Баба Капа. Сборник рассказов

Ден Истен, 2020

Ей за восемьдесят, позади долгая трудная жизнь, а впереди еще столько всего интересного и неизведанного, что можно с уверенностью сказать: она только начинает жить. Она никогда не унывает, курит трубку, пьет наливочку, ругается матом и поет песни. От нее не дождешься пирогов с вишней, она не вытрет сопли ласковой рукой и не расскажет сказку на ночь. Зато на нее можно положиться в трудную минуту, спросить совета или разделить с ней радость.В этой книге вы встретите героев из других сборников, например: "Аполлинарий", "Служить и защищать" и "Двое в лифте". Так уж получилось, что даже персонажи других произведений тянутся к ней… Вот такая она, Капитолина Алексеевна Бойцова, которую все зовут бабой Капой.

История четвертая. В поисках счастья

Коробка лежала высоко, но мальчишка упорно тянулся к полке. На широком веснушчатом лице застыла обиженная гримаса.

Проходившая мимо Капитолина Алексеевна, сняла коробку с полки, повертела в руках. Это был космический корабль, а именно — Тысячелетний Сокол из «Звездных войн». Точнее, его уменьшенная дешевая копия — пластмассовая штамповка, с неровными краями и потеками клея. Хотя, чего еще ожидать от обычного сетевого гипермаркета, где продают все? Как говорится, от бинта до ваты…

— В мое время таких игрушек не было, — она протянула коробку пацану. — Держи!

Пухлые детские руки прижали игрушку.

— Наверное, космонавтом хочешь стать? — поинтересовалась бабулька.

Нос мальчишки презрительно сморщился.

— Участковым? — с подозрением спросила баба Капа.

Мальчик помотал головой.

— Блогером! — важно ответил он.

— Кем?! — скривилась бабулька.

— Блогером! — повторил ребенок.

Ну, блогером так блогером… В конце концов, на фоне того, что в 90-е многие девчонки хотели стать проститутками, а пацаны — бандитами, блогер — далеко не самый худший вариант…

— Богдаша?! Ты где? — в отдел игрушек заглянула женщина, такая же широколицая и конопатая. Увидев сына, прижимающего к себе коробку, нахмурилась.

— Это что у тебя?! — выхватила коробку. Повертела. Вгляделась в ценник. Ужаснулась.

— Мама, это мое! — завопил Богдан.

— Вот когда будешь зарабатывать, тогда и сможешь говорить: твое! А сейчас рот закрыл и пойдем со мной!

Швырнув коробку обратно на полку, схватила сына за руку и буквально выволокла из отдела. Баба Капа покачала головой. Вот тебе и тема для первой статьи, блогер: у родителей не было денег на игрушку, но я вырос и сам заработал свой первый миллион.

К кассе стояла длиннющая очередь. Баба Капа встала за девчонкой лет пятнадцати, с баночкой сока в руке.

— Проходите вперед, бабушка! — хорошенькое личико озарила приятная улыбка.

— Приятно, черт побери! — бабуля прошла вперед. — И место в автобусе уступаешь, да?

— А как же! — воскликнула девчонка.

— А зовут как?

— Саша, — ответила девочка. — Александра.

— Молодец, Шурка! — похвалила бабуля. — Хвалю. Родителям респект!

Девчонка смутилась, покраснела.

— Спасибо!

В следующую секунду девчонку грубо отодвинули в сторону.

— Эй, мелочь! — обидчик был не столько крупным, сколько наглым. — Пусти, мне только сигареты купить!

— А толкаться-то зачем? — буркнула Саша.

— В сторону отойди, ты мне мешаешь! — парень потянулся к закрытому табачному боксу, висящему над лентой. Открыл шторки, поводил пальцем в поисках нужной пачки.

Баба Капа уже было открыла рот, чтобы осадить нахала, но девчонка помотала головой. Закрыла глаза, выдыхая. Постояла секунд пять, открыла глаза. Улыбнулась.

— Конечно. Проходите. — отодвинулась в сторону.

Нахал довольно хмыкнул и шагнул вперед. Тут уже возмутилась баба Капа.

— Да нихера подобного! Вали в конец очереди — корона не свалится!

Хам нахмурился, придвинулся к бабке.

— Бабуля, стоишь и стой дальше. Мне разрешили.

— В уши балуешься тихими длинными вечерами? — ответила баба Капа. — Тебе сказали, вали в конец очереди!

Хам что-то злобно прошипел, посмотрел на охранника, дежурившего у входа. На людей, бросающих неодобрительные взгляды.

— Ладно, просто связываться не хочется!

Одарив старушку злобным взглядом, пошел в конец очереди.

***

Баба Капа дождалась, пока девчонка выйдет из супермаркета. Обе пошли вниз по улице.

— Шурка, а что это было? — спросила баба Капа. — Таких надо сразу на место ставить, а то совсем уже расчехлился! Я думала, молодежь сейчас более… не знаю… более борзая, что ли.

— Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим. — Саша философски подняла палец.

— Чего?! — воскликнула старушка. — Это с каких щей?!

Саша засмеялась.

— Японская мудрость!

Баба Капа изумленно посмотрела на девчонку. Против японцев она ничего не имела, более того — уважала, ибо трудяги, сумевшие из развалин за короткое время создать одну из сильнейших экономических мировых держав. А ее японский магнитофон, еще с тех лохматых 80-х, до сих пор исправно работает, только в последнее время стал пленки жевать! Но только где Япония, а где наша российская действительность?

— Мудрено как-то… — бабулька почесала затылок. — И откуда ты это знаешь?

— Мама так всегда говорит, — пожала плечами девчонка.

— Т-а-а-к, — старушке стало любопытно. — И кто у нас мама? Японский самурай?

— Мама — чемпион области по карате. Черный пояс. Лет двадцать назад была довольно известна в спортивных кругах.

— Во как! И что, ты тоже можешь руками-ногами махать? — спросила бабуля.

— Ну, умею кое-что, — скромно ответила девочка. На ходу допила сок. Огляделась по сторонам.

— Видите мусорный контейнер? — тонкий палец ткнул в синий бак в метрах десяти.

— Ну?

Девчонка подкинула банку. Высоко. Красивым ударом ноги с разворота отправила ее точно в мусорку.

— Круто! — восхитилась бабулька и зааплодировала. Потренироваться, что ли? Заглянула в свой пакет в поисках чего-нибудь такого, что можно было бы отправить в мусорку. Да, в принципе, всё! Одни усилители вкуса, ГМО, подсластители, загустители, эмульгаторы, стабилизаторы и прочая хрень!

Но, как ни крути, это продукты! Баба Капа хорошо помнила свое голодное послевоенное детство, поэтому просто выкинуть их она не могла…

Махнула рукой.

Сзади послышался детский вой и громкие звуки шлепков. Обе обернулись.

— Весь в отца! И что только из тебя вырастет?! Будешь, как твой никчемный папаша — лифты ремонтировать и бухать! — конопатая женщина буквально волокла за шкирку упирающегося малолетнего блогера Богдашу, не забывая отвешивать звучные поджопники.

***

Баба Капа шла домой, обдумывая услышанное. Хм-м-м, значит, уступай дорогу дуракам и сумасшедшим?

Капитолина Алексеевна Бойцова училась всегда и везде, и без разницы, кто дает уроки: умный чел из телека в очках и с седыми волосами, или пятнадцатилетняя девчонка с хорошеньким лицом и мамой-каратисткой.

А все это «мне виднее потому, что я старше», «яйца курицу не учат», «поживи с моё, потом будешь вякать» — это все ерунда! Учиться нужно всегда!

Как завещал великий Ленин: «Жене говоришь, что идешь к любовнице. Любовнице говоришь, что идешь к жене, а сам — на чердак учиться, учиться и еще раз учиться…»

***

— Я тебе сказала, даже и не думай сюда свою пьяную харю притаскивать! — бесилась Олеся. Она сжимала телефон с такой силой, что, казалось, еще немного и тот развалится в руке.

— Да не пью я! — оправдывался Григорий. — Давно! Работаю, мне пить некогда!

— Знаю я твою работу! — бывшая жена была непреклонна. — Учти, Гриша, сунешься и тебе кабздец! Костик с тобой мигом разберется!

— Да пошел твой Костик! Богдан — мой сын! И развод никак не должен влиять на мои отношения с ним! — выкрикнул Григорий. — Поняла?! И я приеду завтра, и только попробуй не отдать мне сына!

Григорий быстро выключил телефон. Шумно выдохнул. Голос бывшей его раздражал до невозможности. Сначала она ему изменила, и он на этой почве забухал — слабак, никто и не спорит. Пострадал, побухал, затем простил — или дурак, или снова слабак — хрен знает, сейчас уже неважно! Но затем она совсем от него ушла, сняла квартиру, да еще и Богдана прихватила! А вот это было последней каплей! И сейчас сношает ему мозг, запрещая видеться с сыном. Еще кошмарит своим бандитом. Да плевать он хотел на всех этих бандитов! В конце концов, он имеет право видеться с сыном!

Григорию вдруг жутко захотелось выпить, вот прямо невыносимо! Он опустился на диван, обхватил голову. Так и сидел, постепенно успокаиваясь и приходя в себя.

***

Баба Капа и Ежевичкин развалились на диване перед телевизором. Старушка с аппетитом ела мороженое прямо из большого картонного ведерка, моряк прихлебывал кофе из огромной кружки.

— Егор, а ты слышал такое выражение: уступай дорогу дуракам и сумасшедшим? — баба Капа облизала ложку.

— Слышал, конечно, — Егор шумно отхлебнул из кружки. — Японцы так говорят.

Баба Капа с досадой всадила ложку в ведерко.

— Блин! Все слышали, а почему я одна это узнаю под сраку лет?! И главное от кого?! От сопливой девчонки!

Ежевичкин поставил кружку.

— Ну-ка, давай подробнее!

Старушка в двух словах рассказала о случае в супермаркете. Егор внимательно выслушал, снова взялся за кружку.

— Капа, это все правильно, когда ты живешь этим. Взять эту девочку Сашу, она наверняка забыла о нахале, едва выйдя из супермаркета! И так должно быть! У человека это возведено в принцип, понимаешь? Но что касается тебя, это — не твой случай…

— Это почему? — поинтересовалась бабуля.

— Допустим, ты бы ему уступила, а то и улыбнулась…

— Это с каких херов я ему улыбаться должна! — возмутилась баба Капа. — Может еще сиртаки перед ним станцевать?!

— Ну вот видишь! — захохотал Егор. — Что и требовалось доказать!

Баба Капа отвернулась, зачерпнула полную ложку пломбира. Умные все какие!

***

Баба Капа вышла из подъезда, поприветствовала размахивающего метлой Ахмета:

— Привет, Ахмет-ака!

— Ай, добрый утро, Капитолина-апа! — белозубо улыбнулся Ахмет. — Куда такой рано?

— В поликлинику, Ахмет!

— Ай, заболел, Капитолина-апа?

— Да нет! Так, для профилактики. Бывай!

Ахмет махнул рукой и снова взялся за метлу.

Возле роскошного черного джипа возился Ушан. Он старательно оттирал капот от птичьего помета.

— Ушан! ЗдорОво! — бабулька поприветствовала на ходу. — Птички машину обосрали? Какие хорошие птички!

— А ты, бабуля, я смотрю, еще дышишь? — буркнул вслед громила.

Баба Капа резко остановилась. Та-а-ак. Это сейчас что такое было?

Ушан, видя, как напряглась худенькая спина старушки, еще быстрее заработал тряпкой. Не то, чтобы он ее боялся (он мог опрокинуть ее одним щелчком), скорее — опасался, как опасается любой человек всего непонятного и непредсказуемого — кто знает, что у старухи на уме?

