Дорога в тупик. Часть 1

Даша Катышева, 2022

Ученица подмосковного пансиона, проснувшись ночью, слышит громкие звуки электропоезда. При этом ближайшие рельсы в лесу не использовались уже более 20 лет, а линия полностью снята с электрификации и ведёт в тупик. Незадолго до этого школьная учительница истории начинает пропадать в районе заброшенной ТЭЦ рядом с пансионом. Странное поведение женщины становится поводом для беспокойства – может ли она навредить ученикам? И как с этим связаны люди со сверхъестественными способностями?

Глава 1

Здание школы-пансиона «Альфа» выросло из груды камней, старых развалин бывшего монастыря. В суровые времена Великой русской революции во втором десятилетии XX века монастырь обстреливали, а разорвавшиеся внутри снаряды сравняли обитель монахов с землёй.

Никто не знает, как на самом выглядел монастырь — никаких картин с его изображением до наших дней не сохранилось. Известно только, что это было прямоугольное здание, похожее на крепость, с церковью посередине. То ли в надежде на прочность постройки, то ли из-за своей веры многие монахи отказались выходить из своих келий во время бомбёжки и были похоронены на том же месте, прямо под развалинами.

Разрушенное здание довольно быстро отстроили заново — по тому же прямоугольному плану; а обломки церкви просто убрали, не желая возводить новую. Так на месте монастыря появилась колония Народного комиссариата финансов. Туда входили приют для матерей с малолетними детьми, учебный пансионат для мальчиков, а также институт благородных девиц — попытка восстановить дореволюционный строй, несмотря на плачевные последствия Гражданской войны.

Колония просуществовала всего пять лет. После войны, во время разрухи и голода, её преобразовали в трудовую коммуну. Стране нужна была рабочая сила, а детям-беспризорникам — крыша над головой. Коммуна предоставляла сиротам жильё и пропитание взамен на их работу. Трудовые успехи коммунаров росли с каждым годом: они надстроили корпуса в здании бывшего монастыря, а в паре километров от него возвели электроподстанцию — ту самую, которая стала одной из первых ТЭЦ¹.

История умалчивает, является ли теплоэлектроцентраль, строительство которой началось аж в 1927 году и длилось десять лет, полноправным детищем коммунаров, но первую узкоколейную железную дорогу в этих краях построили именно воспитанники коммуны.

Рельсы были проложены прямиком к новой ТЭЦ, чтобы обеспечить её транспортное обслуживание. Когда в конце тридцатых годов коммуна прекратила своё существование, железная дорога продолжила осуществлять грузовые перевозки для ТЭЦ, и даже в военное время.

Дальнейшее развитие электростанции требовало строительства новой железной дороги: узкоколейку снесли, а вместо неё построили две ветки — к ТЭЦ и на пассажирскую станцию села Вельино, которую тоже возвели неподалёку от здания бывшей коммуны. В середине XX века железнодорожный участок электрифицировали и организовали регулярные маршруты для перевозки работников ТЭЦ и жителей ближайших деревень, а по грузовым путям к теплоэлектроцентрали двигались песок из карьера, уголь и мазут.

Население росло, и в шестидесятых годах на месте бывшей коммуны появилась школа-интернат для детей-сирот. Ребята проживали и учились в одном и том же здании — прямо как коммунары — и, помимо наук, занимались общественно полезными работами. Отряды мальчиков-пионеров помогали рабочим на электростанции, а девочки облагораживали участок на территории школы.

Через сорок лет теплоэлектроцентрали пришёл конец. В девяностых годах вследствие износа несколько котлов на ТЭЦ были выведены из эксплуатации; требовалась реконструкция, которая предусматривала монтаж старых котлов и установку новых, но проект заморозили: за время работы ТЭЦ были построены другие электростанции, которые полностью заменили эту. В начале нового тысячелетия ТЭЦ окончательно прекратила своё существование.

