Праздник на выезде

Дарья Сойфер, 2022

Они встретились в холле отеля «Равенна». И это оказалось началом конца. На следующий день отец выставил Глеба на улицу, а Алину уволили с работы с волчьим билетом и отсутствием перспектив вернуться в профессию. Казалось, их встреча испортила жизнь обоим. Привычная жизнь рухнула, и на осколках, похоже, невозможно построить новую. Романы Дарьи Сойфер уже полюбили тысячи читателей. Ее героини, смешные, неловкие, но в то же время сильные и смелые, вдохновляют многих девушек на кардинальные перемены в жизни. Больше классных книг с дополнениями и бонусами от автора в новой серии «Счастливые истории Дарьи Сойфер».

Глава 2

Больше всего на свете Алина Белкина ненавидела две вещи: опаздывать и тех, кто опаздывает. Она не верила в отговорки, и только смерть или катаклизм были для нее достаточно уважительной причиной, чтобы не прийти вовремя. Пусть в колледже и институте над Алиной посмеивались — надо же быть такой дурой, чтобы прийти за полчаса до первой пары! — она всего лишь берегла свои нервы. Никто ведь не знал, что по ночам отличницу Белкину мучил повторяющийся кошмар о том, как она бежит куда-то и отчаянно не успевает.

Кошмар оказался вещим. Алина не сразу поверила, что весь этот ужас происходит с ней наяву. Опоздать на три с половиной часа! Она будто видела себя со стороны и не могла смириться с тем, что эта разгульная помятая девица — и есть Алина Белкина во плоти. Ее покачивало то ли от голода, то ли от выпитого алкоголя, то ли от животного страха. Будь это уместным, она бы прямо в конференц-зале упала перед индийским шефом на колени, посыпала голову пеплом и попросила нещадно и показательно себя высечь, но вряд ли остальные участники форума обрадовались бы такому зрелищу. Впрочем, скорее всего, они сочли бы его презентацией нового психотропного препарата.

Алина не просто готовилась к разносу, она его ждала, как ждет земледелец дождя после долгой засухи. Пусть Пуджари лишит ее премии! Пусть накричит, так ей и надо! Может, хоть это приведет ее в чувство и научит больше никогда — в смысле, вот вообще никогда и ни при каких обстоятельствах, — не брать спиртного из рук незнакомца.

Какая муха ее вчера укусила? Да, стресс. Но ведь вся ее работа только и состояла из нервотрепки! Ты можешь быть каким угодно педантом и перфекционистом, но если тебя окружают безалаберные идиоты, то все усилия могут рассыпаться прахом в любую секунду. Сколько раз она заказывала такси, а водитель приезжал не туда? Сколько раз предупреждала кейтеринговую службу перед корпоративом, что у ее шефа аллергия на арахис? И те все равно от души посыпали несчастными орехами чуть ли не каждое блюдо. А неверная кодировка флешки с презентацией? А потерянная скамеечка для выступлений? Глава «Викрам Фармасьютикалз» страшно комплексовал из-за низкого роста и без своей скамеечки для публичных речей впадал в панику.

Словом, путаница с бронированием в «Равенне» была для Алины вполне себе штатной неприятностью и уж никак не поводом для нервного срыва. Более того, у Алины в сумочке имелись прекрасные препараты на любой жизненный случай: от усталости, депрессии, тревожности, головной боли и бессонницы. Она могла бы принять их все, потом с утра догнаться кофеином и ровно в девять ноль-ноль снова приступить к рабочим обязанностям. А вместо этого Алина, словно девчонка в период пубертата, поддалась феромонам смазливого мажора и очнулась в его постели после полудня.

Она знала, что Пуджари уже ненавидит ее за то, что остался без завтрака, за то, что она не прослушала репетицию его речи перед выступлением, не проверила свет и звук в зале. И все же никто в тот момент не смог бы ненавидеть Алину Белкину сильнее, чем она сама. Все усилия насмарку! Теперь ей еще минимум год торчать в должности ассистента, вместо того чтобы приступить наконец к работе по специальности. А как будут разочарованы родители!..