— Ушан! Ты сейчас что такое брякнул? Ты моей смерти хочешь, да? — она повернулась к нему. Сдвинула брови.

— Бабка, не накаляй! — натужено засмеялся Ушан. — Шутканул я.

— А-а-а, ну ладно тогда, — легко согласилась бабулька и вдруг болезненно поморщилась. — Ой, что-то мотор барахлит, да в правой бочине покалывает, походу печенке моей кабзда!

— А ты меньше бухай, тогда и ливер болеть не будет!

— Золотые слова! — со вздохом согласилась она. — Слушай, Ушанчик, может ты меня в поликлинику отвезешь, а? А то мне сейчас в маршрутке трястись — тоже удовольствия мало.

Ушан скользнул взглядом по наручным часам.

— Ну, прыгай в машину! Отвезу!

Ушан договорить не успел — баба Капа уже сидела в роскошном салоне. Он в последний раз протер сияющую поверхность. Скомкал тряпку и уже было собрался кинуть ее на асфальт. Зыркнул на Ахмета, размахивающего метлой возле подъезда, перевел взгляд на сидящую в салоне старушку. Баба Капа поцокала языком, укоризненно покачивая головой. Вздохнул, выкинул тряпку в урну. Сел за руль.

Огромный внедорожник, плавно покачиваясь и сверкая полированным кузовом, выехал с парковки.

— Хорошая машина! — в восхищении произнесла баба Капа, трогая кожаную обивку.

— Ну ты и село, бабулька! — хохотнул Ушан, выруливая под арку. — Это же Япония!

— Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим! — вдруг сказала она.

— Чего? — Ушан повернулся к ней, торчащие уши задергались.

— Это тоже Япония! — парировала бабулька. — И кто из нас после этого село?!

Пока он обдумывал, как бы побольнее ответить борзой бабульке, на приделанном к торпеде держателе заиграл смартфон. Ушан нажал на дисплей.

— Говори! — коротко и властно сказал он.

— Ушан! Чиж под замес попал! — голос в телефоне был явно обеспокоенным.

— Подробнее!

— А что подробнее?! У Чижа на Ворошиловской подруга живет, разведенка с дитем, ну, как подруга, просто шевелит ее иногда. Раз в неделю. Даже бабла ей не дает, так, чисто за любовь!

— Ты короче можешь?! — рявкнул Ушан, выезжая на главную дорогу.

— В общем, какой-то хмырь нарисовался, с виду — лох чилийский, давай в дверь трезвонить. А Чиж вгашенный уже с утра, не разобрался, ну и выписал ему по самые не балуйся! Там же у двери и поломал!

— В смысле, поломал? — нахмурился Ушан. — Наглухо?!

— Да нет! Так, морду покоцал немного. Это еще не все! Из соседней квартиры какая-то малолетка вышла с собакой, увидела такое, давай разнимать. Ну, ты знаешь, Чиж совсем без тормозов, так он девчонке упорол.

— Бля! Вы чё там, ох..ели?! — заорал Ушан. Резко притормозил. Сзади раздались истошные сигналы.

— Да мы-то тут причем?! Но и это еще не все!

— Что еще?! — Ушан аж побагровел от злости. — Бэтмен в окно влетел?!

— Хуже! Из квартиры тетка выбежала, походу мамашка малолетки, так она Чижа уработала на раз! Причем так, не по-бабски, а конкретно отх..евертила! Руками и ногами!

Ушан молчал, закрыв глаза. Мощные кулаки сжимали руль — аж сбитые костяшки побелели.

— Алло?! Алло, Ушан?!

— Да здесь я! — устало выдохнул он. — Это все?

— Да, все!

— И откуда ты это все знаешь?

— Чиж в квартире забился, мне позвонил, рассказал. Мы сейчас туда выдвигаемся. На Ворошиловскую, 115, первый подъезд, квартира… бл..дь… девятая, кажется…

— Сейчас буду, — хмуро бросил Ушан. Посмотрел на сидящую рядом бабу Капу, с интересом слушавшую их оживленный диалог.

— Бабуля, на пять минут заскочим, потом тебя отвезу в твою больничку! — Ушан нажал на педаль, резко выворачивая руль.

— Да какая к херам больничка! — бабулька с удовольствием потерла руки.

***

— Я вам еще раз говорю, давайте поднимемся к нам! Ни к чему тут на виду у всех сидеть! — голос Надежды Арефьевой, в девичестве — Грохольской, звучал твердо.

Григорий провел ладонью по лбу, размазывая кровь. Поводил языком по зубам — вроде все на месте. Коснулся ноющего затылка. Поморщился.

— Не, спасибо. Я сейчас полежу немного и пойду. — он вытянулся на скамейке. — Вы идите, у вас проблемы могут быть. Наверняка, этот придурок уже своим сообщил, скоро здесь соберутся все бандиты города.

— Мам, может тете Стелле позвонить? У нее связи. — спросила Саша. Она стояла рядом и держала руку у ноющего уха. Удар, хоть и прошел по касательной (вовремя увернулась), но ухо оцарапал — наверное, придется некоторое время походить с распущенными волосами.

— Никому звонить не надо! — отрезала Надя. — Лучше принеси аптечку сюда!

Саша пошла к подъезду, такса Жулька, смешно перебирая коротенькими лапками и волоча за собой поводок, бросилась за ней.

— За что он вас так? — взгляд Нади смягчился.

Григорий посмотрел на привлекательную, чуть за сорок, женщину. Невысокая, худенькая, даже не верится, что десять минут назад она несколькими точными ударами отправила мужика, в два раза шире ее самой, на пол.

— Не знаю, — покряхтел он. — Я просто позвонил в дверь, вылетает этот громила с каким-то безумным взглядом наркомана, и давай меня молотить. Я даже сказать ничего не успел, вот просто потерялся!

— А к кому вы пришли?

— К сыну. С женой развелся, она квартиру здесь снимает. Связалась с бандосом, вроде Костей зовут. Наверное, это он и был.

Надя улыбнулась, потрогала старый, еле заметный, шрам на лбу. Знала она одного бандоса по имени Костя, в криминальных кругах больше известного как Мотыга. Беспокойное было времечко…

***

— Алло?! Тетя Стелла, привет! — громко прошептала Саша в телефон. Огляделась по сторонам, будто в квартире, кроме собаки, ее еще кто-то мог слышать.

Через три минуты разговора она отключила телефон. Притянула к себе таксу.

— Жулька, — потерлась своим носом о черный нос собаки. — Мама, конечно, будет сердиться, но лучше перебдеть, чем недобдеть! Правильно?

Собака лизнула ее в лицо. Со своей маленькой хозяйкой она была полностью согласна.

***

Как говорится: тихо джипами шурша, едет крыша не спеша…

Во двор многоэтажки медленно въехали два черных внедорожника. Остановились у подъезда, из машин одновременно высыпали крепкие ребята. Не было бритых затылков, кожаных курток и массивных золотых цепей — все это осталось там, в лихих годах, но, судя по перекатывающимся мускулам под футболками и свирепым лицам, это были «достойные» преемники славных братков 90-х.

Григорий приподнялся, сел на скамейке. Надя толкнула дочь к подъезду: домой, живо! Дочь упрямо покачала головой.

— Так, так! — протянул один, высокий, с зачесанными назад волосами. — Походу, это и есть тот самый терпила, которому Чиж насовал. А это — та самая бабенка, которая насовала Чижу. А это — та самая малолетка, из-за которой бабенка насовала Чижу, который насовал терпиле.

— Мудрено как-то, Питон, — пробормотал низкорослый крепыш, задумчиво почесал короткую и мощную шею. — Что делать будем?

— Ушан пусть решает! — Питон повернулся к нему. — Тащите Чижа сюда!

Крепыш и двое парней скрылись в подъезде.

— Мадам! — улыбнулся Питон. — Негоже наших людей избивать. Вы не находите?

— Твой Чиж ударил моего ребенка, — спокойно ответила Надя. — А до этого набросился на человека просто за то, что тот позвонил в дверь. Он у вас совсем отбитый?!

Питон расстроенно вздохнул. Кивнул.

— Есть немного… Но он наш ближний. Как с этим быть?

Григорий потрогал пластырь на виске, решительно встал.

— Женщина и девочка тут ни при чем!

— Ты сядь, болезный, отдохни. С тобой еще разговор будет отдельный.

***

— Да ну нахер! — удивленно пробормотала баба Капа.

Ушан вопросительно посмотрел на старушку, внимательно вглядывающуюся в окно. Повернул руль вправо, припарковываясь.

— Знакомые, что ли?

— Мужика я знаю, девчонку — тоже, — кивнула бабулька.

— Бабка, и почему я не удивлен, что весь этот гемор — дело рук твоих дружков? — покачал лысой головой Ушан.

Бабулька не ответила, дернула ручку, открывая дверь.

— Что за сборище?! Что дают?! — громко поинтересовалась она. Протиснулась между бандитами, те удивленно уставились на сухонькую старушку, затем на Ушана.

— Это со мной! — отмахнулся он. — Где Чиж?

В следующую секунду из подъезда под руки вынесли парня. Лицо его было покрыто кровавыми разводами, левое веко опустилось, полностью прикрыв глаз, через лоб шла глубокая красная борозда. На распухшем носу и под ним виднелись белые пятна.

— Красота какая! — у бабы Капы аж слеза навернулась от умиления. Повернулась к Наде. — Твоя работа?!

Женщина нахмурилась, кивнула. Бабуля в вытянутой кофте, вылезающая из дорогущего джипа — это весьма странное зрелище, вы не находите?

— Вот она! Сука! — взревел Чиж. Очевидно, в присутствии своих… э-э-э… единомышленников к нему вернулась смелость, а может быть помогла ударная доза кокса, которым Чиж закинулся полчаса назад. Он вырвался из рук дружков и кинулся на Надю, размахивая руками. Надя отступила на шаг, сжимая кулаки и вставая в стойку. Но полет Чижа подло оборвал кулак бабы Капы, который от души влепил в нос. Ноги нарколыги подлетели, и он с глухим стуком и громким визгом приземлился на спину. Баба Капа склонилась над воющим поверженным:

— Ибо нех..й бить детей и лифтеров!

Над братками пролетел удивленный вздох. Ушан закрыл глаза, хлопнул себя по покрытому шрамами лбу.

— Ушан! Чё за дела?! Ты кого сюда привел?! — возмутилась братва.

— Бабка, ты чё тут исполняешь, а?! — заорал стоящий ближе всех Питон. — Жить надоело?!

Баба Капа придвинулась к нему. Угрожающе толкнула пальцем в мускулистую грудь.

— А ты чё дерзкий такой?! Ты, щегол, мне тут хочешь за жизнь пояснить?! Ну давай, рискни!

Питон ошарашенно уставился на старушку.

— Бабка, ты здоровье свое последнее побереги и не прыгай на людей! Ну нихера себе! — он был в шоке. Повернулся к дружкам, развел руками: видали?!

— Питон! — крикнул Ушан. — Угомонись!

— Да нихера бля! — огрызнулся Питон. — С тобой, Ушан, мы еще потом поговорим! Ты вообще в последнее время себя неправильно ведешь, слишком много вопросов у пацанов к тебе появилось!

У джипов резко притормозила красная Хонда. Дверь открылась. Из салона вылезла приятная во всех отношениях дама, с красивым, ухоженным лицом, длинными темными волосами, волнами спадающими на плечи. Обтягивающий спортивный костюм подчеркивал стройную фигуру.

Женщина времени терять не стала.

— Главный кто?! — спросила она.

— Я! Ты кто?! — спросил Ушан.

— Неважно! — она вытащила смартфон, нажала на экран. Протянула Ушану. Тот нахмурился, но взял телефон.

