Инфер

Дем Михайлов, 2021

Мир, которого мы еще не знали. Постапокалиптичные огромные города, удивительные племена с самыми причудливыми и порой страшными обрядами, невероятные чудовища, что бродят по густым джунглям, безводным пустыням или же скрываются в мутной воде рек… В этом цикле раскроются старые тайны – еще из Низшего – и появятся новые, что тоже в конце концов будут раскрыты. В этом цикле Оди, все столь же безжалостный и смотрящий только вперед, продолжит свой путь, пытаясь докопаться до сути происходящего вокруг безумия.

Глава третья

Утирая пот, чертыхаясь, я высосал остатки воды из сплющенной хрустящей бутылки и уронил ее на татуированную мускулистую спину девки, что блаженно покачивалась в гамаке, расположенном под слишком низким тентом, что в свою очередь находился на крыше восьмиэтажного здания в полукилометре от Небесной Башни короля Джакомо Бубы.

Проклятье…

Дернуло же меня что-то инстинктивное и сумрачное перейти на бег. Думал, что пробегу не больше двух километров, но вошел в ритм, поймал привычную отстраненность и, еще чуть ускорившись, в итоге бежал целый час, петляя между деревьев, оббегая здания, перепрыгивая трещины и кочки. Я бы не заметил этих наблюдателей, не вздумай один из них гордо поссать с крыши, в то время как вторая насмешливо что-то ему говорила. Гулкое эхо их голосов отразилось от стены соседнего здания и достигло моих ушей. Увидев исходящий с крыши дымок, заметив качающийся темный силуэт на краю, я нырнул в один подъезд, тут же выскочил и сунулся во второй, да так там и остался, заметив явные следы регулярного его использования. Взлетев по очищенным от мусора истертым ступеням некогда роскошного старинного здания, я поднялся до крыши, в пару прыжков оказался у окруженного кирпичными бортиками наблюдательного пункта, схватил стоящую на дровяной железной плите раскаленную чугунную сковороду и вбил ее вместе с яичницей в харю разинувшей пасть девки. Следом брошенная сковорода угодила чуть ниже шеи ссущего дебила, отчего тот качнулся вперед и полетел вниз с перепуганным воплем:

— Горячо! Горячо!

Добив оглушенную девку, щеголявшую отвислым пузом и застиранным топом, я выпил воду, после чего занялся оружием. Дробовики разрядил и тут же уничтожил, безжалостно разбив механизмы и согнув стволы — это ржавье давно отслужило свое, но не оставлять же за спиной потенциально боеспособное оружие. На скверные ножи, тесаки и задолбавшие уже, сука, копья — на кой хрен их столько наклепали?! — я быстро осмотрел все и радостно заулыбался, когда в мои ладони тяжело легли три увесистых ребристых шара. Никак планировали врага прямо с крыши гранатами глушить?

Цапнув еще одну бутылку с водой, отбросив старый и подхватив новый с целым забралом шлем, отмеченный двойной линией алых крестиков, спрятав все в сумку, кроме автомата и обреза, я рванул прочь, с легкостью таща солидно потяжелевшую ношу. Не успел преодолеть и двух этажей, как на улице отрывисто затявкала тревожная сирена. Другой звук — не как у системы. Та выла протяжно и грозно. А здесь тявканье обосравшейся декоративной собачки. Притормозив у края окна, коротко выглянул наружу. Сирена доносилась от небоскреба, от него же повалил красноватый, но больше серый густой дым.

Разглядели наконец-то дохлых сборщиков? Или увидели, как я кормлю яичницей одного из их наблюдателей? Неважно. Так и так причиной переполоха был я.

Слетев вниз, нырнул в соседнее приземистое здание, что, как тут же выяснилось, раньше было банком — и солидным. Огромный старомодный мраморный зал, монолитные стойки… правда, сейчас большая часть дорогого покрытия отсутствовала — и я догадывался, куда оно делось. Выскочив через огромное окно, я очутился на заднем дворике, забитом потемнелыми остовами заросших машин. Замерев здесь, прислушался — снова голоса? Да… и голоса торопливые, чуток испуганные, переполненные адреналином. Убедившись, что там как минимум четверо хрипящих и орущих гоблинов, я зачерпнул грязи, растер по харе, снова захлопнул забрало и поднялся. Отшвырнув ногой полосатую змею, перепрыгнул через тянущуюся по земле толстую лиану, выскочил через дыру в обвалившейся стене и… оказался позади спешащей команды очередных сборщиков, сопровождаемых пыхтящей двойкой воинов. Причем воины бежали впереди. На меня, бегущего в шлеме с опущенным забралом, бойцы обратили чуток внимания, после чего… отвернулись и побежали дальше. Один хрипло велел:

— Держись сзади, амиго. И держи ствол наготове!

