка посмотрела на мужа. Тот стоял поодаль, высокий, но в то же время пухлого телосложения, с русыми волосами, в брюках и синей рубашке под цвет глаз.

— Дик. — Сказал он безразлично, смотря куда-то в сторону.

У него был такой вид, будто именно он совершил какую-то шалость, и его вот-вот накажут.

–…Адамс, — хрипло добавил он.

— В честь деда? — блондинка не отрывала взгляда от мужа.

— Почему бы и нет? Он был для меня не кем.

— Хорошо.

На блондинку внезапно нахлынули эмоции:

— Прости нас! Мы не хотели, так получилось! Нам надо так поступить…

— Линда! Пошли! Хватит! — Перебил её лепетание муж.

— Иду!

Она отпустила руку мальчика, и сбежала с крыльца, звонко цокая каблуками.

Мальчик не проявлял никаких эмоций, просто смотрел, смотрел в их спины, отдалявшиеся все сильнее и сильнее. Они не оглянулись, не посмотрели в его сторону на прощание. Хоть он этого и не показывал, но так надеялся на то, что они не бросят его вот так, дадут хоть какие-то ответы. В голове у него лишь туман, как и в его смутных чувствах.

— Ну что, Дик Адамс, названный в честь деда, приятно познакомится! Меня зовут Элайза.

— Просто Элайза, без мадам? — мальчик сжал крепко её руку, такую тёплую и мягкую, и никак не хотел отпускать.

— Без мадам, — она улыбнулась Дику, — просто Элайза. — Пойдём, покажу твою комнату.

«ПРИЮТ МАДАМ ЭЛАЙЗЫ»

— Это ваш приют? — спросил Дик, рассматривая гостиную, пытаясь понять, видел ли он такие же большие помещения в своей жизни. В его головке нету никаких воспоминаний о детстве, лишь вспышка фар и всё — белый лист. Помнил он, как вышел из старого заброшенного дома, как его посадили в машину, как проехали город, пейзаж резко сменился с лесов на поля, и вот он здесь.

— Да, по наследству. Дедушка построил этот дом, позже он достался отцу. Когда он встретил маму… — видно было, что Элайзу захлестнули воспоминания, — «женщину своей мечты», так он всегда называл её… Кстати, здесь находится наша комната для чтения…

Вокруг стояли полки с книгами и настольными играми — шахматы, шашки, «монополия» и ещё пару коробок. По левой стороне находился телевизор, а напротив него большие и мягкие кресла, в которых при большом желании можно было уснуть, задрав ноги.

— «Мадам Элайза» — это название в честь моей матери.

— А почему вас назвали так же, как и вашу маму?

— Долгое время родители пытались… — она замешкалась, пытаясь подобрать нужное слово. — У них никак не получалось иметь собственных детей, и в какой-то момент они отчаялись. Они поверили, что я не появлюсь, и у них другая судьба. И тогда отец предложил матери открыть приют, и, конечно же, она с радостью согласилась. Ну а так как он всё это делал для неё, то и название пришло само собой.

Они вошли в комнату с большими круглым столами.

— Здесь мы кушаем. — Пояснила она для галочки, и продолжила рассказ. — Первыми жителями здесь стали дети с улиц — брат и сестра. На тот момент они уже сменили много приютов, они были буйные, непослушные, стремились всё сделать наоборот, что бы им ни приказывали. Сколько раз они пытались сбежать, и сколько раз их возвращала полиция — не сосчитать. Ох, как же трудно было моим родителям с этими десятилетними исчадиями ада! Но всё же они справились, нашли терпение и правильный подход.

Зашли в ещё одну комнату, здесь рядком стояли парты, а на стене висела доска.

— Здесь мы учимся.

— Как они справились? — Поинтересовался Дик, не сильно обращая внимание на комнату.

— Эти дети были бунтарями, постоянно искали вызов, пытались проверить на прочность всех вокруг. Они хотели узнать, насколько крепки нервы у родителей, сколько им понадобится времени, чтобы отказаться от них, как делали другие приюты. У них была странная логика, но это, на самом деле, защитная реакция. Они боялись, что будут нужны только тогда, когда хорошие и послушные, а когда покажут своё недовольство, то все их сразу невзлюбят. Поэтому они пошли «от противного» — решили что всегда будут плохими, такой был тест у них. Родители поначалу решили попробовать просто не обращать внимания на их шалости, стали вести себя как роботы — убирали, стирали, учили, помогали, когда это было нужно, но дети всё больше и больше бесились и старались вызвать их на эмоции.

— Но как они выдерживали? Или правда отключили в себе эмоции? — спросил Дик, поднимаясь по ступенькам на второй этаж. — Разве так можно?

— Нет конечно, эмоции нас делают живыми. Так что они просто играли, при детях были почти безэмоциональные, возможно, даже улыбались на их шалости, чтобы позлить больше, чем они их, такая шла игра. Выплёскивали они уже злобу в своей комнате в спальне… — и тон её голоса стал ниже обычного, она замолчала, поняв, что сказала немного лишнего.

— Кричали друг на друга?

— Можно сказать и так…

Они подошли к распахнутой двери и вошли в комнату, в которой стояли три кровати.

— Здесь ты и будешь жить. Это кровати Кайла и Грола. Сейчас все поехали в кинотеатр. Отвозит и привозит наш повар Стив, а ещё есть Мэри, её все называют «Пончик». Она убирает, стирает — чистота этого дома на ней, кухня на Даге, ну а на мне — ваша воспитание и обучение.

— Почему «Пончик»?

— Она крупная, любит сладкое и не обижается, когда дети её так называют. Вот если так сделает Даг, то мы точно потеряем хорошего повара. На твоей кровати вещи — переодевайся, и спускайся на кухню, перекусим, убеждена, ты голоден. Ведь так? После супа я угощу тебя йогуртом, но суп надо съесть обязательно, договорились?

— Хорошо, — он кивнул. — А кокой вкус йогурта?

— Переодевайся, и тогда узнаешь, и никогда не спеши с вопросами и ответами. Всему своё время.

Элайза тепло улыбнулась и собиралась выйти из комнаты, однако, помедлила. Она подошла к мальчику, который в некоей растерянности сел на кровать, и накрыла ладонями его руки.

— Дик, знай, я тебя не брошу.

Такие слова были произнесены в день, когда его уже бросили.

— Всему своё время, — он посмотрел ей в глаза и улыбнулся в ответ. Эти слова он запомнил навсегда.

2.…С ЧЕГО ВСЁ НАЧАЛОСЬ…

Связанный человек сидел на стуле в середине комнаты. Над потолком висела тусклая лампочка.

Рука с татуировкой «половина сердца» схватила связанного человека за бритую голову, откинула её назад. Под глазами у пленника чёрные круги, все лицо в синяках.

— Ты мне все расскажешь, у нас вся ночь впереди, а они здесь очень длинные! — Сказал человек с татуировкой, и, с размаха, кулаком ударил в нос пленнику, вырубив его.

Шагаю, шатаюсь по узкому коридору. Тусклый свет напрягает зрение, глаза словно лопаются с каждым его мерцанием, ужасная боль. Опустив голову, спрятавшись от этого безжалостного света, я смотрю под собственные ноги, и вижу на полу следы засохшей крови. Я слышу безумный крик боли, мои барабанные перепонки с трудом выдерживают шум в этих стенах в осыпающейся краске болотного цвета. Этот ужасный стон людей, который никогда не прекращается, только перемешивается с истерическим раздражающим смехом на фоне разговоров и резких безумных криков.

На фоне гул лопастей вертолёта, прорезался мужской голос:

— Дик! Дик! Адамс, сука! — Закричал человек, сидящий возле него в чёрной форме, на голове каска с наушниками.

— Капитан! Пусть бы поспал, у него и так по ночам проблемы со сном.

— Какие, рядовой Билл, проблемы?

— Кошмары, — Билл пожал плечами.

— Спать надо было в казарме. Скоро уже прилетим, да? — спросил капитан у пилота.

— Ещё час лететь!

— Хорошо. А тот, второй, почему спит? Как его, напомните?

— Ника, — ответил Роми, толкнув названного ногой.

— У этого тоже кошмары?

— Нет, — Роми ещё раз толкнул Нику. После второго удара он проснулся. — Просто в интернете старую театральную постановку смотрел ночью.

— Какую театральную постановку? Ты идиот? Решил не спать перед высадкой на вражескую территорию? Ты же единственный связной!

— Успокойся, капитан! — зевнул Ника. — Просто научная фантастика, о парадоксах времени.

— Не понял.

— Что-то ужасно нудное, — сказал человек, сидящий напротив Дика.

— Дай угадаю, какие тебе нравятся фильмы, Буффало! — усмехнулся Ника. — Порно.

— ДА! Да, мне нравится бабы, возможно больше, чем вам, и точно мне плевать на какую-то фантастику.

— А боевики?

— Ха-ха, смеёшься, не интересно. У меня работа сама как боевик, пули свистят над головой только так, пиротехника лучше любого спецэффекта. А что касается фантастики, — Буффало презрительно сплюнул бы, да некуда. — Зачем мне смотреть на то, чего нету? В жопу все эти сказочки для детей. Если ты забыл кто МЫ, то я тебе напомню. Здесь все наёмники, кроме Дика. Нас нанимают, только когда не хотят подставлять своих. Правительство от нас легко открестится, я — не я, и халупа не моя. Нас можно кинуть в горячую точку… Исключение только он, — Буффало показал на Дика, — мы с ним летали пару раз, он здесь не просто так, наше доказательство, что мы не отклонились от миссии и не натворили какой-то хуйни.

— Мы все помним, зачем здесь Дик, единственный официальный вояка, который должен за нами следить — добавил Роми.

— Погибнет он, станет неофициальным. — Сказал Капитан. — Вроде существует, и в тоже время нет.

— Такой себе призрак, можно увидеть, но физического воплощения не имеет. — Взгляд Буффало повис на Дике. — Живёт по документам задним числом. И его кошмары оправданы, вылетов было в горячую точку… вроде пять! Думаю, даже у нашего Капитана в его новой сфере не было столько, я прав, капитан?

— Да, ты прав. Это третья миссия.

Дик наконец проснулся и поднял голову, прислушиваясь к запальчивой речи Буффало.

— В моей жизни вообще до хуя жанров и поджанров, которые я остро ощущаю. Ни один фильм не передаёт тех же ощущений, что и моя жизнь! Голову забивать всякой чушью я не хочу.

— Воу, воу, остановись! — Роми попытался утихомирить Буффало. — Человека спросили про фильм, а ты закатил целую тираду!

— Ой, однояйцевые, бля, сразу видно, два брата, — грубо ответил обоим Буффало. — Он же сам решил поделиться тем, что за фильмы я люблю, а я просто продолжил…

— Мы не однояйцевые, придурок. Это ты однояйцевый. Мы просто братья, — заржал Роми.

— Всё, хватит! — Оборвал спор капитан. — Пока готовимся, Ника, рассказывай, что вчера смотрел. А то мы здесь как на поминках.

— Это одна из несколько постановок, построенных на парадоксе времени. Но только две истории затронули парадокс. Там и там парадокс Новикова до того, как Новиков рассказал о нём. Тот, кто продумал постановку, возможно, не догадывался, что выдвинул принцип самосогласованности, «Новикова» будет назван после… История, которую я расскажу, ещё затронет парадокс дедушки…

— О, пошла моча, — отреагировал Буффало. Но его замечание пропустили все.

–… если человек вернётся в прошлое и убьёт дедушку, то возникнет такой парадокс, он так и называется — «Дедушкин парадокс»…

— Какого дедушку?

— Своего дедушку.

— Зачем убивать своего дедушку? — задумался Билл.

— Плохой дедушка, возможно! Зачем перебивать, не дослушав? — возмутился Ника.

— А зачем для этого возвращаться в прошлое? Если можно его убить в настоящем?

— Слушайте, будете перебивать, так и не поймёте, зачем кому-то убивать дедушку!

— Всему своё время, — добавил Дик, вспомнив слова Элайзы.

— Там обсуждалось о допущениях, — продолжил Ника. — Допустим, у вас есть возможность вернуться в прошлое и изменить будущее, связанное с плохим дедом. Для примера возьмём серийного убийцу по имени «Воробей», так его прозвали уже после суда и приговора к смертной казни. Как и полагается, он не выделялся ничем особенным, ну разве что пара шрамов на лице, ожог на голове после войны. В остальном же — обычный человек — работа, семья, добрые глаза, учтив, вежлив, в общем, всем своим видом он показывал, что и мухи не обидит. На него вышли лишь тогда, когда он уже был стар, всё из-за случайного разговора с маленькой девочкой в одном небольшом городе в магазине. Он говорил ей: «Я — Принц будущего, запомни меня, благодаря тебе ты подаришь мне моё будущее, мы с тобой ещё встретимся, ты вспомнишь меня и подаришь второй шанс на жизнь и цель. Я — принц, который ищет свою Рапунцель». Девочка запомнила разговор, и спустя тридцать лет, изучая старые газеты, нашла статьи о «Принце» — серийном убийце. Вспомнила тот самый странный разговор тридцатилетней давности. В полицию обращаться было глупо, что она скажет — тридцать лет назад этот мужчина мне сказал, что он Принц, а сейчас я узнала его? Да её бы первую сдали в психушку. Так что она провела собственное расследование, и, на удивление, успешно. Однако, доказательства всё равно были косвенные, а присяжные не могли поверить, что этот божий одуванчик — маньяк, так что суд вынес оправдательный приговор. Но дедуля сам сознался во всех убийствах. Сначала-то никто не поверил, подумали, выжил дед из ума, ведь 80 лет ему было, а возможно на старости лет славы захотел, однако, он указал где захоронена парочка давным-давно пропавших без вести девушек, и все поняли, что это и вправду тот самый серийный убийца, которого искали долгие годы. Принц, всегда оставлявший в людном месте пакет с клочком светлых волос и указательным пальцем…

— Зачем?

— Наверное, чтобы жертву опознали по отпечаткам. Позже он признался, что всякий раз жизнь забирал со словами: «Я слеп, но все же ищу тебя, моя Рапунцель». По сказке «Рапунцель» была заточена в башне, но у неё выросли такие длинные волосы, что по ним сумел принц пробраться к ней. Мачеха, узнав об этом, остригла косы Рапунцель, выгнала в чащу леса, а принца ослепила. Но, блуждавший по лесу слепой принц, случайно наткнулся на детей, которых вдали от него родила Рапунцель. Так влюблённые снова встретились. Слезы Рапунцель вернули принцу зрение, и он забрал жену и детей в своё королевство. Так и наш Принц, видимо, нашёл свою Рапунцель, потому что последние тридцать лет он никого не убивал.

— Это выдуманный серийный убийца? — спросил Билл, но остался без ответа. Ника продолжил рассказ, дав понять, что ещё не время задавать вопросы.

— Теперь представьте. Вы сидите в театре. Вокруг темнота. Диктор зачитывает пролог, суть истории, задавая тон. На сцене включается свет, занавес поднимается, титр…

Жизнь как театр. Часть первая.

«Потерял свой голос, раз за разом искал истину через чужие голоса, поселив в голове чужие голоса, забыл о собственном голосе…

— И вот ты, внук этого серийного убийцы, учёный, тебе с трудом пришлось заслужить нынешний статус, свою работу и должность. Наука — это то, чем наш герой живёт, он любил свою семью, но пришлось пожертвовать женой, детьми, уделять больше времени работе. Брак разошёлся по швам из-за работы, ты отдаёшься ей полностью, мечтаешь о Нобелевской премии, о признании среди учёных… Но прошлое, ох уж это прошлое… Его прошлое — это фамилия, и даже если её изменить, то все равно все знают, кто твой дед, настолько это резонансное было дело. Коллеги говорили: «Адам, даже не пытайся, работай тихо и не высовывайся, из тени деда ты не сможешь выйти, его грех больше любого научного открытия. Это неприемлемо! Хочешь, можешь уходить и освободить место, тебя держать здесь не будут». Но тебе плевать, ты все стремился придумать, открыть, изобрести что-то хорошее на пользу людям. Ты безумно любил свою работу, но вся страна тычет в тебя и в твою семью пальцем: «О, это же внук того самого маньяка, чудовища, убившего десятки девушек! Это же правнуки серийного убийцы, это будет позор нашей школе, мы не можем их принять!» Им негде скрыться, они изгои. И в итоге ты можешь выбрать свой путь, как переместиться во времени — это будет машина, небольшой аппарат в виде джакузи, ванны или даже огромного чемодана, возможно, ты создал его сам или знакомые, а может и магия…

— Или Дьявол! — сказал Буффало.

— Дьявол? — удивлённо спросил Роми.

— Ну да, типа сделка с дьяволом, как бывает в фильмах.

— То есть в фантастику ты не веришь, а в Бога и дьявола — да?

— Каждому как удобно, — сказал Ника, пожал плечами и улыбнулся. — Не так уж ты и предан своей реальности… Но продолжим. Вы знаете лишь одно место, где будет ваш дед, это бывшая швейная фабрика, переделана под театр «СТЕЖОК» и в нужный вам момент там будут набирать новобранцев в армию, а после они поедут на войну. И вот вы перенеслись назад во времени, взяли с собой лишь пистолет и пару сотен баксов, сняли комнату в отеле напротив театра. Ночь вы не спите, не можете уснуть, вы готовитесь совершить убийство. Настраиваетесь морально и представляете, как на следующий день вы подходите к вашему деду, приставляете к его голове дуло пистолета. «Не двигайся, не говори ничего и не оглядывайся, просто молчи и жди своей пули», — ровным голосом заявляете вы. Вспоминаете ещё раз перед тем как нажать на курок, сколько этот человек убил невинных девушек, как в будущем испортит вам жизнь и судьбу правнуков — их презирают за то что он натворил, а не они… Адам уже готов произвести выстрел… Но если вы нажмёте на курок, то не родится ваш отец, вы, и ваши дети, они никогда не познают жизнь так же как и вы, вы никогда не встретите свою любимую и все ваши научные достижения — их просто не будет. Вы хотели очистить свою фамилию и оправдаться перед миром за грехи своего деда, но они попросту перестанут существовать в этом мире, и всё что вы так стремились сделать, не сбудется. Сотрёте своё существование, вырежет своё семейное древа из этого мира. Это и называется «парадокс убитого дедушки».

