Чужие сны

Дарья Сойфер, 2019

Бывшая балерина, байкер и девушка, которая никогда не выходит из дома. Что между ними общего? Каждый из них видит сны, полные красок и живых эмоций. Одни сны страшные и невыносимые, их хочется забыть. Другие настолько прекрасны, что в них хочется остаться. Безучастный голос психотерапевта – единственное, что связывает этих незнакомцев с реальностью. Загадочное убийство превращает их в подозреваемых. Теперь у них есть общая цель – доказать свою невиновность, пока самые страшные ночные кошмары не стали реальностью.

2. Спи, не снижая скорости

Мурад

УПРУГО СЖИМАЮ КОЛЕНЯМИ Туза. Вибрирует, рычит, рвется вперед. Заднее колесо плюется мокрым снегом. К черту. Кто сзади — пускай умоется. Переключается светофор, зовет зеленым. Газую, с ревом вырываюсь вперед, лечу.

Город полупустой, горят вывески — но не витрины. Ночь. Время скорости, время кайфа. Наклон вправо, вписываюсь в поворот. Еще один. Цели нет — есть внутренний навигатор. Шепот в моей голове. Торговые центры, высотки, новостройки… Все мимо. Сейчас они просто безликая масса. Я должен попасть в самое сердце города, я чувствую это.

Кровь пульсирует адреналином, Москва летит в меня — или я в нее. Не знаю. С этим городом мы давно стали единым целым. Только покачивание на поворотах, только песня Туза. Мой Туз, мой верный конь. Кто не ездил на мотоцикле, тот вообще не знает, что такое дорога. Снежинки тают на стеклешлема, мелкие капли размывают реальность. Я еду почти на ощупь — и от этого кайф острее.

Черная плазма реки, вот бы взять, разогнаться, перемахнуть… Кремль в торжественной подсветке. Дешевый открыточный пафос. Мост, тугая тряска по брусчатке. Менты жалобно плачут сиреной, мигают… Лузеры. Правда думаете, что догоните?

Оп! Ограждение. Оп! Еще одно. И вот уже Тверская, укутанная электрическими гирляндами. Ближе, ближе, я знаю. Как в детской игре «холодно — горячо». Даже пальцы горят, а в груди извивается змейка предвкушения. Еще, здесь совсем недалеко… Темный бульвар, снова уклон вправо. Влево.

Лубянка. Как чувствовал! Дрожь в теле сливается с дрожью Туза. В горку — и вот оно. Авария, рыжие треугольники «Проезжай мимо!», скорая, менты, труповозка. Проеду я мимо, как же! Здесь меня ждут. И вовсе не эти клоуны в погонах и не те, кто колдует над черным мешком. И даже не тот бедолага в мешке. Меня ждет она, девочка со странным именем.

Торможу, ставлю Туза у тротуара. Шлем повисит на руле. Под ногами хрустит соль. Ну и грязь же тут! И охота девчонке сидеть прямо так, на асфальте у входа в магазин? Плачет, бессильно царапает ногтями гранит ступеней, ведущих в магазин фарфора. Сажусь рядом на корточки, касаюсь плеча.

— Ты в норме?

В ужасе смотрит на меня, огромные глаза становятся мультяшно круглыми. Рот искажается в беззвучном крике.

— Спокойно, я здесь. Знал, что найду тебя.

Что-то бормочет. «Нет-нет-нет…» Что за истерика? Я должен читать по губам?

— Выдохни. Ты не одна. Давай руку, вставай…

Протягиваю ладонь — пуф! Пальцы тонут в белесой дымке. Там, где секунду назад сидела девушка, больше никого.

— Трусиха!..

Мурад резко открыл глаза, сел в кровати. Черт! Все оборвалось так быстро… А засыпать снова глупо: все равно ничего интересного, ведь Лия уже проснулась. И почему женщины любят все усложнять? Нет, он поговорит с ней, хочет она этого или нет.

