Спасти Винни

Ден Истен, 2023

С целью создания нового наркотического вещества похищают ученого-химика. Похитители ставят его перед выбором: либо он проявляет все свои таланты и предоставляет им рабочую формулу наркотика, либо его ждет смерть. На помощь несчастному приходят Капитолина Алексеевна Бойцова (баба Капа) и Евгений Колосов (Ушан). И если первая оказалась в нужном месте и в нужное время совершенно случайно, то второй искал похищенного целенаправленно, поднимая былые криминальные связи.В книге упоминаются герои и события из рассказа «Стечение обстоятельств» (сборник «Баба Капа») и из романов «Капитолина-2» и «Капитолина-3».Названия населенных пунктов вымышлены, совпадения с реальными событиями невозможны.

Глава первая

И зачем она только ввязалась в эту авантюру?

Капа покосилась на Ежевичкина. Тот, уперевшись растопыренными пальцами в землю, пытался сесть на поперечный шпагат. При этом он старательно и, будто нарочно, раздражающе громко пыхтел.

— Егор, что ты делаешь?! — не выдержала она.

Он слегка шевельнулся — ноги разъехались еще чуть-чуть. Поднял на нее раскрасневшееся лицо и просипел:

— Ты же прекрасно видишь! Хочу сесть на шпагат!

— И зачем? Какая в этом жизненная необходимость?

— Растяжка улучшает кровообращение и укрепляет мышцы!

Капа фыркнула.

— К чему такие сложности? Я знаю более безопасный способ.

— И какой же?

Она скрестила руки на груди:

— Для этого достаточно окончить балетную школу, попасть в Большой театр, обрасти любовниками и поклонниками, поссориться со всеми, со скандалом вылететь из Большого театра. Ноги сами будут разъезжаться в шпагате: хочешь — в продольном, хочешь — в поперечном, хочешь — в бане, хочешь — на Мальдивах.

Ежевичкин поднялся и отряхнул руки:

— Капа, ты мне долго будешь зубы заговаривать, а? Мы с тобой как договорились? Здоровый образ жизни, утренняя гимнастика, бег…

— У меня давление! — возмутилась она. — Ты знаешь об этом!

Губы Ежевичкина тронула скептическая улыбка.

— Какие нелепые отмазки. Когда нужно, ты отлично бегаешь, несмотря на давление. Ну, хорошо. Пусть будет не бег, а ходьба. Но ходьба быстрая, энергичная, на свежем воздухе и не менее часа. Мы тут уже полчаса, однако я так и не увидел, чтобы ты сделала хоть какое-то упражнение. Одна болтовня.

Капа отошла на пару шагов, вытянула руки перед собой и стала приседать.

— Вот так, да?! Вот так, да?! Ты доволен?!

— А ты мне одолжений не делай! И не халтурь! Присед неполный!

Она, кряхтя, сделала полный присед. Ежевичкин заложил руки за спину и принялся прохаживаться вперед-назад:

— Похвально! Но что у нас с энтузиазмом?! Не вижу блеска в глазах! Ладно, отставить приседания! Наклоны в стороны! Ноги на ширину плеч!

Капа выпрямилась, расставила ноги и принялась делать наклоны в стороны.

— Сильнее, сильнее прогибайся! — командовал Ежевичкин.

— Уже прогнулась! Жила тихую жизнь, никого не трогала! Почти! Нарисовался на горизонте! — бурчала она. — Егор, может, нам лучше расстаться?!

— Теперь наклоны вперед! Хорошо, согласен! Забираю Сусанну! Сильнее наклоны!

— Кошку?! Кошку не отдам! Забирай утюг!

— О, да у тебе опыт в дележке имущества! Подумаю! Теперь бег на месте! Руки согнуть в коленях!

— Это как?

— Совсем уже заговорился с тобой! В локтях руки согни!

Капа не стала сгибать руки ни в коленях, ни в локтях — она села и капризно заявила:

— Надоело! Зачем мне это?!

Ежевичкин присел рядом, сорвал травинку и засунул в рот.

— Ленивая ты.

Она расправила руки и легла на траву. Прищурилась от солнца и улыбнулась.

— Пусть так. Моя лень никому не вредит.

— Тебе вредит.

— Зануда ты. Зачем куда-то бежать, ноги в локтях сгибать, наклоны эти, приседания, когда можно просто лежать и наслаждаться жизнью? Этим небом, тишиной.

Ежевичкин прилег рядом и, жуя травинку, принялся созерцать проплывающие облака. Насчет тишины Капа, конечно, преувеличила — несмотря на будний день, в парке было многолюдно и шумно, но небо действительно завораживало: лазурное, бесконечное, с редкими перышками облаков и маленьким самолетиком, оставляющим за собой двойной белый след.

— Ну да, в этом что-то есть, — согласился он. — Но скучно.

— Хочешь, можем прогуляться? — предложила она, вставая.

Ежевичкин поднялся и отряхнулся.

— Пойдем. Ленивая ты, говорю же, — вздохнул он и добавил мстительно. — В следующий раз тебя в парк не беру — буду один гимнастикой заниматься.