— То есть… — подумал ещё секунду Билл, — он ничего не исправил? Лишь стёр себя из этого мира? Как ты и сказал. А есть ли тогда смысл?

— Избавить от страдания и ада, в котором жил он сам и его семья одним выстрелом — продолжил Буффало.

— Убив их сам, — заметил Роми.

— Я бы не сказал, что это можно назвать прямым убийством…

— А как?

— Избавление. — Ответил Билл.

— Хорошо ли это, когда ты не даёшь жить другим? — задался вопросом Роми.

— Ну, возможно это как если ты не женился на своей подруге, а завёл семью со своей давней одногруппницей — преступление ли это? Что у тебя нет детей от одной, но есть от другой? Или, когда ты холост, разве это преступление? — ответил Капитан на их размышления.

— Если у нас есть возможность перемещаться во времени, почему бы не переместиться чуть раньше, до признания деда, и убить его, чтобы никто не узнал кто тот самый Принц?

— Тогда ты станешь не только убийцей своего деда, но вдобавок соучастником серийного убийцы, который, на минуточку, забрал больше пятидесяти жизней молодых девушек.

— Дик прав, — сказал Ника. — Это преступление, если вы вернётесь до того, как он взял на себя вину, а не до того как он начал убивать.

— Тогда ненависть к своему деду не оправдана, ведь мы такие же, как он, — усмехнулся Капитан. — Мне это нравится. Тогда и остаётся — стрельнуть деду в голову, и покончить с этим, хоть спасём больше жизней в обмен на свою.

— Значит обмен своего счастья на жизнь других, — сказал Буффало. — Я бы убил до признания, ведь что сделано, то сделано. Меня это не касается. Куча людей мрут как мухи, не всем удаётся прожить счастливую жизнь. Почему я должен жертвовать?

— Это твоё решение, Буффало!

— Все же это как-то странно, — заявил Роми. — Одним выстрелом твой род испарится в эту же минуту, в тот же день…

— Нету ничего странного, Роми, — возмущённо сказал Капитан. — Это если мы сегодня погибнем, то наш род прекратится, как будто бы кто-то убил нас из будущего, просто для нас это бы все закончилось сразу же.

— Получается так, — кивнул Роми.

— Продолжаем? — спросил Ника.

— А есть что продолжать?

— Конечно, Дик. Мы всего лишь задумались в отеле над своими действиями и их последствиями, дали согласие себе на исчезновение ради спасения невинных жертв, мы почти герои, но надо ещё только сделать малость — убить деда. А нам необходимо его найти, мы не знаем, как он выглядит в свои двадцать лет, только знаем имя и где он должен быть. С утра мы пойдём в нужное место. Как будем искать?

— Спрашивать…

— Ты что, Буффало, там около ста человек за день будет, всех не переспросим.

— На ум приходит только табличка, как в аэропортах, — рассмеялся Капитан, представив эту нелепую картину.

— Звучит как бред, но мы действительно так поступаем, — сказал Ника, и Капитан удивлённо хрюкнул, выпучив глаза. — Пишем на табличке: «Алан Фуллер». Берём с собой пистолет, вешаем табличку на шею и ждём у входа в театр. Мы ждём час, другой, молодые парни входят, но не выходят, за театром стоят автобусы, их сразу забирают и везут в часть. Прошёл ещё час, а за ним и три, прошёл обед. На улице жарко, нужно пить меньше воды, чтобы не хотелось туалет, ведь уходить нельзя, так можем пропустить его. Молодые парни продолжают заходить в театр с вещами, понимая, что уже не вернутся сегодня домой. Мы уже измождены, в голову закрадываются мысли, что всё напрасно, а вдруг ошибка? Всё, что мы знали от деда, так это то, что он отказался от нас. Отец зашёл в дом, на руках младенец, хотел поздравить Алана, он стал дедом, и порадоваться вместе. А в ответ получил: «Я не хочу его видеть в моем доме или рядом со мной!». Был на войне, призван в Алабаме, а после войны у него остался большой ожог на спине и на голове от взрыва. Это всё, что знаем про деда, его интервью Адам не смотрел, после признания была лишь ненависть к нему. По тротуару не спеша шёл патруль полиции, следил за порядком. Они посмотрели в сторону Адама, и его тут же бросило в пот, тело изнутри закололо. Адам пытался не подавать вида что нервничает, держать себя под контролем, проговаривая под нос «Прошу, не смотрите сюда, прошу, не останавливайтесь, проходите мимо…». В это время молодой рыжеволосый парень с сумкой на плече увидел табличку, заинтересовался и подошёл. «Мой дед был рыжим?», — мелькнуло в голове у Адама, он точно не знал, молодых фотографий не сохранилось.

— Мы знакомы? — спросил парень у Адама.

И в это время подошли и полицейские.

— Добрый день, молодые люди. Можно ваши документы?

Алан полез в сумку и протянул потрёпанный паспорт.

— Конечно, офицер!

«Мда, с полицией ты порядочный и тихий. А с жертвами был совсем другой», — подумал Адам. Ему нечего было дать полицейскому.

— Что-то не так, офицер?

Алан стоял молча, чуть наклонив голову, дожидаясь, когда офицер проверит его документы и отдаст назад.

— Обычная проверка, ничего такого. Я жду ваши документы, сэр. — Полицейский настороженно смотрел на Адама.

— Простите, я их дома оставил. — «Может достать пистолет, и сделать быстрый выстрел в голову Алану? И мы пропадём из этого мира… Но вдруг я не успею?»

— А что вы здесь делаете? Вы его знаете, вы друзья?

Алан махнул головой:

— Нет. Впервые вижу, сэр. Я подошёл, хотел узнать, почему на табличке моё имя. Хотя, может, есть ещё такой человек здесь.

Второй офицер, до этого явно скучавший, вдруг заинтересовался и посмотрел на Адама:

— Почему?

«Ему нужно всадить пулю в голову, нужно всадить быстрее, чем среагируют полицейские».

— С вами все хорошо?

— Да-да… Просто жара, я почти целый день стою здесь. И… по всей видимости, я жду не вас, а тёзку. — Адам натянуто улыбнулся Алану, который сдержанно кивнул.

— Офицер, мне можно идти?

Полицейский отдал Алану документы и пожелал хорошей службы.

— А вы, пройдёмте в участок и поговорим.

У Адама не оставалось выбора, пришлось идти с полицейским, при этом наблюдая, как наш дед уходит от нас, исчезает вместе с шансом на спасение тех девушек. Вместо этого мы можем застрять здесь, угодить в тюрьму. Просто прекрасно.

Адам начал вешать лапшу на уши полицейским, стараясь отмазаться. Тот, кого он ждёт, у него его документы, они вчера с незнакомым человеком перепили, по пьяни оставил документы у него. Это было глупо, неубедительно, и по лицам полицейских это прекрасно читалось. Им надоели эти жалкие попытки, и они попросили Адама встать на колени, руки на затылок, чтобы его обыскать. Что будет, когда они найдут Кольт Мустанг 2013 года, которого ещё не существует в этом времени, Адам даже боялся представить.

Поэтому, надеясь на удачу, он рванул от них через дорогу и прямиком в переулок. Полицейские ринулись за ним. Адам пробежал переулок, затем второй, перелез через забор. Его преследователи были не атлеты, так что забор задержал их.

Выиграв чуть времени для себя, Адам скинул пистолет в мусорный бак. Переулок за переулком он бежит без остановки, но силы его покидают, лёгкие начинают болеть, а с перекрёстного переулка в него врезается один из полицейских. Адам падает в мусорные мешки и ударяется головой, теряет сознание. Очнулся он уже в наручниках, лицом к земле.

— Какого хера? — Буффало недоволен. — А как же пистолет к затылку собственного деда?

— Ты чего нас наёбываешь, Ника?

— Пистолет к затылку — ведь это так просто, но только когда в нашей голове. А время — не такая простая штука, как вам кажется. Думаете, его легко сломать? Подойти сзади к человеку, лица которого раньше не видел, приставить дуло пистолета к затылку и нажать на курок? И всё, дело сделано?

— Так и планировалось! — сказал Роми.

— Чушь, это не так легко, и вся эта история, чтобы донести это до вас, что время — не настолько простое, как кажется, оно не даст лёгких путей.

— Ты сам рисуешь этот мир, прикрываясь, что это «все не просто», «это все время», — фыркнул Буффало, — вот почему я не люблю фантастику, все выдумывают и выдумывают, усложняя банальные вещи.

— Я всего лишь пересказываю то, что смотрел ночью. — Ответил на претензии Ника.

— Похер, продолжай! — приказал Капитан. — Посмотрим, чем это все закончится!

— Нашего Адама отвезли в полицейский участок, имя и фамилию он отказался называть, у него взяли отпечатки пальцев и посадили в камеру. Продержали его там до утра…

— Разве момент не упущен? — спросил Дик.

— Дик, пусть продолжает свою попсу, — зевнул Буффало.

— У всех должен быть второй шанс, — хмыкнул Ника. — Вызвали его в кабинет ранним утром, посадили за стол, пристегнули наручники к столу. После зашёл полицейский, начал допрашивать — кто он и что делал возле театра?

Адаму нечего было ответить, он мог назвать своё имя, но полицейскому это ничего бы не дало, ведь его в этом времени ещё нет. Соврать — это вызвало новые бы вопросы, и так как своё вранье ему не подтвердить, то рано или поздно, он попался бы на противоречии. Так что он выбрал тактику молчания, даже не зная, куда это его приведёт. Да он особо и не задумывался так далеко, больше думал о собственном поражении, он не спас собственную семью от презрения, не помог девушкам, которых дед убьёт в будущем. Полицейский пытался хоть каких-то ответов добиться от Адама, но всё без толку.

— Ладно, — наконец сказал он. — Выпустить мы тебя не можем. Утром ты уедешь для выяснения личности. Но на мой взгляд, ты обычный бродяга, потерявший документы… Ты хочешь в армию? Пойти на войну?…

«Давай, скажи это», — думал Адам.

–…Молодых людей сейчас быстро туда отправляют. Так ты скажи, я пойму. Мой племянник рвётся на войну, но… Ему не судьба, шумы в сердце.

Адам оживился, понимая, что это его последний шанс найти деда на войне, и если он отправится прямиком из этого города, ещё не поздно.

— Да, — сказал Адам. — Хочу попасть в армию. Можете меня отправить?

Полицейский кивнул головой:

— Вполне возможно. Если у тебя все хорошо со здоровьем. У меня есть знакомые, будешь под присмотром первое время, пока твои документы восстановят. По отпечаткам пальцев ты нигде не попадался, так что будем считать, что ты чистый. Согласен?

Адам подтвердил.

— Так как твоё имя, для начала хоть?

— Адам Уокер.

— Хорошо, Адам Уокер, считай, что ты уже в армии.

Полицейский вышел из комнаты, закрыв за собой двери.

— Ни хера ты закрутил, Ника, — хохотнул Билл. — Адам едет в армию.

— Да, он приехал в часть. Встретили его нельзя сказать, что недружелюбно, скорее, никак, особо не заметили. Только один человек, который был удивлён не меньше, чем Адам. И да, перед ним стоял рыжеволосый парень, уже коротко постриженный, Алан Фуллер. «Вот это судьба!» — подумал Адам, пожав ему руку.

— Какая неожиданность, — сказал Алан. — Ты нашёл, кого искал у «Крепкой нити»?

— Возле чего?

— Театра, он сейчас называется «СТЕЖОК» там мы виделись. Раньше это была фабрика нитей «Крепкая нить».

— Да, — Адам спокойно ответил на вопрос, всем видом показывая, что не стремится развивать тему. Впрочем, Алан уже потерял интерес.

— Хочешь, проведу экскурсию, покажу тебе всё здесь?

— Если не сложно…

Адам оставил вещи на кровати. Вместе со своим юным дедом они прошли в казарму.

— Нам старшина сказал, чтобы мы не привыкали, и пока наслаждались этим всем, ибо через месяц будем только мечтать, — заметил Адам, проходя столовую.

— Почему? — Адам при этом думал, как бы его завалить. «Задушить в тихом углу? Взять в руки стул, забить до смерти, или что-то потяжелее и ударить по голове, убив с первого удара? Хотя как возможно, я никого нигде не убивал…»

Они дошли до туалета. «Надо убить его здесь».

— Мы же едем на войну. У нас месяц, чтобы подготовится, хотя бы научится стрелять, больше времени не будет. А дальше будем спать на земле, грязные, в крови, и повезёт, если кровь будет врагов, а не братьев или что ещё хуже, наша.

— Нам дадут оружие? — Адам слишком задумался над новым планом, и не обратил внимания, что задал несуразнейший вопрос.

— Конечно! — удивился Алан. — Думаешь, будем стрелять из пальца и рогаток, кидаться камнями и палками?

Адам решил, что спешить не надо. На войне люди умирают разными способами, так возможно и случится с Аланом. Так что стоит оставить его в живых до фронта, а пока узнать поближе, и, возможно, узнать, почему он стал таким. «Может, получится все исправить без смертоубийства. Вдруг что-то с ним здесь и случилось, что он начал убивать девушек. Почему бы и не проверить, всегда ли он был монстром?» Это в дальнейшем Адам и попытается выяснить.

Целый месяц они тренировались. Солнце не успевало зайти, как они уже заканчивали пробежку, выполняли нормативы по турникам, рукопашному бою, стрельбе… И всё заново: подъём, быстро собрать сумку и в путь — покорять землю, горы, воду, топча под собою грязь.

Сложно было поверить, что по этому ещё придётся скучать, как говорил их командир роты. На всех тренировках Адам следил за Аланом, при каждой удобной возможности он наблюдал, анализировал его поведение, пытаясь выяснить, где та грань, через которую он переступит в будущем. При этом Адам не хотел сильно сближаться, боясь, что увидит в нём обычного человека, а не монстра, и в этом случае ещё тяжелее будет решиться на убийство. Так что он сторонился его, да и всех остальных, не пытаясь сдружиться. Для его соратников Адам казался странным, но о нём думали, что он замкнулся в себе от страха будущей войны. Бесспорно, страшно было всем, но они все ближе старались держаться друг с другом, делились письмами, и мечтами что будут делать после войны, пытаясь отвлечься от страшных и мрачных мыслей. Это было не так-то просто сделать, постоянные новости с поля боя, то американцы впереди, то сдают позиции. И так весь месяц: пот, грязь, усталость, страх и сон.

Месяц пролетел быстро, за это время они всего лишь научились хотя бы не пристрелить себя. Однако, капитан думал, что с задачей справился.

В одно утро их собрали, как всегда, но на этот раз в роту они уже не вернутся. В порту ждал корабль, всех он удивил, ведь это был корабль противника, захваченный неделю назад. Крейсер «Скульд», что переводится как будущее, напоминание Адаму, зачем он здесь. Задание новобранцам было доплыть до острова Норн и захватить небольшой город, продержаться там до прибытия других, и уже оттуда плыть дальше. Таков был план, их посвятили в него только на середине пути. На корабле они поддерживали форму, всё так же зарядки, беготня, но теперь ещё и качка, непременно все сопровождалось рвотой… Почти у всех, деда Адама это не пробрало, он вообще показывал себя не слабаком. На корабле он посвящал время тренировкам больше, чем другие, и вообще проявлял небывалую ранее заинтересованность к себе и своей физической форме (вероятно, готовясь стать машиной для убийства невинных, злобно думал про себя Адам).

Подошёл час икс. Остров Норн уже появился на горизонте, капитан собрал всех на палубе, выдал яростную речь:

— Ну что, клубочки, я научил вас всему, чему мог, теперь вам осталось сесть в эти шлюпки, название им «УРД», доплыть до острова и захватить этот чёртов городишко. Знайте, нас встретят огневым запалом, но насрать, головы вниз и штыки вперёд! Когда будете у берега, не поднимайте голову, пока не придёт время выходить. На острове стоит маяк, там могут быть снайперы. Это всё, так что, клубочки, катитесь с корабля в свои шлюпки и захватите мне остров!

Кого-то эта речь взбодрила, но точно не Адама. Скорее, бодрость давали холодные волны, они разбивались о шлюпку, брызгами заполняя её, заставляя не потерять сознание от напряжённости и страха. О, чёрт, он был в глазах у каждого, это было трудно не заметить. Алан был рядом, склонил свою голову так же в страхе, да и никто не пытался его скрывать, ведь это уже не учения, пуля в любую минуту могла прилететь в каждого.

С минуты на минуту им высаживаться. Адам сжал свою винтовку, «Спрингфилд M1903», шлюпка останавливается, слышан продолговатый шорох галки, это значит — пора выбегать.

Жизнь как театр. Часть вторая.

Все рванули со шлюпок на берег, смотря по сторонам в поисках противника. Но было тихо: ни выстрела, ни души на берегу не было, лишь одинокий маяк стоял на небольшой возвышенности, на нём во всю величину была надпись «Верданди», а за ним густой лес.

Задрав голову ввысь, Адам осматривал этот маяк. Подошёл Алан:

— Неплохая позиция для снайпера.

— Возможно. На острове никого. Ведь здесь должен быть точно хоть кто-нибудь.

–Посмотрим?

Адам увидел, что в окне мелькнуло что-то похожее на кончики светлых волос, но быстро пропало. Адам кивнул.