— Слушаю! — прорычал он. — Ушаном кличут… И что?!

В следующую секунду выражение его лица поменялось с угрюмого на удивленное. Братки затихли, уставившись на него.

— Так… — говорил Ушан. — А при чем тут Мотыга? Он давно доской прикрылся, мир его праху…

Закрыл глаза, слушая и качая головой.

— Это я понял… И это тоже понимаю… Да какие обиды?! Все, я понял, расходимся! Извини, Мотя.

***

— Все всё поняли?! — спросил Ушан у дружков, отдавая телефон Стелле. — Грузите это тело и поехали отсюда.

Все безропотно подчинились, схватили стонущего Чижа за руки и ноги и, особо не церемонясь, закинули в багажник.

Все всё поняли. Кроме Питона.

— Долго нам Мотя будет условия диктовать? — он с презрением посмотрел на своих ближних.

— А давай ты сейчас сам ему позвонишь и спросишь?! — Ушан потерял терпение. — Только бл..дь не забудь лоб зеленкой помазать!

Ушану вообще все это не нравилось. Зачем он только приехал?! Еще там, в машине, со слов позвонившего Питона и так было ясно: ситуация яйца выеденного не стоит. Бодаться с бабами, терпилами и, тем более, детьми он не собирался. Ну, в крайнем случае, можно было волыной припугнуть, чтобы у терпилы даже мысли не возникло в сторону мусарни смотреть. А оно вон как получилось… Интересно, что связывало эту бабенку с Мотыгой? Любовница походу. Впрочем, не его дело. Мотя ясно дал понять, что в память о Косте Мотыге он не позволит портить жизнь этой Наде.

— Да ты просто очконул, Чебурашка! — Питон сплюнул в траву.

Ушан знал, что братва так называет его за глаза, но чтобы вот так вот… Да еще при всех. С глухим рычанием придвинулся к нему.

Надя схватила дочь и силком впихнула в подъезд. Стелла покрутила головой, разминаясь словно перед дракой. Григорий вжался в скамейку. Баба Капа выпучила глаза, с интересом глядя на происходящее.

Голова Питона дернулась от удара, тот отступил на несколько шагов и рухнул на асфальт. Размазал кровавые сопли, усмехнулся:

— Ну ты и сука!

— Поехали! — скомандовал Ушан братве. Пошел к машине. Все молча потянулись к своим джипам.

Питон выплюнул кровавый сгусток, шатаясь, встал. Приподнял сзади футболку, доставая пистолет, снял с предохранителя.

Услышав щелчок затвора, Ушан резко развернулся. А палец Питона уже давил на спусковой крючок.

Грохнул выстрел, и пуля… улетела в голубое небо.

Это баба Капа успела в самый последний момент! Она подбежала и, сложив руки вместе, ударила снизу по руке с пистолетом.

И понеслась. Ушан в два прыжка оказался рядом, одной рукой схватил за пистолет, другой — нанес два коротких, но мощных, тычка Питону в лицо. Вырвал оружие и треснул рукояткой в макушку. Тот, закатив глаза, осел на землю.

— Красиво-то как! — зачарованно прошептала баба Капа. — Ушанчик, ты мой герой! Я твоя навеки, бери меня, пока дышу!

Ушан засунул пистолет за пояс. Подобрал гильзу.

— Ну ты и камикадзе, бабка! — он тяжело дышал. — Спасибо.

К ним подошел крепыш. Приложил руку к широкой груди.

— Господа, прошу пардону, но с большой долей вероятности сейчас может возникнуть неудобная ситуация, которая…

— Короче, Кислый! — рявкнул Ушан.

— Если короче, то сейчас кто-нибудь из соседей нажмет на мусорскую педаль, и нам п..здец!

Ушан кивнул.

— Грузите этого, — он показал на лежащего в беспамятстве Питона. Повернулся к бабуле.

— Поехали, бабка! — махнул рукой.

— В ЗАГС? Так я не одета, — баба Капа потянула за полы линялой кофты.

— Хорош глумиться уже! — Ушан устало закатил глаза. — Ты же в больничку собиралась!

Баба Капа посмотрела на сидящего Григория, жалкого и избитого. И какого-то… слова не подобрать… одинокого, что ли. Словно побитая собака, прижавшаяся к забору, в надежде спрятаться от проливного дождя.

— Не, я останусь, — решительно ответила бабулька.

— Как знаешь! — махнул Ушан и повернулся к братве. — Всё! Отваливаем!

Захлопали двери, взревели мощные двигатели. Шуршание шин. Через полминуты у подъезда стояла только красная хонда Стеллы.

Надя обнялась с подругой.

— Спасибо, Стелла. Сашка позвонила, да?

Стелла засмеялась.

— Ну, ты сильно ее не ругай. В конце концов, все обошлось.

— Не думала, что ты с Мотей контакты поддерживаешь.

— Не поддерживаю. Так, пересекаемся. Я в его спортклубе зал для тренировок арендую, видимся иногда.

Обе повернулись к сидящей на скамейке бабе Капе. Старушка гладила по руке Григория, успокаивая. А тот горячо рассказывал о своих мытарствах, словно на исповеди.

— Давайте знакомиться, — Надя показала на себя. — Надя.

Показала на подругу.

— Стелла.

— Капитолина Алексеевна. Для вас, девчонки, просто — баба Капа!

— Вы молодец, баба Капа! — похвалила Надя. — В первый раз такое вижу. Смелая.

— Да я всегда такой была! — скромно ответила баба Капа. — Помнится, в конце пятидесятых мы, молодые строители, на Енисее на медведя нарвались. Вот просто вышел косолапый на берег, а мы рыбу ловили. Так вот, все сразу в штаны наложили, а я — не сразу!

***

Богдан вздрогнул, просыпаясь. Где-то за окном бахнуло. Стуча босыми пятками по линолеуму, подбежал к окну.

— Ух ты!

За окном какой-то здоровый лысый дядька метелил другого, такого же бугая, только не лысого. Рядом стояла старушка, которая показалась мальчишке очень знакомой. У скамейки стояли две тетеньки, одну он знал — это тетя Надя из соседней квартиры. А на скамейке сидел…. папа? Папа!!!!

Мальчишка выскочил в прихожую.

— Мама! Мама! Папа приехал! — звонко завопил он.

— Не кричи, Богдаша! Я знаю. — Олеся уже давно стояла у окна, выглядывая наружу из-за занавески.

Черт бы побрал этого Гришу! Русским языком было сказано: не приходи! Теперь вот и Костика из-за него избили, дважды, а потом вовсе погрузили в машину словно мешок с сахаром.

Хлопнула входная дверь. Олеся выглянула в прихожую — кроссовок сына не было.

— Паразит такой! — вздохнула она. Сползла по стенке, прижала руки к лицу и вдруг расплакалась. Обычная женщина, запутавшаяся, влюбившаяся в бандита, которому она не нужна. Косте Чижову от нее нужно было только одно: постель.

***

— Здорово, блогер! — удивленно сказала баба Капа, глядя на мальчишку, обнимающего отца. Либо мир настолько тесен, либо это она везде успевает, либо за ней просто следят…

— А почему ты такой грязный? А почему у тебя кровь? А почему ты не заходишь к нам? — сыпались вопросы.

— Да, я… — растерялся Григорий, гладя сына по светлым волосам. — Как-то… Упал, в общем…

Впрочем, мальчишку уже интересовало совсем другое.

— Пап, а мы пойдем куда-нибудь? А давай сейчас, а?

Надя смотрела на избитое лицо нового знакомого. Покачала головой.

— По-хорошему, надо бы его в больницу, проверить. Удары в голову…

Стелла закивала — с Надей она была полностью согласна. Они, профессиональные спортсмены, знали не понаслышке, что травмы головы, пусть даже без особых последствий сейчас, могут хорошо аукнуться потом…

— Садитесь в машину, Григорий, — сказала Стелла. — Отвезу вас к нашим спортивным эскулапам.

Григорий посмотрел на сына, взъерошил волосы.

— Богдан, давай так. Я сейчас в больницу, сам видишь, в каком я состоянии. А на следующей неделе я обязательно приеду, и мы пойдем куда захочешь. Хорошо?

Мальчик обиженно вздохнул. Слез с отцовских коленей.

— Ладно, пап. Но ты обещаешь, что придешь?

— Обещаю! — торжественно произнес Григорий.

Поцеловав сына, Григорий встал и шатающейся походкой направился к машине. Открыл дверь, повернулся.

— Спасибо вам всем! И за то, что спасли, и за то, что выслушали. В общем, если застрянете в лифте, звоните мне напрямую. Прилечу в любое время, стены грызть буду, но вас оттуда достану!

***

— Баба Капа, скажите, а у вас сестры никогда не было? — Надя разливала чай в красивые кружки.

Бабулька в задумчивости уставилась в потолок.

— Ну, если папанька, царство ему небесное, не гульнул, то не было. А что?

— Да у нас тут по соседству баба Зина жила. В далеком прошлом — сотрудник КГБ. Боевая бабуля была, земля ей пухом. Всех этих бандитов терпеть не могла! Как сейчас помню, одного такого борщом облила. Стелла не даст соврать, она это тоже видела.

— Борщом?! — баба Капа аж хрюкнула от смеха. — Ха-ха, умничка! Жаль, что я с ней не была знакома. А вообще, я предпочитаю продукты не переводить, а бить голыми руками. Ну и головой, разумеется. Недавно освоила.

Саша, сидевшая рядом и с интересом слушавшая, засмеялась. Нравилась ей эта бабуля. Не ворчит, не брюзжит, не жалуется — живет человек! Соседку бабу Зину она не застала, поэтому не особо верила, что пенсионерки такими бывают, а тут — на тебе, живое воплощение бодрости, жизнелюбия и язвительного юмора. Молодым на зависть.

— А где ж папка-то ваш? — спросила баба Капа, прихлебывая чай.

— В Штатах. На симпозиуме биологов. — ответила Саша.

— Ученый, что ли? — удивилась бабуля. — А я думала, что ваш папка — тоже каратека.

Мать с дочерью переглянулись. Понимающе хмыкнули.

— Мало, кто знает это слово. — одобрительно сказала Саша. — Обычно можно услышать привычное: каратист, очень редко — каратеист, что более правильно, хоть и режет слух. Удивительная вы бабушка, баба Капа!

— Так мы тоже щи не лаптем хлебаем! Знаем! Могём! — прихвастнула бабулька, закинула в рот кусок пирога с вишней, подмигнула.

«Интересно, я одна хочу быть такой в старости?», — с улыбкой думала Надя, глядя на старушку, оживленно беседующую с Сашкой.

***

Палец надавил на кнопку звонка. Звук открываемого замка. Заплаканное лицо Олеси.

— Гутен морген, красотуля! — баба Капа, отяжелевшая от чая и домашнего пирога, была в прекрасном расположении духа. Чего не скажешь об Олесе. Широкое лицо было зареванным, в черных потеках туши, жиденькие волосы растрепаны.

— Вы?! — с неприязнью ответила Олеся. Старушку она сразу узнала — та самая, час назад нокаутировавшая ее единственную любовь — Костика Чижова.

— Я! — бабулька улыбнулась. — Поговорить надо.

— О чем нам с вами разговаривать?! — дверь захлопнулась. Резко и громко. И, как показалось бабе Капе, вызывающе.

Нажала на звонок.

— Я сейчас полицию вызову! — донеслось из-за двери. — Вот с ними и будете разговаривать! И в другом месте!

— Не будь истеричкой! — миролюбиво прокричала в ответ бабулька.

— Я не истеричка!

— Самая настоящая! Истеричная баба и есть!

— Да что вы вообще обо мне знаете?!

