Красный лёд

Денис Александрович Игумнов, 2019

Секта тоталитарного толка воспитывает адептов учения "Святого Пламени", отбирает лучших, ставя перед ними задачи "сцепок" – задачи осуществления волевых усилий преодоления и изменения себя, акций противодействия криминалу, экстремизму, создания сетей пуповины храмов "Сырой руды". Через индивидуальные сцепки мастера учения – Кондукторы, ведут лучших бойцов – Проводников, к единой и главной цели секты – к захвату ключей от иной реальности, обладанию знанием потусторонних технологий, власти над миром живых и мёртвых. Для осуществления давнего замысла тайного вождя учения "Пламени" – Машиниста, в Антарктиду, на секретную нацистскую базу 211 "Новый Берлин" отправляется отряд сцепщиков. Но не все сектанты разделяют взгляды их руководства и преследуют свои цели, накрывающие экспедицию красным саваном ярости и безумия. Сможет ли отряд добраться до "Новой Швабии" или найдёт свою смерть на просторах ледяной пустыни? Содержит нецензурную брань.

Часть первая. Экспедиция в рай

Глава 1

Большой круглый зал центрального пупка — храма-чрева Сырой Руды, полностью заполнили адепты учения пуповины Святого Пламени. Сегодня в ночь на шестое мая они принимали клятву Проводника. Наутро все пять тысяч новоиспечённых Проводников, следуя программе назначенных им испытаний, отправятся в мир за первой их сцепкой.

Четыре Кондуктора, четыре главы центрального пупка — перекрестия прицела снайперской винтовки учения Святого Пламени, наводимой общей дланью организации по воле провидения, стояли незыблемыми столпами веры на полукружье возвышения сцены. Выступая, как ведущие, как направляющие порыв массы адепты, они никак не ограничивали их волю, показывая пути, освещая возможности и лишь одного требующие от них — самостоятельности в выборе целей и решений. Пятичасовой ритуал трёх последовательных медитаций, вводящих ум в изменённое состояние восприятия информации, остался позади, за стенами чрева вставало солнце. Тьма отступала, братья символически, в мыслях, прошли ночной путь, оказавшись на пороге рассвета. Оставалась клятва.

Белый зал с высокими позолоченными лепными потолками окружали идущие стальными хромированными, доведёнными полировкой до состояния железного зеркала, клинья, поднимающиеся от самого пола и вплотную прижимающиеся, вырастающие из стен и покоряющие их треугольные декоративные колонны. В промежутках между клиньями висели белые полотнища с изображениями стадий преображения новичка в воина воли. Похожие на синие иероглифы фигуры адептов меняли стойки, эволюционируя из сидящего белого человечка, расслабленного, внимающего красной точке, стоящей в зените, до вбегающего в восходящий диск солнца с чёрной точкой посередине. Полотнища колыхались: на них снизу дули струи воздуха из вентиляционных труб, спрятанных в стенных нишах, создавая иллюзию движения. Фигуры, обозначающие прогресс адептов"Пламени", словно живые, принимали участие в выпускном митинге учения.

Построившись ромбом, одна из вершин которого направлялась к центру зала, одетые в коричневые военные мундиры без знаков различия, Кондукторы сменили змейку медитации на двойной треугольник повышенного внимания. Глаза открылись, стоявший впереди всех Кондуктор, вытянув вперёд руки с растопыренными пальцами, начал:

— Я — это вы. Вы — это я, — чуть ли не шёпотом произнёс Кондуктор. Хоть и слабые звуки прозвучали проникновенными словами, достигшими, в конце концов, за счёт великолепной акустики зала, ушей каждого адепта, стоящего в последнем ряду. Получалось так, что Кондуктор будто бы общался с каждым по отдельности, но и со всеми братьями сразу. Волшебное впечатление усилилось после того, как с шёпота Кондуктор резко перескочил на децибелы сирены воздушной тревоги: — Вождь стая!!! Смерти нет!!! — От крика до доверительного сообщения тайны: — Ты смотришь на пламя — ты видишь будущее. Ты умрёшь, — говорит с холодом тысячи холодильных камер тысячи моргов в голосе Кондуктор, указывая пальцем на адепта, стоящего в первом ряду, — и ты умрёшь, — продолжает кондуктор, указывая на адепта, замершего у дверей, — и я умру… Вождь стаи бессмертен!!! — провозглашает оратор незыблемую истину на все века истории людей. — Убивай своё маленькое я, — тихо, — культивируй большое МЫ! — громко, как разряд молнии. — Мы восток. Мы запад. Мы юг. Мы север. — Зал откликается, задорно, в порыве, без подсказки реагируя на поднятый вверх кулак Кондуктора и дружно выдыхает:"МЫ!"

Температура в зале падает с двадцати одного комфортного градуса до освежающих, пробуждающих, всего десяти. Климат-контроль здания нагоняет в круглый зал ветром прохладу. Разум братьев очищается, становясь прозрачным, похожим на горный хрусталь.

Кондукторы перестали раскачиваться в такт порывам искусственного ветерка, место первого выступающего занимает лидер с правой вершины. Он, подхватывая знамя речи, поднятое братом, продолжает речь. Его голос не звенит, как у первого, а гудит трубами Армагеддона:

— Выходя из чрева, я выхожу в мир, чтобы очищать, чтобы очиститься, чтобы вернуться. Совершить сцепку, изменить судьбу. Отдаю себя на суд Святого Пламени. — Зал, не дожидаясь команды, ухнул единой глоткой:"Отдаю". — Обещаю вернуться по завершению сцепки. — "Обещаю". — Буду оставаться в миру столько сколько этого потребует путь. — "Буду". — Освобождаюсь от себя, чтобы выросли"МЫ". — "Освобождаюсь".

Кондуктор, сделав шаг вперёд, вскинул к небу кулак. В ответ зал взрывался:

— Отдаю! Обещаю! Буду! Освобождаюсь!

— Каждый готов. Каждый один и часть целого. Каждый? — Кондуктор спрашивает, даёт последний шанс сомневающимся, не давая никакого шанса оставаться слабым.

— МЫ!

На лестнице, ведущей в храм-чрево Сырой Руды, в начале подъёма стояли Кондуктор, тот, который открыл сессию клятвы будущих Проводников, и адепт, получивший первое своё самостоятельное задание на сцепку — Тимур Акулов. В отличие от маститого Кондуктора, солидного мужчины сорока с лишним лет с мясистым, обветренным лицом морского волка, начавшего терять посеребрённые пережитыми потрясениями волосы, успевшего сменить военный мундир на костюм, и переобуться, отказавшись от армейских ботинок в пользу начищенных до блеска туфлей, Тимур переодеться не успел. Так же одетый в свободную зелёную рубаху и широкие голубые штаны, на ногах кеды, Тимур внимательно слушал, что ему говорил наставник-куратор.

Акулову повезло, он стал исключением из правил, попав в обойму наблюдаемых самим старшим Кондуктором совета Сечения. Обычно с братьями новичками первой ступени до того, как они совершали первую сцепку, занимались Проводники, вернувшиеся из мира. Так в"Пламени"соблюдалось условие преемственности и духовного роста, неограниченного догматами, неизбежно накапливающимися любыми людьми с возрастом. Такой подход работал в целом, но иногда выгоднее и правильнее было самых способных адептов проводить в обход обычного лабиринта, выводя прямо на цель. Кондуктор Влас проводил первичные собеседования с претендентами на звания адепта самолично. Тимур ему сразу приглянулся. Понаблюдав за ним в стенах"Чрева"с месяц, он забрал его к себе под крыло.

Адепты уже, как час, разъехались по маршрутам, полученным загодя. Три старших Кондуктора вернулись в кельи, а Влас провожал Тимура, напутствуя, волнуясь за девятнадцатилетнего мальчика, как за собственного сына. Румяное солнце освещало окраину города гиганта, молодые липкие листочки деревьев таинственно шелестели; редкие машины проносились по серевшей вдали полоске трассы федерального значения. Утро первого, самостоятельного дня жизни Акулова начиналось с разговора с куратором. Не так уж плохо. Он хотел продлить этот момент, чтобы отсрочить хотя бы на минуту обретение самостоятельности. Тимур жаждал и боялся, никак не выказывая волнения внешне, но знал, что Влас знает о его тревоге. Кондуктор взял Тимура за плечи, заглянув ему снизу в глаза, продолжил говорить:

— Расслабься, малыш, — пожелание низкорослого наставника своему высокому жилистому, хоть и худому ученику, звучало, как шутка. Влас знал, что и как говорить имеющему взрывной характер Тимуру. — Волноваться перед сцепкой — нормально.

Тимур задумчиво потёр переносицу, ему не понравилось, что наставнику удалось так легко прочесть то, что у него творилось сейчас на душе. Кому понравиться, когда его читают, как открытую книгу? Никому, тем более такому человеку, как Тимур, — с тяжёлым характером, любящим самостоятельность в выборе пути. Широко раскрыв, вылупив глаза, как он это обычно делал, когда его что-либо не устраивало (бесило, раздражало, доставало, или просто эмоционально включало), он спросил:

— Не понимаю, почему у остальных в списке программы сцепки значиться не менее четырёх целей, а у меня всего одна?

— Не беспокойся, так нужно.

— Вы считаете меня недостойным, что ли? Или слишком молодым для серьёзных дел?

— Тебе девятнадцать — оптимальный возраст для мужчины, чтобы начать путь воли. Пожалуй, на твою долю выпало самоё сложное испытание. Обычно, чтобы Проводника допустили до пополнения состава"Пламени", он должен совершить ни одну сцепку. Ты же получил возможность показать на что способен сразу.

— Да ну, как-то несерьёзно это. Я рассчитывал на большее. Мне кажется, я заслужил, чтобы ко мне относились серьёзно.

— Вот спорщик. Не подумай, что я тебя успокаиваю, Тимур, ты отлично знаешь, что обманывать тебя я бы не стал. Тебе на первый взгляд кажется, что цель легко достижима. Не делай ошибки, предупреждаю, подойдёшь к сцепке спустя рукава и у тебя ничего не получится.

— Не имею такой дурной привычки.

— Знаю. Но ты наверняка рассчитываешь справиться с заданием легко?

— Да, уж чего легче? — не стал скрывать свои чувства Акулов.

— Хм. Можешь просчитаться. Повторяю: твоя сцепка сложнее многих. Ты меня понял?

— Понял, — выкатив глазные яблоки до той крайней степени, когда они вот-вот выскочат из орбит, недовольно буркнул упрямый Тимур. Он понимал всю справедливость замечаний Власа, но ничего не мог поделать с собой. Он не любил, когда что-либо не вписывалось в его ожидания. А здесь вместо десятка подвигов ему подсовывали нечто непонятное, невразумительное. Ну раз Влас говорил, что сцепка не чета остальным, значит так и было. Тимур верил ему, но мириться с тем, что ошибся, не хотел.

Влас вздохнул, квадратные плечи пошли вверх, мощные грудные мышцы приподнялись, он вновь приобнял Тимура за плечи.

— Как знаешь, малыш, тебе решать. Учти, пока не выполнишь сцепку не возвращайся. Ну иди. Да закалит тебя пламя. — Благословив подопечного на сцепку, кондуктор поднял кулак, направив его вертикально в зенит.

Тимур, ответив точно таким же знаком, коротко боднув головой в белогвардейском приветствии, спустился по лестнице, зашагав к остановке маршруток. Он шёл не оборачиваясь, всем существом ощущая внимание старшего Кондуктора, провожающего Тимура взглядом до тех пор, пока он не скрылся за бетонной глыбой современного торгового центра.

Глава 2

На собеседование Тимур пришёл вовремя, но пришлось подождать пока высокая комиссия — комиссия в составе трёх девушек и двух парней студентов, расправлялась с его конкурентом на место в их группе. В середине мая на сайте института во вкладке, касающейся внеучебной жизни обучающихся премудростям академических наук, вывесили объявлении о начале набора в группу туристов, собирающихся в свой третий ежегодный поход в июле. Четверо походников из пяти учились в одной группе. До этой весны в их составе числился шестой участник, которого большинством голосов выгнали как недобросовестного лгуна, способного подвести в последний момент, что произошло однажды прошлым летом и весьма вероятно могло произойти и этим. Кроме того, Денис Мельник (так звали проштрафившегося туриста) отличался избыточным наличием в ассортименте его характерных черт лени. Он постоянно ныл, выдвигал претензии, шантажировал наличием у него в распоряжении трёхместной палатки. С нормальными палатками клуб туристов любителей испытывал дефицит, профком никак не решался спонсировать покупку новых палаток, а старые годились разве что на съемки фильма ужасов — две одноместные и две двухместные, возрастом в четверть века, замызганные, перешитые и с таким количеством заплаток, что казалось, что палатки состоят из них одних и мелких незаштопанных дырок, которых с каждым походом становилось всё больше. Тяжёлая брезентовая ткань не дышала, ребята в этих палатках спали словно в парилке, а через дырки поступал не столько воздух, сколько проникал сырой сквозняк на пару с прожорливым комарьём. В дождь же ткань и вовсе не держала, походники ночевали в лужах. При смене состава турклуба доставшиеся в наследство палатки использовали всего один раз, в самом первом походе, новым составом. На следующий год ребята подготовились лучше.