— С радостью! — буркнул я.

— Сумку отдай этим… пусть тащат! А ты держи лапы на стволе!

— Есть!

— Вот так… вот так, амиго! Че за тревога?

— Какой-то бастардо убил бригаду сборщиков. — произнес я чистую правду и подхватил запнувшегося сборщика под локоть, не давая ему упасть.

— Гратиас, амиго!

— Ага. — улыбнулся я ему сквозь забрало и подтолкнул вперед.

— Мы убьем этого бастардо! — продолжил сборщик с оттянутыми чуть ли не до плеч мочками ушей, со вставленными в них обрезками бамбукового ствола.

— Ага…

— Вон впереди подъем, амиго!

— Ага.

— Быстрее! — замахали нам от достаточно вместительной платформы грузового лифта.

С грохотом опустились решетчатые заслонки, лифт с лязгом, визгом и удивительной скоростью взлетел вверх. Все сгрудились у решетки, наблюдая за уходящим вниз городом.

— Может, увидим долбанного отсоса? — с надеждой спросил кто-то из них, когда лифт уже останавливался.

— Да его положили уже! — уверенно заявил второй. — Сейчас отрубят сирену.

Лифт встал. К этому моменту я уже стоял боком и сразу увидел замерших на краю этажа двоих в бронежилетах и шлемах. Поймал пристальный взгляд одного из их, уже раскрывшего рот, чтобы задать очевидный вопрос. Отшагнув, вскинул автомат и в упор всадил в каждого по несколько пуль, целясь под нижний обрез бронежилета. Повернувшись, перечеркнул очередью только начавших оборачиваться хренососов, после чего вернулся к первым двум и добил их, опустошив магазин. Услышав крики, шагнул внутрь здания. В разгоняемой парой не слишком ярких светильников полутьме увидел двоих — перемотанного бинтами лежащего парня и бегущую ко мне с копьем наперевес кричащую девку. Выстрел из обреза отшвырнул ее назад, после чего я заглянул в крохотную клетушку у стены, где прикончил писклявого старпера, прятавшего за спиной нож. И вернулся к перевязанном парню, опустившись рядом, спешно перезаряжая автомат и не спуская глаз с единственного входа — стальной сдвижной двери в противоположной стене.

— Ты кто, амиго? — выдохнул раненый, с перемотанной башкой. Бинты открывали только нижнюю часть лица. — Что за стрельба? А? Кто палил?!

— Кто тебя так? — проигнорировал я вопрос.

— Стальной… экз…

— Ну?

— Махнул рукой… снес половину лица… орал про сучьего ублюдка Оди… потом пробил мне кулаком в бок… порвало кожу… сломало ребра… а потом еще удар… и я наконец-то отключился. О Мама…

— Вот так сходу взял и врезал тебе?

— Нет… нет… сначала он спросил не видел ли я гребаного ушлепка Оди. А когда я сказал, что не видел… он заорал, что тогда мне нахрен не нужны мои гребаные глаза… и… и вырвал мне глаза вместе с лицом! Я ослеп из-за Оди! Да я его даже не знаю! Не знаю! А ты? Ты знаешь его?! Ты знаешь гребанного Оди?!

— Где тот экз?

— Он затих… его пронесли час назад. Во второй лифт… так ты слышал что-то про гребанного Оди, амиго? Я не узнаю твой голос…

Встав, я огляделся, наведался к лифту, забрав сумку и, не забыв содрать с одного из охранников разгрузку, чтобы тут же напялить ее на себя и распихать по отделениям трофейные боеприпасы, двинулся к проходу, задумчиво бормоча:

— Где мой экз?

— Амиго… так ты… ты… — уронив голову на бок, раненый что-то забормотал. Он уже входил в фазу агонии и, если ему повезет, она продлится недолго.

За узким коридором, снабженным толстыми бетонными укрытиями, способными вместить прижавшегося к стене бойца в полном снаряжении, никого не было. Но я понимал — это ненадолго. И постарался ускориться, благо коридор был идеально прямым, а все отходящие от него в прошлом двери были замурованы. Я пробежал тридцать метров и ненадолго оказался в густом сумраке. Почти темнота. Зато впереди мерцает тусклый желтый свет, освещая разошедшиеся в стороны изогнутые стены. На мгновение остановившись на пороге, я огляделся.

Округлое небольшое помещение. Напротив меня — следующий коридор. Глянув наверх, я понял суть этого «аппендикса» — в широкой щели пряталась поднятая железная створка, толщиной сантиметров в десять. Вот дерьмо… Осмотревшись внимательней — оставаясь в сумраке — на стенах я увидел две камеры наблюдения. Допотопные старые ящики, покрашенные в темный цвет.

