Комплексное ЗЛО. Шкафы и Шпионки

Дарья Ямнова, 2021

Оника Сатор закончила академию Спецтьмы с отличием, по специальности смертоубийство. Казалось бы, дальше – аспирантура и светлое будущее. Но из-за маленького роста и детской внешности везде отказали. Пришлось идти на зельеварение, благо старик-преподаватель сжалился над ней. При поисках работы, та же незадача. На государственные должности по специальности не берут. Везде шутят, что преступники умрут со смеху от вида такого стража. Им нужны крепкие ребята, или хотя бы мужественные барышни. От частных контор тоже везде отказ, со ссылкой на отсутствие опыта. И вот, по случайному стечению обстоятельств, ей предлагают должность в Университете общей магпрактики. Только стать преподавателем предмета “Комплексное ЗЛО”, совсем не похоже на работу мечты

Глава 3. Встречное предложение.

В приемной было пусто вот уже неделю. Секретаря бывшего ректора капитан Мурес отправил на заслуженную пенсию, а нового, судя по всему, до сих пор не нанял. Стало гораздо беспокойнее на душе. Оставаться наедине со скорым на расправу мужчиной не хотелось. Я долго мялась перед дверью, решая, снимать плащ или так зайти. По итогу просто расстегнула, оставляя себе возможности для маневра. Ну, если один дуболом все-таки выйдет из себя и придется обороняться. Коротко постучалась и сразу же вошла, не дожидаясь приглашения.

Ректор, до того внимательно изучающий какие-то документы, медленно поднял на меня глаза. Тут же стремительно помрачнел и напрягся всем телом, даже как будто стал больше в плечах. Поняв, что дарх звереет от одного моего вида, быстро выпалила:

— Давайте поговорим! — получился какой-то задушенный писк, — как взрослые люди!

Не сводя с меня подозрительного взгляда, Табурет недовольно кивнул на диванчик перед его столом. Вообще кабинет ректора сильно изменился с последнего моего визита сюда. Если раньше интерьер был пропитан провинциальной роскошью, то теперь он стал деловым. Все ткани со стен отодрали, оставляя голый камень и умело декорируя его деревянными состаренными панелями. Паркет отполировали, удалив несколько слоев краски и заново покрыли лаком. Окна теперь стояли обнаженными, лишившись и занавесей и карниза. Позади ректорского стола добавилось несколько книжных полок на месте сейфа, а вот последний исчез. Единственным предметом, не очень подходящим сюда, стал тот самый диван, на который мне предложили присесть. Он был с резной спинкой, мягкими сиденьями и даже парой кокетливых подушечек.

Но, даже когда я разместилась на этом подозрительном интерьерном решении, между мной и капитаном Муресом оставался стол. Это позволяло чувствовать себя в некоторой безопасности.

Диван, к слову, и вправду оказался с подвохом: он не оставлял посетителям возможности оставаться собранными и держать ухо востро. Расчет был явно на то, что приглашенные на ковер должны были максимально расслабиться и потерять бдительность. А Табурет, оказывается, еще и стратег. Оценивающе и несколько по-новому взглянула на мужчину напротив и теперь, наконец, заметила, что выглядел мужчина не очень: прилично схуднул, осунулся и посерел. Эффект от слабительного налицо, так сказать. Хозяин кабинета на такое пристальное внимание отреагировал холодным взглядом и вопросительно поднятой бровью. Тянуть дарха за предмет его терпения не стала и уже куда более уверенно начала:

— Я хочу сделать вам предложение, — от меня буквально фонило доброжелательностью, — деловое, разумеется.

Последние слова сопроводила кокетливой улыбкой, во всю пытаясь излучать свет, добро и солнце. Весь мой такой неискренний душевный порыв встретили молчанием и еще более мрачным настроением. Тот факт, что меня все еще не пытаются придушить, сочла успехом и продолжила:

— Вы утверждаете, что вас отравили, — создала интригующую паузу, — и логично, но ошибочно, обвинили меня. И пускай наше с вами общение не задалось с самого начала, я готова помочь вам сварить антидот.

Реакции на свое предложение ждала совершенно другой — мужчина лишь больше напрягся, но неожиданно нарушая молчание, весьма сухо спросил:

— И чего же вы, госпожа Сатор, хотите взамен?

Хищный мимолетный взгляд мне не понравился еще больше, но вскакивать и убегать прямо сейчас не позволило воспитание.

— Сохранить свою должность, капитан Мурес, — напряжение скрыть не удалось, — и остаться преподавать здесь комплексное зельеварение.

Табурет развеселился. После моих слов, кажется, даже расслабился, ухитрился хмыкнуть и упереться обеими руками в стол. Вот последнее действие меня совершенно не воодушевило: так делают люди которые хотят встать со своего места. “Нет-нет! Сидите, капитан! Сидите!” — захотелось подбежать к ректору и даже надавить на плечи, чтобы не рыпался. Но я продолжала сидеть и изображать святую простоту. А дарх тем временем и вправду поднялся, заставив меня нервно сглотнуть, обошел стол, слегка откинулся назад, облокотившись на него. С видом победителя скрестил перед собой руки и уставился на меня сверху вниз, заставляя отвести взгляд в пол.

— Скажите, госпожа Сатор, — не скрывая насмешливого тона обратился капитан, — а с чего вы взяли, что мне нужны ваши услуги? Или скажем, что яд можно нейтрализовать? А?

Мысленно я тоже хмыкнула, вслух все же было чревато. Уж слишком близко моя шея находилась от рук свирепого солдафона. Это он сейчас стоит довольно улыбается, а в какой момент его переклинит на почве моей верности короне, одному Опу известно. Усилие, чтобы сохранить нейтральный тон ответа и не впасть в сплошной ядовитый сарказм, было титаническим:

— С того, что я специалист высочайшего уровня и мастерства, — скромничать в таком вопросе не стоит, — и прекрасно знаю, что если вы живы, то яд не мгновенного действия. А против всех прочих отрав, даже смертельных, история знает примеры действующих антидотов.

Набралась побольше решимости и сделав глубокий вдох посмотрела ректору прямо в глаза, продолжив:

— И, если бы у вас была информация о противоядии, вы бы не вламывались ко мне лично. Скорее послали бы ко мне стражу, ну или хотя бы довели дело до конца, — указала на шею, давая понять о чем речь, — благо ваш высокий чин позволяет вам это сделать.

Толика сарказма все же прорезалась при воспоминаниях о вчерашнем нападении. Этот солдафон ведь реально может убить меня даже сейчас. На всякий случай перебрала в памяти несколько плетений из предмета смертоубийства, готовясь к любому повороту событий.

— Серьезно? Ты отравила меня, чтобы сохранить должность? — с каким-то запозданием вызверился Табурет, — О чем вообще думала — не понимаю!

Переход на “ты” и возмущенно-воспитательный тон сбил с меня весь налет демонстрируемой уверенности. И я лишь растерянно хлопала глазами, пытаясь угадать, что вообще происходит в голове этого нестабильного психа.

— И знаете что, госпожа Сатор! У меня к вам встречное предложение, — яда в голосе капитана через край, — вы сейчас же признаетесь в своем преступлении, и я сохраню вам должность.