— Любишь?! — задала неожиданный вопрос баба Капа.

— Кого?!

— Родину! Чижа своего недоделанного любишь?!

— Ну, допустим. И какое вам дело?!

— Никакого, согласна. Просто по субботам я делаю добрые дела.

— Сегодня пятница! — донеслось злорадное. — Приходите завтра!

Вот сучка, подловила! Конечно, сегодня пятница, ей же к терапевту назначено на восемь утра. Надо же было так опростоволоситься! Стареешь, Капа, стареешь.

— Наша жизнь — это сплошной понедельник! — вывернулась бабулька. — Я вот чего хочу сказать: Григорий любит сына, сын любит его, и каким боком ты тут со своим Чижом? Вы оба — лишние в этом простом уравнении!

Дверь резко распахнулась.

— Я мать! Понятно! Как я могу быть лишней?!

— Ты — мать! — легко согласилась бабулька. — И ты можешь любить кого угодно, хоть Гарри Поттера, при чем тут отношения отец-сын?

— Гриша — неудачник! Чему он может научить сына?

— Охренеть аргумент! А чему твой Чижик может научить? У него же три извилины, все прямые, и все от монтировки!

— Слушайте, вам что, заняться нечем? Не лезьте не в свое дело!

— А тебе Григория не жалко? Хрен с ним, я не знаю, какой он муж, уже и не муж, насколько поняла. Но ведь всегда отцом останется! Ты своей тыковкой соображай! И потом, он уже не бухает. В завязке.

Олеся задумалась. Баба Капа видела, что стена непонимания постепенно рушится.

— Ну-ну, думай! — подбодрила она.

— А с Костей что делать? — лицо Олеси вдруг скривилось, на глазах навернулись слезы.

— Слыхала, дворник в Перми с колокольни навернулся? — неожиданно задала вопрос бабулька.

— К-а-акой дворник? — растерялась Олеся. — При чем тут дворник вообще?!

— Вот и я говорю, при чем тут Костя, если речь шла об отце и сыне?! — рявкнула бабуля.

Олеся вдруг судорожно всхлипнула и взорвалась отчаянным рыданием, звонким эхом отражающимся от подъездных стен. Села прямо на пол, уткнулась лицом в ладони.

Баба Капа вздохнула. Кто о чем, а лысый о расческе…

Зашла в прихожую, присела рядом с ней. Задумалась, слушая судорожные всхлипы. Не любила она все эти индийские кинофильмы в российских реалиях. И в индийских — тоже. Соплежуйство одно на почве несчастной любви.

— С сыном-то разрешишь ему видеться? Да и мальчонка тянется.

Олеся закивала, пряча лицо в ладонях и содрогаясь. В принципе, бабуля выполнила свою миссию, можно и уходить. Она встала.

— Не уходите, пожалуйста, — Олеся вдруг схватила ее за руку. — Посидите со мной. Мне так одиноко…

***

Слезы струились Ниагарским водопадом по широкому веснушчатому лицу Олеси. С глухим стуком падали в тарелку с квашеной капустой.

Баба Капа тренькала одним пальцем на гитаре — из шести струн на гитаре не хватало пять. Поэтому старушка, как шахматист, играла тем, что есть. Впрочем, получалось тоже неплохо. Плохо было другое — Олеся, полностью растворившись в своем горе, просила петь именно такие песни, жалостливые и слезливые. Мазохизм, чесслово!

Баба Капа поставила искалеченную гитару в угол. Подула на измученный палец.

— Капитолина Алексеевна, миленькая, еще! — взмолилась Олеся.

— Слушай, может хватит, а? — возмутилась баба Капа. — Завязывай страдать!

Олеся разлила водку по стаканам.

— Это любовь! — обиженно надула губы она.

— Это суходрочка какая-то! — безжалостно отрезала бабуля. — Найди себе уже нормального мужичка. Григорий чем плох был?

— Для меня — всем! — с вызовом ответила Олеся. — Не мой Гришка, не мой, понимаете?!

Лицо выражало такую отчаянную решимость, что, наверное, мало кто мог усомниться в искренности ее слов.

Баба Капа захохотала. Она вдруг вспомнила Аксинью из «Тихого Дона», так та орала абсолютно противоположные вещи: «… а Гришка мой! Мой! Мой! Владаю им и буду владать!»

Олеся оскорбленно смотрела на смеющуюся старушку.

— Я понимаю, почему вы смеетесь, — горько сказала она. — Вот, мол, сидит корявая, некрасивая, а все принца ждет. Запросы надо умерить, так?

Баба Капа помотала головой. Мда-а-а, герои книжных романов — это герои книжных романов. А вокруг другая проза — жизни. Суровая, беспощадная и порой — бессмысленная.

— Сын где? Спит? — вопросом на вопрос ответила старушка.

— Играет в свои игрушки компьютерные. Каникулы же.

— Кстати, сколько ему?

— Десять.

Память перенесла бабу Капу в далекое прошлое. Вот она, десятилетняя девчонка, коротко стриженная, в казенном платье и веревочных тапочках. Сидит на колченогом стуле перед милиционером. Тот стоит к ней спиной, ковыряя оконную замазку и выглядывая на платформу. То и дело раздаются громкие гудки паровозов, с шипением, в белой дымке отправляющихся с платформ.

— А тебе не кажется, что для Северного полюса ты не одета? — язвительно спросил милиционер. — И поезд прямо туда тебя не доставит!

— Мне там все выдадут! — твердо ответила она. — И паек дадут. Положено! А на чем дальше добираться, я сама разберусь!

— Покорение Севера — это дело хорошее, но есть одно «но». Северный полюс — это туда, — широкая лопатообразная ладонь махнула в сторону висящего над столом портрета Сталина. — А ты направлялась туда.

Ладонь переместилась на стену с картой города, в сторону — прямо противоположную.

Она задумалась, почесала затылок. Улыбнулась.

— Вот за это спасибо! Я пойду. — встала и направилась к двери.

— Приходько! — крикнул милиционер. Дверь открылась, в кабинет ввалился немыслимых размеров сержант. Огромные усищи топорщились под широким, картошкой, носом. Под глазом красовался лиловый синяк.

— Приходько! Пусть девочка посидит у тебя. Чаю ей налей, что ли. Сахару побольше дай. И сала своего знаменитого отрежь кусочек. А я пока с детским домом свяжусь.

Приходько с опаской посмотрел на маленькую девчонку с решительным выражением на лице. Потрогал свой синяк. Час назад эта юркая детдомовка была снята с поезда. Оказала яростное сопротивление, кусалась и пиналась так, что пришлось скручивать ее силами станционного наряда милиции.

— Це ж не дівчина, а демон! И сала у мене нема, товариш лейтенант! — прогрохотал сержант.

— Да не нужно мне ваше сало! — звонко крикнула она. — Пустите, мне ехать надо! А лучше посадите на нужный поезд и скажите своим, чтобы до самого Северного полюса меня вообще не трогали! И бумагу специальную дайте! С печатями!

— Уводи! — устало приказал лейтенант, беря трубку телефона. — Але, барышня! С пятым детским домом соедините!

Сержант обхватил ее своими огромными ручищами.

— Права не имеете! — орала она. — Я вас всех тут!

Сержант выволок ее из кабинета. Потащил в дежурку, с силой усадил на стул, погрозил огромным кулаком.

— Тут міліція, а ти кричиш як скажена!

Поставил перед ней кружку, налил кипяток. Бросил заварку. Положил огромный кусок колотого сахара. Она отодвинула кружку. Взгляд упал на большой прямоугольный газетный сверток, лежащий на облупленном подоконнике.

— Приходько! Слышь чё скажу?! — вкрадчиво зашептала она. — Давай так! Я никому не скажу, что у тебя есть сало, а ты отпускаешь меня. И все довольны! Ну?

— Яке сало? — нахмурился сержант.

— Яке-яке! Вон на подоконнике лежит! — злорадно ответила она. Мысленно поздравила себя с победой. Встречай, Северный полюс!

Приходько усмехнулся в пышные усищи. Огромной ладонью взял сверток, положил перед ней. Развернул. На газетной бумаге лежали два куска хозяйственного мыла.

— Як порізати? — с издевкой поинтересовался он. — Шматочком, брусочком?

Она вздохнула, взяла кружку. Молча пила чай, грызла сахар и чувствовала на себе насмешливый взгляд сержанта…

А потом приехал Ефим Никанорыч, воспитатель, и забрал ее обратно в детский дом. На прощание посмотрела на смеющегося сержанта. Нахмурилась.

— А ты не особо веселись, Приходько! Мыло у тебя уже есть, готовь веревку! Вешайся! Я еще вернусь!

***

— Капитолина Алексеевна-а-а! Ау! — позвала Олеся.

Баба Капа тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Олеся протянула ей рюмку. Она поморщилась, отстраняя ее. Водку бабулька не любила, в ее понимании это был самый дебильный с точки зрения органолептических свойств напиток. То ли дело — наливка. Или коньяк. И вкусно, и хорошо.

— Может, посоветуете? Как быть, что делать?

— Олеся, я тебе не советчик в этих вопросах. Решай сама. Любишь своего Чижа — вперед! Это твоя жизнь! Ошибешься — поумнеешь. Возможно… Но твоего сына мне уже заранее жаль.

— Можно подумать, вы сами никогда не ошибались! — Олеся обиделась окончательно.

— Ошибалась, — легко согласилась бабулька. — Но жизнь вовремя вносила свои коррективы, поэтому особо страдать не пришлось.

— Это как? Расскажите!

Видя, что Олеся так просто уже не отстанет, старушка улыбнулась, развалилась на стуле.

— Как сейчас помню, в году этак 59-ом влюбилась в Борьку Сахно, сварщика. Что ты! Красавец, рожа с доски почета не слезала, ударник труда, спортсмен! Мотоцикл был у него, гармонь и значок «Турист СССР»… Блин, значок этот…

Баба Капа покачала головой.

— Ой, как интересно! — Олеся смахнула слезы, устроилась поудобнее, приготовившись слушать.

— Так вот, — продолжала бабулька. — Пригласил он меня в клуб.

— Ночной? — нахмурилась Олеся.

— В сельский! Говорю же, 59-й год! Дощатые полы, танцы под радиолу, бабушка-дворник со свистком, и дверь — лопатой подпирается. В общем, щечки свеклой намазала, девчонки «Красной Москвой» брызнули, волосы накрутили, платок дали цветастый. В общем, была я тогда красивой, от себя без ума!

— Класс! А дальше?

— А дальше сижу у окна и жду, когда Боря за мной зайдет. Очень, знаешь, хотелось, чтобы с шиком появился, чтобы все видели, какой парень за мной ухаживает!

Баба Капа вздохнула.

— Ну? — Олеся сгорала от любопытства. — Пришел?

— Пришел. Из под кепки волосы соломенные вьются, сапоги яловые блестят, рубаха выглажена, на рубахе значок этот…

— Да сдался вам этот значок! — в нетерпении выкрикнула Олеся. — Дальше-то что?!

— Дальше мы танцевали. Он, значит, меня так приобнял, грудь свою выкатил, а я ниже его, так он своим значком мне чуть глаз не выколол. Я ему говорю, Боря, сними его, потом нацепишь. Головой так загадочно мотает. Не снял, в общем. Ну, думаю, не беда. Главное — Боря рядом со мной.

Баба Капа посомневалась и все-таки махнула рюмочку водки. Олеся незамедлительно последовала примеру.