Существует красивая легенда…

Не спеша они оба поднялись по ступенькам спиральной лестницы. Зашли в первую комнату, которая им попалась…

…которая гласит, что два человека, которым суждено друг друга полюбить, соединены красной нитью, привязанной к мизинцам их рук…

…Запястья привязаны толстой верёвкой к железным прутьям окна. Длинные золотистые волосы собирали всю грязь с пола. Свежие синяки под её большими серо-голубыми глазами. Густые тёмные брови, курносый носик, губы пухлые размазаны, словно красной помадой, переходя по скулам, до самых маленьких ушек. Рот наполнен кровью, она стекает к овальному типу подбородку, продолжает течь по тонкой хрупкой шее до самой груди. Глаза полны печали. Худощавое голое тело, свернувшееся в клубок, забилось в угол. Видно было, что девочка продрогла до костей.

Адам смотрел на неё, словно одержимый ей, понимал, что не должен, но не мог остановиться.

Рядом на полу лежал мужчина в бело-красной майке без штанов. Рукой закрыл рану на шее. Вся комната залита кровью от её худеньких ног, до самого выхода к ботинкам Адама, а за ним стоит Алан.

…Эта нить невидима, но придёт день, когда мы узнаем того человека, который находится на другой стороне нити, и полюбим его всем сердцем и душой.

Мужчина умер от потери крови. Она своими зубами вырвала артерию. Алан подскочил к девочке, снял куртку и укрыл её. Достал нож, разрезал верёвки. Адам смотрел в её глаза, наполненные болью, она указала пальцем, дав понять, что наверху кто-то ещё есть. Сжав винтовку, он пошёл наверх.

Не спеша поднялся по лестнице, пройдя три этажа, никаких звуков не слышал, и сам старался не издавать. Приоткрытая дверь. На полу лежала голая женщина с перерезанным горлом, а над её трупом мужчина вытирал нож об свои тёмные брюки, стоя спиной к Адаму. Мужчина был так увлечён насилием и убийством девушки, что не слышал, как его друг этажами ниже издал последний крик жизни.

Адам впервые в жизни увидел двух мёртвых людей, поэтому замешкался. Не успел навести винтовку, как в его правое плечо воткнулся нож. Убийца метнул его так быстро, что Адам не успел среагировать и выстрелил в сторону. Мужчина воспользовался этими секундами, подбежал к Адаму, бросил на пол, перекрыв дыхание коленом, и вытащил нож из плеча. Адам не мог закричать, пытался глотать воздух и издавал звук не громче писка мыши. А враг не спешил всадить нож, он наслаждался своим положением. Наконец ему наскучило, и он взмахнул рукой.

Лезвие ножа касается горла, лёгкое движение вправо, кожа разошлась, будто молния на джинсах, и кровь хлынула на лицо Адама. Алан оттолкнул труп мужика в сторону, и тот рухнул, будто мешок с песком. Три мертвеца за пять минут.

— Теперь ты мой должник, друг. — Алан протянул руку Адаму.

–…Ебааать! — сказал кто-то, сидя в вертолёте.

— Алан вышел из маяка, на руках у него девушка укрыта одеялом, — продолжал Ника рассказ. — Адам смотрел вдаль, стоя на берегу в одиночестве, наблюдал за грядущим штормом. Над пляжем повисли мрачные облака. Море, поднимающее волны, накрывая берег пеной, по руке стекает кровь.

–Тебе стоит сходить к врачу, Адам, ты не забыл про свою рану? Пошли с нами, мне её тоже надо показать.

Он глянул на девушку с золотистыми волосами, в эти печальные глаза, и Адам, уже знал, что она станет виной всему, причиной всех бед, всё равно не мог оторвать взгляд от неё, смотрел, будто голодный зверь на падаль, словно убийца на свою жертву. В ней было что-то притягательное.

Изнутри его рвало словно шторм, бушующей волной разбиваются об скалы, труп, который в любом случае всплывёт, и прибой выкинет его на безымянный берег…на её берег.

Она обнимала за шею Алана, но продолжала смотреть на Адама, пока они шли в сторону палаток. В этом момент Адам понял, откуда у деда появилась страсть к девушкам с золотистыми волосами, которые он оставлял в пакете в людных местах вместе с указным пальцем. А может не ненависть им двигала, а любовь? Ведь бабушка Адама тоже с золотистыми волосами. Но что тогда станет с этой красавицей?

Это насколько нужно ненавидеть или любить её, и найти основание убийств девушек, похожих на неё? Что дальше их будет связывать, он не понимал. Но понимал, что решиться на убийство деда стало ещё сложнее, ведь Адам был у него в долгу за собственную жизнь.

Ночью Адаму приснилось лицо Алана. Когда тот перерезал врагу горло, его лицо не поморщилось, вот что он видел, и помнил после сна. Проснулся он в холодном пату.

Солдаты собрали палатки, впереди их ждала дорога в высокий густой лес. Девушке пришлось идти со всем отрядом, ибо отправить её было некуда, корабль отплыл за подкреплением. Алан вызвался присматривать за девушкой, собственно, желание было не у него одного, но капитан отдал такие привилегии Алану — кто нашёл, тот и отвечает. Девушка не была ранена, но она ни слова ещё не сказала, постоянно молчала, вероятно, ещё была в состоянии шока. Она держалась поблизости к Алану, а взгляд постоянно цеплялся за Адама, это напрягало его, но с этим ничего нельзя было сделать.

Рота зашла в густой лес. Тут было торжественно красиво и тихо, лучи солнца едва пробивались сквозь жёлтые и красные листья. В небольшом ручье солдаты набрали воду во фляги. Через некоторое время тишина уже не казалась спокойной и умиротворяющей, не было слышно ни зверей, ни птиц, это настораживало и заставляло быть ещё аккуратней.

Пройдя ещё дальше, рота наткнулась на противника, началась бойня. Пули летели над головами, ввысь поднимались листья, стрельба шла окало трёх часов. Крики от ранений, истеричные вопли вперемешку со взрывами и стрельбой сдавливали голову Адама, он чувствовал себя нестабильно, перед каждым выстрелом трусил, стрелял просто в вероятную сторону цели, но не задумывался и не проверял, попал ли.

Когда все закончилось, подсчитали потери — тридцать человек. После боя они обошли периметр, установили палатки, похоронили своих товарищей. Несколько солдат выставили часовыми. Другие отмывались от крови, смешанной с грязью. Ели, общались, кто-то ото всех в стороне чистил автомат «Джонсон M1941». Алан подошёл к Адаму, предлагая брагу из железной кружки:

— Нет спасибо, я не пью.

— Почему ты такой весь скованный, закрытый? Возможно, мы завтра умрём, а ты здесь сидишь в одиночестве…

— Вот именно! — перебил его Адам, а в мыслях у него промелькнуло, что завтра они все могут умереть, и друзья, по которым нужно будет скорбеть, ему не нужны. У него одно дело — убить деда, с этим он уже затянул, и успел пожалеть об этом. — Я не ищу друзей. А ты лучше составь компанию девушке, она боится.

— Дело в ней, да?

— Не понял?

— Я вижу, как ты на неё смотришь, вижу, что она тебе нравится…

— Нет — возразил Адам. — Она всего лишь напоминает кое-кого.

Он подумал о своей жене, но не сказал ему об этом. С дедом вкусы у них схожи, видимо.

— Как скажешь. Но мне не понятно, почему ты постоянно на меня смотришь, я подумал, может ревнуешь к ней, или у нас какие-то другие проблемы?

Адам встал, смотря Алану в глаза:

— Возможно…

Капитан увидел назревающую потасовку.

— Что, парни, что-то не поделили?! Разойтись!

Они послушались, Адам сел на место, а Алан пошёл к девушке, подлил ей ещё браги.

Адаму как раз нужен был такой негативный настрой на Алана, но его не хватило надолго. Вспомнился маяк и как Алан спас ему жизнь. Чуть позже он увидел, что девушка наконец с Аланом заговорила, видимо, алкоголь развязал язык, но периодически посматривала на Адама. Он постарался не задаваться вопросом, почему она смотрит, убеждая себя, что ему не до этого…

— Сука, будет измена! Ха-ха, чую, я профи в таких делах, — выпалил Буффало.

— Думаешь, сцепятся из-за бабы? — спросил Билл.

— Конечно. Жизнь ставлю.

— Возможно, это к лучшему… Для Адама не будет потом груза ответственности за смерть. Сейчас ведь ему тяжело собраться и убить деда, который спас жизнь.

— Хочу напомнить, — сказал Дик, — он в будущем убьёт больше пятидесяти девушек, притом не понятно по какой причине.

— Так давайте узнаем. Продолжай, Ника! — Воскликнул Буффало.

— Адам постоянно прокручивал смерть Алана в голове: то он взорвётся на мине, то его расстреляет враг, то ещё что-то. Всё что в голову придёт, только старательно пытаясь избежать мысли, что ему лично придётся прервать жизнь Алана.

В ночном карауле, каждый шорох в лесу сводил его с ума, страх пробивал насквозь плоть, пробираясь до костей, ломая изнутри. У него начала развиваться паранойя. Звуки, шорохи, кряхтения, движения в двенадцати метрах от него, там, где трупы врагов сложены горой. Их хруст костей, кровь, стекавшая от сквозных ранений, всё это сливалось в противный шёпот: «Зачем, Адам? Зачем ты убил сотню, чтобы спасти пятьдесят? Мы разве хуже их?! Наша кровь не похоже на их кровь?! Зачем, Адам?» Вокруг усилился шум, в темноте мертвецы лезут, окружая Адама. Труп хватает его за пулемёт «Браунинг M2», приставляет к своей голове, и позади слышен голос «Так убей нас, раз мы другой крови…»

Но его паранойя рассыпается при первых лучах солнца. Его караул меняется другим, и он может спокойно пойти спать, выспаться, чтобы забрать сто первую жизнь. Он засыпал с мыслью «трус» — убийство деда было сложнее, чем выглядело изначально.

И снова он проснулся в агонии от сна. На этот раз он перерезал горло незнакомке, пачкая кровью её длинные и золотистые волосы.

Через пять минут сбор, сообщает капитан, кошмар Адама будит его вовремя. Этот сон — напоминание ещё раз, зачем он здесь, зачем бросил всё и пошёл на войну. Думал Адам о сне и о той девушке, бродя по джунглям со своей ротой, спокойно, в одной руке держа «М-16».

Это удивительно, но в этот раз к атаке они оказались не готовы. Послышался выстрел, и один из сослуживцев упал мёртвым, с пулей между глаз. Через секунду все открыли огонь. Тела врагов падали с деревьев, но и сослуживцы умирали на местах.

Через пару часов всё прекратилось, и повторилось как вчера. Захоронение своих, отмывание от крови, отдых… Адам всё наблюдал за Аланом словно стервятник. Убить его возможности пока не представилось. Девушка ещё жива, она уже со всеми общается, а Адам, как всегда, держится в стороне. Их ждёт перестрелка с врагом каждый день, пока они не выйдут из джунглей в небольшой посёлок, где можно спокойно выспаться. Этой ночью он, наконец, решил убить Алана, время пришло, тянуть уже некуда.

Зайдя в свою домик, он увидел под ногами красную нить, а рядом была записка:

«Надень эту петлю на мизинец и следуй за красной нитью».

Адам почему-то совсем не удивился. Видимо, несколько дней постоянных обстрелов, боев и предчувствия смерти что-то изменили в его мозгу. Он сделал так, как было написано в записке. Шёл за нитью, наматывая на палец. Она вела на второй этаж. Вокруг была тишина, все уже спали.

В комнате сидела девушка с золотистыми волосами возле свечей, и нить красная протягивалась к ней. Она приподняла руку, натягивая нить и приманив его к себе. Адам сел, напротив между ними ярко горела свеча.

Он солгал Алану, он в её плену, в петле как мизинец. Смотря в её глаза, падает в них, растворяется.

— Ты не должна здесь быть! Зачем это всё? — указав на нить, он приподнял мизинец.

Он женат, должен быть верен, а тонет в чужом взгляде, и ему это нравится. Стыд накрыл его полностью, но он был не в силах что-то изменить.

— Ты смотришь постоянно на меня… А я на тебя… Увидев тебя впервые на маяке, я влюбилась, ты постоянно в моей голове, в моих снах, со мной ещё такого никогда не было. Я не знала, что делать, — её щёки охватил румянец. — Вертолёты скоро прилетят, возможно, мы больше не увидимся, а я хотела бы провести эту ночь с тобой. Узнать тебя. Оставить на себе твой запах, отпечаток на своём теле. Ощутить твои прикосновения.

Снимая его жетоны, она одела их на свою шею. Он ничего не говорил, лишь наблюдал.

— Как тебя зовут? — сердце тарабанит, ему тяжело вздохнуть, кровь гулко переливается по венам будто лава, жар изнутри, тело горит.

— Ева.

Она придвинулась к лицу, холодную ладошку положила на его рёбра, ощущая стук сердца…

— Есть одна легенда о красной нити, и судьбой два человека привязаны с рождения мизинцами… — произнесла она едва слышно.

— Ты мне кое-кого напоминаешь… — Он рассматривал её голое тело, глаза поднимались всё выше и выше. Ему захотелось дотронуться до кончиков золотистых волос.

— Надеюсь, кого-то очень хорошего.

— Моя… Я не могу, это измена.

— Будь со мной! Будь моим первым! И я пойду за тобой, куда захочешь, сделаю всё, что ты хочешь…

— Предать, если понадобится причинить боль?!

Она подумала, не понимая, почему он задал такой вопрос. Но, тем не менее, кивнула.

— Даже того, кто спас? Того, кто дал нам жизнь?

— Да! — она поцеловала его в губы. — Кто бы ни был до меня… Я первая… украду твой поцелуй… В ярком свете ты встретишь свою судьбу. Да будет так, как ты захочешь.

Он страстно целовал её, в кулаке сжимая золотистые длинные волосы. И вдруг до него дошло, в голове щёлкнуло, паззл сложился.

— Так не должно быть!

— Чего? — она подняла брови.

В комнату вбежал Алан с перепуганными глазами, без футболки, на шее висел его жетон.

— Это ловушка. Это всё ловушка! Узкоглазые обхитрили нас! Мы там, где и должны быть. — Это было последнее, что он успел сказать до взрыва.

Пламя прошло через окно, обхватив полностью девушку. Адаму повезло больше, огонь накрыл спину и немного голову, опалив волосы. Часть дома разрушилась. Что-то ударной волной прилетело в голову Адама, и тот потерял сознание…

Девушка с золотистой косой, белой кожей, лицо размытое, на поляне с белыми цветами кружится, расставив руки в стороны… «В ярком свете, первая, украду твою судьбу»

Он открыл глаза, рядом лежало обгоревшее тело до неузнаваемости. В руках был клочок золотистых волос, но зачем они? Что произошло? В глазах всё расплывается, обгорела вся спина, но он не чувствует боль из-за шока. «Ты мне кое-кого напоминаешь…» Он слышит голос в голове, вспоминает девушку на поле с золотистой косой, её шёпот: «Я первая». Он поднимает руки перед лицом. «Украду твой поцелуй». Вокруг запах сожжённой плоти, нечего не видно, он ничего не может вспомнить, кроме той девушки в голове: «Ощутить твои прикосновения на себе». Над головой воспламенилось. «И я сделаю всё, что ты захочешь». Он спотыкается, падает на труп Алана, у которого из головы торчит железный прут. Он его не узнает, просто какой-то мертвец перед ним. Он отталкивается от его груди, чтобы встать, и жетон прижигает ладонь, цепляется за кожу, и он одёргивает руку, вырвав жетон с трупа.

Адам вышел на дорогу. «Предашь ради меня? Да!» Везде выстрелы и взрывы. «Причинишь боль ради меня? Да!»

Садится вертолёт, раздувая песок.

Подбегают солдаты, хватают его за руки. В вертолёте его ждёт медик. Он аккуратно отжимает его руку от жетона, пока вертолёт отрывается от земли.

— Алан Фуллер?

Он пропускает вопрос мимо ушей.

— Алан Фуллер? Ты — Алан Фуллер? — спрашивает ещё раз медик.

— Я не знаю… Я не знаю, кто я… — взгляд потерянный и пустой. Взглянул на клочок волос, вспоминая свой сон. «Девушка с золотистыми волосами кружила на поле».

Медик повесил жетон Адаму на шею.

В следующий раз проснулся он уже в палате от криков других солдат. К нему подбежал врач, посветил фонариком в глаза. «Ваше имя, солдат?» Он попытался вспомнить, но без толку. Врач указал на жетон.

— Алан Фуллер, — хриплым голосом прочитал он и снова уснул.

В следующий раз, когда он проснётся, рядом будет сидеть уже другой доктор, с папкой в руках.

— Здравствуйте. Вы слышите меня? — спросил врач. В ответ он кивнул головой. — Вы знаете, где находитесь?

На этот вопрос он уже не смог ответить.

— Вы находитесь в госпитале. Вас привезли с поля боя. Глубокие раны, от спины до лба, ожоги третьей степени… вы хорошо видите?

–Пить.

Доктор сделал едва видимый жест, и тут же подскочила медсестра со стаканом.

— Не спешите. Вы знаете, как вас зовут? Имя помните?

Он задумался, а потом помахал головой.

— Помню девушку, она была на поле белых цветов… Золотистые волосы в моих руках….

— На жетоне резус и группа крови совпали с вашей. У меня пока вопросов нет, от удара вы потеряли память, хочется верить, что это кратковременная потеря, но можно ожидать, что она и не вернётся. Время покажет. Чуть позже к вам зайдёт человек из штаба, задаст пару вопросов, может, к тому времени вы что-то вспомните. Ну а сейчас отсыпайтесь.

— Доктор, как меня зовут?

— Алан Фуллер.

В голове прозвучал женский голос:

«…эта нить невидима, но придёт день, мы все найдём человека, который находится на другой стороне нити. На пустой дороге, в полной темноте, в ярком свете ты встретишь свою судьбу. После удара упадёшь за борт, и потоп выбросит тебя на наш остров, под названием Норн… Ты позволишь снова первой украсть твой поцелуй».

Я забрал чужие голоса, снова и снова подражая им, искренне желая обрести собственный, но обрёл другой голос».