Я невольно дернулся, когда впереди замелькал луч фонаря, а затем послышалось нервное посвистывание, что прервалось характерным щелчком и треском эфира:

— Да?

— Рацию отнес?!

— Несу! Несу я!

— Живей!

— Да рядом я уже! — зло прохрипели в ответ из коридора.

Я рванулся вперед, в несколько прыжков преодолев опасное место, влетев в противоположный коридор и резко остановившись в сантиметрах от охреневшего гоблина, что никак не ожидал моего появления и замер подобно испуганному оленю.

— Давай еще быстрей! Они не отвечают на звонок телефона! — столь же нервно донеслось из крепко сжимаемой в потной лапе рации.

Я поощряюще улыбнулся.

— С-си… — пробулькал побелевший гоблин, для чего-то наводя дрожащий луч фонаря себе на лицо и широко-широко улыбаясь, показав весь свой кариес и позеленелые десны.

— Канал общий для всех?

— Си?

— Канал рации — общий для всех? Все на нем говорят?

— Н-нет, сеньор. Этих всего три. — чуть ожил бледный гоблин в рубашке без рукавов и воротника — Обычно они для садовников…

— А ты садовник?

— Си, сеньор.

— А зачем тебе нож, винтовка и мачете, если ты садовник? — зевнув, поинтересовался я, не теряя времени зря и оглядывая те коридоры, что начинались за спиной вляпавшегося ушлепка. — Розы совсем охренели, а морковка грозится порвать жопу любому, кто ее сожрет?

— Сеньор… в сидаджи неспокойно… нам сказали взять оружие — мы взяли. Мы садовники, сеньор.

— И ты никого не убивал?

— Никогда, сеньор! Меня изгнали, когда я, спасая себе жизнь, убил сошедшего с ума дивинуса!

— Дивинуса?

— Священные звери, сеньор. Вижу, вы не из этих краев? И такие мышцы… будто отлиты из закаленной стали. Хотел бы я такое тело…

— Звери с электроникой внутри? Геномодифицированные?

— Очень сложные слова, сеньор. Может, и да. Дивинусы — посланники Матери. Они сошли на грешную землю, чтобы заботиться о реках и долинах, о лесах и горах. Они часто встречаются мирным путникам, но почти всегда проходят мимо. А порой приносят в дар только что убитого хромого оленя или гроздь вкусных ягод. Я слышал, что один дивинус принес даже целебную траву… Они славные и добрые. Почти всегда…

— Ты дважды повторил это.

— Что, сеньор?

— Почти всегда — ты дважды сказал это.

— Да… Почти всегда. Но иногда даже посланники бога сходят с ума, сеньор. Я убил спятившую лисицу! Она еще оставалась быстрой, но ее пожирали черви… падали из ушей, лезли из носа… и она убивала все, что попадалось ей на глаза.

— И ты убил ее?

— Она хотела убить всех нас! Без всякой причины! И начала с моей женщины, набросившись на нее из зарослей… Да, я убил ее. Тесаком. Но она успела вырвать у меня два куска мяса из ноги. С тех пор я хромой. Истекая кровью, я плакал над умершим дивинусом. Но вряд ли он простил меня. Как не простила Мать и не простило родное племя.

— Мать?

— Ее стальные вооруженные всевидящие глаза…

— Открыли огонь по тебе? — понимающе кивнул я, забирая рацию и фонарик.

— Да, сеньор. И племя изгнало меня. Я долго скитался, пока не вернулся к этому сидаджи, где и осел, выращивая овощи. Простите меня, сеньор.

— За что?

— За то, что я хочу прожить чуть подольше и поэтому отнимаю ваше время.

— А если я не убью тебя?

— Я спрячусь в самой темной дыре — а я знаю такую — и затаюсь. Если вы победите и уйдете… я уйду следом или останусь тут. Если вы умрете… я разобью себе голову о стену и скажу, что это сделали вы, оглушив меня.

Секунду подумав, я усмехнулся:

— Ладно, хромой садовник. У меня не слишком хорошие воспоминания про сады и садовников, но тебе я дам шанс. Исчезни. И никогда больше не попадайся мне на пути.

— Нет, сеньор! Никогда!

— Где трофейный экзоскелет с бойцом внутри?

— Выше, сеньор. Они тщательно охраняют его.

— Пытаются выковырять?

— Нам не разрешают смотреть. Это в одном из залов на шестидесятом этаже. Зеленая большая кнопка, сеньор.

— Садовник…

— Да, сеньор?

— Ты ведь не лжешь мне?

— Я знал… знал, что однажды и сюда придет смерть, сеньор. Мы изгои, что нарушили законы Матери. Мы обречены на смерть. Хотя я ожидал увидеть железного жнеца из легенд. И я даже представлял, как он наступит мне на ногу, плюща ступню, следом рассечет мне живот, а затем всадит мне пулю в лоб, и я…

— Исчезни.

