Целый океан страсти

Делла Сванхольм, 2021

Джессика Армстронг училась в университете Хьюстона и не подозревала, что известный режиссер Ричард Нельсон выберет ее на главную роль в своем новом фильме, проведя кастинг прямо на улице. Сделав Джессику героиней своей картины, Нельсон не заметил, как сам влюбился в нее. Однако у него имеется коварный соперник – его собственный оператор Алан Кроненберг, обладающий даром магического воздействия на женщин и легко пускающий в ход свои обаяние, чтобы добыть очередной женский «трофей». С огромным трудом Нельсону удается рассеять чары Кроненберга и доказать Джессике, что именно он по-настоящему любит ее. Но в тот момент, когда он объясняется ей в любви, яхта, на которой они плывут, терпит бедствие. Джессику без сознания выбрасывает на берег одного из островов в Тихом океане. Теперь Ричарду Нельсону в борьбе за сердце Джессики противостоит гораздо более серьезный и могущественный соперник – всесильный правитель острова Тира-Оа король Тиоти Третий, который тоже не желает упускать свою добычу.

Джессика Армстронг долго ждала этого дня.

Дня, когда она сможет посетить Музей изящных искусств Хьюстона. И увидеть там свои любимые картины. Картины, которые стали для нее чем-то вроде хороших знакомых. Одними она любовалась, другими — восхищалась, к третьим относилась с должным уважением, но без восторга, а у четвертых даже спрашивала иногда совета…

Порой эти картины переходили из одной категории в другую — любимые вдруг переставали нравиться ей и переходили в разряд «просто добрых соседей», а некоторые, на которые она раньше едва обращала внимание, становились ее фаворитами. И она тратила на них все свое время и внимание.

Она знала, что кое-кто подтрунивал над ней за это. «Джессике легче и приятней быть в обществе картин, чем людей, — говорили у нее за спиной. — Что сказал бы, узнав об этом, старик Зигмунд Фрейд? В его трудах наверняка можно найти кое-что по этому поводу».

Но она не обращала внимания на эти глупые замечания. Тот, кто не понимает картин, не чувствует их, не любит живопись, не может считать себя полноценным человеком. Не любить живопись и не ходить в музеи — значит попросту обкрадывать себя. И жить так, словно ты закрыл один глаз и видишь лишь половину красот мира, вместо того, чтобы восхищаться всем их несравненным богатством.

Но это и превращало посещение музеев для нее в проблему. Джессика не могла прийти в музей наспех, посмотреть любимые картины на бегу, забежать тогда, когда у нее появится свободная минутка. К встрече картинами надо было подготовиться, а им самим — уделить достаточное время.

Именно так, как своим хорошим давним знакомым.

А времени, увы, вечно не хватало. То одно, то другое… как ни отказывайся от всяких ненужных мелочей и пустяков, но они все равно съедали день.

Но сегодня, наконец, все сошлось: у нее было свободное время, и в музее было мало посетителей, так что ничто не мешало ей любоваться картинами французских импрессионистов, перед которыми обычно стояли загораживавшие их толпы людей.

Однако именно сегодня появилось одно обстоятельство, которое совершенно выводило Джессику из себя. Боже, если бы она знала об этом заранее, она вообще бы не пришла сегодня в музей.

— Ну, это уж слишком! — пробормотала Джессика, и глаза ее сузились. Она гордо вздернула подбородок и решительно направилась в сторону незнакомца.

— Что вы себе позволяете? — яростно воскликнула она. — Сначала в упор разглядывали меня в Саду скульптур, а теперь преследуете в музее, не давая мне сосредоточиться и насладиться своими любимыми полотнами. Если вы не прекратите так откровенно пялиться на меня, я вызову полицию!

Ее роскошные иссиня-черные волосы развевались, грудь вздымалась, а серебристо-серые глаза метали молнии. Незнакомец не отводил от девушки восхищенного взгляда.

— Зенобия. Настоящая Зенобия, — шептал он.

Джессика недоуменно уставилась на мужчину и вытащила из сумочки смартфон, не зная, кого лучше вызвать — «Скорую помощь» или полицию.

Мужчина взмолился:

— Не надо звонить в полицию! Извините меня, я должен был сначала представиться. — Он вынул из кармана визитку и протянул ее девушке.

Неохотно взяв визитку в руки, Джессика прочитала вслух:

— Ричард Нельсон, кинорежиссер.

Она недоверчиво взглянула на незнакомца:

— Тот самый Нельсон? — Джессика сделала паузу. — Знаменитый режиссер?

Мужчина кивнул.

Глаза Джессики сузились.

— Я знаю ваши работы, — она с вызовом посмотрела на мужчину. — И они мне нравятся. А вот вы… — Она замялась.

Но Нельсон как будто не обратил внимания на последние слова. Не сводя глаз с Джессики, он с жаром произнес:

— Я хочу, чтобы вы снялись в моем новом фильме. Я искал актрису на главную роль в картине «Царица Пальмиры», и вы — идеальная Зенобия, если, конечно, вы понимаете, о чем идет речь.

На миг Джессике показалось, что она ослышалась. Но нет, все было реальностью — Музей изящных искусств Хьюстона, картины французских импрессионистов на стенах, она сама и режиссер Ричард Нельсон. И то, что он только что произнес, обращаясь к ней, тоже было реальностью.

Джессика рассмеялась:

— Конечно, я читала о легендарной Зенобии, царице Пальмиры, которая героически боролась против Римской империи. Но я — Зенобия? Это просто смешно. — Она покачала головой. — Да я и не актриса вовсе. А в Голливуде, уверена, полно кинозвезд, которые прекрасно справятся с этой ролью. Только бросьте клич.

Мужчина улыбнулся, и, увидев эту улыбку, Джессика окончательно убедилась, что перед ней — тот самый Ричард Нельсон, знаменитый кинорежиссер, фотографиями которого пестрел и интернет, и все глянцевые журналы от «Vanity Fair» до «Cosmopolitan».

О Ричарде Нельсоне писали, что он — один из самых талантливых американских режиссеров среднего поколения. Благодаря своей несомненной одаренности, он сумел соединить традиции лучших американских режиссеров — от Дэвида Гриффита, Тода Браунинга и кумира сороковых годов Билли Уайлдера до Фрэнсиса Форда Копполы с лучшими достижениями и открытиями европейских киномастеров, прежде всего — датчан Ларса фон Триера и Томаса Винтерберга. Джессика читала, что Нельсон успел поучиться у легендарного испанца Луиса Бунюэля и не менее прославленного итальянца Джузеппе Торнаторе. Что он дружит с Квентином Тарантино, Альфонсо Куароном, Уэсом Андерсоном и Авой ДюВерней. В посвященных Нельсону статьях писали, что он в основном снимает арт-хаусные фильмы, причем для съемок в них любит набирать непрофессионалов, потому что терпеть не может «замыленные лица» примелькавшихся на киноэкране и слишком хорошо известных актеров. Про него писали, что он часто бродит по улицам в поисках героев и, как правило, находит своих главных актеров в обычной толпе прохожих. Хотя после того, как они снимутся в картинах Нельсона, «люди из толпы» становятся знаменитостями. Их начинают часто снимать и вскоре их гонорары достигают семизначных цифр…

Неужели именно это произошло и с ней?

— В этом музее — отличное кафе, как мне сказали. Мы могли бы спуститься туда и поговорить. Вы не возражаете? — пристально глядя на Джессику, предложил Нельсон.

Было в этом человеке что-то такое, какая-то удивительная одержимость, что заставило Джессику согласиться — почти помимо ее воли.

Они сошли вниз по широким мраморным ступенькам и оказались в кафе. Девушка была здесь много раз — она забегала в кафе и с родителями, и тогда, когда заходила в музей после занятий в университете. Но сегодня, с Нельсоном, это кафе показалось ей особенно уютным и даже романтичным.

Джессика села напротив кинорежиссера и принялась внимательно разглядывать его. На вид ему было лет около сорока. Нельсон был высокий, светловолосый, очень спортивный. «Теннис или гольф», — подумала про себя Джессика. Глаза у режиссера были ярко-синими и очень пытливыми.

Из интернета Джессика также знала, что Ричард Нельсон — холостяк, один из самых завидных женихов Голливуда, что у него был бурный роман с Пенелопой Крус, а потом — с Сальмой Хайек. Он встречался с Дианой Крюгер и Кирстен Данст. Любопытно, с какой из голливудских «богинь» он живет сейчас? И удается ли им нормально существовать под прицелом сотен фотоаппаратов бесцеремонных папарацци, караулящих каждое их движение и готовых тут же растрезвонить об этом на весь мир?

Официантка принесла салат из морепродуктов и легкое белое вино.

— Вы будете чай или кофе? — обратился к девушке Ричард Нельсон, когда ее тарелка опустела. — Или вы боитесь испортить вашу замечательную фигуру и сидите на диете?

— О, нет, — рассмеялась Джессика. — Я люблю сладкое и к кофе обязательно закажу пирожное.

— Здорово! Сам я тоже люблю сладкое, — признался Ричард Нельсон. И попросил официантку:

— Принесите нам на десерт два капуччино и два эклера.

Глаза Джессики невольно расширились:

— Как вы угадали, что я люблю именно это?