В этот момент у меня не осталось сомнений в том, что передо мной военный не только высокого ранга, но и с разносторонним опытом. Ректор явно провел не один допрос с пристрастием в своей жизни. Он и здесь всю мебель поставил таким образом, чтобы жертва сразу же делала чистосердечные признания с надеждой на помилование. “Скажи, что я прав, и получишь прощение”, — услышал бы любой другой человек на моем месте. Только вот подобное признание — это прямая дорога на эшафот. Рубить головы предателям короны — очень показательное занятие для широкой общественности.

— Я вас не травила, — сообщила мужчине твердо глядя ему в глаза.

— Госпожа Сатор, — еще один хищный взгляд и ложечка меда в голосе, — вот вы мне объясните… Дочь богатых родителей — и вдруг закрытый пансион, вместо нанятых на дом учителей. Хотя вот ваши братья и сестры обучались именно так. Дальше еще интереснее: лучшая студентка академии Спецтьмы в специальности смертоубийство, но аспирантуру заканчивает по классу зелий. Называете себя специалистом высокого уровня и мастерства, а по факту преподаватель в третьесортном ВУЗе на задворках королевства, который так отчаянно держится за это место. Что с вами не так, госпожа Сатор?

Излучать миролюбие я перестала сразу же после упоминания родителей. Табурет резал по живому без обезболивающего и к концу его монолога во мне осталась только черная ненависть и злоба. Хуже было только то, что теперь стало ясно — разведка. Капитан определенно из этой области. Тайная канцелярия так быстро бы не смогла получить доступ к моему досье, да и не стала бы. У них просто другие методы.

Ко всему прочему переубедить теперь солдафона хоть в чем-то не получится. Они там не особо разбираются, почему отличницу из-за роста не берут на службу государству. Не взяли — значит подозрительная и не внушает доверия. Уехала в медвежий угол на пыльную должность? Точно, затевает переворот. Выслушивать все это было больно и в результате все выплеснулось обратно злым:

— А я знаю, что не так с вами! — сверкнула глазами на Табурета, — вы сюда приехали играть в ректора, занимаясь секретной разведкой для своего министерства!

Мужчина, пребывающий в довольно спокойном состоянии, моментально напрягся и вцепился в меня взглядом. А я похолодела от ужаса, осознавая, что, возможно, рассекретила агента во время задания. СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! СМЕРТЬ! Это верная смерть и никакая Спецтьма не поможет мне справиться с действующим и опытным дуболомом из разведки. Решение принималось быстрее, чем обдумывалось: первым плетением я рассекла ладонь, второе было основой для клятвы, которую тут же выпалила:

— Клянусь, что никому не рассказывала и не расскажу о том, что вы из разведки, — все это было сделано буквально за несколько секунд.

Табурет даже не успел толком что-то сообразить. Лишь сделался ужасно недовольным и с каким-то непонятным сожалением сообщил:

— У меня уже целых два весомых повода вас убить, госпожа Сатор. Жаль только, что начинать карьеру ректора с трупа одного из преподавателей — так себе идея, — хладнокровия и выдержки этому мужику не занимать, — к концу недели освободите общежитие.

На этом он прошел обратно за стол и углубился в документы, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен. Я молча поднялась с дивана и, не прощаясь, покинула кабинет нового ректора, надеясь, что меня действительно отпускают на все четыре стороны. Правда, пока все они вели под ближайший мост. И именно об этом мне стоит теперь усиленно беспокоиться.

* * *

За прошедшую неделю мне пришло еще восемь отказов. Остальные потенциальные работодатели даже не затруднили себя ответом. Поэтому свой чемодан я собирала в полном унынии. Даже вроде как позабывший о моем существовании ректор не поднимал настроения. А это в прямом смысле означало, что моя жизнь меня совершенно не радует. Не то чтобы раньше я была всем довольна, но хотя бы скитаться без крыши над головой не приходилось. Сей чудный опыт ожидал меня прямо за воротами университета, будто преданный поклонник.

Перспектива, прямо скажем, так себе. В связи с этим решила оплатить себе место в почтовой карете до столицы. Моих сбережений на телепорт явно не хватит, даже на цепочку через несколько городов, прямого до столицы в Дольсгоре не было. А там попытать счастье в салонах с зельями для красоты. Благо такие в сердце нашего королевства — Эрусвальде, пользовались огромным спросом среди светских львиц.

Если с работой не срастется… Как бы ни было больно и унизительно — придется постучаться в родительский дом, несмотря на 13 лет взаимного молчания.

Вспомнив крыльцо столичного особняка своей семьи, поймала себя на крамольной мыслишке, что мне всегда нравился центральный Эрусвальдский мост.

Щелкнув застежкой на чемодане, решила, что со старым Протом еще раз прощаться не пойду. Вчерашней чашечки чая было достаточно. Библиотекарь и так всю неделю не в духе и дурном настроении. Табурет ухитрился перевести архив в ведомство военных и теперь беспрепятственно имеет туда доступ. Что старика неимоверно раздражает. А уж то, в каком он “восторге” от новой системы кристаллического наблюдения…! В общем, мой ворчливый друг не переставал всю неделю неприятно удивляться возможностям нового начальника. Для меня же они уже не новость, и разделять праведное негодование получалось плохо. Но я была благодарна Проту за то, что он, хорошо вызнав меня за год, не лез в душу и ни о чем меня не спрашивал. Понимал: захочу — расскажу все сама.

В последний раз обвела взглядом комнатушку, что за год стала мне в некотором смысле домом, и отправилась на выход. Чемодан под действием наложенных заклятий раздражающе заскрипел колесиками и покатился следом за мной.

По коридорам шла с гордо поднятой головой, уверенно постукивая каблуками. Шла по знакомым коридорам и с толикой грусти прощалась с этим не самым скверным этапом своей жизни.

Очередной вестник догнал меня в главном вестибюле, издавая отвратительный чирикающий звук. Полагая, что это очередной отказ, швырнула в него маленьким пульсаром с целью испепелить маленький свиток. Парящая бумажка ловко уклонилась от магии, чем наконец привлекла мое внимание. Хоть какие-то защитные чары накладывали лишь на важные документы. Почтовые отказы к таким не относились.

— Сенто! — произнесла заклинание и протянула руку, в которую тут же упал свиток.

День, который мог быть вполне себе даже ничего, резко стал отвратным. В записке кратко значилось “Госпожа Сатор, срочно явитесь в кабинет ректора. Капитан С.Мурес”. Бумажку с силой сжала в руке и резко развернувшись на каблуках двинулась в сторону приемной. Убегать, сделав вид, что не получала никакого вестника — глупо. Табурет все равно догонит и найдет. Покорно идти в кабинет тоже было сомнительным здравомыслием — ничего хорошего от этого приглашения я не ждала. Но шла. Бодро так. Бодрее только на эшафот идут.

Знакомая дверь, знакомая ситуация, и я даже опять в плаще. Решила не менять традицию и расстегнула пуговицы. Чемодан решила взять с собой, дабы намекнуть, что одна отчаянная на всю голову преподавательница уже уходит и не надо на нее никаких дел заводить.

Кабинет встретил меня пугающей тишиной и явно ожидающим моего появления ректором. Последний тут же уставился на меня в упор и пригласил сесть. Сам же возвышался над злополучным диваном, облокотившись на стол, прям как в прошлый раз. Даже руки на груди скрестил.

— Благодарю, — хмуро возразила Табурету, — я постою.