Пока жареный петух не клюнул, туристы как-то обходились без запасных вариантов. Скинувшись перед вторым походом, купили трёхместную палатку для девушек, а Мельник обеспечил современным походным жильём парней. Такая лёгкая вместительная палатка, как у Мельника, стоила порядка шестидесяти тысяч рублей: из дышащей ткани, с подогревом пола, с вентиляционными клапанами, с множеством карманов, с дополнительным освещением. Для того, чтобы такую суперпалатку поставить, требовалось не больше пяти минут. Два входа, навесной тамбур с сеткой, защищающей от насекомых. Лучше и придумать сложно. К сожалению, денег у иногородних студентов, живущих в общаге, и на еду-то не всегда хватало. Ждать прихода дополнительных средств от семей не приходилось. Это москвич Мельник мог себе позволить купить палатку экстра-класса. Лимит сбережений туристы исчерпали ещё в прошлом году, когда купили палатку девочкам, и вот перед летним походом им пришлось устроить конкурс на освободившееся, после ухода Мельника (обиженный в лучших чувствах раздолбай, естественно, не соизволил оставить палатку ребятам хотя бы на сезон), вакантное место. Можно обойтись отечественной дешёвой палаткой, купив её за пять тысяч, но руководитель клуба категорически выступал против такого решения, настаивая на промышленно изготовленном временном доме высшего класса. Девочкам итак досталась палатка российского производства, проверенной фирмы, обошедшаяся клубу в пятнадцать тысяч. Средний уровень. Если бы ребятам не удалось найти туриста на место Мельника, пришлось бы, конечно, покупать что подешевле. Не лучший вариант для клуба. Такие недорогие палатки заслужили название — "одноразовых". А ребята хотели солидного комфорта и долговечности.

Не сказать, чтобы к действительным туристам выстроилась очередь: на конкурс явилось всего трое. Первый — парнишка с первого курса Серёжа, худенький цыплёнок, ожидал, что ему всё необходимое предоставит клуб.

— Ну а деньги у тебя на билет есть? — Света, вторая значимая фигура в клубе, после их руководителя, лидера Адама, не стала миндальничать, а спросила напрямую то, что другие подозревали, но не решались озвучить в качестве вопроса. Крашенная, коротко стриженная под солдата новобранца блондинка, красивая, зеленоглазая, с большим хищным алым ртом, нравилась парням, неизменно вызывая у них разные забавные сексуальные желания, но её самоуверенность их же и отпугивала. Бойкая на язык Света легко давала неловким ухажёрам от ворот поворот. Она всё привыкла решать сама, и выбор в поиске для себя идеального мужчины она оставляла за собой. Пару неудачных романов на втором курсе сделали её круче, зацементировав в образ непреступной снежной королевы. — Отвечай, чего молчишь?

— Сколько нужно? — едва не заикаясь, спросил Серёжа.

— На билет туда-обратно — шесть тысяч, плюс тысячи три провиант. Итого: девять тысяч, если у тебя, конечно, снаряжение есть, — объяснил Адам — крупный парень с широкой костью. Особенно впечатляла толщина его костей в запястьях, она подошла бы и армрестлеру профи. Блондин, но не крашенный, как Света, а натуральный, он носил усы, малозаметные на его розовом лице из-за своего светлого пшеничного цвета. Принципиальный, добрый увалень, этакий Михаил Потапыч, справедливый и умный. Он жалел претендента, но следовал принятым на совете клуба требованиям: прежде всего, претендент должен уметь обеспечивать себя сам. — У тебя есть мешок, одежда для похода?

— Нееет, — протянул Серёжа. — Я думал дорогу оплачивает клуб. В школе у нас так было.

— У нас не школа. Много думаешь. Что, в общем-то, не плохо, но в не этом случае, — вступил в разговор Дима — прямой, осанистый, словно палку проглотил, второй парень в группе. Он, сердито фыркнув, повёл накаченными на турнике плечами, обратившись к коллегам: — Ну что, отпускаем Сережу, ответ дадим позже?

— Зачем человеку мозги крутить? — Властелина выступала за честность. Раз не подошёл, нечего дарить мальчику необоснованные надежды на положительное решение. — Все со мной согласятся, если скажу, что ты нам не подходишь. Извини, говорю как есть. — Голос Властелины звучал мягко. Поправила длинные волнистые рыжие волосы, посмотрела, сузив глаза, на Серёжу. Властелина, в отличие от Светы, обладала не дикой красотой, а выделялась среди сверстниц женственной грацией. Плавные движения, томные взгляды, полуулыбки, губки бантиком и изумрудные омуты глаз, в которых так легко утонуть. Ни одного мальчика с их потока Властелина свела с ума, но не было такого студентика, который мог бы похвастаться, что завоевал её сердце. Странно, что она пошла в туристы. От нечего делать, да поддавшись на уговоры Светы, с которой они приехали поступать из родного Ачинска, Властелина обосновалась в клубе. Не об этом она мечтала, приехав в столицу. Её ожидания в плане толпы московских женихов, вставших в очередь за её сердцем, не оправдались, но она не отчаивалась, знала, что среди навоза нищебродов обязательно сверкнёт жемчужиной её принц на белом мерседесе.

— Ладно. Ты иди, — сказал Адам, а потом, словно вспомнив, добавил в след Серёже: — Если хочешь, приходи на следующий год. Может быть, что-нибудь придумаем. — Адам, в последний момент увидев, что Серёжа по-настоящему расстроился, пожалел паренька.

Услышав слова утешения, Серёжа, махнув головой, поспешно скрылся за входной дверью. Собеседования ребята проводили в комнатушке на втором этаже общежития, выделенной их предтечам проректором по учебной работе под клуб. Очень удобно. Места маловато: хватило на стол, стулья и шкаф со снаряжением.

— Адамчик, ты опять за своё? — сдвинув брови, раздвинув губы в злой усмешке, проговорила Света.

— Да, действительно. Может ты хочешь к нам всех подряд брать? — согласилась со Светой Татьяна — девушка с грудью пятого размера, что выделяло её среди подруг, как правило, имевших размеры от второго до третьего. Впрочем, грудь являлась её единственной отличительной особенностью. В остальном Таня ничем особенным не отличалась от сверстниц. Невзрачная, с мелкими, незапоминающимися чертами лица и гундосым голосом девушка умудрилась поочередно соблазнить всех членов мужской половины турклуба, включая и Мельника. Аппетиты Тани не ограничивались одними туристами, в плане половых приключений она старалась придерживаться всеядной диеты. Поочерёдно она гуляла с Адамом (её не остановил тот факт, что Адам страдал по Властелине), Мельником, Димой, умудряясь оставаться свободной от обязательств, неизменно оставляя по себе приятное послевкусие. У парней никаких претензий к ней по окончании страстей маленького приключения не оставалось. Всё честно: спортивный интерес взрослеющих особей к анатомическим особенностям противоположного пола. Последним её увлечением стал Дима. С ним она гуляла весь последний семестр, попутно изменяя направо и налево. Романчик подходил к концу, о чём наивный, потерявший девственность под чутким руководством Тани Дима не догадывался, впрочем, как и о её многочисленных изменах.

Таня раньше других девушек из группы познала радости интима и не собиралась отказывать себе в удовольствиях, втихую подсмеиваясь над девочками, непонимающими в чём суть этих потных занятий постельной гимнастикой. Обычно в споры она не влезала, но уж если её цепляла обсуждаемая тема — то берегись! — свою точку зрения она была готова отстаивать своими острыми мелкими лисьими зубами и ногтями, выкрашенными в неизменно чёрный цвет, как на руках, так и на её ножках. Типичная мышь полёвка — мышь полёвка с пятым номером лифчика и зубками рыжего хищника. — Нам этот Серёжа и через год не нужен будет, — подвела итог Таня.

— Адам, в самом деле, для чего ему голову морочить? Не дай бог на следующий год припрётся, что мы ему скажем? — Света всем видом показывала, как возмущена.

— Что вы на меня накинулись? Не придёт он. Не обязательно же любого, кто нам не подходит, грязью обливать.

— Кто его обливал? — вкрадчиво так спросила Властелина.

— Ладно. Замяли, — пошёл на попятный Адам. — Посмотрим, кто там у нас следующий, если вообще есть следующий.

После Серёжи на интервью пожаловал нагловатый чудила в бандане, косухе и джинсовых шортах. Кособокий, прыщавый, утопающий в страшенных мохнатых родинках гумазатор. Отдельной прелестью, в довесок к остальным его физическим недостатком, стал слюнявый дефект дикции. Отвечая на заданные ему вопросы, он брызгал слюнками, проглатывал согласные, шепелявил, икал, булькал ртом, словно картофельное пюре жевал. Средства у него водились, как почти у любого коренного москвича, особых денежных затруднений он не испытывал, что, впрочем, ни у кого из туристов не возбудило желания принять его в клуб. Таких уродов поискать, тем не менее отказывать ему прямо не стали. Света сказала, что они подумают, остальные подтвердили кивками — что посовещаются и в течение недели дадут ответ. Когда гумазатор ушёл, девочки вздохнули с облегчением, а впередисидящие мальчики машинально утёрлись от воображаемых брызг слюней уродца, однако не долетевших, но имевших реальный шанс увлажнить их щёки.

Следующим на суд походников в комнатку турклуба зашёл Тимур Акулов.

— Добрый день. — Поприветствовав всех присутствующих, Тимур широко улыбнулся и попросил разрешения присесть: — Разрешите? — Акулов скосил глаза на стул, стоявший посередине комнаты.

— Да-да, конечно, — предложил устраиваться Тимуру, как ему удобно, Адам, показав лодочкой ладони на стул.

— Вас как зовут? — Света продолжая играть первую скрипку, взяла инициативу вести собеседование на себя. Ей с первого взгляда понравился вошедший третьим претендент. Гордый индейский профиль, аскетическое лицо со впалыми щеками, глаза немного навыкате, но зато приятного тёплого орехового цвета.

— Тимур, фамилия Акулов, — представился Тимур.

— С какого вы курса? — Свете понравилось имя Тимур, красивое.

— Можно на ты, — Тимур наводил мосты, располагал к себе открытостью и не играл в напыщенного барина, который пришёл на собеседование, делая одолжение.

— С какого ты курса? — повторила вопрос Света.

— Со второго.

"Ага. Младше нас на год" — сделала заключение Света. — "По виду не скажешь. Выглядит взрослым, старше наших оболтусов. Может это мне кажется из-за его уверенного взгляда?"

— Почему хочешь к нам присоединиться? — Адам добирался до сути. Очень важно выяснить, зачем претенденту турклуб. Им требовался, при хорошем раскладе, товарищ не на один поход, а такой, который останется в их команде надолго.

— Люблю активный отдых на природе. Потом, вы же в Жигули собираетесь, а я давно хотел туда сходить.

— Знаешь это место? — Адам слушал претендента с вниманием и, когда речь зашла о Жигулях, среагировал.

— Хм. К сожалению, только в мечтах.

— Что тебя так в Жигулях привлекает? — промурлыкала Властелина.

— Ну как же, классное место, место силы. Я о нём много читал и вообще интересно.

— Понятно. — Света, зацепившись за последние слова претендента, пошла напролом. — На это «интересно» средства у тебя есть? К нам разные товарищи приходят.

— Ага, халявщики, — подтвердил Дима.

— Ты же не из таких, так? — продолжала давить Света.

Тимур улыбнулся второй раз. Улыбка вышла краше первой и подталкивающей к откровенности.

— Нет, не из таких. Деньги на билеты у меня есть.

— Хочу тебя сразу предупредить, что большинство рассказов про аномальные зоны Жигулей выдумки нерадивых горе уфологов и прочих шарлатанов. — Подождав реакции на свои слова, руководитель клуба спросил: — Ты в походы-то ходил? — Адам играл роль лидера. И это хорошо у него получалось, несмотря на конкуренцию со стороны Светы. Опыта в походных делах у него было больше, чем у всех остальных членов клуба вместе взятых. Раньше, в 9–11 классе, он посещал секцию горного туризма, но после того, как повредил спину, будучи в окрестностях Эльбруса, с амбициями будущего альпиниста пришлось распрощаться. Но вот тяга к дальним странствиям с палаткой никуда не делась. Адам стал инициатором восстановления турклуба в институте.

— Не так чтобы часто. С отцом пару раз ходили в деревне на дальние озёра. Ну и в школе несколько раз с друзьями забирались в самую глушь Подмосковья. Не очень далеко от цивилизации, но уходили летом на несколько дней в лес.

— Это что. Детские игры, — резюмировала Света.

— Да. Не серьёзно, — подтвердил Дима.

— У нас поход рассчитан на три недели. Не каждый новичок вынесет, — предупредил Адам.

— Что я маленький, не понимаю? Всё необходимое снаряжение у меня есть, а провиант купить не вопрос.

— Какое снаряжение, например? — Свете становилось всё интереснее. Вдруг им на самом деле повезло с этим Тимуром?

— Например — палатка.