В зал для конференций Алина заходила, повинно опустив голову. План был таков: проскользнуть на свободное место с краю, затаиться и ждать, пока израильский спикер сойдет со сцены. И все бы получилось, если бы ноги, еще слегка ватные после вчерашней попойки, не зацепились одна за другую.

Падение было громким и эффектным, как новогодний залп на Красной площади, спасибо столику с бутылками питьевой воды. Мгновение — и весь свет мировой фармацевтики узрел падение Алины Белкиной. Она готова была принять свой позор с честью, — ведь то, что не убивает, делает сильнее, — но дальше произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее.

Публика начала перешептываться, словно в зале собрались не почтенные бизнесмены и ученые, а сплетницы из старшей школы. Очаги насмешек вспыхивали то здесь, то там, сливаясь во всеобщую эпидемию хохота. Алина предполагала, что рухнула довольно комично, но ведь не до такой же степени! Она не потеряла юбку, не выронила грудь, не поскользнулась на банановой кожуре и не легла лицом в торт, или чем там еще клоуны смешат публику до икоты. Так что же развеселило этих солидных людей? Неужто вчера ночью Алина успела натворить что-то спьяну? Пора бы усвоить простую истину: не научилась пить к двадцати пяти — не стоит уже и пытаться.

— Алина?! — прогремело над залом.

Она не сразу увидела шефа: господин Пуджари даже стоя не сильно возвышался над спинками кресел. Как столь мощный, почти оперный баритон помещался в таком небольшом тельце, оставалось для Алины загадкой с первого ее рабочего дня в «Викрам Фармасьютикалз». Слушая Пуджари с закрытыми глазами, легко можно было представить себе эдакого дородного дядечку метров двух ростом.

Сказать, что Пуджари был в гневе, — все равно что назвать шедевры Рембрандта симпатичными скетчами. Его темная макушка мелькала между рядами, стремительно приближаясь к Алине, и что-то ей подсказывало: еще пара шагов, и этот индийский пакман заглотит ее, даже не поперхнувшись.

— Как ты сметь приходить сюда?! — Пуджари больно сжал ее локоть и выволок из зала.

Алина съежилась. Пуджари вел дела в Москве больше десяти лет и владел русским в совершенстве. Такие грубые речевые ошибки он делал в двух случаях: когда боялся за свою жизнь во время очередного приступа аллергии или когда был чем-то взбешен. И сейчас Алина не видела никаких симптомов анафилактического шока.

— Простите за опоздание, — выпалила она, когда дверь в конференц-зал закрылась за ними и приглушила хохот толпы.

— Опоздание?! — Пуджари свирепо засопел. — Ты… Как это… Shame… Стыд! Позор!

Алина сглотнула. На ее памяти Пуджари еще ни разу не забывал слова.

— Я оступилась… Там, наверное, провод был.

— Ты не представлять, как оступилась! Ты убить нас! Репутация! Интернет, видео!

— Какое видео? — Алина всерьез испугалась за психическое здоровье шефа.

Да, ее снимали на телефон несколько человек, когда она вставала, но сам момент падения не успел бы снять даже Флэш. И потом: как неловкость одной ассистентки может погубить репутацию компании? Вот и оставляй Пуджари без присмотра после этого! Может, на нервной почве перепутал успокоительное с тестовым образцом нового лекарства от бессонницы? Ребята в лаборатории хотели избавиться от проблемы сна без сновидений и слегка перестарались. Ну, как слегка… Глюков, которые описали испытуемые, хватило бы на новый роман Стивена Кинга.

— Ты не знаешь? — Пуджари так удивился, что к нему вернулся дар говорить по-русски. — Я подозревал… Ты принимала таблетки? И алкоголь?