3.…ТЕМ, ЧЕМ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ…

— И это всё! — закончил Ника. — Говорят, это песня служит для раскаяния убийцы перед невинными людьми.

— Не понял? — спросил Билл. — Как всё?

— Я тоже не понял… — подал голос Буффало. — Дед умер?

— Он и был дедом. Такая шутка времени. Парадокс. Он тот дед, которого и хотел убить. — Сказал Дик. — Стал причиной и следствием. Не отправился бы вовремя…

— Да, Дик, всё верно. — Перебил его Ника. — Это уже называется «парадокс предопределения». Он возникает, когда человек, путешествующий во времени, становится частью прошлых событий, и его действия в конечном счёте приводят к тому событию, на которое он пытается повлиять или предотвратить. Наш Адам стал дедом сразу же, как только перенёсся назад во времени.

— А кто такой Алан, который погиб при взрыве?

— Это тот, кто подарил цель, своё имя и прошлое нашему Адаму, тот, кто сыграл свою роль, как и Ева. И смерть его ничего не изменила, он лишь совпадение.

— А тебе не кажется, что много совпадений? — отреагировал Буффало.

— Совпадения нужны, чтобы всё шло по одному пути, чтобы не было хаоса… и это для нас совпадения, а для времени — всего лишь инструмент, рычаг, — ответил Ника Буффало на его выпад.

— То есть Адам думал, что убьёт Алана и спасёт жизни, а лишил бы жизни простого человека, который даже не повлиял на будущее? И не спас жизни девушек?

— Именно так.

— Зачем он тогда убивал девушек? — спросил Капитан.

— В его голове остался образ Евы, и она в будущем не давала спокойно спать, мучала, была кошмаром. Каждый раз, когда видел похожий образ, у него появлялись те же чувства, что перед взрывом, ведь это его судьба. И он начал похищать девушек, а когда те не оправдывали его чувства, убивал. По-другому он не мог, его бы давно арестовали за похищения. И как мы знаем, он свою девушку найдёт, через множество невинных жертв, но найдёт.

— За что боролись, на то и напоролись… — промолвил Капитан. Он проникся историей.

— Это всё было зря? — спросил Роми.

— Нет. Это предопределило путь этого человека. Все должно было случится так как и должно, и точка.

— Он породил себя?

— Да.

— Да ну, бред.

— Я бы подобрал другие слова, Билл. — Сказал Буффало.

— И вот почему я, Буффало, спокойно лечу в этом вертолёте, могу спокойно забивать голову этой ерундой. То, что должно случиться, то случится, помешать мы этому не сможем. И если сегодня мы умрём, кто знает, может, нас убили мы же, из будущего. — Рассмеялся Ника. — Так что повторюсь, Буффало, что должно произойти — произойдёт, но это не значит, что я не буду бороться вопреки этому, ведь исход меня может не устраивать, да и судьба человека такая — попытаться все исправить.

— Так есть смысл перемещаться во времени, если изменить ничего нельзя? Почему именно так происходит?

— Ты бы хотел теорию струн? Изменять всё на ходу, то, что нельзя контролировать?!

— Что? Ты вообще умеешь подбирать слова, не только известные тебе?

— Вот-вот, гитара при чём здесь?

— Теория струн, — терпеливо сказал Дик, — это теория мультивселенных… Если короче и не углубляется…

— Да, пожалуйста, давай не будем углубляться, хватило рассказа о безумном старике, да, Ника?

— В теории струн говорится, что есть куча вариантов нашей жизни и наших поступков. В других жизнях мы можем быть кем угодно — от почтальона до президента, точнее, уже являемся ими, только в параллельном мире. И таких миров столько, сколько позволяет фантазия. И, перемещаясь во времени, можем создать свою струну.

— Ты знаком с этой теорией, Дик? — спросил Ника.

— Да. Пришлось когда-то прочитать о ней. — Тихо с грустью произнёс Дик. А грусть у него оттого, что он хотел бы, чтобы это было правдой, хотел прожить другую жизнь в мире без кошмаров, в мире, в котором у него есть и другие сны. И там где ему не страшно закрывать глаза, и не возникает желания убить себя после очередного кошмара.

— Это всё как теория, не подтверждённая ничем, мы ещё не нашли путешественника, и не создали машину времени. Думаю, что если это всё так, то время специально создало такие правила ради избежание хаоса. Представьте, если кто-то создал машину, какой был бы соблазн поменять своё будущее? Это у обычного человека. А если такая штука попадёт правительству разных стран, террористам, что будет? Мы, конечно, не узнаем, что поменялось, но мы могли бы и не родиться. Все мы хотим исправить прошлое, всем нам есть что исправлять, но вы готовы позволить какому-то человеку, чтобы он менял твою историю под себя? Я — нет, в таких глобальных решениях я не готов никому доверить такое устройство. А то, что для этого созданы парадоксы — всего лишь теория, в которую хочется верить. Хочется доверять, что она спасёт нашу судьбу от чужого вмешательства.

— Значит, нельзя убить Гитлера? — спросил Капитан.

— Нет. — Ответил Ника. — Может, вы станете тем, кто вдохновит его на войну.

— Херня. Полная чушь…

— А возможно, она уже изменена? Ты не думал об этом? То, что уже есть и что мы видим, уже было изменено во благо.

— Разве мы что-то можем менять во благо, Дик? У кого хватит воли следовать по пути неизбежного, не пытаясь изменить хоть что-то в своей жизни?

— Только у безумца… — философски заметил Роми.

— По-нашему говоря, у дурака! — дополнил Буффало.

— У нас пара минут. — Перебил их пилот. — Мы уже над Мексикой.

— Так, господа, готовимся.

Все проверили оружие, патроны.

— Напоминаю нашу задачу, если кто забыл после такой забавной истории от Ники. Сегодня, 12 апреля, нам нужно прочесать квартал, отыскать оружие и наркотики. Отмечаем на карте координаты, передаём в штаб, там разберутся, что с этим делать. Мы не местные, не помогаем правительству, сами себе хозяева. Для всех мы здесь ради своей выгоды, пока не прибудем в штаб с выполненной миссией. Все делаем тихо по возможности, нам не нужно баламутить картель, которому принадлежит этот район. Надеюсь, всё поняли! Дик, включил камеру?

— Включаю.

Слышен резкий громкий стук лопастей, а затем взрыв в хвосте, вертолёт заносит, пилот выкрикивает «МЫ ПАДАЕМ! МЫ ПАДАЕМ!»

4.…С НЕБЕС НА ЗЕМЛЮ…

Вертолёт перевернут вверх тормашками, оба пилота мертвы. Дик выполз, голова в крови, в лице застряли небольшие стёклышки. Возле вертолёта лежат ещё два трупа, не из его отряда. У одного из шеи до сих пор течёт кровь, у другого пуля в голове.

Со стороны трупов появился свет. К Дику подъехал джип, затормозил, оттуда вышли пара человек, между собой переговаривающихся на испанском. Они осмотрели вертолёт, взяли за руки Дика и потащили к джипу. Перед тем как потерять сознание, он слышит хлопок дверей машины.

Очнулся он уже от удара в лицо, сразу же почувствовал, что руки связаны за спиной и прикреплены к стулу. Перед Диком стоит высокий человек со шрамами на лице, кулаки в крови. Плохо говоря на английском, высокий задаёт вопросы:

— Где твои?! Кто ты?

— Я один. Не считая двух пилотов… — После такого ответа последовал один удар по лицу. — Я уже рассказал то, что знаю! Я журналист!

— Не ври! — Ещё удар. — У журналистов такого вертолёта нет.

— А что у них есть? Сани? Я предлагал, но мне отказали, сказали, что сани будут дороже стоить, чем вертолёт.

После такой дерзости Дик получил ещё пару ударов по лицу.

— Что вы здесь делали?

— Были на экскурсии, наша учительница вышла в туалет, и здесь появились вы… — В этот раз новый удар пришёлся в живот, отчего Дику пришлось сплюнуть кровь.

— Ещё раз! Дальше будет хуже!

— Давай уж сразу хуже. А то это как-то не помогает.

Человека из картеля это злит, а Дик пока старается осмотреться. Его держат в пыльной и грязной комнате какого-то жилого дома, над головой одна лампочка. Позади него сидит ещё один мужик из картеля, пытается разобраться в его оборудовании — камеры, диктофоны, которые они перехватили с рюкзаком. Первый же мексиканец нервно ходит по комнате, наконец берет «Секатор».

— О, у меня такая дома есть. Отличная штука, чтобы подстригать ветки…

— Пальцы тоже, — сказал мексиканец. — Думаю, начнём с мизинца и дальше.

— Стой, хорошо. Я не думал, что ты… что ты так серьёзен. Я всё расскажу! Ведь в твоих руках «Секатор», — Дик улыбнулся, явно издеваясь над ним.

Мексиканец взбесился. Он шагнул вперёд, схватил мизинец Дика, и зажал между двумя лезвиями.

— Стой! СТОЙ! ВСЕ! Я расскажу…

— Без шуток?!

— Да, да… Без шуток. Только серьёзно. — Дик набирает воздух в лёгкие, пытается отдышатся — Ты хочешь знать, зачем мы здесь?

— Да. И, главное, кто вы?!

— Знаешь, что такое красный Жук?

— Нет. — Мексиканец явно не понимает, что он имеет в виду. Напарник вообще не обращает внимания на них с самого начала допроса, видимо, не понимает английского.

— Красный жук — это всегда к смерти. Он попадает на человеческое тело внезапно, например, на ладонь. Потом от руки он, не спеша и аккуратно поднимается, добирается до головы. В большинстве случаев он ползёт к голове, ведь она для него самое выгодное место, именно там легче всего довести до смерти человека, поставить очевидную точку… — здесь Дик делает паузу, замечая, что мексиканцу стало интересно.

— И что дальше?

— Остановившись у виска, он проникает внутрь…

Еле слышный треск стекла, у мексиканского мучителя появляется дырка в виске. Он падает на пол, так и не осознав, что произошло. Его напарник падает через секунду, после очередного треска стекла. Из пробитого затылка кровь брызнула на стену.

— Такого жука мы называем лазерным прицелом…

В дом вбежали все те, с кем он летел на вертолёте: Билл, Буффало, Ника, Капитан и Роми.

— Дик, ты в порядке, ходить можешь? — спросил Капитан

— Если отвяжете от стула, то смогу.

— Помогите ему!

Ножом Роми разрезает верёвки, освобождая Дику руки.

— Дай посмотрю на твоё лицо, не дёргайся, — Рома посветил фонариком. — Все хорошо, жить будешь! Пару царапин.

— Что за хрень ты ему втирал? — спросил Билл.

— Это для того, чтобы его чем-то заинтересовать, чтобы не ходил по комнате туда-сюда, и ты мог нормально прицелиться.

— У меня и так все было под контролем.

— Я видел, как твой прицел постоянно ходил по стенам. Ещё бы чуть-чуть, и он бы увидел.

— Вот не надо, я профессионал. — Недовольно ответил Билл на замечание.

— Он прав, — заметил Буффало. — Ты лежал, и все ныл: «Вот, сука, остановись на минутку». Так что не гони на него, он все правильно сделал.

Капитан достал карту из кармана и положил на пол:

— Буффало, смотри по сторонам! — Буффало сел возле окна, высматривая противников. Все остальные столпились за Капитаном. — Чуть планы изменились, мы должны были высадиться на кладбище, но мы здесь — на другом конце района, куда и должны были прийти для отлёта. Значит, мы отсюда пойдём на кладбище, и там вызовем вертолёт. Так как мы слишком нашумели, нас будут искать. Нам придётся разделиться на три группы. Я с Диком, Ника с Роми, Билл с Буффалом. Дик, у тебя есть ещё камеры?

— Да.

— Нам хватит на три группы?

— Да.

— Зачем нам камеры?

— Для того, чтобы записать все наши действия. То, что найдём в домах, отмечаем на карте, потом запрашиваем авиаудар. Ваши часы показывают координаты. Один ищет по дому, другой прикрывает, и так дом за домом до кладбища. Всем все понятно?

Дик раздал всем по камере, они крепят их на бронежилеты, включают.

— Капитан, зачем вся эта бессмысленная херня?

— Нас потом заебут отчётами. Будут мусолить целый месяц, а то и дольше, сверять наши показания. Я этого не хочу, я хочу получить быстро деньги за выполненную миссию, как и вы, и свалить на следующую, и для этого нужен Дик. Мы должны были по плану идти от кладбища тихо, Дик записывал бы все на камеру, фиксировал наши действия, чтобы ничего лишнего не позволили. Но все пошло по пизде! Ладно, краткая история, если кто-то забыл. По данным информаторов, этот район захвачен картелем «Кровавые глаза». Здесь должны храниться оружие и наркота. С утра до вечера здесь много обычных мирных жителей, которых завозят, чтобы они создавали массовку живого района, упаковывали оружие и наркоту. Под вечер их увозят на другой объект, где держат в клетке как стадо. Цель картеля — это торговля наркотой в обмен на оружие, которое поможет захватить власть. Отряд нужен, чтобы узнать, жилой ли это район или, так сказать, волк в шкуре овцы. Так что надо бежать быстро и пройтись по всем домам, пока за нами не выехали целый картель, а сейчас патрульная машин будет нас искать…

— Уже — перебил Билл капитана.

На горизонте появился джип, в нём около пяти человек.

— Сворачиваемся. Всем все понятно? Всем включить камеры!

Все хором подтвердили. Дику дали дробовик и пистолет. Выбежав из дома через чёрный вход, группы разбежались по сторонам. По ним открыли огонь.

Дома стояли друг с другом плотно, дороги узкие, легко потеряться в них, и легко скрыться. Что всему отряд и на руку. Капитан и Дик свернули с дороги к первому дому. Облокотились на стену у двери.

— Как будем забираться в дом?

— Времени нет, Дик, чтобы вскрывать замки. Стреляй в него, я первый захожу, ты следом. Ищешь оружие, наркотики, я прикрываю. И так дом за домом. Сколько у нас домов на пути?

— Одиннадцать, сэр.

— М-да, работка не из лёгких. Делаем по возможности все молниеносно — чем быстрее будем обыскивать дома, тем быстрее будем менять позицию, не давая им нас окружить. Улочки здесь узкие, будем петлять змейкой, мы быстрее и манёвренней, чем они на машине, и, надеюсь, мы успеем всё сделать до приезда подкрепления.

— И сколько у нас времени?

— Было минут тридцать, уже меньше. Всё понятно?

— Да, сэр!

— Если все понятно, то стреляй.

Дик отходит от стены, целится. Звук выстрела эхом разносится на весь район. С ноги открыв двери, Капитан вбежал в дом, осмотрел комнаты, за ним Дик. Капитан занял позицию у окна так, чтобы под присмотром ещё была и дверь. Дик прошёлся по всем комнатам, везде все было чисто — ни оружия, ни наркотиков. В подвал спускался осторожно, опасаясь, что там может оказаться кто-то из картеля. Посередине подвала Дик нашёл что искал — наркотики в пакетах, расфасованы по десять килограмм где-то, обмотаны в прозрачную плёнку, всего десять штук. Достав карту, он отметил дом, посмотрел на часы, которые показывали координаты, записал их.

— Всё есть.

— Что-то было?

— В подвале наркота. Я записал, идём дальше.

Они побежали к следующему дому, где все повторилось — выстрел в замок, капитан убеждается, что все чисто, становится в зону для прикрытия. Дик шарится по комнатам, в этот раз все было чисто, так что они идут к следующему. И к следующему.

Когда Дик с капитаном были уже в четвёртом доме, подъехал автомобиль. Сразу же по окнам начали стрелять из пулемёта. Дику пришлось продолжать осмотр ползком, а капитан не высовывался, изредка вытаскивая автомат в окно и стреляя в сторону наркоторговцев.

— Пусто.

— Значит, уходим.

Капитан кинул светошумовую гранату через окно, к джипу. Спустя секунду послышался глухой взрыв, и стрельба закончилась. Они оба выпрыгнули в окно, и добежали до пятого дома.

Дик, быстро осмотрел подвал, там было пусто, как и на первом этаже. А вот на втором обнаружились наркотики — столько же, сколько в первом доме, и так же замотаны в плёнку.

— Есть — прокричал Дик.

— На жопе шерсть. Что конкретно там?!

— Наркота. Вы чего ждали?

— Оружие. У меня заканчиваются патроны, а у тебя?

Дик спустился к Капитану.

— Ещё есть. Меньше стреляйте в пустоту.

— О, может, ты будешь отстреливаться, когда в тебя направлено, пять стволов автомата?

— Может, вы будете бегать по дому под градом пуль, и искать наркоту с оружием, а напарник будет сидеть за стенкой и стрелять в небо?

— Ладно, убедил.

Передохнули, если так это можно было назвать.

— Что дальше? — спросил Дик.

— Сколько домов осталось?

— Ещё шесть.

— Шесть?!!

— Да! А вы думали?

— Надеялся, что будет последний.

— А я надеялся на текилу…

— Всё, пошли, пока я пулю в жопу тебе не всадил за твой длинный язык!

— Патроны лучше берегите.

В шестом доме они также нашли наркотики. А вот в седьмом добыча оказалась ценнее.

— Капитан, — крикнул Дик, — здесь то, что вы хотели!

Капитан поднялся на этаж и обомлел, все было заставлено оружием — автоматы, пистолеты, дробовики, гранаты, даже РПГ… Он не знал за что хвататься, пока Дик у окна записывал координаты дома.

— Капитан! РПГ!

— Я вижу, — усмехнулся капитан.

— Нет, у мексикашек РПГ! В окно!

Дик разбежался и пробил окно телом, прыгнув на балкон дома напротив, за ним прыгнул Капитан, успев схватить лишь один автомат. Ударная волна от РПГ отнесла Капитана вперёд, и тот грудью встретил крышу. Он падает на балкон, спиной задев перила — если бы не бронежилет, позвоночник был бы сломан.