— Да, сеньор. Зеленая кнопка. Держитесь левее.

Я сделал шаг вперед и… резко обернулся, уперев луч трофейного фонарика в садовника. Луч уперся не в его затылок, как должен был по идее, а прямо в суженные глаза. Ствол автомата ткнулся ушлепку под подбородок, и мы снова замерли. Но на этот раз в левой руке садовника был зажат небольшой револьвер с куцым стволом, а в правой он держал нож с узким обоюдоострым лезвием.

— Никому нельзя верить, да? — солнечно улыбнулся я и услышал в ответ злобный хрип.

Выслушав рычание, я кивнул:

— Ну да. Понимаю тебя. Знаешь… я бы еще поверил, что садовника во время боевой тревоги спешно послали проверить замолкших лифтеров — особенно, если ты был ближе всех к ним и имел при себе рацию. Но откуда тебе, бывшему дикарю, знать про боевую машинную связку, где экз сначала иммобилизует противника, прижимая его ногу к полу, затем секущим движением левой отбивает его руки с оружием в сторону, порой отрезая их и вспарывая живот, а следом стреляет бронебойной в башку… Тебе в джунглях такое приснилось, а?

— С-сука! — лжесадовник начал с удара ножом, но я опередил, нажав на спуск, отправляя макушку его черепа в полет.

Отступив, позволил телу упасть, после чего забрал нож и револьвер. Проверяя на ходу барабан — три из пяти — добрался до открытой кабины лифта, чуть постоял… и пошел мимо. Соблазнительно, конечно, но я же, сука, не совсем конченный, чтобы раскатывать на неподвластных мне лифтах по вражеской территории. Рядом всегда должна быть… ага…

Обнаружив рядом дверные створки, мягко толкнулся в них плечом пару раз, прислушался к звону цепей с той стороны, после чего отошел за угол, прицелился и выпустил пару коротких очередей, пробивая мягкий металл. Выбив дыру и не получив по башке рикошетом, сунул в отверстие гранату и снова отошел, заученно приоткрывая рот. После взрыва, морщась от едкого запаха, толкнул створки и протиснулся в приоткрывшуюся щель — двери чуток перекосило. Глянув вверх, потушил фонарь, проверил обмотки на ногах и тяжело вздохнул — еще один, мать его, забег. А времени все меньше… Убедившись, что при движении не звякаю и не скриплю, начал подниматься, следя за дыханием и сразу замедляясь, если оно становилось слишком учащенным.

* * *

— Ну нахер. — задумчиво произнес я, стряхивая с тесака кровь хрипящего у моих ног толстяка с рассеченной харей. Раздавив чье-то глазное яблоко, переступил пару еще дергающихся тел, обходя вокруг массивного стального верстака, на котором возлегала на спине Глефа.

— Оди! Командир! — заговорил экз, дернув опутанными цепями руками.

— Охренеть. — повторил я и, не выдержав, заржал в голос.

На экзоскелете покоилась позолоченная жопа в аккуратных штанцах с задними карманами. Из одного кармана торчала свернутая газета — тоже золотая. Вообще вся эта хрень была пустотелой и очень грязной, сверху были проделаны проушины для крюков, с помощью которых эту жопу перемещали по залу — по потолку шли направляющие для лебедки. Превращенная в странный контейнер жопа была доверху заполнена железным хламом, что, учитывая ее размеры, доводило ее вес до охренительной величины. Плюс цепи на экзе… а рядом вон электрическая пила лежит подготовленная…

— Командир…

— Жопа тебе, Каппа, — замотал я головой, опускаясь рядом с еще одним недобитком, что почему-то еще дышал, хотя у него было снесено полбашки его же дробовиком.

Всего я прикончил семерых, чтобы добраться сюда и… увидеть золотую жопу.

— Командир… вытащи меня…

— Из жопы?

— Да… — после секундной паузы признал мечник. — Я в жопе…

— Че ты там орал про ублюдка Оди?

— В джунглях?

— Ага.

— Помнится смутно.

— Ну конечно… как командира ублюдком называть — так помнится смутно, да?

— Зато помню остальное!

— И то, что было после Башни? — выпрямился я и ударом ноги расплескал содержимое мозгового чайника по полу, туша окурок сигары, что почти подпалил старый порножурнал.

— А ты нет?

— Нам есть о чем поговорить, боец. Если ты еще мой боец…

— Я под твоим началом, лид! И всегда был!

— А как же…

— О ней тоже хотел поговорить. Тот Первый Высший — лгал!

— Это я уже понял. — кивнул я, осматривая свисающие с потолка цепи.

