Счастье, салатик оливье и другие вкусности

Дарья Эхха, 2023

Что такое счастье? А главное: как его испытать? Когда мы готовим, подсматриваем в рецепт. А кто подскажет нам рецепт счастья? Печальная новость – четкий рецепт не даст никто. Радостная новость – можно создать его самим. Вот ингредиенты, к которым стоит присмотреться: любовь, свобода, здоровье, мир, уважение, понимание, вдохновение, доброта, волшебство. Подробнее – на страницах книги.

Часть 1

Ингредиент: Любовь

— Любовное искусство

На глянцевых и вкусно пахнущих страницах только что купленного навороченного кулинарного журнала я приметила роскошный торт — блестящий, белый. Ну точно снежная сказка. «Я тоже такой сделаю», — заявила я, туго повязала вокруг талии фартук (правда больше для вида, чем для спасения своего домашнего платья) и принялась за дело. Но, увы, снежная сказка обошла мою кухню стороной. Скажу больше: она даже и думала навестить. То, на что я потратила четыре часа, даже и тортом назвать неловко.

Но я тогда не сдалась. Сделала еще раз. Потом еще. И еще.

И, наконец, однажды вечером сказка осыпала снежинками и меня. От того, что торт выглядел красивым, он казался вкуснее. И я подумала: «В следующий раз добавлю побольше украшений».

Наверное, я никак не могу жить без сладкого, как и без любви.

С любовью так же — если не сдаваться, любить удается лучше. А если добавить украшений — в виде заботливых и теплых жестов, понимающих фраз или понимающих молчаний, вдохновляющих записок, страстных поцелуев, долгих ночей без сна и пахнущего чем-то бодрым утра — становиться только вкуснее.

Я верю в то, что любовь приходит сама собой. Будто бы легкой сахарной пудрой сыпется на нас откуда-то сверху. Но это не значит, что стоит только посмотреть на красивый торт, и сразу выйдет сказка.

Любить — это искусство. А еще — это глагол. И глагол громкий.

Что выйдет, если накупить разных продуктов и бестолково смешать все вместе? Даже не салат оливье. Ничего хорошего.

Каждое действие, направленное на любимого человека — это проявление любви. Каждое действие, ненаправленное на любимого человека — это так же проявление любви.

Как просто иногда заменить слова любви тяжелыми недовольными вздохами и режущими ухо, да и душу, криками. Как просто стать равнодушными к настроению любимого, чуть только у самого улыбка спадает с лица. Все равно, что в тот сказочный снежный торт вместо прозрачных кристалликов сахара добавить крупные черные горошки острого перца.

А все потому, что, как и приготовлению, любви нужно учиться. Нужно не сдаваться, если сразу не получилось, как на картинке. И нужно бережно украшать.

А бывает: готовишь, готовишь, украшаешь, украшаешь, но как надо все-равно не выходит.

А бывает, что люди живут друг с другом без любви. О вкусах не спорят, у кого-то любимое блюдо — тот русский салатик оливье. Но у кого-то — нет. И тогда стоит посмотреть на праздничный стол с другого ракурса: ведь миска оливье занимает много место. Это место для любимого блюда того, кому мы так старательно готовим. Может, съев наш оливье, сидящий за столом не умрет с голоду, может даже останется сыт. Но разве так мы хотим угостить его? Или лучше, чтобы глаза его горели от одного только вида тарелок перед ним? А сами мы хотим есть то, что «нормально, перекусить можно»? Или все же ждем блюда, которое с таким удовольствием коснется рецепторов, что иной раз засомневаешься: лучше лихо съесть все разом или медленно смаковать каждый кусочек.

Иногда людям жить друг с другом комфортно. Однако жить с комфортом и жить с любовью — разные вещи. Иногда все же лучше освободить стол, не занимать зря место.

И если ну никак не выходит приготовить по рецепту, пусть кто-то другой попробует.

