Оттепель не наступит

Даша Пац, 2020

Холодная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и объединиться ради простой цели: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве.

Оглавление

  • ***

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Оттепель не наступит предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 1. Сладкое забвение

Юнона

Мы торчали в самом дальнем углу душного бара битый час. Несмотря на жестокий холод снаружи, внутри было жарко. Отовсюду несло перегаром и потом. Пьяные мужики за соседними столиками невпопад подпевали певичке из телика. Официантка сновала туда-сюда, подавая дурно пахнущую рыбу с пшеничной кашей. От этого запаха меня не на шутку воротило. Ещё и пиво, судя по вкусу, скисло недельку назад. Что тут скажешь, замечательное место. Но мне не привыкать. Это было уже третье дело за неделю.

Мой очередной клиент сыпал стандартными вопросами и с видом всезнающего человека оглядывал товар. На его лице отображалась борьба, которую я видела сотню раз. Он, вроде бы, приличный мужчина. А вынужден покупать самодельное оружие в подозрительном месте у чёрта на куличиках. Ещё и продавала его жуликоватого вида девица. Я мысленно усмехнулась, представляя себя со стороны. Угрюмая девчонка с чёрными синяками под глазами и такого же цвета волосами, подстриженными как попало тупыми ножницами. Впрочем, мне было совершенно наплевать на размышления этих болванов. Главное, чтобы оружие побыстрее купили и валили на все четыре стороны.

— Пистолет же совсем не надёжный. Стоит его положить в карман, так он мне ногу прострелит! — торопливо бормотал клиент, неуклюже утирая пот со лба.

Я заправила короткие волосы за уши и еле сдержалась, чтобы не начать нервно стучать пальцами по столу. Нужно оставаться спокойной до тех пор, пока дурак не заплатит. Мужчинка с опаской бросил на меня быстрый взгляд и добавил:

— Он выглядит, как игрушечный! — очередной судорожный вздох. — Повторите, пожалуйста. Сколько выстрелов я могу сделать?

Я закатила глаза и забрала из рук клиента белый пластмассовый пистолет. Покрутила его в руках и с наигранным энтузиазмом продекламировала заученную речь:

— Либерган рассчитан на одиннадцать выстрелов. Да, не слишком надёжный, зато безотказный, — я приподняла пистолет и сделала вид, что целюсь в стену.

В этот момент мимо столика вновь прошла официантка, но даже не обратила на нас внимание.

Мужчина вскинул ладони и пролепетал:

— Осторожно! Нас же чуть не заметили!

Я хохотнула и махнула рукой:

— Расслабьтесь. Это «Гуарана». Здесь всем плевать, потому что частенько творятся дела и похуже. Так вот о либергане… Если возьмёте разрывные пули, у вашего обидчика не будет шансов. Пластик надёжный, не стоит беспокоиться. На этого парня, — я влюбленно посмотрела на оружие и благоговейно понизила тон, — можно положиться.

Хотя клиент и походил скорее на заводчика кошек, чем на убийцу, он неуверенно кивнул и потянулся за бумажником.

Кто-то в дальнем конце бара громко загоготал.

— За глобализм! Объединение! За годовщину революции! — басовито выкрикнул мужчина за барной стойкой.

— За революцию-ю-ю! — ответил ему целый гул голосов.

Затем они громко чокнулись, дружно выпили и синхронно отрыгнули. Мой клиент поморщился и нервно поправил очки.

— Ладно, беру. Выбора другого нет.

— Задолжали кому-то? — попыталась изобразить понимание я.

Но мужчина лишь подозрительно на меня глянул, бросил на стол гроши и тихо сказал:

— Здесь за пистолет и пять разрывных патронов.

— Хороший выбор! — оценила я и достала из внутреннего кармана упаковку патронов.

Мужчина лихорадочно оглянулся по сторонам, спешно засунул приобретение в небольшой рюкзак и, немного заикаясь, сказал:

— Счастливо оставаться. Надеюсь, больше не увидимся!

А затем пулей вылетел из бара. Я пересчитала деньги, выругалась и крикнула вдогонку:

— Эй, а за пиво заплатить!

Но, естественно, клиента уже и след простыл. Я выдохнула, отодвинула подальше бокал с вонючим пивом и показала средний палец в сторону двери.

— Осёл…

— За глобализм! За единение! — наперебой кричали пьяницы.

Я недовольно скривилась. Это стало последней каплей, и мне остро захотелось поскорее убраться из мерзкой забегаловки. Я бросила на липкий стол несколько мятых купюр, наспех надела куртку и шапку, схватила перчатки и пулей направилась на свежий воздух.

— Уже уходишь, Юнона? — крикнул на прощание бородатый бармен.

— Да, Барри. Прости, но «Гуарана» — не то место, где я хочу провести вечер.

Мужчина хохотнул и почесал бороду.

— Может, всё же пропустишь стопку-другую?

— Ну, уж нет, — отрезала, поправляя шапку. — Увидимся.

Пока я торчала в баре с клиентом, на улице стемнело. Мокрый снег настойчиво налипал на брови и ресницы. Чертыхнувшись, закрыла ладонью глаза и достала древний смартфон. Он разблокировался с третьего раза. Проклиная глючный гаджет, быстро набрала сообщение:

«Дело сделано. Продала».

Через секунду с громким писком прилетел ответ:

«Ок, выезжаю».

Изо рта валил пар. Порывы ветра норовили сбить меня с ног. Я поёжилась, натянула шапку сильнее и нащупала в кармане пачку сигарет.

— Чёрт… Две штуки осталось.

Верхняя одежда совсем не защищала от пробирающего до костей мороза. Но возвращаться в вонючее помещение мне совсем не хотелось. Поэтому, посильнее вжавшись в воротник старенькой куртки, я зашла под козырёк, тщетно надеясь хотя бы немного спрятаться от доставучего снега. И с удовольствием подкурила. Мимо проходили редкие фигуры людей, спешившие в свои маленькие квартирки поскорее скрыться от непогоды. Бетонный квартал мне никогда не нравился. Окраина города, застроенная серыми унылыми высотками. Здесь жило одно отребье, которое не смогло найти лучшей жизни поближе к центру. Отшельники, выкинутые на обочину жизни. И мне, к сожалению, не повезло быть в их числе. Со щемящей тоской в сердце я бросила взгляд в сторону центра. Если бы не снег, было бы видно, как в лучах сотен парящих дронов переливаются стеклянные небоскребы с яркими неоновыми вывесками. Но сегодня вместо восхитительного пейзажа мне досталась лишь унылая дымка над улицами Бетонного квартала.

Из бара вывалился мужик с огромным шрамом через всё лицо. Шатаясь на ватных ногах, он ухватился за столб.

— Эй! — окликнул меня незнакомец.

Я сделала вид, что не слышу.

— Эй, ты! — настаивал он.

Я поморщилась и прошипела:

— Отвали, мужик.

Но он настаивал:

— Угости сигареткой, Красная Шапочка. Сто лет уже не курил.

Я хмыкнула, машинально поправила рукой любимый головной убор и съязвила:

— А бабки-то есть? Забыл, сколько это удовольствие стоит?

Он недовольно цокнул и подошёл ближе:

— Ладно-ладно. Понял. Хочешь, угощу тебя пивком?

— Если ты называешь пивом ту кислую жижу, я пас. Будет тебе сигарета, если готов заплатить, — парировала я.

Мужик махнул рукой и неровной походкой двинулся обратно в бар.

— Не сутулься, вредина, — бросил он напоследок.

— Не твоё дело, — пробормотала я и сгорбилась еще сильнее.

«Гуарана» стала мне вторым домом. Раз в несколько дней я приходила сюда, встречалась с очередным болваном и продавала дешёвое пластиковое оружие. Либерганы были отвратительными пистолетами. Каждый день кто-нибудь рассказывал, как эта дрянь выходила из-под контроля и вредила владельцу, а не тому, кому предназначалась. Но спрос на них всё равно был будь здоров. Когда-то давно напарник купил за копейки макет в теневом интернете и быстро сообразил бизнес. Он клепал оружие у себя дома на древнем 3D–принтере, которые запретили ещё лет сорок назад. Мне не нравилась эта работа. Но, сказать по правде, я больше ни на что не годилась.

Иногда приходилось толкать наркотики. Но только в крайнем случае, когда запасы еды и денег подходили к концу.

Наконец, в начале улицы появился свет одной фары старого снегохода. Машина вдруг ускорилась, а потом так же внезапно остановилась, окатив меня грязным снегом.

— Чтоб тебя, Гек! — выругалась я и стала отряхиваться.

Парень заглушил мотор и вышел, почёсывая затылок. Даже при плохом освещении первое, что бросалось в глаза, — неестественно худое лицо, обрамлённое длинными засаленными волосами. За этими паклями невозможно было рассмотреть бледно-голубые глаза Гектора. Может, это и к лучшему, потому что увидеть в них можно было только пустоту, не обременённую мыслями. Из-под объёмной куртки (которая Геку точно велика), торчали ножки-спички.

— Прости, Юнона, — извинился он, откидывая со лба сальные пряди, — никак не научусь управлять этой развалюхой.

Я цокнула и ткнула пальцем в машину.

— Фару себе почини. А то штраф схлопочешь.

Гек отмахнулся:

— Плевать, я всё равно их не оплачиваю.

Мы вместе усмехнулись.

— Держи, — он протянул грязную пожелтевшую пачку сигарет, — экономь. У меня мало осталось. Скоро вообще будет не достать.

— Ты что, провидец? У меня как раз заканчиваются.

— Ну, не первый день знакомы, — пожал плечами напарник, — знаю тебя, как облупленную.

Я нащупала в кармане наличные за сделку и отдала Геку. Он пересчитал, выудил несколько бумажек и вернул мне.

— Маловато, — скептично процедила я.

— Вычел долг. Или ты о нём забыла? — спросил Гектор, подкуривая сигарету.

«Конечно же, не забыла. Но очень надеялась, что забыл ты», — подумала я.

— Тебе, кстати, ещё надо? У меня полпакета карамели с собой есть, — предложил он.

— Нет. Стараюсь не увлекаться. Хочу слезть.

Гек в ответ лишь фыркнул. Я нахмурилась и спросила:

— Что смешного?

— Да ничего. Просто… — он запнулся, смахнул волосы со лба и уже тише продолжил: — Ты сама знаешь: с карамели не слезают.

— У меня получится, — я поймала скептичный взгляд Гека. — Хотя бы, постараюсь.

— Ладно. — он пожал плечами. — В таком случае, продадим. Займёшься?

По спине побежали мурашки.

— Нет. Мне на жизнь пока хватает.

Из бара послышался звонкий гогот и очередной невнятный тост.

— Давай поскорее свалим из этой дыры, — предложил Гек и потушил бычок о стену.

Я опередила его, вприпрыжку подскочила к водительской двери и спросила:

— Можно мне повести?

Он жестом указал на пассажирское место и отрицательно махнул головой. Я цокнула, но спорить не стала.

Мы сели в машину. Снегоход Гека был развалюхой. Он обменял его за пакетик карамели у какого-то местного наркомана. Тот с радостью отдал ключи и документы, а Гек стал обладателем маленького двухместного снегохода. Пассажирская дверь скрипела и закрывалась через раз, на лобовом стекле была огромная трещина, а предыдущий владелец много курил в салоне и стряхивал пепел, куда придётся. Гек не удосужился вымыть это безобразие и просто перенял привычку прошлого хозяина. Было неуютно даже мне, заядлой курильщице.

Зато иногда он подвозил меня, и я возвращалась с дела в тепле, а не пешком по холодным улицам Джаро.

Гек завел машину и резко тронулся.

— Как прошло, кстати?

Я махнула рукой.

— Попался идиот набитый. Но всё отлично, как всегда.

— Угу. Иначе бы не сработались.

Он надавил на газ. Машинка, недовольно бурча, рванула вперёд.

Из-за снега видимость была почти нулевая. Хлопья напоминали млечный путь, и мне нравилось думать, будто мы рассекаем меж звёзд. Наверняка, малочисленные прохожие, которых угораздило в такую погоду быть на улице, сыпали нам вслед проклятия: Гек мчал так быстро, что свежий снег вылетал из-под лыж, словно вода из фонтана.

Я прислонилась к грязному окну. Мимо проносились огромные теплицы и серые жилые многоэтажки. Меня всегда удивляло, почему безобразную аграрную зону не построили на окраине, а именно тут, в десятке километров от центра. В этом уродливом районе был и мой дом. Двадцать пять квадратных метров на восьмом этаже, «шикарный» вид на крытые огороды и абсолютное одиночество.

Гек круто повернул руль, мы въехали в пустой двор и остановились под единственным горящим фонарём.

— Спасибо, что подвёз, — я натянуто улыбнулась.

Меньше всего мне сейчас хотелось идти домой.

— Что-то ещё?

— Нет… — я подняла глаза. — Хорошего вечера, Гек.

— До связи, — бросил он.

Я вышла в метель, снегоход зарычал, и Гек скрылся за многоэтажками.

Как только дверь квартиры открылась, в нос ударил отвратительный запах. Я закрыла ладонью ноздри, выругалась и включила свет. Виновником был мусор, который благополучно был забыт ещё с утра.

— Чёрт с ним. Выброшу завтра.

В животе урчало. Я сняла верхнюю одежду, небрежно бросила на комод в прихожей и пошла на маленькую кухню. В холодильнике, естественно, не оказалось ничего, кроме рыбных консервов. Поморщившись, достала одну. У меня не было денег на другую еду. Мясо, овощи и, тем более, фрукты, — рацион избранных и богатых.

Я же избранной не была. Заработанных денег едва хватало даже на эти консервы.

«Да и чёрт с ним, всё равно готовить — не моё», — думалось мне.

Поэтому я наспех съела рыбу, стараясь не обращать внимания на осточертевший вкус, и поплелась в спальню.

Кожа покрылась мурашками. «Интересно, — бегали мысли, — это от мерзкого холода или оттого, что придётся с папой говорить». Я плюхнулась на диван, запрокинула голову на изголовье и закрыла глаза.

— Который час?

— Двадцать один пятнадцать, — отчеканили умные часы.

Я пообещала сестре, что приеду в гости. Надо было позвонить отцу и попросить разрешения. Но даже от одной мысли, что придётся с ним говорить, желудок делал кульбит. Папа меня ненавидел всем сердцем. Ещё бы! Бестолковая, непутёвая. Не дочь, а «мечта».

— Ладно, соберись, Юнона. Это просто звонок. Возьми и позвони.

Ватными пальцами набрала номер. Гудок. Ещё гудок.

— Алло, — сказал твёрдый мужской голос.

— Привет, папа.

Тяжёлый вздох. Секундная пауза.

— Привет, Юна.

Я зажмурилась и от напряжения сжала пальцами виски.

— Папа, мы хотим встретиться с Агатой. На улицу ты её не пускаешь, поэтому она пригласила меня в гости, — тараторила я. — Можно мне приехать?

Отец молчал несколько секунд.

— Да, приезжай. Я не против, — наконец, ответил он.

Снова пауза. Нужно было задать ещё один важный вопрос. Ладони покрылись холодным потом.

— Агги хочет, чтобы я осталась с ночёвкой.

— А ты сама-то этого хочешь?

Я сделала глубокий вдох.

— Да.

— Приезжай. Я куплю мяса, приготовите ужин. Ты же, наверняка, одной карамелью питаешься.

Губы сжались в немом протесте, но я сдержалась и лишь поблагодарила:

— Спасибо, пап.

Он положил трубку, не попрощавшись. На душе стало легче. Я снова разблокировала телефон и быстро набрала:

«Привет, Агги, — подумав секунду, добавила смайлик. — Папа разрешил встретиться».

Ответ прилетел молниеносно:

«Ура! Я очень рада! Но… Ещё раз так меня назовёшь, Юни, тебе не поздоровится. И ты что, поставила смайл? Это старомодно!»

Я поморщилась и отправила вопросительный знак. Агата снова ответила быстро:

«Не злись. С нетерпением жду встречи!»

«Договорились. До встречи, Агги».

Секунда молчания и телефон пиликнул:

«Тебе точно завтра крышка, Юни», — и следом злой смайл.

Я хохотнула и расслабилась. Осталось только морально настроиться на поездку в родной дом, где прошли худшие годы моей жизни.

Остаток вечера я провела, пялясь в соцсети. На глаза попалась статья новостного блога «Свет в тоннеле».

— Азме Навик, — прочитала я вслух имя автора и хмыкнула, — надеюсь, это псевдоним. Иначе не завидую.

Статья носила громкий заголовок «Спичка становится пламенем. Пропавшие дети — конец глобализму?». Я закатила глаза. Да, дети пропали. Это страшно. Да, люди вышли протестовать. Но это капля в море. Всем остальным плевать. А журналисты уже раздували из мухи слона.

От нечего делать я всё же решила дочитать статью.

«Родные пропавших детей не стали мириться с бездействием власти. Который день они собираются у Полицейского департамента и скандируют лозунги, граничащие с сепаратистскими. Многие находят очевидную связь между засидевшейся властью и отвратительными методами полиции.

Если вам не безразлична судьба детей, поддержите митинги. Каждый день с восьми утра».

— Ну и чушь… — сказала я себе под нос и закатила глаза.

Надеюсь, Азме Навик понимает, что творит. Большинству, конечно, плевать на маленький новостной блог. Но такие высказывания опасны.

Умные часы сообщили, что уже за полночь. Я отбросила планшет на пол и решила, что пора бы ложиться спать.

Но сон не шёл. Я прислушалась: за окном, наконец, перестал выть ветер. Казалось бы, радуйся. Но с непривычки эта могильная тишина не давала мне уснуть.

«Кого ты обманываешь, девочка, — шептал ядовитый голос в голове, — кусочек карамели, и будешь спать, словно младенец».

Я тряхнула головой и перевернулась на другой бок. На ладонях выступил холодный пот. Дыхание стало сбивчивым. Я судорожно ловила ртом воздух, отчаянно пытаясь успокоиться. Это было бесполезно. Сердце билось, словно норовило выскочить из груди. Выдохнув, села на диван. Без дозы заснуть не выйдет. Я это знала наверняка. Неровной походкой ноги понесли меня в ванную. Бледный свет от старой лампочки окрасил лицо в не здоровый серый цвет. В зеркале на меня смотрела не яркая живая Юнона, а уставшая девчонка с мешками от недосыпа и синюшными губами. Я провела рукой по растрёпанным коротким волосам. Чёрный цвет был мне совсем не к лицу.

«Ты с таким родилась, забыла? Денег на краску нет, — продолжал плеваться ядом внутренний голос. — То ли дело Агата. Помнишь, как в детстве ты ей волосы отчекрыжила во сне? От зависти. Только посмотри на себя. Не поменялась, только скатилась на самое дно».

— Заткнись, — тихо сказала я и вцепилась в лицо.