— Ого! — не выдержав, воскликнул Дима. — На сколько мест?

— На три. Той осенью купил. Хотел с одноклассниками по старой памяти в поход сходить, да так и не срослось. — Предупреждая вопросы туристов, Тимур сказал: — Палатка фирменная, американская, модель 2017 года с двумя входами, подогревом, предбанником. Скелет облегчённый, алюминиевый, ткань дышит.

— Понятно, — скрывая удовлетворение, прокомментировал слова претендента Адам. — Так, что ребята скажите?

Видя, что их руководитель спёкся, да и остальные благожелательно поглядывают на Тимура, Света, не желая так быстро капитулировать перед новичком, выскочила вперёд с репликой:

— Да. Тимур, ты понимаешь, что нам всё требуется как следует обсудить? Такие решения сразу не принимаются. Кроме тебя, есть другие ребята, они тоже хотят пойти с нами в поход. — Видя, что её хочет перебить Адам, она, повысив голос, скороговоркой добавила. — Так что мы возьмём таймаут, и до конца недели сообщим тебе наше решение.

Что-то во взгляде Тимура мелькнуло. Это что-то не понравилось Свете. Зрачки Акулова на долю секунды потемнели, как темнеет небо перед грозой, а потом тень ушла, оставив лучики обаяния в уголках глаз, как следствие третьей улыбки Тимура. Улыбнувшись, он кивнул головой, встал и произнёс:

— Конечно. Нет проблем.

Попрощавшись, Тимур ушёл.

— Ты что творишь? — Дима был вне себя от возмущения, задыхался от злости. — У него же палатка есть! Я что-то больше не хочу в брезенте потеть. На фиг надо.

— Спокойно. Не ной. — Урезонивать подопечных Света умела. — Никуда он от нас не денется. Слышал, что он про Жигули сказал? Этот поход — его мечта. Пускай понервничает. Чем он дольше будет ждать, тем радостнее станет, узнав о нашем положительном решении. Нечего их баловать. Иначе начнёт думать о себе, как о незаменимом. Мне Мельника хватило.

— Светик, ты, как всегда, права, — Властелина, рассуждая, мечтательно смотрела в потолок. — Хоть он и ничего так себе парень, но сразу же принимать его к нам в клуб не стоит. Иначе он ценить нас не будет. Между прочим, тебе Адам, как нашему руководителю, это должно быть понятно. Или я не права?

— Права, — подтвердила Таня. — Сладкий мальчик с палаткой. И деньги есть.

— Хорошо. Позвоню ему в воскресенье, скажу, что он принят. Считаю, что на дольше затягивать тоже не стоит. Кто за? — Поставил вопрос на голосование Адам.

Выйдя из общежития, Тимур не пошёл домой, он пристроился на лавочке у соседнего корпуса. Выработанное за два года обучения в"Чреве"чутьё подсказывало ему, что он должен дождаться её, начав выстраивать предпосылки к будущим отношениям внутри группы.

Всего через три четверти часа из общежития вышла Властелина. Она-то ему и была нужна. Нагнав девушку, он, поравнявшись с ней, закинул удочку:

— Властелина, а что вы сегодня вечером делаете?

Немного растерявшись от неожиданности, Властелина, услышав своё имя, посмотрела на идущего рядом с ней парня. С удивлением в незнакомце она узнала претендента по имени Тимур. — "Быстрый какой". — Ей, как приличной, серьёзной девушке, требовалось сразу же отшить наглого москвича — пускай ничего себе не воображает. Мужчины ценят лишь женщин, которые умеют отказывать.

— Я с мужем иду… — получилось у Властелины не очень. Зачем она сказала про мужа? Это уже перебор! Так растерялась, что выдала глупость вместо мотивированного отказа. Она же не замужем, как она потом объясняться будет? Но приставучий претендент и не думал сдаваться, пропустив первое возражение мимо ушей, он продолжил настаивать:

— Как вам такой вариант — сходить со мной в кафе? Выпьем шампанского, поебёмся?

— Чтоооо!? — остановившись, повысила голос Властелина. — "Да что этот придурок себе позволяет?".

— Я говорю: выпьем шампанского, посмеёмся, а?

"Неужели послышалось? Да, послышалось", — подумала Властелина: негодование схлынуло, оставив горький осадок предубеждения к Тимуру. — "Нет, он всё же наглый. Пускай идёт лесом".

— Благодарю за предложение, но выходные у меня все расписаны наперёд. — Предугадывая следующий заход Тимура, Властелина пояснила: — И будни заняты тоже.

— Да, понимаю. Странно, если бы вы одна дома скучали. Желаю всего хорошего вам, приятно было пообщаться. — Тимур отсалютовал, намереваясь отвалить. Напоследок проявив вежливость, он сказал: — Мужу привет.

— Спасибо. — Помимо своей воли, сквозь зубы ответила Властелина. — "Хоть не стал говорить, что моему мужу со мной повезло. Как будто меня в лотерею может любой урод выиграть. Есть же такие мужики токсичные".

С одной стороны Властелина чувствовала себя смущённой из-за того, что зачем-то наврала про мужа, а с другой — злилась на Тимура, застившего её почувствовать себя дурой. Да, потом ещё это его посмеёмся-поеб… Непонятно.

Глава 3

Перед походом турклуб в полном составе обсуждал предстоящий маршрут, определял кто какие продукты закупает, какое снаряжение несёт. Тимур на правах стажёра (на таком термине, обозначающем статус новичка, настояла Света) присутствовал на собрании, имея лишь совещательный голос. То есть обсуждать вопросы он мог, а вот голосовать нет — тоже Света придумала.

— На всё про всё у нас 21 день, — подытожил обсуждения самого маршрута Адам. Склонившись над картой, расстеленной на столе, он водил по красной изломанной линии маршрута тупым концом карандаша, продолжая вдумчиво говорить. — От высадки у деревни Большие Угри и до коттеджного посёлка на берегу Жигулёвского моря Рай. По-моему, должны успеть.

Адам подводил итог: он формально рассуждал про"успеть", походники отлично понимали, что расчёт верен. За три недели они пройдут извилистой змейкой проложенного по карте пути: лес, минуют красные скалы, обойдут стороной болота и выйдут на берег Волги. В запасе у них останется день на то, чтобы отдохнуть, привести себя в порядок перед поездом и искупаться на прощанье. Идея поваляться на песчаной косе под июльским солнышком всем понравилась — особенно девушкам. Тем более неожиданно прозвучал вопрос, заданный Тимуром:

— Получается экспедиция в Рай, — довольно усмехнулся Акулов. — Почему так много — 21 день? — Тимур, оторвавшись от созерцания карты, распрямился, окинув взглядом товарищей походников.

— Много? — искренне удивился Адам. — Нам бы успеть уложиться в эти сроки. Учти, пойдём быстро.

— Считаю, что можно и в 15 суток уложиться. Триста километров топать всего. — Тимур будто передразнивал Адама.

Туристы зашумели. Парни презрительно зафыркали, девушки захихикали.

— Тимур, ты понимаешь, что по лесу идти это тебе не по асфальту прогуливаться, — Света, потешно покачивая стриженой головой, объясняла Акулову простые для неё истины, как маленькому, чтобы точно дошло.

— Бро, Света права, — Адам, не став вдаваться в подробности, решил обрисовать общую картину, — ты не учитываешь рельеф местности — овраги, речушки, буераки. Да? Потом, погодные условия могут меняться. Зарядит на два-три дня дождь и наша скорость передвижения неизбежно упадёт. Сам понимаешь, в ливень идти не особо приятно, придётся пережидать. Понимаешь?

— Понимать-то понимаю, но могли бы ускориться и позагорать не один день, а все пять, — сверкнув глазами, проговорил Тимур с примирительной улыбкой.

— Нереально. — Дима покачал головой и подтвердил сказанное Адамом и Светой: — Все бы хотели, но в лесу нам тоже скучно не будет.

— Если других предложений нет, тогда голосуем. — Света, по-деловому, взяв в руки лист протокола собрания, приготовилась записывать. Все остальные вопросы они решили, определив что кому нести, что кому покупать; остался последний — маршрут. — Кто за?

В поезде ехали весело, в плацкарте, целиком заняв ячейку — четыре основных и два боковых места. Слушали песни, через телефон передающиеся на портативную колонку, балагурили, шутили, ну и вина выпили. Плодово-ягодная Сангрия. Винишко — те ещё помои, имело одно неоспоримое преимущество — дешевизну. Вкус сладенький, градус достаточный, чтобы хорошенько расслабиться и не такой крепкий, чтобы впасть в свинское состояние синего забулдыги. Дима взял с собой целых пять литров, перелив вино из стекла в пластиковые бутылки. Как бывалый походник он и водки прихватил с собой, взяв её, как средство от простуды, на потом. Пока время тяжёлой алкогольной артиллерии не наступило, в поезде баловались Сангрией.

Пили все: девушки старались не отставать от парней; в трезвость играл один Тимур. Наотрез отказавшись от употребления красной бурды, сославшись на аллергию на любые спиртные напитки, в особенности винные, он в компании подвыпивших туристов не потерялся, общался со всеми ровно, рассказывал анекдоты, одним словом, веселился вместе с новыми друзьями.

— Эту Синичкину помнишь? — Света обращалась к лучшей подружке Властелине, но говорила так, чтобы и остальные слышали. Ребята сидели — три на три, на нижней полке. Девочки напротив мальчиков.

Хотя вопрос и адресовался Властелине, отреагировала на него Таня:

— Девочка с зелёными волосами?

— Да нет. Ты её знать не можешь, она в нашей группе на первом курсе училась.

— Да? Смутно как-то. — Властелина вообще мало обращала внимания на тех, кто выбивался из круга её интересов. Её волновали личности, а не стадные животные. Если бы не Света, она бы и в походы не ходила. Думала в клубе познакомиться с кем-то из обеспеченных москвичей, а там тусовались одни дрищи лимитские и мальчики сопливые. Не в те она клубы ходила.

— Такая, вечно в чёрном ходила.

— А-а. Маленькая, волосы, как у овечки.

— Да. Двое детей. Мужа нет.

— Да ты что?

— Ага. А ты почему думаешь, она с первого курса сбежала?

— Бедняжка, — Властелина так расчувствовалась, что готова была пустить слезу.

Тимур, сидя с краю, наблюдал за ней: — "Актриса. Таких девушек мужчинам надо опасаться, как огня. Губы дрожат, на ресницах блестят слёзки. Само сочувствие".

— Брось ты, «бедняжка». Дурой не надо быть. Её Саня с параллельного потока использовал и бросил.

— Долго? — при начале разговора про чужие постельные приключения оживилась Таня, до этого мирно смотревшая пьяным взором в окошко на проносящийся мимо, под стук колёс, чахлый березняк.

— Что — долго? — не поняла Света.

— Использовал он её долго?

Парни рассмеялись. Таня так серьёзно это спросила, будто от ответа зависела её жизнь, что на контрасте у подвыпивших ребят случился приступ недетского гогота. Тимур ржал наравне со всеми, не желая, в этом случае, отрываться от компании.

— Откуда я знаю. — Света зарделась. Не от слов Тани, а от реакции на её вопрос мальчиков. — Тебе интересно ты и узнавай.

— Нет, не интересно, извини, — отказалась Таня. — Это я так, для поддержания разговора.

— Да ну. Вот анекдот в тему, — Дима решил свою, как он думал — только его и больше ничью, пассию поддержать. — Парень приходит в церковь на исповедь:

— Святой отец, я со своей невестой ещё до свадьбы занимался сексом по двадцать раз в день. Это грех?

— Да, сын мой, ложь — это великий грех!

Дима сам рассказал, сам первым и рассмеялся:

— Ха ха ха ха…

Адам тоже, вслед Диме, гулко заржал. Смех у него получался грудным, с глухим перестуком эха:

— Гу гу гу гу. Гу гу гу гу.

Тимур посмеялся немного — просто за компанию. Девушки ограничились улыбками. Таня же не улыбнулась, она задумчиво вывела на стекле цифру 20.

— Хотите ещё один про секс? — хитро прищурившись, поинтересовался Тимур.

— Ну-ка, удиви нас, — потребовала Света.

— Пожалуйста. Муж с женой дома занимаются сексом. Дом панельный, слышимость великолепная, слышно всё, что соседи делают. Утром их сосед, старик дядя Саша, говорит:

— Слушай, Вася! Вы ночью, когда сексом занимаетесь, ваши крики и стоны всему подъезду слышны, давайте это как-нибудь потише!

— А как — потише?

— Рот жене скотчем залепи, что ли…

Ночь, муж скотчем заклеивает рот жене, и они занимаются сексом.

После первого оргазма муж кричит:

— Дядь Саша, так хорошо?

— Да!

— После второго оргазма:

— И так хорошо?

— Да!

И так несколько раз. Наконец старик нервно орёт:

— Коля, убери ты этот скотч со рта жены!

— Почему?

— Потому что весь дом думает, что это ты меня е*ёшь!

Секундное молчание и туристы дружно захохотали. Последнее матерное словечко хорошо легло на лёгкое опьянение, вызвав пароксизм веселья. Этот анекдот зацепил их сильнее Диминого.