А еще. Сахарная пудра не так уж и часто сыпется с неба, поэтому такие аномальные осадки стоит очень ценить. И если на того, кто нам дорог, посыпались эти воздушные белые крупицы, стоит просто полюбоваться этой красотой и порадоваться за него. Может быть, будет очень тяжело. Может быть, во рту почувствуется горький вкус. Но это временно.

Пусть лучше кто-то один слизывает с губ сладкую пудру, чем оба смотрят на совместный заставленный стол равнодушно, без особого аппетита, без задора.

В конце концов, когда-нибудь и над нами проплывет необычное редкое облако, и нам тоже станет сладко.

В любовном искусстве я, кажется, очень долго была дилетантом. И сколько ажурных бы фартуков меня не окутывали, на моей кухне часто пахло горелым. Но все же иногда удавалось смастерить вместе что-то особенное. И вкус этого особенного я хочу помнить больше, чем едкий запах гари.

После того, как гости уходя всегда немного грустно — тонны грязной посуды и лишь остатки еды, размазанные по дну. Но теплоту в душе, что весь вечер согревала, мы праве хранить вечно.

Любовное искусство, как и поваренное — большое дело. Красиво должно быть все: и до, и после. Расставания редко кому даются легко. Но и в них все может быть красиво: и до, и после.

Так как же научиться любить? Так же как мы учимся готовить. С душой, смело, искренне.

Что-то не получилось — стоит попробовать еще раз. Чего-то не хватает — стоит добавить, но с умом. Руками стоит размахивать не для того, чтобы «наесться», а для того, чтобы подарить радость пришедшему в твою жизнь. У каждого радость своя, как и любимое блюдо. Поэтому лучше, прежде чем украшать торт ягодами клубники, спросить: а нет ли аллергии на клубнику у того, кто будет ее есть. Ведь зеленые веточки розмарина или кусочки темного шоколада в качестве украшения — ничуть не хуже, а иногда и лучше.

Да, чтобы научить хорошо готовить, нужно много и старательно готовить. Чтобы научиться любить, нужно очень сильно и искренне любить. Любить другого, не себя (об этом — позже).

Промазывая нежным кремом коржи снежного сказочного торта, стоит думать о том, как хорошо будет есть его вместе. Именно вместе. Страшно, что когда-нибудь придется отложить ложки, а подставка для торта окажется пустой. Но пока мы оба любим тот торт — мы можем быть по-настоящему счастливыми.

— Любовь на одну персону

Вдруг скрутило живот. Еще бы. Я и не заметила, что уже наступил новый день. Время завтрака давно прошло, да и накануне вечером мне было не до ужина — боясь потерять вдохновение, я не вставала со стула и окончательно позабыла, что кухня — место, где руки творят что-то вкусное, а не без остановки впечатывают слова в электронный лист. Но живот скрутило сильно. Я все таки встала со стула. Подошла к холодильнику и пытливо на него посмотрела. Через три минуты я засунула в рот ложку гречи. Варить ее казалось пыткой, поэтому я просто залила ее горячей водой. На второй ложке снова скрутило живот — от того, как было безлико, а еще от боли. Греча отказалась пыткой для одного из моих зубов и он раскололся пополам.

У каждого есть тот, для кого гречу, если мы все же решили ее съесть, варить придется, даже когда очень лень. Это — мы сами.

Казалось бы, любить себя — что может быть проще. Но я отчего-то уверена, есть много более простых дел. Иной раз для другого отважишься на блюдо, что готовить полдня. А для себя и пяти минут потратить не можешь.

Но иногда все же приходится заказывать столик на одну персону. И это не значит, что обед выйдет скудным и безвкусным. Наоборот, наконец, можно побыть немножечко эгоистом: ткнуть пальцем в меню только на то, что любишь сам. Никому не рассказывать, на что ткнул. А еще ни с кем этим не делиться. Съесть все самому.

Мы часто сравниваем свою тарелку, с тарелкой сидящего рядом. Но сервировка даже одного и того же блюда бывает разной. Да, вкус от этого может измениться, но необязательно, что в худшую сторону.

И хорошо, когда на нашей тарелке все лежит чуть иначе — забавно рассматривать, пока ешь. Можно и самому пошалить. Например, поменять местами гарнир и овощи, никто кроме вас ничего не скажет — из своей тарелки есть только нам.