В полумраке зеркального отражения чёрные татуировки на правой руке, обвивавшие её лозами, цветами и листьями от кисти до плеча, превратились в грязное месиво. Но на самом деле темнота была не виновата. Просто у меня не выходило сфокусироваться, а в глазах двоилось.

Дрожащая рука открыла вентиль крана. Я подставила ладони и окунула лицо в воду. Легче не становилось.

Я зажмурилась и постаралась не обращать внимания на подкатывающий к горлу ком. Хотелось рыдать от отчаяния и жгучего желания съесть кусок проклятой карамели.

«Сделай это. Станет легче».

— Ладно… Ладно, — ответила я внутреннему голосу. — Сегодня последний раз.

На кухне в шкафчике лежало то, что мне так отчаянно нужно. Капли воды скатывались на пол вместе со слезами. Казалось, что из холодного полумрака пустой квартиры на меня смотрят сотни глаз. Я боялась отрывать взгляд от пола. Вдруг действительно наткнусь на чей-то осуждающий взор? А по правде, страшиться нужно было только саму себя. Я потянулась на цыпочках к облезшей полке, достала кастрюлю, которой уже кучу времени никто не пользовался по назначению, и выудила оттуда заветный пакетик с маленькими прозрачными кусочками, похожими на оранжевый лёд.

«Открыть, достать, положить под язык».

Горьковато-сладкая ледышка быстро растворилась. Утирая кулаком слёзы, я направилась в постель. Там мне снова стало уютно и хорошо. Через каких-то пятнадцать минут я забылась спокойным сном. Как и обещал внутренний голос.

Сегодня непривычно тепло. Светло-голубое небо, солнце немного растопило залежалый снег. В груди кольнуло. Я вспоминаю эти огромные сосны, достающие до небес. Сколько уже мне не доводилось здесь бывать?.. За ними с левой стороны возвышается гора, внушающая ужас и благоговение. Город остался далеко позади. Несколько метров вглубь чащи, и вот оно — наше дерево. Стараясь не вступать в лужи подтаявшего снега, дохожу до сосны и нежно провожу рукой.

Вдруг слышится топот ног. Сердце ёкает от волнения, я оборачиваюсь и вижу маленькую хрупкую девушку в капюшоне, из-под которого выглядывает длинная чёрная коса. Пальто на пару размеров больше, горбится под тяжестью огромного рюкзака, и синяки под глазами всё те же.

Это я, только гораздо юнее.

— Сколько тебе лет, Юнона?.. — тихо спрашиваю я и иду навстречу девчонке.

Она, конечно, не видит меня.

Юна с трудом скидывает рюкзак, достаёт подстилку, грелку и термос. Глядя по сторонам, словно ожидая кого-то, садится и наливает чай.

Я опускаюсь на корточки рядом с ней. Какая красивая! Живая!.. Ну же, посмотри на меня, девочка.

Но она не слышит. Пьёт чай и поглядывает на время в телефоне.

— Эй, Юна! Давно ждёшь? — вдруг окликает её звонкий мальчишеский голос.

Янтарные глаза. Золотые волосы. Круглое лицо в веснушках. Внутри всё сжимается. Я подскакиваю, пячусь назад и хватаюсь рукой за грудь. Дыхание перехватывает.

— Да! Сто лет уже сижу! — изобразив недовольство, врёт девушка.

Я перевожу дух. Они обнимаются. А затем юноша горячо целует Юнону.

— Я сегодня не с пустыми руками, — гордо говорит парень и деловито достаёт из рюкзака маленькую стеклянную бутылку.

Девушка демонстративно хмурится:

— А на кой чёрт я тогда пёрла сюда термос?

Он виновато чешет затылок.

— Ну, это же сюрприз.

Юнона улыбается и говорит:

— Ладно, давай пробовать.

Я невольно хихикаю. Первый алкоголь в моей жизни. Значит, мне здесь шестнадцать.

— Присядем? — предлагает юноша.

Парочка садится рядом плечом к плечу. Парень разливает напиток по маленьким кружкам, которые Юнона взяла для чая. Она делает глоток и кривится:

— Фу!

— Разбавленный спирт, — улыбается парень.

— Отвратительно, — констатировала девушка.

— Ты же сама просила достать!

— Я не думала, что это так противно! — возмущается Юнона, затем выдыхает и залпом осушает содержимое. Её лицо перекашивает, а мальчишка смеётся и следует примеру подруги.

— Больше не хочу пить эту дрянь. Давай чайку? — предлагает Юна.

Юноша кивает, тепло улыбается и приобнимает её.

Сердце колотится, как бешеное. Я подхожу к ним. Юнона снимает с парня капюшон и гладит золотые волосы. К горлу подкатывает ком. Я подхожу ещё ближе. Как же мне хочется посмотреть в его янтарные глаза хотя бы разочек.

Вдруг парень медленно поднимает голову и смотрит прямо на меня. Вместо живого взгляда зияет чёрная пустота. Я кричу и отскакиваю в ужасе. Он встаёт и медленно подходит. Земля, кажется, уходит из-под ног. Где-то гремит гром. Боковым зрением я вижу зарево.

— Посмотри, что ты наделала, — горячо и тихо говорит юноша. Он поднимает палец и указывает на вулкан, — только взгляни. Довольна?.. Сейчас мы сгорим тут. И я, и ты.

Из вулкана валит чёрный дым, а по склонам текут потоки лавы. Я ужасаюсь, пытаюсь схватить Хрисана за руку, но тот отшатывается.

— Это ты во всём виновата, — презрительно бросает он.

Земля под нами трясётся всё сильнее. Потоки магмы и камней катятся в нашу сторону с ужасающей скоростью.

— Нет, Хрисан! — отчаянно зову его я.

Но земля под ногами моего возлюбленного внезапно разламывается. В горле застревает немой крик. Хрисан летит в чёрную бездну, дна которой даже не удаётся разглядеть.

— Нет! — кричу снова.

Лава приближается. Она, как бурная река, несётся и сметает всё на своём пути. Наконец, достигает соснового леса и валит деревья, поджигая. Остаётся всего несколько десятков метров, и меня накроет с головой…

И вдруг я открыла глаза. Сердце стучало так, словно вот-вот пробило бы рёбра. Уже светало. Я утерла пот со лба и села на кровать. Спать больше не хотелось.

Мне уже лет сто ничего не снилось. А тут сразу это… Я приложила ладонь к груди и попыталась выровнять дыхание.

К чертям собачим такие сны.

Глава 2. Кто такая Юнона Сафи?

Филипп

Стрелки настенных часов мерно двигались, почти дойдя до 9 утра. Ни свет, ни заря меня поднял телефонный звонок. Перепуганная бабуля позвонила в полицию с ужасной новостью: соседа убили прямо на пороге квартиры. Ну, это для неё новость была ужасной. А мы такими смертями были уже по горло сыты.

Маленькая типично холостяцкая квартирка отродясь не видела в своих стенах столько народу одновременно: судмедэксперт, двое полицейских и, собственно, виновник торжества. Я поправил очки, присел на корточки, чтобы осмотреть убитого, и пробормотал:

— Да уж, паршиво денёк начинается.

Мужчина, лет сорока, в огромной луже крови. Рядом лежали разбитые очки. Наверняка, хотел сбежать от убийцы, но не успел. Судя по кровавому следу, тянущемуся от гостиной, он полз до входной двери. Каким-то чудом даже смог подняться и провернуть замок, о чём свидетельствовали кровавые пятна и потёки на двери. Но смерть настигла его в виде контрольного в голову. Убитый лежал на животе. Лицо скривилось в болезненной гримасе. Ещё бы: два выстрела в спину. Бедняга перед смертью мучился.

Напарник присел рядом, надел синюю резиновую перчатку и потрогал дыры в спине мужчины.

— Да, Гарьер, это паршивые раны… Пули остались в теле. Никаких сомнений: стреляли из либергана.

Я хмуро кивнул и тоже надел перчатки. Кожа вокруг входящего отверстия разорвана в клочья. Приподнявшись, бросил последний оценивающий взгляд на тело. По отёкам видно, что выпивкой не гнушался. Одежда совсем несвежая. Толстое брюхо и тоненькие ручки-спички.

— Пойду осмотрю жилище. Может, там что-нибудь интересное найду, — сказал я, но Макс, кажется, даже не слушал.

Пройдя по маленькому коридору, толкнул дверь, ведущую на кухню. Завоняло так, что захотелось выплюнуть желудок. Прикрыв ладонью нос, выругался:

— Чёрт возьми, у него тут ещё кто-то сдох?!

Оказалось, это всего лишь объедки рыбы, валявшиеся на столе, полу и в раковине. Все поверхности были покрыты вековым слоем жира. Количество пустых бутылок я даже не взялся сосчитать. Одна из них с содержимым желтоватого цвета, стоящая на столе, была не допита. Губы скривились от отвращения. Я скинул крышку, взял напиток и принюхался. Резкий запах дешевого спирта перебил вонь рыбы.

— Эй, Макс! Что это за дрянь, не знаешь? — выглянул из кухни с бутылкой.

Напарник, всё ещё корпевший над ранами, поднял голову и лишь пожал плечами. Рядом с ним суетились двое других сотрудников, одетых в специфичные белые костюмы, из-за которых походили на космонавтов.

— Мерзость какая… — проворчал я и отправился смотреть гостиную.

Эта комната тоже не выглядела гостеприимно. И без того маленькое помещение казалось ещё меньше из-за двух гигантских стеллажей, которым, по-хорошему, давным-давно заказано место на свалке. Пыль с них, похоже, не вытирали с момента производства. Весь пол был усеян одеждой разной степени свежести, от которой несло потом. Да уж, уборка у хозяина жилища явно была не в почёте.

Я подошёл к стеллажу с ящиками.

— Ну, давай посмотрим…

В первом только какой–то хлам. Пластмассовые детали непонятного происхождения. Во втором вещи хозяина, сложенные как попало. А вот нижний был закрыт на ключ.

— Как интересно. Макс! У меня тут кое-что есть.

— Иду! — крикнул из прихожей напарник и подошёл ко мне.

В руках он держал маленькую бумажку.

— Что там? — он снял перчатки.

— Ящик, — я указал пальцем. — Заперт.

Макс поднял взгляд и спросил:

— Ладно. Ключи есть?

Я закатил глаза, удивляясь тому, что всё нужно пояснять:

— Угадай сам. Надо порыться в его хламе и найти.

Напарник обвёл взглядом комнату и поморщился:

— Ну, уж нет. Давай по старинке?

— Ладно. Но объяснять, какого чёрта мы взламываем чужие сейфы, будешь ты.

Макс хохотнул, потянулся в карман и сказал:

— Сейфы? Ты серьёзно? — он достал шпильку и присел к ящичку. — У него нет родственников. Живёт один. Никто не будет претендовать на этот хлам.

— Что ж… — я поправил очки и развёл руками. — Действуй.

Уговаривать Макса не пришлось. Несколько секунд, и хлипкий замок щёлкнул. Напарник поднял на меня торжествующий взгляд, а я фыркнул и проворчал:

— Давай уже смотреть, хватит рисоваться.

— Никогда не надоест доказывать собственное превосходство. Ты бы без меня точно эту кучу грязного белья перекопал!

Я не ответил. Присел и выдвинул ящик. Под кучей старых пожелтевших бумаг лежала ветхая Библия в твердом переплете. Обложка сильно потёрлась, а из корешка торчали нитки.

— Набожный, значит, был, — резюмировал Макс. — Давно у нас не было фанатиков.

— Мы просто нашли Библию, а ты уже назвал убитого фанатиком, — я аккуратно перевернул несколько страниц ветхой книги. — Должно быть, стоит целое состояние.

Казалось, что если сжать старую бумагу чуть сильнее, то она рассыплется прямо в пальцах. И вдруг я заметил кое-что интересное. И, толкнув Макса в плечо локтем, пробормотал:

— Эй, смотри.

Среди страниц лежала старая открытка. На ней была фотография красивого пейзажа деревни Тиви, располагающейся к востоку от города. Сотни деревянных домиков и безграничный океан с плавучими фермами. Полюбовавшись несколько мгновений снимком, я перевернул открытку. Оборот был полностью исписан странным символом, похожим на спираль из двух линий, раскручивающимися к низу.

— ДНК? — недоумённо спросил Макс.

— Вроде того.

— В его кармане я нашёл это, — напарник передал мне маленькую бумажку с адресом.

— Бетонный квартал. Бар «Гуарана», — прочёл я вслух.

— По–моему, это так себе зацепка. Наверняка, ему в этом баре наливали подешевле, — сказал Макс, потирая подбородок.

Я пожал плечами и возразил:

— Надо наведаться в эту «Гуарану», если больше ничего не найдём. Выбора нет.

Мы поднялись, и Макс ответил:

— Ладно, давай. Хоть я и уверен, что мы просто потратим время. И ещё… Заметил? Либерганы опять стали популярны.

— Прошерстим старые базы. Может, найдём поставщиков.

Макс нахмурился.

— Найти обладателя экземпляра, из которого стреляли, будет сложно. Поговорим с соседями. Может, что-то видели. А сейчас давай уберёмся из этой вонючей дыры.

Я охотно закивал, и мы направились к выходу. Тело мужчины уже упаковывали в пакет. На крыльце суетились жильцы дома, которые вмиг перестали сплетничать, как только увидели нас. Макс деловито сложил руки на груди и спросил:

— Кто из вас соседствовал с убитым?

Из толпы на пару шагов вперед вышла дрожащая бабуля, которая и обнаружила труп.

— Я, — робко сказала она и добавила: — услышала выстрелы и сразу позвонила в полицию.

— Ещё кто-нибудь? — спросил Макс.

Вперёд уверенно шагнула пожилая рыжеволосая женщина с плохо прокрашенной сединой.

— Я тоже слышала стрельбу. А ещё видела, как убийца убегал. Выглянула из окна. — Она указала пальцем наверх.

— Вы запомнили, как он выглядел? Одежда, особые приметы?..

Старушка серьёзно ответила:

— Нет, примет никаких. Темно ведь было. Но на нём точно была чёрная длинная куртка. И выбегал он в капюшоне.

Мы с напарником многозначительно переглянулись. Оба думали об одном и том же: таких полгорода ходит. Голос подал невысокий мужчина:

— И я слышал стрельбу. К нему часто приходили какие-то странные типы. Были перепалки, драки. Немудрено, что такой конец его настиг.

Толпа поддерживающе загудела. Кто-то негромко пробурчал: «Туда ему и дорога».

— А родственники или друзья были? — спросил я.

— Ох, Мистер Гарьер, — покачала головой рыжая бабуля, — одиноким человеком был наш Виктор. Но примерно раз в месяц к нему заезжала молодая девчонка. На снегоходе прямо к подъезду! А в нашем дворе, между прочим, ездить нельзя!

Толпа одобряюще закивала. Я стал раздраженно потирать лоб.

— Давайте ближе к делу.

Бабушка продолжала:

— Очень юная эта девушка. Ей от силы лет двадцать.

— Но у него ведь нет родственников по официальным данным, — нахмурился Макс. — Значит, пассия?

— Это вряд ли. Вы видели Виктора? — хохотнул один из мужчин.

Женщина, стоящая рядом, толкнула его локтем и осуждающе шикнула. Сосед убитого закатил глаза и добавил:

— Да ладно тебе! Не могло быть у него женщины. Девчонка, скорее, на дочь похожа.

— Описать можете?

— Конечно! — охотно закивала бабушка. — Волосы необычного светлого цвета. Похожи на грязный снег. Или седину. Невысокая. Как я ростом!

— Может быть, она называла имя? — с надеждой в голосе спросил Макс.

— Нет, Мистер Детектив. Она всегда, как пуля, мимо пробегала, никогда надолго не задерживалась. Не здоровалась и не представлялась. Капюшон на голову посильнее натянет и в подъезд как шмыгнёт!

— Как выглядел снегоход? Может быть, вы запомнили номер?

— Обычный. Четырёхместный. Чёрного цвета. И белая полоса через весь кузов.

Одна из женщин в стороне добавила:

— Трещина у него была на лобовом стекле. Такая, будто камнем кто кинул.

— А номера?

— Не было номеров, Мистер Гарьер. Пусто.

— Ясно, — сказал Макс. — Когда она приезжала последний раз?

— Давно её не было.

Мы переглянулись, и Макс мило ответил:

— Спасибо! Вы нам очень помогли.

Судмедэксперты вынесли на носилках тело. Толпа заохала, некоторые отвернулись и поморщились. Мы с Максом отошли в сторону и стали обсуждать:

— Это уже что-то. Дочь, значит. Почему в записях нигде нет?

— Может, прав лишили? — предположил друг.

— Не думаю. В таком случае, она бы числилась в базах. Предлагаю такой план: проверяем дроны на соседней улице. Благо, двор рядом с цивилизацией. Может быть, и попадётся нам нужный снегоход.

— А ещё надо всё-таки съездить в «Гуарану», — предложил Макс.

— Согласен. Поехали.

Мы распрощались с переполошенными жильцами, вышли со двора на парковку, сели в снегоход и направились к Полицейскому департаменту. Город уже не спал. По тротуарам спешили на работу опаздывающие люди, а снегоходы на специально выделенной для них полосе уже образовали пробку. Нетерпеливый Макс включил мигалку и выехал на встречную полосу, набирая скорость.

— Может помедленнее, гонщик? — раздражённо спросил я, пристёгиваясь.

— Если хочешь, можешь пойти пешком, — огрызнулся он.

Я не ответил. Едущие на встречу снегоходы вежливо прижимались влево, пропуская нас. Наконец, впереди замаячило стеклянно-бетонное здание с кишащим вокруг него роем дронов.

— Как с Гердой? — спросил Макс.

— Не спрашивай… Не клеится у нас в последнее время.

— До сих пор удивляюсь, как тебя угораздило жениться на дочери шефа, — хохотнул друг.

— Ой, не начинай эту песню, ради всего святого, — сказал я и мысленно поблагодарил вселенную, что мы приехали, и больше не нужно выслушивать комментарии Макса.

— Ладно-ладно. Но когда она из тебя всю жизнь высосет, не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Я метнул на Макса взгляд, полный ненависти, но тот только улыбнулся, заглушил машину и вышел.

— Пойдём. Будем отчитываться твоему тестю.

На парковке было оживлённо. Я мысленно выругался и вышел вслед за Максом. У самого входа стояла небольшая группа людей с плакатами, скандирующая «Найдите детей».

— Как будто это чем-то делу поможет… — пробормотал я

— Их можно понять, — пожал плечами Макс. — Им хочется справедливости и правосудия.

— Всем хочется, — сказал я громче, чем было нужно.

— Тише-тише. Не кипятись, друг. Подумай сам, каково им. Дети пропали. Ни свидетелей, ни зацепок. Что ещё остаётся делать?