— Фууу, — Света, смеясь, укоризненно качала головой. Всё же матерок. А как же соблюдение приличий?

Властелина смеялась в ладошку, а Таня похохатывала, откровенно любуясь Тимуром.

— Я пойду в тамбур свежим воздухом подышу. — Тимур встал, показав на намертво заблокированное окно в их блоке, и пошёл охладиться. Действительно, в плацкарте духота доставала пассажиров. Из всего вагона лишь пара окон поддалась, подарив глоток свежего воздуха, остальные хранили глухое молчание, не желая идти на поводу у томящихся в жаре железной коробки людей.

Тимур ушёл, а через минуту пошла в «туалет» Таня: на самом деле она хотела поговорить (и не только) с Акуловым, но Диме и остальным, понятное дело, сказала, что идёт в туалет. Непристойные анекдоты возбудили её, она хотела, поэтому и шла.

— Тима, тебе с нами скучно? — Войдя в тамбур Таня приблизилась к Тимуру, чуть ли не прижавшись тёплой ляжкой к его жилистому бедру.

— С чего ты взяла?

— Так… Сбежал ото всех. Понимаю, если бы курил. А ты ведь не куришь? — Таня прикоснулась пальчиком к его оголённому предплечью, торчавшему из рубашки с короткими рукавами. Прикоснулась и провела не по коже, а по золотистым волосикам, покрывающим руку от запястья до локтя. Проверенный приём, на других самцов действовал безотказно.

— Нет, не курю, — холодно ответил Акулов, отодвинувшись от Тани. — И я не сбежал. Свежий воздух люблю, понимаешь?

— Что ты? Какой здесь свежий воздух? Шпалами пахнет. Фи. — Таня снова сделала попытку прислониться к Тимуру.

— Мне нравится.

— Ну, Тима, пойдём туда, я чего тебе покажу, — Таня указала глазами на туалет. Прозрачный намёк понятный каждому. — Пойдём?

— Знаешь, что…

— Что? — Показав розовый кончик языка, быстро промелькнувший, облизавший губы, Таня потянулась к Тимуру.

— Я предпочитаю дышать в одиночестве. Тебе, если в туалет надо, то ты иди. — Смотрел Тимур строго, давая понять, что разговор окончен.

— Вредный какой. — Не устыдившись ни капли, Таня наклонила голову к плечу, выпятила вперёд грудь, а рот приоткрыла. — Как знаешь.

Тимур, не моргая, проводил взглядом бесстыжею давалку, на прощанье обернувшуюся и подмигнувшую прежде, чем, открыв железную, квакнувшую жестью язычка замка тамбурную дверь, исчезнуть из его поля зрения. С такими так и надо. Инкуб во плоти: насосётся твоих гормональных соков и отвалит, оставив тебя обессиленным и одураченным. Остановить инкуба, можно лишь не поддавшись его чарам. Нельзя давать того, что он от тебя хочет, тогда им можно будет управлять. Точный расчёт.

Поезд в Жигулёвск прибыл ночью. Переночевав на вокзале, промаявшись три часа на жёстких сидениях лавок в зале ожидания, туристы покинули негостеприимный Жигулёвск. До места начала маршрута они добрались на автобусе, следующим прямо от вокзала за город. Остановка Большие Угри — Большие Упыри, как их шутливо называл Дима, цементная остановка, без передней стенки, сине-зелёного цвета держалась на честном слове, едва не разваливаясь от старости. Вот остановка, а вот, через дорогу, лес. Видневшуюся в стороне довольно большую деревню туристам надобности не нашлось посещать: поправив мешки, вооружившись компасами и палками, обрызгавшись ядрёной химической дрянью против всех на свете насекомых, они углубились прямо в чащу.

Глава 4

Постепенно из замыкающего хвост группы Тимур переместился в её первые лидеры. К полдню он задавал темп движения, с каждым часом наращивая скорость. На первых порах Адам трепыхался, соревновался с Акуловым, но быстро поняв, что новичок ему не по зубам, занял место за его спиной. Тимур шёл уверенно, точно придерживаясь маршрута — не подкопаешься. Прокладывая дорогу, он так ловко действовал палкой, отклоняя ветки, пробивая в зарослях кустов бреши, что на него было грех жаловаться за нерасторопность. Но вот скорость, с какой он перемещался по лесу, выматывала.

Никто не хотел давать повод новичку для гордости, терпели. Девушки, выказывая солидарность парням, шли молча, тяжело дыша, стараясь не отставать. Ровно в час сделали привал. Тимур, пока все отдуваясь лежали на полянке, сбегал за дровами, разжёг костёр. Другие приходили в себя, а Акулов уже успел сварить на всех обед. Когда он отошёл к котелку взять пробу, услышал обрывок разговора между Адамом и Димой. Дмитрий говорил:

— Вот увидишь, он завтра выдохнется.

— Сказать ему?

— Не надо. Зачем?

После кратковременного отдыха гонка продолжилась. В половине восьмого вечера походники вышли на первую прогалину, на которой красовались два бивня красных скал, лезущих из пегого грунта чуть наискосок к поверхности земли. За четверть часа до этого у Тимура с группой состоялся следующий разговор:

— Если судить по карте навигатора, нам осталось пройти километр и можно вставать на ночь, — не сбавляя хода возвестил Тимур. — Если не будет возражений, мы с Адамом пойдём вперёд, подготовим место для лагеря.

Против предложения Акулова никто ничего вякнуть не посмел. Красные потные лица, как из бани, при всём желании не среагировали бы на единолично принятое Тимуром решение. Опупевшие походники боролись с одышкой, им было не до споров. Адам держался бодрячком, его состояние выдавали лишь залегшие в глазницах фиолетовые тени, сгустившиеся неестественно быстро, но и он не нашёлся, что возразить на разумное предложение оборудовать стоянку на ночь. Ему самому следовало ещё прежде озаботиться этим. Со всей этой спешкой у него совсем вылетело из головы, что поставить лагерь не так быстро с ходу. Он забыл — новичок напомнил, ну не казнить же его за это. Тимур оказался ещё раз молодцом, когда забрал у Димы палатку девушек, что тоже, в первую очередь, следовало сделать Адаму.

Палатки поставили рядом с маленьким озерцом. Скалы в ста метрах, вода в десяти. Трава, густая у берегов озерца, совсем сходила на нет у скал. Зелень словно отливала от бивней, открывая сухие плеши, из пыли которых вылезли на свет божий скалы. Солнце золотило верхушки сосен, играло в серебряные зайчики на водной глади. Лес испускал ядрёный аромат хвои. От воды тянуло приятным холодком. Прозрачная вода озера (взгляд доставал до песчаного дна) манила к себе, обещая сказочное наслаждение моментального охлаждения.

Вышедший на берег Адам легко разглядел стайки медных мальков подростков с красным оперением плавников, шныряющих по дну. На большее его не хватило. Он с радостью бы окунулся в воды лесного озера, в три часа пополудни мечтал об этом, как о нечеловеческом благе, а теперь скорее бы завалиться спать. Ноги гудели высоковольтной линией передач, руки отваливались. И есть не хотелось. Чаю попить и на боковую.

Созерцание не хитрого животного мирка озера прервал приход основной группы туристов. Как были в мешках, так и завалились у костра. Ужин готовился: варилась каша, кипела вода, бутерброды ждали. Но прежде, чем ребята потянулись за тарелками-ложками, прошло полчаса. Наедаться в одиночестве Тимур не привык, подождал, когда всё придут в себя. Поев, девушки сходили на экскурсию к озеру, умыться и вообще полюбоваться, как вода из цвета расплавленной меди становиться сначала золотой, а потом темнеет в жидкую ночь. Дима никуда не пошёл, первым залез в палатку и засопел. Нужны ему эти красоты. Девчонок, правда, тоже в этот вечер не очень они интересовали, но они держали друг перед другом и перед мальчиками (особенно перед Тимуром) марку. Не жаловались, не ныли.

Отрубались туристы, как по команде. Лишь только они ложились, глаза закрывались сами собой. Последним, дождавшись пока все дружно засопели, заснул виновник усталости группы, неутомимый Тимур. Он умел управлять своим организмом; в том числе Акулов спокойно регулировал стадии засыпания. На этот раз он, отбросив все техники, расслабившись, не стал подниматься со ступеньку на ступеньку, нырнув сразу в бездну быстрого сна, кометой миновав предбанник медленного.

Тимуру снилось"Святое Чрево", его первый экзамен. Прошло три месяца с того дня, когда он побитый, 30 января, промокший насквозь от льющего на улице зимнего ледяного дождя (климатические аномалии всё чаще тревожили природное равновесие континента), несчастный, как осиротевший щенок, прибился к воротам центрального пупка. Встретили его хорошо, обсушили, накормили, выслушали рассказанную им сбивчивую историю. Акулов шёл не наугад, он искал"Пламя"осознано. Ориентируясь на знания, он хотел, чтобы его приняли в ряды их послушников. После часового интервью с Кондуктором вратарём, Тимура приняли. Ночь прошла спокойно, впервые за несколько недель он заснул спокойно. С утра для него началась новая жизнь, порой, в разгар тренировочного процесса похожая на ад. Первая часть обучения заканчивалась экзаменом, который послушники именовали не иначе, как Карусель.

Чёрные стены, белый холодный пружинящий пол, зеркальный потолок. Проводники стояли по периметру, образуя круг вокруг Тимура. Стойка — руки сложены крест-накрест на груди, ноги на ширине плеч — у экзаменуемого претендента; руки за спиной — у экзаменующих воинов. Тимур так стоял второй час, изнывая не от усталости, а от ожидания. Ну, когда же они начнут? Чего тянут? Испытывали не только тело, но и его дух.

Начали атаку Проводники в самый непредсказуемый момент. Тимур как раз впал в состояние шторма мыслей, отгородившись от реальности стеной образов, когда пропустил хлёсткую макаронину по почкам. Проводник втащил ему ребром напряжённой ладони, летящей на предплечье полностью расслабленной руки. Претендент опоздал сгруппироваться на какие-то сотые доли секунды. Он слышал, что к нему подошли, но слишком поздно отреагировал на угрозу, за что его наказали. Почки скрутило, как мокрое бельё, коричневые шары глаз выперли, как у глубоководной рыбы, резко поднятой со дна. Скрючившись, Тимур всё же нашёл в себе силы принять защитную стойку. Он не упал и не обоссался, а это уже кое-что. У него появился шанс, который, впрочем, довольно быстро стал призрачным. Карусель завертелась.

Сразу все восемнадцать экзаменаторов накинулись на Акулова словно волки на раненного оленя. Накручивая витки, они безжалостно, не придерживая ударов, избивали Тимура, не боясь покалечить или отправить в кому. Отвечать он не имел права. Его обязанность терпеть: он терпел, как мог, пассивно защищаясь блоками и отводами. Раскачиваясь корпусом, отбивая самые брутальные закладухи, Тимур старался спиной отирать стены, чтобы хотя бы тыл обезопасить от атак. Преодолев резкую первичную боль от пропущенного чистого удара по почкам, напрягшись, задеревенев мускулами, он подставлял под обстрел плечи, убирал колени, прятал голову. Но, когда по тебе стреляют из 144 орудий (18х8 — восемнадцать человек множим на ударные площадки их конечностей: кулаки, локти, колени, голени) трудно сохранять девственную неприкосновенность тела. Прилетало ему регулярно и с разных углов. Взрывался искрами пробитый глаз, при неудачном уклоне нос Тимура напарывался на колено, трещали рёбра. Через три минуты избиения претендент защищался полностью покрытый от маковки до пят собственной кровью. Всего три минуты, а испытание рассчитано на двадцать одну. Оставалось восемнадцать. В обычной жизни это восемнадцать коротких мгновений, хлоп ресницами — и их нет, в бою же они растягивались в столетия. Виток за витком. Чем дольше длилось избиение, тем медленнее текло время. Виток за витком. Карусель.

Лицо в режиме реального времени корректировалось кулаками Проводников в уродливую маску генетического монстра; по обнажённому торсу на белые штаны стекали бодрые красные ручейки, ускоренно выкрашивая белую ткань в розовую. Скачущих вокруг себя тенями Проводников Акулов еле различал сквозь кровавую пелену, застившую ему глаза. Моргать Тимур не решался, опасаясь уйти в глухой нокаут. В начале он, моргнув два раза, заработал две сечки. На нижних веках скапливалась текущая по сетчатке из порезов надбровных дуг кровь, копилась, переливалась через край, жгла, но он предпочитал смотреть через фильтр красных очков, чем допустить ошибку."Пламя"ошибок не прощало. Виток за витком.

Дыхание сбилось, или скорее его Тимуру сбили, постоянно пробивая по животу, бедра обросли гематомами, колени не гнулись, шею заклинило в положение наклона на десять градусов влево. Тело перестало реагировать на наносимые ему с великим усердием повреждения. Он слышал, а не видел и не ощущал, как по нему попадают — "Тук, Тук Тук, Тук". — К нему в дом стучали бесы, они хотели забрать его с собой, а у него не осталось сил сказать им нет. Виток за витком. На двадцать первой минуте экзамена Тимур перестал соображать. Ему казалось, что он опаздывает к свету, тянется, тянется и никак не может дотянуться. Тимур в тумане видел висящую в воздухе большую красную кнопку с надписью"СТОП", стоило ему на неё нажать и всё бы прекратилось.