Лия. Олененок с ножками-спичками и глазами во все лицо. Печальными глубокими глазами. Мурад терпеть не мог вот таких феечек. Дунешь — рассыплется, чихнешь — заболеет, скажешь слово — обидится. Встретил бы в клубе или на вечеринке, даже близко не подошел бы. Матери хватает с ее вечными истериками. Но там, в дурке… В первый раз Мурад почувствовал, что не зря убивает время у Фомина. Лия влетела в кабинет, и он узнал ее. Прежде видел во сне не раз и не два, но все как-то издалека. Искал, пытался догнать, будто хотел спросить что-то — и забывал, едва проснувшись. Она то убегала, то сидела за стеклом, которое никак не удавалось разбить. И все время спиной. Ни разу лица даже ее не видел. А вот ворвалась в кабинет — и он понял. Почувствовал — это она. Девушка из его снов. И короткая встреча будто разрушила невидимые преграды между ними: впервые она заговорила с ним во сне, повернулась лицом.

Мурад так долго объяснял этому старперу Фомину, что не надо его лечить! Нет, не навязчивая это идея, не мания и не глюк. Просто кто-то живет так, как в букваре написано, а кто-то не по правилам. И это не повод накачивать людей транквилизаторами. Фрейд недоделанный… А ее вот поймали. Или сама сдалась? Эта, судя по всему, могла. И ведь надо: с такой радостью рваться к Фомину! Может, ей и правда есть от чего лечиться? Плевать. Он должен поговорить с ней, должен. Она увидела его, поняла, что он ее видит. Разве этого мало? Разве ей самой не любопытно, что это значит? Пора вытаскивать девчонку из ее панциря.

Мурад натянул спортивные штаны, вышел из комнаты. Босиком, чтобы не шуметь. Но даже до лестницы не добрался, как что-то воткнулось в ногу. Пошатнулся, зацепился… Да чтоб тебя! Грохот, треск пластмассы, боль. Теперь точно до крови.

— Мелкая задница…

Катька опять не убрала с пола своих принцесс. Будет скандал. Визг, нытье, сопли. И новый кукольный замок, иначе ее не заткнуть.

— Мама… — послышалось из-за двери.

Капец. Отлично просто. А виноват во всем кто?

Мурад. По-другому в этом доме не бывает.

В глаза резанул свет, мама выскочила из спальни с таким видом, как будто настал ядерный апокалипсис.

— Что опять? Господи, Катюшин замок! Ты хоть смотришь, куда идешь?!

— Не пробовала приучить ее убирать игрушки? — вяло огрызнулся Мурад.

— Что ты матери хамишь? — Без отчима разве может обойтись хоть раз? Высунулся из комнаты, жирная опухшая рожа. — Опять без футболки? Я сколько раз говорил, чтоб никто этого дерьма не видел?

— Валер, не надо.

— Мама-а-а! — зашлась у себя в комнате Катя.

— Не хочешь на дерьмо смотреть, зеркало завесь, — выплюнул Мурад, отшвырнул розовый обломок замка и пошел, припадая на левую ногу, к лестнице.

— Мур, извинись сейчас же! — взвизгнула мать.

— Гаденыш неблагодарный! Свет, ты долго будешь это терпеть?

— Валер, не надо…

— Мама-а-а!

— Кусенька, мама идет!..

Мурад съехал по перилам на второй этаж и направился в гостевую ванную. Ступня кровоточила, в самом центре застрял кусочек пластмассы. Сунул ногу под душ, смыл кровь, чтобы лучше видеть. Достал. Вроде все. Ну почти — если не считать дорожки из кровавых пятен, которая тянулась из коридора. Супер, вторая причина для скандала. А все потому, что долбанутый отчим разложил по всему дому итальянские ковры. Вдруг кто-то из гостей еще по мрамору в холле не догадается, что этому придурку деньги девать некуда. Или вдруг дебильные фонтаны по всему саду — это недостаточно пафосно. Идиот.

Мурад плеснул водой в лицо, почистил зубы гостевой щеткой и тут же выбросил ее в урну. «Чтоб никто этого дерьма не видел…» Дерьмом Валера называл татушки на лопатке и плече. Что, человек не может сделать себе подарок на совершеннолетие?