— Сядьте, госпожа Сатор! — раздраженный приказной тон не предвещал ничего хорошего.

Я всем своим видом показывая недовольство прошла к дивану и скромно разместилась на его краешке. Руки на коленях сложила прям, как самая примерная ученица. Правда вот, во взгляде у меня было столько яда, что капитан должен был уже распсиховаться и требовать нейтрализатор. Но дарх лишь удовлетворенно кивнул и потянулся за бокалом. Тут же пригубил из него явно не его любимый кофе, а что-то гораздо более горячительное. Еще раз оценивающе на меня посмотрел.

— Я согласен на вашу сделку, госпожа Сатор, — хладнокровно заявил табурет, — давайте ваш антидот и можете остаться здесь преподавать.

Где-то глубоко в душе у меня случился приступ неудержимого хохота. Но лицо удалось удержать, сохраняя вид полного непонимания, что я тут делаю и зачем. Тоже мне, нашел наивную дурочку. Хуже того, чтобы назвать меня ребенком и коротышкой, можно было только считать меня за идиотку. По сути, я даже не должна знать, чем его отравили. Нейтрализатора не было и в помине, его варить можно было только после достигнутых договоренностей. Но последних у нас не было.

— Капитан Мурес, для начала вы должны хотя бы рассказать, чем вас отравили, — по-деловому начала я, — если до сих пор точно не установлено, то есть ли какие-то признаки? Возможно, нужно будет взять кровь, анализы и провести исследования…

— Госпожа Сатор… — мужчина явственно заскрежетал зубами, — то есть вы меня отравили чем-то пятого класса опасности и даже не позаботились разработать антидот? Вы, вообще, нормальная?

Исходя из слов капитана, было понятно, что его проблемой занимались лучшие специалисты. Весьма быстро установили некоторые характеристики зелья. Оставалось только непонятным, почему до сих пор не обратились к профессору Блеоссину? Он бы уже миллион раз избавил Табурета от проблем со стулом. Так что, скорее всего, все это очередной блеф, чтобы выбить из меня признания. Держимся выбранной стратегии и ни в чем не признаемся.

— Пятый класс опасности? Там весьма узкий список зелий, — сделала задумчивый вид, — но мне кажется, вы по-прежнему просто хотите меня обвинить в том, чего я не совершала.

Моим невинным видом ректор не проникся, устало потер лицо и вновь сменил стратегию. Попробовал воззвать к тому, чего у меня не было с рождения:

— Вы понимаете, что я дарх, и у меня немного другая физиология? — проникновенно сообщил табурет, — вы осознаете, что ваша на первый взгляд невинная шутка меня действительно убивает?

Так это было прочувственно сказано, даже на какое-то мгновение показалось, что совесть у меня все-таки есть. Невольно восхитилась таким даром манипуляции и вспомнила, с кем имею дело. С дархом. А все зелья на них действуют также, как и на простых людей. О чем тут же сообщила мрачному ректору, в очередной раз повторяя, что я его не травила и скучающе добавила:

— Зачем вы меня вызвали, капитан Мурес?

Мужчина еще больше посмурнел и опять пригубил из бокала. Устало потер лицо руками и явно взвесив все за и против решил:

— Вы сварите антидот, госпожа Сатор. И я сохраню вам должность.

— И комнату в общежитии, — тут же согласилась я, — и дадите клятву, что не уволите меня по надуманному поводу!

Между гипотетическим возвращением домой и козлом из разведки, второй был куда как предпочтительней. Впрочем, это никак не помешает мне усиленно искать работу, чтобы больше никогда не видеть лицо этого Табурета. Последний, к слову, лишь удивленно дернул бровью и предупреждающе уведомил:

— Вы тоже дадите клятву. И варить антидот будете под присмотром моего алхимика, — зло хмыкнув добавил, — уж не судите строго за отсутствие доверия к вашим талантам.

Мне оставалось лишь сердито надуться. Присмотр в мой план никаких не входил. Нельзя раскрывать секреты своего зельеварения — это несколько противоречит другой моей клятве. Кстати, об этом:

— И что я должна буду пообещать? — прикидывала смогу ли обдурить доверенного алхимика разведки.

— Не разглашать подробности моего отравления и любой информации, которую вы узнаете обо мне, — некоторую сконфуженность Табурету скрыть не удалось, — хорошо, что вы с вещами. Пойдемте.

И не дожидаясь от меня новых вопросов, дарх отправился на выход. Мне лишь осталось заинтригованно последовать за ним.

Капитан властно шагал впереди, следом покорно тащилась я, конец нашей процессии завершал поскрипывающий колесиками чемодан.

Наконец, мы дошли до помещения старого телепорта. Только вот у университета совершенно не было денег, чтобы менять кристаллы-накопители для его работы, и он давно был заброшенным. Но сейчас комната радовала глаза капитальным ремонтом и кучей огромных светящихся камней, вмонтированных в стену, пол и потолок. С таким уровнем зарядки ближайшие пятьдесят лет можно хоть каждый день в столицу мотаться. Таких телепортов я в жизни своей никогда не видела, и пока восхищенно таращилась по сторонам, ректор встал в центр помещения, откуда расходился кругами сложный геометрический узор, управляющий магическими потоками и сухо приказал встать рядом. Все еще заряженная энтузиазмом от свежих впечатлений и готовая к новым опытам, радостно заняла указанную позицию. Уже во время вспышек кристаллов с запоздалой паникой выкрикнула: “А мы куда…?”. И все потонуло в магии перехода.

На неисчислимое мгновение ты становишься всем и ничем одновременно, при этом существуя исключительно в виде мысли. Первые разы использовать магию порталов несколько жутко, но со временем привыкаешь. Вот и сейчас страшно было вовсе не от перехода, а от осознания, что местом назначения может оказаться очень “гостеприимный” подвал разведки. Вполне может быть, что капитану надоело ждать чистосердечного, и он решил принудить меня к исповеди. Зная методы этих вояк — упокоят меня в том же подвале.

Магия переноса схлынула, позволяя сделать судорожный вдох. Так всегда происходит и со всеми — ты будто заново родился. Табурет это сделал гораздо менее эмоционально, но все же удержать вечно строгое выражение своего лица не смог. Мы оказались в комнате еще одного мощного телепорта. А мне уже было не до новых впечатлений. Я затравленно смотрела на мужчину и ругала себя на чем свет стоит. Ведь думала же, что ректор задумал какую-то подлость.

— Ндаааа, госпожа Сатор, — насмешливо протянул гад, — видели бы вы себя сейчас. Мне даже интересно, сначала делать, а потом думать — это такой стиль жизни?

И, не скрывая ухмылки, солдафон пошел в сторону выхода. Если он рассчитывал, что я с энтузиазмом побегу вслед за ним, то его ждало большое разочарование.

— Клятву, капитан Мурес, — напряженно потребовала, не сдвигаясь с места.

Ко мне даже повернулись и наградили взглядом. Таким смотрят на очень маленьких нашкодивших детей — вроде как и отругать надо, но поржать хочется больше. Говорить, правда, ничего не стал, молча создал плетение, рассекая руку, наложил второе для клятвы и спокойно произнес:

— Обещаю, что сохраню вам должность преподавателя и место в общежитии, госпожа Сатор, а так же гарантирую, что не уволю вас по надуманному поводу, — вплетал мужчина иронию в каждую букву, — но только при условии, что вы сварите нейтрализатор, который меня исцелит.