Каждый — какое-то особенное блюдо. Разве не интересно понять: какого мы сами вкуса?

Когда нам приторно сладко от себя самого или мы переборщили с солью, не стоит сразу расстраиваться и бросаться раскаленными сковородками. Наше творение себя, в отличие от переслащенных и пересоленных продуктов, никогда не поздно спасти. И если мы заметили, что вкус не тот — значит, мы не рассеянно живем, а осознанно. Значит мы заботимся о самих себе. А если заботишься, то любишь.

На самом деле, любую кулинарную книгу интересно рассматривать. Особенно когда есть картинки, когда все расписано понятно и подробно, когда слова выделены разным шрифтом и даже цветом.

Уверена, наша кулинарная книга должна состоять лишь из тех рецептов, что мы с удовольствием готовим и еще не раз хотим повторить.

Вот и в любви к себе так же. Ну зачем исписывать страницы тем, что готовить даже и для врага не станешь. Пусть лучше они исписываются тем, про что говорят: «Аж слюнки текут».

Кстати, не вижу ничего ненормально в том, что у нас от себя самого иногда текут слюнки. Конечно, если мы вовремя и аккуратно промачиваем их салфеткой — чтобы не портить аппетит другим.

Любить себя нормально — это нормально. Любить себя нужно и очень даже.

Мы — какое-то особенное блюдо прежде всего для себя самих.

Когда готовишь, приходится следовать рецепту. Но когда мы создаем себя сами, есть время для экспериментов. Можно в себя добавить то, что душе угодно — какой простор для творчества. Это особенно важно, пока вы, как и я, живете в этом реальном мире, где часто все до несъедобной скукоты расписано до граммов.

Хорошее творчество не бывает без любви. Поэтому чем искренней наша любовь к себе, тем вкуснее наше творение. А чем вкуснее мы сами для себя, тем больше мы наполняемся отвагой, чтобы поделиться собой. И ведь это тоже важно.

Иногда гости подолгу не заглядывают. Иногда официанты забывают про наш столик. Но есть и убирать за собой тарелки все же приходится. В такие моменты кажущаяся мне немного глупой фраза «когда я ем — я глух и нем» особенно легко всплывает в памяти. Но не потому, что лишняя болтовня за столом мешает пищеварению, а иногда и попросту опасна. А потому, что поболтать не с кем.

Но ведь можно завести внутренний диалог и с самим собой. Шанс подавится — нулевой. И, поверьте, может быть веселее, чем на самом оживленном банкете. Но это только, если мы сами себе интересны. А если проявляешь интерес, то тоже любишь.

Быть интересным — вовсе не значит быть тем давним салатиком оливье, рецепт которого никто кроме его создателя не знал. Иногда можно быть и простой вареной гречей, и все-равно представлять интерес. Просто — не значит скучно. Особенно, когда это про личность.

Как вы уже знаете, я не родилась с превосходными навыками готовки. Моя любовь к себе так же не была врожденной. Я много обжигалась и резалась, много напрасно извела пластырей, пока не научилась. Я часто заглядывала в соседние тарелки, гадая: не слишком ли скудна та, что перед моим носом?

И все же я решила, что больше пяти минут на себя жалеть не буду, а наоборот — очень даже хорошо потратить их на себя. И не стоит их тратить на какую-нибудь ерунду вроде рассматривания этикеток продуктов, которые я все-равно никогда пробовать не стану — просто потому, что не мое это.

Мой кухонный таймер иногда противно и некстати пищит, но если я решила, что и пяти минут на себя саму мне мало, то решение мое никакие звуки не изменят. Любой таймер можно просто выключить.

Так же как мы с любовью рассматриваем картинки любимых блюд, можно любоваться себя. Пусть иногда ингредиентов в нас немного. Пусть мы не посыпаны изысканными специями из дальних стран. Пусть иногда мы — простая вареная греча, даже без соли. Даже так для кого-то мы все-равно можем быть чем-то вкусным. Вы же уже знаете для кого, ведь так? Для себя самих.