Имя отца с крыльями — на спине, чтобы помнить. Потому что здесь все явно старались его забыть, особенно мать. Отцовская родня не оценила бы: у мусульман такое не принято. Но у них не принято и жениться на русских, и уж тем более крестить детей. Поэтому карачаевских родственников Мурад видел только на фото, и то раз в жизни. Для них же он попросту не существовал. Почтил память отца как мог и не собирался ни перед кем оправдываться.

По плечу тянулся курсив на латыни: «Vivere militare est». Жить — значит бороться. Разве нет, спрашивается? Что он такое набил? Пентаграмму, может, или заклинание по призыву Сатаны? Нет. Но мать, судя по всему, считала иначе. Рыдала, заламывала руки, когда впервые увидела. Бегала советоваться к батюшке, неделю играла в молчанку. А потом со скорбным лицом явилась в комнату сына:

— Мы с отцом тебя просим: пожалуйста, хотя бы дома прикрывай… это. Чтобы Катя не видела.

С отцом… Ну да, конечно. Может, еще называть его «папа Валера»?

Мурад зарекся что-либо доказывать матери. Убеждать ее. Она только смотрела на него — молча, со слезами на глазах. Один раз совершил ошибку: рассказал про сны. И то только потому, что Валере мешали спать ночные крики. И разговор был вовсе не в духе: «Сынок, тебя мучают кошмары?» Нет. «Мур, покажи руки. Я не буду тебя ругать, но, если дело в наркотиках, мы должны знать».

Маленькая откровенность — и вот он уже два раза в неделю катается к профессору — чтоб его! — Фомину. «Ты не понимаешь, он прекрасный специалист… лучший в своем деле…» В каком деле? Навешивании ярлыков и промывании мозгов?

Мурад собирался распрощаться с ним прямо вчера, на приеме. Договориться по-взрослому: «Я буду тебе платить вдвое больше, чтобы ты говорил маме, что я в порядке. Но видеть ты меня будешь только в чеках."Мурад Артурович Б." — вот единственный возможный формат свиданий». Нос появлением Лии все изменилось. Теперь у Мурада была цель, а ради цели стоит побороться.

Когда он спустился на кухню, уже начинало светать. Бледный рассвет пролитым кефиром растекался по небу, возились алабаи в вольере у забора. Поесть бы… но холодильник забит йогуртами и зелеными овощами, потому что Валере требовалось снизить холестерин, и мама решила усадить всю семью на здоровое питание. Хлеб — только зерновой, сыр — какой-то белый и непонятный… Ладно, перехватить можно и в фастфуде по дороге в больницу.

Загрузил кофеварку, чтобы хоть немного убить время, пока наверху не стихнет возня. Выпил свою дозу будильника и уже было решил, что все чисто, но на кухню полтергейстом вплыла мать.

— Мур, опять?

Что «опять»? Опять ты собралась разводить трагедию на пустом месте? Опять прочтешь лекцию о благодарности «папе Валере» за то, что он вытащил нас из нищеты? Не бросил твоего сына-хача, как он частенько под водочку хвалится дружкам? Образование дал, деньги? Не-а, мам, не в этот раз.

— Мне надо ехать. — Мурад пихнул пустую кружку в посудомойку и снял с крючка ключ от мотоцикла.

— Куда? Мур, ну поговори со мной! — Она выдавила слезу и обхватила себя руками. — Пожалуйста! Снова сны?

— Не переживай, я как раз к твоему доктору Фомину. Только не рассчитывай сдать меня в дурку.

— Да никто не хочет тебя сдавать! Я помочь хочу…

— Заметно.

— О господи… — Она отвернулась, театрально всхлипнула. — Что ж ты все время издеваешься над нами?

— Мам, не начинай, а? — Он коснулся ее плеча. — Вычти Катькин замок из моих карманных. Или давай сам заеду куплю…

Мать подняла на него влажные глаза, которые должны были убедить его в собственной жестокости, потом вдруг заметила ключ от мотоцикла.

— Ты что, на нем ехать собрался?! Я тебя умоляю, пожалуйста, не надо! Снег, гололедицу передавали…

— И?

— Опасно! Разобьешься, мы ведь договаривались: только в сухую погоду…

— Никто ни о чем не договаривался, просто ты так сказала… А, на фиг все… — Мурад швырнул ключ на стол и боком, чтобы даже не касаться ее, выскользнул из кухни.