На память Табурет точно не жаловался, не забыв уточнить все нюансы и даже добавить условие. А дальше уже весьма сухо потребовал заверения от меня о неразглашении. Причем мне пришлось повторять слово в слово за будущим начальством в той форме, которая устраивала его. По итогу было запрещено не только рассказывать, но и показывать, рисовать, писать, использовать тайные коды и прочее прочее. Меня под конец так утомило перечисление всех возможных способов передачи информации, что добавь табурет пару строк о вечном рабстве — я бы поклялась, не задумываясь. Ну и раз уж мы соблюли все формальности и даже уже куда-то направляемся:

— Так куда вы меня притащили? — ко мне вернулась былая уверенность в себе.

Но чего моя тонкая душевная организация была не готова услышать, так это:

— Ко мне в родовое поместье, — ректор хранил просто непробиваемое ничем спокойствие.

Такое ощущение, что он каждую неделю притаскивает по парочке потенциальных отравителей к себе домой. Поэтому от последующей реплики, сказанной в том же духе, стало особенно не по себе:

— Не волнуйтесь так сильно, госпожа Сатор. Когда я потащу вас в пыточную — обязательно уведомлю заранее почтовым вестником. Мне любопытно, что вы еще можете выкинуть.

— “Когда”? Может быть “если”? — намек на то, что у Табурета нет никаких доказательств, был очень жирным.

— “Когда”, госпожа Сатор. “Когда”, — философски парировал мужчина, четко вышагивая по светлому и неожиданно уютному коридору.

Решила ответить мудростью и сохранила молчание, отдав все свое внимание окружающей обстановке. Стены были нейтрального телесного оттенка, нижняя их часть закрыта деревянными панелями. С потолка лился мягкий магический свет из кристаллов, умело перемешанных с системой наблюдения. То и дело попадались картины с горно-морским пейзажем. Где-то на четвертом изображении я пришла к выводу, что это одно и тоже место, написанное с разных ракурсов. На ум пришел логичный вопрос, а где собственно может находится родовое поместье дарха? На их исконной земле, вблизи Рогатых скал, разумеется! Что ж, мои поздравления самой себе: теперь расстояние до столицы в два раза больше, а вероятность выбраться, если что, стремится к нулю.

Уровень тревожности только возрастал, пока мы шли по стильному и дорогому во всех смыслах особняку. Тот, кто обставлял этот дом, имел шикарный вкус, тягу к искусству и любовь ко всем оттенкам бежевого. Везде царило спокойствие и умиротворение, нарушаемое лишь скрипом моего чемодана. Собственно, именно этот звук привлекал повышенное внимание изредка встречающегося персонала к нашей гордой процессии. В какой-то момент ректор подозвал одного из встреченных нами дархов и велел ему приготовить покои для гостьи и заодно кивнул в сторону моего багажа. Я быстро прикинула, есть ли в нем хоть что-то подозрительное и рассудив, что ничего секретного там нет, передала вещи обслуге. И все это под пронзительный прищур Табурета. Целеустремленный все-таки мужик оказался — не сдается. Чувствую, что одежду мою любезно выложат в шкаф, сославшись на высокий сервис и обеспечение комфорта важной гостьи. В том, что персонал здесь имеет спецподготовку и отнюдь не в сфере мытья полов, у меня не было никаких сомнений. Один этот служивый, утаскивающий мой чемодан, как перышко, чего стоил, со своим ростом и косой саженью в плечах. Чувствую, это будут самые худшие дни в моей жизни. Я в окружении бугаев и рядом с не спускающим с меня подозрительного взгляда Табуретом.

— Господин ректор, — раздражение требовало немедленного выхода, — а с чего вы взяли, что мне потребуется здесь ночевать?

— О! Вы уже готовы к чистосердечному? — воодушевился солдафон.

Руки на груди сложились сами собой, на лице появился скепсис. Сверлить взглядом мужика снизу вверх было сомнительным удовольствием, но я пыталась. Даже на каблуках мой нос утыкался куда-то в район солнечного сплетения Табурета. Чувствовавшему свое физическое превосходство ректору даже хмуриться не приходилось, поэтому он иронично лыбился:

— И сколько же времени вам будет нужно, чтобы сварить антидот?

— Тр-и… — я очень вовремя спохватилась, — традиционно, все специалисты берут стандартные анализы. И мне просто необходимо их посмотреть, чтобы разобраться, чем вас отравили и какие нейтрализаторы мы можем использовать.

— Три дня? часа? Три минуты? — насмехаясь задался вопросом капитан, — еще ни разу вы не были так близки к провалу, госпожа Сатор.

“Тридцать минут, болван” — посетовала про себя. Нужно срочно брать себя в руки, расслабляться нельзя вообще. За бодро шагающим куда-то мужчиной отправилась следом, будто темный дух-преследователь. Ректор же выглядел отвратительно довольным, словно его великий Оп облагодетельствовал. Осмыслить чужую радость даже не пыталась: ничто не тешит самолюбие разведчика так сильно, как чужой провал. Хоть и не состоявшийся.

Пока я раздумывала, почему капитан Мурес не прибег к силовым воздействиям в адрес моей персоны, мы начали спускаться в какой-то подвал. Чем ниже уходила лестница, тем сильнее волнами накатывала паника. В какой-то момент Табурет в весьма требовательной манере высказался:

— Только давайте без обмороков, госпожа Сатор. Вы так шумно и нервно дышите, что даже умудряетесь действовать мне на нервы. Сегодня, так и быть, пыток не будет, только алхимическая лаборатория.

— Увы, не могу обещать вам того же. Зельеварение, знаете ли, без пыток над подопытным неэффективно, — злорадно пообещала я.

И гордо обогнув капитана, замершего от моей дерзости ледяной глыбой, прошла в просторную комнату с кучей склянок, котлов и прочей утварью. На меня тут же набросился сухонький старичок, даже, кажется, ниже меня ростом:

— Посторонним вход запрещен! — белые густые брови оживленно задвигались, привлекая все мое внимание, — деточка, вы что тут забыли?

Несмотря на весьма грозные интонации и ворчливый вид, от деда прям веяло душевным теплом и зашкаливающей бодростью. Этот сухофрукт с плешиной на голове фору даст кому угодно.

— Без паники, Калат, эта деточка — та самая отравительница, — без тени сомнения заявил вошедший вслед за мной табурет.

Что же, должна признать, тактику давления он выбрал идеальную. А уж добавив туда это уничижительное во всех смыслах обращение, ректор перешел ту грань, после которой меня покидает здравый смысл.

— Капитан Мурес не прекращает меня обвинять в этом, а я всего лишь хочу помочь, — благодушие так и прет, — господин Калат, верно?

— О! Моя дорогая, не скромничайте! — заискрился нездоровым энтузиазмом дед, — для всех прочих я профессор Агна, но вы зовите меня просто Калатом!

Сдержать даже внешнего удивления не получилось. Этот старик был широко известен в научных кругах, и от своего учителя мне неоднократно доводилось слышать очень высокие отзывы о профессоре. Провести такого специалиста невозможно, да и видно по нему, что он жуть какой дотошный. Капитан подложил мне не просто свинью, а целый табун бешеных кабанчиков.