— Фу, какой злопамятный! — засмеялась она, взяла его за руку и повела по аллее старого парка — излюбленного места досуга горожан всех возрастов. Чинно прогуливались пожилые люди, бегали молодые спортсмены, носились дети на самокатах и ездили подростки на велосипедах. Кто-то осваивал ролики.

На скамеечке, под раскидистым кленом, сидел старичок. Он морщил лоб и крутил колесико миниатюрного радиоприемника, который при своих младенческих габаритах орал совсем как взрослый:

–… Как сообщается, от лесных пожаров пострадало около пятисот домохозяйств. Власти региона не забыли пообещать погорельцам традиционную компенсацию в размере 10 тысяч рублей…

Пальцы крутанули колесико, перестраивая приемник на другую волну.

–… и нескольких тонн контрафактных мягких игрушек. Особой популярностью у детей пользовался Микки Маус…

Колесико провернулось.

–… который вместе со своим сообщником был пойман оперативниками Вулканогорского уголовного розыска на исходе вторых суток…

Старичок посетовал, яростно накручивая колесо:

— Да что ж такое?! Одни новости! Песню бы какую душевную!

Наконец, сквозь помехи и треск прорвалась песня «Как молоды мы были». Морщины на лбу старичка разгладились, а глаза закрылись в блаженстве. Он вытянул ноги в стоптанных туфлях и весь обмяк, отдаваясь льющейся из динамика мелодии.

Они замедлили шаг.

— Хорошая песня, — сказал Ежевичкин.

— Хорошая, — согласилась Капа и добавила со вздохом. — Но почему-то с каждым годом слышать ее все грустнее.

Она крепче сжала его руку.

Впереди наблюдалось небольшое скопление людей. Возле памятника Пушкину стоял невысокий полный человек в мятом костюме. Судя по его напряженному лицу и нервному покашливанию, он явно к чему-то готовился. Люди — обычные прохожие — терпеливо ждали.

Капа и Ежевичкин встали в стороне. Оратор погладил бронзовую ногу Пушкина (видно, на удачу) и вскинул правую руку. Важно выпятил нижнюю губу, сдул челку с потного лба и с жаром продекламировал:

Легко ли сочинять стихи, хотите вы спросить?

Легко ли заплести из слова кружева?

Да так — чтоб в печень?! До глубин души?!

До самой кромки вросшего ногтя?!

Я вам отвечу как поэт, как гений

И как творец, обласканный судьбой,

К чьей мраморной последней колыбели

Потянутся народною тропой:

Надеть слова на нить души ранимой —

Совсем не мясо на кривой шампур.

Дотронуться строкой, прекрасной, милой —

Не шлепнуть девушку игривою рукой!

Творить, любить, страдать — удел поэта,

Средь миллиона слов найти одно

Вам не дано!

Он выдохнул, промокнул рукавом пот и картинно поклонился под жиденькие аплодисменты.

— Тебе понравилось? — спросила Капа.

— Нет, — не задумываясь, ответил Ежевичкин. — У нас в команде кок был — он тоже нечто подобное сочинял. Так и говорил про свое творчество: что попало. И готовил так же. Вот, что он успел сочинить, перед тем как его на берег списали. Настолько редкостный бред, что я даже запомнил.

Ежевичкин поставил ногу на бордюр и, вытянув руку, завыл:

Я морковочку в ломтик скрошу,

И говяжьи кости промою,

И лучок тонким кругом взрублю,

И свеколку нарежу с любовью!

Сухари мелкой пылью взрыхлю,

И просею муку белым снегом,

И белки от желтков отделю,

И все это — в духовку с разбега.

Я готовлю, пеку и варю!

Я творец в белоснежной одежде!

Каждый день в моем скромном меню

На тарелках любовь и надежда!

Капа захохотала.

— Какая прелестная чушь! Что попало!

— Потому и списали на берег — замучились это слушать и есть несочетаемое, — ответил Ежевичкин и обернулся на звук аплодисментов. Сквозь хлопающую толпу протиснулся тот самый поэт, почтительно кивнул и принялся яростно трясти ему руку, вращая глазами.

— Коллега, весьма впечатлен! Весьма! Прекрасные стихи! Слог, экспрессия, дерзость! Великолепно!

— Да это не я… — жалобно начал Ежевичкин, но поэт категорично помотал головой.

— Не скромничайте, коллега. И давно пишете? Публикуетесь?

— Да эти стихи…

— Понимаю. Вы скромный алмаз, который стесняется назвать себя бриллиантом. Как насчет совместных творческих вечеров?

— Понимаете…

— Прекрасно понимаю. Но нам не платят. Поэзия, тем более высокая, сейчас не в чести. Но могу обещать чаепитие с пряниками.

— А можно я подумаю? — торопливо спросил Ежевичкин, опасаясь, что его снова перебьют.

— Конечно. Но прятать свой талант в стол — в высшей степени неблагоразумно. Искусство должно принадлежать народу, коллега. Не смею задерживать более. Прошу запомнить: завтра, в субботу, на этом же самом месте мы будем читать стихи. Будем рады видеть вас и вашу музу. До свидания.

— До свидания! — в унисон и с облегчением ответили пенсионеры.