— А ты посчитай, сколько их здесь собралось, — тыкнул я пальцем в сторону толпы. — Человек сорок, не меньше. А сколько детей пропало? Правильно! Пятеро! Кто тогда остальные?

Макс снисходительно на меня посмотрел:

— Иногда ты ведёшь себя, как идиот, ей–богу. Ты вообще в курсе, как устроены протесты?

— Перестань умничать. Пойдём уже.

Мы направились к выходу, стараясь не привлекать внимание митингующих. Это не составило большого труда, так как туда-сюда сновало полно народу. Вдруг у самого входа дорогу нам перегородила невысокая девушка. На милом веснушчатом лице совершенно удивительно выделялись хитрые лисьи глазки и ехидная ухмылка. Убрав со лба выбившуюся прядь длинных пушистых каштановых волос, она достала из кармана бейдж и тыкнула сначала в лицо мне, а затем Максу.

Я закатил глаза и сложил руки на груди.

— Опять ты?

— Азме Навик, — представилась девчонка, игнорируя мой вопрос. — Интернет-издание «Свет в тоннеле». Могу я взять несколько ваших комментариев?

— Нет, не можете. Все комментарии через Центральный департамент, — грубо ответил я и попытался пройти мимо девушки.

Но та ловко прыгнула передо мной и покачала головой.

— Боюсь, господа полицейские, это была не милая просьба. Толпа рвёт и мечет, — она указала на протестующих. — И да, разве вам не положено представиться?

Мы скептично глянули на митингующих. Я сказал:

— Темза, я представлялся тебе уже сто раз. И столько же раз говорил: никаких комментариев. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра ситуация не поменяется. И да, — я поправил очки и указал на людей с плакатами. — Как-то совсем не похоже на разъярённую толпу.

Журналистка настаивала:

— Во-первых, называйте меня по псевдониму. Во-вторых, я бы хотела, чтобы уважаемые полицейские соблюдали протокол, который сами и написали. И, наконец, представились.

Я почувствовал, как начал дергаться глаз. Макс поджал губы и потянулся в карман за удостоверением. Пришлось сделать тоже самое.

— Макс Миллер и Филипп Гарьер, — процедил сквозь зубы, показав вместе с Максом документы. — Старшие детективы центрального округа города Джаро. Возвращаемся с серьёзного дела, которое не касается журналистов. Поэтому, Уважаемая… — я сделал вид, будто вспоминаю имя. — Как там вас?

— Азме Навик, — ответила она, с вызовом глядя мне в глаза.

— Так вот, Азме. Не суйте свой маленький носик не в свои дела.

Мы с двух сторон обошли наглую журналистку, оставив её ни с чем.

— Твоя знакомая совсем страх потеряла, — хохотнул Макс. — И с каких пор её блог называется «Свет в тоннеле»?

— Она мне не знакомая, — процедил я. — Так, пересекались в прошлой жизни.

Мы шли по холлу, здороваясь и отшучиваясь с коллегами. Здание департамента мне нравилось. Редко, где в городе можно было найти живые цветы. Зато наш холл утопал в зелени. Помещение всегда выглядело чистым и ухоженным. Ни о ком так не заботилось правительство, как о полицейских. Наконец, мы дошли до лифта. Макс нажал кнопку «8» и мы направились к шефу.

Аноре Вуд не отказывал себе в удовольствии занимать самый роскошный кабинет Полицейского департамента. Верхний этаж, панорамные окна и умопомрачительный вид на Килиманджаро. Не многие жители имели удовольствие хоть раз посмотреть на вулкан с такого ракурса. А тут ежедневная привилегия. На этом роскошь не заканчивалась. Пока мы подходили к кабинету, Макс спросил:

— Ты, кстати, не хочешь у тестя поинтересоваться, на кой чёрт ему дверь из дуба? Сколько это вообще стоит? Дома у него вообще золотые двери стоят?

Я не ответил, потому что дома у Аноре никогда не бывал. Да и, по правде, сам задавался тем же вопросом. Дубовые рощи растут только к западу от города в теплицах. Растения, которые человечество считает неприкосновенным наследием.

А у нас тут шеф с дубовой дверью. Я вздохнул и постучал.

— Войдите.

Как обычно, Аноре вальяжно развалился в кресле, потягивая ароматный кофе. Кабинет не уступал в великолепии дорогущей двери. Вуд всегда твердил, что комфортные условия для работы превыше всего. А в его понимании комфортом было изысканное бардовое кресло из бычьей кожи и кофеварка в шаге от письменного стола

Сам шеф всегда выглядел с иголочки, и сегодня исключения не случилось. Для своих лет Аноре Вуд был довольно в хорошей форме. Высокий, подтянутый, всегда гладко выбритый. Слегка длинные седые волосы он укладывал, зачесывая к затылку. В отличие от нас, простых детективов, шеф всегда носил полицейскую форму. Оно и понятно: для Аноре её шили по индивидуальному заказу. А наша фабричная никуда не годилась.

Шеф смерил нас холодным взглядом и, отложив планшет, сказал приказным тоном:

— Докладывайте.

Мы вкратце пересказали утренние события и показали фотографии с места происшествия.

— Нам кажется целесообразным посмотреть записи с дронов, — резюмировал я, поправив очки, — чтобы найти девушку, которая к нему ходила.

Аноре внимательно выслушал и невозмутимо сказал:

— Нет, я так не думаю. Начните с бара. Выйдете на поставщика. Так убьёте двух зайцев одним выстрелом. Как, говорите, эта забегаловка называется…

— «Гуарана», — напомнил я.

— Именно. Поезжайте туда. Опросите персонал. Уверен, что-нибудь нароете.

— Так точно, — сказал Макс.

Но я был не в восторге. Поэтому спросил:

— Шеф, могу я с вами поговорить?

Макс бросил на меня короткий многозначительный взгляд и вновь посмотрел на Аноре.

— О чём?

— Меня интересует пропажа детей. Кто этим занимается? Возможно, имеет смысл бросить все силы на расследование этого дела?

Вуд даже бровью не повёл.

— Миллер, сходите на третий этаж, получите два ордера на допрос. Нам нужно с Гарьером кое-что обсудить.

От голоса Аноре внутренности каждый раз холодели. Как только Макс закрыл дверь, шеф продолжил:

— Присядь, Филипп, — он указал на кресло напротив него. Не такое роскошное, но тоже дорогое.

Я сел, поправил очки и посмотрел Вуду в глаза. Признаться, это было нелегко. Тяжелый взгляд шефа, казалось, при желании мог и насквозь прожечь.

— Скажи мне, Филипп, — начал шеф, слегка подавшись вперёд и облокотившись на стол, — считаешь ли ты самоуверенность недостатком?

Мне отчаянно захотелось отвести взгляд.

— Нет, шеф. Не считаю.

— А следовало бы. Я поручил тебе убийство. Не обычное мошенничество, которых в городе сотни. Ты и правда считаешь, что убитый человек не достоин твоего внимания?

Я сцепил зубы и сжал кулаки. Аноре продолжал говорить:

— Филипп, ты должен очень стараться. И я никак не могу понять, — он отвёл взгляд в окно и, глядя на вулкан, спросил: — Тебе кажется особой привилегией брак с моей дочерью?

Это была спичка, брошенная в канистру с бензином. Я подскочил и воскликнул:

— При чём тут Герда! Мы, вроде, на работе! Ничего не путаю? — изобразил удивление. — А на службе мы семейные дела не обсуждаем. Это ваше правило, не моё.

Аноре повернул на меня голову и скривил губы в неприятной ухмылке.

— Возьми себя в руки, Гарьер. Это был невинный вопрос. Вернёмся к твоей просьбе. Конечно же, не представляется возможным доверить тебе поиск пропавших детей. Ведь вы с Миллером даже убийцу обычного алкоголика отыскать не можете.

Несмотря на спокойный тон, во взгляде шефа читалось пренебрежение. У меня задергался глаз. Нужно было успокоиться. Я выдохнул и отчеканил:

— Спасибо за аудиенцию. Вечером мы с Максом доложим о прогрессе.

И, хлопнув дорогущей дубовой дверью, вышел из кабинета.

— Ублюдок, — вырвалось у меня.

На первом этаже уже ждал Макс. Его наглая ухмылка тут же стёрлась, как только он увидел моё перекошенное от злости лицо.

— Что он тебе сказал?

Я потёр виски и ответил:

— Как всегда. Я бездарен и даже убийцу того мужика найти не могу.

Друг хлопнул меня по плечу и поддержал:

— Ну, мы ведь оба знаем, что Аноре не прав. Поехали в «Гуарану». Докажем ему обратное.

Я не ответил. Мы снова обошли толпу, издалека увидели Темзу, скандирующую вместе со всеми, и направились к парковке. Макс хохотнул и сказал:

— Знаешь, друг. Только Бетонного квартала для полного счастья нам сегодня с тобой и не хватало.

Я натянуто улыбнулся и кивнул. Да уж. Даже полицейским неуютно в такой дыре как Бетонный квартал. Удивительно, как там вообще люди живут.

Через полчаса мы достигли места назначения. На дверях забегаловки крупными буквами было написано «Закрыто». Макс чертыхнулся и процедил:

— Ну, этого следовало ожидать. Пойдём, попытаем счастья.

К удивлению, дверь оказалась открытой. Внутри это местечко выглядело также паршиво, как и снаружи. Стойкий запах дешевого алкоголя смешивался с резким ароматом отвратительного мужского одеколона. И вместе это была адская смесь. Макс морщился и совсем этого не скрывал. За баром стоял типичный стереотипный бармен, как из старых фильмов: высокий лысый шкаф с пушистой бородой. Рядом с усердием, достойной похвалы, намывала полы девушка. У нее в носу было такое огромное кольцо, что почти доставало ей до губ. В самом углу сидел мужчина с бутылкой. Видимо, пьяный вдрызг, так как ладонь, подпиравшая лицо, постоянно соскакивала. И он, пошатываясь, неустанно возвращал её на место.

— Мы ещё закрыты, джентльмены, — басовито сказал бармен

Я поднял брови и бросил недвусмысленный взгляд на пьяницу. Бородач уловил это и прокомментировал:

— Это постоянный клиент. У него привилегии.

Я достал из нагрудного кармана рубашки тонкую прозрачную пластиковую карточку с моей физиономией. Маленькое электронное удостоверение полицейского открывало любые заведения. Макс сделал то же самое.

— Извините, ждать мы не можем. Полицейский департамент. Детектив Макс Миллер.

— И Филипп Гарьер, — добавил я.

Бармен хохотнул, облокотился на стойку и посмотрел на меня:

— Француз, значит?

Я поднял брови:

— Что?

— Фамилия у тебя французская.

Я немного растерялся от такой наглости. И поправив очки, сказал:

— Во-первых, мы на «ты» не переходили. Во-вторых, делений на нации давно не существует.

Мужчина расхохотался, а потом серьёзно сказал:

— Ну да, ну да… Эх, господа полицейские, видимо, мы с вами в разных городах живём. Вы бы чаще за пределы участка выезжали, тогда бы иначе запели, — он тяжело вздохнул и представился: — Барри.

Макс с хлопком положил ладонь на барную стойку и грубо сказал:

— Мы пришли не расизм и сепаратизм обсуждать. Есть сведения, что в «Гуаране» продают оружие. Что-нибудь слышали об этом?

Бородач даже бровью не повёл.

— Понятия не имею, о чём вы говорите.

Мы быстро переглянулись, и я сказал:

— Нам нужны записи с камер наблюдения за последнюю неделю.

— Для вас что угодно, детективы, — фальшиво улыбнулся бармен. — Прошу пройти со мной.

— Ты иди, а я осмотрюсь, — бросил я Максу.

Друг кивнул. Девушка делала вид, что нас нет, и упорно надраивала пол.

— Простите… — обратился к ней я.

— Что надо? — грубо спросила та, не отрываясь от дела.

Я немного опешил от такой дерзости. Кашлянул и, поправив очки, сказал:

— Хотел узнать, может быть, вы видели что-то подозрительное.

Девушка поднялась, поправила растрепавшуюся коротенькую чёлку и сложила руки на груди.

— Это «Гуарана». Тут каждую минуту что-то подозрительное происходит. Вот сейчас, к примеру, мне задаёт вопросы странный тип, похожий больше на офисного клерка, чем на полицейского. Разве не подозрительно?

Я поджал губы. Девчонка выводила меня из себя.

— Что ж. Это прекрасно информация. Потому что в случае препятствий следствию, мы точно найдём здесь повод задержаться и покопаться в подозрительных делах.

Девушка фыркнула и закатила глаза. Я демонстративно стал расхаживать там, где она только что помыла.

— Так вот, что касается нашего дела. Мы расследуем убийство, сделанное выстрелом из самодельного оружия. Что-нибудь слышали о либерганах?

Девушка на секунду подняла на меня недовольную мордашку и коротко ответила:

— Слышала.

— Похоже, прямо в вашем замечательном баре и продаются эти пистолетики. Поэтому я повторяю вопрос: владеете ли вы какой-нибудь информацией?

Официантка цокнула, бросила швабру и подошла ко мне.

— Послушай, детектив. Думаешь, мне хочется с тобой в игры играть? Здесь творится всякое, но мы к этому отношения не имеем. Не наша ответственность, чем там занимаются посетители.

В этот момент вернулся Макс с маленькой флешкой в руках.

— Рады были вас видеть, детективы, — соврал бармен. — Можем быть ещё чем-то полезны?

Макс натянуто улыбнулся и сквозь зубы процедил:

— Нет, спасибо.

Я же изображать веселье не стал.

— Если что-нибудь вспомните, непременно звоните.

Мужчина уважительно кивнул, а девушка убежала куда-то в подсобку. Мы попрощались и вышли. Я снял очки и потёр переносицу.

— Чёрт возьми, Макс, это пустая трата времени. Нужный нам экземпляр либергана могли продавать вообще не здесь. А если даже и тут. Когда это было? Месяц назад? Год? Два?

Напарник пожал плечами и ответил:

— Согласен. Однако, отсмотрим сначала записи.

— Только на это уйдет уйма времени.

И мы поплелись к снегоходу. В голове не унималась мысль, что несмотря на всю свою дерзость, персонал «Гуараны» вряд ли хоть в чём-то замешан. Да, карамелью явно не гнушаются. Но продажа либерганов — это гораздо серьёзнее.

Не успел Макс завести автомобиль, как в окно ему постучал мужчина с уродливым шрамом через всё лицо. Друг бросил на меня быстрый взгляд и опустил стекло. В нос ударил резкий запах перегара. Мужчина глупо улыбался и еле стоял на ногах.

— Мужик, ты, видно, что-то перепутал, — снисходительно сказал Макс.

Пьяница сфокусировал взгляд на напарнике и елейным голосом заговорил:

— Господа детективы, я слышал ваш разговор в баре… И, кажется, могу быть вам полезным.

— Мы — само внимание, — съязвил я.

Мужчина покачал головой и поднял указательный палец.

— Но у меня есть условие. Угостите пачкой сигарет — будут вам сведения.

Я не сдержался и хохотнул в кулак. Затем сказал:

— Ну, давай, выкладывай. А там поглядим, стоит ли информация хоть одной сигареты.

Пьяница деловито поджал губы, скрестил руки на груди и сказал:

— Я знаю всех, кто торгует в баре. Наркотики, оружие, сделки. Вижу всё. А меня, как раз-таки, никто не замечает.

Макс посмотрел на меня и тихо сказал:

— Чем чёрт не шутит?.. Садись назад. Пару кварталов проедем.

— Нет-нет, ни в коем случае! — испуганно воскликнул мужчина. — В полицейский снегоход не сяду. Если нужна информация, буду говорить прямо тут.

Макс закатил глаза и согласился:

— Будь по-твоему.

Мы вышли на улицу. Напарник облокотился спиной об автомобиль, а я стал рядом и сунул руки в карманы, поёжившись.

Пьяница с трудом сфокусировал взгляд на мне и сказал:

— Это девчонка. Молодая, но жутко стервозная. Короткие тёмные волосы, вот досюда! — он ткнул дрожащим пальцем на ключицу. — Неопрятная, одежда на несколько размеров больше.

— Это всё? — скептично спросил я.

Глаза мужичонки забегали, и он поспешил добавить:

— Н-нет. Ещё кое-что.

Макс нетерпеливо вздохнул и всем видом показал, что мы теряем время.

— Её зовут…ммм…как–то на Ю…

Я поправил очки и спросил:

— Если мы тебе покажем запись, опознаешь её?

Тот горячо закивал:

— Ещё бы не опознать! Только… Это ведь нужно в Департамент ехать?

— Тебе ничего не угрожает. Опознаешь девчонку и получишь свои сигареты.

Он поджал губы, а на лице отобразился мыслительный процесс.

— Если нужно моё присутствие, я хочу, чтобы мне заплатили.

Я почувствовал, как волна злости расползается по телу. Это отребье ещё смеет права качать! Максу ситуация, кажется, тоже была не по душе. Только его умению держать себя в руках можно было только позавидовать. Я сделал шаг к мужчине, сжав ладони в кулаки. Тот попятился, потерял равновесие и грузно упал на дорогу.

— Не бейте! — воскликнул он и закрыл лицо руками.

Я сложил руки и процедил:

— Никто тебя бить не собирался. Вставай. И поехали. Как тебя зовут?

Пьяница несколько секунд соображал, затем неуклюже поднялся и тихо ответил:

— Эрик…Эрик Трульс.

— Садись в снегоход, Эрик.

И мы поехали в Департамент. По дороге свидетель не проронил ни слова. Макс постоянно морщился и закрывал нос. Да и я старался не принюхиваться. Эрик Трульс, должно быть, совершенно не признавал элементарных правил гигиены. Но потерпеть неудобства стоило. Признаться, дела пошли гораздо лучше, чем я ожидал. Да и Макс, несмотря на недовольство от немытого гостя, явно был удовлетворён положением вещей.

На площади всё было по-прежнему. Протестующего народа стеклось куда больше, чем утром. Но дроны неустанно контролировали. Поэтому мы быстро проскочили через них и направились в наш кабинет, который был и на толику не таким роскошным, как у шефа.

Маленькое сырое помещение с плесенью по углам и серыми унылыми стенами. Из нашего окна можно было разглядеть разве что соседское здание, а не вулкан.

Я включил старенький ноутбук, воткнул флешку с записями и пригласил гостя сесть рядом.

— Когда в последний раз ты видел эту девушку?

— Да вот прямо вчера. Сигаретой меня не угостила, стерва…

— Поэтому ты решил её сдать?

Эрик вскинул руки и гордо сказал:

— Нет! Я законопослушный гражданин. И портить отношения с властями мне ни к чему. Уж я-то чую, какие настроения ходят в последнее время. Я не из этих!

Макс скептично сказал:

— Что ж ты тогда бескорыстно нам не помогаешь?

Мужчина изобразил грустный взгляд и ответил:

— Жить как-то надо. С работой не очень…Вот и кручусь.

