Магазинчик на Цветочной улице

Дебби Макомбер, 2010

Лидия Хофман шестнадцать лет боролась с тяжелым недугом и победила его с помощью самоотверженной любви родных, доброты друзей и… вязания. Теперь она – удачливая владелица магазинчика пряжи «Путеводная нить» на Цветочной улице – набрала первую группу на курсы вязания. Словно волшебная нить Ариадны прочно связала не знакомых прежде женщин. Общая энергия преодоления помогает блистательной Жаклин восстановить гармонию в семье и наладить отношения с простушкой-невесткой и «неверным» супругом, неформальной боевой Аликс найти надежную пристань в житейском море, а отчаявшейся в попытке родить ребенка Кэрол – обрести чудесного сыночка. Сама Лидия под влиянием этой энергии начинает верить, что ее любовь не в прошлом, а в будущем.

Глава 5

ЛИДИЯ ХОФФМАН

Если умеешь вязать, делать накид и следовать схеме вязания, ты можешь связать все, что угодно.

Линда Джонсон. Лицевые и изнаночные петли Линды. Сильвердейл, штат Вашингтон

Я боялась, что Маргарет может оказаться права, и «Путеводная нить» закончит существование еще до того, как у нее появится шанс подняться на ноги. Пока только три женщины записались на уроки вязания, и Аликс, последняя из записавшихся, была похожа на уголовницу. Представить себе не могла, как Жаклин и Кэрол отреагируют на соученицу, которая щеголяет в собачьем ошейнике и носит иерокез пурпурного цвета. Я поддержала Аликс, предложив ей записаться на уроки, но в то же мгновение, как она вышла из магазина, засомневалась, правильно ли поступила. О чем только я думала? И где была моя голова?

Строительный шум уже не был столь разрушительным, и это стало облегчением, но все равно не привело в магазин покупателей. Хорошо только то, что у меня появилась возможность повязать, чтобы меня не отвлекали, которой я была лишена месяцами. Полагаю, мне надо быть благодарной судьбе, но я слишком обеспокоена отсутствием въезда для транспорта.

Все хорошо осведомленные люди, с которыми я разговаривала об открытии магазина, рекомендовали, чтобы у меня было достаточно средств в банке для оплаты расходов на протяжении минимум шести месяцев, и они у меня есть, но я надеюсь и молюсь, чтобы по крайней мере часть своего наследства оставить нетронутой. Теперь, когда я действительно пошла на такой риск, меня одолевают сомнение и страх.

Маргарет всегда так действовала на меня. Хотелось бы мне понимать собственную сестру! Бывают дни, когда я думаю, что она меня ненавидит. Частица меня осознает, в чем проблема: именно мне доставалось все внимание мамы и папы, но я действительно в нем нуждалась. Я отказываюсь поверить, что моя сестра всерьез думает, что, страстно желая родительского внимания, я накликала на себя рак.

Больше, чем Маргарет ненавидит меня, я ненавижу рак. Я изо всех сил хотела быть здоровой, как все люди, и я живу, словно стою под грозовой тучей, опасаясь, как бы молния не ударила в меня еще раз. Конечно, единственная родная сестра могла бы войти в мои обстоятельства и поддержать мои усилия самостоятельно встать на ноги!

Утром в среду я вязала носки для витрины. Все мое внимание было сосредоточено на вывязывании пятки, когда зазвенел колокольчик над дверью. Предвкушая появление потенциальной покупательницы — и моей потенциальной ученицы, — я встала с радушной улыбкой.

— Привет всем!

В магазин вошел водитель «Ю-пи-эс» — службы экс пресс-доставки срочных почтовых заказов «Юнайтед парсел сервис», катя тележку, уставленную большими картонными коробками высотой с человеческий рост.

— Так как я буду совершать регулярные доставки по этому району, думаю, стоит представиться.

Он отпустил тележку и протянул руку:

— Брэд Гетц.

— Я Лидия Хоффман.

Мы обменялись рукопожатиями.

Он передал мне планшет с бланком, напечатанным на компьютере, для подписи.

— Как идут дела? — поинтересовался Брэд, пока я расписывалась.

— Я тут всего вторую неделю. — Я предпочла не отвечать на его вопрос, чем признаваться, как на самом деле плохи мои дела.

— Стройка скоро кончится, и от покупателей у вас отбоя не будет.

Сказав это, он улыбнулся, и я моментально почувствовала благодарность и шок, поскольку это показалось мне к тому же завлекательным. Я так изголодалась по одобрению, что, полагаю, это было естественно, но меня потянуло к нему, как птицу в небо. Я не чувствовала этого особого влечения очень давно. Я бесстыдно посмотрела на его безымянный палец и увидела, что он не носит обручального кольца.