Поэт порывисто дернул потной челкой и гордо удалился.

— Он меня твоей музой назвал! — похвасталась Капа.

— Пойдем домой, ленивая муза.

***

Ежевичкин еще раз похлопал по карманам и вывернул подкладку.

— Наверное, выронил, когда шпагат делал, — неуверенно предположил он.

Капа сделала на лице строгое выражение.

— Раззява! И шпагат не сделал, и ключи потерял!

— Я сейчас, — Ежевичкин потянулся к кнопке вызова лифта, но в шахте загудело, и кабина поехала вверх. Тогда он махнул рукой и побежал по ступеням вниз.

Капа поковыряла ногтем замок, подергала за ручку — а вдруг? Но чуда не случилось. Со стороны квартиры раздалось короткое мяуканье.

— Сусанна, открой! — попросила Капа.

Разумеется, просьба так и осталась просьбой. Кошка почесала когти о дверь и затихла.

Капа постояла немного в раздумьях. До парка, если бегом, то десять минут, обычным шагом — втрое дольше. И неизвестно, сколько времени уйдет на поиск ключей в траве. В общем, можно смело отмерять полтора часа. Ну, час в лучшем случае. И не факт, что Егор вообще их найдет.

Наверху открылась дверь, послышались голоса.

— В общем, смету составлю, пришлю по электронке, а дальше уже согласуем дату. Договорились?

— Да, договорились. До свидания.

По лестнице спустился мужчина лет 35, с простым, ничем не примечательным лицом. В руке он держал прозрачную папку-конверт. Увидев Капу, присевшую перед дверью, спросил:

— Случилось что?

— Ключи потеряла.

— Засада. И долго сидите?

— Неделю, — буркнула Капа, мельком глянув на бесполезного незнакомца. Вот не любила она вопросы ради вопросов.

— Так вызвали бы кого-нибудь. Есть специальные замочные службы.

— Телефон забыла в квартире.

— У соседей бы попросили.

Капа не ответила. Незнакомец вдруг с подозрением прищурился:

— А это точно ваша квартира?

Капа прищурилась в ответ.

— А что, есть сомнения?

— Есть. Другой бы на вашем месте к соседям пошел или службу замочную вызвал, а вы неделю тут сидите. Я могу вскрыть, у меня и инструмент в машине есть, да только подозрительно все это выглядит. Попахивает незаконным проникновением в жилище. Статья такая есть.

— Откуда такие богатые познания? Личный опыт?

— Жена бывшая в уголовном розыске работает. Не здесь, в Вулканогорске.

Капа поджала губы. Назойливый тип начинал раздражать.

Она позвонила в соседнюю квартиру.

— Маша, ты меня знаешь? — спросила она миловидную молодую женщину, открывшую дверь.

— Баба Капа, что с вами? — испуганно спросила соседка.

— Где живу, знаешь? — Капа требовательно побарабанила по стене.

Палец соседки показал на соседнюю квартиру.

— Здесь. Баба Капа, что с вами? Вам плохо, да?

— Мне хорошо. Ключи потеряла.

— Так заходите! — с готовностью предложила соседка. — Вызовем кого-нибудь!

В глубине квартиры заплакал ребенок. Соседка засуетилась, не зная, бежать к ребенку или остаться с ней.

— Беги к дитю, я сама разберусь! — сказала Капа и закрыла дверь.

Любопытный незнакомец вопросы больше не задавал — он, встав на одно колено, внимательно изучал цилиндровый замок, в народе называемый «личинкой».

— Высверлить надо, а потом замок сменить.

— Я уже на все согласна.

— Пару минут подождите, я к машине спущусь за инструментом.

Пока он ходил, Капа от нечего делать попыталась сесть на шпагат. Попыхтела немного и, расписавшись в собственном бессилии, оставила эту затею.

Незнакомец поднялся по лестнице, держа в правой руке чемоданчик. Из кармана джинсов торчала толстая рукоятка отвертки. Он положил чемоданчик на пол, раскрыл и вынул аккумуляторную дрель, с деловитым видом выбрал нужное сверло и вставил в патрон. Дрель пару раз весело вжикнула вхолостую, уперлась сверлом в замок, чуть пониже скважины для ключа, и принялась вгрызаться в латунную поверхность.

Капа с интересом наблюдала за тем, как ей портят замок. Наконец, он вынул сверло из отверстия и ударил пару раз рукояткой отвертки по сердцевине, затем, развернув отвертку, вставил ее в скважину и легко провернул два раза против часовой стрелки. Нажал на ручку и потянул на себя — дверь легко открылась.

— Ты ж моя прелесть! — Капа аж подпрыгнула от восторга.

Мужчина тоже подпрыгнул, но не от радости (и даже не от гордости), а от вцепившейся в лицо черной кошки, вылетевшей из квартиры. Он с криками бросился вниз по лестнице, пытаясь оторвать животное от лица.

— Сусанна! — завопила Капа и побежала следом. — Свои! Да ёшкин кот!

Страдалец на заплетающихся ногах преодолел пару этажей, но был остановлен ящиком для картошки. Налетев на него с разбегу, он упал, а кошка, коротко мяукнув, мягко приземлилась на четыре лапы.