— Я не угадал, а просто назвал то, что любят все сладкоежки мира, — честно признался кинорежиссер. — И я очень рад, что попал в точку. — Он пристально посмотрел на девушку, — кстати, я даже не знаю вашего имени…

— Джессика. Джессика Армстронг, — и девушка протянула ему руку.

— Очень приятно, Джессика. — Рука мистера Нельсона была крепкой и теплой. — Я рад тому, что у нас с вами нашлась общая слабость. А если вы признаетесь, что любите кино, то тогда есть надежда, что я уговорю вас сняться в роли Зенобии.

— Нет-нет, — энергично замотала головой Джессика, — никаких съемок, хотя я и очень люблю кино. — Она посмотрела на него, — Извините, мистер Нельсон, но мой ответ — «нет». Даже несмотря на то, что, как я уже призналась, мне нравятся ваши фильмы.

— Но почему? — искренне удивился режиссер. — Все хотят быть кинозвездами… мечтают об этом. А вы мне сразу говорите «нет»…

— Мне сложно говорить о других. Возможно, у них завышенная самооценка. Или они относятся к тому типу людей, кто считает, что главное наслаждение в жизни — это наслаждение славой. — Она слегка улыбнулась. — Кто-то бредит о миллионах, которые достаются великим актерам. Кому-то хочется видеть свое лицо на цветных афишах, расклеенных по всему миру — от Нью-Йорка до Токио. Не знаю, — Джессика покачала головой. — Но мне лично сниматься некогда — я учусь в университете Райс. Да к тому же у меня очень строгие родители.

— Я понимаю, — протянул Ричард Нельсон. Его рука, сжимающая чашечку с кофе, застыла в воздухе. — И все же расскажите мне, пожалуйста, немного о себе, — с мольбой обратился он к ней.

Джессика посмотрела на знаменитого режиссера и слегка улыбнулась:

— Боюсь вас огорчить — в моей биографии нет ничего героического или таинственного. И хотя я выступала в нескольких школьных театральных постановках, особым успехом никогда не пользовалась. А что касается моей семьи, то отец работает в нефтяной компании, мать — домохозяйка. Мы — довольно обеспеченная семья. У нас свой дом в пригороде Хьюстона — Бель-Эр. Я — единственный ребенок у своих родителей. Еще у нас есть собака, йоркширский терьер Арчибальд — всеобщий любимец. Живем дружно, больше всего любим проводить время вместе. В общем, обычная американская семья.

— А вам никто не говорил, что вы — красавица? Откуда у вас такие черные волосы, такая яркая внешность?

— Красавица? Вы бы видели мою маму — вот кто настоящая красавица! Мой дедушка по маминой линии — мексиканец. Его предки всегда жили здесь, в этих краях, ведь раньше Техас принадлежал Мексике.

— Это я знаю, — улыбнулся Ричард Нельсон. — А вот мои предки — выходцы из Швеции и Голландии. А сколько вам лет, Джессика? — внезапно поинтересовался он.

— Двадцать. А моему отцу — сорок.

— Почти мой ровесник, — вздохнул режиссер и почему-то грустно посмотрел на девушку. — Хотя, может быть, это поможет найти с ним общий язык и мы все вместе уговорим вас сниматься в моем фильме. — Он покачал головой. — Смешно, не правда ли? Все просто рвутся сниматься в кино. А вас надо уговаривать.

— Нет, это не смешно. Дело в том, что я этого не хочу. Вот и все.

Возникла пауза. Режиссер нервно смял бумажную салфетку, лежащую на столе:

— Но… почему?

— Наверное, потому, что мне это — просто не нужно, — лукаво улыбнулась девушка. — Вот и все.

— Вы, конечно, правы, — с сожалением произнес режиссер. — И хотя можно было бы увлечь вас разговорами на тему «звезда», «слава», «Голливуд», я этого делать не буду. Но поверьте моему чутью — из вас может получиться хорошая актриса кино. Поэтому все-таки подумайте над моим предложением. — Нельсон посмотрел в ее серебристо-серые глаза. — Я предсказываю вам блестящее будущее, Джессика Армстронг!

Под пронзительным взглядом режиссера девушка невольно смутилась, опустила глаза и посмотрела на часы.

— О, мне пора в университет! — воскликнула она.

— Оставьте мне хотя бы номер вашего телефона! — попросил Ричард Нельсон.

Джессика на мгновение замялась. Но Нельсон не сводил с нее глаз и, наконец, она произнесла:

— Ну, хорошо. Записывайте.

Нельсон смотрел, как уходит Джессика — высокая, стройная и гибкая, как лоза. В тот жаркий день она была одета совершенно просто — в белые шорты и белую футболку, но взгляды всех сидевших в кафе — и мужчин, и женщин — были прикованы именно к ней.

«Только бы она позвонила и ответила согласием на мое предложение» — молился Ричард Нельсон.

Но Джессика так и не позвонила.

В течение двух следующих месяцев Ричард Нельсон искал натуру для съемок. Сначала он ездил по арабским странам в сопровождении агентов. Потом, видя, что эти агенты мало на что способны, он махнул на них рукой и стал объезжать перспективные места сам. Он покрывал огромные расстояния на самолетах и джипах, трясся на спинах бедуинских верблюдов, несколько раз даже заночевал в пустыне под открытым небом. Он объездил весь Аравийский полуостров, все арабские страны Африки. И все время ему что-то мешало: то пейзаж плохо сочетался с линией неба, то песок был не того оттенка, что лучше всего выглядит на кинопленке, то характер местности не соответствовал его сокровенным замыслам о картине — он видел, что царица Зенобия и ее спутники не будут выглядеть на этом фоне так, как он хотел и как мечтал. А если место вдруг оказывалось почти идеальным, то он с горечью убеждался, что погода тут слишком переменчива, чтобы можно было рассчитывать на хорошие съемки в течение хотя бы пары недель.

Наконец, когда он уже почти отчаялся и был готов перенести свои поиски в совсем далекую от древней Пальмиры страну — в Мексику, ему повезло. В Тунисе, недалеко от города Сус, он неожиданно встретил то, что искал все эти месяцы. Увидев это место, он сразу понял, что это — именно то, что ему было нужно. Это была старая стоянка тунисских пиратов, с укромной бухтой, от которой сразу же начинались величественные пески пустыни. Словно завороженный, Ричард Нельсон смотрел на расстилавшиеся перед ним барханы, на багровый солнечный шар, чуть подернутый кисеей пыли, который повис над раскаленными пространствами. Здесь царствовал ветер, который, как гласит арабская пословица, «встает и ложится вместе с солнцем».

И вдруг у подножия бархана возникла фигура всадника на верблюде. У него было почерневшее от загара, изрезанное глубокими морщинами лицо. Полы длинного бедуинского плаща почти касались песка.

Нельсон закрыл глаза и представил на его месте Рассела Кроу. Именно ему он хотел предложить роль римского императора Аврелиана. Ведь Ричард Нельсон впервые снимал исторический костюмный фильм и вопреки своим правилам решил пригласить одну настоящую звезду. Перед мысленным взором Нельсона пронесся Кроу на коне, окруженный свитой из преданных легионеров, колонны римского войска со знаменами и со значками в виде серебряных орлов — символов Рима. На этом фоне они смотрелись бы просто великолепно. Ничего другого искать было не надо.

Когда он открыл глаза, бедуина на верблюде уже не было. Он исчез так же внезапно, как и появился. Нельсон улыбнулся. Может быть, то был мираж? Но расстилавшееся перед ним место не было миражом. Он долго искал его и наконец нашел то, что искал. Можно было приступать к съемкам.

Прямо там, стоя на песчаном склоне, он вытащил из кармана телефон и, чувствуя на своем лице обжигающее дыхание пустынного ветра, который в этих местах звался «шехели», набрал номер помощника, ждущего его указаний в Лос-Анджелесе. Твердым голосом Нельсон отдал распоряжение готовить декорации и костюмы для главных действующих лиц.

— Я немедленно займусь этим, босс, — ответил помощник. — Все будет сделано в срок.

— Кстати, Оливер… — Между бровями у Нельсона залегла глубокая складка. — А девушка мне не звонила? Я имею виду Джессику Армстронг.

— Нет, босс. Она вам не звонила.

— Черт… — выдохнул Нельсон. — Ты уверен?

В следующую секунду он сам пожалел о своей вопросе, который вырвался у него почти помимо его воли. Во всем Голливуде, наверное, не существовало более четкого и ответственного человека, чем Оливер Дэвенпорт. Если он говорил «нет», это действительно означало «нет». Черт, почему он обидел Оливера?!

— Нет, босс, — мягким тоном произнес Оливер. Похоже, он прекрасно понял состояние Нельсона. — Она не звонила. Вы хотите, чтобы я разыскал ее?

— Нет, — скрипнул зубами Ричард Нельсон. — Я надеюсь, что она все-таки позвонит.

Но девушка все молчала.

Она продолжала молчать и тогда, когда Нельсон прилетел в Лос-Анджелес. Когда он уже подписал целую кипу необходимых контрактов с актерами, с осветителями, с гримерами. Когда получил все требуемые банковские гарантии под смету будущего фильма.