Стыдно признаться, но мой сексуальный опыт ограничивается несколькими попытками заняться любовью на ощупь на заднем сиденье автомобиля моего приятеля по колледжу. А потом случился рецидив рака. Роджер был со мной, когда мне делали повторную операцию, но его визиты и звонки прекратились вскоре после того, как я начала курс химиотерапии, и у меня выпали все волосы. Лысые женщины, очевидно, не слишком привлекательны, хотя он и говорил обратное. Думаю, дело в том, что он считал меня «провальным проектом», женщиной, которая в любой момент может умереть. Женщиной, которая не компенсирует ему эмоциональный вклад. В конце концов, в колледже Роджер изучал бизнес.

Брайан был моим дружком по средней школе, и его поступки ничем не отличались от поведения Роджера. Он тоже некоторое время оставался рядом, а потом отчалил. На самом деле я не виню ни того ни другого.

Мои разрывы с Роджером и Брайаном, если их можно так назвать, были неизбежными. После Роджера у меня были немногочисленные краткие отношения, но ни одно не достойно упоминания. На своем прежнем опыте я убедилась, что мужчины не проявляют романтического интереса к онкологической больной с рецидивом. Не хочу показаться жертвой, но я понимаю, что они чувствовали: зачем тратить эмоции на женщину, которая, может быть, скоро умрет? Я даже не знаю, можно ли мне иметь детей и смогу ли я их иметь. Об этом я предпочитаю не думать вообще.

— У меня бабушка вязала, — сказал Брэд. — Я слышал, за последние пару лет интерес к вязанию возобновился.

Не за пару лет, дольше, хотя я не стала его поправлять. Черт побери, а он привлекателен, особенно когда улыбается. И похоже, делает это довольно часто. Глаза у него были глубокого синего цвета, глаза, которые женщина видит за квартал. Он был не слишком высоким, что радовало. Мой рост едва достигает пяти футов трех дюймов, и, когда я стою рядом с кем-либо, у кого рост шесть футов или выше, мне становится не по себе от испуга. Брэд был правильного роста, и в этом заключалась вся проблема. Я не хотела рассматривать его внешность, не хотела замечать, как по-мальчишески очаровательно его темные волосы спадают ему на лоб, или как темно-коричневая униформа натянута на его широких плечах. Но я все-таки заметила все это… и более того.

— А что это вы вяжете? — спросил он, указывая на мое вязанье. Ответа ждать не стал. — Похоже на носки.

— Так оно и есть.

— Но у вас только две спицы. Когда бабушка вязала носки, спиц у нее было, наверное, с полдюжины.

— Это круговые спицы, более современный способ, — объяснила я, протягивая ему наполовину законченное вязанье.

Он показался мне заинтересованным, и я продолжала болтать, информируя его гораздо подробнее, чем ему, вероятно, требовалось.

— Всего несколько лет назад носки вязали пятью спицами. Но теперь можно вязать носки на двух круговых спицах, или даже на одной, при условии, что ее длина сорок дюймов. Обратите внимание и на пряжу, — трещала я, — мне не приходится менять цвета, чтобы сделать эти полоски. Пряжа сама по себе полосатая.

Он потрогал нитку, и, как мне показалось, с искренним удивлением.

— И давно вы вяжете?

— Почти десять лет.

— А по виду не скажешь, что вы успели закончить среднюю школу, не говоря о том, чтобы открыть магазин вязальных принадлежностей.

Такие комплементы мне слишком часто приходится слышать. Я улыбнулась бесцеремонно, но, по правде говоря, не считаю это комплиментом.

— Мне, догадываюсь, лучше вернуться к работе, — сказал Брэд, когда в нашем разговоре наступила натянутая пауза.

Я бы не возражала против обмена любезностями на протяжении еще нескольких минут, но была уверена, что он работает строго по часам. Да и я тоже, в некотором роде. Кроме того, никогда не умела флиртовать.

— Прежде чем уйти, можно мне помочь вам поставить эти коробки на место? Они гораздо тяжелее, чем кажется с виду.

— Я сама справлюсь, спасибо.

Совсем сбитая с толку дружеским отношением Брэда, я едва заметила, что он доставил мне новую пряжу. Одно из удовольствий открытия собственного магазина состояло в том, что я могу покупать пряжу по оптовым ценам. Не зная, что может заинтересовать моих клиентов, я заказала ее различных сортов. Моим первым заказом была хорошая крученая шерстяная пряжа двух дюжин расцветок. Шерсть — это настоятельная необходимость, особенно популярна валяная шерсть. Изделие вяжется большего, чем требуется, размера, а затем его опускают в горячую воду, и оно садится; свалявшаяся пряжа по структуре напоминает войлок. Следом идет хлопчатобумажная пряжа, моя любимая. Тонкая шерстяная пряжа тоже становится все более популярной, так же как и импортная, европейская пряжа для вязания носков. Думаю, что самыми востребованными будут смесовая пряжа — шерсть с шелком, и акрил, поэтому заказала все основные цвета, а также цвета, которые, судя по моим журналам для вязания, являются хитами нынешнего года. Большая часть моих заказов прибыла до того, как я открыла двери своего магазина, но более мелкие партии доставлялись постепенно почти каждый день.