Натянул первое, что попалось на глаза, и, вызвав такси, вышел дожидаться его на улице. Холод бодрил, лез под куртку, выкручивал соски. Но Мурад не признавал двух вещей: шапок и идиотских пуховиков. Ту мешковатую дрянь, которую купила матьсо словами «посмотри, и попу прикрывает, и очень даже спортивно», носить не собирался. Если ты такой слабак, что мерзнешь от первого минуса, то просто лучше не выходи из дома — и все.

За Барвихой все стояло, зато в пробке появилась куча времени обдумать стратегию. Мурад не особо рассчитывал на содействие со стороны Фомина. Нужен был запасной план. Главная задача — установить связь с Лией. Учитывая ее пугливость, дело непростое. К тому же обычные подкаты и способы стрельнуть телефончик вряд ли сработают с ней так же легко, как с подвыпившей телочкой из клуба. Да и не факт, что мобильные вообще разрешены в психушке. Пару недель назад Мурад видел в приемном, как какого-то мужика шмонают санитары. Усерднее, чем в тюрьме. Отобрали все, включая ремень и расческу. Значит, надо это исправить.

— Притормози тут на пару минут. — Мурад указал на салон мобильной связи.

— Сейчас, братан. — Водитель лихо перестроился в крайний ряд и встал на аварийке.

Еще одно преимущество отцовских кровей: никаких барьеров в общении с кавказцами.

Мурад зашел в салон, ткнул в первый попавшийся гаджет. Не самый нищебродский, разумеется, чтобы Лия не сочла его жмотом.

— И симку сразу поставьте.

— По новым правилам мы должны ждать проверки паспортных данных две недели…

— А, ну ждите. Куплю в другом месте. — Мурад уже развернулся, чтобы уйти, но прыщавый очкарик поймал его в дверях:

— Подождите… — Опасливо покосился на камеру наблюдения, потом на коллег. — Если вам срочно, я могу дать с архивным тарифом, но как бы… не совсем официально.

— В подарок? — улыбнулся Мурад. — Отличная мысль.

— Но я не…

Мурад затряс потную ладошку продавца в рукопожатии, оставив там пару купюр.

— Ах да… — изменился в лице тот, — в подарок.

Бледнея и краснея, запихнул какую-то симку из ящика в новый телефон и протянул Мураду.

— Спасибо за покупку. Приходите еще…

— Обязательно.

Теперь план «Б» выглядел даже привлекательнее, чем «А». Но все-таки с Фоминым попробовать стоило.

Нетерпеливо постукивая пальцами, Мурад ждал, пока больничный охранник коряво спишет паспортные данные в книгу посетителей. В плохих фильмах иногда говорят: «Я ждал тебя столько лет, подожду еще». Кто-то в это верит? Чем дольше ждешь, тем сильнее внутри все гудит от предвкушения, тем дольше тянется каждая минута промедления. Мурад не знал еще толком, что скажет ей, когда они увидятся, а увидятся они сегодня, иначе он никуда не уйдет. Наверное, стоит выяснить, что за авария была там, во сне. Почему она так боялась… Неужели он сумел проникнуть в ее сны? Интуиция подсказывала Мураду, что он вышел за границы собственного подсознания. И теперь был твердо уверен: между ним и Лией есть какая-то связь. Непонятная, но ощутимая, как февральский холод. Ведь существует не только то, что ты можешь потрогать…

Мурад ворвался в кабинет Фомина точь-в-точь как Лия вчера. Правда, сегодня никаких посетителей не было.

— Можно на пару минут? — Мурад прошел к столу врача.

— Вообще-то нет. — Фомин поправил очки и чуть вытянул губы, словно произнося слово «изюм», отчего густые седые усы изогнулись дугой. — Насколько я помню, я сегодня тебя не приглашал. И здравствуй.

— Ага, день добрый. Но я не на прием, это срочно — и быстро.

— Мурад, мы обговаривали, что в случае острой необходимости надо сначала звонить. Я занят. — Фомин кивнул на экран ноутбука. — Подожди, пожалуйста, снаружи, пока я…

— Пасьянс доразложите? — Мурад фыркнул и перегнулся через стол, чтобы заглянуть в компьютер.