Находясь в США и завершая последние приготовления к съемкам, Ричард Нельсон ежедневно получал сотни звонков на свой телефон. На некоторые из них отвечал он сам, другие переадресовывал Оливеру. Но среди сотен этих звонков не было того, которого он ждал больше всего — звонка от Джессики.

У Ричарда на душе заскребли кошки. Он продолжал ждать, веря и надеясь, но все было бесполезно. В какой-то момент он почувствовал, что начинает потихоньку сходить с ума. Да, было отчего потерять голову: график съемок утвержден, бюджет согласован, а главной героини нет.

Ричард Нельсон не знал, что в это время Джессика была очень занята. Она прочитала всю литературу — научную и художественную о царице-воине из Пальмиры, бросившей вызов Римской империи. Кроме того, она занималась с серьезным педагогом и осваивала азы сценического искусства. Брала уроки дикции у диктора телевидения и даже училась танцевать фламенко. Ей не хотелось прийти на съемочную площадку абсолютно неподготовленной. С детства она стремилась к совершенству и каждое порученное ей дело привыкла выполнять «на отлично».

И вот наступил день, когда Джессика почувствовала: она сможет сыграть роль Зенобии — красавицы-царицы древней Пальмиры. Конечно, при условии, что ей поможет Нельсон. Она знала, что этот режиссер умеет работать с актерами и добивается от них максимального результата.

Теперь ей предстояло сделать следующий шаг. И вечером, за ужином, она сообщила о заманчивом предложении сниматься в кино своим родителям.

Мать Джессики, Дорис Армстронг, была категорически против

— Знаю я этих голливудских режиссеров! — зашумела она и решительно повернулась к мужу. — Это самые циничные манипуляторы людьми на свете, Генри. Они приманивают легковерных обещаниями фантастической славы и денег, рисуют перед ними небывалые картины того, как будут воплощаться все их мечты, но на самом деле их ничего не интересует, кроме успеха их картин. На всех остальных людей они смотрят лишь как на букашек, которые могут пригодиться для того, чтобы принести им желанный успех. Или не пригодиться. Используют их — и тут же мгновенно отбрасывают за ненадобностью. Они просто не могут иначе, понимаешь! А прессе они любят рассказывать сказки про загадочность своих проклятых душ, про то, какие они великие и как они делают свое искусство ради искусства. — Дорис покачала головой. — Они развратят нашу дочь, Генри, заманив ее несбыточными обещаниями, но в конце концов выбросят вон, заявив, что эту роль лучше сыграет какая-нибудь профессиональная актриса. Есть Анджелина Джоли, есть Сальма Хайек, есть Пенелопа Крус, есть Джулия Робертс, есть Дженнифер Лоуренс, есть Дакота Джонсон и Галь Гадот. Я бы также не сбрасывала со счетов Кару Делевинь, Элизабет Олсен и Бри Ларсон. Я имею в виду тот же тип внешности, который требуется, чтобы актриса с успехом изображала великую правительницу древности.

— Мама, — укоризненно посмотрела на нее Джессика, — ты бы еще вспомнили Элизабет Тейлор, которая сыграла в фильме «Антоний и Клеопатра».

— К моему великому, поистине безграничному сожалению, Элизабет Тейлор давно уже не играет. Разве что только на небесах, в паре с Ричардом Бёртоном. Боже, какой же это был божественный дуэт! И я никогда не прощу Элизабет Тейлор — хотя о покойниках либо хорошо, либо ничего — что она не захотела его сохранить, — парировала Дорис Армстронг. — Но вот про всех остальных, кого я перечислила, этого сказать невозможно. Даже Джулия Робертс, родив уже нескольких детей, не собирается уходить из большого кино, и постоянно читает сценарии, которые ей присылают. — Она наклонилась к Джессике. — Пойми же, доченька: режиссеры — это не творцы. Это прежде всего бизнесмены. Им нужно, чтобы зрители раскупали билеты на их картины. Чтобы их картины были в конце концов проданы. А сделать это можно, только пригласив в картину звезд. Тех, чьи имена у всех на слуху и, как магнитом, приманят зрителей. И они, словно завороженные, побегут в кино и заплатят за билеты. Ты можешь сказать это о себе?

— По-моему, Дорис, ты упустила из вида самое главное, — вмешался мистер Армстронг. До этого он спокойно сидел за столом, не произнося ни слова, и лишь слушая жену и дочь. — Ты забыла, кто снимает эту картину. Это режиссер Ричард Нельсон, не так ли, Джессика?

Джессика Армстронг подтвердила его слова кивком головы.

— А Ричард Нельсон известен как раз тем, что делает ставку не на великих актеров со звездными именами, а отыскивает для своих фильмов новые, никому не известные, «свежие» лица. Именно в этом состоит его «изюминка» как режиссера и его творческое кредо. Именно этим его картины и привлекают зрителей. — Он нагнулся к Дорис. — Если люди хотят увидеть тех «звезд», про которых ты только что рассказывала, они идут смотреть фильмы Кристофера Нолана, Софии Коппола, Ридли Скотта, Стивена Содерберга, братьев Коэнов, Тима Бертона, Гильермо дель Торо, Кена Лоуча, Стивена Фрирза. Но есть и другие зрители. Те, которых интересуют не звезды, а кино, которое снимает Ричард Нельсон. И их тоже немало. Его же фильмы они смотрят потому, что хотят видеть не признанных «звезд», которых в его фильмах практически нет, а насладиться игрой новых, совсем «незасвеченных» актеров, которых находит Нельсон. Я прав, Джессика?

— В общем-то, да, папа. Нельсон знаменит как раз тем, что берет никому не известных актеров, или вообще непрофессионалов, и раскрывает в них те дарования, о которых они, быть может, и сами не подозревали. А зрителям это чрезвычайно интересно.

— Вот именно! — победно посмотрел на жену Генри Армстронг. — В этом и состоит основной принцип работы Ричарда Нельсона. В данном фильме режиссеру тоже была нужна молодая, неизвестная девушка. Новое лицо. В общем, как наша дочь. — И он с любовью посмотрел на Джессику.

В столовой повисла тишина.

— И все же Голливуд — гнездо разврата, — не унималась Дорис. — И нашей дочери там не место.

— В этом так называемом «гнезде разврата», мама, живет очень много высокоморальных людей, — парировала Джессика. — Таких, кто активно помогает другим людям, постоянно совершая добрые дела. Возьми, например, Джона Траволту. Или «посла доброй воли» ООН Анджелину Джоли. Ты же читала, как она помогает бедным африканским детям-сиротам. И как борется с глобальным потеплением. А сколько средств актеры Голливуда собрали на борьбу со СПИДом!

— Ну да, — едко бросила мать, — потому что сами от него в первую очередь и могут пострадать. А все из-за того развратного образа жизни, который они ведут.

— Мама, от СПИДа страдают прежде всего десятки миллионов простых людей во всей Африке, — покачала головой Джессика Армстронг. — Те, кто никогда в жизни не был в Голливуде. И если бы великие актеры и режиссеры не стали бить в набат, не стали собирать средства на борьбу с этим злом, оно, наверное, никогда бы не было обуздано. А они это сделали. И продолжают делать много других важных и нужных дел. Тот Голливуд, о котором ты говоришь — безумный, эгоцентричный, мечтающий только об удовольствиях, погрязший в гедонизме и фейерверках — давно отошел в прошлое. Это был Голливуд «эры джаза», Голливуд той эпохи, которую так блистательно описал в своих романах Фрэнсис Скотт Фицджеральд, сам, кстати, ставший его жертвой. Теперешний Голливуд — совсем другой. — Она вздохнула. — А после процесса над Харви Вайнштейном и его всеобщего осуждения о возвращении к прежним практикам и речи быть не может.

— И все равно мы должны сначала познакомиться с мистером Нельсоном. Составить о нем свое мнение. И только если оно будет положительным, то мы всерьез обдумаем его предложение. Но при этом мы обязательно поставим перед ним определенные условия. Иначе я не соглашусь. — Дорис посмотрела на мужа и дочь непреклонным взглядом и торжествующе выплыла из комнаты.

Джессика и ее отец переглянулись.

— Ничего не поделаешь, Джессика. Наша мать — это твердый мексиканский орешек, — вздохнул Генри Армстронг. — Иди звони своему режиссеру и приглашай его к нам в гости на ближайший уик-энд.

Ричард Нельсон прибыл в дом Армстронгов в строго указанное время. Вел он себя безукоризненно. При этом он был чем-то неуловимо похож внешне на самого мистера Генри Армстронга и больше напоминал его младшего брата, чем знаменитого кинорежиссера. Это окончательно растопило сердце мистера Армстронга, и между мужчинами практически мгновенно возникла взаимная симпатия.

А миссис Дорис Армстронг ослепила Нельсона своей красотой. Дорис действительно выглядела великолепно. Ее фантастические черные волосы, неудержимой шелковистой волной ниспадающие чуть ли не до пояса, точеная фигура, нежные, покрытые легким золотистым загаром щеки, большие черные живые глаза — все в этой женщине дышало неизъяснимым очарованием. Только у такой красавицы и могла родиться дочка, которую он безошибочно выбрал на роль царицы Пальмиры.

Режиссер повернулся к девушке:

— Да, Джессика, вам придется много скакать на лошади.