Но он не нажал на красную кнопку, он выиграл, успешно выдержав экзамен. Поздравлений он не слышал, слух отказал. Гонг об окончании болтанки он встретил на своих двоих. Карусель остановилась. Те, кто только что самозабвенно мутузили претендента, расцвели улыбками, подойдя к нему, они хлопали ему по плечам стараясь не причинять неудобств телу, превращённому их стараниями в одну раскуроченную точными попаданиями рану. Что произошло после — не так важно, важно, что к доктору Тимура не отнесли, а он пришёл сам на своих избитых двоих.

Сон Акулова закончился на полпути, оборвался, как раньше рвалась киноплёнка. Из кровавого провала он выпал в тьму. Открыв глаза, Тимур уставился в зелёный нейлон верха палатки. Он не чувствовал ни облегчения, ни радости, только желание довести начатое до конца, доказать себе, а потом им, что он может, что он готов.

Утром ребят разбудила музыка. Что-то агрессивное, нечто трешовое, сильно разбавленное электронными запилами, огласило тишину нежного лесного утра криками жертвы маньяка. Вставший раньше всех Тимур приготовил завтрак. В лагере божественно пахло свежесваренным молотым кофе (Тимур купил пачку Арабики), густой запах проникал в палатки. К сожалению, кофе на ребят не оказало своего обычного пробуждающего действия, пришлось Тимуру пойти на провокацию, включить композицию, от которой и чертям станет тошно.

— Тимур, ты обалдел? — из палатки девушек выскочила стриженная белая аккуратная головка. Света, осоловело промаргиваясь на свету, выказывала всем видом, а не только словами, крайнее недовольство.

— Идите завтракать! Всё готово. — Добившись своего, Тимур отключил колонку.

Света, пробурчав что-то неразборчивое, скрылась за нейлоновой занавесью. За женской заворочалась и мужская палатка. Вчера они зверски устали, а с утра, не дав понежиться, как следует отдохнуть от вчерашних стайерских трудов, их разбудили. К завтраку все вышли хмурыми, со скроенными в недовольство щами. Сидя на сухих бревнышках, заменявших туристам скамьи, откуда-то притащенных вчера Тимуром, общались туристы вяло. Мышцы налились молочной кислотой, их ломило, а впереди долгий путь, не отмажешься.

Тимур всё опять сделал сам. Дождавшись, когда ребята окончат завтрак, он собрал посуду, сбегал к озеру, помыл её и, вернувшись, приступил к сворачиванию лагеря. Остальным поневоле пришлось ему помогать. Закончив, он обратился к Димону:

— Смотри, лучше ты мне палатку девочек отдай, а сам возьми часть моих консервов.

— С чего это? Хитрый какой, хочешь мешок облегчить?

— Палатка весит четыре кило, я тебе отдам банок на два. Так в чём тогда облегчение?

— Зачем тебе?

— Мне так удобнее будет, да и тебе тоже. Согласен?

— Ну, не знаааю, — протянул Димон, подсознательно ожидавший подвох.

— Хватит ломаться. Ты же не девка, — грубо оборвал Тимур Диму. Так и не дождавшись согласия, Акулов сам собрал женскую палатку, а из своего мешка выложил рядом с ботами Димы шесть больших банки тушёнки.

— Пора! — радостно провозгласил Тимур. Весело было ему одному, остальные не улыбались, а хмурились. И всё же группа тронулась в путь вовремя — как определили на собрании и в итоговый протокол занесли — выходить на маршрут не позже половины восьмого.

До обеда походники как-то умудрялись поспевать за Акуловым. После первого привала Тимур стремительно ушёл в отрыв, не догонишь. В отсутствии их мучителя ребята поговорили, и когда они пришли в разбитый по всем правилам туристической науки лагерь они дозрели — требовался повод, и он бы найден. Тимур готовил еду сообразно своим вкусам, никого не спрашивая, что тот предпочитает на ужин, а что на завтрак. Мелочь. В походе меню обычно разнообразием не радует, в этом случае основное блюдо, фигурирующее в роли главного, стало зацепкой для начала выяснения отношений.

Первой пошла в атаку, подняв знамя объединённого опыта, Света:

— Опять перловка! Ну сколько можно, в самом деле. У нас есть гречка, макароны, рис, а мы шестой раз едим одно и то же, — Света ни к кому конкретно не обращалась, говорила в костёр, но и так всем было ясно кому адресован её критический пассаж.

— Твоя правда. Надоело, — скривился Дима, поднеся к губам ложку с жемчужной крупой. На самом деле перловка не так уж ему и не нравилась. Тимур умел её готовить, но вот сам повар поднадоел изрядно, загнал их на второй день — словно жестокий всадник дешёвую клячу.

— Что, не вкусно? — Тимур спокоен, как горный массив.

— Не в этом дело, — объяснила Света. — Когда изо дня в день одно и то же, чёрная икра оскомину набьёт.

— Нам нужна энергия. Перловка наилучшее топливо для дальних переходов. Самые медленные углеводы из всех, заряда бодрости хватает надолго.

— Бодрости? Ты издеваешься? — поперхнувшись, проговорила Таня.

— О какой бодрости может идти речь, если мы не идём, а бежим? — Света пошла на открытую конфронтацию с Тимуром.

— Мы же отдыхаем, а не соревнуемся на чемпионате мира — кто дальше убежит, — не поднимая глаз, проговорил Адам.

— Я же вам честно сказал — тогда на собрании, что маршрут можно пройти за две недели, а не за три.

Света поморщилась, она не любила спорщиков, сама являясь завзятой активисткой в любых обсуждениях, настоящей затычкой в каждой бочке. Отражение в зеркале — Тимуре, ей не понравилось. То она, а то непонятный типчик из новеньких. Он в любом случае неправ. Пришло время сворачивать спор. Нечего рассусоливать.

— В общем, Тимур, извини, — Света произнесла это"извини", как"да пошёл ты", — ты нам не подходишь. — Получилось твёрдо, она надеялась, что предельно чётко указала новичку на место у параши, правильно донеся смысл сказанного. Приговор объявлен, жертве осталось расплакаться и сгинуть. Ни того, ни другого Акулов делать не собирался.

— В чём дело? — Тимур говорил не менее твёрдо, задавал вопрос глядя открыто в глаза. Сначала сфокусировался на Свете, а затем и всех обвёл взглядом помертвевших из живых ореховых в лакированные тёмно-коричневые глаз.

— Ни в чём, — Света, пока все молчали, изображая, что внимательнейшим образом разглядывала угольки затухающего костра, отдувалась одна за всех, хотя в дороге решили все вместе Акулова дать отставку. — Просто ты в наш, — на"наш"она сделала акцентированный упор, так, что у неё получилось"Наш"с большой буквы, — коллектив не вписываешься.

— Как так? Что я не так делаю? — прикидывался простачком Тимур, состроив гримасу ничего не понимающего человечка.

— Мы тебе уже всё сказали. Ты же умом не обделён, сам всё понимаешь.

— Да вроде бы всё для группы делаю, стараюсь. Что я меньше других работаю? — Тимур слегка повысил голос.

— Я тебе уже сказала: дело не в этом.

Двое переругиваются, остальные внимают. Никто связываться не хочет с разборками.

— Так в чём дело? — Тимур настаивал. — Мне кажется я заслужил, чтобы мне честно обо всём сказали.

— Понимаешь, — вступает в диалог Адам. — "Наконец-то, хоть Адамочка" — думает Света, — у нас команда, а ты сам по себе. Я доходчиво объясняю?

— Для всех готовлю, палатки ставлю. Как так я — сам по себе?

— О боже! — Восклицает Света, про себя произнося:"Вот кусок дебила!"

— Двое суток прошло, как я первый раз за пять лет в лесу оказался, а вы что хотите, чтобы я один обратно шёл? — Последний аргумент на походников подействовал. Тимур умело надавил им на совесть. Все без исключения, включая Свету, почувствовали себя не в своей тарелке. Обсуждая, что Тимур для них обуза, они совсем не приняли в расчёт, что возвращаться назад ему придётся одному. Про всё поговорили — и про припасы, и про палатку (в конце концов, можно и в одной палатке спать, тесновато, ну и пусть, всё лучше, чем диверсантов на марше изображать), забыли про обратный путь. — А билеты? — напомнил Тимур. — Нет ребята, я не самоубийца. Пойду со всеми до Рая.

Ответить походникам Акулову оказалось нечего, так и не придя к решению, они разошлись по палаткам.

Глава 5

День третий. Как ни в чём не бывало, Тимур следующим утром встаёт — не свет не заря, первым снова. Готовит завтрак. Учитывая пожелания туристов, варит им макароны, тушёнку заменяя консервированными сосисками. Закончив с готовкой, зовёт к столу:

— Девушки, прошу на завтрак! — проходя мимо женской палатки, крикнул он, сопроводив призыв стуком половника по своей алюминиевой миске.

— Парни, подъём! Еда на столе! — входя к себе в палатку, оповестил он.

Ни Адам, ни Дима не спали, лежали злющие, слушали, как Тимур хозяйничает. Адам, не выдержав, заявил:

— Ты чего раскомандовался?

— Я не раскомандовался, а приглашаю к столу, — слова Тимура прозвучали примирительно, хотя зрачки укололи руководителя похода рапирой вызова, мол, давай, скажи что-нибудь ещё, рискни.

— Нам спешить некуда, — нарочито зевая, сообщил Дима.

К столу все выходят вовремя, — не холодное же есть, — и в дорогу отправляются все вместе: глупо делать вид, что занят, тянуть время праздно шатаясь по полянке. Халявить для людей, которые привыкли честно работать, труднее, чем умирать на ходу. Как и в прошлые дни, Тимур всех подгоняет. Он как будто специально действовал всем на нервы. Сделав противоположные выводы ожидаемым после вчерашнего, он не стремился всех обогнать, Тимур заставлял всю группу идти быстрее. Сам он возглавлял человеческую многоножку: со стороны кажется, что он не чувствовал усталость; что для него раз плюнуть на одном дыхании обогнуть земной шар. Он шёл, а мыслями витал далеко: под хруст веток, шуршание листвы он вернулся туда, в тот тёмный период жизни, когда запутался…

На белом экране тревожно пульсировала надпись — "Для служебного пользования". Потом в ушах послышались нарастающие крики:"Великая Россия или смерть!!!" — и вот Тимур оказался вновь там, на футбольным поле, где впервые встретился с Ведуном.

Они пришли из ниоткуда, так, во всяком случае, показалось Акулову. На поле из соседнего леска выполз туман, а из него возникли они. Шобла ублюдков атаковала, налетела лавой, взяла в ежовые рукавицы окружения. Началась потеха. Тимур бился в первых рядах, на него вылетел крепко сбитый боец в камуфляжных штанах и короткой кожаной куртке с дополнительными нашлепками на плечах. У бойца тёмные зрачки горели, как у кота: крепко сжав челюсти он раздавал тяжеленные плюхи, валя товарищей Тимы штабелями, отправляя общаться с галюнами одним точным выверенным попаданием в бороду. Тимур не думал, он кинулся нокаутёру навстречу. Заруба на ближний дистанции — кто кого уронит. Оба били с уклонов, шараша крюками по всем этажам. Акулов пропустил боковой в висок, в глазах потемнело, он вынужден был сделать шаг назад. Его противник, поняв, что побеждает, раскрылся, на этой ошибке Тима поймал врага. Легко подскочив на месте, он выбросил колено, угодившее урождённому лесорубу сбоку в челюсть — "Бдук" — враг на карачках. Добить Тимуру ошеломлённого бойца не дали, его оттеснили от тела, забросав кулачными бомбами: видно, с ценным фруктом столкнула судьба Акулова, раз за него так впрягались.

Ту драку школьная команда Тимура проиграла. Когда его избитого, прихрамывающего на обе отбитые ноги, вели (тащили трое боевиков), он видел лежащих на травке знакомых хулиганов: их всех так отдубасили, чтобы надолго пропала охота бросать вызов объединённому отряду Ведуна. Часть убежала, а часть видела кровавые сны. Куда же тащили его?

Тимура грубо бросили под ноги, обутые в чёрные кроссы, какого-то типа. По здравым размышлениям над Тимуром возвышался сам командир своры жестоких крушителей Ведун. Неудобно валяться падалью перед столь значимой и ненавидимой улицей персоной. Тимур, преодолевая боль, поднялся. На него с сопереживанием во взгляде пялился тот самый рубака, которого он заставил нюхнуть сена. Так это и есть Ведун? За его плечами стоит парень с видеокамерой и всё снимает. Вот потеха-то сейчас предстоит! Набычившись, выставив лоб, Тимур ожидал наказания за то, что посмел приложиться к сиятельной роже этого засранца.