Дик упал на живот и тут же открыл ответный огонь, схватил капитана за ногу, пытаясь затащить внутрь дома.

— Вы в порядке? — Дик понимал, что вопрос глупый, но ему нужно услышать голос капитана.

— Всё отлично… как будто дома занимаюсь страстным сексом с женой, по мне что ли не видно?

— Вы женаты?

— Был, мы развелись пару лет назад.

— Ну, с такой мимикой при сексе не удивительно, что развелись…

Капитан сразу привстал. Дик улыбнулся на его агрессию. То, что нужно было, привести его в чувство, зацепить.

— Надо уходить, дождёмся ещё одну ракету.

Поползли к ступенькам. По стенам продолжался огонь, отбивая кучки штукатурки и пыли прямо на солдат.

— У них бесконечные патроны?

— Видимо да, в отличие от нас. У нас осталась последняя обойма и две гранаты.

Спустившись на первый этаж, Дик вприсядку пошёл осматривать комнаты. Капитан заметил тень возле двери, и кинул под неё гранату.

Взрыв забрал жизни двух людей из картеля.

— Бегом — прибежав к Дику, оба прыгнули через окно к следующим домам. В остальных все было спокойно, так что они справились за минуту.

— Чует моё сердце, что мы сегодня помрём, — капитан посмотрел в окно, и в это же время джип останавливается у их дома.

— Вы эти мысли выкиньте из головы. — Подбежал к нему Дик — Они нас не штурмуют, не окружают.

— Не рискуют, и ждут подкрепления! Если они умрут, то нас потеряют. Так что просто сделали из нас зайцев, пытаясь подстрелить издалека.

Пробежали через дорогу к следующему дому. Всё по той же схеме — замок, обыск первого и второго этажа, пусто. За ними следуют джипы, стреляя в них, пули следуют по пятам, и чудом постоянно летят мимо. Это трудно было бы не заметить, когда град пуль летит в их сторону, и они побежали к другому дому.

Тот оказался трёхэтажным. Вбежали, обыскали первый и второй этажи. Капитан не тратит много патронов, пытаясь не подпускать наркоторговцев к дому, отстреливается очередями. Но они все ближе и ближе, решили штурмом брать. Капитан понял их план, бежит на третий этаж.

— Дик они идут к нам, как отсюда выбираться?

— Так же, как и раньше.

— Да, но тогда было куда прыгать.

Дик думал, осматривая комнату. Он обратил внимание на деревянный стол и вспомнил, что на кровати были простыни. Привязал её к ножкам стола, пододвинул стол к окну.

— Он разломается. — Скептически заметил Капитан.

— Мы аккуратно спустимся. Вы первый, потом я за вами, кину гранату, это задержит. Вы сами сказали, они не будут рисковать жизнями, чтобы не упустить нас, их и так около пяти человек.

Выбора уже не было, двое мексиканцев поднимаются к ним, видимо как разведка. Не думая, Капитан спускается, пока Дик отстреливался. Напоследок Дик кинул гранату, и сразу спустился за капитаном. Они рванули к следующему дому.

Прислонились к стене у двери:

— Чего ждём, Дик? Стреляй!

— Патроны закончились! У вас?

— Тоже. Попробуем выбить дверь.

Вместе толкнули плечом, дверь открылась с лёгкостью, и они рухнули на пол.

— Почему так легко? — спросил Капитан.

— Двери были не заперты!

Встали с пола. Дик побежал на второй этаж, Капитан обыскал первый и заглянул в подвал, там нашёл наркоту, запечатанную в плёнку. Дик спустился, записывая на карте координаты дома.

— Подвалы набиты наркотиками.

— И на втором. Это последний дом. Что дальше?

— Надо оторваться от погони, идти кладби…

Капитан не успел договорить. К дому подъезжает подкрепление, два джипа, и сразу же открывает огонь, пока другие заряжают РПГ.

— Вот теперь ещё хуже.

Они выпрыгнули из окна, а ракета, влетев в дом, взрывается, создавая дымовую завесу по обе стороны.

Чувствуя себя загнанными крысами, они забежали в переулок, пробирались через узкие улочки, и все это время по ним продолжали стрелять. Сплошное везение, что в них ещё не попали, или совпадение.

Они вбежали в пространство между домов, угол дома впереди них взрывается, огнём задевает шею Дика, обжигая. Ударная волна сильная, такая, что отбрасывает их, и они бьются об стену и падают на землю.

Из-за дыма ничего не видно, в глазах Дика двоится, перед ним лежит Капитан без сознания. Он дополз до него, схватил за шкирку, и потащил эту восьмидесятикилограммовую тушу. Из дыма вылетает пуля, попадает в плечо Дика, он роняет капитана, но тут же хватает его другой рукой, не сдаётся, пытается затащить за угол дома, чего бы ему это не стоило. Из дыма выходят пару человек, берут их на прицел…

— Пригнись! — из ниоткуда пафосно появились Билл и Буффало, словно сбежавшие актёры из голливудского боевика. Дик рухнул на землю, а ребята устроили шквальный огонь по террористом. Тут же к ним присоединились Роми и Ника. Вскоре всё стихло. Снова надо бежать, пока оставшиеся в живых мексикашки затаились.

Ника и Дик, взяв Капитана под руки, побежали по маленьким улочкам, Роми вёл отряд за собой, а Буффало и Билл прикрывали тыл, изредка отстреливались. Бежали зигзагами между домами, пытаясь сбить врагов со следа.

— Какого хера вы устроили войну? — спросил Буффало.

— Без шума не получалось! — крикнул Дик.

— Почему?

— Да потому что нам нужно было выносить дверные замки, и они по выстрелу находили нас. — Ответил раздражено очнувшийся Капитан на глупый вопрос Буффало.

— Зачем нужно было стрелять в замки? — удивился Билл.

— А как я должен был открывать его, пальцем?

— Так все двери были не заперты, — сказал Ника. — Мы же все дома так прошли.

Здесь капитана осёкся, вспомнив, что последний дом действительно не был заперт.

— А у нас все двери были заперты! — буркнул он, понимая, что возможно не прав, и вскрывание замков через пулю было напрасно — Да, Дик?!

— Да! — сказал Дик, не веря своему слову, просто, чтобы поддержать Капитана.

— Возможно, это был такой план, отвлечь их на себя, чтобы мы могли спокойно обойти все дома, — хихикнул Роми.

— И это тоже — сказал Капитан.

Отряд увидел кладбище за забором.

— Вон. Мы уже пришли. — Сказал Роми.

Картель остановился и не стал преследовать их дальше. Мексиканцы спрятались кто куда, за машины, за деревья, за углы домов напротив кладбища.

Отряд спрятался за могильные памятники и склепы. Добежали до точки.

— Камеры, думаю, стоит выключить.

— Выключаем, — отдал приказ Капитан.

— Ника, вызывай подкрепление, пусть нас забирают отсюда. И скинь им координаты домов.

Ника достал рацию.

— Дельта вызывает подкрепление, принимайте координаты на эвакуацию и на здания…

— Координаты приняты, Феникс. — Сказал мужской голос из рации. — Ждите помощь через сорок минут.

Все ахнули.

— Да мы сдохнем за сорок минут! — запаниковал Буффало.

— Сорок минут, не меньше, — повторил голос.

— Так, всем занять позиции на оборону. Мы продержимся. — Слегка неуверенно сказал Капитан.

За двадцать минут ни с одной стороны не вылетела пуля. Картель как занял своё место, так и не приблизился ни на шаг.

— Почему они ничего не делают? — задумался Ника, выглядывая из-за памятника.

— Тебе не пофиг? Пусть не делают, — ответил Буффало.

— Может суеверны…

— Суеверны? Серьёзно? Здесь половина трупов благодаря им.

— Ну как бы я согласен с Никой, они могут задавить нас числом, — сказал Роми.

— Так радуйся тому, что они стоят как истуканы. Сколько ещё нам ждать?

— Двадцать минут, если он не задержится.

— Задержится? — отреагировал Буффало. — Вертолёт в пробке будет стоять? Что там задерживаться?!

— Надеюсь, что не задержится, — прошептал Капитан. — Куда смотришь, Ника? Пытаешься увидеть вертолёт? Его ещё там нет.

— Я смотрю на луну. Она яркая сегодня, светит на нас, будто прожектор. Как в театрах на актёров.

— Знаете, — Билл тоже посмотрел на луну, — вот сейчас я задумался о предыдущих миссиях. Я думаю, у всех нас были чересчур опасные миссии, настолько, что думали, не выберемся, и там будет наша могила. Но каким-то чудом всё обходилось… Или это только у меня?

— У меня пока не было, у отца только, — начал Роми, — отец был в горячей точке. Его отряд попал в засаду, начался бой, и все шло к тому, что это его последний день с отрядом. В их дом залетела осколочная граната, его и друга ранило, а остальные пять человек погибли либо сразу, либо чуть позже, от потери крови. Моему отцу осколки попали в ногу, а его другу оторвало руку. В дом зашёл один из террористов. Друг, естественно, не мог поднять оружие и выстрелить. Отец попытался, но пистолет заклинило. Террорист понял, что отец ему не угроза, подошёл к другу, наступил ногой на горло, а отец все это время пытался выстрелить. «Щёлк…Щёлк…» Поблизости не было другого оружия, и он все нажимал и нажимал на курок, не понимая, почему пистолет не выстреливает, и все наблюдал, как террорист наслаждался его беспомощностью, улыбался. Пока «БАХ», пуля не прошла насквозь через голову друга. Он почувствовал его смерть на себе, будто пуля вошла в его сердце. И тут пистолет выстрелил наконец террористу в грудь. Отец выпустил всю обойму, так как все жал и жал на курок. Через несколько часов прибыло подкрепление, его вывезли, из-за травмы ноги он уже не мог воевать. Пистолет после проверки заклинивал, его хотели списать как неисправный, но отец попросил забрать его на гражданку как воспоминание. Ему разрешили, ведь пистолет не представлял опасности. Но мой отец все равно держал пистолет заряженным. В плохие дни напивался, воспоминания мучали, он постоянно видел мёртвого друга, его безжизненный взгляд и дырку в голове. Ничто не помогало забыть его, и отец подносил дуло к виску, и всё тот же звук, «Щёлк». Пуля не вылетала, он допивал бутылку, шёл спать, зная, что завтрашний день будет труднее, чем сегодняшний. Работал то там, то сям. Всегда его мучал вопрос — почему, почему он не погиб? Пока не встретил маму, она смогла его чуть оживить, на долгое время он забыл про бутылку и пистолет. Нам уже было по 16, как отец вновь начал срываться из-за боли в ноге, с каждым днём она усиливалась, а затем вернулись сны о том дне, таблетки не помогали, даже хуже, он смешивал их с алкоголем, и на столе вновь появился тот зловещий пистолет. Он сторонился всех нас, сидел в одиночестве за столом. Таблетки, алкоголь и пистолет — его новая семья. Любой громкий хлопок переносил его в тот день, в тот миг. Мать хотела обратиться к психологам, отец запрещал, устраивал истерики, скандалы. Он винил себя, что не смог спасти друга, загубил жизнь. Мать просила его спрятать пистолет, ведь его могут взять дети, но отец лишь смеялся на эти заявления. Дуло к своему виску демонстративно прислонил, продолжал смеяться, говоря: «Я каждый божий день до нашего знакомства приставлял его к виску, и знаешь что? Он не выстреливал, этот чёртов пистолет не хочет работать». И я думаю, вы догадались, к чему я вёл… В ту же секунду кровь появилась на стене. На наших глазах…

— Вам кто-нибудь говорил, что все ваши истории прекрасны? Одна лучше другой! — Буффало нервно хохотнул. — У одного убеждения, что все предрешено, по ходу я уже понял откуда. А что у тебя, Роми? Такие же убеждения, как у брата? После такого я вряд ли бы пошёл в армию и стал наёмником.

— Возможно, история с отцом бы и спугнула. Мы его очень любили, но и возненавидели после того случая. Мы все не могли понять, как он посмел нас так бросить. Видимо, мучаясь этим вопросом, подсознательно решили пойти по его пути, хотя бы примерно. И знаешь, я теперь почти понимаю его, если такое бы случилось с Никой, я тоже не смог бы смириться с этим. Здесь мир меняется… Но, слава богу, мы ещё живы.

— Что с пистолетом? — спросил Билл.

Роми поднял руку.

— С этим пистолетом?

— Ты его с собой носишь? Только не говори, что он у тебя боевой, у тебя же есть нормальный, да?

— Нет, Буффало. Он — мой основной пистолет, и он всякий раз стрелял с тех пор, когда мне разрешили его взять.

— Да твою мать, ты же рискуешь постоянно жизнью своей и любой, с кем вместе на операции.

— Я в нём уверен, он не подведёт.

— Нахуй мне твоя уверенность, тупой идиот? Твой пистолет может заклинить в любой момент и не спасти чью-то жизнь, возможно, мою… Тебя ничему не научила история твоего отца?

— Буффало, прекрати…

— Капитан, это не нормально!

— Роми, твой пистолет проходил проверку?

— Да, и успешно. Вы знаете, его здесь не было, если бы не прошёл.

— Вот видишь, Буффало, все хорошо.

— Ну, значит, чушь твоя история, какой-то магический пистолет: то работает, то не работает. Ещё чушь о времени. Я думаю, что это все выдумка, так же, как и наши имена. Кроме одного, да, Дик? Или твоё имя тоже выдумка, как и наши? Давай, расскажи свою историю, раз мы пошли по этому пути. Не стесняйся.

— Ты лучше расскажи свою историю из жизни, — перебил его Билл. — Раз ты такой весь из себя правильный. Давай, Буффало, а после, может, и я с Диком расскажу.

— Хорошо. В моей жизни нет таких безумных историй, она пряма, тяжела, как и мой член…

— Важное уточнение, — заметил капитан. — Спасибо. Ты продолжай, Буффало.

— Мы с мамой поехали на юг, мне было лет 8, я тогда впервые увидел море и не умел плавать. Пока мать пошла надевать купальник, меня оставила охранять вещи и приказала: «Не вздумай лезть в воду без меня, сегодня волны большие, так что дождись меня, и тогда мы вместе будем учиться плавать». Мать всегда была строга, так, возможно, она проявляла заботу. Она ушла, на тот момент мне показалось, что её слишком долго нету, а день был жаркий. Я захотел просто освежиться, промочить ноги. Я так и сделал. Я зашёл в море, вода была прозрачная, увидел маленьких рыбок, и немного увлёкся, зашёл где-то по пояс, и здесь меня накрыла волна и сбила с ног. Потом следующая волна не дала высунуться из воды, потянула за собой, вглубь. Я уже не доставал до дна, запаниковал, нахлебался и не мог вздохнуть. Я бултыхался, пытаясь удержаться на поверхности, но напрасно, и после ещё одной волны пошёл ко дну. Очнулся я уже на берегу, меня откачивал спасатель по прозвище Буффало, его я запомнил, по левую сторону стояла мама с испуганным бледным лицом. Она меня обняла, поцеловала в лоб, улыбнулась. Поблагодарила всех, кто хоть как-то участвовал в моём спасении, в особенности, Буффало. Уже подходя к нашим вещам, она отпустила мне подзатыльник. «Слушай, если ты идёшь куда-то без меня, то спроси — ты справишься с этим? Сможешь не потонуть, как сейчас? А если нет, то смысл тогда?» И ещё раз, уже слабее, вмазала мне и спросила: «Ты понял меня!?». «Я понял, мама», — это я запомнил до сих пор, как видите, и до сих пор справляюсь со всеми задачами, которые беру на себя. Вот и всё. Ну, кто следующий? Капитан, Дик?

— То, что вы сейчас говорите, включая и историю про пистолет, это ведь тоже можно считать удачей, ведь до сих пор он тебя не подвёл, думаю, ты и не раз с его помощью спасал брату жизнь. — Капитан это говорил, а Роми кивал, соглашаясь. — Этот день у меня сегодня был, — другого такого я и не могу вспомнить за 35 лет. Я думал, эти одиннадцать домов не закончатся, уже считал, что мы в могиле, или же в аду, в котором повторяются эти дома раз за разом. Дик, так что насчёт тебя? Это настоящее имя?

— И да, и нет…

— Ещё один загадочный. Ника, Роми, вы в младенчестве ещё одного брата не теряли?

— Возможно. — Ухмыльнулся Дик. — 8 лет мне было, когда родители отдали меня в приют, после такого можно ли их называть родителями? Я их больше никогда не видел, а до этого — не помню, где жил. Это меня сильно задело, я не понимал причины, что я такого сделал, почему меня выбросили и забыли. Хорошо помню, что родители сказали моё имя на крыльце приюта, перед тем как уйти, и по их потерянным лицам складывалось ощущение, что они его придумали только что. Поэтому я и говорю — и да, и нет. В приюте мне было хорошо. Я познакомился с такими же ребятами, как и я. Со временем их становилось все меньше, кто-то находил новый дом, кто-то достигал совершеннолетия и уходил. Я точно так же, не хотел быть ещё раз брошен, так что принял решение пойти в армию, потом подписать контракт. И вот я здесь.

— А что за сны у тебя? — спросил капитан.

— Не могу точно сказать, ведь это не простые сны, а кошмары. С детства вижу один и тот же кошмар, других у меня и не было. Я постоянно в непонятном месте, чем-то похожем на психиатрическую больницу. Там грязно и неприятно, я боюсь и слышу крики каких-то раненых людей. Не хотел бы я там оказаться в реальности.

— М-да, ты, кажется, ошибся работой. Достаточно нашей одной горячей точки, и уедешь в психушку навсегда. — Усмехнулся Билл. — Возьмём отца Ника и Роми, со всем уважением, но, видимо, у него было посттравматическое расстройство плюс тот самый синдром выжившего, вот это и довело вашего отца, человек безуспешно пытается рационализировать, почему он выжил, почему пистолет заклинил? Загнал он себя в депрессию, постоянно прокручивая тот момент, как надо было сделать, логически пытаясь распутать клубок, который сам же завязал.