— Я никогда не любил госпожу как мужчина любит женщину. Нет! В жизни я познал любовь, но не к ней, а к другой, куда более красивой для меня девушке. И случилось это уже гораздо позже — когда я был вдвое старше и служил в Дальнем Патруле Атолла!

— Говорю же — нам есть о чем поговорить. — подытожил я, определив, какую ручку надо крутить, чтобы высвободить Каппу из жоповой ситуации.

— Они сказали, что внутри жопы взрывчатка, командир. Если вдруг вывернусь — подорвут.

— Золотая жопа с взрывчаткой. — покачал я головой. — Потрясающе. Хоть у кого-то здесь есть чувство юмора, да?

— Оди…

— Да? — отозвался я, начиная крутить.

— А это смешно? Золотая жопа с взрывчаткой… что я могу умереть от взрыва жопы.

— А тебе не смешно?

— Нет.

— Рэк бы оценил. — вздохнул я, глядя, как тяжкий груз медленно поднимается в воздух.

Приподняв еще сантиметров на двадцать, взялся за цепи, сбив замки и скинув звенья. Глефа дернулась, сползла с верстака и отскочила на пару метров. Каппа облегченно и крайне эмоционально выругался.

— Ну? — зевнул я, глядя на стального бойца. — Будем отношения выяснять, гоблин?

— Я же сказал — я с тобой, командир!

— Хорошо. — кивнул я. — Осмотрись. А я пока пригляжусь вон к тем сапогам. Выходим через пять минут. Нам надо затеряться в этом сраном небоскребе. Кстати, Каппа.

— Да, командир?

— А где мой экз?

— У короля Джакомо Бубы… как я понял, он хочет оставить его лично для себя… меня собирались пытать, чтобы узнать пароль.

— Король Джакомо Буба хочет забрать мой экз себе. — широко-широко улыбнулся я, перезаряжая дробовик. — Ладно… ладно…

* * *

Место для отдыха и разговора мы выбрали неподалеку от ринга — пятиугольной арены, забранной решеткой и сеткой со всех сторон. Бетонный пол, поднятые ярусами амфитеатра кирпичные длинные скамьи. Все удобства. И небольшой спортзал в наличии — свисает десяток самопальных боксерских груш, выстроились в ряд тренажеры, на полу несколько штанг. Чистота и порядок. А вон и железные шкафчики тянутся вдоль стены, прерываясь на вход в душевую. За парой стен находится обширный склад-мастерская, где неумело колупали Каппу. Вокруг этого «сердца» шестидесятого этажа сгруппировалась нехилая территория, которую я по привычке мог бы назвать жилой кляксой. Мало стен, а если и есть, то только основные. Зато много самых различных столов, стульев, но лидировали самодельные диваны. С потолков свисали многочисленные экраны, что сейчас показывали не развлекуху, а происходящее снаружи небоскреба. На мертвый город смотреть особого желания не было, поэтому мы, пробежавшись по этому хаосу, предоставляющему столько шансов надежно укрыться, выбрали место с наличием энерговода.

Мы обосновались в узкой галерее, что шла вдоль внешней стены здания, показывая за застекленными окнами панораму одичавшего мегаполиса. На десять метров ниже нас находился широкий выступ, что раньше, наверняка являлся не самым дешевым в этом городе рестораном, а сейчас там сделали огород. Еще пару минут назад на краю этого поднебесного огорода, жопами к нам, лежало два наблюдателя, внимательно пялящихся на город — надо думать, искали меня. По понятной причине не нашли, зато их отыскали соплеменники и загнали внутрь, сообщив главную весть — злой гоблин в здании. Сирена заткнулась, вскрывшийся Каппа, раздевшись, голым и вонючим, весь в тягучей блевоте, сидел на кортах и, щедро тратя найденные бутылки с дождевой водой, оттирал подзаряжающийся экзоскелет изнутри. Я, заняв позицию так, чтобы видеть все подходы к нашем укрытию, привалился к стене, вытянув дрожащие от недавней нагрузки ноги, зевал все чаще и внимательно слушал говорящего мечника, не забывая задавать вопросы. Не до конца пришедший в себя Каппа говорил медленно, старательно выговаривая слова, но я не торопил его — нам нужно подзарядить экз. Глупо лишать себя огневой мощи и защиты боевых доспехов. Учитывая тот веселый факт, что вокруг было тихо, можно было сделать простой вывод — всех загнали наверх, перекрыли броневые двери, забаррикадировались для верности и сейчас дружно пялятся в экраны, выискивая противника и пытаясь что-то спланировать.