— Ну-ну, здорово ты меня, — вдоволь насмотревшись на Тимура, сказал Ведун, заглянув в камеру. Играл, сука, на публику. — Знаешь, что сейчас с тобой будет?

— От Ведуна добра не жди, — зло просопел Акулов.

— УУУ! — замахнулся Ведун, но сделал это несерьёзно, а в шутку. Потом он легко, доброжелательно рассмеялся. — Ха Ха Ха Ха, — отсмеявшись, оставив на губах слабое подобие улыбки, Ведун участливо поинтересовался. — Что ты с ними делал, малыш?

Тима, ничего не понимая, молчал, следуя хорошему совету от бывалых людей — "Молчишь за умного сойдёшь".

— Ты хороший боец, а они все слабаки, безвольная шваль. Завтра о них никто и не вспомнит. Приходи к нам. Ты нужен шобле.

— Да пошёл ты, — Тимур не верил ни одному слову Ведуна, наслышан был о его штучках.

— Грубить не надо, — став сразу серьёзным, сказал Ведун. — Отпустите его, пускай чешет. Иди, чего же ты стоишь? Стрелять в спину не будем, — пошутил Ведун.

Тимура отпускали, а не опускали. Все эти волки стояли кругом, пялились, готовые в любой момент глотку ему перегрызть. Пора сваливать. Он повернулся, заковыляв к выходу с поля.

— Постой! — Ведун окликнул его. Да не просто окликнул, а догнал. — Возьми на всякий случай, — Тимуру предлагали разжиться на личную визитку Ведуна. Редкая честь, не каждому выпадало знать номер мобилы Ведуна. — Передумаешь, звони.

Поколебавшись секунду, Тимур карточку взял. А что? Ведь его это ни к чему ровным счётом не обязывало. Так он тогда подумал, а в дальнейшем кусочек зеленоватого лакированного картона стал пропуском в другую жизнь. Лучше бы он тогда отказался. У таких людей, как Ведун, ничего нельзя брать из рук, иначе станешь зависим от него, его безумных идей, стиля хищного существования.

Драка. Осень. На окраине города, рядом со свалкой намечается побоище. В первых рядах банды Ведуна стоит Тимур, он рад и горд, что ему доверили играть первую скрипку в предстоящем столкновении. Кто они, сегодняшние его кровные враги? Не имеет особого значения, как говорит Ведун. Всех под каток, под один жернов. Перемелется, партия будет.

Впереди на десять шагов маячит Ведун, сменивший куртку на короткий, но тоже кожаный плащ. Его голову надёжно прикрывает мотоциклетный шлем. Он ходит, заложив руки за спину, смотрит на стоящего стеной противника. Вражеские бойцы, взявшись под локотки, подготовились к атаке, таких опытных просто так не взять. Ведун это понимает, отчего и нервничает. Градус нетерпения в голове лидера растёт, пока термометр не лопается, тогда он срывает с головы шлем, бросая его во врага. Бросил и побежал один против всех, за ним, понятное дело, полетела вся кодла. Победа в том бою далась мучительно. Семь раз налетали ведуновцы на строй ветеранов уличных воин, встречающих атаку дружными пинками; семь раз, неся потери, откатывались назад. На восьмой нескольким бойцам удалось, вклинившись в строй, порвать цепочки врага, закрепиться внутри их квадрата, растащив защитную фигуру по сторонам. Добивал упавших ему под ноги Тимур с неизвестным дотоле его душе злорадством, стремясь выщемить так, чтобы враг, поднявшись, не ударил в спину.

После этой знаковой битвы (не пионеров разбили, а матёрых хулиганов, выживших ни в одной десятке уличных мясорубок), Ведун устроил посвящение воинов в актив банды. Выстроив всех в линию, он прошёлся перед парнями туда-обратно, остановившись прямо посередине шеренги. Е*анавты стояли помятые, но довольные. У кого нос набок, у кого глаз заплыл, а кто, не досчитавшись передних зубов, злобно щерился на командира.

— Не ждите ничего хорошего. Учтите, вы все, и те дураки, кто захочет к нам присоединиться, всегда так будут выглядеть. Запомните — всегда. Никаких пряничков, одни увечья. Я — это вы, вы — это я! — Потом, через пару лет, на выпускном в"Пламени"этот лозунг зазвучит в ушах Тимура по-другому, заиграет красками иного смысла, а пока он орёт вместе со всеми:"Я — это вы, вы — это я!". — С образом уличного вождя в душе.

— Судьба благоволит сильным! А теперь марш, марш…

Через две недели после битвы на свалке кривая свела банду Ведуна с толпой гуков. В парке на полянке схлестнулись две силы — Европа и Азия. Гуки, подогретые выпивкой (хотя вера им запрещал, но столица кого угодно развратить может) дерзко полезли на рожон. Их в два раза больше, чего же не проявить агрессию? Полезли и нарвались. За пять минут от них мокрого места не оставили. Большинство сбежали, так и не вступив в драку, увидев, чем дело обернулось для самых смелых из них, прыгнувших первыми. Кого-то из гуков завалили. Одну личность с раскосыми глазами взяли в плен. Обмякшего гука, чернявого и мелкого, ватага молодчиков утащила с собой. Допрос проводил Ведун. Вождь проводил, а Тимур смотрел, не отворачивался, учился.

Гука поставили на колени, отобрали телефон. Обойдя его по кругу несколько раз, Ведун обратился к гуку напрямую:

— Не советую делать вид, что ты по-русски не понимаешь. Понял? — начал Ведун спокойно, без нервов, говорил, как с давним приятелем.

— Да.

— Хорошо. Раз ты такой понятливый, называй своих дружков с кем сегодня тусовался. Имена? Где живут? Где работают?

— Я их не знаю никого. Сегодня у метро познакомились.

— Ха ха. А начал хорошо. Пи*да тебе, дурочка, — Ведун не грозил, он обещал. Знал эту его повадку Тимур, успел повидать за три месяца всякого кала.

— Не знаю. Ничего не знаю. Не знаю, — затвердил, как заведённый, гук. Он боялся, страшно боялся, но проявил завидное упорство. Многие бы на его месте сразу, обосравшись, выложили бы всё, что знали, и что нет.

— Хорошо. Своё-то имя не забыл?

— А?

— Тебя как зовут? — Ведун начал поддавливать. Вначале он давил голосом, а потом…

— Баглан.

— Баклан? — переспросил Ведун, а ребята заржали.

Гук яростно замотал головой, повторив:

— Баглан, Баглан, Баглан.

— Угу, — согласился Ведун. — Так вот уважаемый, Баглан, колись, кто с тобой был, а? Не хочешь. Смотри, пожалеешь.

Ведун стоял к пленнику боком: резко развернувшись, он надвинулся на него. В его кулаке сверкнуло шило. Как он успел его незаметно ото всех достать? Загадка. От запугивания Ведун перешёл к прямому действию. В бровь — раз, раз; из проколов показались капли чёрной крови. Гук закрыл лицо ладонями.

— Не ссы, Баглан, врать не буду, глаза не выколю, хотя мог бы, — так же быстро успокоившись, как и возбудившись, проговорил Ведун.

Парни, стоящие вокруг, дышали тяжело, многим не нравилось то, что происходило, но только не Тимуру.

— Лёшенька, дай-ка мне напильник, — попросил у толстячка идеолога простейший, надежнейший инструмент по развязыванию языков Ведун. — Не мнись. Знаю, у тебя всегда есть.

Лёшенька, пыхтя и краснея, полез за пазуху, вытащив короткий напильник с вершиной, обточенный в узкий клин. Такая примитивная заточка: глубоко засадить невозможно, а вот боль причинить, рану раскурочить всегда пожалуйста.

— Подержите его, — жёстко сказал Ведун, обращаясь к двум рослым парням — Торпеде и Дизелю.

Эти правые с радостью подчинились. Зная заранее, что произойдёт, Торпеда заломил руки гуку за спину, а его корефан схватил его за волосы и подобранной с земли палкой разжал ему челюсти. Ведуну оставалось лишь счистить напильником пыль с плохих зубов Баглана. — "Шир Шир". — Азиат потёк. Он, дёрнувшись словно дикий мустанг, замычал, язык у него высунулся, заползав розовым слизнем по ветке тёмных губ. От звука железа, стёсывающего эмаль, Тимуру стало не по себе, но взгляда он не отвёл, тренировал волю.

Продолжать пытку не имело смысла, Ведун правильно определил, что с гука достаточно. Азиат сдал дружков, рассказав всё, что от него требовали. Кто бы не рассказал?

На новый год банду Ведуна остановили. Лидер забил стрелку с кавказом: условились биться двадцать на двадцать. Новый микрорайон, задворки мира. Вышли кавказцы — вышли ведуновцы. Вроде всё нормально, но в разгар махача к врагам пришла подмога в количестве ещё сорока чёрных рыл, причём вооружённых битами, ножами, палками. У боевых товарищей Тимура тоже была припасена сумка с опасным гавном — типа заточек, дубинок и тех же кастетов, но добежать до неё они не успели. Боец, охранявший сумку, стоял поодаль, а когда понял, что происходит, оказалось уже поздно. Уйти никому не удалось. Тела подбирали скорые, а сумевших встать на ноги забрали в мусарню. Тимуру удалось свалить по-тихому, незаметно. Он покинул поле боя, когда все остальные лежали, в том числе и Ведун, лицом вниз, уткнувшись в грязный снег. Тимур не знал кто, в конце концов, раскололся, но на всех членов банды завели уголовные дела, и на него, конечно, тоже. Вот так, пока они крушили врагов, всё оставалось шито-крыто, а стоило им проиграть, как попали под эмвэдэшный замес. С энтузиазмом прессовали их, а не чёрных, которые вовремя срулили, забрав своих раненных.

Акулову, чтобы не угодить за решётку, пришлось скрываться от слепого отечественного правосудия. Сидеть пять-семь лет он не хотел. После месяца скитаний приютили Тимура в пупке"Чрева Сырой Руды". Там ему обеспечили надежную защиту, решили все вопросы с полицией, обучили, перековав из безмозглой заготовки человека в свободную от предрассудков личность. Он давно хотел к ним попасть, ну вот и попал…

Вечером, перед остановкой на ночь, Тимур всё же оторвался от полумёртвой от усталости группы, чтобы благоустроить площадку временного лагеря. Как только его красный рюкзак с синими вставками перестал мелькать среди стволов деревьев, Света подступила Адаму. Раз не получилось с одной стороны достать новичка, надо зайти с другой:

— Адамчик!

— А, что? — пробормотал в усы Адам. — Что случилось, Света?

— Что «случилось»? Ты ещё спрашиваешь? Долго этот ад будет продолжаться? Лично я на принудительные работы под надзором этого стебанутого не подписывалась.

— Ага, и я тоже, — тяжело дыша, согласился Дима.

— И мы! — Подняла руку Властелина, а за ней отметилась голосованием против принудительных работ Таня.

— Что, есть идеи? — Адаму самому не нравилось происходящее, но он просто ума не мог приложить, что предпринять.

— Это ты нам скажи про идеи. — Света завелась. Вчерашнего ей хватило с избытком, теперь она стартовала, как хорошая гоночная машина, с пол-оборота. — Ты руководитель, не говорю уже, что мужик и самый старший среди нас, вот и решай. Мы не отдыхаем, выбились в конец из сил. Этот придурошный не иначе, как угробить нас вознамерился. Разберись!

— Ага, Адам, разберись. Я помогу, если что, — обнадёжил Димон.

Адам, ничего не сказав, насупившись, зашагал быстрее, почти с той же скоростью как ушедший вперёд Тимур. Света сразу от него отстала, почувствовала, что дальнейшее давление излишне — и так мальчик на взводе.

Вечером, у костра ребята вели себя так, будто Тимура на свете не существует, общаясь исключительно между собой.

— Таня, подай, пожалуйста, соль, — обратился к девушке Дима.

Пока она искала коробок с солью, целую её горстку на развёрнутой бумажке протянул Димону Тимур. Дима, не обращая на его вежливую предупредительность внимания, дожидался услуги с солёным привкусом от Тани.

— Спасибо.

— Завтра к полудню дойдем до речки: там, где поле начинается со скальными выходами, надо будет большой привал сделать, позагорать, — достав карту, пообещал Адам.

— Какой привал? Времени у нас нет большие привалы делать. Доберёмся до Рая, там отдохнём, — заявил, как отрезал, Акулов.

— Точно, выходной! — подняв к верху большой палец, сказала Света.

Услышав про выходной, остальные девчонки, захлопали в ладошки. Вроде и нет рядом с ними Тимура, вроде он и не возмущался только что предложением насчёт большого привала.

— Света, что за саботаж? Ты нам весь график сломать хочешь? — осознав групповой игнор, Тимур, понимая откуда уши растут, минуя марионетку Адама, напрямую обратился к зачинщице бунта.

Поджав губы, Света, выгнув острыми галочками обесцвеченные в белизну, как и волосы, брови, соизволила, сквозь зубы, пробормотать:

— Я не с тобой разговариваю.

— А я с тобой разговариваю! — пошёл на обострение Тимур. Наступил решительный момент — вскрывай или отваливай. Не дрогнуть, не оступиться, не совершить ошибку, тогда дальше будет привычнее.