Чуть позже выделили деньги на реконструкцию: но не элементов теплоэлектроцентрали, а здания интерната. После модернизации оно превратилось в школу-пансион, по форме постройки ничем не отличающуюся от монастыря и коммуны — четырёхэтажное прямоугольное здание с высокими потолками и внутренним двориком посередине, где была организована футбольная площадка, игровая и тренажёрная зоны. От интерната не осталось ни следа. В правом и левом флигелях здания располагались преимущественно жилые комнаты; в переднем — кабинеты, актовый зал и администрация; в заднем — кухня, столовая, спортзал, библиотека и лабораторные кабинеты.

Когда частные школы с полным пансионом только-только стали набирать популярность среди благополучных семей с детьми, к селу Вельино построили большую автомобильную дорогу, по которой было очень удобно добраться до школы. Для жителей окрестностей запустили новые маршруты автобусов, а пассажирскую железнодорожную ветку вывели из эксплуатации, уж больно много расходов она несла. Грузовые пути до ТЭЦ за ненадобностью разобрали и отправили в металлолом; а вот пассажирские оставили, и станцию не снесли. Это был две тысячи второй год.

С тех пор ученики пансиона любили прогуляться по лесу до заброшенных рельсов участка «станция Вельино — тупик», встать на шпалы и посмотреть вдаль. Переходить железную дорогу запрещалось: нарушение устава школы.

Не то чтобы кто-то думал про этот устав. Ребята, как правило, были погружены в собственные заботы и проблемы; хотя многие полагают, что у родившихся в обеспеченных семьях не должно быть невзгод. Это не так. Интернат — он и есть интернат, как бы ни утверждали обратное сторонние наблюдатели и сами родители, мечтающие отдохнуть от детей. За двадцать с лишним лет существования школы истории были самые разные, от новой семьи мамы до вечно занятого отца. Тяжелее всех приходилось первоклашкам, которых любимые родители заманивали свежим лесным воздухом и оставляли на три месяца одних, с абсолютно чужими людьми.

Директор «Альфы», Сергей Васильевич Гордеев, знал в лицо каждого первоклассника. Не потому, что вёл у них уроки, а потому, что чуть ли не каждый день вытирал бумажными платочками заплаканные лица.

Родители каждый год отдавали хорошие суммы за то, чтобы их дети учились спокойно и ни в чём не нуждались. Но все ученики хотели одного — настоящей любви, которую у них так бессовестно отняли в детстве и которой почти никогда ни у кого не было.

***

— Я даже повторять ничего не буду. Поставит два — пожалуйста. Ей же хуже, — Лиана демонстративно отшвырнула тетрадку и посмотрела на одноклассников, листающих конспекты. До конца перемены оставалось пять минут.

Отличница Катя Ярцева, проводя пальцем по строчкам, быстро скользила от одной страницы учебника к другой. Её уникальная методика, как она сама называла, заключалась в быстром чтении между строк и вычленении самой важной информации в тексте с последующим её запоминанием.

— Я тоже не буду ничего повторять. Мне бесполезно, — ответил Назар, местный весельчак, растяпа и троечник. Он не умел учиться, особенно зубрить, зато хорошо рассказывал; благодаря этому навыку на уроках истории ему часто делались поблажки.

Услышав его игривую интонацию, Катя резко захлопнула книжку и развернулась к группе парней на последних партах.

— Ты же и не учил ничего, так? — раздражённо спросила отличница, метнув свой сердитый взгляд прямо в Назара.

— Не учил. Но я знаю про холодную войну, я фильм смотрел, — спокойно ответил парень.

— В контрольных вопросах холодная война стоит седьмым пунктом, а их всего семнадцать, — продолжила Катя, повышая градус своего возмущения. — И я не понимаю, почему тебе ставят четыре, если ты выучил одну семнадцатую!

— Ну четыре и четыре, что в этом такого? — усмехнулся кто-то.

— А то, что я учу это всё днями напролёт, пока вы развлекаетесь, и историчка уже который раз задаёт мне те вопросы, которые я знаю хуже всего! В итоге у меня — четыре, и у Дениса — четыре! По-вашему, это честно?