Сварить гречу — ведь тоже дело. Тратишь и время (пусть и пять минут) и силы (пусть и немного). И это стоит ценить. Почему бы не любить себя за то, что мы смогли стать этой простой вареной гречей. Ведь могли бы так остаться горсткой твердых зернышек, ждущих пока их зальют ну хотя бы горячей водой.

И уже совсем неважно, что там в тарелке у других. Своя тарелка куда интереснее. И содержимое в ней становится любимым. И такая любовь не зависит от того, не пройдет ли кто-то со своей вилкой и не стащит ли какой-нибудь кусочек. Такая простая любовь к себе лишний раз напоминает: какое это счастье, что и для гречи сегодня на столе нашлось место. Счастье, что мы сейчас живем.

— Любовное детское меню для взрослого

Я хорошо помню свой первый день волонтером в детском приюте. Две красивые девочки ожидали прогулки вместе с остальными детьми. Одна окликнула другую и подняла вверх экран телефона. Вторая — бегло на него глянула, засмеялась и ответила: «Логично». Я тоже заметила картинку на экране, я ведь стояла совсем рядом: «1+1=69». Бровь моя нервно дернулась: в четырнадцать лет я такое математическое равенство точно посчитала бы обычной ошибкой типографии (с кем не бывает: раз и не на ту букву/цифру нажмешь). Тут послышалось: «Не понял». Я отозвалась на голос. Это был мальчишка, тоже лет четырнадцати. Высокий, с золотыми волосами, длинными выгоревшими ресницами и озорными глазами. Он был так похож на леденец лимонного вкуса. Какой хороший и еще наивный мальчишка! Следующим утром я чистила зубы и вспомнила его. Щетка упала на пол, и тело сползло вниз. Через месяц или два этот наивный ребенок может покинуть детский приют и отправиться в детский дом. До конца своего наивного детства.

С каждым ребенком у всех нас всегда есть кое-что общее — все мы тоже были детьми.

Кого-то заваливают лимонными леденцами, кто-то их не любит, а кто-то даже и не знает, что леденцы бывают лимонного вкуса.

Сложно сказать, перестаем ли мы на самом деле быть детьми, когда вырастаем. Сложно сказать, испортиться ли когда-нибудь лимонная конфета, если вечно хранить ее в холодильнике.

И все же иногда детей мы не любим. Иногда только делаем вид, что любим. Хотя и сами не так уж и давно, кажется, до боли терли глаза, плача, что нам купили леденец клубничный, а не лимонный, как мы того хотели. Или не купили вовсе, при этом словно скороговоркой отчеканив: «Будешь есть много сладкого, испортишь зубы».

Мы тоже были детьми. Хотели, чтобы у нашего лимонного леденца был самый лимонный в мире вкус и самый лимонный в мире цвет. А теперь, когда выросли, подобное желание легче принимаем за какую-то несуразицу — на фабрике все по шаблону делается. Мы тоже собирали фантики от каждого съеденного лимонного леденца. Но теперь когда выросли, выбрасываем такие фантики, уже даже не скривив и губ — какой от них толк. И как это раньше они и за деньги для нас сойти могли?

Раз детство — важный и сложный период, что каждый из нас проходит, не стоит ли придумать какие-то особенные правила, незыблемые и понятные для всех, чтобы детство у всех было счастливым? Любой рецепт требует четкого порядка его приготовления: что за чем положить, до какой температуры разогреть духовку. Есть еще: не ставь локти на стол, вытирай рот салфеткой, а не рукавом рубашки, не чавкай. Но некоторые правила поважнее.

И все же книги по этикету за столом мы читаем чуточку охотнее, чем книги по воспитанию счастливых детей.

Говорят, что книги — пища для ума. Многие говорят, потому что сами проверяли. Многие не прочь посетить литературные застолья. Но иногда кажется, что из-за того стола кое-кто из нас уходит до озлобленности голодным.

Думаю, если мы вырастем и все же чуть-чуть при этом останемся детьми, детей, что еще не выросли, понять и любить будет легче.