Я спросил:

— В котором часу дело было?

— Не поздно. Около восьми вечера.

Я кивнул и нашёл нужный файл. Несколько минут мы сидели, уткнувшись в монитор и наблюдая за попойкой. Как вдруг Трульс вскинул дрожащий палец и ткнул им в экран.

— Вот она! Как пить дать, точно эта девчонка!

Лица было практически не видно. Но когда она поворачивалась, можно и разглядеть. Действительно, очень молодая. Лет двадцать, не больше.

— По базам пробьётся лицо? — спросил я с надеждой.

— Должно.

Макс быстро сделал скриншот экрана, открыл программу с нейросетью и загрузил туда снимок.

— А я уже свободен?.. — тихо полюбопытствовал мужчинка.

Макс полез в карман, достал оттуда пару купюр и брезгливо сунул Эрику.

— Тут хватит на всё.

Свидетель пересчитал и возмущенно сказал:

— Вы знаете, сколько сигареты стоят?! Мне даже на одну не хватит!

Я поднялся, схватил Трульса за воротник и прошипел:

— Если будешь торговаться, отберу и это. Пшёл вон!

Мужчина поджал губы, нахмурился и обиженно глянул на меня. Затем прижал к груди смятые купюры и вышел, не попрощавшись.

— Наконец-то, — выдохнул Макс. — Еще чуть-чуть, и мы бы никогда не выветрили чудесный аромат нашего гостя. А ещё Аноре был прав, — констатировал друг.

Я скривился и ничего не сказал. Увы, так и было. Через несколько секунд программа издала противный писк, и на мониторе высветилось досье.

— Так–так, — потирая руки, сказал Макс, усаживаясь рядом, — приятно познакомиться.

— Юнона Сафи, — вслух прочёл я, — родилась 5 апреля 2110 года. Не слишком ли юна для таких дел?

— Ты почитай дальше, — серьёзно сказал Макс. — Приводы с семнадцати лет за хранение и распространение.

— А ещё мошенничество, — добавил я.

— Вот именно. Место жительства есть?

— Нет.

— Что с родными?

— Сестра и отец. К нему надо бы наведаться.

Макс хлопнул меня по плечу и весело сказал:

— Чувствуешь этот запах?

— Эрика Трульса?

— Нет! Раскрытого дела!

Я закатил глаза.

— Если мы возьмём Юнону, убийство всё равно еще не будет раскрыто. Да и не факт, что вообще получится.

Напарник демонстративно поднял руки к потолку и занудно потянул:

— Ну почему ты вечно такой пессимист? По крайней мере, у нас будет раскрытое дело по незаконному обороту оружия. А это тоже не абы что!

— Ладно, оптимист. Давай работать.

Глава 3. Призраки прошлого и настоящего

Юнона

Я занесла палец над звонком и резко убрала. Вдох-выдох. Ничего страшного. Всего лишь поход в гости.

«Спокойно, Юна, — заговорил внутренний голос, — ты идешь не к папе, а повидаться с Агатой. Выдыхай». Но это не помогло. Правый глаз начал дёргаться. Я изо всех сил зажмурилась и попыталась не проклинать себя за то, что пришла сюда.

Ей-богу, лучше сдохнуть в канаве. Потому что это было не просто «сходить в гости». За дешёвой железной дверью, иногда по кирпичику, а иногда и с размаху кувалдой разрушалось моё детство.

Казалось, что в животе ползали змеи, периодически перемещаясь к горлу. Надо было с этим покончить и просто позвонить в дверь. Я набрала полные лёгкие воздуха, нажала на злосчастную кнопку и почувствовала, что от адреналина сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Иду! — послышался звонкий голос сестры.

Я быстро выдохнула и попыталась натянуть самую искреннюю улыбку, на какую только была способна. Дверь открылась с таким же жутким скрипом, как и последние лет десять. Папа, естественно, слишком занят, и руки её смазать так и не дошли.

На пороге стояла и во все зубы улыбалась моя дорогая сестра. На ней была надета растянутая кофта ярко-зелёного цвета и джинсовый комбинезон, из которого Агата давно выросла. Она лишь секунду помедлила, а потом бросилась в объятия так, будто мы не виделись сто лет. В нос ударил привычный аромат свежескошенной травы от пушистой рыжей копны сестриных волос.

— Ну, всё-всё, пусти, а то задушишь, — посмеялась я.

Агата отпрянула, взяла меня за руки и широко улыбнулась. Из-за жёлтого освещения казалось, что в светло-карих глазах сестры играют чёртики.

— Я так рада, что ты, наконец, пришла! — светилась от счастья она. — Чего стоять, пойдём домой!

И потянула меня за руку в помещение за уродливой железной дверью. Домой. Хорошее слово. Только вот, кажется, дома у меня не было. Холодную промозглую конуру, в которой я существовала, язык не поворачивался называть домом. А эта деревянная избушка…Когда-то им была. Но эти времена давно канули в лету.

— Папа здесь? — спросила я, стараясь не выдать нервозность в голосе.

— Нет, у него сегодня важное исследование. Сказал, что задержится допоздна

От сердца отлегло, и змеи из живота исчезли. В лицо ударило приятным теплом, а запах еды заставил желудок заурчать.

— Ты должна была подождать и готовить вместе со мной, — заметила я.

— Знаю. Только папе не говори. Я хотела, чтобы мы провели больше времени вдвоём и не тратили его на готовку.

Укол совести не заставил себя ждать, и я ничего не ответила. Быть вторым отцом для Агаты мне не хотелось. Поэтому позволить невинную шалость в виде самостоятельной готовки я вполне могла.

Последний раз мне приходилось находиться в этой прихожей, кажется, года три назад. Как всегда, мамин книжный стеллаж стоял справа, слишком близко к входной двери на мой вкус. Рука сама потянулась к деревянным полкам и, будто не по моей воле, скользнула по аккуратным рядам старинных книг. Бесценный антиквариат. Бумажной литературы не издавали уже более семидесяти лет. И сохранившиеся экземпляры были несметным богатством.

Из всех книг выделялся красный потёртый томик. Я нежно улыбнулась и аккуратно выудила дряхлую книгу из стройного ряда разнообразной литературы.

Агата подхватила мою улыбку и сказала:

— «Легенды Древнего Рима».

Я кивнула и нежно погладила растрепавшийся корешок книги. Аккуратно, будто бумага могла рассыпаться, стала перебирать страницы. Один из листиков был загнут в уголке. Сердце ёкнуло. «Легенда о Юноне». В детстве она была моей любимой. Ещё бы.

— Если хочешь, забирай книгу с собой, — сказала сестра, небрежно указав рукой на томик.

— Нет, — решительно ответила я, захлопнула «Легенды» и поставила обратно. — Во-первых, это папино. Во-вторых… — я запнулась на полуслове, думая, надо ли озвучивать мысль, возникшую у меня в голове.

Агата демонстративно прищурилась и процедила:

— Договаривай.

Секунду промешкавшись, закончила:

— Ты помнишь легенду о Юноне?

Сестра кивнула, а я пожала плечами и небрежно бросила:

— Тогда ты должна меня понять. С чего вдруг маме вздумалось называть меня именем женщины, вышедшей замуж за родного брата, мне не ясно.

Агата горячо возразила:

— Юнона — это не просто женщина! Римляне ведь считали её богиней!

— Ага, покровительницей семьи и материнства, — скривилась я и нарочито театрально сказала: — То ли дело Агата!

Сестра толкнула меня в плечо и обиженно сказала:

— Не дразнись! Мне твоё имя всегда больше нравилось. Мне богини не досталось!

Я усмехнулась, приятельски обняла сестру и от души чмокнула в щёку.

— Поверь, Агги, ничего у меня за душой и нет, кроме божественного имени.

И мы пошли по узкому коридору в столовую. На стенах повсюду висели старые фотографии, тоже принадлежавшие маме. Я остановилась у одной и стала рассматривать. Со снимка на меня глядел молодой темноволосый мужчина с золотисто-карими глазами, как у Агаты, и улыбкой до ушей. На его плечах сидела маленькая девчушка с длинными чёрными косичками, крепко держалась за лоб мужчины и хохотала.

Не помню, когда видела такую искреннюю улыбку у папы в последний раз

Совсем рядом висела другая по настроению фотография. Женщина, до талии которой доставала длинная русая коса, нежно глядела на меня бездонно синими глазами. Нам с сестрой, к сожалению, не достался этот цвет. И папа иногда на это сетовал.

Агата меня не торопила.

— Пока накрою стол, — тихо пробормотала она, словно боялась спугнуть.

Я, не отрывая взгляда от снимков, кивнула. Чуть выше, ближе к кухонной двери, прямо напротив входа в гостиную, висела самая миниатюрная фотография коллекции. И, кажется, последний снимок в нашей семье. Та же маленькая девочка, хохотавшая на папиных плечах, теперь не улыбалась совсем. На её руках лежал свёрточек. Лица не разобрать. Зато видно, как старшей девочке тяжело держать сестру. А ещё черноволосая малышка теперь без косичек. Заплетать некому.

Я опустила взгляд и зажмурилась, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Это никогда до добра не доводило. Но было поздно. Мозг умолял заглянуть в каждый уголок дома. И я повиновалась.

До конца по коридору и направо. Белая потёртая дверь. Я аккуратно толкнула её, и оказалась в комнате, которая осталась в том же виде, какой она мне и запомнилась. Здесь жили мы с Агги. Напротив двери — огромное окно с сине-красным витражным стеклом. В редкие дни, когда заглядывало солнышко, наша комната превращалась в калейдоскоп. У стен напротив друг друга, как и раньше, стояли две кровати. Удивительно, что Агата не убрала мою. В углу — давно потухший камин. С дымоходом сто лет было что-то не в порядке, поэтому последний раз тут трещал огонь много лет назад.

Единственное, что изменилось — уголок Агаты. На маленьком письменном столике появились интерактивные постеры дурацких попсовых групп. А над кроватью мягким разноцветным свечением отливал портрет смазливого актёра.

Я усмехнулась. Девочка выросла.

От присутствия в родном доме у нормальных людей по телу разливается чувство тепла и уюта. У меня же всё было ровным счётом наоборот. Это обман, ненастоящее. Нельзя поддаваться лжи.

— Агги, прости, я пойду, — вырвалось у меня.

И я вдруг поняла, что до сих пор не сняла верхней одежды, а шапку сжимаю так, будто её украдут.

Сестра не отозвалась. Я прикусила губу и почувствовала, как острая вина стала колоть в груди. Тихо, почти на цыпочках, дошла до кухни и повторила:

— Прости.

Она стояла спиной у кухонного уголка.

— Папа мне сразу сказал, что ты сбежишь. Я не поверила. Мы даже поспорили.

Под рёбрами больно защемило.

— Агата, послушай…

— Не стоит, — холодно перебила меня сестра.

Она резко обернулась, отчего её кудри смешно подпрыгнули. Однако, мне было не до смеха.

— Я понимаю тебя. Злишься на папу. Есть за что. Но ты пообещала, — её голос дрогнул. — Куда ты пойдешь? К своим друзьям?

Я нервно усмехнулась и возразила:

— Ты всё неправильно поняла.

— Правда? — настаивала сестра. — А, по-моему, всё правильно. Опять убегаешь. Опять меня бросаешь.

На последней фразе чувство вины поглотило меня целиком.

— Агги, я… — нервно бормотала, пытаясь найти себе хоть какие-то оправдания.

Но это было уже неважно. Я видела, как дрожат хрупкие плечи Агаты. Она старалась не плакать, но не выдержала. Уронив шапку на пол, подошла к сестре и крепко обняла её.

— Ты же знаешь, что в этом нет моей вины.

Агата вдруг отпрянула, заглянула в глаза и серьёзно, хоть и немного по-детски, спросила:

— Да? А почему тогда ты не вернулась?

Ответа у меня не нашлось. Потому что вопрос риторический. Сестра отвела взгляд и нахмурилась. Её руки сжались в кулаки. И вдруг я случайно перевела взгляд за её плечо. В духовке вспыхнуло пламя.

— Чёрт! — выругалась я и кинулась открывать дверцу.

В лицо ударил чёрный едкий дым. В горло и глаза будто от души насыпали песка. Я закашляла. Из-за спины сестра плеснула в духовку воды. Вторая порция дыма не заставила себя ждать. Мы закрыли носы и выбежали из кухни. Пока я практически выплёвывала лёгкие, Агата бросилась открывать окна.

— Видишь? — хрипло сказала я. — Стоит мне прийти в этот дом, так всё сразу выходит из строя.

И тут я заметила, что щёки Агаты раскраснелись и стали цвета спелых помидор. Я вмиг забыла о духовке, дотронулась до лба сестры и констатировала:

— Горячая. Агги, ты сегодня принимала таблетки?

Сестра отвела взгляд и быстро направилась в кухню.

— Посмотрю, что с курицей случилось.

Я пошла следом. Дымка и запах гари всё ещё раздражали дыхательные пути. Лающий кашель снова стал рваться из груди.

— Иди в гостиную. Я пока здесь проветрю, — торопливо сказала Агата.

Но я лишь прислонилась к обеденному столу, сложила руки в карманы и с укором посмотрела на неё. Сестра избегала моего взгляда и суетливо пыталась реанимировать сгоревший ужин. Я серьёзно сказала:

— Агата, это не шутки.

Она повернулась ко мне в пол-оборота и виновато посмотрела исподлобья.

— Мне от них плохо, Юна, — почти шепотом сказала Агги. — Я чувствую, будто из меня забирают жизнь. Ничего не хочу. А когда пропускаю хотя бы один приём — всё хорошо.

Я взяла её за ладонь, а свободной рукой сжала плечо.

— Понимаю, милая. Но и ты должна понять. Это жертва, которую приходится терпеть. Ради тебя. Ради нас. Мы не хотим тебя потерять.

Сестра поджала губы.

— Я знаю, Юна, — всхлипнула она и сползла по стенке на пол, затем обхватила колени и продолжила: — но мне надоела такая жизнь. Я сижу в четырёх стенах. Чаще — лежу. Ничего не хочу. Отца сутками нет дома. Ты, — она бросила на меня короткий взгляд, — не приходишь. Я понимаю. У тебя своя жизнь.

На душе стали скрести кошки. Проклятое чувство стыда достигло каждой клеточки тела. Не в силах изображать стойкость и неприступность, я опустилась на колени и крепко прижала сестру к себе.

— Обещаю, теперь меня отсюда не выгонишь.

Сестра снова всхлипнула и сильнее прижалась, впившись пальцами мне в лопатки. Так мы просидели минут пять, пока в дверь не постучали.

Сердце подпрыгнуло к горлу. Вопреки обещаниям, данным самой себе, я снова разнервничалась.

Агата отодвинулась и внимательно на меня посмотрела:

— Всё будет хорошо. Папа тебя не обидит. Он мне пообещал.

Я постаралась улыбнуться и кивнула.

— После того, что стало с его кухней… — я кивнула в сторону духовки. — Мне так не кажется.

Сестра прыснула в кулак и быстрой пружинистой походкой направилась к входной двери. Я поднялась, отряхнула колени и машинально поправила волосы. Как хорошо, что из-за адского холода можно носить одежду с длинным рукавом. Иначе папа бы в обморок упал от моих татуировок.

— Что ты тут устроила? — услышала я строгий голос папы. — Почему так холодно и воняет гарью?

— Папочка, не злись, — пролепетала Агги. — С духовкой что-то случилось. Я не уследила, и курица немного подгорела.

Даже из соседнего помещения я услышала, как тяжело вздохнул отец. Готова поспорить, что он еле сдержал свою ругань. Однако в следующую секунду его голос прозвучал уже более ласково:

— Ничего страшного. Что-нибудь осталось от курицы?

Агата пробормотала:

— Да…

— Вот и славно! — воскликнул он, и послышался шорох брезентовой куртки.

Сестра первой нырнула в кухню и протянула мне шапку. Точно! Я ведь бросила её на пол. В этом доме таких вольностей не прощают. И вот, следом за Агатой зашёл отец.

«Постарел», — первое, что пронеслось у меня в голове. В последнюю нашу встречу седина только коснулась папиных волос. Теперь же почти вся его голова была белой. На лбу залегли глубокие морщины. Он глядел на меня с привычной суровостью, отчего в душе стало холоднее, чем прежде. Я собрала волю в кулак и поздоровалась:

— Привет, пап.

Готова поспорить, что Агата в этот момент испепеляла нас взглядом и мысленно толкала друг к другу. Но чуда не случилось. Папа натужно улыбнулся и поздоровался в ответ:

— Здравствуй, Юна.

Да уж. Можно было не открывать окна. Маленькая кухня и без того в считанные секунды, казалось, покрылась корочкой льда. Папа подошёл к форточке, закрыл её и, потрепав Агги по волосам, заботливо сказал:

— Милая, хватит проветривания, а то ещё заболеешь.

Я поймала взгляд сестры и постаралась вложить в своё выражение лица максимальное сочувствие, на какое только была способна. Неудивительно, что она бунтует. Я тоже в её возрасте выказывала протест, как могла. Только моя ситуация была прямо противоположной.

— Пап, я и без тебя знаю, — раздражённо сказала Агата и сбросила папину руку.

Однако перечить не стала и пошла закрывать окна. Повисла напряжённая тишина, которую можно было резать ножом.

— Чьих рук дело? — строго спросил отец, кивая в сторону духовки.

— Моих. Хотела как лучше, — не раздумывая выпалила я.

Отец промолчал. Снова тишина.

— Как дела на работе? — попыталась снова завести разговор.

Однако отец моего энтузиазма не разделил.

— Тебе правда интересно? — холодно спросил он.

Я подняла глаза и абсолютно честно сказала:

— Да.

Несколько секунд папа, видимо, сомневаясь в моей заинтересованности, мерил меня взглядом. А затем повернулся к курице, стал её разделывать и сказал:

— Дела так себе. Мы пытались внедрить новый геном пшенице, ускоряющий рост. Но потеряли несколько гектаров посевов. Некритично. Но неприятно.

Папа, будучи некогда выдающимся генным инженером, борющимся с человеческими недугами, до сих пор не смирился с тем, что жизнь привела его в производство еды. Лабораторию, в которой папа вёл исследования, давно закрыли. Ведь качественное питание оказалось важнее всего остального.

Вслух, конечно же, отец никогда не выказывал своего разочарования. Но этого и не требовалось. В его списке, состоящем из сотен пунктов жизненных неудач, потеря любимого дела располагалась на одной из верхних строчек.

— Ну а твои дела как? — папа, видимо, тоже решил сделать шаг навстречу.

Я чуть не вернула колкость «тебе правда интересно?» в ответ. Но вовремя сдержалась. Обещала Агате, значит, нужно постараться.

— Ничего нового.

— Где работаешь?