Ей никто не ответил. Катины жалобы на оценки не принимались всерьёз по двум причинам: первая — Катя становится круглой отличницей каждый триместр, несмотря на промежуточные всхлипы и истерики; вторая — Катя постоянно даёт понять, что она умнее и лучше других, и не только одноклассникам, но и учителям. Так что её невезение можно списать на закон справедливости, с которым многие были согласны.

Корнелия смотрела в свою тетрадь, засунув пальцы в уши, чтобы не отвлекаться на оживлённый разговор в классе. На прошлом уроке она обещала Валерии Владимировне, что хорошо подготовится, поэтому выучила целых десять вопросов из двадцати. Если зададут одиннадцатый, придётся выкручиваться глупой улыбкой и не очень смешными шутками.

— Кстати, кто-нибудь в курсе, у нас изменится математик? — спросила Лиана.

— А с чего вдруг?

— Сейчас у одиннадцатых подготовка к экзаменам, а у них математик уволился. Думаю, им поставят нашего, а к нам придёт кто-то другой.

— Ой, да поскорей бы. Мне этот чёрт уже надоел. Постоянно чего-то требует.

— Вполне себе адекватный преподаватель, — снова включилась отличница Катя, — он и должен требовать с тебя знания.

— А объяснять нормально он не должен? Так чтобы поняла не только ты.

— Да какая разница, ребят! Всё равно мы сейчас ничего не сдаём, десятый класс всё-таки.

— Вот именно, — согласился Назар. — Свою тройку я и так получу.

Корнелия пролистала тетрадку до времён застоя в Советском союзе — тот самый одиннадцатый вопрос — и закрыла её. В конспектах нет особой пользы, если не слушаешь на уроках. А слушать получалось не всегда. Мысли разбегаются слишком быстро, и от обычного обсуждения перестройки улетают куда-то далеко, в прошлое и будущее. Раньше это называлось «считать ворон».

Хотелось, чтобы спросили про войну, уж её Корнелия знала хорошо. Она могла подробно рассказать про план Барбаросса, партизанское движение, антигитлеровскую коалицию — даже не потому, что интересовалась этим горьким моментом в истории, а потому, что должна была это знать…

— Добрый день! — голос учительницы отвлёк всех от беседы; ученики быстро разошлись по своим местам. — Звонки пока не починили, но по времени уже пора.

Валерия Владимировна закрыла дверь в кабинет, отделив шумных учеников в коридоре от притихших десятиклассников. Оставалась одна минута до начала урока. Уверенной походкой она проследовала к учительскому столу, положив на него классный журнал, и повернулась к ребятам.

Валерия Владимировна была молодой учительницей; но не настолько, чтобы ученики могли расслабляться. Ещё в первую неделю своей работы в «Альфе» она ясно дала понять, что историю нужно учить, даже если не претендуешь на хорошую оценку. При этом на уроках, в отличие от остальных своих коллег, она не стеснялась контактировать с классом, поощряла любой вопрос или желание высказаться и даже позволяла детям на самостоятельных выбирать темы, которые им интересны.

Так, несмотря на свою требовательность, Валерия Владимировна быстро снискала уважение в глазах учеников. Помимо прочего, для многих старшеклассников она казалась очень даже симпатичной: ей было чуть больше тридцати, но выглядела она чуточку моложе. Корнелии тоже было приятно на неё смотреть: красивые черты лица, ниспадающие на плечи прямые русые волосы, стройная фигура и простая манера разговора с учениками — без громких слов и лишнего пафоса.

— Ну что же, я надеюсь, вы подготовились к контрольному опросу. Если кто-то из вас не смог поймать меня на перемене и хочет что-то спросить, сейчас есть шанс.

— Валерия Владимировна! — позвал кто-то из класса.

— Да, слушаю?

— Почему во время Карибского кризиса наши именно на Кубе решили ракеты разместить? Это же неудобно.

