(не)родная мама для дочки босса

Даша Литовская

— Загадаешь желание? — доносится до меня голос босса, наполненный неподдельной нежностью к дочке… «Ну же… Посмотри мне в глаза… Мне нужно увидеть тебя…» — молю крошку мысленно. Ее лицо мне до сих пор не удалось разглядеть из-за снующих туда-сюда гостей. — Дя! — радостно восклицает она, соглашаясь с отцом. И, наверное, еще не зная, что сокровенные желания стоит загадывать мысленно, торжественно произносит, зажмуриваясь: — Хоцу, стоб моя мама нашлась! Все замолкают как по щелчку. Малышка старательно дует щеки, набирая в себя больше воздуха. Задувает свечи и… Открывает свои чудные зеленые глазки и смотрит прямо на меня. Смотрит только на меня в этот момент… — Ого… как быстло! — Выдает она удивленно.

~ Глава 7~

Лиза.

— Ему четыре месяца, — сдавленным голосом произнесла, — и ни один врач аборт уже не сделает. Это незаконно. И я рожу. Хочешь ты этого или нет. Только… только если ты откажешься от него, значит и от меня тоже откажется… — говорила я, пока отец смотрел на меня ошарашено. — Скажи мне об этом сейчас. Следующий год на учебе мне придется пропустить, и летом я займусь поиском работы и жилья.

Отец был подавлен. В тот момент я видела, как его терзают сомнения. И я совершенно точно не собиралась вешать на его шею заботу о малыше. Но думала, что могу рассчитывать хотя бы на помощь. Ведь он мой отец… К кому же еще детям идти со своими проблемами, если не к родителям?

— Нет, — в конце концов произнес. — Нет, Лиза. Конечно, я от вас не откажусь, — глухо произнес он, и из моих глаз покатились градины слез облегчения. Я с искренней благодарностью бросилась папе на шею. Мне было жизненно необходимо это сейчас. Чтобы рядом оказался хоть кто-то кому мы нужны.

* * *

Первые четыре месяца беременности показались для меня раем, по сравнению с тем, что началось после.

Пока за окном моей комнаты стояла пронзительная жара, я болела. Температура почти не спадала. И стоило мне лишь на пару дней почувствовать себя лучше, как болезнь вновь подступала.

Тело горело, а мозг словно плавился. И в один из таких вечеров, когда закатное августовское солнце слепило в окно, я решилась ему написать.

Сколько раз за эти летние месяцы я брала телефон и порывалась написать до боли знакомому абоненту — не сосчитать. Но каждый раз отговаривала себя.

Я отслеживала редкие фото Яра в социальных сетях. Знала, что он так и не уехал в путешествие, и сейчас занят работой на фирме отца. Мысленно была рада тому, что ничто не помешало блестящему будущему этого парня.

Может быть, когда Яр мечтал бросить все, он и сам не понимал, что значит жить в бедности. Что значит даже не иметь возможности прикоснуться к той жизни, которая была ему предначертана.

«Ты нужен мне. Очень» — единственные слова, которые я смогла напечатать на экране своего телефона. Я не стала сообщать ему о беременности по телефону, но была готова рассказать все при встрече. Да он и сам бы увидел, живот на седьмом месяце скрыть уже трудно.

Я увидела, как внизу сообщения загорелись галочки о прочтении. Абонент светился онлайн еще пару секунд, а затем погас…

Так же угасла во мне и надежда на еще одну встречу с любимым.

Ярослав не ответил. Ни в тот вечер. Ни в следующий. Ни даже через неделю.

Я опоздала. Я должна была написать ему раньше, пока еще хоть какие-то чувства были живы. Но, наверное, когда тебя просят о паузе, а потом пропадают на целых полгода, прерывать эту паузу уже вовсе не хочется.

Я винила себя, страдала, и упивалась слезами.

Бесконечно пропадала в больницах, пробуя все новые лекарства, в безуспешных попытках избавиться от простудного вируса и доносить ребенка. На очередном узи не выдержала, и спросила у врача пол малыша.