— Лошади — это ерунда, — вступила в разговор миссис Дорис Армстронг. — Моя дочь уверенно сидит в седле с двух лет.

«Какой очаровательный у нее голос! — подумал он. — Он такой певучий, страстный… кажется, он идет откуда-то из самой глубины души».

— А как насчет езды на верблюде? — вкрадчиво спросил Дорис режиссер.

— После лошадей на ранчо моего отца в окрестностях Эль-Пасо ей никакие верблюды не страшны! — победоносно парировала миссис Армстронг.

Ричард Нельсон взял бокал с шампанским, стоявший перед ним. Похоже, шампанское было налито как нельзя кстати.

— Значит, можно считать, что мы договорились? — Он посмотрел на родителей Джессики.

Дорис Армстронг и ее муж обменялись быстрыми взглядами.

— Да, мистер Нельсон, — произнес наконец Генри Армстронг. — Мы даем вам свое принципиальное согласие на участие Джессики в съемках.

Нельсон встал из-за стола и высоко поднял бокал с шампанским:

— За это стоит выпить!

Они чокнулись. Хрустальный звон бокалов показался Ричарду в этот момент самой сладкой музыкой на свете.

— Но вам предстоит также уладить этот вопрос с руководством университета. Вам лично, — напомнил ему Генри Армстронг. — Не забудьте, Джессика ведь учится. А съемки означают необходимость переноса графика занятий.

— Я постараюсь сделать так, чтобы все было улажено наилучшим образом, — пообещал Нельсон. — Определенный опыт у меня имеется — в своей прошлой картине я снимал одну студентку Гарварда, и мне пришлось довольно плотно общаться с руководством университета. Но ничего, все обошлось: она прекрасно сыграла свою роль и затем блестяще сдала все экзамены. Участие в картине как будто даже помогло ей в ее занятиях. — Он с нежностью посмотрел на Джессику. — Уверен, что точно так же все произойдет и с вашей дочерью.

— Мы надеемся на вас, мистер Нельсон, — кивнул Генри Армстронг. — Мы гордимся тем, что наша дочь является одной из лучших студенток университета Райса. И хотим, чтобы она и дальше продолжала учиться так же блестяще, как и раньше.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь ей, — вновь повторил Ричард Нельсон. — Но есть еще один момент…

— Какой же? — насторожилась Дорис.

— Нам, возможно, придется поехать в одну из арабских стран, скорее всего, в Тунис, — осторожно заметил Нельсон.

Он понимал, насколько остро люди стали реагировать на опасность терроризма, исходящую в основном из региона Ближнего Востока, и поэтому старался выбирать самые обтекаемые выражения — «возможно, придется поехать», «возможно, в Тунис», хотя натура для съемок была уже выбрана. И он прекрасно знал, что отступать уже нельзя и некогда. И все же… этот разговор требовалось повести как можно деликатней.

— Там в пустыне мой помощник нашел идеальное место для съемок…

— В пустыню с дочерью поеду я, — решительно заявила Дорис.

Она поглядела в глаза режиссеру и улыбнулась. Она чувствовала, что победа осталась за ней.

Ночью Джессика долго не могла уснуть. Вроде бы она приняла решение, а тут ее стали одолевать сомнения. А вдруг она не справится с ролью? А ели другие профессиональные актеры встретят ее враждебно? «Выскочка!» — будут шептать они за ее спиной и завидовать. Ведь в Голливуде идут на все ради хорошей роли. Каждому актеру позарез, не на жизнь, а насмерть нужна одна-единственная роль, после которой он проснется звездой.

И, конечно, Джессику волновало, как сложатся ее отношения с режиссером. Ричард Нельсон был очень притягательной личностью, и она уже почувствовала это на себе. А ведь работа над фильмом еще не началась. Только сейчас Джессика призналась себе, что все эти месяцы думала о Нельсоне, предпринимала множество усилий и труда, только чтобы он не разочаровался в ней. Она знала, что актерское дело зависит от массы обстоятельств, и пока человеку не достанется хорошая роль, пока он не встретит режиссера, который сможет по-настоящему раскрыть его дарование, он часто вообще не может состояться.

Джессике казалось — нет, она просто чувствовала, что Нельсон — это ее режиссер.

Она вспоминала его ярко-синие глаза, его крепкое и одновременно нежное рукопожатие и то, как он восхищался ею. «Он назвал меня красавицей! — часто повторяла она. — Может, я ему понравилась? Да, мне хотелось бы, чтобы это было именно так!» — наконец призналась она себе.

И вот настал момент, когда Джессика приехала в аэропорт Хьюстона и села на самолет, вылетавший в Лос-Анджелес. Стремительно разбежавшись, лайнер взмыл в воздух, оставляя внизу страшную влажную жару, два дня назад пришедшую со стороны Мексиканского залива и заставлявшую страдать жителей Хьюстона. В салоне самолета работали кондиционеры, создавая уютную прохладу, а стюардессы уже начали разносить прохладительные напитки. «Мне повезло, что я вырвалась из Хьюстона именно в это время, — улыбаясь, подумала про себя Джессика Армстронг. — Мне нужно быть благодарной Нельсону хотя бы за это».

В аэропорту Лос-Анджелеса ее встретил помощник Нельсона и тут же отвез на студию «Парамаунт», в павильонах которой должны были сниматься основные сцены.

Ричард Нельсон тепло приветствовал Джессику.

— Как я рад, что ты приехала! — воскликнул он. — Все, теперь мне больше не о чем волноваться. Нормально долетела?

— Прекрасно, — отозвалась Джессика. — Я просто спаслась от хьюстонской жары, которая стала в последние дни совершенно нестерпимой.

— Да уж, об этом «небольшом» недостатке вашего города я знаю не понаслышке, — сверкнул глазами Нельсон. Он подозвал к себе худощавую, спортивного телосложения женщину.

— Знакомься, Джессика — это твой гример Анна Бальдини. У нее волшебные руки, — улыбнулся он. — Уверяю, что через два часа ты будешь вылитой Зенобией — царицей Пальмиры. Ну, девочки, желаю успеха! — И он приветливо махнул им рукой. В следующую секунду он уже разговаривал со своим помощником. Было ясно, что на площадке ему предстоит переделать еще не одну сотню дел.

Анна отвела Джессику в грим-уборную, усадила в кресло и долго изучала ее отражение в зеркале. Потом пододвинула к себе десятки баночек, кисточек, помад, тонов, скляночек с разноцветным содержимым и начала копаться в них, тихонько приговаривая:

— Да, Нельсон, как всегда, прав. Ты идеально подходишь на эту роль.

— Но я боюсь! — неожиданно для самой себя призналась Джессика. Она как-то сразу почувствовала доверие к стилисту. — Видишь ли, Анна, я — не профессиональная актриса, а…

— Ну и кто же ты? — хмыкнула Бальдини.

— Я — студентка, учусь на факультете искусствоведения университета Райс в Хьюстоне.

Руки Анны Бальдини на мгновение застыли в воздухе.

— Так ты из Техаса? Из того самого университета Райс? — Женщина покачала головой. — Того, где произошла эта жуткая история с деньгами?

— Значит, эта история докатилась и до вас, — промурлыкала Джессика.

— Я думаю, она докатилась до всех уголков Америки, — вздохнула Анна. — Просто не всем известны ее подробности. А так несколько месяцев все только и повторяли: «Университет Райса, университет Райса»!

— Да, — согласилась Джессика, — это было что-то. Было совершено убийство. И какое! — Она поерзала в удобном кресле. — Дело в том, что наш университет был основан в 1913 году на деньги успешного коммерсанта Уильяма Райса. У этого Райса был старый друг — адвокат, который помогал ему во всех его делах, кого он считал чем-то вроде своего брата. Они действительно как-то сроднились за столько лет. И вот этот самый друг взял и подговорил дворецкого отравить старичка Райса.

— Как в трагедиях Шекспира, — со зловещей усмешкой проронила Анна Бальдини.

— Может быть. Так или иначе, стоило только Райсу умереть, как его адвокат заявил, что деньги, завещанные университету, Райс перезавещал на самом деле ему, своему лучшему другу. А ведь речь шла об очень, очень значительной сумме…

— Представляю, как все переполошились.

— Естественно! Но коварный заговор был раскрыт. В итоге наш университет получил все завещанные деньги, а их было, как я говорила, очень и очень много.

— Ну и история, — пробормотала Анна. — Услышишь — не поверишь. Подумаешь, что все просто выдумано. Интересно, на что рассчитывал многоопытный адвокат, затевая такое? Неужели думал, что никто ничего не заподозрит?

— В том-то и дело, что именно так он и думал. Ведь он сотрудничал с Райсом столько лет и считался его лучшим другом, — грустно заметила Джессика. — Он был уверен, что никому и в голову не придет мысль о том, что это именно он стоял за смертью Райса.

— Надеюсь, он будет гореть в геенне огненной, — бросила Анна Бальдини. — А как ты живешь там, в Техасе?

Джессика улыбнулась:

— Хорошо живу. С родителями. Они у меня очень добрые. Они любят меня, а я люблю их.

— А у вас там что — дом или ранчо?