— Почему неудобно? — удивилась учительница. — Во-первых, эти ракеты на Кубе могли держать под прицелом столицу Соединённых Штатов Америки, с которыми шла холодная война. А во-вторых, кубинские революционеры под руководством Фиделя Кастро сами попросили увеличить на острове советское военное присутствие. Незадолго до этого кубинцы разругались с американцами и оказались в очень тяжёлом положении. Москва им помогла.

— А, понятно.

— Валерия Владимировна забыла сказать, — встряла отличница Катя, — что на Кубе было размещено ещё и обычное оружие, не только ракеты, и там были созданы целые военные части и подразделения.

— Да, верно. Но вопрос, который мне задали, был в другом, — учительница развернулась, подошла к доске и прикрыла одну створку, чтобы стало видно карту России, висевшую на стене. Полкласса изобразило лёгкую ухмылку: выскочку Катю уделали.

— Кстати, я как раз думала, с кого бы начать. Екатерина, хочешь быть первой? — спросила историчка.

— Я всё выучила, — уверенным голосом ответила та.

— Вот и прекрасно. Значит, проблемы не будет?

Валерия Владимировна отодвинула стул и села, взглядом пригласив девушку выйти к доске. Катя поднялась со своего места и проследовала к учительскому столу, оправляя юбку.

— Ну что ж, начнём. Битва за Москву в каком году началась?

— В тысяча девятьсот сорок первом.

— Прекрасно. Месяц?

— Сентябрь.

— День?

— Тридцатое.

— Очень хорошо. Действительно, выучила всё.

Корнелия сжалась: она не помнила даты вплоть до дня, а иногда даже месяц не знала. Её соседка тоже напряглась, а кто-то на задней парте не сдержал усмешку — очевидно, что Валерия Владимировна всего лишь выставила Катю зубрилой, но отличница этого не поняла:

— До четвёртого декабря длился оборонительный период, а с пятого декабря по двадцатое апреля длился наступательный, — отчеканила Катя. Соседка Корнелии издала тревожный вздох. — Битва за Москву сорвала немецкий план «Барбаросса», — продолжала девушка, — согласно которому Москву нужно было взять в первые десять-двенадцать недель войны. Армия Гитлера перестала казаться непобедимой.

— Правильно, — сказала Валерия Владимировна. — А расскажи, пожалуйста, на какой территории развернулось сражение за Москву?

— На севере это Волга, от Калязина до Ржева…

— Давай заодно на карте показывать, я специально открыла, — попросила учительница. — Она потянулась к указке, которая лежала прямо на столе, Катя взяла её, перехватив руку учительницы.

Девушка стала водить указкой по карте, параллельно что-то рассказывая. Валерия Владимировна неспешно кивала.

— Очень хорошо, но ты немного неточно показала Калязин, — историчка встала со своего места и подошла к карте. — Вот он.

Палец учительницы находился в сантиметре от кончика её указки.

— Но здесь его не видно, — стала парировать девушка, — я не могла показать настолько точно, мы ведь…

— Я знаю, ничего страшного. Снижать оценку за Калязин я точно не собираюсь — я не оттуда.

По классу пробежал лёгкий смешок. Корнелия уже было подумала, что Катю отпустят с пятёркой досрочно, но то, что произошло в дальше, удивило не только её, но и всех одноклассников.

Катя Ярцева была соседкой Корнелии по комнате, и на протяжении последних трёх дней наблюдалась одна и та же картина: девушка до полуночи сидела с учебником истории и готовилась к контрольной. С её памятью, техниками скорочтения и ответственностью ничего, кроме отличной оценки, ей не угрожало. Но не тут-то было.

— Задам тебе ещё один вопрос и отпущу, — проговорила историчка. — Характерные черты идеологического нэпа сорок первого года².

Услышав эти слова, Катя как-то неестественно побледнела и замолчала. Класс, не ожидая такой реакции, в изумлении уставился на отличницу. Ярцева опустила голову вниз.

— Это тот же самый промежуток времени, о котором ты сейчас рассказывала, — добавила Валерия Владимировна.