— В общем, всю дорогу он этот значок теребил и поправлял. Кто-то прическу поправляет, кто-то усы, если есть, кто-то рубашку или штаны, а он эту железку на груди мучает. Вот. А после танцев было кино. Скамейки расставили, уселись. Свет потушили. «Добровольцы» шли. Смотрим кино, я вся полностью в картину ушла, нравился мне молодой Ульянов. Слышу, Боря пыхтит. Глаза скосила. Он, значит, значок свой с рубахи отцепил, и сидит его натирает. Яж язык высунул и глаза закатил. Подышит так на него и платком трет. Опять подышит и снова трет. На экран даже не смотрит, сидит и трет свой гребаный значок!

— Какой может быть значок?! — Олеся в недоумении запустила пятерню в редкие волосы. — Он же на свидании!

— Вот и мне тогда так показалось! — согласилась бабулька. — Не выдержала я. Выхватила значок и выкинула его нахрен в окно. Как Боренька подскочил! Чуть ли не по головам бросился к этому окну, ласточкой в него вылетел. Я из клуба вышла, а он по земле ползает, спичками подсвечивает — значок свой ищет! Больной человек. В общем, жалко мне его стало, да и вину почувствовала. Встала на карачки и давай с ним вместе значок этот искать.

— Нашли?

— Не-а. До утра ползали, все в грязи вымазались. Как-то так… Кстати, это было мое первое свидание.

— А потом что? — улыбнулась Олеся.

— А потом я этот значок на пацане каком-то увидела, говорит, возле клуба подобрал. Не отдает ни в какую, зараза! Пришлось баранок ему связку купить. Смотрю, а значок что-то совсем грязный, земля забилась в него, нельзя такой отдавать. Платок достала и давай его оттирать. Стою и тру этот долбаный значок! И ржу!

— Отдали? — голос Олеси срывался от смеха.

— А как же! Сияющий такой, блестящий отдала. Поблагодарил, извинения мои принял. Иду так медленно, жду, когда окликнет. Молчит. Не выдержала, обернулась, а он… ну ты поняла, что делает…

Кухня потонула в их хохоте. Даже Богдан из комнаты прибежал. Заулыбался — такой веселой свою маму он не видел давно.

***

Попрощавшись с Олесей и Богданом, баба Капа вышла из квартиры. Направилась к лестнице и замерла от удивления — хватаясь за перила, навстречу поднимался Костя Чижов. Его качало от слабости.

— Здравствуй, бабка! — здоровый глаз смотрел с удивлением.

— Здравствуй, дерево! — вздохнула старушка. — За добавкой пришел?

Чиж молча поднялся, привалился к стене. Вытянул ноги. Дрожащими руками вытащил из заднего кармана мятую пачку. Закурил.

— Отлежаться мне надо. А так давно хотел уйти, надоела мне эта Олеся!

— Ну и отлежался бы на скамейке в парке. Зачем возвращаться к тому, кто надоел? Уходя уходи.

— Чтобы меня мусора приняли с битой рожей? Олеся там как?

— Нормально.

Чиж усмехнулся разбитыми губами.

— Дура дурой, все мне про любовь поет. Кофе в постель приносит, слова ласковые говорит. Мелодрама сраная какая-то. Кому это надо?! Вот, бабка, скажи, кому это надо?!

— Ей надо… — пожала плечами баба Капа. — Обычного бабского счастья ей надо.

— Кхе-кхе, — Чиж засмеялся и тут же поперхнулся дымом, сипло закашлял. С отвращением, щелчком, выкинул сигарету. — Бабское счастье бля!

Чиж закрыл глаза, откинул голову, тяжело дыша. Баба Капа положила руки на перила. Тоже молчала.

Чиж мотнул головой, открыл глаза.

— А ты кто, бабка?

— Тебе имя назвать? Оно тебе ничего не скажет.

Чиж согласно закивал. Посидел немного, морща израненный, с длинной полоской пластыря, лоб.

— Как ты там сказала? Уходя уходи? — он тяжело встал, опираясь на стенку. — Наверное, ты права. Пойду я.

Махнул на прощание рукой, стал медленно спускаться по лестнице, шатаясь. Баба Капа провожала его взглядом, не делая попыток остановить.

Дверь резко распахнулась, и из квартиры вылетела Олеся. Босыми ногами сбежала по лестнице, схватила его за плечи, резко развернула к себе.

— Дура, значит?! Надоела, значит?!

Наверное, Костя Чиж в тот день побил все рекорды по выхватыванию люлей от женщин всех возрастов: профессионально — от Нади, на любительском уровне — от бабы Капы, и вот сейчас — звонкая, на почве поруганных чувств, пощечина от Олеси. Привалившись к стене, Чиж вдруг засмеялся, вытирая лицо и сдирая пластыри.

— Бабы, да вы ох..ели все!

Схватил за пуговицу ее халата, притянул к себе.

— Дура ты, Олеся! — беззлобно сказал он. — Ты поменьше сопли распускай, глядишь, и мужики потянутся! Таких, как ты у меня было — ну вот просто до хера! Пока стелешься, уважения к тебе не будет ни у кого. Пока!

Он спустился на первый этаж, оставляя плачущую Олесю. Внизу хлопнула подъездная дверь.

— Вот с виду — редкостный дятел, а какие мысли! — сказала баба Капа задумчиво. — Подумай над этим, Олеся…

***

Она вышла из супермаркета, с большой коробкой под мышкой. Вытащила из кармана телефон.

— Алло?! Григорий, ты как там? Нормально все? Прекрасно! Слушай, как к сыну соберешься, ко мне сначала зайди. Подарок ему купила, подаришь как будто от себя. Ага. Давай, не болей.

Она спрятала телефон. Вытянула перед собой огромную коробку с изображением Тысячелетнего Сокола.

— Приятно, черт побери, что даже на пенсии могу позволить себе купить космический корабль.

Бодро зашагала по дороге.

— Ты или туда, или сюда! — раздалось сзади возмущенное. — Идет как по Невскому! Дай проехать!

Бабуля обернулась. Лицо молодого велосипедиста было возмущенным, видимо пешеходы, постоянно вынуждающие его сбавлять скорость, раздражали не по-деццки. Он слез с велика и теперь, крепко сжимая руль, шел за ней, испепеляя неповоротливую бабульку взглядом из-под оранжевого шлема.

Она уже было собралась популярно рассказать наглому велосипедисту о том, что если он еще раз откроет свою пасть, то ему будет очень затруднительно держать поломанными руками руль, а вывихнутыми ногами — давить на педали. И что тротуары придумали для пешеходов, а не для всякого нетерпеливого мудачья в оранжевых шлемах и на горных велосипедах.

Все это было бы немедленно озвучено, а в случае особой непонятливости и подкреплено парочкой хороших ударов, если бы не вспомнившиеся слова ее новой знакомой Саши Арефьевой: «Уступай дорогу дуракам и сумасшедшим…»

Бабуля отошла в сторону, кротко прижала к себе коробку.

— Проезжайте, пожалуйста. — выдавила из себя улыбку.

Велосипедист хмыкнул. Уселся на велик и закрутил педали, набирая скорость.

Бабуля смотрела вслед и думала, а правильно ли она поступила? С одной стороны, избежала конфликта, а с другой — осталось чувство уязвленного самолюбия. Эх, прав был Ежевичкин — не ее эта тема, восточная философия. Учиться ей и учиться….

Вздохнула, крепче прижала коробку. Зашагала дальше, пытаясь выкинуть из головы мысли об инциденте. А оранжевый шлем маячил впереди, лавируя среди людей и удаляясь все дальше…

Эх!

— Мудак!!! Смотри, куда едешь! Сука!!!! — раздалось впереди визгливое. Баба Капа прибавила шаг. У обочины стоял тот самый велосипедист и зло грозил кулаком в сторону стремительно удаляющейся красной девятки. На оранжевом шлеме застыли бурые капли, белая футболка и красные шорты мгновенно пропитались грязной водой. Он зло вытирал лицо, размазывая грязь и чуть не плача от обиды. Велосипед валялся рядом с лужей, в которой колыхались остатки дождевой воды.

Однако!

Баба Капа в задумчивости прошла мимо. Вспомнилась китайская мудрость: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо тебя проплывет труп твоего врага!».

***

Стелла заехала во двор. Остановилась у подъезда.

— Спасибо вам, Стелла, — с чувством сказал Григорий.

— Перестаньте, — улыбнулась она. — Берегите голову. Хорошо, что все обошлось.

Григорий виновато и даже как-то стыдливо посмотрел на эту красивую женщину.

— Стыдно как-то… Все должно было быть наоборот — это я должен женщин защищать, а тут… Подруга у вас замечательная. Надя, кажется?

— Надя, — кивнула Стелла.

— Замужем? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Она? Да. А что? — Стелла хитро улыбнулась. — Понравилась?

Григорий замялся.

— Ну, в общем-то да. Хорошая женщина. Ну, раз замужем… А вы? Замужем?

— И я, — ответила Стелла. — А вы меня замуж зовете?

— Куда мне… — он покраснел. — Ваши мужья — все, наверное, каратисты крутые.

Стелла покачала головой.

— Совсем не обязательно. У Надюши муж — ученый, у меня — переводчик. К миру спорта оба имеют самое отдаленное отношение. Разве только на уровне физзарядки по утрам, и то нерегулярно. Главное — какой человек, а его профессия — дело десятое.

Григорий заметно погрустнел. Стелла украдкой смотрела на него. Сразу видно — человек хороший, добрый, но какой-то… нелепый, что ли. И мягкотелый. Впрочем, как она уже сказала, не всем быть крутыми мачо. Где-то есть женщина, для которой этот Григорий будет самым дорогим человеком.

— Да я вот думаю жизнь свою личную наладить, только никак не получается. — вздохнул он.

— Получится. Главное, не зовите замуж первую понравившуюся, на эмоциях. Голову не отключайте, чтобы потом не жалеть.

Два месяца спустя…

— Мама! Папа в телевизоре! — кричал Богдан, тыча пальцем в экран.

Олеся прибежала из кухни, на ходу вытирая руки полотенцем. Присела на краешек кресла.

— Точно, а что он там делает?! — в голосе послышались нотки ревности…

***

— Ого, наш старый знакомый! — засмеялась Надя. Саша схватила пульт, прибавила звук.

— Ну и правильно! — по-взрослому сказала она. — Пора! Хороший дядечка!

***

— Так, ребята, все в зал! Демидова, проведи разминку! Я сейчас подойду!

Девочка с тонким красным поясом и в белом кимоно склонила голову перед Стеллой.

Стелла повернулась к большому плоскому телевизору на стене.

— Ну дела! — улыбнулась она.

***

— Выключи эту х..ню! — Костя Чиж раздраженно отвернулся. Зарылся в подушку.

— Хорошая передача! — возразила его новая подружка. — Романтичная!

— Я сказал, выключи эту романтичную х..ню! — рявкнул Чиж. — Из-за это хмыря я огреб нехило когда-то!

***

— Ох ты ж бля! — баба Капа в удивлении смотрела в экран телевизора. Прибавила звук, поудобнее устроилась в кресле.

***

«Григорий Барсуков. 39 лет. Разведен. Работает наладчиком лифтов. Мечтает встретить женщину 35-40 лет для спокойной семейной жизни. Жене готов прощать все, в обмен на домашний уют, пироги и борщи. Играет на аккордеоне, домбре и глюкофоне, который сам смастерил из старого газового баллона. К спиртному относится крайне отрицательно в силу плохих воспоминаний. Жизненные приоритеты Григория: исправные лифты и крепкая семья.»

Под бурные аплодисменты в студию, скрипя новыми черными туфлями, вышел невысокий мужчина лет сорока. Гладко выбрит, аккуратно причесан, одет в серый костюм. В нерешительности застыл, обескураженно глядя на зрителей. Было видно, что гость напуган от обилия внимания и наехавших прямо в зубы камер. Вытащил платок, вытер вспотевший лоб.