— Что ж, раз у вас тут полное взаимопонимание, мне пора, — не разделил стариковского воодушевления Табурет и даже развернулся в сторону выхода.

— В смысле пора? А как же я узнаю, что с вами?

Играть растерянность и удивление старалась искренне. Если ректор решил оказывать на меня такое давление, то надо сильнее верить в собственную невиновность. Так ему будет гораздо тяжелее подловить меня на всяких каверзных вопросах. Мужчина замер в проходе и раздраженно ко мне обернулся:

— Калат все вам расскажет, госпожа Сатор.

— Так не пойдет. Они уже искали и ничего не нашли. При всем уважении, профессор, — извинилась, обращаясь к старику, — мне необходимо все расспросить лично. Вдруг вы рассказали какую-то деталь, которую другие не сочли важной?

Это был ну очень тонкий лед и очень полыхающий взгляд капитана. Однако, не смотря на внутреннее плохо скрытое негодование, Табурет развернулся ко мне и сложил руки на груди и даже одну бровь поднял: мол, ну давай, спрашивай. Но нет, мой дорогой хладнокровный разведчик, сейчас все будет по-моему. И заявив, что мне нужна пара минут на подготовку — подхватила профессора под локоток и увлекла вглубь шикарной лаборатории. Чего тут только не было! Просто мечта. Столько всякого оборудования: различных котлов, горелок, печей и плит. Много разных столов для различных нужд, полок с баночками, колбочками и тюбиками. Закрались шальные мысли, что для зелий пятого класса опасности ингредиенты здесь тоже найдутся, даже те самые пресловутые слезы невинной мыши. Оставалось надеяться, что подвал защищен от взрывов так же хорошо, как и оборудован. Все-таки дед был в первую очередь алхимиком и едва ли такой рациональный вояка, как ректор, засунет под свой дом источник повышенной опасности, не продумав систему изоляции в случае чего.

Через десять минут я была в полной боевой готовности. По центру лаборатории мы поставили добротный деревянный трон, хотя старик заверял меня, что это кресло. На полках нашлась пара чистых колбочек для будущих анализов. Табурет был усажен на трон, являя собой очень воинственную и мрачную конструкцию. Откровенно говоря, мужчина был широковат для этого сиденья. Парочку особенно гадких укрепляющих организм настоев я сварила за пару минут, исключительно из самых благородных побуждений. Месть — это вообще святое. Ректор же косился на котелки без всякого пиетета, со сплошным подозрением. Вот и лечи его после этого.

— Итак, капитан Мурес, — я деловито приступила к расшатыванию нервной системы дарха, — мне нужно знать все признаки вашего отравления. Когда это, по вашему мнению, произошло, как проявилось. Ухудшается ли ваше состояние или оно стабильно?

Табурета моментально перекосило.

Какой мужик вот так признается, что из него вот уже неделю вода льется? А военные вообще люди с тонкой душевной организацией, на проблемы со здоровьем не привыкшие жаловаться. Ректор издал какое-то невразумительное “ммм” и опять умолк, испепеляя меня взглядом. О да, мой дорогой разведчик, ты попал на мою территорию! И я здесь очень хороша, поэтому на мычание ответила своим коронным хорошо отработанным выражением “Не понимаю вас, говорите членораздельнее!”.

Судя по звереющему лицу Муреса, он начал подозревать подвох. Стало даже немного грустно, что"табурет"таким сообразительным оказался. Только вот поздно пить слабительное, когда тебя им уже напоили. Даже не знаю, чем бы наша война взглядов могла закончиться, если бы не вмешался хозяин лаборатории:

— Госпожа Сатор, — благосклонно начал профессор, — у капитана уже неделю серьезное расстройство желудка…

— О! У вас здесь болит? — ткнула себе куда-то под грудь, не забыв сымитировать сострадательный тон.

— Нет, — сквозь зубы прорычали мне в ответ.

— Капитан Мурес, если вы не расскажете, что с вами произошло — я не смогу помочь. Вы взрослый серьезный мужчина. Военный. Не понимаю, почему ведете себя так по-детски.

В голосе у меня был сплошной мед, любого бы проняло. А вот в мыслях царило торжество: так тебе, Табурет неотесанный! Как увольнять и душить — так это мы смелые, а как про проблемы с туалетом рассказать — посмотрите, какие нерешительные. Но моя речь капитану была побоку. И что-то так неуловимо изменилось в облике мужчины, что у меня в горле от ужаса пересохло. Старик, видимо, тоже почуяв угрозу для своей лаборатории, поспешно начал вводить меня в курс дела:

— Я немного неверно сформулировал. У Саарина расстройство кишечника, — строго поведал алхимик, перестав излучать благодушие, — примерно неделю уже. Целители указали на отравление и помочь не смогли. Наши исследования также не смогли выявить компоненты зелья. Но мы обнаружили остатки другого интересного вещества. Эдакий эликсир-маскировка, который придает кофейный вкус. Таким образом мы пришли к выводу, что капитан отравлен.

— Чем-то, что мне подмешали в кофе, — злорадно добавил табурет, наконец вернув себе самоконтроль.

Досадный прокол. С другой стороны, мою вину это все равно никак не доказывает. Значит, моя задача не показывать внутреннего смятения и держаться выбранного курса:

— И как вы справляетесь с этим эффектом? Целитель наложил заклинание? Или какие-нибудь отвары?

— У меня разгрузочные дни, — злость в голосе капитана была очень искренней.

Теперь становилось понятно, чего он такой бешеный. Голодный мужик — злой мужик. Но почему ему никто не оказал никакой элементарной помощи? Так ведь и от обезвоживания скончаться можно. Последнее произнесла вслух и получила еще один яростный ответ, заставивший меня по-настоящему забеспокоиться.

— Особенности дархов, госпожа Сатор! Я про них упоминал, если вы забыли. На нас плохо действует магия, и целитель просто не смог наложить заклинания. А зелья… С меня хватило вашего…

От бешенства капитан даже мигать перестал и смотрел на меня в упор. Что ж, если ему сообщили, что он и вправду может умереть от слабительного, то, по-крайней мере, становится понятна попытка придушить меня. Мало того, что он оказался в рядах умирающих, так еще и смерть для вояки весьма унизительная. Впрочем — это не мои проблемы, пускай знает, как увольнять беззащитных зельеваров!

— Мне нужно провести общий анализ состояния вашего организма, — вернулась к делу я, — вы позволите наложить плетение?

Ректор недовольно кивнул в ответ, соглашаясь. Едва ли его радовала перспектива оказаться объектом исследования в моих руках. Он, вообще, оказался не дурак и быстро делал правильные выводы. Вот и не успела я от одной экзекуции с плохо наложенным заклинанием исследования перейти к другой в виде забора крови из вены, как капитан спокойно заявил:

— Вы же понимаете, госпожа Сатор, что мы оба не давали обещаний друг другу не вредить? Или в своем потрясающем стиле вы опять собираетесь думать потом?

Игла в моих руках дрогнула, профессор, с интересом за всем этим наблюдающий, напрягся. Реакция старика стала главным сигналом, что дарх на взводе. А спокойствие разведчика, гораздо смертоноснее, чем эмоциональная нестабильность.