Девушка стояла с каменным лицом — она сама не могла поверить в то, что это происходит на самом деле. Вторая часть четвёртого вопроса, которую она решила отложить на потом и не повторять, надеясь, что этот вопрос не попадётся. В классе стало так тихо, что Корнелия стала слышать дыхание учеников.

— Я… — начала Катя и запнулась.

Валерия Владимировна ждала. Еле шевеля губами, девушка выдала:

— Характерные черты я не помню.

Она уставилась вниз с таким выражением лица, как будто из глаз вот-вот хлынут слёзы.

— Ну хорошо, а как возник этот идеологический нэп, ты помнишь?

— Власти решили, что одной коммунистической идеологии мало, — это всё, что знала Катя Ярцева.

— Что ж, ладно. На второй вопрос ты не ответила, зато первый рассказала очень хорошо. Поэтому ставлю тебе четыре, садись.

Катя запаниковала.

— Может быть, вы что-то ещё спросите? Я всё знаю, только вот это подзабыла… Любой вопрос, я на всё отвечу!

— Я бы с удовольствием, но у меня целый класс не опрошен.

— Эту четвёрку, — её голос дрожал, — можно пересдать?

— Можно, только на следующих уроках. Пока садись.

Положив указку на стол, Катя кинулась на своё место, опустила голову вниз и закрыла лицо руками. В аудитории по-прежнему стояла гробовая тишина: если четыре у Ярцевой, у всех остальных будет не больше двух баллов.

— Продолжим, — проговорила Валерия Владимировна, сделав пометку в классном журнале. — Один из нас мне обещал на прошлом уроке, что хорошо подготовится, — с этими словами историчка взглянула на Корнелию. — Пойдём проверим?

Терять нечего. Все опасения уже оправдались во время выступления Кати, а сейчас Корнелия просто смирилась с плохой оценкой. Единственная неприятность заключалась в том, что за двойку, которую она сейчас получит, дядя Филипп придумает ей какое-нибудь нелепое наказание.

Корнелия встала рядом с преподавательским столом и выжидающе поглядела на историчку.

— Скажи, пожалуйста, в чём заключается отличие в послевоенном развитии Советского союза и стран Западной Европы?

Она глубоко вздохнула. Вопрос попался не самый приятный, но и не плохой тоже: хоть что-то Корнелия знала.

— В Европе начались процессы демократизации…

— Не начались, а продолжились, — поправила учительница.

— Да, продолжились. Я оговорилась. Так вот, у них увеличились уже имеющиеся демократические свободы, а у нас политический режим ужесточился. Вырос культ личности Сталина — мы ведь победили в войне, и все начали считать, что это всё благодаря тогдашнему строю.

— Верно. Как этот период назывался? Когда культ личности Сталина возрос.

— Тоталитаризм?

— Нет, тоталитаризм — это режим. Но окончание правильное.

Девушка задумалась.

— Культ личности Сталина, — подсказала историчка, делая акцент на фамилии.

— Сталинизм?

— Ну конечно. Апогей сталинизма. Надеюсь, его настоящую фамилию ты помнишь?

— Джугашвили.

— Верно. А почему ещё ужесточился политрежим?

Корнелия помнила только две причины: победу в войне и разрушенную экономику. Если тема вопроса не сменится, придётся выслушивать очередной поток нотаций от дяди Филиппа.

— Война нанесла большой ущерб экономике, — медленно начала девушка, — и нужно было её восстановить. Чем раньше, тем лучше. А для того, чтобы её можно было быстро восстановить, нужно сохранить жёсткую централизацию власти.

Ну вот и всё. Больше по этому вопросу в голове ничего не было. На следующий вопрос по этой теме Корнелия не ответит.

Валерия Владимировна посмотрела на неё и вздохнула. Встала со своего места.

— Что ж, правильно.

Она прошла мимо Корнелии, аккуратно положив руку ей на плечо в знак одобрения, подошла к доске и написала на ней: «1941 год».

— Уже в июле, через несколько дней после начала войны, развернулось партизанское движение. Что ты об этом знаешь?

Корнелия чуть не подпрыгнула от радости. Про партизанское движение она знала очень много — это тот самый вопрос, который сделал бы ей пятёрку.