«Ты прекрасно знаешь, где я работаю», — пронеслось в голове, но вслух я сказала только:

— Да так, постоянные подработки. Пока нигде не могу закрепиться.

Наконец, в кухню вошла Агата. Я вздохнула с облегчением. Папа, кажется, тоже. Наши отношения натянулись до предела. И я не была уверенна, что их можно хоть как-то наладить.

Остаток вечера прошёл более-менее мирно. Мы поужинали (оказалось, что курица сильно не пострадала), вместе с Агатой отмыли духовку и отправились в комнату.

— А давай что-нибудь старенькое посмотрим! — предложила сестра, забравшись на кровать с ногами.

— Например?

— Гарри Поттера!

Я закатила глаза.

— А ничего поновее нет?

Сестра широко улыбнулась и покачала головой. Делать нечего.

И мы погрузились в просмотр. Вдруг мне показалось, будто и не было четырёх лет, которые я провела вне стен этого дома. Уютные вечера, дурацкие беседы. Последний раз мы так сидели, когда Агате было лет десять.

Время прошло слишком быстро, и мы улеглись спать.

Где-то во втором часу ночи я резко открыла глаза и села на кровать. Сердце бешено стучало. А дыхание сбилось и никак не приходило в норму. Я не могла вспомнить, что мне снилось. Однако всем нутром ощущала: мне нужен кусочек карамели. Всего один. Чтобы спать. От этой мысли пересохло во рту, а сердце стало стучать ещё быстрее.

Я не брала с собой. Подумала, что вытерплю. И, конечно же, облажалась. Опустившись грудью на колени, обхватила голову и стала раскачиваться.

Беда никогда не приходит одна. Поэтому следом грянули воспоминания.

Я топчусь на пороге в коротких шортиках и тоненькой маечке. Эта пижамка уже совсем потеряла вид. Но папе некогда купить новую. Я дрожу и чувствую усталость. Отец наказал меня за какую-то очередную чушь и выставил из спальни. Чтобы поняла, запомнила, как вести себя неповадно.

Но я стою и не помню ничего, кроме его озлобленного лица. Начинаю всхлипывать. А через секунду чувствую, как намокают щёки. Пока, наконец, робкие слёзы не превращаются в истерику.

Папа вылетает из своей спальни, громко хлопнув дверью.

— Хватит ныть! Ты разбудишь Агату! — рычит он, но сестренка уже и так проснулась и стала хныкать.

Я, чувствуя затылком, что меня ждет, инстинктивно сжимаюсь и жмурюсь. Через секунду отец хватает меня за маечку и тянет так, что швы врезаются в подмышки.

— Папочка, не надо, — умоляю я.

— Почему ты никогда не слушаешь? — злится отец и трясёт со всей силы.

У меня начинает кружиться голова. Плач Агаты, кажется, слышит вся округа. Отец со всей силы толкает меня, и я ударяюсь спиной о дверной косяк. Боль пронзает позвоночник, и я плачу ещё сильнее. Знаю, что в моих интересах сейчас же заткнуться. Но не выходит.

— Прости, папочка, — лепечу я.

Но он только ходит из стороны в сторону, отбивая пальцами нервный ритм на второй ладони. Спина болит нестерпимо.

— Папа, мне так больно.

Агата уже не просто плачет — она кричит, словно её режут. И тут я слышу папин крик, а за ним — ослепляющая всепоглощающая боль. Отец не нашёл способа выместить злость лучше. И изо всех сил замахнувшись, влепил мне пощёчину. Через секунду папа с ужасом понимает, что натворил, подхватывает меня на руки и бежит в ванную. Кровь заливает нос и рот. Я плохо соображаю. Но отчетливо помню его бессвязные извинения и пронзительный крик Агаты, который заглушает всё.

Я тряхнула головой и подскочила с кровати. Больше папа никогда не поднимал на меня руку. Видимо, понял, что так делать нельзя. Но это вовсе не значило, что мне здесь хорошо жилось. Я тихо поцеловала Агату в лоб, наспех натянула штаны, кофту и выскользнула из комнаты. «Напишу сообщение с извинениями позже», — проскочила мысль. В коридоре на полу стоял ночник, который переливался всеми цветами радуги. Похожий был у нас в детстве. Я со всей дури зарядила его в стену в один из плохих дней. Агате он нравился. Поэтому уже к следующему вечеру по настоятельной папиной просьбе я принесла домой такой же.

На цыпочках добралась до шкафа, в приглушённом свете еле нащупала свою куртку среди вороха верхней одежды, натянула шапку и уже стала открывать дверь.

— Сбегаешь? — тихо спросил папа.

Я вздрогнула и выругалась:

— Чёрт бы тебя побрал!

— Ты как всегда красноречива, — хмыкнул отец и выглянул из кухни.

Он был одет в старый халат, который носил ещё во времена моего детства, а в руках нежно покачивал бокал. Не сложно было догадаться, что за напиток был туда налит.

— Незачем так пугать, — огрызнулась я, а затем чуть мягче сказала: — у меня срочные дела.

Папа зло хохотнул и сделал глоток. Я кивнула на фужер.

— И давно ты на стакане?

— Не тебе меня поучать, — ответил он и немного пошатнулся.

Видимо, это была далеко не первая порция.

— Разве это поучения? Просто вопрос, — аккуратно оправдалась я. — Мне действительно пора.

Отец поднял указательный палец, осушил бокал одним глотком, чуть скривился и сухо произнёс:

— Хреновая тебе семейка досталась, что ты тут даже одной ночи провести не можешь, а?

Сосуд моей злости стал потихоньку наполняться. В голове крутились тысячи ругательств и оскорблений, но я пообещала Агате. Поэтому набралась духу и выдавила из себя лишь мягкое:

— Не говори ерунды.

А затем быстро развернулась, повернула ключ, но папа оказался быстрее. Он навис сбоку, словно туча, выбросил руку и загородил мне проход. В голове снова возникла яркая картинка о маленькой Юне, умоляющей «прости, папочка». Я словно вросла в порог. Сердце пропустило пару ударов.

— Ты опять подводишь сестру, — холодно и тихо сказал он.

И тут меня будто окатили ледяной водой. Собрав все силы и волю в кулак, я оттолкнула отца. К счастью, он уже изрядно выпил, поэтому громко повалился на пол. Стакан выпал из ладони, и от давящей тишины показалось, что звон разбившегося стекла слышал весь Джаро. Я сунула руку в карман, ловко вынула либерган и нацелилась на отца.

— Ты сам меня выгнал из дому, — отчеканила я.

От звуков перепалки проснулась Агата. Она выскочила в коридор, нажала включатель света и несколько секунд в недоумении осматривала сцену. Я заметила, что несколько осколков впились в папину ладонь. Под ней уже натекла лужица крови. Укол совести не заставил себя ждать. Сестра подбежала к папе и помогла ему подняться. А затем посмотрела на меня и с нескрываемым ужасом пробормотала:

— Юнона, пожалуйста, убери пистолет!

В ту же секунду я опустила оружие и отвела взгляд в сторону. На ладонях выступил пот, а по телу прокатилась жгучая горячая волна от осознания собственного поступка.

Я целилась в собственного отца.

От стыда захотелось провалиться сквозь землю. Я спрятала пистолет обратно в карман.

— Ты поранился? — Агата нежно взяла папину ладонь и стала осматривать.

— Всё в порядке, — папина спесь немного поубавилась, и он с несчастным видом повис на сестре.

— Юна, не уходи! Уверена, папа не желал ничего плохого!

Я дрожащим голосом попыталась оправдаться:

— Будешь его защищать? Да он пьян вусмерть!

— Но он тебя и пальцем не тронул! — не унималась Агата.

— Ещё бы чуть-чуть, и тронул!

И тут в перепалку вклинился папа.

— Даже в мыслях не было. Юна, ты считаешь меня врагом? Мне хотелось тебе помочь.

Я сцепила зубы и почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

— Ноги моей здесь больше не будет, — процедила я и, громко хлопнув дверью, выбежала вон.

Ночь встретила меня негостеприимно. Разыгралась буря, и в лицо били маленькие ледышки. Я быстрым шагом бросилась вниз по улице к теплицам, не особо соображая, куда иду. Тут было уже некого стыдиться, поэтому сдерживать слёзы не пришлось. Прямо сейчас наружу вырвалась маленькая Юна. И ей было до чёртиков обидно.

Я шла минут десять, не обращая внимания ни на что. Каждая мысль была разрушительнее другой. Пока, наконец, в себя не пришла взрослая Юнона, у которой был стопроцентный способ избавиться от проблем.

И я не видела причин противиться желанию заглушить обиды.

Я остановилась и вдруг поняла, как замёрзла. Дрожащими пальцами достала смартфон и набрала Гектора. Несколько гудков, и напарник взял трубку.

— Ты время видела?! — заспанным голосом возмутился он.

— Да. Я бы не звонила. Но мне нужна помощь.

— Что такое?

— Хочу надраться. Срочно.

Гек секунду молчал, а затем сказал:

— Ты мне вчера сказала, что у тебя ещё целый пакет. Куда ты его дела?

— Никуда. Просто я далеко от дома. И очень не хочу туда ехать.

Как бы я не старалась держаться, голос дрожал. Показалось, что ещё немного, и из глаз снова хлынут слёзы.

— И…Она слабая. Хочу нормальной карамели.

Напарник тяжело вздохнул и сдался:

— Хорошо. Встретимся в «Точке».

— Выезжаю туда.

Общественного транспорта в такое время суток уже не было. Я вызвала такси, и через пять минут за мной приехал старенький четырёхместный снегоход.

— В Бетонный квартал, пожалуйста, — попросила я, и мы поехали.

В душе будто просверлили огромную дыру. Всё, что я могла, — это пялиться на дорогу и думать о том, что сейчас обо мне думает Агата. Я снова не сдержала обещания.

А ещё подняла руку на отца.

Хотелось ли мне его убить? На этот вопрос ответа не было. Но, кажется, если бы не сестра, дело бы закончилось куда хуже.

«Он тебя вытаскивал из передряг. Когда было совсем плохо, помогал. Вот так ты платишь за доброту?» — проснулся внутренний голос.

— Отвали, — тихо шикнула я.

Таксист многозначительно посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Я сделала вид, что не заметила. Благо, до Бетонного квартала было рукой подать.

Я вышла у самой окраины района. Здесь вперемешку с обычными серыми многоэтажками стояли недостроенные и полуразрушенные дома. В подвале одного из таких зданий находилась «В точке» — подпольное заведение, куда стекалось всё отребье города. «Гуарана» по сравнению с этим местом была настоящим фешенебельным рестораном. Полиция плевать хотела на творящиеся здесь дела, поэтому у «Точки» даже была красная неоновая вывеска. Правда, буква «Т» перегорела. И от этого название стало только красноречивее.

У входа в подвальное помещение стояла кучка пьяных подростков. Они громко гоготали, пили прямо из бутылок и матерились. Примерно также и я начала свой путь на дно. Через несколько минут приехал Гек. По лицу парня стало понятно, что он вовсе не рад меня видеть.

— Юна, мне надо работать, — сказал он, не поздоровавшись.

— В три часа ночи? — скептично подняла брови я. — Ты же явно спал, когда я звонила.

— Да, в три часа ночи, — огрызнулся Гектор.

— Зачем тогда приехал?

Напарник скривился в недоумённой гримасе и спросил:

— Ты сама попросила карамели. Ничего не перепутал?

Я опустила взгляд и вздохнула.

— Ладно. Давай сюда.

Гектор расстегнул куртку, залез во внутренний карман и достал маленький пакетик с тремя прозрачными кристалликами. Это была дурь самой высокой очистки. Такую достать под силу далеко не всем.

— Главное, не пей, — нахмурился Гек. — У меня нет времени приезжать тебя откачивать.

Я кивнула, забрала пакет и буркнула:

— Сама знаю.

— Платить будешь?

— Запиши, как всегда, в счёт зарплаты.

Гек кивнул и, не попрощавшись, побрёл к машине. Я топталась несколько секунд, борясь с желанием попросить составить мне компанию.

— Эй! — крикнула я ему вдогонку. — Может, отдохнём? Как в старые добрые? К чёрту работу, она не убежит.

Напарник обернулся, нахмурил брови, сложил руки на груди и сказал:

— Не хочу смотреть, как ты себя разрушаешь.

Я прикусила губу.

— Тебе не придётся. Пропустим по стаканчику и по домам.

Подростки притихли, слушая наш разговор. Гек шикнул на них:

— А ну валите! Нечего уши греть.

Те снова захихикали, но уходить не стали. Гектор снова подошёл ко мне и тихо сквозь зубы сказал:

— Ты не слышала? Приводить в чувства твоё не соображающее тело у меня нет никакого желания!

— Ладно-ладно! — вскинула ладони я. — Пойдем, папочка.

Я взяла холодную ладонь Гека, и мы пошли в «Точку». Он не стал упираться. В баре было шумно, несмотря на поздний час. Играла громкая безобразная музыка, а по помещению то ли в танце, то ли в конвульсиях двигались завсегдатаи. Среди них было много знакомых лиц. Этим людям я продавала карамель и оружие, но сейчас не хотела, чтобы меня заметили. Благо, большинство посетителей были уже слишком пьяны, чтобы видеть что-то дальше своего носа. Но только не хозяйка этого балагана.

— Юнона! Сколько лет, сколько зим! — воскликнула барменша, едва завидев меня.

— Привет, Зайка.

Девушка с ярко-малиновыми волосами жизнерадостно улыбалась мне во все зубы. В «Точке» я не была несколько лет. И за это время она ничуть не изменилась. Несмотря на то, что ей было далеко за тридцать, выглядела Зайка очень молодо. По какой-то странной прихоти девушка постоянно сбривала брови, отчего её и без того необычная внешность становилась прямо-таки эпатажной. Руки, ключицы и шея барменши были забиты узорами и рунами того же цвета, что и волосы. Настоящее имя Зайки никто не знал и узнавать не пытался. Говорили, что «Точка» ей досталась от родителей. И чтобы не тратить лишние гроши на персонал, Зайка сама стояла за баром.

— Ты снова торгуешь? — удивленно спросила она, натирая бокал.

— Нет. Просто хочу напиться.

Зайка звонко расхохоталась, а затем кивнула на Гека, стоявшего позади меня, и недвусмысленно подняла брови.

— Нет. Всего лишь пришли вместе выпить, — отрезала я.

— Ладно, — пожала плечами барменша и налила нам две стопки вонючего пойла.

Я бросила в свою кусочек карамели и одним махом осушила содержимое, чувствуя, как пережитые обиды начинают стираться. Гек держал напиток в руках и смотрел на меня исподлобья. Я ткнула его в плечо и сказала:

— Расслабься. Всё под контролем.

И, пока Гектор пил свою порцию, заказала новую.

Глава 4. Тайны исследовательского центра

Филипп

Будильник отчаянно зазвенел. Я резко выдохнул и подорвался, словно от кошмара.

— Пи — пи — пи! — истошно кричал стандартный рингтон.

— Отключайся, скотина… — спросонья пробормотал я.

Герда недовольно застонала и стала ворочаться

— Тш-ш, — погладил её по плечу, — спи. Ещё рано.

Она сгребла в охапку подушку и перевернулась на другой бок.

Задёргалась бровь. Пальцы сжали виски. Я тяжело вздохнул. Утро только началось, а у меня уже нервный тик.

Широко зевая, уселся на кровать. Перед глазами было мутное месиво. Руки потянулись к тумбочке за очками.

Это не сделало комнату более светлой или приятной, зато, хотя бы, получалось видеть. Несколько секунд я осматривал наши владения, пытаясь прийти в себя после сна. Вдоль стен — фикусы и большая монстера. Минимум мебели, а та, что есть — стильная и неброская. Но самая главная ценность — гигантское окно в полный рост и вид с пятьдесят четвёртого этажа. Больше самой квартиры Герда любила пейзаж за окнами, поэтому шторы отправились на помойку сразу же после переезда. Сейчас ничего, кроме непроглядной тьмы, за окном не было. Только иногда стекла касались еле заметные красно-синие лучи патрулирующих дронов. Я поправил очки, тряхнул головой и вдруг почувствовал, как сильно болит голова. Пытаясь собраться духом, машинально провёл рукой по сухим губам и, стараясь не будить жену, поковылял на кухню в поисках воды и чего-нибудь съедобного.

Герда снова недовольно охнула сквозь сон. Но опять не проснулась. И хорошо. Иначе нас ждал бы очередной неприятный разговор.

Кухонное окно выходило на ту же сторону, что и спальня. Я подошёл к барной стойке, заменяющей стол, налил воды из кувшина, сделал несколько больших глотков и с облегчением выдохнул. Вдруг завибрировал смартфон.

«Проснулся?» — высветилось на экране.

Я закатил глаза и стал злиться. Быстро набрал ответ:

«Мы же договаривались не переписываться, когда я дома».

Чуть сильнее, чем нужно, бросил телефон на стол. В холодильнике после ужина осталось несколько бутербродов с сыром и ветчиной. Обрадовавшись, что готовить не придётся, я достал их и присел на высокий стул. Гаджет снова ожил. Боковым зрением глянул на экран:

«Знаю. Но она ведь ещё наверняка спит».

Я не ответил. Подобная неосторожность меня всегда раздражала. Стараясь отогнать злость, стал думать о вчерашнем дне.

Допрос Валера Сафи не удался. По адресу, который выдала база, он не проживал более пятнадцати лет. К Аноре на отчёт я не пошёл, за что сегодня обязательно придётся ответить. Ещё и Герда уезжала гостить к родителям. Портить вечер мне не хотелось, поэтому я наврал с три короба, что поехал искать настоящий адрес, а сам занялся более приятными вещами.

Телефон вдруг снова задрожал. Я шумно выдохнул, пытаясь не терять самообладание, и решил послать Чилитту куда подальше. По крайней мере, на сегодняшний день.

«Не злись. Просто я соскучилась».

Я поджал губы и почувствовал лёгкий укол стыда.

«Злюсь. Ты обещала не нарушать договор».

Ответ последовал незамедлительно.

«А ты обещал писать чаще, чем раз в неделю. И не объявляться как гром среди ясного неба».

Следом пришло очаровательное полуобнажённое селфи. Я прикусил губу от неожиданной фотки.

— Вредничаешь, — сказал себе под нос, критично осматривая снимок.

Грудь прикрыта миниатюрными ладошками, а губки слегка надуты. Делает вид, что обижена. Кудрявые русые волосы подозрительно аккуратно лежат, учитывая, что она только проснулась. Один глаз прикрыт пышной прядью, а второй смотрит с нескрываемым укором из-под пышного веера чёрных ресниц. Легкая припухлость ото сна Чилитту даже не портила.

«Не надо меня дразнить», — ответил я.

И сам себя поймал на мысли, что больше не злюсь на неё. Зато на себя — очень даже.