— Ну-ну, — подбодрила Лариса, — Григорий, что же вы такой прямо нерешительный?! Смелее!

Григорий выдохнул и прошел к большому столу, за которым, помимо ведущей, сидели соведущие: астролог и сваха.

— Здравствуйте, — он сел на краешек кресла.

— Здравствуйте, Григорий, — важно ответила ведущая. Астролог сдержанно кивнула, сваха заглянула под стол, оценивая его туфли. Судя по выражению глаз за очками в модной оправе, осмотром она осталась недовольна.

— Итак, Григорий… — продолжала Лариса. — Вы пришли один, без поддержки?

— Да, — Григорий помялся. — Никто не захотел со мной приезжать.

— Не беда, — кивнула Лариса. — Наша съемочная группа побывала в гостях у некоторых ваших коллег и друзей. Внимание на экран.

На огромном студийном экране возник улыбчивый парень в синем комбинезоне, на фоне огромных лифтовых механизмов. Говорил он эмоционально, размахивая здоровенной ручищей, сжимающей промасленную тряпку.

— Гришка! Ты там докажи всем этим московским, что наши мужики из глубинки — тоже человеки, способные сопереживать, чувствовать и это… страдать! Найди там хорошую женщину и покажи, что значит любить по-настоящему! И это… пользуясь случаем, хочу передать привет сослуживцам из Рязани. Пацаны!!!! Слава ВДВ!!!! Никто, кроме нас!!!!

Кадр сменился. Теперь с экрана смотрел хмурый небритый человек, с потухшим взглядом и помятым лицом. Судя по всему, его мучило жестокое похмелье. Фоном служили выстроенные ровными рядами пустые водочные бутылки. Он судорожно вздохнул:

— Привет всем. Меня зовут Николай. С Григорием я познакомился в очереди к наркологу, когда у нас обоих были проблемы с алкоголем. Ну, что я могу сказать… Григорий — человек целеустремленный, волевой… не то, что я! Он смог завязать с этим, не побоюсь этого слова, пагубным, пристрастием, а я — нет. Григорий, желаю тебе найти хорошую трезвую женщину…

Голос сорвался. Николай быстро втянул в нос надувшийся пузырь и отвернулся, выставив вперед раскрытую ладонь:

— Не могу говорить, уберите камеру! Слишком все это тяжело…

Теперь с экрана смотрела серьезная женщина лет пятидесяти, в очках, в старомодной блузке с брошью. Она сидела за массивным столом, на котором лежали стопкой папки и бумаги. Женщина недовольно пожевала тонкими губами, над которыми редкой щеточкой пробивались усики.

— Барсуков! И чем тебе местные женщины не угодили, а? Все ищешь, ищешь, уже до столицы добрался, а мы же — вот мы, рядом! Скотина ты, Барсуков! Тринадцатую зарплату не жди! И премию — тоже! И вообще, оставайся в этой своей Москве! Москва — город хлебный, лифтов на всех хватит!

Изображение резко сменилось на яркую заставку «Давай поженимся».

Ведущая развела руками.

— Вот такие друзья у нашего сегодняшнего жениха. Григорий, у вас есть сын, так? Сколько ему? Расскажите, почему вы развелись с женой?

Жених поудобнее уселся в кресле.

— Развелся я по причине несовместимости характеров…

— Ой, знаешь что, дорогой мой Гришенька! — ехидно перебила сваха. — Мы тут столько таких сказочек слышали про несовместимость этих самых характеров, что прямо уши вянут! Так и скажи, что мало зарабатывал! Чего юлить-то?!

— Роза, Роза, — ведущая укоризненно посмотрела на соведущую.

— А что Роза?! — сваха нетерпеливо мотнула модной прической. — Мне интересно, каков материальный достаток нашего жениха? За кого мы наших красавиц выдаем, а? А вдруг у него мышь в холодильнике висит, и квартиры своей нет, куда он молодую жену приведет? В лифт?

— Почему сразу в лифт?! — Григорий оскорбился. — Квартира есть!

— Сколько?! — Роза вперила в него внимательный взгляд.

— Квадратов? — не понял Григорий. — Сорок два. Двушка. Окна на север и юг.

— Квартир сколько?!

— Так это… ну, одна. Зато своя. Дом не старый. Почти. Одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года постройки. Лифт работает.

— А машина есть? — Роза била прицельно. — На чем твоя жена будет кататься? В магазин тот же самый? На лифте?

Григорий беспомощно посмотрел по сторонам, будто ища поддержки, но наткнулся лишь на насмешливые взгляды зрителей и бесстрастные объективы телекамер. Он был один, наедине с огромной страной, и помощи попросить не у кого…

— Машины нет, но возле дома есть остановка, там всегда куча маршруток. Да и ехать никуда не надо! На первом этаже есть магазинчик, «У Армена» называется. Там все можно купить: и продукты, и бытовую химию, и даже технику всякую. И недорого!

Роза всплеснула руками. Ехидно, срываясь на фальцет, воскликнула:

— Что и требовалось доказать! У Армена есть все: и магазинчик, и продукты, и даже техника всякая, а у нашего жениха — ни-че-го!

Григорий вздохнул. Его, конечно, предупреждали и инструктировали, но он не думал, что беседа перерастет в откровенный прессинг.

Астролог покачала головой. Спокойным, даже немного скучноватым тоном, сказала:

— Роза, ты не права. У нашего уважаемого жениха слишком высокое соединение Марса с Нептуном. Он нисколько не отрицает важность материальных благ, но при всем этом понимании, ему не хватает именно, что называется, жизненной хватки, прагматизма. Он мягок, инертен, что, разумеется, здорово мешает ему выбраться на достойные финансовые горизонты. Но это совсем не значит, что на благополучии Григория можно поставить крест — он может быть вполне счастлив и даже успешен, если рядом будет сильная женщина, которая сможет помочь развиться его талантам, мягко и ненавязчиво подталкивая в нужном направлении.

Григорий, открыв рот, пытался переварить услышанное. Роза привычно отмахнулась. Лариса, хлопнув ладонями по столу, сказала:

— Что ж, сваху и астролога мы выслушали, а теперь все послушайте меня. Я буду краткой: считаю, что наш жених пришел точно по адресу. Много говорить не будем. Григорий, встречайте первую невесту! Яна!

***

Ежевичкин тихо вошел в комнату. Баба Капа даже не посмотрела на него — все внимание было устремлено в телевизор.

— Капа, не думал, что ты смотришь подобные передачи.

— Не смотрю. Но эту досмотрю до конца! — не отрываясь от экрана, ответила она. — Это Григорий, я тебе рассказывала о нем.

— Любопытно… — Ежевичкин присел рядом. — Ну, молодец. Женится.

— Он тоже так думает, что молодец и женится, а по факту — позорится!

***

В общем, если в двух словах, то получилось то, что всегда получалось у Григория — ничего. Он ушел с передачи один.

Либо он такой невезучий, либо невесты были такими… Решайте сами, вот вам тезисно о невестах:

Яна из Вологды. Болтливая хохотушка тридцати семи лет. Повар. Мечтает выйти замуж за хорошего человека с чувством юмора, без вредных привычек, можно небогатого. Вроде бы, обычные такие желания, которые трудно назвать презрительным словом «хотелки», если бы не одно «но». Яна свято верила, что брак должен быть свободным, то есть краткосрочные интрижки на стороне не возбраняются, а очень даже приветствуются. В обратном ее не смогли убедить ни нравоучения ведущей Ларисы, ни едкие замечания свахи Розы, ни пространные рассуждения астролога Тамары. В качестве сюрприза невеста спела песню собственного сочинения про свободную любовь.

Айгуль из Экибастуза. Закройщица. Милая пухлая тридцатипятилетняя казашка. Сбежала от своей консервативно настроенной семьи, где традиции предков чтили превыше всего. Снимает квартиру в Москве, на передачу пришла в надежде встретить мужчину-славянина, чтобы жизнь свою наконец-то устроить и семье заодно насолить. Проговорилась, что от мужа ждет, в первую очередь, защиты, так как в ее адрес периодически поступают угрозы от пятерых старших братьев, решительно настроенных вернуть дерзкую беглянку в родной город и выдать замуж за кривого, но уважаемого Алтынбека. Спела красивую казахскую песню о несчастной любви бедного пастуха и дочери могущественного хана.

Пенелопа из Торжка. Бухгалтер. Серьезная дама с властным лицом, каким-то чудом умудрившаяся сохранить свою девичью честь до сорокалетнего возраста. Пришла подарить себя непьющему, негулящему, нематерящемуся, неглупому и необремененному долгами мужчине. Но с одним условием — только после свадьбы! Говорит, что от женихов до сих пор отбоя нет, но во всех видит лишь похотливых самцов, которые хотят отобрать у нее ее сокровище, ее прелесть. В качестве сюрприза зачитала отрывок из лекции американского профессора о пользе длительного полового воздержания.

Теперь кратко, что касается ведущих и обстановки в целом…

Больше всех Григорию понравилась Тамара, астролог. Красивые слова о Луне в Скорпионе, синастрии, натальных картах и астрогенетике повергали его в благоговейный транс. Было непонятно, но жутко интересно.

Лариса же, со свойственной ей барской снисходительностью, подбадривала Григория, который совсем что-то загрустил. Он кисло кивал в такт ее словам, хотя прекрасно понимал, что поддержка эта — всего лишь игра на камеру, ей на него все равно, а все эти передачи — не больше, чем конвейер, где главное — рейтинги.

Не обошлось и без скандалов. Роза достала! Достала своими вопросами, так или иначе вращающимися вокруг денег и его доходов. Не выдержав, Григорий поинтересовался, как долго уважаемая сваха будет шебуршать в его кошельке? Роза, к удовольствию соведущих и аудитории, громко возмущалась и долго выражала сочувствие потенциальным тещам, у которых будет такой зять, с которого, как известно, нехер взять!

Когда пришло время выбрать невесту, Григорий решил уйти по-английски. Бочком, озираясь, прошел мимо всех дверей с именами невест, но был пойман организаторами передачи и со словами «Вы же мужчина!» водворен обратно на съемочный павильон, под свет прожекторов и прицелы телекамер. Стоял в окружении расстроенных невыбранных невест, глупо улыбался и с нетерпением ждал, когда закончится весь этот цирк с конями.

Как-то так…

***

— Гребаный стыд… — прошептала баба Капа, выключая телевизор.

— Испанский стыд, ты хотела сказать? — осторожно поправил Ежевичкин. — Позорится он, а стыдно тебе.

— Гребаный испанский стыд! — словно эхо повторила старушка. Повернулась к нему. — Интересно, когда он вернется?

Ежевичкин развел руками.

— Эти программы — запись, их сразу снимают по нескольку штук, потом заполняют эфирную сетку. Так что, твой Григорий уже наверняка дома.

— Чудесно! — она потянулась к телефону. — Сегодня в мире на одного лифтера станет меньше.

Ежевичкин с сомнением почесал седую бровь.

— Капа, может не надо?

— Егорушка! Там на шкафчике лежат мои таблетки! Принеси, пожалуйста, побыстрее, но только не торопись!

Она картинно поморщилась и потерла левую сторону груди. Ежевичкин незамедлительно вышел из комнаты. Баба Капа пнула ногой дверь, закрывая ее. Пощелкала по кнопкам, нашла номер Григория. Прислонила к уху.

— Алло? Будьте добры гамадрила Григория к телефону.

— Кого? — отозвался знакомый голос. — Это я!

— Я знаю, что это ты! — рявкнула баба Капа. — Ответь мне на два простых вопроса. Тебе Чиж совсем мозги отсушил?! И кто мне вернет час моей жизни?!

Григорий обиженно засопел.