— Знаю. Но и такая ситуация, как сегодня, у меня впервые. Поначалу у меня совсем была другая работа. Я сидел в штабе на контракте, заполнял документы, писал статьи на ту или иную тему. Был журналистом, в общем. А потом ко мне пришли с предложением, мол, я подхожу по всем критериям, деньги предложили отличные, пенсия. Было условие — миссии были опасные, меня не будут хоронить, если погибну. Обо мне забудут. Основной критерий — у меня нет семьи, обо мне никто не вспомнит, мы все понимаем, что от нас открестятся. Нет семьи, нет проблем. Не существующие люди. А если какое-то говно поднимется, то есть такие люди в штабе, как я когда-то, они придумают мою историю, выльют на меня говно, и напишут в моём деле «Уволен с позором». А то, что мой труп нашли там, где не должны, то это его проблема, человек просто хотел наживы, вот они и нашли друг друга с наёмниками. Отщепенец, и погибли как отщепенцы.

— Да. Солдаты задним числом. Я слышал о таких.

— Так зачем согласился на такой безумный контракт, разве только из-за денег и пенсии? В такой работе, думаю, пенсия не нужна.

— Да, и по секрету скажу, всё-таки приют даёт о себе знать, большого мира я все равно немного побаиваюсь, так что не вижу себя на гражданке. В глубине души я надеялся, что после ужасы войны мои кошмары поменяются, исчезнут или сам погибну. А насчёт психушки, думаю, всё в моих руках, я же здоров.

— Мы все так думаем, а потом — раз, и, оказывается, нам нужна помочь специалиста, — с грустным лицом сказал Билл.

Вдруг Ника резко поднял палец, чтобы все замолчали. В тишине отчётливо был слышен какой-то шорох, будто лёгкое царапание по бетону. Дик включил камеру.

Капитан тут же упал на колени с пробитой насквозь грудью через бронежилет, кровь вытекла изо рта. «Снайпер!» — кто-то из отряда прокричал. Буффало поднял оружие и вслепую выпустил очередь. В ответ картель открыл огонь.

Перезарядил автомат, вставив новый магазин. Все попрятались за могилами и начали стрелять. Буффало же стоял лицом в сторону картеля, зажав курок, не боясь пуль. Как вдруг его руки вывернулись, он направил на себя автомат, и пули от лба до шеи прошили Буффало. Дик, отстреливаясь, увидел, как Буффало убил себя. Прозрачная энергия белого света вспыхнула возле тела Капитана и Буффало. Отряд остановил пальбу, не понимая, что произошло, зачем Буффало это сделал. Не может быть, чтобы он просто не удержал автомат в руках и не отжал курок.

Билл, не поднимая голову из-за памятников, подбежал к Буффало, проверить его тело, может ещё можно помочь. Осматривая Буффало, он сам встал во весь рост под пули. Но вот он приподнялся над землёй, будто кто-то взял его, глаза Билла испуганно забегали. Картель продолжал стрелять, и пули прошили насквозь Билла. Тот дёргался, но не упал, стоял как вкопанный, и даже успел вынуть гранату и сорвать чеку.

Дик заметил чью-то прозрачную бледную руку на лице Билла, она держала его за челюсть. Длинные тёмные волосы, красные глаза, это женщина, она повернула голову и взглянула на Дика. И тут же резко дёрнула руками, порвав Биллу рот. Его рука отпустила гранату.

Взрыв отбросил Дика в сторону, и тот бьётся головой об памятник. Он не может встать, на грани потерять сознание. Через дымку взрыва видит, что Ника уже лежит у ног брата, смотрит на Дика мёртвым взглядом, с разорванным лицом. Роми ставит дуло к голове, из своего зловещего пистолета выстреливает в висок. Действительно, и в этот раз он не подвёл.

Дик потерял сознание.

Открыл глаза на несколько секунд и почувствовал, что его положили на носилки. Обернулся, видит черные мешки, из одного торчит рука — это рука Роми, он узнал по часам. Он снова вырубился, но на взлёте вертолёта ещё раз открыл глаза. Взрывы. Это самолёты бомбят дома.

Куда-то тащат, взяли под руки. Он без сил, боль по всему телу, безумный холод ломает кости. Грязный кафель, меняющийся от чёрного к белому квадратику. Его заносят в камеру с одним окном, кидают на кровать. Он скрутился от боли, трудно даже вздохнуть. Двое мужчин в рубашках и брюках белого цвета, как санитары психбольницы, выходят из комнаты, закрывают за собой дверь с хлопком…

Он открыл глаза, звук ещё стоит в ушах. Впервые за долгое время ему приснилось что-то другое, что отличалось от прошлых кошмаров.

Вокруг все белое — стены, пол, тумбочка, на которой лежала одежда такого же цвета, кровать с белой простыней. Яркие лампы по всей комнате. Он схватил бутылку воды, во рту пересохло. Не спешил пить, открыл, понюхал.

— Это вода, не беспокойтесь. Можете пить.

Женский голос, раздавшийся из ниоткуда, его не сильно убедил. Понюхал ещё раз и поставил бутылку назад.

— Где я? — охрипшим голосом из-за сухости спросил Дик.

— В военном госпитале.

— Откуда вы говорите?

— В дальнем правом углу от вас стоит камера, там же динамик.

— Кто вы?

— Сержант Уоллес. Я наблюдаю за вами… точнее, за вашим состоянием. Моя смена скоро подойдёт к концу, меня заменят. Я уже доложила, что вы проснулись, но отказались пить воду. Вы может попить, не беспокойтесь, вас не отравят.

— Почему я не должен беспокоиться об этом?

— Как минимум, потому что мы вас и спасли. Вы ещё живы! Если бы мы хотели, вы бы уже не проснулись. Так что это просто вода. Можете не пить, вам все равно предложат такую же воду чуть позже.

— Сколько я здесь?

— Уже неделю. Вы впервые проснулись за это время. На сегодня это был последний мой ответ, скоро меня заменят и ответят на ваши вопросы, если они будут. А до этого отдыхайте, приходите в себя. Не волнуйтесь, вы в безопасности, советую попить, станет лучше.

Прозвучал звук отключения. Дик посмотрел на бутылку. Открыл, пригубил, чтобы утолить сухость во рту. Чуть позже переоделся.

Ему не сиделось, он начал ходить по комнате. Рассматривал камеру в углу.

— Вы готовы? — внезапно прозвучал мужской голос.

— К чему?

— Встретиться с психиатром, поведать, что произошло на миссии. Доклад, в каком-то смысле.

— А если я скажу нет!? — Дик не доверял, пытался узнать, как поведут себя люди, которые следят за ним.

— Я переспрошу позже. — В динамике раздался продолговатый и глухой звук разрыва связи. Дик продолжил ждать — сидел, лежал, ходил по комнате от скуки.

— Вы готовы? — спросил уже другой мужской голос.

— Да, — ответил Дик, понимая, что бессмысленно говорить обратное.

— Ждите!

Чего ждать? Опять появился протянутый глухой гул. Дик продолжил ходить по комнате, попивая водичку. Так ещё два часа он прождал, появилась боль в шее. После открылись двери, в коридоре стояли два солдата.

— Пойдёмте, вас ждут.

Они вышли, прошли по коридору, и Дика провели в пустой кабинет.

Там стоял один стол и два стула друг напротив друга. Дик сел лицом к выходу. В комнату зашёл пожилой невысокий человек в костюме, в белом халате, ему лет за пятьдесят, лысый, в очках. На стол он положил папку и небольшой железный контейнер. Наконец сел напротив Дика.

— Что-нибудь скажете? Почему меня продержали два часа, когда я согласился на встречу?

Доктор не ответил, только достал из контейнера маленький металлический шар.

— Вау! — воскликнул Дик. — Это же новый вид русских камер! Откуда?

Доктор снял силиконовую наклейку с чёрного отверстия, закрепил на висок, глаз шара загорелся синим, а сам он взлетел над головой доктора.

— Теперь можем говорить. Какой сейчас год?

— 2033 год.

— Сержант Дик Адамс, 25 лет. Вы — военный корреспондент, контракт заканчивается через два месяца, правильно?

— Да. — Дик продолжал безотрывно наблюдать за шаром.

— Шар — это подарок русских. От нас тоже был подарок разработки кампании «Мираж»

— Голограммы? А что там такого сложного, сложнее, чем «Глаза»?

— Они неправильно… Скажу своим языком, неправильно распределяли мощность — то, что мы им подарили, поможет наладить свою голограмму по названию разработки компании «Мираж». А мы уже разберёмся с шаром, и, возможно, запустим производство в массы. В будущем доступы будут только у военных, медиков, военных психологов.

— Не расскажете, как эта штука работает?

— Почему бы и нет? Это устройство регистрируется на отдельного человека, и может подчиняться только ему. Кстати, при регистрации можно назвать его как захотите. Мой сынишка назвал его Кении, правда, мило?

Дик кивнул.

— Этим глазом, — доктор показал на правый глаз, который стал полностью белым, — я вижу через устройство, за это его и назвали «Глаз». Управление голосовое, смотрите. Кении, облёт стола. — Шар медленно залетел за спину Дику, потом за доктора, и прилетел в ту же точку, с которой начал.

— Это классно. Мне бы такую!

— Да, интересно. Русские сейчас пытаются усовершенствовать, чтобы можно было отдавать команды мысленно. Но надеюсь, мы сделаем это первыми, — гордо улыбнулся доктор. — А теперь давайте приступим к разговору. Воды?

— Если можно.

Через секунду солдат вошёл в комнату с бутылкой воды, поставил возле Дика.

— Неделю назад вас привезли в медицинский центр с небольшими ранениями, ничего серьёзного для жизни, ожог второй степени на шее, ранения в плече, несколько царапин, ушиб головы и по всему телу синяки. После перевели к нам, в психологический центр, чтобы мы могли вас обследовать. Мы просмотрели записи камер, там была мясорубка, хоть вы и выполнили поставленную задачу. Но после случившегося необходимо проверить вашу психику. На данный момент вы на обезболивающих, вы почти все время в коме пролежали под капельницей. Вам следует пить больше жидкости, чтобы этот препарат вышел из крови, потому что он притупляет мозговую активность. Мы пропишем уже другое обезболивающее, но перед сном будем давать это. Мы вас не сразу вызвали, это была часть наблюдения. У вас появилось параноидальное беспокойство, недоверие ко всему, хотя вы были в безопасности и вам ничего не угрожало. Ну и плюс мы увидели по камере, что у вас появились болевые ощущения, а значит с вами можно разговаривать, препарат не будет мешать вашему мозгу. Я могу ответить на ваши вопросы, если они есть. От вас же хочу, чтобы вы рассказали полностью — с момента, как сели в вертолёт на задание в Мексике и до сегодняшнего дня. И да, я доктор Аврор Нейт. Можно просто Аврор. Можете приступать.

Он понимал, что придётся всё вспомнить, пережить снова. Обычная практика после миссии, но в этот раз перед ним сидит психолог, профессиональный мозгоправ, а не простой военный, как раньше. Дик собрался с силами, постарался не обращать внимание на боль, которая усиливалась, и начал рассказывать.

Шло время, стаканы менялись на столе — пустые уносили, приносили полные. От истории Ника Дик решил отказаться, сосредоточился на плену, спасении, в подробностях описывал каждый поход по дому. Глаза постоянно отворачивались от Аврора, Дику было стыдно, ладони потели. Страшно, хоть все это позади. Доктор слушал внимательно, делал записи в блокноте, не перебивая Дика.

— Что было на кладбище, как погибли ваш отряд?

Дик заколебался, почему доктор спросил про кладбище, этот тон с таким акцентом на словах «как погибли», они что-то увидели на камере? То же, что и Дик? То, что ему даже страшно описать?

— На кладбище был ещё кто-то…

— Кто?

— Первым погиб Капитан, в его груди появилась дырка размером с кулак. — Дик не обратил внимание на вопрос, погрузившись в ту ночь. — После у Буффало сорвало крышу, он начал полить по картелю, а потом почему-то расстрелял себя. К Буффало кинулся Билл, и… Произошло ещё более странное. Он буквально взлетел, а потом я увидел её…

— Кого?

— Женщину, точнее что-то, похожее на женщину. Все было как в дымке, тёмные волосы, она была одета в светлое платье, испачканное кровью, её лицо было бледно, глаза налились. Такое бывает, когда капилляры лопнули. Левой рукой она взял Билла за верхнюю часть челюсти, правой за нижнюю. Резко дёрнула, и всё. Билл на тот момент был с гранатой, он уже успел выдернуть чеку. Так что прогремел взрыв, я отлетел, ударился головой, но ещё был в сознании, я помню. Хотел помочь Нике и Роми. Но пока пытался встать, Ники уже лежал, не моргая, а Роми выстрелил себе в висок. Вот тут я отключился. Потом уже смутно помню — черные мешки, вертолёт, и всё. Я здесь.

Врач не спешил вступать в диалог

— Хотите сказать, что весь отряд убила женщина? Весь отряд мужиков с оружием… И в рукопашную смогла всех перебить?

Дик пожал плечами, ему было нечего добавить.

— Женщина была прозрачная. Как призрак?

— Возможно. Я понимаю, что звучит как бред, но говорю, что видел. Там была эта женщина. Посмотрите по камерам.

Доктор молчал.

— Хорошо, мы посмотрим, как ты и говоришь. А сейчас, — Аврор повернулся к двери, — зайдите.

В комнату вошли уже не солдаты, а двое мужчин в белом, санитары, в руках смирительная рубашка.

— Не сопротивляйся, Дик, будет только хуже!

— Нет-нет, — Дик резко встал, стул с грохотом упал. — Я говорю правду, посмотрите по камерам, она была там! Она убила всех! Она… Я не псих!

Санитары схватили его, скрутили и положили на пол, один держал руки, другой одевал смирительную рубаху. Дик пытался вырваться и кричал.

— Мы смотрели по камерам, Дик, там нет никакой женщины. После того как тебя избивали, после взрыва, после всех передряг твои нервы дали сбой. Плюс травма головы, и это все вылилось в галлюцинации. А твои сны? Кошмары? Думаешь, они не могли повлиять на рассудок, думаешь, ты после такого не сошёл с ума?! Воображение сыграло с тобой злою шутку. Ведь эта женщина похожа на твою мать, не так ли? Ну конечно, ведь тебя бросили родители в детстве, я читал твоё дело. От тебя отказались, страх одиночества раздавливал тебя, а стресс последнего задания добил. Всё говорит о том, что тебе нужно лечение, Дик. Не переживай, мы вылечим тебя. Конечно, придётся прописать много таблеток, возможно, даже использовать электрошок. Не могу обещать, что лечение будет быстрым… Но ты будешь здоров, Дик, это главное. И никаких призраков прошлого.

Доктор поднимает руку, даёт понять, чтобы Дика увели. Он все пытается вырваться, но санитары держат, будто в железных тисках, и Дику остаётся только глотать воздух и кричать о женщине, что она там была…

Именно такие мысли пролетели в голове Дика. Если он скажет, что видел прозрачный силуэт женщины, которая убила его отряд, то кошмары станут явью.

— Я не понимаю, почему капитан встал из своего укрытия. Пуля влетела ему в грудь, пробив бронежилет, и оставила дырку размером с кулак. — Спокойным тоном рассказывал Дик. — Буффало после смерти капитана открыл огонь первым, следом мы, пошла перестрелка с двух сторон. Судя по всему, Буффало пуля попала в левую руку, он отпустил дуло автомата. Из-за боли, шока, может из-за судороги он не отпустил палец, автомат потянуло вверх, и он упал на землю уже мёртвый. Билл подбежал к Буффало, думал помочь… Но взорвалась граната, то ли в него кто-то попал, то ли картель кинул свою. Дальше меня отбросило волной, я ударился головой, после слышал ещё выстрелы, а потом уже очнулся здесь.

— Это всё? — спросил Доктор.

Дик подумал.

— Да, это все, что помню. Все произошло так быстро, было трудно разобрать.

— Я понимаю.

— Что было на камерах?

— Все снималось в отличном качестве до момента на кладбище, дальше видны только ноги и слышны звуки пальбы, крики. Ничего конкретного. Вот нам и было интересно, что там произошло.

— А что с Роми и Никой? — Дик знал уже ответ заранее, но хотел узнать, как они умерли.

— Ника с разорванным лицом, видимо, зацепила граната. Роми погиб от пуль висок.

— Вы мне не скажете их настоящие имена?

— Это незачем, Дик. Вам не нужно знать. Я понимаю, возможно, вы бы хотели сходить на их могилы. Но этого не стоит делать. Не вините себя.

— Простите?

— После таких миссий большинство выживших задаются вопросом, почему именно они остались в живых. Мелькают мысли, мол, может я выложился не по полной, чтобы их спасти? Но не думайте об этом, Дик, это всего лишь везение, случайность, совпадения. У меня ещё вопрос, вы в силах ответить, не устали?

— Задавайте.

— Я хотел бы поговорить о ваших кошмарах.

— При поступлении в армию я рассказывал о них. Прошёл кучу военных психологов.

— Я знаю. Но хочу, чтобы вы рассказали мне. Как вы живете с этим?

— Ну все началось в приюте. Мне снилось не что-то конкретное, скорее ощущения. Жуткий страх, холод, апатия, меня тянуло блевать от запахов сырости, мочи, говна которые там были… Это жуткое место. Моё тело ломало, я чувствовал боль, когда просыпался. Элайзе было страшно за меня, она не знала, как помочь. Вызывала врачей, они наблюдали за мной, были психологи, но не находили отклонений. Я был здоров как физически, так и психологически, но сны повторялись день ото дня. Позже они нашли закономерность: примерно 80-88 минут после того, как засыпал, я мог спокойно спать до кошмара. Элайза спала со мной и будила, как только меня бросало в пот. Так я научился избегать частично тех ужасов. Сам кошмар я помнил, но тех чувств больше не испытывал. В пятнадцать лет Элайза подарила часы, которые будили меня, когда поднимался пульс.