— В июле было принято постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск», были созданы подпольные обкомы и райкомы партии и комсомола… — с энтузиазмом начала она и говорила без остановки минуты три, пока её не перебили.

— Достаточно, — Валерия Владимировна подошла к своему столу и придвинула к себе журнал. — Садись, Корнелия.

Историчка не всегда произносила оценку вслух. По её словам, оглашение баллов каждого перед всем классом неэтично, равно как совать нос в чужие дела.

— У меня не три? — задала единственный волнующий её вопрос Корнелия.

— Нет, пять, — ответила учительница. Девушка округлила глаза от удивления. Отличница Катя позеленела.

После ответа Корнелии класс вздохнул с облегчением — Катю просто решили проучить за невежливую выходку в начале урока, а на самом деле ученикам ничего не угрожало. Дальше опрос пошёл бодро и закончился с неплохими результатами: несколько человек получило пятёрки, большинству с лёгкостью ставили четыре балла, а двойка была только у того, кто даже не открывал учебник.

Когда Валерия Владимировна объявила, что урок подошёл к концу и домашнего задания не будет, Катя самой первой выбежала из класса. Отличницу проводили насмешливым взглядом.

— Это всё из-за тебя, — пошутил весельчак Паша, тыкнув пальцем в Назара.

— С чего вдруг?

— Так у тебя тоже четыре! Такая же оценка, как у Ярцевой. Она тебе до конца жизни не простит.

— Да мне вообще как-то всё равно, — расплылся в улыбке парень. Он был явно в очень хорошем настроении. — И мне кажется, что Валерия Владимировна мне специально четвёрку поставила, чтобы позлить Ярцеву. Ты слышал, что она сегодня в начале урока вкинула? Я охренел.

— Так мы это на каждом уроке слушаем.

— Я не думал, что она перед контрольной так сделает.

— Да, пофиг. Ты лучше скажи, как так получилось, что тебя спросили именно про холодную войну? Ты ведь только её знаешь.

— Это везуха, братан! У меня теперь в триместре по истории четыре выходит.

Корнелия, которая собирала вещи, замерла и прислушалась. Слова Назара точь-в-точь описали её собственный случай: ни с того ни с сего Валерия Владимировна спрашивает именно ту тему, которую ты знаешь лучше всего. И это произошло не только с ней.

— Назар! — позвала она. — А первый вопрос ты ведь не знал, так?

— Да я даже не понимал, о чём она меня спрашивает, — ответил парень.

И снова совпадение: первый вопрос Корнелия тоже знала плохо.

— Ярцева наверняка проклятия про тебя пишет в женском туалете, — возобновилось обсуждение.

Катя! Её ведь тоже раскололи на втором вопросе… Корнелия забрала тетрадки и направилась к выходу. Выходит, что вторые вопросы от Валерии Владимировны били в самую суть. Как можно так точно попасть три раза подряд? Корнелия не отличалась математическими способностями, но прекрасно понимала, что это маловероятно.

Девушка дошла до своей комнаты — благо она оказалась пустой — и плюхнулась на кровать. Достала телефон, открыла переписку с сестрой.

«У меня есть подозрения по поводу одного человека», — написала Корнелия.

«Кого?»

«Пока не скажу. Мне нужно проверить и убедиться».

«Хорошо. Держи в курсе. Люблю».

***

Владимир понял, что всё изменилось, когда в школе появилась она.

Это произошло так быстро и неожиданно — он только вышел из кухни и направлялся к выходу из школы с задней стороны, чтобы встретить грузовик с продуктами на парковке, как в дверях показалась она — в сопровождении директора.

Он сразу узнал её. Грациозная фигура, тёмные волнистые волосы и великолепные карие глаза, которые снились ему уже четвёртый месяц. Директор говорил с ней о чём-то, но Володя не слышал ничего, кроме звучания её голоса — столь знакомого и приятного. Сергей Васильевич указал ей налево, в противоположную от кухни сторону, и пропустил вперёд. Она так и не обернулась и не заметила повара.