— Сусанна, это что было?! — строго прикрикнула подоспевшая Капа, но кошка шкодливо вильнула хвостом и побежала по лестнице вверх.

Капа внимательно осмотрела его глубокие царапины на лбу и правой щеке.

— Простите, пожалуйста. И спасибо.

— Хороша благодарность, — мужчина вытащил платок и приложил к щеке.

— Пойдемте ко мне, обработать надо.

— Обойдусь! Инструмент пойду заберу!

Они поднялись на шестой этаж. Кошка сидела возле двери и невозмутимо помахивала хвостом.

— Охраняет! — с гордостью прокомментировала Капа.

Мужчина принялся собирать инструмент, враждебно посматривая на кошку.

— Лучше бы двери изнутри открывать научили. Воспитали какого-то Цербера и радуетесь.

Капа рассмеялась.

— Тебя как зовут? Ничего что на «ты»?

— Валяйте. Максим.

Он встал, засунул отвертку в карман и поднял чемоданчик.

— Максим, может, зайдешь? Раны твои обработаю, — предложила Капа.

Он коснулся царапин и поморщился.

— Сильно?

— Сам увидишь. Заходи.

Через пять минут Максим с пластырями на щеке и лбу сидел в маленькой кухне и пил чай. Кошка Сусанна, расположившись на подоконнике, посматривала на гостя и размахивала хвостом. В ее желтых глазах не было вражды. Впрочем, вины тоже не наблюдалось.

Максим прихлебнул из чашки и оглядел кухню. Ковырнул ногтем край обоев.

— Обои я бы переклеил, а под шкафчиками фартук надо протянуть, от мойки до холодильника. Из натурального камня.

Капа поставила перед ним розетку с вареньем.

— И сколько стоит фартук из натурального камня?

Максим озадаченно потер ухо и согласился.

— Ну да, дорого. Ну, тогда из ПВХ — он дешевле.

И вытянул из нагрудного кармана визитку.

— Надумаете — обращайтесь. Для пенсионеров скидки.

Капа придвинула к себе белый прямоугольник и медленно прочитала:

— Илларионов Максим. Генеральный директор. Компания «МаксиСтрой». А что ж ты, генеральный директор, сам на объекты выезжаешь?

— Да у меня пока пять человек в подчинении. Людей не хватает, а визитки — для солидности, — улыбнулся он и засунул в рот ложку варенья. — Вкусное! Жена у меня, вторая которая, не умеет варить варенье. Ну там понятно — творческий человек, вся в искусстве. Какое варенье — ей Рембрандта подавай. Искусствовед.

— А первая? Варила?

— Первую я вообще не видел. У той свои увлечения: трупы и ночные дежурства. Несчастный я человек.

Максим протяжно вздохнул.

В прихожей скрипнула дверь, послышалось невнятное бормотание. Капа выглянула из кухни — Ежевичкин сидел на корточках и в недоумении рассматривал искалеченный замок.

— Капа, зачем замок ломать?

— Ты ключи нашел?

— Нет.

— Вот тебе и ответ. У нас гость.

На кухне он поприветствовал Максима и выслушал объяснения от Капы. Выходка Сусанны его возмутила.

— Сколько стоят ваши услуги? Моральный ущерб тоже готов возместить, — он полез за кошельком.

— Ничего не надо, — сказал Максим. — Вы мне лучше кошечку в аренду дайте.

— В каком смысле? — опешил Ежевичкин.

Максим развел руками.

— Крысы замучили, понимаете. Домик у меня есть в Кедровой Балке, так там крысы пешком ходят. А кошка у вас боевая.

— А Кедровая Балка — это где? — поинтересовалась Капа.

— В двадцати километрах от города.

Ежевичкин помотал головой и все-таки вытащил кошелек.

— Максим, вы извините, но кошку мы вам отдать не можем. И потом, без нас вам с ней не справиться. Сумму назовите, пожалуйста.

Максим вдруг улыбнулся, настолько широко, что пластыри на лице собрались в гармошку.

— Так поехали вместе. Домик у меня уютный, рядом лес, озера. А воздух какой! Отдохнете недельку. Продукты по дороге купим, вы только постельное белье с собой возьмите.

— Что, и рыбалка есть? — живо заинтересовался Ежевичкин.

Максим фыркнул.

— Там три озера! Я сам не рыбак, но соседи хвалят — говорят, рыбы валом. Удочки возьмите. Сейчас и поедем, мне все равно туда надо — кое-что из инструмента забрать.

Ежевичкин повернулся к Капе.

— Поедем? Что в этом пыльном городе делать? Да и Сусанне раздолье.

— А дверь мы лопатой подопрем? Замка-то нет.

— Тут за углом ключи вытачивают и замки продают. Его вставлять — три минуты! Я сам все сделаю! — сказал Максим и добавил жалобно. — Поехали, а? Отвезу, через неделю заберу. Или раньше, если надоест. Поехали?