А вы видели, как разгораются в их глазах огоньки, стоит дать им лимонный леденец вместо положенных в это время дня по строгому расписанию котлеты из свежего фарша и пресных овощей? В такие моменты думается: «Неужели этот дешевый леденец и правда такой вкусный? Может, я что-то в этой жизни не понимаю?». Да-да, бывает, что не понимаем мы многого. А бывает, что мы просто многое забываем — например, как мы сами обожали конфету, сделанную лишь из простого сахара.

Нам ведь тоже иногда с трудом давалась математика, литература и иностранный язык. И от обиды морщился нос, словно мы съели целых два или три лимона, когда старшие говорили: «Просто усерднее надо учиться!».

Нам ведь тоже хотелось иногда сбежать из дома или из школы. Или просто сделать так, чтобы родители поволновались, испугались, обняли и поняли, что мы — вкусный лимонный леденец. А если кто-то рядом — клубничный, то что тут поделать — мы такими уже никогда не станем. А когда вместо того, чтобы волноваться, родители снимали с брюк ремень, мы ведь тоже кричали и обзывались по-всякому, чтобы только не вкусить от того жесткого аксессуара.

Мы ведь тоже думали: «Кроме родителей у меня никого в этом мире нет». И тоже тряслись коленки, когда мы возвращались в собственный дом, получив за сочинение единицу. И тоже вздрагивали, когда звонил телефон, потому что было понятно, что там на другом конце — соседка, в окно которой случайно прилетел поднятый нами с земли камень.

Любить детей на самом деле просто. Нужно всегда помнить, что они — лишь дети. И у них правда никого в этом мире кроме нас нет. И лимонный леденец им кроме нас никто не купит. И нам первым они спешат показать свои любимые фантики. И детство их когда-нибудь закончится. С ним все как с той же конфетой на палочке — как бы медленно мы не облизывали ее, она все тоньше и тоньше.

«Даже если детство закончилось, не обязательно сразу же переставать быть ребенком», — хорошая заметка на полях книги, где представлены исключительно рецепты детского меню для взрослых.

Вместо котлеты иногда на ужин можно съесть и ящик лимонных леденцов. Конечно, если съесть целый ящик сладостей, есть вероятность, что после мы на них и смотреть больше не сможем. Зато как порадуются будущие дети такой истории. Поверьте, это интереснее рассказов, которые начинаются так: «Вот я в твоем возрасте уже знал, кем хочу быть…».

Со мной рядом долгое время жил один ребенок. Я помню, как, помогая родителям, забирала его из детского сада по дороге из школы. Он делал два шага и просился на ручки. Меня тогда ругали, что я питалась одними воздушными булочками, наверное, это было так, и весила я столько, что иной раз ветром сдувало. И все же несла на слабых руках этого ребенка. Позже он перерос меня головы на три или даже четыре и сам бы кого хочешь с легкостью подхватил.

Тогда я часто ворчала на него за то, что он съедал по лимонному леденцу в день. А сейчас думаю: «Ну почему не могла просто подойти и предложить есть вместе!».

Теперь мы редко видимся — у каждого свое «эх, опять на ужин надо что-то готовить», детский сад и школа — в далеком прошлом. Но горько мне так, что хочется взять поварешку сахара и разом высыпать себе на язык, вот из-за чего: от моих ворчаний лимонная конфета того ребенка оттенялась кислым привкусом.

Все мы знаем, как вести себя за столом, приучены, что надо перед едой сказать «приятного аппетита». Мне хочется, чтобы мы так же хорошо знали, какого это — быть любимыми детьми. Ведь когда мы — любимые дети, не так-то уже и спешишь вырасти.

Может быть, фруктовый торт с бриллиантами, придуманный в одной удивительной для меня стране, правда вкусный и будоражит не только желудок, но и воображение, но лимонный леденец — иногда гораздо вкуснее. С этим согласиться любой ребенок.