А план их очевиден — не всю же жизнь сидеть на вершине небоскреба. Пусть они несколько ошалели от внезапности и количества потерь, а теперь еще и Каппа освобожден, но выбора у них нет — рано или поздно они вышлют боевой разведывательный отряд. И отправят его именно сюда — на шестидесятый этаж. Почему? Потому что мы разбили здесь все камеры. И ни разу не появились на лестницах, что ведут выше — их тут несколько и все неплохо защищены. Выводы сделать легко. Вопрос только в том, как быстро они наберутся смелости. Но, как всегда, все начнется, когда самый крутой да дерзкий вдруг хищно оскалится и бодро заявит любимому королю — дай мне пяток бойцов на выбор, и я разберусь! А ты потом не забудь проставиться, ваше величество.

Если король дебил — он послушает придурка. А если у него теплится смутная надежда подчинить себе Ночную Гадюку — он пока придержит рвущихся в бой ушлепков. Так и так время у нас есть, и Каппу я слушал с ленцой, неспешно разбирая трофейный револьвер.

— Меня прямо рвет на части все рассказать… последствия уколов? Не могу молчать…

— Так говори.

— Ну… Как ты показал тому старику средний палец — все и закрутилось. Он развел руками, вздохнул тяжко, долго качал посеребренной головой, а затем сказал: «Тебе придется послужить на благо мира, герой Оди, ибо ситуация становится критической. Ты служил тогда — послужишь и сейчас. Если не хочешь послужить разумно — послужишь слепым орудием, что так прекрасно умеет выживать. — перевел взгляд на меня и добавил: — Выбирай свою судьбу и ты. Докажи, что ты человек разумный, и…».

— А ты?

— Ну… меня как раз трясло от нарастающей злобы, лид. Я еще не все вспомнил, но видел, как стою перед тобой с мечом в руках, а ты держишь на руках обмякшее тело с запрокинутой головой… ее тело… Меня пару раз тряхануло, а затем я просто повторил за тобой.

— Показал средний палец и послал нахер?

— Точно. В полу что-то щелкнуло. Мы рванули к экзам. Но не успели — свалились и очень быстро. Газ.

— Газ. — медленно повторил я, пытаясь вспомнить, но мозг выдавал лишь разрозненные картинки. — Что потом?

— Чернота. По ощущениям — ненадолго. Но бессознанка всегда обманчива.

— Согласен.

— Я очнулся — а мы лежим на решетчатых таких кроватях, руки и ноги в стальных замках с мягким подкладом, а над нами куча манипуляторов и шлангов. И запах — сразу ясно, что тут часто режут на куски. Головы тоже зафиксированы стальными ободами, не поднять, но повернуть можно. Так увидел тебя. У тебя в шее слева торчит игла. У меня тоже. Говорить не могу. Глаза у тебя открыты, смотришь в потолок, но нихрена, походу, не видишь. Ты в бессознанке, но дергаешься — тело буграми, пытаешься вырваться. Еще под потолком что-то мерзко мигает… сиреневым таким… раз мигнет — и тошнота подступает. Два мигнет — и башка начинает болеть. Еще там изогнутые чуток экраны, на них быстро-быстро мелькают картинки.

— Почему ты очнулся, а я нет?

— Расскажу. Я как глаза открыл — увидел, как от меня поднимается манипулятор с иглой. Мне сделали укол. Следом такой же потянулся к тебе, но резко остановился — так, будто его схватил кто-то. Думаю, меня тем уколом и разбудили — причем резко. Сиреневый продолжает мигать, на экранах мельтешит, я повернул и наблевал на стол. Говорить по-прежнему не могу — будто голосовые связки вырезали.

— Что дальше?

— А дальше над нами начала ругаться Мать.

— Мать? — изумленно переспросил я. — Ты хотел сказать — система?

— Ну да… но тогда это была Мать! Гневная! Праведная! Сражающаяся за своих детей!

— Каппа… тебе по башке слишком сильно дали?

— Послушай, командир. Ты знаешь — я придумывать не стану.

— Ну?

— Мать… система… озвучивала все для нас — для меня. Я не сразу это допер, ведь неясно, с кем она ругалась. Этот кто-то хотел завершить начатое. А система не позволяла. Если вспомнить, что конкретно говорила она… — наморщив лоб, Каппа помолчал, вспоминая. — Все в голове не удержал, но… Она говорила: «Отмена! Контраргумент! ТИР объектов не подразумевает манипуляций с памятью!». Потому тишина… манипулятор поднимается выше… и снова идет вниз к тебе. Снова голос Матери: «Отмена! Наложение запрета на необоснованное вмешательство!». И так целых полчаса — туда-сюда! Потом тебя укололи, а у меня щелкнули замки. Я со стола упал, а замки тут же защелкнулись. Я к тебе. Наблевал на тебя…

— Не страшно.