— У нас там дом. А у моего дедушки, мексиканца Хуана Мануэля Убальдо, там свое ранчо. Огромное! Я там провела все свое детство.

— Небось здорово ездишь на лошадях? — поинтересовалась Анна.

— Я езжу на них с двух лет, — призналась Джессика. — Ведь ранчо моего дедушки только на лошади и можно объехать.

Анна Бальдини прищурилась:

— Ну, это, может быть, самое главное для этой роли. Я ведь тоже сценарий читала. Согласно ему, Зенобия скачет то на лошадях, то на верблюдах. В общем, настоящая женщина-воин — все время на чем-то скачет. Уверена, что у тебя получится. А если что-то не будет получаться, тебе сразу поможет Нельсон. Он — гений. И прекрасно умеет работать с актерами. В том числе и с непрофессионалами. Здесь много будет непрофессионалов. Однако, глядя на них, ни за что не подумаешь, что он находит их порой прямо на улице. Без всяких фотосессий, без всяких кастингов. И что они никогда нигде не учились, прежде чем появились в его картинах. — Анна покачала головой. — Глядя на них, создается полное впечатление, что все они окончили студию Ли Страсберга и работают по системе Станиславского. И так не одна я считаю — так считают почти все. В том числе и самые маститые профессионалы Голливуда, которые все зубы на постановке фильмов съели. А память у тебя хорошая?

— Не жалуюсь, — улыбнулась Джессика Армстронг.

— Ну, вот и хорошо. Заучивай хорошенько текст — и во всем слушайся Нельсона. Это и есть главный рецепт успешного участия в картине. А теперь закрой глаза и сиди тихо, — скомандовала Анна.

Джессика почувствовала, как руки гримера запорхали вокруг ее лица. Это продолжало долго, очень долго. Джессика невольно погрузилась в воспоминания. Она успела вспомнить ранчо своего дедушки и смешную лошадь по кличке Стрекоза, которая всегда высоко вскидывала задние ноги, когда в небе начинали кружить орлы — словно боялась, что они вдруг схватят ее и утащат. Джессика вспомнила и то, как на недавних занятиях в университете преподаватель рассказывал им о настенных росписях в храмах древней Пальмиры. А ведь тогда она даже и подумать не могла, что ей предстоит играть роль царицы этой самой древней Пальмиры в фильме Ричарда Нельсона. Да, удивительно причудливо складывается жизнь!

— Можешь открыть глаза, — наконец прозвучал голос стилиста.

Джессика взглянула в зеркало. В нем теперь отражалась другая женщина — гордая красавица с высокими скулами, невероятной глубины серебристо-серыми глазами и яркими губами.

— Это я? — только и смогла прошептать пораженная Джессика.

— Нет, это — царица Зенобия Пальмирская, — торжественно произнесла Анна. Она отступила назад и удовлетворенно кивнула головой. — Да, царица!

В уборную вошла женщина-костюмер. В руках она держала длинное полупрозрачное огненно-красное одеяние.

— Это — «каласирис», — объяснила она. — В нем Зенобия появляется, когда она счастлива. Когда она влюблена. — Костюмерша накинула на Джессику одеяние, повязала под грудью мягкий пояс, отделанный золотом, а потом достала из шкатулки и повесила на шею Джессики тяжелое ожерелье, украшенное рубинами и жемчугами, а в уши продела золотые серьги с подвесками. На ноги Джессики одели сандалии из мягкой кожи, отделанной золотыми бляшками. После этого костюмер попросила Джессику встать.

Джессика встала и взглянула на себя в зеркало. Она показалась себе очень высокой и стройной.

— Да, «каласирис» — это роскошное одеяние, — произнесла девушка. — Я читала, что это длинное платье со складками представляет собой смесь египетского, персидского и парфянского стилей.

В грим-уборную неожиданно ворвался Нельсон. Он замер на месте, внимательнейшим образом осмотрел Джессику и удовлетворенно кивнул. Потом протянул девушке плотные листы бумаги.

— Ознакомься со сценарием. Съемка начинается завтра ровно в девять утра. В отель за тобой заедут в семь утра. Постарайся быть готовой к этому времени.

«Я боюсь, ужасно боюсь!» — хотелось крикнуть Джессике. Но она сумела взять себя в руки, и, как показалось ей, спокойно кивнула:

— Я буду готова.

Вечером, вернувшись в отель, Джессика поужинала одна, а потом поднялась к себе в номер. И тут же раздался телефонный звонок.

— Как тебе понравилась гостиница? — услышала она знакомый голос Нельсона. — Я специально выбрал для тебя отель с привычным для тебя названием — «Бель-Эр». — Он довольно рассмеялся, — С точно таким же, как название того места, где расположен ваш собственный дом в Хьюстоне!

— Я это сразу поняла. Спасибо, — поблагодарила Джессика. — Хотелось бы чувствовать себя здесь как дома, но…

— Ничего не бойся! — приказал режиссер. — Ты была сегодня великолепна. Истинная царица! Просто внимательно слушай мои команды и замечания завтра, и все получится. Кстати, оператор у меня — Алан Кроненберг, который работал еще с великим Ингмаром Бергманом.

— Сам Алан Кроненберг?! — вырвался восхищенный возглас из груди Джессика.

— Да. А ты с ним, что, знакома? — хмыкнул режиссер.

— Нет. Нет, конечно! Но я очень много читала о нем. Про него пишут, что он — «волшебник камеры». — Джессика замолчала, а потом спросила. — И все же, Ричард, как могло так случиться? Столько профессиональных актеров маются без роли, а ты выбрал на такую выигрышную роль именно меня?

— Понимаешь, случай ведь тоже имеет в кино очень важное значение, наряду с талантом, — попытался успокоить ее Нельсон. — Вспомни хотя бы Питера О'Тула. Он был юристом и не мечтал об иной карьере. А стал великим артистом. Если бы он был помоложе, я бы взял именно его на роль римского императора Аврелиана.

— Да, он — великолепный. Никогда не забуду его пронзительные голубые глаза в «Лоуренсе Аравийском», — вздохнула Джессика. — Когда я впервые увидела этот фильм, мне было лет десять, и я в Питера О'Тула просто влюбилась.

— Только, пожалуйста, не влюбляйся во время этих съемок, — шутливо попросил Нельсон. Но голос его предательски дрогнул. Или это только показалось девушке?

— Мне сейчас не до любви, Ричард, — заверила его Джессика. — Я волнуюсь, как первоклассница.

— Все будет хорошо. Верь мне! А пока тебе надо выспаться. Спокойной ночи! — И Нельсон повесил трубку.

Джессика легла на шикарную кровать, установленную в ее «королевском» номере, и вскоре глаза ее закрылись.

Но сон, который ей приснился, был какой-то странный. Вроде бы она оказалась на стадионе, зрители хлопают, свистят, кричат, она бежит по дорожке, а впереди ее бежит мужчина. Лица его не видно. Она его не может догнать. Но вот он неожиданно останавливается, оборачивается, и она видит его пронзительные голубые глаза и насмешливую улыбку. А потом незнакомец вновь вырывается вперед и исчезает за поворотом.

«Что за ерунда? — недоумевала она утром. — Почему стадион? Почему я бегу по дорожке? Я вообще-то не совершаю пробежки, а делаю только зарядку по утрам».

Она спустилась к завтраку, но все время почему-то думала об этом странном сне и странном незнакомце с пронзительными голубыми глазами.

А Ричард Нельсон, живший в другом отеле «Беверли-Хиллз», в это время думал о том, что ему скоро будет сорок лет, а личная жизнь не удалась. Обе его известные спутницы — и Пенелопа Крус, и Сальма Хайек — с удовольствием снялись в его фильмах, и популярность их еще больше возросла. Ричард Нельсон отдал им много и душевных сил, и тепла, и нежности, а взамен — ничего. Похоже, эти девушки привыкли брать — а не давать.

Потом в его жизни появилась итальянская пианистка Клара Риччарделли. Он познакомился с ней в Венеции — когда плыл на гондоле по одному из венецианских каналов. В районе знаменитого «Моста Вздохов» Ричард услышал, как кто-то играет на фортепьяно. Музыка доносилась прямо из открытого окна одного из зданий. Нельсон знал толк в музыке, он сам когда-то серьезно учился играть на флейте, и исполнение показалось ему божественным.

Он приказал гондольеру причалить к берегу и сошел на мостовую. Приблизившись к дому, из которого доносились звуки музыки, он, набравшись смелости, спросил у одного из мальчишек, которые околачивались перед подъездом — кто это так замечательно играет? Мгновение спустя он уже знал ответ. Играла Клара Риччарделли — молодая, но подающая большие надежды пианистка, недавно выигравшая международный конкурс пианистов в Вероне..

Вернувшись в свой гостиничный номер, Ричард Нельсон полез в Интернет и через минуту на экране его компьютера появилась полная творческая биография Клары — а также множество ее фотографий. Девушка показалась ему неописуемо красивой. Огромные глаза, тонкие черты лица, нежный рот, изящный подбородок с милой ямочкой — она дышала неизъяснимой прелестью. Глядя на ее фото и вспоминая то, как она играла, Ричард Нельсон внезапно почувствовал, что сгорает от желания увидеть ее. Он позвонил своим итальянским друзьям, и на следующий день на каком-то званом ужине был представлен Кларе.