— Господин ректор, — закрутила на накачанном предплечье мужчины жгут, — вот вы мне все угрожаете, угрожаете, задушить пытались. А мысли, что я могу развернутся и уйти, вам в голову не приходило? И живите вы, как хотите. Вот позади меня стоит настой, снижающий действие любого зелья. Вам ведь его даже никто не предложил.

Сделала паузу в своем откровенном диалоге, хорошенько прицеливаясь, и воткнула иглу в вену. Уроки первой магической помощи никогда не были моей сильной стороной, и высокий балл удалось получить только благодаря заученной теории. Вот и сейчас случился промах, подаривший мне еще один убийственный взгляд от дарха.

— Саарин, а ведь правда, подобный настой способен помочь! — вклинился профессор Агна, с интересом заглядывая в котелок.

— Так вот, капитан Мурес, ваши угрозы мне смешны, — уверенно продолжила я, — очень легко запугать преподавательницу, которая не сильна в целительстве. Гораздо сложнее быть мужчиной, способным потерпеть некоторые неудобства.

В этот момент я воткнула иглу и опять мимо.

— У вас высший балл по первой магической помощи, — отобрал у меня иглу Табурет, — теперь понятно, почему в аспирантуру по специальности вас не взяли.

И сам себе попал в вену с первого раза, быстро наполнив шприц. А мне стало жуть как обидно. Ректор прошелся по самому больному, моментально вогнав меня в депрессию. Слова были несправедливыми, но попадали куда надо, только заставляя острее чувствовать себя неудачницей. Все мстительно-издевательское настроение вмиг улетучилось. Да, наверняка у меня на лице даже все было написано и, отобрав у Табурета шприц, сухо объявила:

— В одном котле, как уже рассказывала, настой, который ослабляет действие зелий, в другом — укрепляющий эликсир, — к мужчине я давно повернулась спиной и копошилась на столе, разливая кровь в разные пробирки, — предупреждаю: на вкус оба — гадость. Хотите пейте, хотите — нет. По двести миллилитров утром и вечером.

Что происходило за моей спиной, мне было неизвестно. Оба мужчины молчали.В целом в лаборатории стояла тишина, нарушаемая лишь звонам стекла тех пробирок, в которые разливалась кровь.

То, что Табурет все-таки взял котелки, узнала, когда он уже ушел, заявив на прощание: “Госпожа Сатор, вам запрещено покидать лабораторию и выделенные вам покои без сопровождения. Встретимся за ужином”. Мое саркастичное: “У вас разгрузочные дни”, — отправилось в пустоту, лишь вызвав у профессора Агны легкую улыбку.

— Милая, вам стоит быть деликатнее, — к старику вернулся благодушный настрой, — я давно знаю Саарина и весьма удивлен, что дело закончилось в моей лаборатории, а не в тюремной камере. Полагаю, это исключительно благодаря вашему таланту.

Слова моего надсмотрщика не вызвали беспокойства. На душе было и так гадливо, после слов об “аспирантуре по специальности”. Какие уж тут размышления о собственной везучести? Да и признания, даже косвенного, они от меня не дождутся.

— Профессор Агна, я пытаюсь помочь вашему начальству, — открыто врать старику не хотелось, — сурово за это отправлять на эшафот.

— Я вас понял, госпожа Сатор, — алхимик проницательно взглянул на меня, будто понимая настоящий смысл моих слов.

Больше мы к этой теме не возвращались, с головой окунувшись в анализы и научный процесс. Даже пару раз отвлеклись от решаемой задачи на совершенно другие зелья. Увлекательный спор закончился изготовлением редкого эликсира, снимающего боль в суставах. Старик пожаловался, что распространенные у целителей мази ему особо не помогают, а каждый раз идти накладывать заклинания — не набегаешься. Моя рекомендация сварить “Красную саблю”, была встречена крайне скептическим “она не помогает”.

— Конечно не помогает! Смешать бруснику с сабельником болотным сложная задача, — возмущенно парировала профессору, — где вы в этих дарховых скалах профессионального зельевара найдете?

Дед скептически хмыкнул и притащил все необходимые ингредиенты. И это радовало. Значит, можно будет отвлечь его завтра, чтобы завершить противоядие. Для этого нужно наложить плетение — по времени меньше минуты. А сегодня я честно и задумчиво стояла над анализами, пытаясь разгадать, чем же опоили несчастного разведчика. В какой-то момент, кажется, старик и вовсе поверил в мою невиновность. И когда я вслух решила сделать пробу на банальное слабительное, даже разочаровался. Но ровно до тех пор, пока она не оказалась положительной. Лицо алхимика нужно было видеть. Две снежные шапки, которые почему-то были на месте бровей профессора, взлетели вверх. Он все бегал вокруг пробирки, окрасившейся в ярко-алый цвет, и никак не находил слов.

— Неужели, просто послабляющее средство? — наконец, возмутился дед.

— Ну, не совсем, — улыбнулась в ответ, — вероятно, измененное. Добавили длительность и скрыли возможность обнаружения. То есть, если не знать, что именно ищешь, то не найдешь.

— А антидот? Нужно же знать, какие компоненты добавляли, чтобы их разрушить!

— Думаю, с этим мы будем разбираться завтра, — кивнула в сторону входа в лабораторию, который практически весь перекрыл огромный амбал.

Похоже, это обещанный проводник и очередная гадость от ректора. Мужик, облаченный в форменную ливрею, был из оборотней. До сих пор затрудняюсь определиться, кого я ненавидела больше: высокорослых или блохастых. Но даже для представителя последних, пришедший был нереально огромен, а уродливый шрам, четырьмя полосками пересекающий лицо, лишь добавлял ему суровости. Что ж, главное держать дистанцию и не позволять ему приближаться слишком близко.

— Госпожа Сатор, уполномочен вас сопроводить, — пробасил амбал.

— “Уполномочены”? — хмыкнула в ответ, — весьма казенный словарный запас для лакея. Служивый, давно ли оборотни устраиваются двери открывать?

Профессор Агна побледнел, а будущий проводник без всякого стеснения зарычал в ответ, показывая увеличивающиеся на глазах клыки. Разве что слюной не забрызгал. И сразу же очень спокойно сказал:

— Раз такая умная, идешь за мной и имеешь ввиду — у меня приказ на ликвидацию “в случае чего”, — мрачно сообщил оборотень, вкладывая в каждое слово угрозу и пренебрежение.

Было понятно, что за серьезного противника амбал девчонку, что дышит ему в пупок, не считает. Более того, меня весьма устраивало предложение “идти за”, что я с готовностью и продемонстрировала, бодро затрусив к выходу. Оборотень, удостоверившись в добровольном сотрудничестве объекта, не без труда развернулся в туннеле и размеренно начал подниматься наверх.

— До завтра, профессор Агна, — весело махнула все еще бледному старику на прощание.

Была уверена: алхимика на ужине не будет. Такие, как он, предпочитают прочитать парочку талмудов, закусывая бутербродами, нежели чинно сидеть за столом пару часов в ожидании смены блюд и предаваться душным светским беседам. А вот его перепуганный вид заставил задуматься. Видимо, мой провожатый, спина которого маячила перед носом, все же был важной шишкой. Общая сдержанность, прямота и отсутствие типичного для оборотней прыгающего шага, выдавали в нем командира какого-нибудь отряда быстрого реагирования. Вполне человечная походка — результат многочасовых отработок строевой на плацу. Приказной тон и мгновенно принятое решение не играть роль слуги — показатель высокого звания. Ну и, если оборотень не ударился в поток сквернословия и угроз после попрания его чести, то это очень хладнокровный представитель своей горячей расы. А блохастые ни при каких обстоятельствах не шли работать прислугой. В личную охрану, в стражи, в гвардию — это пожалуйста. Но двери открывать или тарелки носить — с их точки зрения, лучше с голоду сдохнуть.