— Чего ты хамишь? — возмущённо заявил Адам.

— Я хамлю? — Тимур мастерски сыграл безмерное удивление. Ни одной же Свете изображать оскорблённую невинность, он тоже может актёрствовать и не хуже неё. — Мне что, уже нельзя и поговорить с тем, с кем я захочу? — ирония в каждой букве. Тимур играл, а туристы и не понимали.

— С тобой никто общаться не хочет, — Света расцвела розой: вот он момент истины, момент мести. — Раз мы тебе разрешили с нами идти, веди себя подобающим образом. Не липни к нам. Мы будем делать то, что захотим. Дошло?

— Извините, я такой же как все, не убогий какой и, если я хочу с кем-то пообщаться, значит, буду общаться, нечего мне рот затыкать. Дошло?

–Ты по-русски понимаешь? Ты здесь никому не нравишься. Неужели так трудно это понять. — Света раздражалась всё больше, а Тимур, наоборот, кажется, становился лишь холоднее с каждой секундой.

— Почему? — включил круглого дурака, выкатив глаза, Тимур.

Все молчали, молчала и Света, у неё дыхание перехватило от злости, опять она ввязалась в спор. Не хотела ведь.

— Ну, почему? — продолжал настаивать Тимур. — Объясните мне, что я такого вам плохого сделал? Ничего удивительного нет в том, что мне, как любому нормальному человеку, хочется общаться. Молчите? Угу. Тогда запомните, если я к кому-либо из вас по отдельности или всем вместе обращусь, вы будете мне отвечать — отвечать хоть хором, хоть соло. Вы же не хамы?

Здесь не выдержал Адам, его прорвало. Подогретый призывами Светы, он срывался на крик:

— Оставь нас в покое! Понял? Не вынуждай меня объяснять тебе по-другому?

Адам допустил маленькую ошибку, угрожая Тимуру. Вместо"мы"он произнёс"я", тем самым подставившись под ответный удар. Обрадовавшись, Акулов, понизив голос на полтона, не то, что спокойно, а тихо так поинтересовался:

— Ну-ка, ну-ка. Ты что, угрожаешь? Думаешь раз больше меня, то и сильнее? — Хотя Тимур и был ростом выше среднего, но на фоне крупного, тяжёлого Адама, напоминающего мраморную скульптуру, он выглядел бледно: как заморыш дистрофик соловей разбойник по сравнению с Ильёй Муромцем. — Учти, болезный, я в любом случае останусь. Так что общаться вам со мной придётся, хотите вы этого или нет. — С этими словами Тимур, встав, отправился в палатку.

После ухода Акулова никаких обсуждений случившегося не последовало. Посидев без разговоров у затухающего огонька, все тихо и мирно разошлись спать.

Встав утром первым, Тимур, приготовив завтрак, позвал всех подкрепить силы перед дорогой. Никто не откликнулся. Не помогли ни душераздирающие вопли вокалиста популярной в прошлом веке трэш группы, ни звон миски мерзко дребезжащей под воздействием ложки. Ему объявили бойкот.

Взяв ведёрко, Тимур сгонял к ручейку за водичкой. Попробовал отпить, аж зубы заломило, настолько студёной она оказалась. Девчонкам досталось первым, отдёрнув входной клапан, он проник внутрь в ароматы мёда, молока, цветов и клубники. Тимур старался не шуметь. Получилось. Не спала лишь Татьяна, но и та ничего не успела предпринять. Выплеснув порцию холодка на завопивших от шока ледяного душа девчат, Тимур поспешил к себе, где опорожнил остаток воды в ведёрке на Диму и Адама. Крики и паника, паника и крики.

— Ты что совсем ку-ку? — выбравшаяся из палатки первой Властелина с обиженным выражением ребёнка на лице, наказанного не по делу, найдя Тимура, помешивающего в котелке перловую кашу, покрутила пальцем у виска.

На что Тимур флегматично заметил:

— Поторапливайтесь, друзья. Сегодня будет ливень. Нам надо успеть хотя бы десятку до его начала пройти.

Появившиеся за Властелиной мокрые парни в один голос возмущались:

— Ты чего творишь?

— В морду захотел? — добавляет — уже в единственном числе, Адам. Он, как и вчера, сорвался. Накипело.

— Давно пора, — подбадривала Адама покинувшая палатку Света.

Пропустив мимо ушей фразу Светы, Тимур продолжал провоцировать их номинального руководителя:

— Ага. Попробуй, храбрец. Ну чего же ты встал, очко сыграло? Давай, пока окончательно не обкАакался, — дразнил изломанным словом, провоцировал Тимур, — покажи мне на что способен.

— Ну что ты его слушаешь. Наваляй ему, раз так просит.

«Спасибо, Света» хочет сказать Тимур: не хватало маленького толчка, импульса, и вот она его нарисовала. Адам неспешно начал разминаться. По его замедленным, неловким движениям понятно, что драки он видел только в кино. Здоровый добрый увалень Адам по-настоящему последний раз дрался в пятом классе. Кстати, он тогда выиграл, задавил противника массой, что собирался сделать и сейчас. Ему немного не по себе, поджилки трясутся, но отступать он не собирается. Все члены клуба, собравшись в круг, наблюдали за ним и неподвижно стоявшим, нагло ухмыляющимся новичком.

— По каким правилам будем драться? — на полном серьёзе поинтересовался Тимур.

Адам решил промолчать. Подождав реакции на его вопрос, Тимур проинформировал Адама и зрителей:

— Хорошо. Предупреждаю, если не хочешь обсуждать правила, то я оставляю за собой право действовать в драке на своё усмотрение. По ситуации. Ты размялся? — с ехидцей поинтересовался Тимур.

Адам белым быком побежал на новичка. Наэлектризованная атмосфера, напряжённое начало, но без продолжения. Долгого противостояния не получилось. Отклонившись назад, отойдя немного в сторону, Тимур встретил Адама пулемётной очередью прямых ударов. Не успели туристы понять в чём дело, как Адам уже успел пропахать носом хвойную подстилку: напрягшись, он захотел встать, оторвал челюсть от земли, за что и получил точно по подбородку с ноги. Хлёсткий вышел лоу, как цепом, с характерным звуком, отправивший увальня баиньки. Акулову и трёх секунд не понадобилось для безоговорочной победы.

Застывшие на месте, потрясённые зрители, после заминки, дружно побежали к Адаму. Девочки, обращаясь к Тимуру, запричитали:

— Прекрати, перестань.

— Ты зверь! — выкрикнула Света. — «Ну конечно», — подумал Тимур.

Дима перевернул Адама, пытаясь привести того в чувство. Таня побежала за водой.

— Ой, а он не умер? — с притворным ужасом сказала Властелина.

— Нет. Пульс есть. — Дима держал голову Адама на коленях, приложив пальцы к его шее.

— Бедненький, — жалела Властелина поверженного походника, а у самой во рту от возбуждения пересохло.

Вернувшись с водой, Таня, намочив платок, положила его Адаму на лоб. Веки дёрнулись, закатившиеся глазные яблоки показали зрачки, Адам вернулся. Все жалели его, интересовались его самочувствием, параллельно порицая Тимура за жестокость. На все вздорные обвинения, посыпавшиеся в его адрес от разговорившихся туристов, он разумно ответил:

— Я честно его предупреждал. Он сам так захотел.

— Ага, чтобы его в голову ногами били, — тоном государственного обвинителя сказала Света.

— Он же мог сказать, как хочет драться, да хоть бороться, я бы против не был. — Пожав плечами, Тимур подошёл к Адаму. Света попыталась его не пропустить, но он бережно отодвинул её. — Ты, бро, молодец, поступил как настоящий мужчина, ответил за слова. Уважаю.

После чего Тимур чуть ли не насильно пожал плохо соображающему, что происходит, Адаму руку, а распрямившись, добавил, ни к кому специально не обращаясь:

— Здесь никто из парней меня побить не сможет, — говорил с расстановкой, ни в коем случае не хвастаясь, будто констатируя давно известный ему факт, расставляя вещи по своим законным местам. — Драться ни Димон, ни Адам не умеют. Не то что один на один, я вас двоих сразу уделать могу без особого труда.

Дима отвернулся. Он сознавал правоту новичка. Желание спорить утонуло в низу неприятно занывшего живота.

— Хвастун, — еле слышно себе под нос произнесла Света, помогая Адаму подняться.

Говорила она вполсилы, но Тимур ее прекрасно услышал. Помедлив, он надумал всё же ей ответить:

— Хвастун — это тот, кто болтает впустую. Я же за каждое слово, произнесённое мной, отвечаю. Что говорю, то и делаю. Раз сказал, что маршрут мы меньше, чем за пятнадцать дней пройдём, значит так и будет. Теперь собирайтесь, пошли, мы и так со всей этой дурью целый час потеряли.

— Ты в своём уме, он идти не может! — взвыла Света.

— Эй, Адам, ты как, в норме? — Тимур отреагировал мгновенно, спросив Адама. Вариант беспроигрышный. Не мог же руководитель группы после всего с ним с произошедшего удариться в нюни.

— Я в порядке.

— Угу. Тогда даю пять минут на сборы и в путь.

— Мы ещё не поели, — как старушка, заворчала Света. Хоть чем-то, да уколоть.

— А, да, — сморщившись, как от вкуса горькой пилюли, согласился Тимур. — Так зачем же дело встало? Рубайте.

Туристы подошли к костерку, стали наполнять вчерашней перловой кашей с тушёнкой (Тимур рассудил, что нечего их макарошками, да печенками баловать, пускай привыкают к каше) тарелки. Света стояла, прижимая тарелку к груди, и смотрела, как другие наворачивают, но сама себе не накладывала.

— Я его еду есть не буду, — ничего лучше не придумав Света, сделала фи.

— Брось, Свет, — ей, отрываясь от трапезы, будто бы невзначай, бросила Таня.

— Еда у нас, между прочим, общая. — Тимур, успев подкрепиться, сложить палатки, надевал, стоя за спиной Светы, рюкзак. На его реплику она не обернулась, просто сильнее вдавила пальчики в края тарелки, так что мясо под ногтями побелело. — Не хочешь, не надо. Властелина, держи хлеб, колбасу, сделай своей подруге бутеров, чтобы она от голода по пути не загнулась. — Вытащив буханку и колесо колбасы он протянул продукты Властелине, а та взяла, подчинилась.

Пока Властелина резала колбасу, Таня, упаковав свои вещи в рюкзак, приготовилась идти. К ней присоединился, выказав солидарность своей девушке, Димон. Властелина, Таня, Дима, признали власть Тимура. Оставались Адам и Света. Адам, получив триндюлей, не отказался подкрепиться перловкой. Закончив завтракать, он неторопливо приступил к сборам. Закончив, он помог Свете влезть в лямки её рюкзака. При ней, вместе со Светой, но без её участия происходила пускай и частичная, но капитуляция группы перед обстоятельствами в лице Тимура. Невыносимо, зубы крутит, а ничего не поделаешь. Терпи, глотай, и поджидай удобного случая для реванша. Так, по крайней мере, она себя утешала.

Глава 6

На этот раз перечить в дороге Тимуру никто не решился. Шли весь день, сделав всего один короткий привал на обед. Даже костёр не разжигали, подкрепились всухомятку. Дождик стал накрапывать ближе к вечеру. Из набежавших тучек хиленько полилось и перестало: на обещанный ливень не очень-то и похоже. В этот день группа прошла рекордные тридцать километров. У туристов после утреннего шоу словно открылось второе дыхание, они накатывали через буреломы караваном бульдозеров. У речки останавливаться на долговременный отдых, как вчера вечером (как же давно было это «вчера вечером») предлагал Адам, не стали, переправились по мелкому броду, миновали открытую часть пути со скалами, вновь углубившись в лес. Тимур возглавлял группу, привычно прокладывая путь. Войдя в ритм, он, продолжая двигаться, как робот — так же точно и мощно, в мыслях же улетал далеко. Лес отступил, из серой дымки выступили зелёные, ошпаренные паршой стены, он вновь очутился в школе — в своих воспоминаниях о школе. Тимур давненько не возвращался к той поре. Сегодня эта нелепая попытка увальня Адама его побить открыла прежние раны памяти.

Седьмой класс, Тимур вышел на большую перемену после любимого урока по Биологии. Не успел он сделать и трёх шагов, как на него напали. Наскочили, как на неодушевлённый предмет, два старшеклассника. Великовозрастные мальчики дурачились, толкались и не заметили, как сами заигрались. Тот, что рыжей шапкой лохматых волос походил на молодого викинга, поддел того, что поменьше, с улыбкой до ушей, рыхлого, с сонным личиком, покуиста. Рыхлый, запутавшись в коленках, повалился сквозь расступающуюся перед его падением толпу школьником прямо на Тимура. В период своего полового созревания Акулов так, как сейчас, не умел контролировать себя, но всё же отброшенный к стенке, здорово приложившийся к ней лопатками, в драку не бросился, ограничившись замечанием:

— Ну ты, полегче. — Шары того и гляди из гнёзд выскочат, но Тимур, не обращая на боль в спине, стоял прочно, не шелохнувшись, как боевой конь в стойле.