***

Архитектура Кедровой Балки представляла собой сборную солянку домов всех типов: были здесь и осыпающиеся саманные лачужки с кривыми трубами, и традиционные дома из бруса, и безликие блочные штамповки, и кирпичные с черепичными крышами. На месте некоторых и вовсе зияли ямы котлованов или лежал строительный мусор.

— Земля здесь дорожает с каждым годом. Уж больно места живописные, — сказал Максим, объезжая дорожные колдобины. — С газом, правда, беда — слишком дорого от магистрали тянуть. Газ, насколько знаю, только в том доме есть.

Он показал на двухэтажное строение, возвышающееся на фоне леса.

Машина, попрыгав на ухабах, свернула и остановилась у одноэтажного кирпичного дома, на участке которого колосилась высокая трава. Забора не было, но присутствовал намек на него — вкопанные по периметру опорные столбы.

— Приехали! — объявил Максим и вылез из машины. Пассажиры последовали примеру.

Капа с удовольствием потянулась и шумно втянула носом воздух.

— Елочкой пахнет!

Ежевичкин отпустил кошку на землю, которая тут же юркнула в густую траву, и помог Максиму вытащить из багажника спортивную сумку, два пакета с продуктами и телескопическую удочку.

— Насчет рыбалки у соседей спросите, Егор Александрович, — сказал Максим, захлопнув багажник.

Он открыл входную дверь с маленьким витражным окошечком и сделал пригласительный жест. Едва гости зашли в дом, принялся деловито тыкать пальцем по сторонам.

— По минимуму пока, но для жизни хватает. Две комнаты. Под чехлами диван, кресло. Вон та дверь — санузел. Бойлер…

— Санузел в доме? Обожаю теплые сортиры! — сказала Капа.

— Да. Бойлер включается на кухне.

Они пересекли комнату, совмещенную с маленькой кухней. Капа провела пальцем по запыленному столу.

— Я здесь почти не бываю. Так, заезжаю иногда за инструментом. У меня тут рабочие два месяца жили — те за порядком особо не следили, — извиняющимся тоном сказал Максим и принялся открывать кухонные шкафчики.

— Тарелки, чашки, ложки. Вода включается под мойкой. В общем, разберетесь. Холодильник сейчас врублю.

— Мне нравится! — вынесла свой вердикт Капа.

Домик, несмотря на некоторое запустение, был действительно уютным. А пыль — ее и стереть можно.

На улице раздался шум и короткое мяуканье. Все одновременно выглянули в окно. Среди высокой травы, словно акулий плавник в океанских волнах, двигался черный хвост Сусанны: стремительно, резко меняя направление. Раздался короткий победный рык, показалась голова кошки, в зубах которой трепыхалась жирная крыса. Резкий взмах — и крыса, вращая голым хвостом, полетела в сторону дороги. Кошка снова исчезла в траве.

— Ты ж моя красавица! — в полном восторге закричал Максим.

Капа толкнула локтем Ежевичкина.

— Егор, в нашей квартире нужно срочно завести крыс. Или мышей.

— Зачем?

— Не видишь, что Сусанне не хватает большой охоты? Иначе объектом станешь ты.

— А ты?

— А я здесь останусь.

***

Капа с удовлетворением взглянула на плоды почти трехчасовых стараний: сверкающую мебель, прозрачные, словно слеза младенца, окна и чистый пол. На кухонном столе, тоже чистом, горкой громоздилась вымытая посуда. В кресле позевывала довольная удачной охотой Сусанна. Идеальную тишину нарушал лишь судорожно хрипящий старый холодильник, охлаждающий в своих недрах продукты.

Вернулся Ежевичкин, который все это время шарахался по селу и знакомился с местными. Вид он имел загадочный.

— Разувайся, я полы вымыла! — скомандовала Капа.

— Да я заходить не буду. Я тут с соседями на рыбалку собрался. Пойдешь?

— Я не рыбак, — отмахнулась она.

— У озера посидишь, свежим воздухом подышишь.

— Завтра прогуляюсь. Мне еще ужин надо приготовить. Ты иди.

Ежевичкин притворно вздохнул, взял прислоненную к стене удочку и вышел. Капа подхватила полусонную Сусанну на руки.

— Сусанна, хочешь научу линди-хоп танцевать? — спросила она и закружила по комнате.

Кошка, ошалело глядя на вращающуюся вокруг комнату, выпустила коготки и оскалилась в протестном шипении. Спрыгнула с рук и взобралась обратно в кресло. Глядя на хозяйку, повертела лапой у уха и свернулась калачиком.

Капа вздохнула и поплелась на кухню.

В дверь постучали.

— Открыто!

В дом просунулся седой мужчина с обвислыми усами.

— Доброго вам денечка! — поприветствовал он. — Позволите зайти?

— Конечно. Здравствуйте.

Гость зашел и протянул руку.

— Давайте знакомиться? Сосед. Тараскин.

Капа пожала его большую сухую ладонь и представилась тем же манером:

— Бойцова.

— А что так? — удивился он.

— А что не так? — удивилась она.

— Да просто фамилия вашего мужа — Ежевичкин.

— Да что вы говорите! Спасибо, буду знать.

Тараскин взглянул осуждающе.

— А что ж фамилию супруга не взяли? Хорошая фамилия, вкусная.