Некстати пришли мысли о грядущем ужине, и стало тревожно. Вспомнился уют и ухоженность замка, за которой явно следила рачительная хозяйка. Женат ли ректор? И если да, будет ли рада супруга видеть за столом потенциальную убийцу своего мужа? Конечно, нет! Хотя, вспоминая капитана, может она мне “спасибо” скажет и дотравить попросит.

В любом случае, стоит быть начеку.

На этих мыслях мы завернули в очередной коридор и сразу же наткнулись на поджидающего нас Табурета. Мужчина был одет в строгий черный костюм и резко контрастировал на фоне моего провожатого. Форма, создающая антураж старинного особняка, выглядела все же нелепо, особенно на громадном оборотне.

— Объект доставлен… — тут амбал закашлялся, встретившись взглядом с ректором, — капитан.

— Викраш? — вкладывая что-то одной мне не понятное, но проявив явное недовольство, уточнил Табурет.

— Она моментально определила, что я оборотень и явно не слуга. Эти танцы не для меня, — опять сделал паузу мой провожатый, перед тем как добавить в конце “капитан”.

Ректор перевел на меня ну очень подозрительный взгляд и не постеснялся спросить:

— Как вы догадались о расе командира Калири?

— У него блохи и из пасти воняет, капитан Мурес, — с самым невинным видом сообщила в ответ.

Табурет среагировал куда как быстрее чем я, едва успев вклиниться плечом между мной и набросившимся на меня амбалом. Последний успел частично перекинуться и теперь яростно пророкотал куда-то мне в ухо:

— Сопля! Я приду смотреть на твои пытки, как только мы добьемся признания! Думаешь, умная?! Так мозги у всех одинаково по стене разлетаются!

— Угомонись, Викраш, — не менее грозно рыкнул дарх, заставляя блохастого взять себя в руки.

Оборотень мгновенно отодвинулся от ректора и, злобно сверкая глазами, стремительно покинул коридор. Капитан же повернулся ко мне и прожег ненавидящим взглядом:

— Уберите плетение, госпожа Сатор. Вы живы лишь потому, что вам действительно хватило мозгов его не использовать.

— Жаль, Вам озвученного органа не хватает, — парировала, нервно сбрасывая плетение, — иначе не стали бы спрашивать “почему оборотень с меткой изгнанника — оборотень?”.

Спесь с мужчины сошла быстро, он даже как-то умерил градус ненависти, поняв свою собственную ошибку.

— Откуда вам это известно? Они тщательно скрывают смысл таких шрамов. Это всегда принимают за след от нападения виверны…

— Только идиоты, — перебила ректора, который явно скатывался к мыслям о допросе с пристрастием, — эта летающая ящерица никогда не бьет лапой снизу-вверх. Аспирантура по зельеварению, капитан, аспирантура по зельеварению.

Последнее проговорила с особенным ядом, получив максимум удовольствия, вернув сарказм по поводу моего образования его автору. Смотреть в глаза дарху прямо, уверенно, с вызовом и не отворачиваться было неимоверно тяжело. Руки в кулаки даже сжались от внутреннего напряжения, но я смотрела. Интуитивно понимала, что это бой, и важно выдержать эту, ставшую уже глухой, ненависть ко мне. Мужчина безжалостно давил одним только взглядом, там было столько власти, столько жажды подчинения, что можно было захлебнуться. И это было ново для моей психики, в отличие от желания придушить. В какой-то момент дарх шумно выдохнул, подхватил меня под локоток и деловым тоном сообщил:

— Мы идем на ужин с моими родителями. Они не знают, что я отравлен. И если ты ляпнешь хоть одно острое слово — отправишься на тет-а-тет с командиром Калири. В остальном: цель прибытия — помощь мне по одному делу, связанному с зельями. Вы совместно с профессором Агна проводите необходимые исследования. Поняла?

— Да, капитан, — саркастично хмыкнула в ответ, за что получила еще один испепеляющий взгляд, для коллекции, так сказать.

— И хорошо, что ты не сказала про метку изгнанника, для него это очень больная тема, — добавил дарх, нажимая на ручку двери, — он бы задался целью тебя ликвидировать.

Это я знала на собственном опыте. Задетый за живое оборотень будет кусать тебя всю его жизнь, ну или твою. Это, пожалуй, зависит от глубины обиды и степени мелочности оппонента. При сравнивании с собаками из себя их выходили практически все, но, учитывая распространенность подобных заблуждений — дальше мордобоя дело обычно не заходило. А вот укажи я на метку, вполне могла попрощаться с жизнью прямо в этом коридоре.

Быть изгнанным у оборотней — это страшное бесчестье. Блохастые в этом смысле бескомпромиссны: выгнали — значит, не только слабак, но еще и с гнильцой. Тут, правда, кроется один подвох: большинство представителей этой расы страшные интриганы, несмотря на показную мужественность и прямолинейность. Так что получить удар от вожака по лицу можно в самых неожиданных ситуациях и по весьма нелепым причинам. Судя по габаритам этого командира, он, скорее всего, должен был стать новым альфой в стае. Как бы хорошо его соперники не дрались, больший вес в этом деле являлся огромным преимуществом. А значит, подчиненного капитана грамотно подставили и выгнали.

Дверь открылась бесшумно, впуская нас в светлый зал с овальным столом по центру и с четырьмя большими окнами с видом на море. Значит, мы действительно в районе Рогатых скал. Солидный у нас теперь телепорт в университете, однако.

За столом сидел еще один Табурет, только еще более мрачный и с изморозью седины в волосах, и леди средних лет. Лучшего определения для женщины было не подобрать: сталь во взгляде, улыбка ласкового убийцы на лице, темные волосы собраны в строгую прическу, волосок к волоску, закрытое платье цвета клюквы, четко сидящее по фигуре. Отчего-то стало очень жаль будущую жену ректора.

— Добрый вечер, отец, — напряженный приветственный кивок от капитана в сторону мужчины за столом, затем такой же в сторону женщины, — мама. Разрешите представить молодого специалиста-зельевара, госпожу Онику Сатор.

“Папа” тут же сфокусировался на мне, наградив тяжелым взглядом, а вот “мама” явно была шокирована при виде гостьи. Столь яркая реакция даже заставила нервно осмотреть свой брючный костюм, может испачкалась где? С одеждой все было в порядке, правда, такие леди могли легко впасть в полуобморочное состояние, что кто-то не слишком модно одет.

— Госпожа Сатор, разрешите представить вам моих родителей — Василанта и Реолию Мурес, — вернул меня в реальность происходящего Табурет.

Но ответить, как сильно рада знакомству и оказанной мне чести, не успела. Между прочим, ради разнообразия хотела побыть благоразумной девочкой. Только вот светское общение с дархами с ходу не заладилось.

— Молодой специалист? — гаркнул старший Мурес.

— Сын, склонять детей к взрослой жизни — это неприемлемо в нашей семье, мы такого никогда не одобрим! — сильно распереживалась “стальная леди”.