Хорошо жить среди таких детей. Для них настоящее счастье не зависит от того, на сколько дорогим блеском сверкает десерт. Они слово «бриллианты» даже и пытаться выговорить не станут, не то, чтобы их есть. Их десерт задорного лимонного вкуса, а потому — и задорная улыбка до ушей, и в небе Солнце не желтое, а задорного лимонного цвета.

Их настоящее счастье простое, но ценнее всех в мире алмазов вместе взятых.

— Любовное ассорти

Папа возвращался с работы около восьми вечера. Готовил есть. Около девяти мы садились ужинать. Когда тарелки отправлялись в раковину, все дружно задавались вопросом: «Папа, а что к чаю?». К чаю было разное. Но самым любимым «к чаю» был батончик с орехами, полоской карамели и сладким пралине, покрытый шоколадом. Папа покупал всегда один такой батончик и делил на четверых: себя, маму, сестру и меня. Свой кусочек он отдавал маме. У меня из глаз у самой чуть не сыпались орехи: папа для меня в тот момент был супергероем! И не то, чтобы мы не могли позволить себе купить четыре шоколадки раз в неделю. Думаю, папа покупал только одну специально — чтобы делиться.

Если в нас много любви, ее тоже можно разделить на несколько кусочков. Получится не один длинный шоколадный прямоугольник, а несколько шоколадных квадратиков. На блюдце с резными краями это смотрится красивее, чем цельная шоколадная линия.

Есть в мире много того, что можно любить. Вроде одно и тоже чувство, но все же чуточку разное. Это как большая коробка шоколадных конфет — все похоже, и все вкусные, но в одной — миндаль, другая покрыта не молочным шоколадом, а темным, третья имеет форму ракушки.

Когда к одному чувство любви притупляется, и вкус шоколада вдруг надоедает, можно сосредоточится на любви к чему-нибудь другому, пусть даже к самой мелочи. Главное, чтобы чувство любви никогда не покидало. Не хочется нарядную коробку шоколадных конфет, перевязанную ярким бантиком, превращать в пустую картонную упаковку, ценную разве что только для ближайшего пункта приема макулатуры.

Любовной крошкой можно осыпать не только себя, родственников и друзей, но и многое другое.

Вот кому по-настоящему удастся влюбится в звуки музыки, что слышишь даже когда спишь, отчего сны желаннее реальности? Или в красивый город, по улицам которого все еще гуляет сердце, хоть тело давно уже пересекло воздушные границы, прошло зоны турбулентности, улетело за океан? Или в иностранный язык, который мостиком соединяет с миллионами думающих, когда-то думавших и будущих думать совсем иначе людьми, по которому хочется бежать, чтобы и в собственной голове мысли взбодрились, посвежели, задышали новыми запахами? Или в собаку из соседней квартиры, упорно отказывающуюся по команде давать лапу, но подпрыгивающую от радости, стоит только выйти из-за угла? Или в нежные бутоны цветов, распускающиеся лишь для того, чтобы ими любовались просто так? Или во все те же шоколадные конфеты, что даже одному есть вкусно, особенно с кофе, особенно в видом на башню на горе, особенно сидя под февральским солнышком на каменных ступенях искусственного острова посреди реки?

Мне однажды все это удалось, значит любой так сможет. И даже лучше.

В кондитерском магазине можно провести сколько угодно времени, в поисках конфет, которых именно сейчас требует душа. Кондитеры, профессионалы своей области, как феи вытворяющие невообразимое, все сделали для того, чтобы каждый зашедший в магазин вышел из него довольным. А вот в жизни не всегда так — феи от реальности прячутся. Но это не повод расстраиваться — ведь мы можем занять их место.

Если для того, чтобы влюбиться в человека, надо оказаться под необычным облаком сахарной пудры, то полюбить жизнь и каждое ее проявление можно абсолютно в любую погоду, самую безоблачную или укутанную плотной грозовой толщей. Это так обнадеживает, как и фраза в рецепте: «Добавьте по своему вкусу».