— То есть вы где-то спали по полтора часа? Вам хватало? Этого же мало.

— Через пару часов я мог снова заснуть, потом опять просыпался. Когда был в приюте, так ещё можно жить, постоянно не высыпаешься, но можно пойти вздремнуть в любую минуту. А вот уже в армии это было невозможно, мой график сна не подходил и приходилось спать как обычные люди, погружаться в кошмар.

— И цена была большая для вас?

— Да. — Дик опустил глаза. — К сожалению. Год я служил, проходил разные тесты, за мной наблюдали, чтобы допустить до полноценной службы. Проверяли, как я буду совмещать свой график сна и стандартные военные тренировки.

— Хорошо. Я понял. Раз вы здесь, значит, прошли успешно.

— Когда я был в штабе, писал статьи, у меня получалось спать по полтора часа, и работать.

— А когда вам надо было вылететь на точку? — Аврор с интересом наблюдал за ним, за ответами. Это был интересный случай, первый в карьере.

— Я спал, как и обычно. С кошмарами.

— Угу. Думаю, мы закончили, на сегодня.

— На сегодня? — Удивился Дик

— Конечно, ты думал это все? Тебя ещё пару раз будет допрашивать офицеры, потом небольшая реабилитация, разговоры с психиатрами. Ты был в полной жопе, сынок, и нам надо убедиться, что, когда выйдешь, не сойдёшь с ума и не нанесёшь вред себе и другим. У тебя ещё два месяца есть по контракту, так что поживёшь в казарме, и, если всё хорошо, то в этот срок мы уложимся. А сейчас — отдыхай. Но могу точно сказать, что эта была последняя миссия, дальше тебя посылать — огромный риск для психического здоровья. Ты и так много пережил.

Контракт Дика подошёл к концу, всё это время он восстанавливал своё физическое и ментальное состояние. К нему приставили одного офицера, чтобы наблюдал за его формой, было несколько психологов, которые разговаривали о жизни до армии, о нынешних проблемах, последней миссии и планах на будущее. Офицер не так сильно гонял Дика, как новобранцев, как-никак, Дик уже одной ногой на гражданке, его задача — восстановить тело и дух, так что просто надо дать цель, чтобы он от скуки не шатался по казарме. Смотреть за его психическим здоровьем, не давать думать о прошлой миссии — это уже задача психологов. Они поднимали этот вопрос, и Дик рассказывал ту же историю, что и Доктору Аврору Нейту. Не отходил от неё, никаких женщин на кладбище.

Всё это время он и сам себя переубеждал. Столько всего навалилось за один день, вероятно, это была галлюцинация. Никакой женщины не было, это чёртов картель расстрелял его отряд. А он был не в своём уме, и не смог помочь отряду. Чувство вины давило на Дика. Он подвёл их всех.

Аврор Нейт уже ждал его в кабинете. Здесь он был побольше, чем тот закуток, где они разговаривали в первый раз. Но все равно скромный, не огромный, зато светлый, два окна выходили на солнечную сторону. Весь стеллаж забит книгами и удобное кресло рядом со столом. Туда Дик и сел.

— Ну что, сынок. Могу тебя поздравить…

— Я здоров?

Доктор улыбнулся

— Нет, Дик. Никто не здоров. Прости, всегда становится забавно, когда так пациенты говорят. Просто ты можешь сосуществовать в обществе, не навредив им и себе. И это хорошо. Но твоё психическое состояние может в любой момент ухудшиться, помни это. Хватает одной высадки в горячей точке, и солдаты уходили после контракта. И через месяц, два, полгода, год, пять лет… Появлялись отклонения от нормы.

— Какие?

— Посттравматическое стрессовое расстройство. Галлюцинации слуховые или зрительные, все это может привести к плохому сну. Хотя, в твоём случае это уже не грозит, — доктор усмехнулся. — Потом алкоголь… Запомни, если алкоголь начал помогать тебе в стрессе, то это всего лишь кажется, на деле он лишь ухудшает состояние. Лучше не закрывайся в себе, обращайся к врачам, мы никогда не бросим. Но мы не можем быть нянькой и следить за тобой во внешнем мире, об этом ты сам должен позаботиться. Понимаешь? Мы дадим тебе хорошую рекомендацию, как журналиста. Можешь не спешить с работой, у тебя хорошая пенсия.

— Хорошо. — Дик понял. Но его напугало, когда доктор сказал про галлюцинации, он сразу вспомнил чёртово кладбище.

— Ладно, Дик. — Доктор подал ему руку, прощаясь. — Можешь собирать вещи. Ну, я думаю, тебя ещё встретит офицер, сопроводит. Так что отдыхай, узнай этот мир другим взглядом, а не через призму войны.

Дик уже сделал пару шагов, когда Аврор ещё раз его остановил.

— Хочу ещё повторить, Дик. Напомнить, что твой отряд не являлся твоими друзьями. Это бывает частая проблема, люди путаются после трагедии. Есть большой шанс, что ты начнёшь грузить себя, и я хочу, чтобы ты сразу пришёл, когда это начнётся. Плюс твой мозг начнёт скучать по той энергии, которая была в экстремальных условиях. Начнёшь вспоминать о той трагедии, тебе будет становиться всё хуже, неправильные вопросы будешь себе задавать. Мы не плачем из-за каждого умершего человека, по статистике в год умирает пятьдесят миллионов людей, почти сто сорок тысяч в день. По каждому человеку мы не бьёмся в истерике как за родным или знакомым, ведь они для нас пустые, и это нормально, слез столько не хватит, это психологическая защита. Мы не знаем их, их истории. Те, кого вы убили в Мексике, тоже были люди, но вряд ли ты будешь корить себя за них. Так и не кори себя за сослуживцев отряда. Надеюсь, мои опасения напрасны.

Дик поблагодарил врача и вышел из кабинета. Но у него уже возник страх перед чем-то новым для него…

5.…ПОРА ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ…

Прошло семьдесят девять дней с последней миссии. Эти дни Дик восстанавливал здоровье — психологическое и физическое.

Такси подъехало к особняку «Мадам Элайза». Он тут же вспомнил тот самый первый день, когда в последний раз видел родителей. Да, вряд ли это можно забыть. Зайдя в дом, он увидел Майю, дочь Пирожка, она ухаживает за Элайзой. Она поприветствовала его, попросила сумку оставить у порога, позже отнесёт в его старую комнату.

— Элайза у себя.

Он шёл по коридору, и не узнавал это место. Тихо. Больше не было криков детей, раньше они бегали по всему особняку, играли в догонялки или прятки.

Подойдя к комнате, он не сразу решился постучать. Слишком давно не виделись, обменивались лишь письмами.

— Войдите! — прозвучал больной голос.

Она лежала на кровати, подключённая к капельнице. Рядом кислородная маска с баллонами. Пять лет назад у неё был первый сердечный приступ, а после обнаружили рак лёгких.

Элайза удивилась появлению Дика и очень обрадовалась, щеки порозовели, и сама она расцвела будто цветок. Привстала с кровати с распростёртыми объятьями.

Элайза ждала его как родного сына, у неё всегда было такое отношение.

— О, Дик, я так рада тебя видеть. Почему ты не написал? Я бы подготовилась к твоему приезду, приготовили бы твои любимые кексы. Да и я бы накрасилась, чтобы встретить такого красавца.

— Ты и так прекрасна, Элайза. И всегда была!

— Прекрати. Не смущай. Как ты? Поедешь ещё в армию?

— Нет, — вздохнул Дик. — Я закончил там работу.

— Все хорошо, не случилось ничего? — с подозрением спросила она.

— Все хорошо, мой контракт закончился.

— О, очень рада, ведь я так за тебя волновалась. Хоть ты и писал, что всего лишь сидишь в штабе и пишешь статьи, но всё равно я боялась, что тебя пошлют в опасное место.

Дик не рассказывал, что участвовал в военных операциях, не хотел волновать.

— Что там единственное смертельное, так это скука.

— Ой, пусть так. То, что показывают по новостям, страшно. Кто-то кого-то убил, кто-то у кого-то что-то украл. А что в России творится? Запустили космическую станцию для подзарядки роботов пару лет назад, но поговаривают, что там проводятся эксперименты над людьми. И да, сколько людей потеряли работу из-за этих роботов, как возводят большие стены вокруг городов, выгоняя не довольных. Хорошо, что наше правительство ещё никуда не влезает. А то вся Мексика готовится к восстанию. Недавно был взорван весь район из-за какого-то картеля… Не помню, как называется.

Зато он помнит.

— Хватит об этом. Как у тебя дела?

— У меня все, как видишь, неплохо. Майя, та девушка, которая тебя, наверное, встретила… Ведь встретила?

— Да.

— Она просто замечательная, помогает мне во всем. Стив сегодня на выходном, с детьми пошёл гулять в парк. Он, кстати, все так же вкусно готовит.

— Может, мы Стиву дадим ещё выходной? Я пока останусь здесь.

— Ты будешь здесь, и не собираешься никуда уезжать?

— Да.

Элайза обрадовалась, как ребёнок, которому сделали подарок, о котором он всегда мечтал.

— Как же я рада, очень. — Но уже было видно, что она утомилась: дыхание участилось, глаза потихоньку закрывались.

— Поспи! — посоветовал Дик.

— А ты?

— Я побуду с тобой. Дорога была долгой. Может, тоже посплю, если не против?

— Нет. — Она сжала его руку крепко. — Ты не голоден? Думаю, на кухне найдётся, что покушать.

— Спасибо, позже. Хочу побыть с тобой.

Её глаза загорелись.

— Ох, как же давно я не слышала таких слов. Последний раз от Шона. Как же мы любили друг друга, а как мы с ним совпадали во вкусах, почти на всё… — Эльза начала потихоньку засыпать. — Надеюсь, ты найдёшь себе очаровательную девушку после армии.

Она уснула. Дик рад был находиться с ней рядом, особенно в эти тяжёлые дни, когда она так истощена. Он крепче взял её руку, устроился поудобней в кресле и смотрел на Элайзу, пока сам не уснул.

Руки с ногами пристёгнуты к креслу, меня везут по тому же самому коридору. Пахнет плесенью, сыростью. Ужасные крики. Меня завозят в открытую палату, уже знакомую, оставляют привязанным, развернув лицо к двери. Человек в белом уходит. Не знаю — где я, что здесь делаю? Почему они все кричат, остановите этот болезненный смех.

Дик вздрогнул от звонка на часах, не понял, где находится, оглянулся. За окном стемнело. Дыхание участилось, как после пробежки, вспотел.

— Не волнуйся! — Элайза дотронулась до его руки. — Они так и остались?

— Да. Не оставляют меня никак. — На этот раз ему уже снилось что-то другое, всё начало меняться. Он такого ещё не видел. — Ты уже проснулась?

— Я уже давно проснулась, решила не будить тебя. Так мило смотреть как ты спишь, ещё с тех времён, когда ты был маленький. Я ложилась с тобой, ты скручивался, как котёнок и засыпал. Но эти твои кошмары всегда меня пугали. Мне трудно представить каково тебе.

— Бывают, но уже не так часто, как раньше, — соврал он, чтобы не волновалась. Сам не может к ним привыкнуть, после каждого кошмара чувствует себя как в первый раз.

— Один и тот же сон?

Дик с задержкой кивнул, решив не объяснять, что последние два кошмара были другими.

— Я до сих пор не понимаю, почему он мне снится, почему одно и то же? Такое ощущение, что сон пытается мне что-то сказать, но я столько лет не понимаю что.

— Ох, милый. Хотела бы я тебе помочь, избавится от них или хотя бы дать ответ на твой вопрос.

— Всему своё время, да? — Дик улыбнулся.

— Да, — Элайза тоже натянула улыбку.

— Я никогда не спрашивал у тебя. Боялся узнать, кто они были и почему.

— Твои родители?

— Да. Они никогда не приходили ко мне?

Элайза тяжело вздохнула.

— Нет, Дик, они не приходили. Но я видела твоих родителей через неделю после того, как они отдали тебя. Не вживую. Это было по телевизору, их задержала полиция за невыплату налогов, и они пытались скрыться. Приговорили к пяти годам лишения свободы. Оливер и Линда Митчеллы. Я подумала, вот почему они отдали тебя. Но все же не понимала, зачем? Тебя бы все равно забрали у них и отправили в другое место. У меня были некоторые связи, и я смогла получить информацию о твоих родителях в тюрьме. Спустя четыре месяца после задержания Оливер повесился. Совпадение или нет, но на той же неделе Линду избили сокамерницы. Она чуть не умерла, а тут ещё смерть Оливера… Не представляю, что она пережила, но в итоге её перевели в психиатрическую клинику.

— Она ещё там?

— Нет, милый. Через два месяца убили в её же палате. Кто-то перерезал ей горло. Убийцу не нашли. Выяснилось, что они не только должны были государству, но и ещё одной мафии. Я поняла, почему они отдали сюда тебя — чтобы не нашли. Когда я все это узнала, я так молила бога, чтобы ты не спрашивал о них. Я не знала, что тебе сказать, неужели правду? Маленькому мальчику нужна такая правда? Не думаю! Конечно, я бы солгала, но жить с грузом лжи очень не хотелось. Но ты не спрашивал, и, прости, что тебе пришлось узнать об этом.

— Это прошлое. Что сделано, то сделано. Я всего лишь хотел закрыть этот вопрос, и, может быть, получить ответ, почему мне снится один и тот же кошмар. Но настоящий родитель — это ты! — Дик поцеловал её руку, и лёгонько сжал. — Ты меня воспитала, дала крышу над головой, еду, и была со мной, когда мучали кошмары. Они поступили правильно, что оградили меня от опасности, но все остальное просрали. Прости за такое выражение.

— Ничего, Дик. Я понимаю. Мне недолго осталось, и я очень рада, что смогла тебя увидеть.

— Конечно, я пришёл, ты единственный для меня близкий человек.

— Этот дом… — она не смогла сдержать слезы, вспоминая всё, что с ним связано — Я не жалею о своей жизни, и мои слезы не об этом. Они о счастливых воспоминаниях. О ваших радостных лицах, о прекрасных и искренних глазах, каждый праздник мы встречали здесь. Ты помнишь Рождество, дни рождения Моргана, Итон, Майкла, Веры, Эмили, Эдди? Ох, я думала, разорюсь на одних подарках и будем спать под открытым небом.

— Это было бы тоже неплохо, — улыбнулся Дик. — Главное, чтобы ты была с нами.

— Мне радостно это слышать. Вы все меня помните, не забыли, навещаете и помогаете в эти непростые дни. После моей смерти вам достанется этот дом… Тебе — машина, подарок Оливера. Помнишь его? Как он был влюблён в меня, предлагал уехать, но как я могла вас бросить? Он был богат, но я видела, какой он ветреный и непостоянный. Он жил сегодняшним днём, не думал о завтра. Надеюсь, он понял меня, когда я отказала. Помню, как он пытался тебя научить ездить на машине, сколько тебе тогда было, четырнадцать?

— Пятнадцать.

— Ты ему приглянулся, он сказал, что в тебе увидел себя. Закрытый, весь в своих мыслях, ни с кем не делишься эмоциями, как и он.

— Я помню тот день. Он говорил, что моё копание в голове — я как пират в поиске сокровищ. Это постоянная погоня за золотом не закончится, как только находишь ответ, то сразу отыщешь новый вопрос, по которому опять пропадёшь, выпадешь из реального мира. Нужно просто быть здесь, не смотреть назад, только вперёд.

— Вот отчего он постоянно закрывался, не хотел думать, просто делал. Такой простой и неловкий, — посмеялась она. — Как я и сказала, эта машина твоя. Он подарил её тебе, хотел, чтобы ты нашёл дорогу своей жизни, по которой будешь ехать и не думать о прошлом, дорога заберёт и все мысли о будущем, как она забирала у него.

— Я не могу её принять, мы ведь с ним знакомы были лишь один день.

— Нужна. В тебе он видел путника.

— Я пока здесь, с тобой, никуда не собираюсь ехать.

— Но я хотела бы попросить тебя кое о чем. Я сказала это всем, и тебе тоже. Не хочу, чтобы я угасала на ваших глазах, чтобы ты видел, как я умираю. Я потратила столько времени, чтобы всегда видеть твои глаза счастливыми. А я ведь обещала себе и родителями, что дети в этом доме грустить не будут. А для меня, хоть ты и вырос, но по-прежнему мальчик Дик, весь в своих мыслях. Я не смогу запретить появиться на моих похоронах, но до этого — умоляю, не стоит. Сделай это для меня. Сядь в машину и езжай, куда глаза глядят. Найди себе хорошую девушку, быть одиноким в этом большом мире трудно. Найди цель и не зацикливайся на мне, я ещё не умираю и поживу.

Тяжёлый вздох заставил сердце Дика сжаться, ему больно видеть такую Элайзу.

Он направился в свою комнату. На застеленной кровати были аккуратно сложены вещи. Впервые открыл ноутбук за последние два месяца, во время реабилитации его оберегали от лишней информации.

Теперь ему необходимо найти работу и жилье. Он подумал, в какой город ему хотелось бы отправиться, уж точно не далеко от Элайзы. Выбор пал на Бостон. Он выписал номера компаний, где требовались редакторы статей. Не горел желанием брать на себя тяжёлую работу, особенно, писать статьи про мир, о котором ничего не знает. Его жизнь была ограничена этим домом и армией. Он не ходил со всеми в выходные по барам, стриптиз-клубам, как другие ребята из казармы. Как заметил Оливер, постоянно находился в своей голове.

Дик задумался, может, стоит поискать то самое кладбище в Мексике? И не смог удержаться от соблазна.

«Кровавые Глаза» вели перестрелку с другой неизвестной бандой. Пострадали от взрывов больше двадцати домов, а также Кладбище «Rosa caída». ¹

Он покопался ещё в интернете, и нашёл заметку.