Ужин был дан от имени одного итальянского министра, но это было совершенно не важно Ричарду — он пришел туда только ради Клары. И, когда он увидел ее, то понял, что пришел не зря — в жизни она оказалась даже еще более прекрасной, чем на своих фотографиях. Он стоял перед ней, не в силах оторвать взгляда от нежного овала ее лица, и чувствовал, как внутри у него все буквально переворачивается.

После его настойчивых просьб девушка согласилась встретиться с ним на другой день на площади Святого Марка. Они встретились, вместе постояли на площади, покормили голубей, осмотрели собор Святого Марка и его колокольню, обошли палаты Дворца дожей — и Нельсон окончательно понял, что пропал. В Кларе Риччарделли присутствовало что-то, что невозможно было описать словами. Какая-то божественная магия, какое-то таинство, которое, казалось, лишает Нельсона остатков разума. Прямо на площади Святого Марка режиссер признался Кларе в любви и стал умолять ее уехать с ним в Америку.

Сначала девушка глядела на него, как на умалишенного. А потом… согласилась.

Но лучше бы она этого не делала. Потому что очень скоро сказка превратилась в кошмар. Когда Клара оказалась в Америке, выяснилось, что за ангельской внешностью девушки и ее умением великолепно играть на фортепьяно таится весьма скверный характер. Сухой, бездушный и крайне эгоистичный. Ричарду пришлось убедиться, что во всем мире для Клары не существовало никого, кроме нее самой: ее славы, ее гастролей и, разумеется, денег. А он служил лишь инструментом для того, чтобы добывать для нее и первое, и второе, и третье.

Холодная и расчетливая Клара, используя широкие связи Нельсона и его огромную известность, быстро познакомилась с нужными людьми, организовала собственные выступления на самых престижных концертных площадках мира. Опираясь на знакомства, которые водил Нельсон среди банкиров, финансировавших выпуск его картин, она сама обзавелась выгодными контрактами на выступления. А когда Нельсон познакомил ее с одним безумно богатым малайзийским принцем, являвшимся фанатом творчества Ричарда, Клара немедленно добилась выпуска собственных пластинок и компакт-дисков в Малайзии: из любви и уважения к Нельсону принц был готов пойти буквально на все.

Но при этом, чем больше росла слава самой Клары, чем более дорогими становились билеты на ее выступления, чем с более влиятельными людьми знакомил ее Нельсон, тем холоднее становилась она с ним в постели. Порой, ссылаясь на «головную боль», она неделями отказывалась заниматься с ним сексом. И одновременно могла без всяких объяснений, даже не предупредив его, уехать отдыхать на какой-то экзотический курорт и оставаться там одна. Порой Нельсону приходилось буквально умолять ее вернуться. От этого он чувствовал себя униженным и раздавленным. Нет, это были совсем не те отношения, о которых он мечтал!

Все кончилось, когда он внезапно узнал о связи Клары Риччарделли с одним известным немецким дирижером. Тот годился Кларе в отцы, но был очень знаменит. Вальтер Хоффаллер являлся бессменным художественным руководителем нескольких музыкальных фестивалей в Германии, приглашенным дирижером Берлинской и Венской оперы, Бостонского оркестра. И Клара, судя по всему, сделала свой выбор.

В тот самый момент, когда Ричард Нельсон узнал об этом, к его дому на Кэролл-авеню как раз доставляли рояль «Бехштейн», который он специально заказал в качестве подарка Кларе к ее дню рождения. Он видел, как распахнулись ворота виллы и как рабочие осторожно повезли поставленный на специальную платформу рояль к главному входу. Словно оцепенев, Нельсон смотрел, как они подхватили его на лямки и начали втаскивать в холл. И только когда рабочие потащили рояль по широкой мраморной лестнице на второй этаж, он наконец сбросил оцепенение и кинулся к ним с криком: «Нет! Нет! Стойте!»

Ошеломленные рабочие остановились.

— Нет, — выдавил Ричард Нельсон, — этот рояль не будет стоять здесь.

— Но куда нам вести его, мистер Нельсон? — оторопело посмотрел на него бригадир. — Нам приказали доставить его сюда!

— Я дам вам другой адрес. — Ричард Нельсон выхватил лист бумаги и крупно набросал: «Берлин, городской оркестр. Любимой пианистке главного дирижера».

Он потянул этот листок бригадиру грузчиков.

— Вы хотите, чтобы рояль был доставлен в Берлин?

Ричард кивнул.

— Но это будет вам страшно дорого стоить!

— Неважно. Самое дорогое я уже потерял.

Сейчас, когда Ричард Нельсон вспоминал об этом, он не чувствовал ничего, кроме боли и некоторой брезгливости. А тогда, чтобы заглушить эту боль, он с головой бросился в… омут очередной страсти. Его новым увлечением стала Эйприл Хантер, молоденькая поп-певица из Канады. Юная, дерзкая, фантастически чувственная, появлявшаяся то на скейтборде, то в длинных вечерних платьях «Haute couture», она была ни на кого не похожа. Такая девушка была совершенно новым явлением XXI века, когда были отброшены все женские стандарты поведения, когда утверждались новые символы красоты, когда любовь и страсть, казалось, обрели иное измерение. К тому же Эйприл Хантер была безумно популярно — когда она выступала, то собирала полные залы. Ее гастрольный тур по миру был расписан на несколько месяцев вперед.

Несколько месяцев он жил, словно на вулкане — на вулкане страсти, на вулкане совершенно бесшабашной, в основном ночной жизни, в которой привыкла Эйприл Хантер. А потом она стала вдруг отменять один концерт за другим. У Эйприл обнаружились серьезные проблемы с печенью. И тогда Ричард выяснил, что все это было следствием приема ею наркотиков и возбуждающих средств. То, что она могла танцевать и петь всю ночь, а потом мчаться по утреннему парку на скейтборде, объяснялось не какими-то фантастическими особенностями ее организма, а банальным приемом стимуляторов.

Жизнь девушки покатилась под откос. Деньги, поступившие на ее счета за время выступлений, очень быстро растаяли. Прежние друзья отвернулись, новых уже не нашлось. Все, что Ричард Нельсон смог сделать для нее — это оплатить лечение Эйприл в очень дорогой клинике. Там вроде бы сумели поставить девушку на ноги, но, когда она вышла из клиники, то вновь взялась за старое. Потребность в наркотиках и стимуляторах осталась прежней — но только теперь она никому не была нужна. Никто не хотел идти на ее концерты, никто не желал снимать клипы с ее участием. И она покатилась по наклонной плоскости…

А потом в его жизни появилась Камилла Богарт. Его нынешняя любовница. Молодая талантливая актриса, которая до встречи с ним сумела сняться в пяти не самых последних картинах и заслужила похвальные отзывы кинокритиков. Она именно заслужила их — Ричард Нельсон видел все те фильмы и знал, что Камилла играла по-настоящему хорошо. У нее была и отличная пластика, и чувство ритма, и тонкое ощущение кадра, и умение войти в него. Поэтому, когда он встретил Камиллу на одной из вечеринок Гильдии актеров в Беверли-Хиллз, их взгляды встретились, и ему показалось, что в глазах Камиллы блеснул ответный огонек, то все закружилось с головокружительной быстротой. Вскоре Нельсон и Камилла Богарт уже встречались, и не прошло и пары месяцев, как Камилла переехала в дом Ричарда.

Камилла была яркой блондинкой с голубыми глазами. Она чем-то напоминала легендарную Мэрилин Монро, и даже делала себе особый макияж, чтобы еще больше соответствовать ее образу. Она была похожа на ангела, но, не смущаясь, могла запустить тапочком в горничную, если вода в ванне была хотя бы на пол-градуса холоднее, чем она требовала. А последняя ее выходка — когда она нахамила повару Пьеру, который добавил свежий трюфель в омлет! Ей, видите ли, не понравился запах трюфеля. «Я предпочитаю традиционный омлет, без всяких добавок!» — кричала тогда Камилла. А Нельсон про себя решил: просто она попробовала трюфель первый раз в жизни. А повар Пьер, несмотря на то, что очень уважал кинорежиссера, обиделся так, что отказался у него дальше работать. Сейчас Нельсон находился на грани разрыва с Камиллой, но Пьера уже не вернешь — он работает у Де Ниро. А Роберт Де Ниро — не только великий актер, но и настоящий гурман, и Пьеру у него — раздолье.

Ричард Нельсон нахмурился. Конечно, дело было не только в Пьере. Просто первые несколько недель после их знакомства восхитительная Камилла казалась ему прекрасной принцессой из сказки. Но постепенно он убедился, что в действительности она хотела только одного: сниматься в его картинах и ездить с ним на фестивали в Канны и Венецию. Использовать его как мотор для своей карьеры. Она не стесняясь брала от него все, что он может дать, и использовала это как материал для своей собственной карьеры. Казалось, в прошлой жизни Камилла была профессиональным дельцом с Уолл-стрит — она все делала только с выгодой для себя.

В этой новой картине она тоже хотела сыграть главную роль — роль самой Зенобии. Но Нельсон отдал ее никому не известной Джессике Армстронг… И вот теперь в жизни Нельсона появилась Джессика.