— Это и есть фамилия мужа.

— Первого?

— Единственного.

— А Ежевичкин кто тогда?

За свою долгую жизнь Капа встречала много бесцеремонных людей, но этот бил все рекорды. Она с угрозой приподняла левую бровь.

— Слушайте, Тараскин, не знаю вашего имени-отчества, что за нездоровое любопытство?

Сосед расплылся в улыбке.

— Да шучу я! Не мое это дело! Знакомлюсь я так! Понимать надо! Семен меня зовут! А вас?

Улыбка его была такой добродушной, что у Капы пропал воинственный настрой.

— Капитолина.

— В гости приглашаю, Капитолина. Жена моя, Дарьюшка, сказала: иди соседей позови на чай.

— Да мне ужин готовить надо. Егор придет…

— Егору будет не до ужина. Наша рыбалка — это такая рыбалка! — загадочно ответил он. — Идем?

Капа посмотрела на спящую кошку, которой до хозяйки не было никакого дела, и согласно махнула рукой.

Через десять минут она сидела под яблоней и пила вкусный чай с мятой и чабрецом. Дарья Тараскина, семидесятилетняя женщина, по-хозяйски суетилась вокруг стола.

— Да сядь ты уже! — беззлобно прикрикнул Тараскин. — Голова болит от тебя: туда-сюда, туда-сюда!

Дарья села и положила натруженные руки на стол.

— И как вам здесь, Капитолина? Нравится?

— Можно просто Капа. Очень нравится, — ответила Капа и зачерпнула полную ложку варенья. — М-м-м, вкусно! Я тоже варю, но у меня оно не такое вкусное получается.

— Хозяйка! — довольно прогудел в усы Тараскин. — А первое время вообще ничего не умела. Все приходит с опытом, с годами.

— Неправда! Варенье у меня всегда хорошо получалось! — возмутилась Дарья.

— Да шучу я! — хмыкнул он и вытащил из пачки беломорину.

— Никогда не понимала твои шутки.

— Это потому, что у тебя чувства юмора нет, — парировал муж.

— Это потому, что шутишь ты коряво! — отрезала жена и придвинула гостье тарелку с пышной сдобой. — Угощайся, Капа.

— Угощаюсь! — Капа взяла ароматную булочку и щедро намазала вареньем. — Я, наверное, Егора уговорю в деревню переехать. Красота же! Буду целыми днями лежать в гамаке и свежим воздухом дышать.

— Целыми днями?! — ужаснулась Дарья. — Не знаю, я вот не могу без дела сидеть, тем более — лежать, мне двигаться надо, что-то делать. Я вот, например, домработницей устроилась.

— Это кому тут домработница понадобилась? — прошамкала Капа с набитым ртом, покрутила головой и ткнула пальцем в сторону соседнего дома с кривой печной трубой и рассыпающейся завалинкой. — Им?

Дарья засмеялась и показала на двухэтажный дом, возвышающийся через три улицы.

— Там убираю. Платят каждый день, к пенсии прибавка хорошая.

— И на кой? — недовольно прогудел Тараскин. — Нам что, денег не хватает? Да и Буцефал нас кормит!

Капа поперхнулась.

— Кто?!

Дарья обреченно отмахнулась, а Тараскин встал и поманил гостью пальцем.

— Пойдем, Буцефала моего покажу. За домом стоит.

Капа отпила из кружки и встала:

— Пойдем.

Тезкой коня Шуры Макендонского оказался трактор неопределенной модели. Весь в грубых сварочных швах, разноцветный, с фанерной дверью, с длинными рогами круглых велосипедных зеркал и закопченным шпилем выхлопной трубы — этакая сборная солянка из всего, что можно было найти на помойке. На радиаторной решетке гордо желтел шильдик с изображением вздыбившегося коня и скромной надписью «Ferrari».

— Сам собрал!

— Я так и поняла. И как он вас кормит? Ты его за деньги показываешь? Я тебе уже что-то должна?

— В аренду сдаю! — снисходительно ответил Тараскин. — Хочешь — телегу прицепи, хочешь — ковшом работай! А уж сколько я им машин из грязи повытаскивал в распутицу! Хороший конь! Соляры, правда, много жрет.

— Так он работает?

Тараскин оскорбленно посмотрел на Капу, лихо закусил папиросу и полез в кабину. Хлопнул фанеркой двери и завел двигатель. Трактор судорожно чихнул, взревел и приподнял ковш. Проехал пару метров назад-вперед, уперся ковшом в землю и несколько раз приподнялся, оторвав передние колеса от земли. Остальные трюки Капа разглядеть не смогла из-за плотной завесы черного дыма, клубящегося из трубы.

***

Она проснулась оттого, что ей очень захотелось пить. Эх, не надо было есть рыбу на ночь! Это все Егор — приволок целое ведро рыбы и изъявил желание ее отведать — пришлось жарить. Хорошо, что не успела ничего приготовить.

Она щелкнула храпящего Ежевичкина по носу, встала с разложенного дивана и прошлепала на кухню. Зачерпнула кружку воды из ведра и медленно, с наслаждением выпила. Вода была холодной и вкусной.