Как феи мы можем не просто заниматься спортом, а раз за разом обыгрывать собственную силу воли. Как феи мы можем не рисовать, а за секунды построить домик, где проводили любимое лето в детстве. Как феи мы можем не ходить по магазинам одежды, а выискивать платье, чтобы очаровать на первом свидании любимого, как только он когда-нибудь появится на горизонте.

Любое действие можно делать так, словно бы мы — феи. В готовке так же: пусть мы и не шеф-повара в реальной жизни, но стоит нам как следует и от души засучить рукава на собственной кухне, кто-нибудь из гостей обязательно скажет: «Вкуснее, чем в лучших ресторанах!».

Чтобы вкусно готовить, не обязательно иметь диплом в кулинарном искусстве, а чтобы быть феей, необязательно жить на страницах захватывающих фантастических книг и носить пышные юбки из фатина.

Вкусным может быть и простое блюдо, с которым справится любой ребенок, если мы объяснили ему, как зажечь и выключить плиту. А в пышных юбках из фатина, кстати, не удобно обниматься — когда обнимающий вас разденется, ткань будет его щекотать, а может даже заколет.

Я не призываю ограничиваться исключительно шестиминутной варкой рисовой лапши и ходить в одном нижнем белье, пусть даже в заманчиво черном и с кружевом. Я лишь хочу сказать, что вы можете любить каждый свой прожитый день только потому, что вы его проживаете. И для этого жить надо всего лишь с особым удовольствием к происходящему, не мимолетно, а осознанно.

Ну и пусть у кого-то в коробке двадцать шоколадных конфет, а у нас всего три, и те с одинаковой начинкой. Мы можем наслаждаться ими так же как и обладатель двадцати. А может и сильнее, ведь даже в шоколаде есть некто под названием теобромин, что токсичен в больших количествах.

Самым вкусным и редким делятся только супергерои. У кого-то от такой доступной вообще-то всем супер способности=щедрости могут из глаз посыпаться не только орехи, но и искрящиеся как в шампанском пузырьки восхищения. Стоит попробовать, и вот мы уже феи-супергерои в одном лице. Ну что за чудесный мир!

Никто не знает заранее, сколько шоколадных батончиков мы принесем вечером к чаю, и какой из них по счету будет последним. Перед тем, как развести бурную деятельность на кухне, весь инвентарь готовится заранее — так удобнее. Кому хочется бегать как ошпаренный в поисках муки, когда масло для соуса бешамель уже покрылось нездоровой коричневой корочкой? Вот так и в жизни: лучше всегда немного помнить, что батончик, который мы несем домой к чаю может быть последним. При этом, конечно, не стоит слишком уж впадать в отчаяние — а то мы и сами легко покроемся нездоровой коричневой корочкой.

Когда на тарелке лежит последний кусочек разделенной на всех шоколадки, обычно два варианта: либо все уже наелись и с тоской вздыхают, что «надо спасать…», либо смотрят на этот кусочек как на уникальное явление жизни, гадая, кому же он достанется. Помня, что завтра мы, может, уже и не сможем принести домой еще одну такую шоколадку, лучше выбрать второй вариант.

От осознания того, что шоколадки, что мы сейчас жуем, у нас больше не будет, вкус ее немного меняется. Даже пальцы хочется облизать, довольно чавкнуть и сказать: «Папа, приходи домой завтра по-раньше!». И уже не так важно, принесет завтра папа что-нибудь к чаю или нет. Просто мы вдруг почувствовали внутри себя любовь. Любовь ко всяким мелочам — вечеру, что проводим вместе, часам, что громко тикают и зовут в кровать.

И тогда засыпая, когда мы думаем о шоколадных конфетах или батончиках и чувствуем, что они должны уже вовсю перевариваться где-то ниже желудка, грустить не хочется. Вот пару часов назад мы любили те конфеты и батончики, а сейчас мы любим сон. А завтра мы будем любить утро. А потом будем любить день. А потом вечер… В этих предложения есть то, что всегда меняется — объект, и есть то, что остается неизменным — мы и наша любовь.

В реальной жизни так же. Что-то меняется, а что-то остается. Пусть остаемся мы и любовь к жизни, пока эта жизнь у нас есть.