Филипп, тебе что, шестнадцать? Увидел фотку обнажённой девки и поплыл? Собрав волю в кулак, дополнил ответ:

«А если серьёзно, давай без этого. Не надо ломать правила, которые работают».

Чилитта была юной девятнадцатилетней девчушкой родом из Тиви. Приехала в Джаро, чтобы стать полицейской и случайно попала на практику ко мне. Нельзя сказать, что она мне сразу приглянулась. Но юность и очаровательная непосредственность определённо располагали к себе.

К сожалению для Чилитты (и к счастью для меня) с учёбой не задалось, и она с треском вылетела из колледжа. Теперь девушка работала в сосновых посадках к востоку от города, отчего её некогда мягкие ладошки очень быстро огрубели и покрылись мозолями.

Мне не было стыдно перед Гердой. Потому что её вины в происходящем было предостаточно. И будто почуяв неладное, в дверном проёме возникла жена. Очаровательная, как и всегда. Она поглаживала худыми кистями длинные тёмные волосы, отливавшие глубокой синевой. Раз в две недели, как по расписанию, Герда подкрашивала пряди в этот цвет, чтобы подчеркнуть глаза — по оттенку такие же, как суровая снежная туча.

Телефон снова прислал сообщение.

Жена бросила быстрый взгляд на гаджет и поджала тонкие бледные губы. Затем глянула на меня, гордо вздёрнула маленький курносый носик и направилась к стеллажам. Выудила оттуда резинку (всегда удивлялся, зачем нужны на кухне резинки) и быстрым движением скрутила на голове гульку. Острые черты лица обнажились, и я заметил, что её скулы стали выделяться ещё сильнее.

— Ты похудела.

— У меня нет аппетита в последнее время, — холодно сказала она и включила кофеварку. — Тебе сварить?

— Да, спасибо.

Напряжение было натянуто между нами, как струна. Герда с излишним стуком водрузила чашки в кофеварку. Затем чересчур громко помешала сахар. И, в конце концов, практически расплескав кофе по столу, с грохотом поставила кружку передо мной. Я тихо выдохнул, отложил надкусанный бутерброд и сказал:

— Если хочешь о чём-то поговорить, валяй.

Герда будто не услышала. Даже не взглянув на меня, подошла к окну. Начинало светать. Как и большую часть времени, соседние небоскрёбы были закрыты дымкой. Почти круглогодично мы жили в долбанных тучах. И это я не только о пейзаже за окном.

— Мне не о чем с тобой говорить, — сказала жена таким голосом, будто её муж был самым главным врагом.

Я снял очки и потёр глаза.

— Нам обязательно ссориться с самого утра?

— А разве мы ссоримся?

— Ладно, понятно.

Аппетит пропал. Я поднялся, поставил тарелку у раковины и направился к коридору, напоследок бросив:

— Только не говори мне после этого, что я не пытаюсь наладить отношения.

Послышался звон разбитого стекла.

— Для этого надо как минимум прекратить мне изменять! — в сердцах воскликнула Герда и быстро вышла из кухни, задев меня худеньким плечом.

У окна медленно разливалась чёрная лужица свежезаваренного кофе. Ещё одна чашка пала жертвой нервозности Герды. Я отправился за женой в спальню. Она сидела у окна на полу, поджав колени, и слегка раскачивалась. Я присел рядом. По её острым скулам текли слёзы.

— Милая, мы обсуждали это уже тысячу раз, — начал я.

— Не надо мне врать, — подняла ладошку Герда и отвернулась.

–С чего ты это опять взяла, что я вру?

— А кто тебе тогда пишет в такую рань? И расскажи, пожалуйста, где именно ты искал свидетеля вчера?

Тяжёлый вздох сорвался с моих губ. Мастерски изображая невинность, будто в сотый раз собирался объяснять очевидные вещи нерадивому ребёнку, я повернулся к ней. В горле, тем не менее, немного пересохло. Даже самая привычная ложь всегда забирала ресурсы. Рука потянулась к коленке жены. Она, к счастью, не сопротивлялась.

— Послушай, милая. Ты ведь знаешь своего отца. Он не даёт мне спуску.

Жена шикнула, скинула мою ладонь и злобно посмотрела:

— Он не отправлял тебя искать свидетеля после работы. Зачем ты врёшь?

Я терпеливо сжал её ладонь своей рукой.

— Меня никто не отправлял. Но Аноре чётко дал понять, что если и это дело я не раскрою, то повышения мне не видать ближайшие несколько лет. А мы ведь этого не хотим, правда?

Герда не ответила, но выражение лица её немного смягчилось.

— Кто тебе пишет?

— Макс, — не раздумывая, выпалил я.

— В полседьмого утра? — Герда недоверчиво нахмурила брови.

— У него есть зацепка. Попросил приехать пораньше.

Жена всё ещё выглядела подозрительной. Но я глядел на неё смело и без смущения. Отчего она быстро растаяла.

— Ладно, — тихо сказала она.

И я её крепко обнял, изо всех сил стараясь не думать о горячей фотке Чилитты, которую рассматривал каких-то десять минут назад.

— Ты бы поспала ещё немного, — чмокнул я Герду в лоб. — Слишком рано для тебя, не находишь?

Она высвободилась из объятий.

— Не спится. Да и дел сегодня невпроворот. Если хочешь, могу поговорить с папой о тебе.

— Ни в коем случае. Ты ведь не обсуждаешь меня с ним?

— Нет, — сказала Герда и отвела взгляд.

Да уж, в нашей семье я более хороший лгун.

— Вы опять мне кости перемывали вчера? — я поднялся и сложил руки на груди

— Совсем немного поговорили! Ничего серьёзного, — мигом стала оправдываться Герда.

Я не стал напирать. Всё-таки, ещё минуту назад моя честность висела на волоске. До моего ухода мы больше не разговаривали. Конечно же, Герда вряд ли меня реабилитировала.

Но мне было плевать. Я открыл шкаф, отодвинул подальше форму и достал любимый костюм с белой, немного помятой рубашкой и тёмно-синим галстуком.

— Хочешь, поглажу тебе одежду? — спросила Герда, возникшая в дверном проёме с чашкой, из которой кофе должен был пить я.

— Нет, спасибо. Не думаю, что её кто-то будет разглядывать.

— Папа не любит неопрятность, — как бы невзначай бросила жена.

Я сжал зубы и ничего не ответил.

Ни к чему нам ещё одна ссора. Надел пальто, обмотался шарфом, чмокнул Герду в щёку и вышел из дому. До департамента можно было доехать на монорельсе всего за пару минут. Но я решил пройтись.

На улице почти совсем рассвело. Солнечные лучики разогнали тучи и отблёскивали от небоскрёбов и свежего снега. Ночью была буря, зато сейчас погода радовала. Второй день подряд, что было совсем не типично для февраля. Множество прохожих торопились на работу, несмотря на раннее время. Я шёл неспеша, времени было ещё много. По дороге зашёл в любимую чайную.

Меня ждал сложный день. И, по правде говоря, на работу идти совсем не хотелось. В полвосьмого позвонил Макс.

— Ты скоро?

— Да, уже подхожу.

— Хорошо, встретимся на площади через двадцать минут.

И я, сделав последний глоток, направился в сторону Департамента. Напарник, как всегда, широко мне улыбнулся, затем хлопнул меня по плечу и спросил:

— Как дела у Чилитты?

Я скривил губы и бросил на него едкий взгляд. Макс хохотнул.

— Да ладно тебе. Герда вчера мне звонила. Вот я и догадался, где ты был.

— Что ты ей сказал? — испуганно спросил я.

— Ничего, — пожал плечами друг. — Не взял трубку, чтобы не расходиться в показаниях.

Я облегчённо выдохнул и поблагодарил:

— Спасибо. Герда и так с катушек слетела в последнее время.

— Не могу её за это осуждать.

— Да, понимаю, — согласился я. — Но это уже ни в какие ворота. Она сегодня проснулась вместе со мной и с пол-оборота закатила скандал.

— Избавь меня от подробностей. Настраивайся на работу. Сегодня мы поедем к Валеру Сафи.

— Куда?

— В Исследовательский центр.

— Ого! — я хлопнул друга по плечу. — А ты здорово поработал. Сложно было найти?

— Нет. В отличие от тебя, у меня нет любовниц, и свободное время я уделяю работе.

Впереди замаячила толпа. От удивления брови поползли наверх. Протестующие разбили целый лагерь. Их стало раза в два больше. У края площади стоял десяток палаток, а возле них — настоящая полевая кухня. Множество человек уже скандировали с плакатами. А над ними, словно стая воронов, кружились дроны.

— Ничего себе!.. — удивленно сказал Макс.

— Ага, — согласился я.

— Почему их не разгоняют?

— Понятия не имею.

У самого входа спиной к нам стояла знакомая фигура с копной пушистых каштановых волос.

— Чёрт возьми, опять она здесь, — вырвалось у меня.

И будто почувствовав наше присутствие, Темза Хорнкиван обернулась и коварно посмотрела на меня. Затем, улыбнувшись своей хитрющей улыбкой, быстрым шагом подошла.

Макс остановился, сложил руки на груди и закатил глаза.

— Здравствуйте, господа полицейские, — прощебетала журналистка.

— Что тебе надо? — не стал церемониться я.

— Фу, как грубо, — сморщила носик Темза. — Может быть, дадите несколько комментариев по поводу ситуации с протестами?

Уверен, что гримаса на моём лице была очень красноречивой. Она, увидев её, инстинктивно сделала пару шагов назад. Меня начало трусить от злости. Я подошёл ближе, поднял палец и тыкнул ей в лицо. Несколько человек сбоку оживились, достали смартфоны и начали снимать. Макс подскочил ко мне, взял за локоть, пытаясь предотвратить бурю, но я высвободился и тихо прошипел в лицо Темзе:

— Послушай меня, Хорнкиван. Только дай мне повод, и я сотру твой блог и тебя вместе с ним в порошок. Повторяю в сотый раз: все комментарии только через начальство.

Девушка, секунду помешкав, вдруг шагнула ко мне, и наши лица почти коснулись друг друга. Злость и напряжение повисло в воздухе, и почти ощущалось кожей.

— В таком случае, разрешаю вам попытаться, детектив Гарьер, — холодно отчеканила она. — На каждую угрозу я буду отвечать стократно. Разве вас не учат в полицейской школе, что с журналистами шутки плохи?

Где-то в подсознании зародилась тревога. Я бросил быстрый взгляд на Макса. Наши мысли совпадали. Я психанул, схватил Темзу за воротник и прорычал:

— Что ты написала?

Журналистка гордо подняла нос и всё тем же холодным тоном ответила:

— Загляните, почитайте, детектив Гарьер. Вам понравится.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а затем я отпустил её и быстро зашагал к двери департамента. Макс нагнал меня уже у входа. Мы быстро зашли внутрь. Напарник достал телефон и стал быстро набирать в поиске журналистский блог «Свет в тоннеле». От напряжения его брови почти касались переносицы. Несколько секунд он внимательно что-то читал, а затем выругался отборным матом. Учитывая, что обычно Макс такого не позволял, наши дела были плохи.

— Что она написала? — обречённо спросил я.

— Репортаж об античеловечном поведении полиции. Интервью с Эриком Трульсом. Рассказ о побоях.

Я со всей дури ударил кулаком в стену. Острая боль тут же разлилась по всей кисти. Сцепив зубы, прошипел:

— Ублюдок.

— Надо было дать ему больше денег. И не угрожать, — пожал плечами Макс, а затем ободряюще сказал: — не переживай ты так. У неё нет никаких доказательств.

— Думаешь, Аноре нужны доказательства? — невесело хмыкнул я, потирая кулак.

Макс тяжело вздохнул и пробормотал:

— Тебе, друг мой, нужно как-то контролировать гнев. А то без рук останешься.

И мы направились на совещание к восьми на последний этаж в зал собраний. Начальник уже сидел во главе длинного стола. Несколько коллег тоже терпеливо ждали начала. Мы с Аноре встретились взглядами. В нём, как обычно, не было ничего, кроме ледяного спокойствия. Я поправил очки и сел с краю. Макс опустился рядом.

— Что ж, коллеги, — деловито начал начальник, сложив пальцы замком. — Думаю, вы видели, что творится на площади.

Все молчали.

— Наверняка, у вас возникает вопрос: почему дроны не разгоняют демонстрацию. Ответ прозаичен: особое распоряжение сверху.

Мы переглянулись. Рудо Йович не разрешает навалять бунтующим? Это что-то новенькое. Видимо, не один я так подумал. Коллеги вовсю перешёптывались.

— Знаю, вам кажется это странным. Ну, а мне нет. Протесты по делу. Движения в поиске пропавших детей нет. Это вопиющий случай. К тому же, близится годовщина Катастрофы. Устраивать разгон перед этим днём — идея не лучшая. Так что, друзья мои, за работу. И да… — Аноре бросил на меня быстрый холодный взгляд. — Все остальные расследования тоже по плану. Миллер и Гарьер, останьтесь.

Ну, этого следовало ожидать. Когда все разошлись, Аноре провёл руками по аккуратно зачёсанным волосам и спокойно спросил:

— Кто такой Эрик Трульс?

Я снял очки и потёр переносицу. Макс заговорил:

— Это пьяница, не стоящий внимания. Но он дал нам информацию.

— Поэтому вы его избили?

— Мы его и пальцем не тронули, — сказал я. — Это ложь.

— Но вы допустили, что о вас в разгар общественного недовольства полицией написали подобную статью. Вы до сих пор не научились искать управу на журналистов?

— Виноваты. Исправимся, — отчеканил напарник.

— Надеюсь на это. Устраните проблему. Если надо, арестуйте журналистку. Вы свободны.

Удивительно, но отделались малой кровью. Через несколько минут мы с Максом уже спускались на лифте к снегоходу.

— И даже никаких вычетов из зарплаты, — сказал я. — А ещё очень странно, что президент не разрешает разгоны.

Макс хохотнул.

— Аноре не сказал самое главное: скоро выборы. А разгон демонстрации дронами не то, чтобы повышает очки в глазах общественности.

— Ага, зато голод, безработица и вечная рыба на завтрак очень уж повышают.

— Тебе-то чего жаловаться? Что-то не замечал, чтобы ты одной рыбой питался.

Я пожал плечами.

— Никаких жалоб. Констатирую факты.

Мы вышли из Департамента и быстро пересекли площадь. Темзы не было видно. Кто-то из прохожих стал улюлюкать. Я на всякий случай надел капюшон, и в тот самый момент под ноги приземлилась бесформенная красная клякса. Я инстинктивно отпрыгнул, но несколько капель всё равно попали на брюки и ботинки.

— Чёрт! — выругался я.

— Это кровь наших детей! — отчётливо послышался голос из толпы.

— Она на ваших руках! — добавил кто–то.

Мы переглянулись с Максом и быстро зашагали к парковке. Идея не разгонять бунтующих нравилась мне всё меньше. Судя по выражению лица напарника, ему тоже.

Мы поспешили сесть и скорее убраться. Через лобовое стекло я видел лица людей, скандирующих лозунги. Они нас ненавидели. Каждый из них смотрел на меня так, словно это я похитил детей.

И от этого во мне укрепилась злость на Аноре.

«Я бы всё отдал, чтобы найти их живыми и невредимыми, — пронеслась в голове мысль, — или, если дела плохи, найти мразь, которая их похитила».

— Кажется, у нас проблемы, — констатировал Макс, заводя мотор.

Я промолчал, и тяжелая тишина висела над нами до самых теплиц. Слова были излишни: мы оба понимали, что дело дрянь. А ещё стало ясно, как белый день: разгон действительно не нужен. Это только ещё сильнее распалит пламя.

До западных теплиц путь лежал через самые неблагополучные кварталы города. Тут никогда не бывало пробок, потому что у местных попросту не хватало средств даже на еду, не говоря о транспорте. Очень скоро небоскрёбы из стекла сменились на уродливые серые бетонные коробки, а за ними замаячили деревянные домики работников теплиц. Этот район назвали Кенией, по имени страны, на территории которой когда-то появился Джаро. Логики в названиях не было, говорят, предки тянули жребий.

Кения не была безобразным районом. Миниатюрные домики немного напоминали прибрежную деревню Тиви, которая всегда казалась мне очаровательной. Конечно, теплицы десятиметровой высоты несколько портили вид. Но район находился на самой окраине города, поэтому на горизонте виднелся густой сосновый лес. И это добавляло Кении очков. Иногда я даже думал о том, что хотел бы жить здесь, а не в стеклянной миниатюрной квартире в эпицентре сумасшедшей жизни.

Но Герда на это никогда не согласится.

Наконец, мы подъехали к единственному выделяющемуся зданию. Это была аккуратная пятиэтажная бетонная постройка, выкрашенная в белый цвет. Над дверью висела скромная вывеска «Исследовательский центр».

— Приехали, — сказал Макс.

Я кивнул, мы вышли и направились к металлической двери. Внутри здание было таким же лаконичным, как и снаружи: небольшой холл с белыми стенами, лифт и лестница. Мы подошли к тонкой рамке металлодетектора, из которого моментально открылась большая голограмма. С неё на нас смотрела улыбающаяся девушка.

— Вас приветствует «Исследовательский центр». Назовите причину визита, — произнес металлический женский голос.

Я достал карточку, протянул её датчику с надписью «Отсканировать код» и представился:

— Филипп Гарьер. Детектив центрального полицейского департамента.

Макс повторил то же.

— Добро пожаловать, детективы. Кабинет директора находится на третьем этаже. Его номер 324. Вы будете третьи в очереди на посещение.

— Нам не нужен директор. Где найти Валера Сафи? — спросил Макс.

— Валер Сафи занимает должность ведущего генного инженера. В данный момент он находится в лаборатории на минус втором этаже. Боюсь, посещение невозможно.

— Это не обсуждается, — отрезал Макс. — Мы расследуем убийство.

Нейросеть несколько секунд пялилась на нас своим бездушным холодным взглядом, а затем резюмировала:

— Запрос в полицейский департамент показал, что Валер Сафи не обвиняется в убийстве.

Я начал терять терпение.

— Как попасть к директору?

— Мистер Стоцки будет вас ждать в порядке очереди.

И мы прошли сквозь рамку. Нейросеть в спину продекламировала вежливое:

— Приятной аудиенции!

— Иди к чёрту, — процедил я.

— Будем ждать свою очередь? — спросил Макс, нажимая на кнопку вызова лифта.

— Нет, конечно. Быстро зайдём, спросим, как найти Валера и свалим. Я не намерен тут терять время.

На третьем этаже было немного уютнее, чем в холе. Из окон открывался вид на густой сосновый лес. На лавочках, оббитых тёмно-зелёной тканью, сидели люди. На стенах висели интерактивные доски с изображением растений. Кабинет «324» находился в конце коридора. Мы направились прямиком туда.

Удивительно, но никто не возражал. Я постучал в двери и, не дожидаясь ответа, заглянул.