У меня аж челюсти ходуном заходили, но это скорее от того, что кто-то мне предплечье с такой силой сжал, что точно синяк останется. Одни травмы от этого капитана психованного. С какой-то ну очень далекой от меня точки зрения — это даже мило, что его родители против эксплуатации детского труда. Готова носить платья, бантики и говорить “агу”, если эти люди, в принципе, спасут бедного преподавателя зельеварения из цепких лап коварного потенциального начальства. Но вся моя, с таким трудом обретенная благостность мгновенно развеялась после следующих слов дарха:

— Госпоже Сатор двадцать семь лет. И я ее к постели не склоняю, мама, — прошипели у меня над ухом, — она моя подчиненная… будущая. Если справится с поставленными задачами.

Последнее явно со скрытым подтекстом адресовали мне. Вот только до меня уже дошло, что именно имела ввиду родительница Табурета и внутри набирала обороты настоящая буря. Как там господин ректор ставил задачу? Никаких острых слов? Значит, буду использовать самые тупые! Сущий Оп, почему эта женщина вообще решила, что ее сынуля кого-то куда-то должен склонять?! Вот на этом очень важном вопросе я кинула ну очень презрительный взгляд в дарха. Значит, заметочки в статье про повышенную кобелистость не легенда вовсе. Впрочем, учитывая то, что капитан якшается с оборотнями… с кем поведешься, от того блох наберешься.

— Вы просили пригласить мою гостью на ужин — вот она, — нарушил гнетущую тишину Табурет, — госпожа Сатор, прошу к столу.

Захват на моей несчастной руке наконец ослабили и усадили напротив Муреса-старшего, даже галантно стул пододвинули. Сам ректор сел рядом, оказавшись лицом к лицу со своей матерью. И все это в абсолютном молчании. Только вот такой хитрый ход с посадкой не сильно спас ситуацию: отец капитана впился в него разъяренным взглядом, а вот вся заточенная сталь из глаз госпожи Мурес досталась мне. А дарху рядом было как будто вообще плевать. Он педантично расстелил салфетку слева от тарелки и, взяв с центра стола маленький хрустальный колокольчик, демонстративно им позвонил, давая сигнал к подаче блюд.

В зале тут же один за другим начали появляться слуги с подносами и закружились вокруг стола, предлагая их содержимое. Я набрала себе побольше салата из шпината с кедровыми орехами и выбрала кусочек запеченной рыбы. На тарелке капитана угнездился огромный кусок отбивной неизвестного мне происхождения, с корешками Шеня в качестве гарнира. Растение оказалось мне знакомым, исключительно по рецептам некоторых, не особо известных зелий. Чтобы это употребляли в пищу, наблюдала впервые. Сама на такие эксперименты идти не отважилась. Старший Мурес предпочел тоже самое, что и сын, а вот мать этого семейства выбрала жареного в меду перепела и салат с кроличьей печенью. Собственно, я не удивилась столь кровожадной компании за ужином, разве что сделала вывод, кто из них самый опасный. Наши предпочтения в еде иногда могут рассказать больше, чем тщательно собранное досье. Вот и от госпожи Мурес явно стоит держаться подальше. Ее любовь к пожиранию маленького и миленького, легко может распространится и на меня.

Стоило только слугам покинуть залу, оставив разнообразные закуски на столе и разлив всем напитки, как отец капитана продолжил сверлить его взглядом. Дарх же, этот взгляд успешно игнорировал, с блаженным удовольствием приступив к еде. Похоже разгрузочные дни закончились.

— Ты ничего не хочешь нам сообщить, Саарин? — старшему Муресу явно надоело ждать, да и сразу стало понятно, откуда у Табурета талант давить интонациями. Очевидно, это семейное.

— Отличный горный козел, папа, — указал на опробованный кусок мяса ректор, — охотился на днях?

“Каннибализм какой-то”, — едва не ляпнула вслух, вспоминая изображение прародителя дархов из сборника легенд всех рас. Полубожество изображалось с огромными кожистыми крыльями за спиной, витыми рогами на голове и хвостом. Нижняя часть была покрыта шерстью и заканчивалась копытами, руки изображались с длинными когтищами, вытянутая морда пугала клыкастым оскалом и горящими глазами. Считалось, что другие изображения были уничтожены во время великого прилива, который нанес огромный урон жителям Рогатых скал, едва ли и вовсе не стерший их с лица земли. Но, если даже сохранилось что-то еще, дархи не торопились этим делиться и вели очень закрытый образ жизни, не особо приветствуя появление чужаков на своих землях. В общем, наличие рогов и копыт однозначно натолкнули меня на мысли о каннибализме. По сути, поклонение такому образу для существ живущих в горах, где полно козлов, логично. Но с другой стороны, они должны здесь быть чем-то вроде священных животных, а не национальным блюдом. Погрузившись в свои размышления, пропустила начало разгорающегося между мужчинами скандала и пришла в себя лишь на словах Муреса-старшего:

— Когда ты собирался сообщить, что тебя отравили, Саарин? — в гневе мужчина ударил кулаком по столу, — думал, что до меня не дойдет информация о переполохе в твоем ведомстве?

— Саари, о приливные духи, тебя кто-то опоил? Чем?! — в ужасе воскликнула ошарашенная новостями женщина.

А я серьезно напряглась, раздумывая, знают ли эти уважаемые господа, кто главный подозреваемый по этому делу, и не пора ли мне делать ноги отсюда. Пометку об упоминании морских духов поставила скорее по привычке фиксировать полезную информацию. Странно было для явно богатой леди с высоким социальным статусом молиться, будто бывалый моряк. Капитан помрачнел не меньше моего.

— Из моего ведомства, — особенно сильно подчеркнув кому принадлежит контора, начал Табурет, — ты получить эту информацию не мог. Кто донес?

— Викраш попросил вправить тебе мозги, — не стал отпираться господин Мурес-старший, — правда, не уточнил, что имеет под этим ввиду.

Взбешенный ректор недовольно откинулся на спинку стула и прохрустел суставами, разминая пальцы. Похоже, блохастый нарвался на неприятности и банальный показательный мордобой. Или может его также придушить попробуют, как и меня. Мечтательно прикрыла глаза и тут же с разочарованием их открыла. Едва ли капитан сможет поднять в воздухе оборотня и так же, как и мной, им потрясти. Стало даже интересно, а на кого делать ставки в случае драки?

— Викраш нарушил приказ, — мрачно парировал ректор, — нет повода об этом беспокоиться, мои специалисты уже работают над решением этой маленькой неприятности.

— Твои специалисты? — окончательно рассвирепел отец Табурета и ткнул в мою сторону вилкой, — ты эту соплю так называешь? Или оборотня, который даже держать язык за зубами не в состоянии?

Что-то в этих словах так сильно задело капитана, что дарх частично перекинулся. Тут же удлинились зубы, превращаясь в ряд устрашающих клыков, зрачки затянуло темнотой, а когти с отвратительным скрежетом впились в деревянную столешницу, пропоров белоснежную скатерть насквозь. Мужчина издал глухой рык. Но паниковать я начала, увидев, что напротив меня, точь-в-точь как сын, перекинулся его отец. Перспектива ужинать с двумя взбешенными дархами за одним столом со всех сторон выглядела удручающей.

Конец ознакомительного фрагмента.