Володя не смог сдвинуться с места и отвести взгляд от удаляющейся фигуры. Если полгода назад она была красавицей, то сейчас она казалась просто необыкновенной красавицей. И поверить нельзя было, что она вернулась, что он снова видит её.

Володя очнулся, когда они уже почти подошли к лестнице; он даже не обратил внимания на то, что директор несёт её вещи. Из дальнего конца пустого коридора донёсся разговор:

— Маша, я безумно рад, что ты согласилась. Не знаю, что бы мы делали без тебя.

— Что ж, надеюсь, что дети обрадуются не меньше, чем ты, — рассмеялась она.

— Можешь не сомневаться. Под конец года они все тихие и покладистые.

Мария с директором скрылись на лестнице, и Володя перестал слышать, что они говорят. Но её голос по-прежнему звучал в голове; мужчине чудилось, что она до сих пор здесь.

Маша приехала с чемоданом — значит, она снова будет преподавать в школе? И каким образом директор отыскал её, не зная номера телефона? Или он только говорил, что не знает…

Володя решил, что подумает об этом позже, и поспешил за ними, чувствуя, как резво забился пульс. Длинный коридор первого этажа он преодолел за несколько секунд — благо никого не оказалось поблизости — а на лестничном пролёте успел расслышать голоса Марии и Сергея Васильевича, поэтому взлетел на четвёртый этаж и выглянул в коридор. В этот момент закрылась ближайшая дверь в одной из комнат — значит, Мария будет жить здесь.

Владимир не знал, что делать — врываться внутрь некрасиво, тем более, она там не одна, а с директором школы; а стоять и караулить Машу у двери слишком подозрительно, да и нетактично. Пока мужчина размышлял, как ему быть, в конце коридора отворилась дверь учительской, которая располагалась на том же этаже рядом с жилыми помещениями, и оттуда вышла Валерия Владимировна с пачкой тетрадок. Она хотела направиться к другой лестнице, но вовремя заметила Владимира, огляделась по сторонам и двинулась навстречу ему. Мужчина ждал.

— Лера, — тихо позвал он, когда она пересекла коридор и поравнялась с ним.

Учительница глянула вниз на пустую лестницу и только после этого подошла ближе.

— Да?

— Ты в курсе, что тут делает Мария?

— Какая Мария? — не поняла она.

— Ты знаешь, какая.

Она подняла брови и пристально посмотрела на повара.

— Ты серьёзно?

— Да. Она здесь.

Володя взглядом указал на ближайшую комнату.

— Только что прошла сюда вместе с директором и чемоданами.

— Ничего себе…

— Ты что-нибудь знаешь?

— Её могли позвать на замену уволившегося математика, других причин я не вижу.

— Позвать? Интересно, как её позвали, если Сергей меня заверил, что не знает её контактов?

— Так, Ромео, успокойся. Я в любом случае не в курсе.

Мужчина подошёл ближе, почти вплотную к её лицу, и одними губами произнёс:

— Ты можешь что-то узнать?

— Я никогда в жизни не буду делать этого специально, — тихо, но твёрдо отчеканила историчка.

— Очень жаль, — раздражённо произнёс повар.

Валерия ещё раз обернулась — в коридоре пока никого не было. Самое время переброситься парой более важных слов.

— А другие новости у тебя есть? — многозначительно посмотрев на него, проговорила она.

Володя опустил глаза вниз и потёр пальцами лоб.

— Пока ничего. Не за что зацепиться.

— Не забудь сообщить мне, как зацепишься, — сурово произнесла она.

— Обязательно.

Валерия ступила на первую ступеньку большой лестницы и зашагала вниз, разнося стук своих каблуков по всему пролёту.

Примечания

1

Теплоэлектроцентраль — разновидность тепловой электростанции, которая не только производит электроэнергию, но и является источником тепловой энергии в централизованных системах теплоснабжения.

2

Идеологический нэп — коренные изменения в идеологии Советского Союза с начала Великой Отечественной войны.