Но на экране была не «Косынка» и даже не покер. Доктор общался по видеосвязи с какой-то круглолицей девушкой. Налаживает, старый перец, личную жизнь! Увидев Мурада, она отшатнулась. Да что ж такое с ними всеми? Расистские стереотипы?

— Привет, красавица. — Мурад выдал соответствующий акцент. — Доктор тебе перезвонит.

— Что ты себе позволяешь?! — Фомин оттолкнулся от края стола и отъехал на кресле, чтобы встать. — Выйди сейчас же! Наташенька, извини, одну минуточку, ладушки?

— Ладушки, Наташенька. — Мурад захлопнул ноутбук и выпрямился. — Я же сказал, Владимир Степанович, много времени это не займет.

— Зачем ты пришел? — Доктор поднялся. — Хочешь, чтобы я прекратил лечение? Не хочешь больше приезжать, но решил переложить решение на меня? Чудненько. Но это так не работает. Ты сам скажешь родителям, что отказываешься от лечения. Я здесь никого не держу.

— Я не об этом, хотя да, эти ваши таблетки слишком дорого стоят, чтобы засорять ими унитаз. Мне нужна Лия.

— Лия? — Гнев сполз с лица доктора, уступив место профессиональному интересу. — Лия, которая вчера заходила? Зачем, хотелось бы мне знать?

— Я хочу встретиться с ней и поговорить. Недолго.

— Понятно. — Фомин прищурился, беззвучно пожевал губами, будто проговаривая что-то про себя.

— И что же вам понятно?

— Ты думаешь, что это она тебе снилась. Ты переносишь образ из снов на нее.

— Ну давайте, навесьте мне теперь паранойю или маньячизм.

— Маниакальный психоз? — Фомин снова опустился в кресло, повертел в руках степлер. — Не совсем. Видишь ли, Мурад… В твоем случае — и в случае Лии — еще рано ставить диагноз. Но я всегда говорил: лучше предупредить, чем лечить. Если понять проблему на зачаточной стадии, с ней еще можно работать. Глубокие психические патологии чаще не лечатся. И чем раньше купировать ситуацию, тем качественнее потом будет жизнь.

— Супер. А поговорить с ней можно?

— Видишь ли, ты находишься в стадии отрицания. Лия шагнула вперед, она поняла, что проблема есть. Ей сейчас не нужны лишние переживания, стресс. А ты неизбежно потянешь ее назад.

— Лежать здесь — не стресс? Типа вот все эти психи вокруг нее — не стресс, а один разговор с нормальным человеком…

— Нам лучше закончить на этом, Мурад. Лию ты не увидишь. Не сегодня, по крайней мере. Когда она сама будет готова к выписке, она примет решение. Но не сейчас.

— Что значит «сама»?

— Лия здесь добровольно, и я уважаю ее выбор. — Фомин сложил руки замком. — Она доверила свое здоровье мне. Пока я отвечаю за нее, ты ее не увидишь.

— Да что за бред!..

— Сейчас тебе лучше уйти. Не заставляй меня вызывать охрану или санитаров и менять формат наших отношений.

Мурад хотел сказать пару ласковых этому придурку, но Фомин явно не шутил. А уходить под руки с санитарами Мураду не улыбалось. Хмыкнув, он выскочил, хлопнув дверью. Зря он сразу не выбрал план «Б».

Прошел по коридору, но не на выход, а в другую сторону, к табличке «Дневной стационар». Осмотрелся, перебирая варианты. В таком виде из отделения вышвырнут сразу. Нужно что-то… Вот. Ординаторская. Прислушался: тишина. Заглянул осторожно, увидел чей-то силуэт на тахте. Врач спал, укутавшись пледом. Мурад медленно протянул руку к вешалке, снял первый попавшийся халат. Вроде по размеру нормально. Великоват, но не критично. Прикрыл дверь, оделся — и вот он уже не посетитель, а… как их… не аспирант, не стажер… Практикант! Да, кажется, так это у них называется.