— Опухну к утру, — сказала она самой себе и снова зачерпнула. — Зато морщины разгладятся.

Делая неторопливые глотки, уловила краем глаза странные отблески.

— Что за дискотека? — в недоумении пробормотала она, глядя на мигающее вдалеке пятно света. Пятно мигало не бессистемно, а в четкой последовательности — это был сигнал SOS.

Капа торопливо поставила кружку и подошла к окну. Сигнал о помощи шел из того самого высокого дома, где подрабатывала домработницей ее новая знакомая Дарья Тараскина.

— Егор! — позвала она, не отрывая взгляда от окна.

Тишина.

— Егор! — она позвала громче.

Ежевичкин всхрапнул в ответ и что-то пробормотал.

— Полундра! — рявкнула Капа.

Ежевичкин вместе с одеялом скатился на пол. Принялся озираться, щуря сонные глаза. Увидев смеющуюся Капу, с облегчением выдохнул и тут же возмутился:

— Сама не спишь и другим не даешь?!

— Сюда иди!

Ежевичкин швырнул одеяло на диван, подтянул трусы и прошлепал на кухню.

— Чего?

— Туда смотри!

Ежевичкин уставился в окно. Через несколько секунд с досадой почесал ногу.

— И что я должен там увидеть?

— Кто-то фонарем сигнал о помощи подавал: три точки — три тире — три точки.

Ежевичкин прекратил чесать ногу.

— Это SOS. Откуда морзянку знаешь?

Вопрос был задан таким тоном, будто морзянка — это священная государственная тайна, и знать ее могли лишь два человека в этом мире: Сэмюэл Морзе и он, пенсионер-подводник и каперанг в отставке, Егор Александрович Ежевичкин. А остальные — рылом не вышли.

— На Север собиралась когда-то, — пояснила Капа.

Даже в темноте она увидела его вытянувшееся от удивления лицо.

— Зачем? На Север зачем?

— На льдине поплавать. Вот, смотри!

Вдалеке снова замигал свет. Ежевичкин озадаченно пробормотал:

— Хм-м, действительно.

Он повернулся, но Капы в кухне уже не было — она одевалась в комнате. Он последовал ее примеру и схватился за джинсы, висевшие на спинке стула. Одевались спешно, молча, не обсуждая дальнейший план действий. Кошка Сусанна мирно спала в кресле. Умаялась за день.

Через пару минут они шли по ночной улице. Под ногами кроссовок хрустел гравий. Луна, выглядывающая из-за быстрых ночных облаков, освещала путникам дорогу, пролегающую мимо гор строительного мусора, сваленного вдоль заборов.

— А ты мне ничего не рассказывала про Север.

— А я туда не добралась.

— Почему?

— Милиция поймала на вокзале, — неохотно ответила она и обернулась на легкий шорох за спиной. Подбежавшая Сусанна села и облизнулась.

— Ладно, пойдем! — разрешила Капа.

Кошка засеменила рядом.

Троица свернула в переулок, прошла около пятидесяти метров и уперлась в большой забор из профнастила.

— Пришли, — сказал Ежевичкин и глянул на второй этаж, одно окно которого мерцало слабым свечением то ли телевизионного экрана, то ли компьютера.

— Переулок Изумрудный, 10, — прочитала Капа на адресной табличке. — Егор, ты заметил, чем благозвучнее название улицы, тем больше всякого дерьма на ней происходит? И наоборот. Вот у нас в городе есть улица Отхожая — так там все дома с табличками «Дом образцового содержания».

Ежевичкин не ответил, внимательно вглядываясь в узкую щель между калиткой и забором.

— Что там? — спросила Капа.

Он пожал плечами.

— Да ничего особенного. Свет горит на первом этаже. Во дворе стоит джип. Номеров не вижу.

— Людей видишь?

— Тихо! Я что-то слышу!

Он поднял указательный палец, призывая к тишине, плотнее прильнул к щели правым глазом и тут же отпрянул. Забор немного качнулся, будто на него навалилось что-то тяжелое. Ночную тишину прорезало грозное рычание.

Сусанна, до этой поры спокойно сидевшая в ногах Капы, зашипела и выгнула спину дугой. Отчетливо хлопнула входная дверь.

— Что там?! Глянь! — раздался мужской голос.

Капа подхватила шипящую кошку и помчалась в сторону темного недостроенного дома. Ежевичкин, поколебавшись, бросился следом.

Громко и резко лязгнул отодвигаемый засов.

Капа юркнула в темноту дверного проема, а Ежевичкин, споткнувшись, полетел на землю. Приземлившись на локти, закатился за кучу мусора и накрылся куском рубероида.

Калитка отворилась. На улицу выскочили два огромных ротвейлера, они синхронно опустили носы к земле, втянули воздух и помчались в направлении недостроенного дома.

— Егор! Сюда! — прошипела Капа. Ежевичкин не шевелился, боясь выдать себя. Тогда она развернула кошку к себе и заглянула в желтые глаза.

— Спасай, мать!

Сусанна спрыгнула на пыльный бетон и выбежала на дорогу. Выгнула спину, подняла хвост трубой и вызывающе оскалилась.