— Здравствуйте, Мистер Стоцки. Прошу прощения за беспокойство, но дело срочное, — представился я, показывая карточку.

Кабинет больше походил на небольшую лабораторию. Прямо в центре маленького помещения располагался стол с пробирками и странными приспособлениями. На нём, кроме неизвестных мне вещей, стоял маленький ноутбук. В углу за небольшим столом сидел пожилой мужчина в белом халате.

— Чем обязан, господа? — спросил директор Исследовательского центра.

Мы подошли ближе, я поправил очки и быстро осмотрел мужчину. Несмотря на возраст (который выдавали глубокие морщины на лбу и седина, пробивающаяся сквозь крашенные чёрные волосы), у директора был живой острый взгляд.

— Макс Миллер, — представился напарник и указал рукой на меня. — Это детектив Гарьер. Мы ищем Валера Сафи.

— Барбар Стоцки. — представился мужчина, поднялся и пожал нам руки по очереди. — Валер что-то натворил?

— Нет. Однако, он может нам помочь в расследовании.

Барбар внимательно осмотрел нас, затем налил из кувшина воду в стакан и изрёк:

— Странно, Валер — самый добропорядочный человек, которого я знаю.

— Его никто и не обвиняет, мистер Стоцки. Это будет лишь беседа.

— Что ж. Он сейчас в лаборатории. Конечно, я бы не хотел, чтобы Валер отвлекался. Но раз уж дело срочное. Идите.

— Спасибо, — кивнул Макс.

— Пожалуйста. Могу я вам ещё чем-нибудь помочь?

— Нет, вы уже помогли, — сказал я и поторопился к выходу.

Уже у двери я заметил странную неприметную бумагу, висящую у окна слева. Это заставило меня остановиться и прищуриться. На стене оказалась страница из бумажной книжки, но текст был слишком мелким, чтобы его разобрать. Однако, я отчётливо разглядел символ в углу: спираль в виде молекулы ДНК, раскручивающаяся к низу. Меня словно током ударило.

— Что-то не так? — поинтересовался Барбар.

Я обернулся и ответил:

— Нет-нет. Удачного дня, мистер Стоцки.

Когда мы вышли и миновали очередь, Макс спросил:

— Что ты там разглядывал?

— У него на стене висела страница из печатной книги.

— Хочешь его за это арестовать? — хохотнул напарник. — Если он вырвал её из своей книжки, нам нечего ему предъявить.

— Дело не в этом. Там был символ. Тот же, что и на странной открытке в Библии нашего убитого.

Макс лишь пожал плечами.

— И что с того? Это центр генетических исследований. Что ты ожидал здесь увидеть?

Я не стал спорить. Мы быстро вернулись к лифту и спустились в подвальное помещение. Дверь открылась прямо в лабораторию, которая была гораздо более впечатляющей, чем у директора. Перед нами показался короткий импровизированный коридор, отделяемый от основного помещения плотной плёнкой и пластиковой прозрачной дверью с идентификатором личности. Валер Сафи заметил нас сразу. Он был одет в защитный костюм и походил на космонавта, а не генного инженера. Мужчина снял маску, подошёл к двери, прошёл идентификацию и вышел к нам.

— Вы из полиции? — поинтересовался он.

Макс хмыкнул.

— Неужели это так заметно?

— Ко мне не приходят посетители. Что натворила моя дочь в этот раз?

Макс слегка кашлянул.

— Она подозревается в изготовлении и продаже оружия.

Валер Сафи грузно сел на стул, протяжно выдохнул и утер лоб.

— Не беспокойтесь, — поспешил успокоить мужчину Макс. — Если она пойдёт на сотрудничество, ей не грозит серьёзного срока. Мы расследуем убийство.

Я еле заметно толкнул напарника локтем. Он зыркнул на меня и поднял брови в немом вопросе. Меня обуяла злость. Незачем Валеру знать, что именно мы расследуем.

— Мне, безусловно, радостно слышать, что Юнона никого не убила, — тихо сказал Валер и поднял на нас взгляд, полный серьёзности. — Проходите, нечего стоять на пороге.

— Её никто и не обвиняет, — повторил Макс. — Но нам необходимо её отыскать.

Мы вошли в помещение и сели за стол. Валер прислонился к стеллажу и сложил руки на груди:

— Хотелось бы мне вам помочь. Но даже предположений не имею, где живёт моя дочь.

Я нахмурился.

— Валер, вы, наверное, не понимаете серьёзность ситуации.

— Понимаю. Но это правда. Юнона никогда не называла мне своего адреса.

— Как это возможно? — недоумевал Макс.

Мужчина тяжело вздохнул и сказал:

— У нас, мягко говоря, натянутые отношения.

— У неё есть сестра, так ведь? — начал терять терпение я. — Они близки?

Валер сглотнул, потупил взгляд и немного громче обычного ответил:

— Нет. Агата — тихая домашняя девочка. К тому же очень больная. Они с Юноной очень разные. И общаться им не хочется.

Валер Сафи совершенно не умел врать. Он избегал моего взгляда и, видимо, нервничал.

— Жарковато здесь у меня, не находите? — спросил мужчина и расстегнул комбинезон до пояса. Под ним поверх серой футболки висел небольшой серебряный кулон. С тем же символом, который я только что видел в кабинете Барбара Стоцки. Ничего подозрительного. Просто украшение. Но третье совпадение подряд мне уже не казалось случайностью.

— Прежде чем мы уйдём, могу я задать вам ещё несколько вопросов?

— Разумеется, — кивнул Валер.

— Над чем вы работаете?

Инженер не ожидал моего вопроса. Несколько мгновений он мешкал, а затем спохватился, подошёл к столу, указал пальцем на какие-то приборы.

— Конечно, это не секрет. Сейчас я вывожу новый сорт пшеницы. Скороспеющий. Мы тут все одержимы лишь одной идеей, — он усмехнулся и пожал плечами, будто говорил очевидные вещи, — хотим искоренить голод.

Я невесело улыбнулся.

— В таком случае, вам стоит сделать так, чтобы люди наедались снегом. И позвольте ещё один, совсем нескромный вопрос. Что за символ на вашей шее?

Валер взял пальцами кулон.

— Почему вы интересуетесь?

— Мне кажется, я его где-то видел.

— Это ведь ДНК, конечно, вы его видели, — ответил мужчина. — Достался мне от жены. Она тоже была генным инженером. Я подарил ей его. А после смерти оставил себе на память.

Я промолчал, пытаясь прислушаться к своей интуиции. Мог ли Валер Сафи не знать, что в кабинете его начальника висит страница с этим же символом? Конечно. Но я всеми фибрами души отчётливо ощущал ложь. И мне это не нравилось. Внутри, словно липкая грязь, разливался очередной приступ злости. Клубок всё больше запутывался.

Повисла неловкая пауза. Макс спохватился, очаровательно улыбнулся, подал руку мужчине для рукопожатия и сказал:

— Что ж, спасибо, Валер. Если вдруг Юноне снова понадобится залог…

— Не связывайтесь со мной, — перебил его Сафи, не ответив на рукопожатие. — Я вытаскивал её трижды. Хватит шансов на новую жизнь.

— Ладно, — кивнул Макс. — Нам пора. Всего доброго, и извините, что помешали исследованиям.

Когда мы вышли из лаборатории, я остановился, взял Макса за плечи и сказал.

— Послушай, друг. Ты можешь думать, что я сумасшедший. Но зуб даю: он что-то скрывает.

Макс тяжело вздохнул, снял мои руки с плеч и ответил:

— Фил, я верю тебе. Но это нас не касается. Может, они состоят в долбанной секте. Мне плевать, я хочу расследовать убийство. На этом всё.

Я поджал губы и нахмурился. Макс вопросительно поднял брови. В конце концов, я сдался.

— Ладно-ладно. Ты прав. Тогда давай не терять времени. Поехали к сестрёнке.

— Она несовершеннолетняя.

— О, так ты согласен, что папаша соврал насчет неё?

— Стоит проверить.

Я пожал плечами:

— Мы не знаем адреса.

— Сейчас узнаем. Если у Валера Сафи есть снегоход, по записям с патрулирующих дронов отследим передвижение. И всё.

Я улыбнулся и резюмировал:

— Ты гений, Макс!

Мы направились к снегоходу и стали искать информацию. Быстро выяснилось, что у Валера есть старый снегоход красного цвета. Макс сделал запросы на получения записей с дронов, и уже через десять минут мы их отсматривали.

— Смотри, — указал Макс пальцем на видео. — Вот он.

Ещё полчаса мы искали нужный дом.

— Живёт совсем рядом, в Кении. Нам повезло, — резюмировал напарник.

— Немного странно для ведущего инженера. Он должен быть богатым человеком.

Макс пожал плечами.

— Это близко от его работы. И, Филипп, серьёзно, — напарник закатил глаза, — хватит искать везде подвох.

Через десять минут мы уже стояли на пороге небольшого двухэтажного домика. Он ничем не отличался от сотен других в этом районе.

— То, что мы делаем, — незаконно, — отчеканил Макс.

— Есть идеи получше? — съязвил я.

— Нет. Пойдём допрашивать маленькую девочку.

И мы постучали в дверь. Никто не ответил. Я постучал ещё раз настойчивее. Макс приложил ухо и прислушался.

Ничего.

— Наверное, пошла пройтись.

— Нет, ты слышал Валера? Она сидит дома.

Макс выдохнул.

— Ей четырнадцать, друг. Думаешь, она слушается отца?

Но вдруг замок щёлкнул и на несколько сантиметров дверь приоткрылась. Из щёлки выглянула кудрявая рыжая девчонка.

— Вам чем-нибудь помочь?

— Мы ищем Агату Сафи. Это ты?

Девушка нервно облизнула губы и сбивчиво ответила:

— Ну, я. А вы кто?

— Мы из полиции. Ищем твою сестру, Юнону.

Агата нахмурила брови и скрестила руки на груди.

— Поговорите с папой. Он сейчас на работе. Поезжайте к нему.

Девушка уже хотела закрыть дверь, но я ловким движением остановил её и быстро заговорил:

— Постой, Агата. Мы не хотим Юноне зла. Она ни в чём не обвиняется. Но может помочь раскрыть страшное преступление.

Губы девчонки еле дрогнули. А затем она сказала:

— Я ничего не знаю. Мы не общаемся с сестрой. Отпустите дверь. Вы не имеете права меня допрашивать.

Я посмотрел на девушку, сцепив зубы.

— Не скажешь адрес?

— Если бы знала, сказала бы, — холодно процедила Агата, вздёрнув нос.

— Ладно. Спасибо.

И, не попрощавшись, девушка захлопнула перед нами дверь.

— Чёрт… — прошипел я.

Макс ободряюще хлопнул меня по плечу.

— Друг, она имеет на это право. Смышлёная девочка. И вовсе не тихоня, судя по всему.

— Может, проследим за домом?

— Кажется, ты совсем с катушек слетел. Поехали в департамент. Подумаем, что делать дальше.

Глава 5. Тени

Юнона

Уже минут десять я лежала с закрытыми глазами, боясь их открыть и понять: до дома ночью добраться не получилось. Последняя картинка, всплывающая в памяти, — бог знает какая рюмка жуткого пойла. Все события после стёрлись под корень. Ещё бы.

Я лежала на животе и старалась не ворочаться, чтобы лишний раз не тревожить голову. На неё будто надели ведро и со всей дури били молотком. Похмелье, наступающее от карамели — ад. А если к этому примешать алкоголь…

Короче, я как можно дольше оттягивала момент столкновения с реальностью. Несколько минут пыталась прислушаться к своим ощущениям. Вроде бы, не холодно. Значит, я как минимум сплю в помещении, и мне не грозит смерть от переохлаждения. Кости, суставы и мышцы невыносимо ныли, но это обычное дело для похмелья. Кажется, я даже чем-то накрыта. Что ж, похоже, дела не так плохи.

Попробовала размять пальцы. Они затекли и неприятно покалывали. Наконец, разлепила веки и попыталась сфокусироваться. Вышло только со второго раза.

Увиденное мне совсем не понравилось. Прямо на меня глядел актёр с неонового постера. А под ним на кровати в позе лотоса сидела Агата и сверлила меня осуждающим взглядом.

Я закатила глаза и застонала то ли от физических страданий, то ли от осознания, где нахожусь.

— Проснулась, наконец, — тихо констатировала сестра.

Я перевернулась на спину, закрыла лицо руками и издала странный звук, похожий на хрип. Во рту пересохло так, что говорить получилось бы с трудом. Облизнув губы, спросила:

— Сама пришла?

— Нет. Тебя привёл друг.

Я зажмурилась и скривилась, надеясь, что мне это снится. Чёрт возьми, это очень плохо. Последнее, чего мне хотелось, — чтобы Агата меня видела невменяемой.

— Папа не злится на тебя, — продолжала сестра.

— Мне плевать на папу.

— Зато ему на тебя — нет.

Я попыталась встать и заметила, что на мне надета пижама сестры.

— О, мы носим один размер, — попыталась разрядить обстановку.

Но Агата моей глупой попытки не оценила.

Пошатываясь, я села на край кровати. Луч солнца, пробивающийся сквозь витраж, осветил лицо. Я поморщилась и закрылась ладонью. Тут же подскочило давление, и сердце стало колотиться в такт пульсирующей боли в голове. Видимо, страдания отразились у меня на лице, потому что Агата спросила:

— Так плохо?

— Нет, — соврала я, — всё в порядке.

Сестра демонстративно цокнула, скептично закатила глаза, а затем поинтересовалась:

— Зачем ты врёшь?

Я виновато подняла взгляд, но ничего не ответила. Из-за болезненного похмелья стыд в полной мере ещё меня не обуял, поэтому нужно было ехать домой, пока это не случилось. Я пошарила взглядом возле подушки в поисках телефона. Лежит. Хорошо.

— Где моя одежда?

— Я всё постирала.

Внезапно задёргался глаз. Я машинально прижала его ладонью.

— В таком случае, одолжи мне свои вещи.

— Приходили полицейские.

Сердце ёкнуло.

— Зачем? — сипло спросила я.

— Искали тебя. Сказали, можешь помочь расследовать страшное преступление, — голос сестры звучал так буднично, что было не по себе.

— Что ты им ответила?

— Не волнуйся. Только сказала, что не знаю твоего адреса.

Я зажмурилась и поморщилась.

— Как они вообще нашли ваш дом?

— Понятия не имею. Но волноваться не о чем. Думаю, ничего серьёзного.

Ага, как же. Страшное преступление. Какое? Что же ты вчера наделала, Юнона?

— Мне пора. От меня одни проблемы.

— Тебе необязательно так быстро сбегать, — сказала Агата. — Если не хочешь видеть отца, не беспокойся. Его точно не будет до вечера. А мне ты совсем не мешаешь.

Я тяжело вздохнула и подняла взгляд на сестру. Она пыталась сохранить невозмутимый вид и накручивала на палец локон. Однако, от её печали в глазах хотелось провалиться на месте. Я снова почувствовала укол совести.

— Ладно. При одном условии. Если не выпью кофе, умру прямо здесь.

— Ура! — воскликнула Агата и вскинула руки над головой. — Только у нас дома нет кофе.

Я сжала пальцами виски и задумалась о том, остались ли у меня хоть какие-то деньги. Конечно, настоящий кофе стоил немыслимо дорого. До катастрофы плантаций было много по всему миру, а теперь… Их выращивали только для богачей в очень малом количестве. Обычные же люди могли попить химическую смесь в обычных заведениях или, если деньги были, купить её домой.

— Значит, поедем в кофейню, — констатировала я.

— Ура! — повторила сестра ещё громче.

— Главное, папе не говори.

— За кого ты меня принимаешь?

— Отлично. Только сначала в душ схожу.

— А я пока соберу рюкзак. Пока будем пить кофе, я подготовлюсь к истории. Ты мне поможешь?

Конечно же, ответ был положительный. Агата вприпрыжку убежала в сторону кухни, а я, стараясь не проклинать весь белый свет, поднялась и направилась в ванную.

Быстро разделась и положила телефон и вещи, которые дала мне Агата, на полку. Когда на голову мощной струёй полилась вода, мне стало немножечко легче. Я подставила лицо и крепко зажмурилась, надеясь вспомнить события вчерашнего вечера. В какой момент меня забрали домой?.. Что я успела натворить?..

Вдруг в памяти, словно вспышка, возникло одно воспоминание. Дыхание перехватило. Я схватилась за грудь и села на корточки.

— Чёрт-чёрт-чёрт!.. — вырвалось мимо воли.

Красные и зелёные хаотичные огни. Зайка хохочет, подмигивает и наливает очередную рюмку. Я выпиваю. С кем-то чокаюсь. А затем подхожу к этому человеку так близко, что могу лишь рассмотреть глаза. Гек. Пустой взгляд из-под приоткрытых век. И моя ладонь, убирающая пряди волос с его лица.

А ещё, чёрт возьми, долгий страстный поцелуй.

Я потёрла глаза и потрясла головой, пытаясь прогнать девятибалльную волну надвигающегося стыда.

«Какого чёрта, Юна?!» — задала себе риторический вопрос.

Оставалось надеяться, что проклятый поцелуй мне просто приснился. Я быстро намылила голову и тело, смыла всё и поскорее вышла из душа. Обтёрлась старым полотенцем и дрожащими руками взяла телефон.

Но последняя надежда разбилась о скалы суровой реальности.

«Надеюсь, ты вспомнишь про поцелуй».

Сообщение в пять утра.

Я облокотилась о раковину, зажмурилась и легонько постучала телефоном по лбу. Как можно быть такой тупой? Нужно было позвонить Геку и извиниться за произошедшее. А ещё узнать, по какой из миллиона причин меня могут искать детективы.

Я быстро нажала имя напарника на экране и принялась ждать ответа, в душе надеясь, что трубку он не возьмёт.

Чуда не случилось.

— Вспомнила, значит, — сказал невесёлый голос на той стороне трубки.

— Гек, я…

— Мне не нужны объяснения. Знаю, что ты была пьяна, — перебил напарник.

Я попыталась понять, почему он так расстроен.

— Послушай. Прости. Понятия не имею, что на меня нашло.

Гектор грустно усмехнулся, помолчал несколько секунд, затем ответил.

— Юна, ты так смешно оправдываешься, будто это впервые происходит.

— Зачем тогда приезжаешь? — выпалила я и только потом поняла, что не стоило.

Парень вздохнул и ответил:

— Ты попросила привезти карамель — я приехал, — Гек выдержал небольшую паузу, будто давая мне осознать происходящее. — У нас ничего не было, не переживай. Поцелуй, но он ничего не значит. Как и всегда.

— Прости, — глупо повторила я, сдавливая пальцами переносицу.

— Тебе не за что извиняться. Проехали.

— Ладно. Спасибо. Есть ещё кое-что…

— Говори.