Местные прозвали кладбище как «Alba caída» ². История гласит, что женщина Альба убила мужа при ссоре. Это была дружная семья, но в одну ночь Альба сошла с ума, вырезала сердце у собственного мужа и детей. Уже на кладбище она покончила с жизнью, перерезав вены. После этого случая на кладбище никого больше не хоронили. Его прозвали проклятым местом, жители старались как можно реже туда заходить, даже отказывались от того, чтобы навестить погибших родственников. Местные боялись этого места, считали, что Альба ещё бродит по кладбищу, ищет жертву, у которой можно вырезать сердце».

Он нашёл фотографии убитой семьи. Муж лежал на кровати, руки сложены на животе. Рядом дети. Женщина же лежала мёртвая на кладбище, в платье, практически полностью пропитанном кровью.

Дрожь пробежала по телу. Это та женщина, что была на кладбище! Закрыв ноутбук, Дик попытался собраться с мыслями. Два месяца он переубеждал себя, что ничего не видел, всего лишь игра воображения, перед смертью.

«Ведь призраков не существует… Да?», — вопрос оставался в голове всю ночь.

Утром он услышал, как входная дверь хлопнула. Одновременно с этим на ноутбук пришло сообщение. Дик посмотрел в окно — Майя повезла Элайзу на коляске, на большое поле за домом. Дик посмотрел на сообщение — писала компания «Довод», куда он подал заявление на работу. В письме просили, чтобы завтра он приехал на собеседование.

Дик спустился, вышел на поле, поздоровался с Элайзой и Майей. Майя оставила Элайзу Дику, пошла готовится к обеду.

— Вы что предпочитаете?

— Конечно же, макароны с сыром, поджаренным перцем и свининой, а на десерт кофейное мороженое. Ничего не забыла, Дик?

— Нет, Элайза, ничего не забыла. — Дик улыбнулся, ему было приятно, что она помнит.

Гуляли они до обеда. За столом были все трое. Разговаривали обо всем подряд, но больше всего о детстве, притом, и Элайза, и Майя рассказали пару интересных историй. Уже после Майя начала убирать стол, а Дик, взяв на руки Элайзу, поднялся по ступенькам.

— Хорошо посидели. Я так давно не смеялась. Знаешь, что я заметила?

— Что?

— Как на тебя смотрит Майя. Ты определённо понравился ей. А как тебе она?

— Эм, я даже не задумывался об этом. Плюс ты же говорила, что я должен уехать.

— Но ты мог бы забрать её с собой.

Дик занёс Элайзу в комнату — положил на кровать и накрыл одеялом.

— Мне некуда её забирать, у меня ничего нету. Лишь кошмары, которые приносят мучения.

— Знаешь. Отношения все-таки для тебя. Ты не желал никогда оставаться один, хоть и держался от всех чуть дальше.

— Но это одна стороны медали, никто не говорит, что отношения могут быть вечны.

— Хм, пессимист ты, Дик Адамс.

— Просто пока не хочу. Я только пришёл из армии и мира не знаю, не видел. Всему своё время, Элайза.

— Теперь ты мне всегда будешь припоминать это? — Она похлопала его по руке. — Ты ещё останешься?

— Завтра утром поеду в Бостон, там ждут меня на собеседовании.

— О, так быстро нашёл работу?

— Ещё не нашёл, лишь собеседование.

— Хорошо. Смотри, чтобы в следующий раз приехал с девушкой, или же позвал Майю на свидание.

— Хорошо. Но обещать не буду. — Дик поцеловав Элайзу в щеку. — Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты, закрыв тихо двери. На ступеньках встретил Майю, она несла стакан воды Элайзе.

— Тебе нужна помощь на кухне? — спросил Дик.

— Нет, спасибо. Я уже справилась.

Дик кивнул, пропустил Майю, и сам пошёл к своей комнате. Однако, в воздухе между ними будто осталась недосказанность, какая-то неловкость.

— Дик! — окликнула она его.

— Да, Майя?

— Вы бы не хотели составить мне компанию, прогуляться около дома?

Этого вопроса он ожидал.

— Прости, Майя… Ты очень хорошая, правда. Я не могу, в моей голове каша, мне надо разобраться в себе.

— Может, я смогу помочь? — Она сделала шаг к Дику.

Говорят, что с незнакомыми людьми легче делиться своими тайнами.

— Хм. Мне пока никто не может помочь, кроме самого себя. Это сложно объяснить, чтобы меня не посчитали каким-то сумасшедшим. После армии я…

Элайза слышит весь этот разговор, лёжа на боку с закрытыми глазами. Она очень надеялась, что Дик согласится на предложение Майи. Она понимала, что ему трудно подавлять воспоминания, одиночество для него губительно. Мальчик всегда пытался смотреть не на то, что его окружает, а жить в собственной голове, ведь так просто закрыться ото всех, когда думаешь, что никому не нужен.

–…я видел очень много плохого, и это в моей голове. И мне нужно с этим разобраться…

Элайза понимала, что Дик ей врал, он не просто сидел в казарме и редактировал бумаги. Все было видно по его лицу. Такие зелёные красивые глаза, и так потонули в болоте. Элайза винила себя, что так и не помогла избавиться от душевного груза, терзающего Дика с детства. Она пыталась делать все возможное, чтобы сохранить его маленький огонёк в глазах, но в армии его потушили.

–Прости, Майя, — сказал Дик.

Оба чувствовали себя неловко. Пожелали друг другу спокойной ночи.

Всю ночь он не закрыл глаза, все думал о кладбище.

Утром Дик собрал сумку, зашёл в комнату к Элайзе, она ещё спала, и поцеловал в щеку.

Уже в гараже, когда он прогревал машину, зашла Майя и передала пакет.

— Что это?

— Пару сэндвичей в дорогу, ты ведь не поел.

— Спасибо. Ты прости, что я вчера…

— Все хорошо. — Перебила Майя. — Я понимаю, ты только пришёл с армии, не успел отдохнуть, а здесь я с глупыми предложениями. Все хорошо.

— Думаю, ещё увидимся.

— Обязательно. Куда поедешь?

— Бостон. Там сегодня у меня собеседование, сниму комнату рядом с работой, если возьмут. — Он сел в машину.

— Удачи тебе, Дик.

— Спасибо, Майя.

— Я убеждена, тебя возьмут.

— Откуда такая уверенность?

— У меня далёкие корни предсказателей, — улыбнулась Майя.

— Что ещё предскажешь? — подыграл ей Дик.

Она наклонилась к окну.

— Что мы ещё с тобой увидимся, ты разберёшься в своих вопросах, после я сяду в машину, поедем кататься, я покажу все места в нашем не большом городке, а ты покажешь свою работу и квартиру.

— А если я здесь все уже места видел и знаю?

— Я знаю пару мест, которые ты ещё не видел. Поверь. — Она прикусила нижнюю губу.

— Убедила. Я тебе верю, Майя. Думаю, можно в следующий раз.

— Видишь, мои семейные корни — это что-то. — Она убрала руки от двери. Дик тронулся с места.

Уезжая, он смотрел на Майю в зеркало и думал, что, возможно, стоит прислушаться к Элайзе, может отношения — это то, что ему нужно.

6.…В БОСТОН.

Не спеша Дик ехал по улицам среди высоток, наблюдая за прохожими. Ему необычно видеть толпы людей в гражданском. Даже с учётом того, что лил дождь, было просто огромное количество людей по его меркам. Забитые кафе, они группами ходят по тротуарам и общаются между собой, кто-то в одиночку уставился в телефон, кто-то бежит в наушниках. Дик подъехал к светофору. Загорелся красный.

Из-за угла дома слева вышла голограмма высокой женщины, подсвеченная неоном. Одета она была с иголочки и сплошь в брендах — синяя юбка, темно-красные туфли, серебряные часики, серёжки, очки, наушники и многое другое. Логотип каждого бренда ярко подсвечивался — такая реклама. Даже в телефоне, который голограмма держала в руках, сменялись раз в семь секунд всевозможные подписочные сервисы — музыка, фильмы, соцсети.

Из правого угла дома вышла такого же размера голограмма мужчины. Классический костюм синего цвета, белая рубашка, золотой перстень, кожаный ремешок — в принципе все то же самое, только в мобильном телефоне были не сервисы, а журналы — от эротических до новостных. В том числе и журнал «Довод», куда едет Дик.

Менялась погода, и на голограммах менялась одежда под стать погоде. Это два символа моды. Два миража прошли друг друга насквозь. На светофоре загорелся жёлтый, мобильный навигатор показывал, что нужно повернуть налево в ту сторону, куда пошла голограмма мужчины. Зелёный свет, и машины тронулись.

Дик был заворожён размерами голограммы, просто огромная. Он не спеша ехал, ни сводя глаза с навигатора. Впрочем, это было не обязательно, ведь голограмма так и шла впереди, и постепенно на мужчине один бренд сменял другой. Так голограмма дошла до самого здания компании газетных новостей. Дик поражён увиденным. Он бы ещё последил за этой ходячей агрессивной рекламой высотой не меньше десятиэтажного дома, но пришлось найти место для парковки, время поджимало.

Он зашёл в большое двадцатиэтажное здание с колоннами. Девушка провела его к кабинету «107», постучала и через секунду он зашёл.

— Сэр, к вам на собеседование, — мужчина в кабинете подал знак, пусть заходит.

Он был в белой рубашке, синий костюм, как на голограмме, висел на спинке кресла. Мужчина встал и протянул руку.

— Филип!

— Дик Адамс.

Филип указал ему на кресло напротив.

— Увидев, что вы служили в армии, я сразу дал добро на собеседование. Я сам служил, и знаю, какого там. Нам нужны люди с дисциплиной.

Дик взволновался. Вряд ли этот смазливый красавчик был в подобной мясорубке, что пережил Дик.

— Я почитал ваше резюме и характеристику с работы в армии, я доволен. Вы, получается, были там не просто редактором, а почти журналистом, выезжали на боевые места. Вопрос, почему вы к нам именно на должность редактора, а не журналиста?

— Ммм. Знаете, сам я вырос в приюте, он был за городом, значительно далеко от мегаполиса. После приюта сразу в армию, а там казармы, пустыни, горы, леса. Если и были города, то совсем маленькие поселения. И для меня пока непривычно в большом городе. Так что я пока хотел бы сидеть в офисе, редактировать, что скажут. И может потом, когда привыкну к городской жизни, пересмотрю рабочее место.

— Я понял тебя, Дик. Таких, как ты, я видел, у нас были люди, которые только пришли учиться на журналиста, приехали из маленького города в большой. Адаптация — дело времени. Твоё резюме и характеристики меня порадовали, я хотел бы тебя взять. Работы много — по одиннадцать часов, пять дней в неделю. Будешь редактировать сюжеты, а также истории людей, которые нам приходят на электронную почту. У нас есть рубрика под названием «История соседа», темы там разные — главное, чтобы не мрачные, ну и без эротики. Вопросы?

— Я тут…Когда я сюда ехал, увидел большую голограмму, я такого никогда раньше не видел.

— Не удивительно, ведь ты в городах и не был. А сейчас «миражи», так их называют, повсюду. Скоро появятся и в других странах, но пока эксклюзивно у нас. Ходящие рекламные баннеры, стоит кучу денег, чтобы появиться на таком. Ты не видел нашу рекламу?

— Видел, у мужчины, он смотрел в телефон. Это красивое зрелище.

— Да. Но скоро всё надоест, кроме ночной подсветки. Там, кстати, не только реклама, но ещё погода, новости, тренды. Тренд — это деньги, а значит, компания, которая попадает в тренд, имеет много денег. Ещё фильмы, музыка, газеты. На «миражах» увидишь всё, что нужно будет на сегодняшний день, от еды до развлечений.

— Они постоянно ходят?

— Ага.

— Я понял сэр, ещё насмотрюсь на них, — улыбнулся Дик.

— Конечно!

— Когда выходить?

— Если можешь, то завтра.

— Могу.

— Жильё ты себе уже нашёл?

— Как раз хотел этим заняться после собеседования. Чтобы поближе к работе.

— О, могу тогда помочь. — Филип полез в ящик стола, достал визитку с нарисованным домиком. — Позвони по этому номеру, там сдают небольшие квартиры с мебелью, как раз неподалёку. Места должны быть.

— Хорошо, позвоню. Спасибо.

Они пожали друг другу руку.

— Добро пожаловать в «Довод»! Надеюсь, тебе понравится.

Дик очень быстро договорился о просмотре квартиры. Она находилась на третьем этаже в пятиэтажном доме, внутри — минимум меблировки и два окна, вид на дерево. Два кресла, стол, кровать. Кухня, ванная, все скромненько. Квартирка Дику понравилась, и они с хозяином ударили по рукам.

На следующий день Дик вышел на работу. В девять утра он уже был определён в угол, разделённый серой перегородкой от трёх коллег. Мужчины за сорок лет, хмурые, бледные и невыспавшиеся. Попытки познакомиться были напрасны, они пришли раньше, были погружены в работу и дали понять, что сейчас некогда общаться.

Для работы у Дика все есть: компьютер, принтер, бумага, ручки, карандаши. На ярко-жёлтом стикере пароль от компьютера «08808080». Через десять минут ему принесли три сюжета.

«Первый неудачник» — это обычный сюжет про спорт, от школьного раздолбая до звезды футбола.

«Драма жизни» — этот о двух знаменитостях, которые после пятнадцати лет совместной жизни стали врагами. Ложь, манипуляция, раскрытие семейных тайн, секретов друг друга, в общем, обычная мерзость.

«Моя измена» — опять семейная пара бывших звёзд, кто-то изменял, бил, унижал, превращая жизнь другого в кошмар.

Все это типы сюжетов, которые Дик каждый раз будет редактировать. Все они одинаковы — измены, драмы, неудачи, победы и прочая лабуда. И чуть-чуть политики. Каждый день меняются имена и локации, но суть сюжетов — никогда. Одно и то же, раз за разом, как если бы змея пожирала свой хвост. Ему лишь нужно увидеть ошибки и правильно поставить слова под каждую историю.

У него отдел простой «желтухи», а вот выше этажами — там офис, где не просто пишут о звёздах. Там сюжеты серьёзнее, журналисты с головой влезают в политику.

После сюжетов журналистов, ему приходилось читать тонны разных историй от граждан, которые присылали их на почту. Истории были разные, отбор не сказать, что жёсткий, но так как писем было много, то и мусора было много. Так что множество не попадали в газету. Но те, что проходили отбор, Дику приходилось отчитывать, сокращать и оставлять суть, после отправлять автору назад уже исправленный текст, чтобы получить разрешение на публикацию. Процесс небыстрый, эти истории могли ждать публикации от 2 до 6 месяцев.

Истории были очень разные — от снятия кошки с дерева до пережитой потери родного человека с эмоциональным всплеском. Эти истории нужны, чтобы человек чувствовал себя причастным к созданию газеты, это работало — подписки и продажи росли. Дику больше нравились истории, присланные на электронную почту, со своей жизнью, своими будними днями. Они казались менее стерильными, в отличие от сюжетов про знаменитостей.

Дик приходил домой уставший, кушал в основном в кафе по дороге с работы. Сразу же принимал ванну и ложился спать. Без часов, так как хотел высыпаться, пусть и ценой кошмаров. На выходных гулял, узнавая город все больше и больше. Думал, съездить навестить Элайзу и Майю, но никак не мог выбрать день.

После несколько недель работы он снова стал носить часы, слишком устал просыпаться в страхе. Но это стало сказываться — днём глаза стали периодически непроизвольно закрываться, приходили воспоминания о том самом кладбище с женщиной, погибших товарищах. Впервые он начал использовать таблетки.

На работу он уже не приходил таким бодрым, как раньше. Закурил, сигареты давали хоть какое-то спокойствие, отвлекали от плохих мыслей, да и чувства притуплялись. Ему необходимо было чем-то занимать себя ночами, и он стал искать информацию о любом упоминании призраков — легенды, мифы, картинки, рассказы, видео. Все они были постановочные, нереалистичные, так что он так и не мог сказать, что верит тому, что видел на кладбище.

Прошла пара месяцев. Дик зарос, волосы уже закрыли уши, ведь он не подстригался с армии. Стал раздражительным, медлительным из-за постоянных недосыпов, но с работой худо-бедно справлялся. Даже истории, которые присылали люди, уже не радовали, а бесили, что в них раз за разом одно и то же. После работы он заходил в магазин и покупал таблетки, сигареты, перекусывал гамбургером или хот-догом. До утра сидел за компьютером в поиске информации о призраках, и перед работой ложился вздремнуть на час-полтора.

Но был и побочный эффект от утренних таблеток, в офисе он постоянно сбивался и не мог сосредоточиться на информации, его постоянно что-то отвлекало — жужжание мухи, кто-то кашлянул, засмеялся, ручкой щелкают, бьют по столу, разговаривают и постоянно щёлкают пальцами по клавиатуре. И так целый день — раз за разом, его мысли путались, смех, писклявая невнятная речь, щёлк-щёлк пальцами о клавиатуру, грохот, у кого-то что-то упало… Взрыв стены… на шее шрам напомнил ту адскую боль. Крики напарников застряли в его голове.

На работе он хорошо скрывал свою раздражительность, по нему никто не сказал бы, что с ним что-то не так, что он не досыпает. Разве что Дик отрастил бороду и зарос, да синяки под глазами были чернее ночи. Но он не мог уже избавится от фоновых звуков… Щёлк-щёлк — звук обоймы, вставляемой в пистолет… Кашель на весь офис — затвор автомата… Смех — ему кажется, что смеются над ним… Крики, взрывы… От всех этих звуков голова разрывалась. И так каждый день, с мыслями, что в армии было лучше.

Дик начинал понемногу сходить с ума. Пытался читать истории, которые присылали люди, но в один четверг он наткнулся на одну историю по его больной теме, и погрузился в неё полностью.

Примечания

1

«Падшая роза»

2

«Падшая Альба»