— Как твои замки раскрылись — стащил тебя. Мы едва не упали — в стене дверь открылась. Я тебя волоком туда. Коридор со стеклянными стенами. А за стенами — люди спят голые. Много. Ярусами. Тысячи людей, командир. И коридор уходит вдаль — долго по нему бежать не пришлось, Мать указала, где свернуть.

— Система.

— Мать. — убежденно повторил Каппа. — Она сражалась с нами!

— С кем сражалась?

— Не знаю точно. Но думаю — с Первым Высшим.

— Это фальшивка. — буркнул я. — Тоже программа. В башне мы общались с системой.

— Не думаю. — покачал головой Каппа и принялся оттирать уже себя, для начала вылив одну бутылку на макушку. По телу побежали грязные ручьи, запах пота и рвоты усилился.

— Что дальше?

— Я протащил тебя в еще одну дверь — а там наши экзы лежат на полу. Лежат в длинном ряду других экзоскелетов — не все боевые, но все уже потрепанные чуток, с разным окрасом, с разными эмблемами. Я только успел тебя в Гадюку запихнуть и сам влезть в свой — панели под нами открылись, и мы ухнули в коридор.

— Коридор с ледяной водой?

— Да! Вспомнил?

— Только коридор.

— Ты очнулся в этот момент. Встал, заорал мне: «За мной!» и рванул. Хотя по голосу и по тому, как ты о стены бился, было ясно — бежишь на рефлексах, а башка не включилась. Я еще порадовался, что у меня мозги покрепче, чем у командира. А потом…

— А потом меня отключило, и больше я не помню уже ничего. Ну, почти ничего. Помню какие-то невероятные по размеру деревья, помню, как убиваю огромную змею, а из нее летят искры вперемешку с каплями крови. Помню, как меня скручивает, как изо рта блевота, а я понимаю, что из экза вылезать нельзя — хрен знает, где мы. И тут началось удушье… вдыхаю — а в легких пусто.

— У меня было такое же.

— Как продержался?

— Никак. Вскрылся. — признался я с косой усмешкой.

— И я хотел. — кивнул Каппа. — Это помню. А потом… уже ничего не помню, кроме плескавшей в забрало крови. Натворил я дел?

— Да похрен. Главное — живы.

— Не знаю, что за химию нам вкололи в начале, что за сиреневые вспышки и картинки на экранах, но… я вспомнил очень многое. Но это вроде как побочный эффект незавершенной процедуры…

— Откуда знаешь?

— Просто кажется. Но странно, что я не мог ничего сказать — и холодок в горле. Реально почудилось, что мне вырезали голосовые связки.

— Силенсиозо ассасин. — пробормотал я.

— Что?

— Позже расскажу. — пообещал я, заряжая револьвер. — Значит, система защищала нас от промывки мозгов?

— И говорила про какой-то ТИР. И не раз. Все повторяла про приоритеты, ценность для мира и полную нашу принадлежность миру Франциск Второй. Она действительно сражалась с кем-то. С Первым Высшим?

— Да точно не с ним! — уже зло рыкнул я. — Он создатель всего этого дерьма! Он бы точно справился с любым закидоном системы! Нет! Если пытавшаяся вытащить нас наружу подделка Первого Высшего была программой — то система бодалась с… системой! Это самый очевидный ответ. Как мужики членами, они мерились приоритетами.

— Когда мы бежали тем коридором с холодной водой…

— Ну?

— Мать крикнула вдогонку, что здесь кончаются ее пределы. И… пожелала нам удачи. А еще сказала: «Тут ваш дом, герои, дом, где вас всегда ждут и любят». Представляешь?

— Ты размяк, гоблин, — проворчал я. — Спишу это на передоз химии и блевоты.

— Это зацепило за душу. — признался Каппа. — Реально зацепило. Где мы вообще? И где наш мир?

— А вон, — я указал на то, что возвышалось над городом, — вон наша родина, гоблин. Оттуда мы и вылезли… Как тебе вкус свободы?

— На вкус как рвота. Но с какой системой боролась наша Мать, спасая нам жизни и… разум?

— По нам стреляли расположенные на склоне этого исполина системные полусферы. — вспомнил я. — Значит, ими управляет не наша система, что считает нас героями высшего ранга с отличным рейтингом. Этими полусферами управляет наружная система. И весь вопрос, Каппа, только в том, насколько большая территория у нее под управлением. Вряд ли она прикрывает лишь крышу нашего Франциска. Скорей всего, управляет нехилой частью планеты. И это еще не самый худший вариант.

— А какой самый худший?

Подавшись чуть в сторону, я глянул в по-прежнему безмятежное небо и невесело улыбнулся:

— Самый плохой вариант — если та система, та фальшивка, что пыталась вытащить нас наружу и заставить выполнять задания, управляет всей планетой.