— Меня ищет полиция. Не знаю, зачем. Приходили к сестре. Возможно, были у отца.

Гек молчал несколько секунд, затем сказал:

— Очень не вовремя. У нас крупный заказ на либерганы. Пятьдесят четыре штуки.

Я мигом подскочила и уточнила:

— Ты не шутишь?

— Какие уж тут шутки. Но нам нужно сбросить твой хвост. Кстати, у меня кое-что твоё, заберёшь?

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что могла потерять или забыть.

— Шапка!

— Угу.

От мысли, что мне придётся быть без любимого головного убора, стало тошно. Но Гек, опережая меня, предложил:

— Я могу приехать в центр. Встретимся у Ботанического сада. Заодно обсудим сделку. Ты с сестрой?

— Да, но я не могу её привезти на встречу.

— И не нужно. Перекинемся парой слов, она подождёт.

— Ладно. Мы будем там через час.

— Договор, — сказал Гек и положил трубку.

Я прикусила губу и потёрла пальцами виски. Что ж. Кажется, это было чересчур даже для меня.

Мы познакомились с Геком четыре года назад. Я с горем пополам закончила школу. Отец выгнал из дому, и моё будущее оказалось покрыто такой тьмой, в которую было страшно заглянуть. Жизнь, казалось, подошла к концу. Из-за… Я облизнула губы.

— Нет, тебя только в моей голове сейчас не хватало. Убирайся, — прошептала вслух и сделала несколько глубоких вдохов.

В общем, Гек появился в моей жизни ровно тогда, когда было нужно. Я впервые в жизни попробовала карамель недалеко от «Точки» в компании четырех незнакомцев. Даже думать не хочу о том, что они могли бы со мной сделать. Гек увидел маленькую растрёпанную обдолбанную девчонку, отвёз к себе, привёл в порядок и не воспользовался. Я была обязана ему жизнью. Хотя и не могла сказать, что эта жизнь меня хоть чем-то радовала.

Гектор быстро смекнул, что из моего присутствия можно извлечь выгоду. Всего за несколько недель он обучил меня всему, что знал сам. И мы стали торговать карамелью. Опьянённая чувством лёгких денег, я увлеклась этим совершенно непривлекательным голубоглазым парнем. Конечно же, было понятно сразу: это никакая не любовь, а отчаянная попытка заткнуть зияющую дыру.

Улыбающееся лицо с янтарными глазами снова возникло в памяти.

— Тебе сказано было проваливать, — прошипела я.

И у нас закрутилось. Около года моя жизнь походила на чёрную бездну. Сумасшедшие бессонные ночи, обильно сдобренные алкоголем и карамелью, бары, тусовки и квартира Гектора с кучей мусора и незнакомых подозрительных людей.

А когда вдруг стало понятно, что это не спасение, а разрушение, было поздновато. Мы разошлись, но работать не перестали.

Не уверена, что Гек меня любил. Мы оба встретились в момент, когда нуждались друг в друге. А расстались по одной простой причине. Геку просто надоело, что каждый раз в пьяном угаре я называла его Хрисаном.

Паренёк, тут как тут возникший в памяти, незамедлительно мне подмигнул и кивнул, тряхнув волосами пшеничного цвета. Я тяжело вздохнула. Самый плохой побочный эффект похмелья — даже не физическая боль, а воспоминания, смешанные с чувством вины.

Разрыв с Геком был безболезненным. Мы сошлись на том, что слишком хорошо сработались. И разрывать эти узы из-за глупой интрижки смысла нет. Примерно тогда Гектор купил на оставшиеся сбережения 3D-принтер. И мне практически никогда больше не приходилось торговать карамелью.

Иногда алкоголь был сильнее нас, и мы сталкивались на совместных вечерниках. Извинялись друг перед другом на утро и забывали, как страшный сон. Причём, приезжать доводилось не только Геку. Я тоже периодически чувствовала себя одинокой. Однако, это был первый раз, когда напарник общался со мной таким траурным тоном. Это было странно. И очень подозрительно.

— Юна, ты там жива? — окликнула меня сестра.

— Да! — ответила я. — Всё хорошо, выхожу.

Я ещё раз умылась ледяной водой, прополоскала рот, надела розовую кофту и дурацкие джинсы. Что ж, теперь мы с Агатой хотя бы немного похожи.

— Выглядишь гораздо лучше! — констатировала сестра, увидев меня.

— Мне нужно будет кое-куда зайти, — сказала я. — Ненадолго.

— К твоему другу?

— Да. К нему.

— Я не скажу папе, не переживай.

— Спасибо. За всё. Иногда мне кажется, что ты у нас старшая, — говорила я, крепко обнимая сестру.

Мы вышли из дома в сторону станции монорельса. Агги не задавала вопросов, и я была благодарна за это. Шагали быстро, и очень скоро миновали стройный ряд деревянных домиков окраины Джаро. Впереди высились огромные теплицы.

В детстве мне нравилось читать книги о транспорте из прошлого. Предки ездили на колёсах. Я воображала, что однажды покатаюсь на настоящем четырёхколесном автобусе и наивно рассказывала папе, что построю себе такой, когда вырасту. Но, увы. Нам достались скучные снегоходы и поезда. Да и то, мне никогда не накопить денег на снегоход, даже такой убитый и старый, как у Гека.

Возле одного из домиков кучкой собралась детвора, лепящая снеговика. Они смеялись, поднимали счастливые лица к небу и нежились под солнечными лучами. Я понимала их радость: таких светлых дней в году бывает крайне мало. Но эту радость вовсе не разделяла: лучше бы тучи были всегда. Мы вышли на проспект, и я по привычке подняла голову, чтобы посмотреть, не едет ли монорельс. Пробежалась взглядом вдоль высоких опор и железной дороги на них. Вагона не было, только парочка патрулирующих дронов курсировала вдоль улицы. Мимо проносились снегоходы на огромной скорости, а я в очередной раз сетовала, что трасса никак не отгорожена от тротуара. А ведь частенько нерадивых водителей заносило и выбрасывало на пешеходную часть.

Но властям было плевать. А значит, и мне тоже. По широкой лестнице мы поднялись на станцию и остановились подальше от толпы.

Табло показывало, что до ближайшего монорельса ещё две минуты. Между нами с сестрой висело странное напряженное молчание, которое мне не хотелось нарушать. От скуки принялась разглядывать помещение, в котором бывала тысячу раз. Всё по-прежнему: единственная красивая деталь — прозрачный потолок с витражным орнаментом. Всё, что ниже, выглядело куда хуже: оплёванные стены, у одной из которых спало двое бездомных, мусор в каждом углу, жуткие пятна на гранитном перроне и ужасные граффити на столбах.

А ещё грустные унылые прохожие без искры в глазах и вкуса к жизни. Наверное, я со стороны выглядела так же.

Наконец, приехал поезд. Мы зашли в последний вагончик.

— Вон два места, сядем? — спросила сестра, скидывая с плеч рюкзак.

Я кивнула, мы пропустили желающих и зашли последними. Место получилось удачным: всю дорогу я пялилась в окно, разглядывая вулкан.

На остановке чмокнула Агату в щёку и быстро нашла Гека. Он стоял сбоку и выглядел ещё хуже, чем обычно. Сразу стало ясно: мои подозрения не напрасны, что-то не так. И дело не только в похмелье. Откинув засаленные волосы с лица, он без энтузиазма помахал рукой и поздоровался.

Несколько человек бросили на нас недоверчивые взгляды. Я кивнула в ответ на приветствие и поджала плечи. Подойдя ближе, увидела, что под правым глазом у Гека красовался синяк.

— Это ещё что? — подняла брови я.

Он махнул рукой и поспешно отвернулся, шагая к выходу.

— Да так, ерунда.

— Не ерунда, — настаивала я, нагоняя Гектора, — кто тебя так отделал?

— Это не важно. Сейчас надо решить проблему.

Я шумно выдохнула. Гек хмуро на меня посмотрел, протянул шапку и пробурчал:

— Я навестил Барри. Полиция разнюхивала, кто торгует оружием.

Сердце провалилось в пятки.

— Нас сдали?

— Конечно, нет. Но с ними уехал какой-то местный алкаш. Со шрамом. Не помнишь такого?

Я прикусила губу и закрыла глаза.

— Чёрт…чёрт возьми, — прошептала я.

— Всё ясно. Ты была не осторожна.

— Да всё было как обычно! — вспыхнула я. — Ничего особенного.

— На нас теперь выйдут, сомнений нет. Избавься от своего либергана.

— Он в надёжном месте.

Гектор остановился, посмотрел по сторонам, взял меня за рукав и грубо отвёл в сторону.

— Сказано избавиться, значит избавься, — прошипел он. — Я в тюрьму из-за тебя не пойду.

Напарник глядел прямо на меня, и в его пустых рыбьих глазах вдруг загорелась угроза. По затылку пробежали мурашки. Я грубо отодвинула его руку и сквозь зубы сказала:

— Ладно. Не смей больше меня трогать.

— А то что? — с вызовом спросил он.

— А то полетят головы вместе с моей. И в первую очередь — твоя.

Парень поджал губы, задрал нос и откинул с глаз пряди волос.

— Ладно. Проехали. Мы в одной лодке.

— Вот именно, — процедила я.

— Пойдём, — холодно бросил Гек.

Он поплёлся вперёд, я отстала на пару шагов и надела шапку. В голове лихорадочно забегали мысли. На меня выйдут, можно не сомневаться. Буду делать вид, что не понимаю, о чём речь. И что встречалась со знакомым. У них ничего нет, главное, чтобы на клиента не вышли. Но это вряд ли, потому что я точно не расколюсь.

Мы вышли на оживлённую площадь. Первое, что бросалось в глаза, — ансамбль огромных небоскребов. На каждом из них светились неоновые рекламные вывески. Центральный в виде закрученной спирали принадлежал правительству. На нём никогда не было рекламы. Чаще всего его поверхность просто переливалась бело-синими цветами. Но с сегодняшнего дня здание стало красным. В память о Катастрофе. У подножия небоскребов располагался огромный ботанический сад под куполом. Не самый большой из существующих, но, пожалуй, самый красивый.

Гек остановился, накинул капюшон и осмотрелся.

— Только не говори, что мы идём обсуждать дело в самое оживлённое место Джаро, — пробормотала я.

— Именно туда мы и идём. Там людей много, поэтому внимания не привлечём.

Я не стала возражать. По голосу Гектора было ясно: он злится. Неудивительно. Мы давно не бывали в передрягах, всегда работали тихо.

Быстрым шагом дошли до огромных стеклянных дверей входа в сад. В лицо сразу ударило жаром. При входе стояли стеллажи со шкафчиками для верхней одежды. Мы куртки снимать не стали.

В саду, как и сказал Гек, народу было полно. В основном, школьники и студенты. По всему пространству круглого помещения спиралью были высажены самые разнообразные растения. Многие в единственном экземпляре. Мы прошли несколько десятков метров и уселись на лавочку под цветущей магнолией.

— Ты говорил, что есть заказ, — сказала я шёпотом.

— Да, — кивнул Гек. — Крупный. Но я уже не уверен, что мы должны его взять.

— Ой, брось, — поморщилась я. — Мы быстро сбросим этот хвост.

— Ты, — серьёзно сказал напарник. — Ты сбросишь.

Я поджала губы и отвернулась.

— План есть? — спросил Гектор.

— Как обычно. Ничего не знаю и понятия не имею, что напридумывал себе этот осёл.

— Ладно. На меня вышел анонимный заказчик. Не представился. Но в надежности его не сомневаюсь.

— Почему? — перебила я.

— Потому что это от босса. Напрямую. Им нужно много оружия.

— Это я уже поняла. Только зачем? И какие гарантии, что кто-нибудь нас не сдаст?

— Таких гарантий нет. Зато есть главный аргумент: огромные бабки. Могу гарантировать, что после этой сделки ты сможешь свалить из своей дыры куда угодно.

Я прикусила губу и уставилась под ноги.

— Это заманчиво. Но страшно.

— Думай. Мшлогу всё и сам провернуть. Но помощь не помешает.

— Ладно. Я в деле. Когда начинаем?

— Завтра. Заказчики настоятельно просили не тянуть.

— Это всё? — холодно спросила я.

Гектор повернулся ко мне, нахмурился и сказал:

— Нет. Я не хотел на тебя срываться. В том, что ты осторожна, сомнений нет. Просто… Постарайся впредь без происшествий.

Я кивнула и подняла взгляд в окно на правительственное здание. Гек увидел мой взгляд и сказал:

— В этом году юбилей. Девяносто лет.

— Ага. Не верится, что такие неудачники протянули столько времени.

— Какие неудачники? — поднял брови он.

— Ну, мы. Человечество, — я грустно усмехнулась. — Помню, в детстве удивлялась, как метеорит умудрился угодить именно в Йелоустон. Разве удачливые люди живут на планете, на которой происходит такое?

Гектор улыбнулся и ответил:

— Удачливые. Раз уж выкарабкались из этого дерьма. И посмотри, — он жестом указал на сад, — ещё и какие чудеса умудрились настроить.

— Лучше бы отопление нормальное сделали. И ферм побольше. Задолбалась я рыбу жрать.

— Ну, так это потому, что ты всё на карамель спускаешь, — хохотнул Гек.

Я пропустила язвительный комментарий мимо ушей и вместо ответа сказала:

— По мне, так лучше бы сидели и дальше в своих северных широтах. И позамерзали. Не пришлось бы сейчас жить вот так.

— Да, я помню, что ты оптимистка, — сказал Гектор и немного замялся. — Ты сейчас к сестре?

Я глянула на часы: полвторого.

— Да, пора бежать.

— А куда пойдёте?

Я нахмурила брови.

— Тебе зачем?

Он почесал затылок и быстро ответил:

— Да так, по-дружески интересуюсь.

— В «Корицу». А потом прогуляемся.

— Ясно.

Я ещё пару секунд пыталась рассмотреть на лице напарника что-нибудь подозрительное, указывающее на внезапную заинтересованность моей жизнью. А затем сказала:

— Я пошла. Завтра увидимся. Если вдруг ко мне нагрянут копы, дам знать.

И быстрым шагом направилась к выходу. Перед дверьми украдкой обернулась на Гека: он смотрел в телефон и, видимо, писал кому-то сообщение. В голове на мгновение вспыхнули воспоминания. Я тряхнула головой, чтобы их отогнать.

Морозный воздух ударил в лицо и немного отрезвил, правда, прошлое назойливо роилось в голове. Я достала сигарету и подкурила.

— Ты бестолковая и необучаемая! Мне надоело с тобой возиться! Бери пример с Агги!

Во мне пылает огонь злобы. Отец рвёт и мечет так, что даже Агата притихла. Я бросаю злой взгляд на сестру и с радостью отмечаю: она мне сочувствует. Что, интересно, папа ей обо мне говорит? Неважно. Главное, этого недостаточно, чтобы разрушить наши отношения. Он садится в кресло, складывает руки на груди и выносит окончательный приговор:

— Мне надоело ходить в полицию. Я разорюсь из-за залогов. С завтрашнего дня ты ищешь себе новое жильё и переезжаешь.

Кажется, что кто-то изо всех сил ударил меня по голове. Внутренности холодеют и будто проваливаются в пятки. От удивления я охаю, хватаюсь за грудь и сажусь на пол.

— Но мне некуда идти!.. — шепчу в сердцах.

Агата подскакивает и подбегает, закрыв меня спиной.

— Нет, папочка! Не прогоняй Юну! Она исправится! — сестра поворачивается, присаживается, хватает руками мои щёки и умоляюще спрашивает: — Правда ведь? Ты больше так не будешь?

Предательский комок подкатывает к горлу. Я морщусь, пытаясь сдержать слёзы, и киваю. Рыжие кудряшки Агаты дрожат от сбивчивого дыхания. Слёзы катятся по детским щекам. Отец холодным тоном продолжает:

— Так будет лучше для всех нас. Может быть, это поможет Юноне быть более ответственной.

Я накрываю голову руками и жмурюсь… Неужели он и вправду вышвырнет меня? Не может быть…

— Я помогу тебе с деньгами на первое время. Будешь приходить видеться с Агатой. Но только в том случае, если мне больше не станут звонить из полиции.

Из-за нахлынувших воспоминаний я даже позабыла про приходящих утром детективов и не заметила, как дошла до кофейни. Агата сидела у окна в уголке. Сестра увлечённо смотрела в телефон и не видела меня.

Эту кофейню я любила с детства. Несмотря на болезненные воспоминания, которые она вызывала. Не успела я войти, как в нос ударил запах корицы. За белыми столиками, которые украшали искусственные орхидеи, сидел народ на ярко-бирюзовых стульях. В тон мебели на светлых стенах красовались абстрактные орнаменты цвета морской волны. Это место особенно облюбовала молодёжь. Звонкие голоса смешивались со смехом и создавали особый уют. Здесь, в «Корице», я начинала чувствовать себя обыкновенным человеком. С возможностью быть счастливой.

Я на секундочку задержалась в проходе, любуясь ярким рыжим облачком у окна. Иногда мне даже не верилось, что это моя сестра. Настолько мы были разными. Как внешне, так и по характеру. Агата, наверняка почувствовав на себе взгляд, посмотрела в мою сторону. И широко улыбнулась, отчего её щёчки стали ещё более круглыми.

Я улыбнулась в ответ и зашагала к столику.

— Для тебя скоро принесут кофе. Всё хорошо? — Агата подскочила, чтобы обнять меня, будто мы не полчаса назад расстались.

— Да, не беспокойся.

Сестра отпрянула и поморщила носик.

— Фу, опять ты курила. После такой-то ночки?

Я пожала плечами и ответила:

— Не получается бросить.

Агата уселась на стульчик и скептично спросила:

— А ты пытаешься?

Я изо всех сил постаралась убедительно соврать:

— Конечно, пытаюсь.

Агата поморщилась ещё сильнее, всем видом давая понять: ложь не удалась. Я быстро перевела тему:

— Давай сделаем хоть что-то полезное. Обещание подготовить тебя к истории ещё в силе.

Сестра кивнула и тяжело вздохнула.

— Только понять не могу, зачем она мне нужна. Основное все и так знают.

У меня не было ответа. Потому что, не смотря на отличные оценки по истории, в жизни мне это ни разу не пригодилось. Кроме тех редких дней, когда Агата просила помочь с уроками. Я решила больше не врать:

— Ни к чему. Но если не выучишь — не сдашь экзамены. А если не сдашь экзамены, превратишься в меня, — я тыкнула пальцем себе в лицо. — Мотивирует ведь, правда?

— Не–а, — парировала Агата, — ты хорошая. Просто тебе не везёт.

Я грустно улыбнулась.

— Ладно. Не нужно меня жалеть. Время не ждёт. Обменяемся любезностями позже. Если ты опоздаешь хоть на минуту, папа меня убьёт. Что проходите?

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

  • ***

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Оттепель не наступит предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я