— Мне показалось или завоняло? — поднимаясь с пола, обратился Рыхлый к Рыжему.

— Эй ты, спиногрыз, Вове показалось или как? — Подходя к приятелю, сказал Рыжий, в свою очередь вылупившись на Тимура.

— Не-а! — Задорно, совсем по-утиному, как Дональд Дак, крякнул Акулов.

Старшеклассники не успели удивиться, как им прилетело. Пнув Вову по яйцам (хорошо попал, удар подкосил Вову сразу, он не успел встать, как опять прилёг, изображая лягушачью рожицу), Тима налетел на Рыжего и вроде как несильно тыкнул в рассадник веснушек, занимавший центральную часть его лица. Ткнул раз, другой, третий и, не останавливаясь, дальше, словно взбесившаяся швейная машинка, начал наносить удары с подковырками.

Рыжий не понял сначала, что произошло. Его в щёку укусила шершень, шершень, которого сжимал в пальцах этот психопат. Потом ещё укус, и ещё: по щекам потекли слёзы, но он ведь не плакал. Когда кровь начала брызгать на стены, до него дошло, что лупоглазый дрищь орудует гвоздём, намереваясь произвести с его лицом пластическую операцию обезображивающего порядка. С пониманием пришла боль: между первым проколом гвоздём и осознанием реального вреда прошло не больше двух секунд, а Рыжий ощущал, что щёки превратились в решето, губы онемели, а правый глаз ослеп от попавших в него красных брызг.

— АААААААААА! — слоном затрубил старшеклассник, прикрываясь кистями от безжалостного стального жала. Отвернувшись, он дёрнулся в побег: Тимур, напрыгнув на него сзади, пригнув за шею, задержал его, продолжая всаживать гвоздь в бок старшеклассника.

Хорошо, что гвоздь оказался неподобающего для убийства размера. Когда Рыжий упал, Тимур, отбросив окровавленный кусочек стали, вернулся к пришедшему в себя Вове. С ним он и вовсе не церемонился, обняв его, как барышню, помог встать и затем, разогнавшись с ним, впечатал голову Вовы в край старой парты, кем-то предусмотрительно вытащенный в коридор. Не издав ни единого звука, грохнувшись с разбегу виском об угол парты, Вова сдох. Ну, что он сдох, подумали все остальные школьники, наблюдающие расправу со стороны — на самом деле он потерял ненадолго сознание. За то, что он не умер, можно благодарить случай, параллельно отдавая должное крепости его черепушки.

Тогда Тимур в полной мере познал власть насилия над массами, став номером один по популярности в школе. Один избил двоих, старше его по возрасту на два класса! Шок и ужас. За взлетевший к небесам рейтинг пришлось ответить. Не обошлось без посещения кабинета директора, постановки на учёт, угроз и намёков, но сами пострадавшие спустили дело на тормозах, не подписавшись под заявками в полицию, на которых так настаивали их родители. Тима отлично до сих пор помнил, с каким скрипом тупил остриё гвоздя о кости старшеклассника, с каким скрипом он процарапывал их, поддевая мясо, и наслаждение от той волны энергии, что заполнила мышцы, ему не забыть никогда. Страшное чувство звериного начала, взявшего верх над человеком. Дьявол водил его рукой, и ему это нравилось. С ним тьма поделилась властью, дав часть своей силы, как бы, взаймы. Расплата неизбежна, Тимур, даже будучи зелёным трудным подростком, хорошо понимал это.

С того случая и до дня поступления в"Пламя", Тимур потерял контроль над собой, пустившись во все тяжкие, связался с бандой Ведуна и в конце чуть не присел — теперь уже не понарошку, а по-настоящему.

Палатки вечером Тимур ставил, но ужин уже не готовил, до конца похода переложив обязанности повара на Димона, дав отдохнуть Адаму, как официально признанному раненному. Дима, готовя ужин, суетился, вздыхал, ёрзал. Его лихорадило, очевидно, он чего-то с нетерпением ждал. Но вот чего? И плохой наблюдатель понял бы что он что-то задумал, а Тимур и подавно.

Когда в лагерь заявились девушки с Адамом, ужин еще не был готов. Димон отозвал свою девушку Таню в сторонку, что-то ей сказав на ушко. Та кивнула, соглашаясь с ним, впрочем, не выказав особого энтузиазма с его слов. Через пару минут они исчезли из поля видимости Тимура. Оставив кашеварить Адама, следить, чтобы ужин не подгорел, он отправился на их поиски.

Местечко для возлияния парочка облюбовала себе за холмиком, рядом с канавой, заполненной, покрытой зелёной плёнкой ряски зацветшей стоячей воды. Убежать от стресса легче через горлышко бутылки, так подумал Димон, предложившей грудастой мышке Тане присоединиться к выпивке. Стянув из своего же рюкзака флакон водки, он удалился с девушкой, чтобы второпях принять на грудь. Как бы он ни спешил, но стаканчики не забыл прихватить вместе с пакетиком рыбьих снеков. Не бог весть какая закуска. Другая под руку не подвернулась.

Застал их Акулов за розливом первой порции, Дима, нацедив девушке, лил водку к себе в стакан, а здесь к ним нагрянул незваный гость.

— Эге. Ты знаешь, Димон, что бухать отдельно ото всех — это не по-товарищески? — говорил Тимур язвительно, напирая грудью на неудавшегося пьянчушку.

— Тима, но ведь он же не один? — жалостливо проскулила Таня, ожидая, что сейчас её любовничку морду набьют за крысятничество, а заодно и ей перепадёт на орехи. Девушка заискивала, лебезила, мошенничала.

— Ах да. Таня, я тебя сразу не заметил, извини, — отвесив ей шуточный поклон, Тимур, протянув открытую ладонь к Диме, потребовал. — Давай бутылку сюда.

— Нооо… — Диама"но"протянул, как малыш, которого мама загоняет с улицы домой, заканючил бы"нууу"; пожалуй, в конце"пожалуйста"не хватало.

— Бутылку. Дай. Сюда, — раздельно произнёс Тимур. Добившись своего, он добавил. — Из стакана вылей. Хорошо. — Таня, не дожидаясь замечания в её сторону, сама добровольно избавилась от сорокоградусной гадости. — Любой алкоголь вреден, особенно крепкий. Мозги тупеют, а мне в моей группе пьяных уродов не надо. Усвоил?

Нравоучение пошло на пользу, понурившись, скроив губами куриную гузку, Димон произнёс:

— Да.

— Я рад, что ты меня понял правильно. Другим не забудь передать, что отныне и до конца похода у нас объявляется сухой закон.

Тимур, повернувшись, собрался идти обратно, когда Таня, сделав попытку его остановить, произнесла:

— Тима, ты уходишь?

— Как ни странно — да. Вы тоже поторапливайтесь, ужин должно быть готов через десть минут максимум.

— Можно мне с тобой поговорить наедине? — Таня намеренно напрашивалась на аудиенцию, бесстыже стреляя глазками, поводя грудью, делала недвусмысленные намёки.

Поняв правильно Таню Тимур, передёрнув плечами, высказался:

— Потом поговорим, мне сейчас некогда. Не задерживайтесь тут, не заставляйте всех вас ждать.

Глава 7

Несколько следующих дней походников гнал, как стадо баранов, пастух Акулов: он так на них подналёг, что экспедиция в «Рай» для некоторых могла закончиться в самом настоящем раю. На седьмой день гонки, неизвестно зачем, молодой организм туристов отреагировал на увеличенные нагрузки перестройкой биологических систем и связей. Ребята приспособились к бешеному ритму, задаваемому Тимуром: они по-прежнему умирали каждый вечер, но уже не ложились спать, как в могилу, а на утро не чувствовали себя разбитыми подагрой столетними стариками.

Тимур Акулов не просто вёл туристическую группу — подбадривая, угрожая, обещая, он, игравший в молчанку по дороге первые четыре дня, вёл красноречивые проповеди, описывая жизнь, в которой есть яркие понятные цели; такие друзья, которых можно и нужно называть соратниками, готовыми отдать жизнь за общее дело, противопоставляя такую жизнь их травоядному существованию зверушек, боящихся всего на свете, существующих от утра до утра в ожидании прихода большого мясника, вооружённого жертвенным тесаком. Акулов заставлял их каяться (того же Диму — в пристрастии к бутылке, а Адама — в пренебрежении к занятиям боевыми видами спорта; девочек в дороге не трогал), по вечерам, у оранжевого пламени костра делиться сокровенным, говорить о своих желаниях, мечтах, страхах. По началу туристы сопротивлялись, но потом сами не могли жить без этих вечерних разговоров по душам. Вроде неприятно, временами болезненно противно, а хочется продолжать выпускать из себя муть перебродивших обид. Похоже скальпель Тимур вскрывал их гнойники, а они выдавливали из себя заразную благодать Сатаны и никак не могли остановиться, чем больше они прикладывали усилий, тем больше её становилось. Первой, кто сдался на милость пастуха победителя, стала Таня. После очередного рекордного перехода сидели у костра молча, рубали перловую кашу с тушёнкой. Диме с третьего раза удалось сварить крупу так как надо, как того требовал Акулов. Адам наполнил тарелки (после проигрыша в драке он выступал в роли кухарки, помогал Диме по кухне), Тимур завёл разговор:

— Кто хорошо работает, тот хорошо отдыхает. Безделье — враг человека. Изобилие не мечта человечества, а его проклятье. Ты счастлив пока тебе чего-то не хватает и есть к чему стремиться. У каждой нормальной личности должна быть мечта. Димон, у тебя есть мечта? — Тимур встал, положив свою тяжёлую длань на плечо вздрогнувшего всем телом Димы.

— А, я-то чего? — Димон не ждал, что начнут с него, и чуть не поперхнулся от неожиданности.

— Ты же не глупый мальчик, наверняка мечтаешь о чём-то. О чём?

— Тимур, завязывай, — вскинулась непокорная Света. Она-то в грехах по пути к точкам привала ему не каялась. — Чего ты к нему пристал, не видишь он не хочет.

— Тогда может ты проявишь инициативу, расскажешь друзьям-товарищам про свою мечту?

— Даже не собираюсь. Тебе надо — ты и распинайся.

— Как не хорошо ты говоришь. «Распинайся». Ну что это за слово. Ты что, не уважаешь нас? — говорил Акулов добродушно, лишь глаза, немного выпирающее вперед, выдавали его настроение.

— Я тебя… — начала Света, но до конца огрызнуться, как ей того хотелось, произнеся — "Я тебя не уважаю", не успела, — помешала Таня.

— Я могу!

Все дружно посмотрели на Таню. Она сидела, нахохлившись, на конце брёвнышка, максимально, насколько оно позволяло, отодвинувшись от ухажёра Димы.

— Не ожидал, — неподдельное удивление Тимуру удалось разыграть на отлично. — Неужели не побоишься? Храбрее остальных, — Тимур выразительно глянул на Свету и Диму, — окажешься?

Света закатила глаза:"Куда ты опять вылезла? Давалка дешёвая". Таня ей никогда не нравилась, а теперь, когда она приняла сторону её врага, она стала ей ненавистна.

— Что тут такого? Не понимаю почему все носятся с этим, как с чем-то таким… ну суперсекретным что ли.

Тимур, сев, задумчиво потёр подбородок.

— В принципе ты права. Согласен с тобой полностью. Некоторым трудно черту переступить. Слушайте, смотрите, вот пример для подражания! Говори Таня. Пожалуйста.

— Особенно и говорить ничего. — Таня вздохнула. Вглядываясь в огонь, она объяснила: — Я хочу полюбить по-настоящему и выйти замуж.

Дима посмотрел на Таню, будто она его ударила, долгим собачьим взглядом. Он всё ещё числил себя её парнем, а тут ему при всех заявляют: «Я тебя не люблю и никогда не любила». Он-то её любил. Таня была у него первой, такое не забывается.

"И она туда же. Юбку почаще задирай, и женихи не заставят себя ждать", — Света вслух, конечно, ничего такого не сказала, но подумала. Переглянувшись с Властелиной, состроила козью рожицу, а её подружка ответила застенчивой, липкой улыбочкой.

— Молодец, Таня. Нормальная мечта для настоящей женщины. До некоторых девушек доходит трудно, потому что они взрослеют поздно, — намёк на Светину неприступность и Властелинину ограниченность, — а ты всё правильно понимаешь. Молодец. Что ещё хочешь?

— В смысле?

— Что от жизни ждёшь?

— Хочу на джипе с моей семьёй на море поехать. Я в такой большой шляпе, лёгком платье в цветочек, рядом мой мужчина, а на заднем сиденье дети — две девочки и мальчик. Мы все вместе к морю едем. Море, песок, пустынный пляж, солнце, моё платье развивается на ветру, детки вокруг скачут, а мой раскладывает на белой скатерти столовые приборы.

— Красиво, — похвалил Тимур. — А ты, Димон, боялся. Скажи, чего страшного?

— Да ничего, я тебя не понял, — заюлил Дима.

Конец ознакомительного фрагмента.