Выдержав паузу, Каппа отбросил грязную тряпку и молча покачал головой.

— Да, гоблин. — усмехнулся я. — Если так — то против нас целый мир.

— Главное — избегать полусфер?

— Не только. Мы выбрались в результате сбоя. А раз так — нас надо устранить. Надо ждать гостей. Того же жнеца…

— Что за жнец?

— Расскажу позже. Но повоевать нам придется.

— Против короля?

— В жопу короля. — поморщился я. — Думай о будущем.

— И как вытащить наших?

— Отряд?

— Да.

— Даже и не знаю. — признался я, снова сквозь окно глядя на исполинский купол. — Даже и не знаю. Да и стоит ли?

— Почему?

— Они в своем мире, Каппа.

— Рэк. — коротко произнес азиат и я зло выругался.

Ну да… орк точно отправится меня искать. И найдет на свою упертую жопу целую кучу проблем — это гарантировано.

— Постараемся связаться с родной системой. — подытожил я. — И в самое ближайшее время.

— А потом?

— Потом будем разгребать дерьмо. Искать ответы на вопросы. Но кое-что ясно — большинство из нас система поимела. Тех, кто продолжает гнить в хладном сне. Вот эти дикари… что радостно кочуют по джунглям и собирают вкусные ягодки, заодно чуть ли не жопой жуя листья коки… они не родились здесь, Каппа. Они так же просыпаются чаще всего уже взрослыми и со стертой памятью. А в том племени мирных сборщиков я не увидел ни одного ребенка.

— То же самое в большем масштабе?

— Как-то так. — кивнул я. — Нам нужно время и много собеседников. Ну что? Готов повоевать?

— Всегда.

— Тогда подъем. — вздохнул я, вставая.

Не успел я заткнуть револьвер за ремень, опоясывающий шорты, рация ожила и зазвучала хорошо поставленным мужским властным голосом:

— Доброго вам дня, дорогие гости моей Небесной Башни. Я Буба! Джакомо Буба. Король и владыка сего небоскреба. Сразу к делу, пока не началась стрельба — может, я верну найденный в джунглях экзоскелет, и мы разойдемся миром? Мои поданные уже осознали ошибку и каются… ответьте, дорогие гости. Есть шанс решить дело миром?

Чуть подумав, я щелкнул тумблером:

— Спусти мой экз на шестидесятый этаж, Буба. Прямо сейчас. И чтобы ни царапинки… Рядом положи ключи от моего внедорожника.

* * *

Как и ожидалось — войны не последовало.

Сначала ожил лифт, что привез мой экзоскелет. Затем, когда я, убедившись, что моя любимая стальная шкура в относительном порядке, забрался внутрь, оживив экз и выйдя наружу, лифт опять убрался наверх, чтобы вернуться еще через несколько минут. На этот раз он привез с собой одного пассажира — невооруженного, темноволосого, невысокого, в серой футболке и шортах. Аккуратно поставив у ног небольшую сумку, он демонстративно показал пустые руки и коротко представился:

— Хорхе.

Опустив Гадюку у покинутой Каппой розетки, я «вскрылся», подрубил неспешно провода и, убедившись, что в батареи потекла живительная энергия, повернулся к невысокому.

— Консильери?

— Верно. — ничуть не удивившись, кивнул тот.

— Ключи от машины принес?

— Верно.

— И не испугался? — задумчиво выпятил я челюсть, внимательней оглядывая странного человечка со слишком умным и спокойным взглядом.

— Я боюсь. — кивнул тот, медленно поворачиваясь. — При мне нет оружия.

— Думаешь, мне сложно убить безоружного и неопасного?

— Судя по тому, что я видел с крыши — нет, не сложно. Для тебя чужая жизнь — что плевок, взял и растер ногой.

— Хм… Тогда что тебе надо? Почему не послал вниз одного из самых вредных ушлепков? Зачем рисковать самому ради доставки психопату ключей от машины?

— Послать вниз самого вредного ушлепка? — усмехнулся консильери и, кивнув на рацию на полу, спросил: — Можно?

— Давай. — поощрил я с нарастающим интересом. — Удиви меня.

Опустившись на пол рядом с экзом, я любовно стер со стальной голени пыль, принюхался и удивленно моргнул:

— Какого хера?

— Ну он же хотел экз себе забрать. — тихо рассмеялся консильери, выпрямляясь с рацией в руках. — Этот сучий король хотел запихнуть свою царственную жопу уже не в золотой, а в черный экзоскелет. Вот и велел вымыть его хорошенько с мылом и спрыснуть розовой водой.

— За такое я убиваю. — медленно произнес я, с трудом заставив себя остаться на месте.

Конец ознакомительного фрагмента.