Собаки притормозили и уставились на кошку. Та фыркнула и побежала по дороге, изящно и легко набирая скорость. Собаки с грозным рыком, с силой отталкиваясь лапами от земли, помчались следом с оглушительным лаем. За ними уже бежали двое мужчин.

— Цезарь! Дункан! Ко мне, мать вашу! Это кошка! — заорал один, бородатый. Второй, худощавый, молча размахивал длинными ремнями поводков.

Капа выбежала из укрытия и сбросила рубероид с Ежевичкина.

— Разлегся тут! Давай к дому!

— А Сусанна?!

— Поверь, с ней все будет нормально! — заверила она и побежала. Он глянул в спины мужчин, прислушался к затихающему за поворотом лаю и последовал за ней.

Капа, осторожно заглянув за калитку, шагнула во двор, но подоспевший Ежевичкин цепко схватил за плечо.

— Я сам! Может, там еще кто-то есть!

— Если что, прикинься рубероидом и скажи, что ждешь трамвая!

— Тебе из всего надо цирк устроить? За улицей следи.

Едва он зашел в дом, как за поворотом послышались громкие голоса и собачий вой.

— Егор, атас! — крикнула Капа.

Выбежавший Ежевичкин схватил ее за руку и увлек в темноту деревьев на противоположной стороне. И очень вовремя, потому что на лунном горизонте замаячили две человеческие фигуры, тащащие на поводках упирающихся собак. Охранники приблизились, и уже можно было услышать их разговор:

— Цезарю весь нос расцарапала, зараза! — зло сказал бородатый.

— Надо было камнем в нее! — запоздало посоветовал худощавый.

— Ага, камнем! Она на дерево прыгнула — и всё, нет ее! Бесят меня кошки!

— А меня алхимик наш бесит! Надо надавить на него — пусть быстрее свои формулы рожает! Неделю телится! Зря ты не дал ему пальцы сломать!

— У самого желание его фонарем по башке отоварить, но нельзя! А, черт! Фонарь у него в комнате забыл!

Хлопнула калитка, и наступила тишина.

Ежевичкин с облегчением выдохнул и вытер пот со лба.

— Жива Сусанна. Убежала.

— А что я тебе говорила? — усмехнулась Капа. — Ты лучше скажи, что видел?

— Да не успел я ничего увидеть. Лестницу видел.

— Вот и посылай тебя после этого на ответственное задание. Ладно, что мы знаем? Есть некий алхимик, который крепко задолжал нехорошим людям какие-то формулы. Что за формулы? Кстати, чем у нас алхимики занимаются?

— Философский камень ищут, — буркнул Ежевичкин и отряхнул испачканные джинсы.

Из кустов выскочила черная кошка.

— Сусанна!

Кошка прыгнула ему на руки и громко заурчала. Он заботливо погладил ее по покрытой колючками лоснящейся шерсти.

— Молодец! — сдержанно похвалила Капа. — А теперь мы найдем участкового.

— Он тут не живет, — ответил Ежевичкин, выковыривая колючки из шерсти кошки. — Это я от местных узнал.

— А где он живет? — не поняла Капа.

— Людей не хватает, он один три села тянет. Живет в Дармоедовке, а это в тридцати километрах отсюда. Звони сразу «102».

Она вытащила свой кнопочный телефон.

Дежурный выслушал и предупредил, что придется набраться терпения, так как сейчас очень много вызовов, а патрульных экипажей не хватает. Капа пообещала, что будет очень верно ждать и отключилась.

— Участковых не хватает, патрульных не хватает — куда мы катимся?

***

Капа прихлопнула мошку на щеке и снова взглянула в зеленый экранчик телефона: с момента звонка в полицию прошло тридцать семь минут.

— Похоже, они не приедут!

— Машина! Прячься! — Ежевичкин шмыгнул за дерево.

Капа нырнула в кусты и, раздвинув жесткие ветки, заняла позицию наблюдателя. Кошка вскарабкалась на дерево и растворилась в темной листве.

Сначала на металлической поверхности забора заплясали отсветы проблескового маяка, затем появилась сама машина. Она с тихим шуршанием подъехала и остановилась. Из салона вышел толстенький полицейский и, позевывая, направился к калитке. Его напарник остался сидеть за рулем — видно, его мотивации и заплаты не хватало даже на то, чтобы вылезти из машины.

Полицейский нажал на звонок, почесал задницу и снова зевнул. Во всех его движениях, сонных и неторопливых, сквозило горячее желание служить трудовому народу и непоколебимая готовность стойко переносить тяготы полицейской службы.

Калитка открылась, и показался уже знакомый бородач.

— Старший сержант Мешков, — вяло козырнул полицейский. — Сигнал поступил, будто вы удерживаете человека.

Бородач рассмеялся.

— Что за бред, сержант! Кто вам такое сказал?!

— Ну, бред-не бред, а сигнал поступил. Дежурный его зафиксировал, передал нам, а мы обязаны проверить. В дом пустите.

Бородач притормозил его ладонью в грудь. Он уже не смеялся.

Конец ознакомительного фрагмента.