Ричард Нельсон улыбнулся. Эта высокая, стройная красавица поразила его воображение еще в Хьюстоне, в саду Музея изящных искусств. А сегодня, когда он увидел ее в красном «каласирисе», увидел ее знакомое лицо, которое стало еще красивее, побывав в руках опытного гримера, то лишь въевшийся за долгие годы в его плоть и кровь профессионализм маститого режиссера позволил ему сдержать свои чувства в узде и не выразить вслух своего удивления. Ведь Джессика неуловимо изменилась! Это была уже не типичная американская студентка, а гордая царица Пальмиры. У него тогда на студии что-то екнуло в груди. И он понял, что она поразила его сердце. И там, в грим-уборной, он поклялся себе, что поможет Джессике стать звездой. И, как Пигмалион, вылепит из нее свою Галатею.

Он знал, что его фильму — настоящей исторической костюмной драме — обеспечен коммерческий успех. И на следующее после премьеры утро Джессика Армстронг проснется знаменитой. У него было всего 50 дней — сорок на съемки в Голливуде и десять на натуре в Тунисе. Он представил, как они будут сидеть с Джессикой темными теплыми вечерами в тунисской пустыне, и он будет рассказывать ей о своих замыслах, о своих новых фильмах. У него было все — деньги, успех, любимая работа. Но не было простого человеческого счастья. Он думал, что Джессика Армстронг — красивая, чистая, скромная — способна дать ему то, что не могли дать другие знаменитые женщины — настоящего счастья.

Нельсон не знал наверняка, что Джессика полюбит его, но он чувствовал, что он нашел девушку своей мечты, и отступать он не собирался.

Джессика Армстронг… За эту девушку он готов побороться!

Джессика ничего не знала о терзаниях Нельсона. Впрочем, откуда она могла знать об этом? Она прибыла на съемочную площадку вовремя. В ее душе бушевали самые разные чувства: и страх перед неизвестностью, и стремление доказать всем, и в первую очередь себе, что она способна выполнить замыслы режиссера, что знаменитый Ричард Нельсон не зря выбрал именно ее из сотен других, казалось бы, более подходящих на эту роль кандидатур.

Но внешне она выглядела спокойной, даже безмятежной. Хотя только она одна знала, чего этой ей на самом деле стоило…

— Привет, Джесс! — приветствовал ее Ричард Нельсон. — Знакомься: это и есть наш великий оператор Алан Кроненберг. — И Нельсон подвел к ней незнакомого мужчину.

Джессика посмотрела на него и чуть не вскрикнула — это был мужчина из ее сна. Он выглядел, как типичный скандинав — светловолосый, худощавый, на его загорелом лице светились ярко-голубые глаза. Он немного насмешливо оглядел Джессику и, как ей показалось, слегка подмигнул ей.

— Что ж, Ричард, ты сделал правильный выбор, — наконец серьезно произнес он. — Именно такой я и представлял себе царицу Пальмиры.

— Сегодня мы будем снимать сцену встречи Зенобии с римским императором Аврелианом, — строго произнес Нельсон. — Прошу всех приготовиться!

Джессику увели в грим-уборную. Анна Бальдини вновь начала хлопотать вокруг нее.

— Ну, как тебе наш великий Алан? — полюбопытствовала она. — Камера в его руках делает чудеса со всеми женщинам. Уверена, что ты будешь просто неотразимой, Джесс. — Она подмигнула ей. — Скоро американки станут во всем подражать тебе, вот увидишь — твоей прическе, форме глаз, походке. У меня большой опыт, девочка моя. Поверь мне, что скоро все заговорят о новой Элизабет Тейлор.

Джессика улыбнулась:

— Сейчас мне в это трудно поверить, да я и не ставлю перед собой такой задачи. Я — Джессика Армстронг. И точка. Но знаешь что самое странное? — Она на мгновение задумалась. — Я видела Алана Кроненберга во сне. К чему бы это?

Анна Бальдини нахмурилась:

— Алан Кроненберг — известный сердцеед и ловелас. Смотри, не влюбись в него!

— Успокойся. Он вовсе не в моем вкусе. Да к тому же почти одного роста со мной. А я предпочитаю высоких мужчин, — рассмеялась Джессика.

— Таких, как Ричард Нельсон? — тут же отреагировала Анна.

— Может быть, и таких, хотя мужчины меня не очень-то до сих пор интересовали, — призналась девушка. — К тому же у Кроненберга — нахальные глаза. Мне показалось, что он насмехался надо мной.

— Эти, как ты говоришь, «нахальные глаза», равно как и кривая ухмылочка Алана, свели с ума не одну голливудскую красотку, — заметила Анна. — В общем, я тебя предупредила: берегись Алана Кроненберга!

— Ну, мне он ничем не может угрожать — он не мой типаж, — сказала Джессика.

— Как знать, как знать, — ответила Анна и тихо вздохнула.

Ричард Нельсон, сидя на раскладном парусиновом стуле, торопливо проглядывал бумаги и распечатанные крупным шрифтом выдержки из сценария, приготовленные для съемок первой сцены фильма. Он был весь погружен в эту работу и не замечал ничего вокруг.

— Ричард, — услышал он голос над головой, — Ричард, к тебе пришли.

— Я слушаю, — механически ответил Нельсон, не отрывая глаз от бумаг.

— Ричард, ты даже не хочешь посмотреть на меня! Что случилось?

Хорошо знакомый голос заставил Нельсона поднять глаза. Перед ним стояла Камилла Богарт.

— Здравствуй, Ричард, — слегка насмешливо произнесла Камилла. — Было так нелегко прорваться на съемочную площадку твоего фильма — меня никто не хотел пускать. Но, к счастью, мне удалось убедить твоих сотрудников, что я все-таки имею право видеть тебя.

— У меня очень мало времени, Камилла. Это правда. Что ты хотела мне сказать?

— Ричард… — Она приблизилась к нему, и он ощутил тонкий аромат ее духов. — Извини, но я ничего не понимаю. Ведь мы же обо всем договорились. Главную роль в этой картине должна была играть я. А теперь я узнаю, что вроде бы ты отдал ее другой женщине. — Она помедлила. — И даже не актрисе.

— Именно поэтому я и отдал ее Джессике Армстронг, Камилла. Вся идея фильма как раз и состояла в том, чтобы главную женскую роль в нем сыграла непрофессиональная актриса, — спокойно ответил Нельсон. — Мне хотелось отойти от привычных штампов старых костюмных драм на исторические темы, главные роли в которых исполняли такие культовые актрисы, как Элизабет Тэйлор, Лана Тернер, Фанни Ардан, Дайэн Китон. Я хотел, чтобы роль царицы Пальмиры исполняла никому не известная девушка. Чтобы зрители увидели на экране совершенно новое лицо, незнакомое им ранее. Только это может обеспечить подлинную остроту восприятия.

— Но ведь ты мне обещал… — покачала головой Камилла.

— Милая, — Ричард Нельсон пристально посмотрел на нее, — я ничего тебе не обещал. Возможно, тебе хотелось, чтобы это было так — но этого не было.

— Бог мой, Ричард — об этом знает даже мой агент! — воскликнула Камилла Богарт.

— Это значит, что ты его просто дезинформировала, — твердо ответил Нельсон.

— Ты обвиняешь меня во лжи?!

— А ты можешь сказать мне, когда и при каких обстоятельствах я обещал эту роль тебе? — Он усмехнулся. — Попробуй, придумай!

— Но, Ричард…

Нельсон взмахнул в воздухе листками сценария:

— Разве мы подписывали с тобой контракт? Или я хотя бы предложил тебе внести изменения в твой рабочий график?

Камилла нервно вздохнула:

— Ты разговариваешь со мной, словно с совершенно чужим человеком.

— Я просто не люблю, когда меня пытаются шантажировать. Особенно те, кого я считаю не чужими мне людьми. — Режиссер в упор посмотрел на Камиллу. — А ведь именно это ты и пытаешься сейчас делать.

Девушка топнула ножкой:

— Ричард, если ты собираешься вести со мной разговор в таком тоне…

— Ты пришла ко мне на съемочную площадку. То есть туда, где хозяин — я. И в каком же тоне я должен с тобой разговаривать? В тоне подсобного рабочего сцены? — Нельсон нахмурился. — Кто отвечает за фильм, Камилла — ты или я? Если ты считаешь, что должна играть в фильме главную роль — иди и снимай такой фильм. Выбивай у спонсоров деньги, набирай команду операторов, команду актеров — и снимай.

Девушка схватила его за руку:

— Но, Ричард… — Она задыхалась. — Почему ты обращаешься со мной так? Ты же разрываешь мне сердце!

Нельсон хотел сказать ей какую-то резкость, но сдержался.

— Камилла, график съемок уже утвержден. Меня ждут люди. Ждут актеры. Ждут сотни других специалистов. — Он покачал головой. — У меня нет времени говорить с тобой, правда.

— Ричард… — Камилла Богарт молитвенно сложила руки на груди. — Если я не получу эту роль сейчас, значит, я никогда уже не смогу получить ее. Пожалуй, отдай ее мне — ты же можешь все. Ты правильно сказал — ты в этой картине главный хозяин. Я умоляю тебя, дай мне эту роль!