Оказалось, что у меня будет дочка.

Я часто разговаривала с малышкой, но до последнего дня тянула, чтоб дать ей имя.

Все думала, как бы хотел назвать свою дочь Ярослав? Хотел бы он вообще эту дочь, если б узнал?

Простуда опять одолела меня в один из последних дней августа. Отец просунул голову в дверь, с тревогой спрашивая нужно ли мне что-нибудь.

— Спасибо, — прохрипела севшим окончательно голосом.

Папа подошел ближе к кровати и поправил на моем лбу мокрое полотенце. Посмотрел на меня виновато, с неподдельным сочувствием.

— Ты так намучилась, моя девочка.

Слабо ему улыбнулась и даже присесть попыталась. Но тут же почувствовала резкую боль в животе. Такую, что искры из глаз полетели. Согнулась пополам, воя от разрывающих спазмов.

Папа вызвал скорую помощь, и уже через двадцать минут я была в больничной палате. Врачи ввели мне обезболивающее, но даже оно плохо справлялось с задачей.

— Будем делать кесарево, — сообщила врач. Я схватила ее за рукав, мало что понимая.

— Она еще маленькая, Татьяна Георгиевна… Пожалуйста, сделайте что-нибудь, спасите ее…

— Все хорошо, милая. Мы справимся, закрывай глаза…

Что происходило дальше я помню смутно.

Яркий свет ламп, светящих прямо в глаза. Отвратительный металлический запах крови разъедающий изнутри. Тихие голоса врачей. Стальной звон холодного скальпеля.

Я отключалась, приходила в себя и снова теряла сознание. Наверное, так не должно было быть. Я должна была спать крепким сном, пока врачи делают свою работу и спасают малышку.

Но будто что-то свыше заставляло меня продирать глаза снова и снова.

Лишь на миг я услышала ее плачь. Будто котенок мяукал, до того моя девочка была тихой и маленькой.

Лишь на секунду я мазнула взглядом по ее личику. Но этой секунды было достаточно, чтобы теплый зеленый взгляд ее больших глаз навсегда отпечатался в памяти.

Очнулась я только сутки спустя. Рядом с больничной койкой сидел подавленный отец. Сжимал мою сухую ладонь.

— Где она…? Где моя девочка…? — я даже не говорила, просто шептала, голоса не было, а горло саднило. Но, и в таком состоянии я попыталась встать, чтобы поскорее увидеть малышку.

— Ложись обратно, тебе нельзя вставать сейчас, — строго сказал отец, давя мне на плечо. Низ живота саднило, и я понимала, что скорее всего теперь там огромный шрам. — Лиза, ляг на кровать, мне нужно тебе кое-что сказать…

Я послушно приземлила голову на подушку, боясь даже дышать.

Судьба ведь ни за что так со мной не поступит, правда? С малышкой ведь все хорошо?

— Пап… — жалобно прохрипела, а все внутри сжалось, ожидая ответа.

— Ребенок не выжил, родная. Девочка умерла через минуту после рождения, на семи месяцах она была еще слишком слаба, чтобы… — его голос был так же мертв, как и я в этот момент. — Мне жаль, моя девочка.

Отец склонился, чтобы обнять меня, но я его оттолкнула.

— ЧТО ТЫ ГОВОРИШЬ?! — закричала, заливаясь слезами. — Где моя дочка?!

— Тише… ЭЙ! КТО-НИБУДЬ! — позвал он персонал клиники, — вколите ей что-нибудь, видите, у девочки истерика?!

— НЕТ! НЕТ! НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! ГДЕ МОЯ ДОЧЬ?! — я все продолжала кричать, пока санитар оголял мое плечо и вонзал под кожу иглу. — Где… моя… дочь… — шептала, закрывая глаза. — Моя… девочка… Это я виновата…? Я виновата, что она умерла…? Я не сберегла мою крошку…?