С равнодушным видом Мурад прошел через весь дневной стационар к дальней лестнице, не привлекая ни малейшего внимания. Не халат, а плащ-невидимка. Воодушевленный успехом, спустился на пару пролетов вниз. Двенадцатое отделение. Пятое… Девятое… Логично! И как узнать, где искать Лию? Нельзя было сделать просто мужское и женское?.. Так… вот, с виду не самые психованные тетки. Мурад вошел, двинулся к посту, стараясь не вдыхать характерное больничное амбре. Спокойнее, ты здесь не впервой, увереннее. Не дергаться.

Так, полка с картами. Вряд ли здесь много пациенток с именем Лия. Акимова Зинаида, Ананьева Елена…

— Что ты здесь копаешься? — возмутился кто-то у Мурада за спиной.

Всего лишь медсестра. Женщина за пятьдесят с уставшим мешковатым лицом. Морщинистая, дряблая кожа под глазами висела, как французские шторы у Валеры в гостиной.

— Я от Фомина, — отозвался Мурад.

— Ординатор, что ли?

— Да. Мне нужна история, пациентку опросить.

— А спросить не мог? Обязательно все переворошить? — Сестра с недовольным видом отпихнула Мурада и подошла к полке. — Ну? Фамилия какая?

Мурад изобразил приступ забывчивости.

— Вот черт!.. Шел — и помнил, а отвлекли сейчас меня, и прям из головы вылетело… Лия Ка… Ма…

— Ка-ма, — передразнила тетка. — Как ты институт-то закончил с такими талантами? Спивак, что ли?

— Точно! — Мурад улыбнулся. — Так можно карту?

— На. — Сестра нехотя пихнула ему историю болезни.

Мурад скользнул взглядом по обложке: «7 отд. 14 пал».

— Спасибо, только Фомину не говорите. — Мурад жалостливо вздохнул. — Убьет.

— Убьет! — Тетка покачала головой и повеселела. — Скажи спасибо, тебя к Мутовкину не определили! Ты бы всю следующую неделю за санитара надрывался!

Мурад кивнул с благодарностью и направился к нужной палате. Лия Романовна Спивак. Вот, значит, как тебя зовут…

Она сидела на подоконнике с книжкой, улыбалась. Здесь она была самая нормальная: женщина на койке ближе к двери раскачивалась с блаженным видом, другая безумно куталась в одеяло, будто прячась от кого-то.

— Лия Романовна, добрый день. — Мурад попытался изобразить классического врача. По крайней мере, когда он в детстве завис на неделю в Филатовке после аппендицита, с ним разговаривали именно так. — Как себя чувствуем?

Лия оторвалась от книги — и тут же изменилась в лице. Тот же страх, что парализовал ее ночью.

— Ты?.. — пробормотала она. — Уходи, пожалуйста.

— Я новый ординатор…

— Не ври! — Она спрыгнула с подоконника и яростно сверкнула глазами. Так забавно! Как будто сердитый котенок. — Ты его пациент… Уходи, если тебя здесь увидят…

— Нам надо поговорить.

— Даже не думай! — Она шептала сквозь зубы. — Сюда нельзя посетителям!

— А ты всегда делаешь только то, что можно? Брось, ты ведь видела меня сегодня.

— Вчера.

— Нет. Я не про кабинет. Ночью. Во сне.

— Бред. Чушь какая-то. Уходи.

Врет. Наивная…

— Послушай, ты мне снишься уже давно… Я искал тебя… — Он взял ее за руку и невольно ощутил неистовое трепыхание пульса, как у тойтерьера, этой вечно дрожащей соседской собачонки.

— Пусти! Дешевый подкат! Не уйдешь — буду кричать.

— Да не подкатываю я! Ты должна мне поверить!

— Нина! — Лия отскочила от Мурада и подбежала к безумной тетке в одеяле. — Нина, это он. Он подложил воронят в твою подушку.

— Воронят?.. — Мурад непонимающе нахмурился. — Что за…

— Убью! — прохрипела Нина сорванным голосом. — А-а-а! Убью!

— Ты все равно поговоришь со мной. — Мурад на мгновение прижался к Лие, незаметно бросил в карман ее кофты новенький телефон и бросился вон из палаты, пока на крик не сбежались санитары.