— Я не могу, Камилла — если я отдам эту роль тебе, это будет совсем другая картина!

— Я умоляю! — Камилла Богарт протянула к нему руки.

— Хватит, Камилла — это же просто глупо! — Ричард Нельсон рассердился. — Неужели ты думаешь, что тебе не хватит ролей?! Сколько фильмов снимается в Голливуде ежегодно — двести, триста? В каждом из них ты потенциально можешь получить роль.

— Но только не в твоем, да? — глядя на него расширившимися глазами, прошептала девушка.

— Камилла, я все сказал по поводу этого фильма. В нем для тебя роли нет.

— Как ты жесток, Ричард, — глухо пробормотала женщина.

— Ричард! — закричал Оливер. — Тебя все ждут!

— Извини, Камилла. — И Ричард Нельсон заспешил вслед за Оливером.

Чуть пошатываясь, Камилла подошла к огромному зеркалу, установленному в ближайшем съемочном павильоне. Критически осмотрела себя. Роскошные груди, изящные бедра, тонкая талия, длинные ноги — все было на месте. Глаза… прическа… все это было безупречно. И тем не менее, это, похоже, не произвело никакого впечатления на Нельсона. Что же произошло? Что случилось?

Лицо женщины изменилось — оно стало жестоким и злобным, словно из-под внешней обольстительной оболочки неожиданно проступила маска хищницы.

— Похоже, я знаю причину! — яростно пробормотала она и медленно двинулась к выходу.

Рядом с павильоном на открытом воздухе были построены декорации городской стены, с которой Зенобия должна была разговаривать с римским императором Аврелианом, войска которого окружили ее город. Она спокойна: в городе укрылись все мирные жители из окружающих поселений, предварительно отравив, по приказу царицы, все колодцы с водой. В Пальмире созданы припасы еды как минимум на полгода. А римляне без питья и еды очень скоро начнут болеть и умирать. Зенобия готовится появиться перед врагом во всем своем величии и красоте. На ней надет «каласирис» из тонкого, как паутинка, льняного полотна, в которое вплетены тончайшие пучки золотых нитей. Вокруг тонкой талии — широкий пояс из нежной лайки, украшенный золотом и крошечными бусинками золотистого и бледно-розового горного кварца. На руках выше локтя и на запястьях — золотые браслеты. В ушах — серьги с огромными бледно-розовыми бриллиантами, которые ослепительно сверкают, покачиваясь на тонких золотых проволочках. Вокруг шеи царицы — золотой воротник, выложенный драгоценными камнями. Черные волосы Зенобии тщательно расчесаны и блестят на солнце. На голове — венок из золотых виноградных лент с длинными золотыми лентами, на которые нашиты бриллианты.

Зенобия смело смотрела вниз, на армию врага. Вдруг ряды солдат расступились, чтобы пропустить боевую колесницу. В ней сидел только возница — и еще один человек. Он был высокий, со светлыми волосами и длинным изящным лицом, обрамленным светлой короткой бородой. В нем трудно, почти невозможно узнать знаменитого австралийского актера Рассела Кроу.

Колесница остановилась перед городской стеной и в наступившей тишине человек заговорил:

— Народ Пальмиры, я, Аврелиан, император римлян, пришел с миром. Я не ссорился с народом Пальмиры. Во всем виновата эта женщина, которая называет себя вашей царицей. Это она подняла восстание против империи. Выдайте ее мне, примите моего наместника и мы будем жить в мире, как жили всегда.

С окружавшего Пальмиру вала посыпались возмущенные крики и жители стали швырять в римлян остатки утренней трапезы. Колесницу императора пришлось отвезти назад.

Царица кивнула своему трубачу, и в неподвижном воздухе разнесся чистый сигнал трубы.

Все замолкли.

Зенобия взошла на стену. Теперь вся римская армия и ее император могли видеть царицу. На фоне пылающего солнца и голубого неба ее одежда и сверкающие драгоценности выглядели очень впечатляюще. При внезапном появлении «золотой женщины» римские воины суеверно зашептали: «Богиня Афина! Венера!»

— Я — Зенобия Пальмирская, царица Востока! Аврелиан Римский — ты здесь нежелательный гость. Уходи, пока у тебя есть еще возможность. Иначе пустыня станет твоей последней остановкой на пути в подземное царство Гадес.

— Женщина! Ты восстала против Рима! Сдайся мне для свершения правосудия, и тогда я пощажу твой город.

В ответ на предложение Аврелиана в воздухе стремительно просвистело копье и вонзилось в землю перед его колесницей. Испуганные лошади встали на дыбы, но опытный возница быстро и твердо успокоил их.

— Вы получили ответ, Аврелиан Римский! Мой народ сказал свое слово, а я, как всегда, останусь покорной слугой своего народа.

Легкая улыбка заиграла на губах императора, и он кивнул ей почти приветливо.

— Так же, как и я, Зенобия Пальмирская, — сказал он.

— Значит, война, — ответила она.

— Да, война, — подтвердил Аврелиан.

Он улыбнулся, глядя на нее снизу вверх, и долго созерцал ее невероятную красоту.

— Стоп, снято! — послышался голос Нельсона.

В ответ раздались аплодисменты.

— Джессика, ты была невероятно царственна и прекрасна в этой сцене. Поздравляю! — Нельсон подошел к девушке и запечатлел легкий поцелуй на ее щеке.

— Я действительно почувствовала себя Зенобией Пальмирской и почти не волновалась, — чуть виновато призналась она.

К ним подбежал Алан.

— Посмотрите снятую сцену на мониторе! Камера любит тебя, Джессика! — воскликнул он. Улыбнулся девушке и тут же исчез.

— Думаю, тебе необходимо снять грим и переодеться, Джессика, — прошептала незаметно подошедшая Анна Бальдини. — Сцена получилась действительно мощной. Но скоро ты почувствуешь жуткую усталость и опустошенность. Пошли в трейлер.

Она взяла девушку за руку и отвела ее в трейлер. Только там Джессика поняла, как устала. У нее даже слегка подрагивали руки.

— Успокойся, это — обычная реакция, — заметила Анна. — Выпей горячего чаю и постарайся уснуть.

— Анна, а почему Алан сказал, что камера любит меня? — спросила Джессика, удобно устроившись на диванчике.

— Потому что он, как и все, увидел, что ты держишься в кадре очень органично, свободно. Как будто всю жизнь снималась в кино. А ведь это твое первое появление перед камерой, не так ли?

— Да. До встречи с Нельсоном я никогда не думала сниматься. Он долго уговаривал меня попробовать. А я отказывалась, потому что боялась. Да и не хотелось мне «на следующее утро проснуться знаменитой». Это все не мое. — Джессика Армстронг глубоко вздохнула, собираясь с неожиданно закрутившимися в каком-то странном круговороте мыслями, и заставила себя улыбнуться. — А потом, постепенно, я стала думать о роли Зенобии — все больше и больше. Я знала об этой гордой красавице еще до нашей с Нельсоном встречи. Но все равно, после его предложения сниматься прочитала о ней гору литературы и…

— И вот ты здесь, на съемках фильма «Царица Пальмиры», — радостно заключила Анна.

— Да, я здесь, — кивнула Джессика. — Но я так странно себя здесь чувствую… Ведь я совсем не принадлежу к этому миру — к миру кино. У меня такое чувство, словно я случайно забрела в какое-то чужое царство. Ты читала книгу Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье»?

— Конечно. Это была моя самая любимая книга в детстве.

— Ты помнишь, что чувствовала Алиса, оказавшись в Зазеркалье? Среди Чеширского Кота, Моржа с Плотником, Комара и Безумного Шляпника? Там, где время показывали часы без стрелок?

— Прекрасно помню. — В углах губ Анны дрогнула легкая, но многозначительная улыбка. — Но, как говорится все в той же “Алисе в Зазеркалье”, тебе с каждой минутой должно становиться все любопытнее и любопытнее.

— Это действительно так, — призналась Джессика. — Мне любопытно… но одновременно и немного страшно.

— По крайней мере, у нас, в отличие от Алисы, нет грозной Белой Королевы, которая всем обещает отрубить голову, — сказала Анна Бальдини, дружески улыбаясь.

— А ты не смеешься надо мной? — забеспокоилась Джессика. — Ведь я совсем не знаю тех подводных камней, которые могут быть здесь, в вашем мире кино. Скрытые под слоем воды, затаившиеся, опасные…

— Да, подводных камней у нас хватает, — пробормотала Анна. — Но где их нет?

— Анна, — дрогнувшим голосом произнесла Джессика Армстронг, — ты знаешь, я росла единственным ребенком в семье, и любви родителей мне хватало сполна. Не могу похвастаться, что я была всегда окружена подругами и приятельницами — наоборот, я трудно схожусь с людьми, предпочитаю одиночество. Но с тобой, Анна, все по-другому. Мне очень хочется, чтобы мы стали подругами. — Джессика порывисто встала с дивана и заглянула в строгие карие глаза гримерши:

–Я предлагаю тебе свою дружбу, Анна Бальдини.

Гримерша смутилась, на глазах ее невольно выступили слезы.

— Вы очень великодушны, Зенобия Пальмирская, — попыталась отшутиться она.

Конец ознакомительного фрагмента.