— Во-первых, здравствуйте, Капитолина Алексеевна. Во-вторых, вы про передачу, что ли? — буркнул он.

— Гришенька, это — не передача, это полная джигурда! За каким сельдереем тебя туда понесло?!

— Жениться хотел, — честно ответил он. — Ну и Москву посмотреть заодно.

— Посмотрел? Куда потом? В «Мире животных»?

— Да не поеду я больше никуда! Что вы сразу начинаете?!

— Я еще не начинала! И это не телефонный разговор. Сейчас же приезжай ко мне!

— Да я из дома выйти боюсь, отгулы на работе взял. Меня теперь каждая собака будет узнавать и смеяться. Стыдно…

— Ага, то есть, свое скудоумие выгулять у всей страны на виду тебе не стыдно, а приехать к старенькой беспомощной пенсионерке — стыдно? Рожу газеткой прикрой, раз такой стеснительный, жопу в горсть, и чтобы в течение часа был здесь! Я все сказала!

Она выключила телефон. Вздохнула.

В комнату вошел Ежевичкин с упаковкой таблеток и стаканом воды. Протянул ей.

— Что это? — нахмурилась баба Капа.

— Таблетки! Ты же просила!

— А зачем они мне?!

***

Богдан убежал на улицу, а Олеся еще долго, невидящим взглядом, смотрела в телевизор, где шел какой-то мыльный сериал. Она пыталась разобраться в своих чувствах.

Интересно, интересно… Вот был Григорий, живущий в другом районе, бывший муж, в последнее время часто забирающий сына на выходные к себе. И это нормально. Ну, как нормально? Ненормально, конечно, ребенок растет в неполной семье, отца видит только раз в неделю, но хоть что-то… А вот сейчас появился другой Григорий, в твердом намерении пытающийся наладить личную жизнь и готовый пойти ради этого даже на такой прилюдный позор. И это тоже нормально — он одинокий, разведенный мужчина, который ей, Олесе, ничего не должен.

Но почему в сердце шевелится что-то отдаленно похожее на ревность?

Да какая ревность?! Он ей не нужен! Давно уже сбитый летчик!

Но все равно — непонятно…

***

Они вышли на улицу одновременно.

Он — из старой панельной девятиэтажки.

Она — из элитной высотки.

Он — в легкой ветровке с поднятым воротником, в бейсболке, натянутой на глаза, с легкой небритостью на хмуром лице.

Она — с ухоженным лицом и модной прической, в строгом деловом костюме, на каблуках.

Он — оглядываясь по сторонам, побрел к автобусной остановке.

Она — закинув на плечо ремешок модной сумки, направилась к парковке.

Оба даже не подозревали, что, примерно, через четыре минуты они встретятся…

***

— Капа, это не совсем правильно… — Ежевичкин сомневался.

— Ты о чем, Егор? — баба Капа пыхнула трубкой.

— Хочешь ему невесту найти, так?

Бабулька выпустила пару красивых колечек.

— Я похожа на сваху? И в мыслях не было.

— Тогда зачем ты его позвала?

— Поговорить. Григорий — человек душевный, мне он нравится. Да, абсолютно непрактичный, неделовой, размазня, но ведь это не главное. Знаешь, сколько в мире таких, деловых и хватких, а внутри — гнилых, насмотрелась! Этот же — совсем другой. И видно совсем отчаялся, раз поехал на эту передачу.

— Он же ни о чем не просил, — Ежевичкин был непреклонен.

Баба Капа постучала трубкой об пепельницу, вытряхивая.

— Скажи это той пятнадцатилетней девчонке, которая могла бы просто пройти мимо, когда его Чиж в подъезде бил. Могла же пройти? Могла. Какой спрос с ребенка, к тому же девчонки? Не прошла, заступилась, в ухо получила. А также скажи это ее матери, без которой бедного Гришу этот полоумный наркоман убил бы нах..й! А ведь их никто не просил…

— Ну, хорошо. И о чем ты хочешь с ним поговорить?

— Даже не столько поговорить, сколько дать возможность выговориться. Ему это нужно, я чувствую. А так, мальчик он взрослый, сам разберется. Лезть в дела сердечные — это не про меня. В свои никого никогда не пускала, и в чужие стараюсь не лезть! Хотя да, сына его мне, конечно, жаль…

***

Вот как так бывает, а? Секунду назад на улице было малолюдно, а сейчас собралась огромная толпа. Из ниоткуда, будто ждали.

— Купили машин дорогущих, а ездить так и не научились! Ничего, богатенькая, откупится! — свирепствовал какой-то дед, размахивая тростью. — Я бы вас всех!

— Это что ж такое делается-то?! — визжала тетка в теплой, не по погоде, куртке. — Людей давят среди дня!

— Надо скорую вызвать! — парень с крашеными волосами и в оранжевых очках полез за телефоном.

— Милиция звать надо! — крикнул смуглый мужчина восточной внешности в замызганной спецовке.

Григорий лежал на асфальте, взирая на лица, склонившиеся над ним. Он ничего не понимал. Шел себе спокойно на желтый свет, который был уже почти зеленый, тут громкий сигнал, визг тормозов, удар. И вот он уже на холодном асфальте.

Из машины выскочила женщина. Приятное лицо выражало крайнюю обеспокоенность, если не сказать страх. Бросилась к нему, под осуждающие возгласы толпы.

— С вами все в порядке? — она ощупала его тело, затем положила руку на лоб.

— Не знаю… вроде да, — Григорий сделал попытку подняться.

— Засуетилась-то! Ты, соколик, лежи и не дергайся! Щас милиция приедет, все должно быть натурально. Чтобы не отвертелась! — прикрикнул дед. Повернулся к молодой женщине с мужчиной. — А вы что рты раззявили?! Снимайте на эти свои, прости Христос, телефоны! Доказательства будут!

— Деда, ни к чему это! — жалобно отозвалась женщина. — И так все ясно.

— Действительно, Семен Борисович, никто никуда не убегает! — пробормотал ее спутник.

— У-у-у, Максим, коли женился на моей внучке, будь добр делать, как я скажу! Ну-ка, оба достали эту свою вражескую технику и сняли весь этот позор! — дед притопнул ногой.

— Не надо ничего снимать! — Григорий поднялся с помощью женщины-водителя. — Я в порядке.

— В порядке он! — передразнил дед. Всмотрелся в лицо женщины, добавил презрительно. — А ведь я узнал тебя, голуба! Часто в телевизоре вижу! Ты ж депутатша от коммуняк! Так?!

Женщина не ответила. Отряхнула Григория.

— Давайте я вас в больницу отвезу? — она открыла дверь белого БМВ. Григорий, кряхтя, залез в салон. Женщина торопливо села за руль, и машина, объехав возмущенную толпу, стремительно покинула место происшествия.

— Откупится, как пить дать откупится! — сетовал дед, глядя на удаляющуюся машину. — Депутаты сраные!

***

— Ну, как же так-то?! — женщина в сердцах ударила по рулю. — Вы не видели, что желтый свет еще горел?!

— Думал, что успею, — виновато вздохнул Григорий.

В салоне на минуту повисло молчание.

— Да я тоже виновата. Тоже думала, что успею, — махнула рукой она, озабоченно глянула на него. — Вы точно в порядке?

— Да. Вы вовремя притормозили, меня бампером слегка стукнуло. Не надо в больницу.

Женщина не ответила, внимательно глядя на дорогу. Григорий, потирая ушибленную ногу, смотрел на нее. Приятная дама. Не красавица, но весьма-весьма. Он ее вспомнил. Дед-скандалист был прав: она — депутат городской Думы. Телевизор он не смотрел, но полгода назад к ним на работу приходили активисты местного отделения КПРФ, собирали подписи в пользу… Фроловой Альбины Сергеевны, кажется. Или Павловны?

— Точно, вы — депутат! — сказал он.

Женщина вздохнула.

— Если думаете, что я сейчас буду предлагать деньги или пользуюсь своим положением, то ошибаетесь. По-хорошему, надо было дождаться полицию, но это долго…

— Нет-нет… — горячо возразил он. — Я так не думаю. И в больницу меня не надо. Вы на остановке остановите, я выйду. Извините за беспокойство.

— Нет уж! — твердо ответила женщина. — В больницу я вас отвезу!

***

— Капитолина Алексеевна! Может он вас послушает? — жалобно попросила Олеся.

— Олеся, я не мастак в этих делах, да и… желания нет. — бабулька поморщилась, прижимая телефон к уху. — Вы оба — люди взрослые, хоть и разума у вас на двоих — воробей насрал, неужели не сможете договориться?

— Один раз мы уже договорились — развелись.

— Быстро переобулась, однако… Недавно кричала, что не нужен он тебе, пяткой в грудь била, слюной брызгала. Костика своего разлюбила, что ли?

— Да пошел он, этот Костик! Харя бандитская, наркоманская! А мне семьи нормальной хочется! Если так вспомнить, то у нас с Гришей тоже много чего хорошего было. Да и сын…

— Пацана жалко, это да. — баба Капа вздохнула. — Мне в принципе всех детишек жалко, у которых родители — долб…ебы.

— Ну вот видите! — непонятно чему обрадовалась Олеся.

— Что «вот видите»?! Думаешь, продавила бабку? — усмехнулась старушка. Подумала. — Ладно, но ничего не обещаю, поняла?!

— Конечно, конечно! — торопливо согласилась Олеся. — Вы такая замечательная, Капитолина Алексеевна! Вы просто…

— К чему эти реверансы? — оборвала бабулька. — Можешь сразу приехать и лизнуть мои сапоги.

— Я к тому, что таких, как вы — мало, — быстро поправилась Олеся. — О вас книги надо писать! Романы!

— Успокойся! — фыркнула бабулька. — Хотя, да — надо. Не романы, конечно, но вот от повести я бы не отказалась. Ну, или рассказы, я не гордая.

Она нажала на отбой. Посмотрела на часы.

Ну, и где этот Григорий?

***

Дешевый мобильник затрезвонил, в судорогах катаясь по асфальту у самого газона. Дед, кряхтя, поднял, нажал на кнопку, прислонил к волосатому уху.

— Ну?

Вот чем был хорош кнопочный мобильник, так это громкими динамиками. Сквозь уличный шум ясно и отчетливо послышался голос бабы Капы.

— И где ты?!

Дед хихикнул. Подмигнул стоящим рядом Максиму и внучке.

— Здесь!

Молчание. Затем:

— А что с голосом?

— Пиль, куриль, болель, — издевательски произнес дед, хихикая.

— Слушай сюда, шутник! — голос бабы Капы стал жестким. — Позови мне Григория!

— Твоего Григория машина переехала! — злорадно гаркнул дед. — Да ты не боись, живой он, живой!

— И где он?

— Откуда мне знать-то? Увезли в неизвестном направлении.

— Кто?! Мне что, из тебя все клещами вытягивать?!

— А ты мне не тыкай! Мне знаешь, сколько годков, а? И обращаться ко мне только по имени-отчеству! Семен Борисович я! Запомни это, подруга!

— Твоя подруга в овраге лошадь доедает! Где он, я тебя спрашиваю!

— Где-где! Тебе в рифму ответить?!

— Не напрягай свой гладкий мозг!

— Тебе лет-то сколько, уж больно дерзкая! Годков пятьдесят, судя по голосу? Не больше.

— Спасибо, старый, это было приятно! Куплю тебе хороший гроб из елки.

Дед удивленно посмотрел на телефон — таких оппонентов он еще не встречал. Снова прислонил к уху.

— Твоего Григория сбила машина. Несильно, к сожалению. Телефон он выронил. Хочешь забрать? Приезжай. Адрес записывай!