— Вы живете по соседству? — спросил Брэд и сунул планшет под мышку, беря пустую тележку.

— У меня квартира над магазином.

— Это хорошо, потому что у вас тут не парковка, а головная боль.

Как будто я об этом ничего не знаю! А, кстати, где он оставил свой грузовик? Я предположила, что, должно быть, на порядочном расстоянии отсюда. Любому покупателю, которого я вынуждена завлекать в свой магазин, потребуется найти, где припарковаться, а это можно будет сделать в одном-двух кварталах ниже по улице, и я опасалась, что многие не захотят прилагать никаких усилий. Проулок позади магазина был открыт, но мне не хотелось бы оказаться одной в таком месте, хоть днем, хоть ночью.

— Спасибо вам, Брэд, — сказала я, когда он уже открывал дверь.

Он весело помахал мне рукой и ушел. На какое-то мгновение мне показалось, будто из комнаты ушел солнечный свет. Я осознавала, что это за чувство: сожаление, граничащее с горем. «Сейчас не время и не место, — строго сказала я себе. — Если я собираюсь купаться в жалости к собственной персоне, я хочу удостовериться что у меня играет CD Эрика Клэптона и еще пара печальных мелодрам в запасе. Мороженое всегда помогает, но только если это действительно тяжелый случай».

Ничто не может остановить меня от того, чтобы завести отношения. Ничто, кроме моих собственных страхов. Боже правый, мне уже тридцать! Хорошо, вот вся правда: я не хочу рисковать и влюбляться, когда, по всей вероятности, отношения не продлятся долго. Я несколько раз пыталась, но, как только признавалась, что у меня был рак, и не один, а два раза, все видела у них в глазах. Больше всего я ненавижу этот взгляд. Настороженный взгляд — смесь жалости и сожаления, разочарования и сочувствия.

Зачастую перемена в отношениях следует немедленно, и я знаю: пройдет немного времени, и отношения, которые когда-то казались столь многообещающими, развалятся на части и умрут. А с ними умрет и моя надежда на то, о чем мечтают все женщины, — иметь мужа и детей. Иметь собственную семью.

Знаю, я говорю, словно мне ужасно жаль себя. Я признаю, что отношения с мужчинами даются мне с трудом. Даже мои подружки иногда чувствовали себя со мной неловко. Я изо всех сил старалась не думать об этом. Мне есть за что быть благодарной жизни, и ради своего здоровья я предпочла сконцентрироваться на этих вещах.

Просто я не умею поддерживать отношения. Так было всегда. ДР (до рака) я была популярным, легким и уживчивым человеком, имела множество друзей — как среди мальчиков, так и среди девочек. Все мальчики в конце концов исчезли из моей жизни. На самом деле именно этого я и ожидала, но подружек оттолкнула я сама. Знаю, это глупо, но я не могла слышать их рассказы о веселье и развлечениях. Оглядываясь назад, я понимаю, что просто завидовала. Я так отчаянно хотела походить на них, смеяться, шушукаться ночи напролет, делиться секретами, весело болтать. Ходить на свидания. Познавать жизнь. Вместо этого моя жизнь состояла из врачей, больниц и экспериментальных лекарств. Никогда мне не вернуть того, что отнял у меня рак. Дело в том, что у меня нет близких друзей, и теперь, когда мне исполнилось тридцать, боюсь, я уже разучилась их заводить.

«Выбрось из головы Брэда Гетца», — сказала я себе.

Я только что начала распаковывать коробки и сортировать свои нитяные сокровища, как в витрине увидела мелькнувшую коричневую униформу. Вопреки своему первоначальному намерению, я вытянула шею, надеясь увидеть Брэда хотя бы мельком. Я не была разочарована, когда он рывком отворил дверь и поспешно вошел.

— Лидия, вы заняты сегодня вечером после работы?

К моему изумлению, у меня пересохло во рту.

— Занята ли я? — пришлось переспросить.

— Я понимаю, это неожиданно, но нельзя ли пригласить вас на ужин?

И снова я дрогнула, разрываясь между желанием с радостью согласиться на его предложение и уверенностью в том, что в конечном счете останусь ни с чем, кроме уязвленного самолюбия и обманутых надежд.

— Мне жаль, — ответила я, надеясь, что взяла верный тон, — но у меня планы на сегодняшний вечер.

Я не упомянула, что я занята вывязыванием пяток у носков, но данная информация показалась мне лишней.

— А как насчет завтра? Моя бывшая забирает сына на пару ночей, и я подумал… Ну, знаете, мы могли бы встретиться и…

До того как могла поддаться искушению, я отрицательно покачала головой:

— Извините, не могу.

Улыбка Брэда угасла. Видимо, он не часто получает отказ от женщин.

— Ладно, тогда увидимся позже.

— Да, — прошептала я, сжимая клубок ярко-желтой шерстяной ровницы, — увидимся.