— Запомню! Я не в маразме, в отличие от некоторых…

***

Клиника была шикарной, одна из самых дорогих в городе. Просторное фойе было залито светом, в огромных зеркалах отражался немыслимых размеров аквариум с экзотическими рыбами. На стенах висели репродукции полотен известных художников, откуда-то сверху лилась мягкая, ненавязчивая музыка. Диваны из натуральной кожи пустовали — простой люд со своими полисами сюда не ходил, а богатые пациенты предпочитали приезжать непосредственно в назначенный час, а то и опоздать — нихера страшного, подождут, мы такие бабки платим!

Альбина подошла к симпатичной девушке, сидящей за высокой, из натурального камня, стойкой. Григорий, раскрыв рот, вертел головой. Удивлялся, восторгался, поражался.

— Сонечка, Гурген Ревазович на месте? — она постучала длинными пальцами по стойке.

— Ой, Альбина Сергеевна! — подскочила девушка. — Здравствуйте! Конечно-конечно!

Маленькие пальчики схватили трубку телефона.

— Гурген Ревазович, к вам Альбина Сергеевна! Да, поняла.

Положила трубку, очаровательно улыбнулась.

— Гурген Ревазович сейчас спустится.

Судя по тому, насколько многозначительно это было сказано, Гурген Ревазович должен был спуститься с самого Олимпа.

Альбина кивнула, расположилась на роскошном диване, закинула ногу на ногу. Григорий робко присел рядом, украдкой глядя на ее стройные ножки. Альбина перехватила его взгляд, одернула юбку. Он быстро отвернулся, уставившись в зеркало напротив.

Отражение его не порадовало. Сгорбленный, небритый мужик в китайской куртке и в грязных турецких джинсах, рядом — стройная дама в элегантном костюме, с ухоженными руками, привлекательным лицом и безупречной прической. Горько вздохнул, стянул с головы бейсболку, пятерней причесал слежавшиеся волосы — лучше не стало. Похлопал по боковому карману куртки — мобильника не было, видно вылетел при падении. Снова вздохнул.

— Дорого, наверное? — спросил он. — Может, я в нашу 23-ю поликлинику, по месту прописки? У меня и полис есть с собой.

— Вас это не должно волновать, — равнодушно ответила Альбина.

— А-а-а, — он закивал. — А Пурген Ревазович — это кто?

— Гурген, — поправила Альбина. — Главврач.

— А-а-а-а, — протянул Григорий. Ему вдруг стало страшно. Главврач с таким именем — не иначе, как огромный бородатый кавказец, на ходу достающий из кармана халата подковы и ломающий их одной рукой. Свирепый, неулыбчивый, несговорчивый. За поясом — кинжал. Григорию вдруг захотелось в свою родную 23-ю поликлинику по месту регистрации, к вечным ругающимся очередям, к хамоватым регистраторшам, к ободранным, осыпающимся стенам и засыпанным хлоркой туалетам.

Послышались мелкие шаги, затем из-за стойки показалась чья-то лысина с развевающимися тремя волосинами. К ним бодро выкатился маленький грузин в хорошо сшитом костюме. Сверкая улыбкой и лакированными туфлями, направился к ним. Распахнул коротенькие руки.

— Вай, Альбиночка! Какими судьбами, дорогая?! Заболела? — пропел он с легким акцентом.

Альбина приобняла главврача, поцеловала в лысину.

— Здравствуй, Гургенчик! Со мной все в порядке. Человека к тебе привела, — показала на растерянного Григория.

Гурген Ревазович подошел к нему. Обнял, уткнувшись лицом в живот. Григорий испуганно погладил его по лысине.

— Что случилось, генацвали? — главврач поднял озабоченное лицо.

— Гургенчик, я его чуть машиной не переехала. — сказала Альбина. — Посмотри, будь добр.

— Альбиночка! Как же так, дорогая?! — главврач покачал круглой головой.

— Долго объяснять, Гургенчик. Глянешь человека?

— Конечно, дорогая моя Альбиночка. Через час приезжай, будет как новенький!

***

Григорий спустился по мраморным ступеням клиники. Альбина посигналила, высунулась из окна. Он подошел к машине.

— И как дела?

— Все в норме! — беззаботно отмахнулся он. — Легкие ушибы, беспокоиться не о чем.

Альбина задумалась. Мельком глянула на изящные золотые часы на тонком запястье.

— Давайте я вас ужином угощу? — предложила она. — В качестве компенсации.

Григорий помялся, глянул на свои стоптанные туфли.

— Спасибо, конечно, но я как-то не одет для ресторанов. Может в какое кафе, дешевенькое? Хотя да, вы в такие не ходите…

— Никаких кафе! В гости приглашаю. Не волнуйтесь, я вас потом отвезу домой. Или куда скажете.

Григорий мысленно поблагодарил судьбу за то, что именно сегодня он надел новые носки, по случаю визита к Капитолине Алексеевне.

Ах ты ж блин! Как он мог забыть про нее!

— К сожалению, не получится, пообещал одному человеку прийти. Уже на два часа опоздал. Простите.

Альбина пожала плечами.

— Что ж… Давайте тогда отвезу вас к этому человеку.

***

Она нажала на звонок. Дверь открылась почти сразу.

— Приветствую! Я к Семену Борисовичу, — баба Капа помахала рукой миловидной женщине.

— Здравствуйте. Вы, вероятно, за телефоном?

— Именно так.

Женщина с опаской оглянулась. Вышла из квартиры, прикрыв дверь.

— Знаете, я хотела бы вас предупредить, у моего деда чрезвычайно сложный характер. Вы не обижайтесь, если вдруг он позволит себе что-то грубое.

Лицо молодой хозяйки квартиры выражало крайнюю озабоченность. Бабе Капе даже показалось, что она заранее извиняется за возможные недоразумения, которые могут произойти.

— Тебя как зовут? — дружелюбно поинтересовалась бабуля.

— Оля, — улыбнулась женщина.

— Разберемся, Оля! — самоуверенно отмахнулась она.

Женщина распахнула дверь, посторонилась, пропуская гостью.

— Деда! — крикнула она. — За телефоном пришли!

Из комнаты раздался скрипучий голос.

— Так давай ее сюда, в комнату! Хочу посмотреть на это телефонное хамло! По телефону они все смелые!

Оля огорченно глянула на старушку: я вас предупреждала.

Бабуля скинула туфли, прошла в комнату. В кресле-качалке сидел дед и увлеченно играл на свеженайденном телефоне в змейку. Перед ним, на журнальном столике, стояла глубокая тарелка с чипсами, литровая бутылка нефильтрованного пива и стакан.

Дед оторвался от игры.

— Ты кто?! — хмурое, бородатое лицо выражало крайнюю степень удивления.

— Твоя совесть! За телефоном пришла! — баба Капа сделала жест пальцами: давай его сюда!

— А чего такая древняя? Я думал, моложе! Ну проходь, проходь, раз уж пришла!

— Мне, старый, некогда. Гони телефон, и я пошла.

Дед хитро ухмыльнулся.

— А вот тут ты ошиблась, красавица! С каких таких щей я должен тебе чужую вещь отдавать, а? Хозяина телефона я сам видел, воочию, так сказать. Ему и верну. А тебя я первый раз вижу!

— А нахрена тогда ты мне свой адрес дал, прогульщик ты кладбищенский?! — нахмурилась баба Капа. — Я тебе что, пионерка, на другой конец города ехать? Глумиться вздумал?!

Дед мелко затрясся от смеха. Жутко довольный собой, демонстративно спрятал телефон в карман старых штанов.

— Кстати, о пионерах и не только… — многозначительно поднял указательный палец. — Партийная?

Баба Капа в удивлении развела руками: а какое это имеет значение сейчас? Посмотрела на Олю, робко жавшуюся в дверях комнаты. Ее умоляющий взгляд говорил красноречиво: просто скажите, что нет!

— С 64-го года, — ответила бабуля. — И какое это имеет…

— Дверь — вон там! — палец деда показал в сторону прихожей. — Коммунистам здесь не место!

Оля расстроенно вздохнула.

— Деда! Зачем ты так?!

— Цыц! — дед хлопнул ладонью по столику.

Так, значит, да?! Ну-ну…

Баба Капа взяла бутылку пива, щелчком сбросила пробку. Приложилась к горлышку. Пока она пила пиво, глаза деда наливались кровью.

— Теплое, — поморщилась она, ставя бутылку. Взяла тарелку с чипсами, села на диван, захрустела.

— И как это понимать?! — дед подался вперед.

— Да как хочешь, старый! — равнодушно ответила баба Капа. — Ну и характер у тебя, Семен Борисович!

Он приподнял бутылку, посмотрел на плескающиеся на дне остатки.

— А ежели я сейчас милицию крикну?! — прищурился он.

— Да мне фиолетово! — прочавкала старушка. — Зови! Но если ты такой упоротый антикоммунист, то ответь, зачем тебе милиция? Она, как известно, рожденная революцией. Будь последователен в своих убеждениях.

Баба Капа с аппетитом хрустела чипсами, дед злобно скрипел зубами, Ольга теряла сознание от ужаса происходящего.

***

Колеса мягко ткнулись в бордюр.

— Приехали.

— Ну, спасибо, Альбина Сергеевна, — Григорий отстегнул ремень безопасности.

— Наоборот, это я вас хочу поблагодарить, — немного подумав, ответила Альбина. — Многие бы стали ныть и так, знаете, ненавязчиво требовать компенсацию, а вы… Порядочный вы.

Григорий смутился. У него как-то и в мыслях не было воспользоваться ситуацией! Может, действительно, права астролог Тамара — нет в нем этой жизненной хватки, умения ухватиться за ситуацию, желания «поиметь». Что это? Простота, которая хуже воровства? Или, действительно, порядочность? Григорий не знал ответа, он вообще никогда не думал о себе с позиции этих категорий. Жил как жилось…

— Да мне и зарплаты хватает, — пошутил он.

— А хватает ли? — вырвалось у Альбины. Осеклась.

Он перехватил ее взгляд на своих дешевых куртке и джинсах.

— Простите! — поторопилась извиниться она. — Не хотела вас обидеть.

— Вы и не обидели, — ответил Григорий. Он и правда не обиделся: что есть, то есть. На что обижаться?

— Вы говорили, что работаете в сервисной службе по ремонту и обслуживанию лифтов?

— И не только. Еще эскалаторов и траволаторов.

— Траволаторов? Это что?

— Это такая бесступенчатая лента, движущаяся по прямой. В аэропортах может видели?

— А-а-а, — с пониманием закивала Альбина. Сколько каталась по таким, только сейчас узнала, как называется.

В салоне повисла неудобная пауза. Григорий взялся за ручку двери, открывая.

— Ну ладно, пойду я.

— Хорошо, — улыбнулась Альбина. — До свидания, Григорий.

— До свидания.

Он вышел из машины и направился к подъезду. Сзади хлопнула дверь.

— Григорий! Подождите!

Обернулся. Альбина держала в руке белый прямоугольник. Протянула ему.

— Моя визитка. На всякий… До свидания.

Он стоял, сжимая визитку и глядя на дорогую машину, выезжающую со двора. Зашел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на шестой этаж. Позвонил в дверь.

Увидев незнакомого седого мужчину, растерялся.

— А-а-а, я к Капитолине Алексеевне.

— Ты, насколько я понимаю, Григорий? — Ежевичкин смотрел на гостя. Смотрел с нескрываемым интересом. — Звезда экрана.

Григорий насупился, стянул бейсболку.

— Я так и знал! Сейчас все будут издеваться! Скажите, а Капитолина Алексеевна дома? Мы с ней договаривались.

Ежевичкин дружелюбно рассмеялся. Хлопнул гостя по плечу.

Конец ознакомительного фрагмента.