— Только алкоголь. Кажется… — Алина наморщила лоб в мучительной попытке вернуть воспоминания.

Перед глазами всплыло лицо Глеба, и было оно почему-то синим. Нет, не метафорически, а по-настоящему синим, как у того хвостатого парня из «Аватара». Ах да! Синий свет! Эти дискотечные огни, и еще громкая музыка… Они были на вечеринке! С кучей парней. Сабантуй футбольной команды? Нет-нет, что-то другое. Они еще пили не чокаясь, и кто-то сказал: «В последний путь, Макс!» И все заржали. Вряд ли же похороны… Откуда на похоронах стриптизерша? Она еще подошла к Алине с претензиями, мол, это мой мальчишник, коза… Ну конечно! Мальчишник! Сборище великовозрастных недорослей, которых и мужчинами-то назвать язык не повернется. И Глеб там был главным заводилой. Нет, женился не он. Точно не он. А то не хватало еще сорвать чью-то свадьбу…

Алина мотнула головой, заставляя себя сосредоточиться. Как и, главное, почему она докатилась до выпивки? Пуджари ведь просто поручил ей осмотреть банкетный зал. Сказал, что ему нравится этот отель, и неплохо бы мартовский корпоратив провести именно здесь. Алина пошла, она всегда выполняла поручения. И наткнулась на мальчишник. И на Глеба. Он еще пытался флиртовать с ней на ресепшен, но там ей удалось отшить его без особых сложностей. А в зале он был как рыба в воде. Все эти классические заходы алкашей про «выпей за жениха» или «ты же не хочешь его обидеть». Слово то же самое, что и «ты меня уважаешь», только мягче. Она отпиралась, это Алина помнила хорошо. Уже собиралась уйти, но он перехватил ее, как партнер по танго, лихо развернул к себе. И было в этом что-то такое… Элегантно-обаятельное. И еще ямочки на его щеках. И колючий подбородок. И потом он попросил: «Один бокал. Или ты боишься не устоять?» Ну как было после такого не утереть ему нос? И чтобы он не усомнился, что ей начхать на него три раза, выхватила у него бокал с мартини, выпила залпом и закусила оливкой. И эта оливка показалась чересчур горькой…

Только не это… Алина неверяще моргнула и уставилась на шефа. Язык не поворачивался расписаться в такой непроходимой глупости. Взять у незнакомца напиток, сожрать не пойми что… А вдруг бы он нафаршировал ту оливку цианидом?

— Интересно, — кофейные глаза шефа блеснули и сощурились. — Что-то из группы амфетаминов? Но амнезия… Вероятно, авторский состав.

Алина узнала этот взгляд. Порой Пуджари забывал о бизнесе и прочей мирской суете, и в нем просыпался истинный ученый, служитель своего дела. Именно на такие случаи он держал при себе Алину: она стала его правой рукой, ниточкой, которая не давала гениальному разуму улететь за пределы земной орбиты. Но сейчас Белкина была даже рада, что Пуджари снова воспарил, ушел в царство формул и химических соединений. Она понятия не имела, что натворила вчера, и ухватилась бы за любую возможность все уладить, пока шеф не вспомнил о ее проступке.

— Если хотите, я попробую привезти образец, — Алина вытянулась по струнке, как солдат, готовый к бою. — Или могу поехать сдать кровь! Прямо сейчас. Двадцать четыре часа еще не прошло. Только закажу вам обед и…

— Нет, обед — это лишнее, — Пуджари задумчиво покачал головой.

— Тогда сразу кровь? — Она бы сдала целый литр, лишь бы шеф простил ее. Ну а что? История знает немало успешных искуплений кровью.

— Мне жаль, но нет, — индус вздохнул. — Ты ведь больше у нас не работаешь.

Он сказал это таким будничным тоном, словно сетовал на черствый хлеб или пасмурную погоду. Одним вздохом перечеркнул последние два года ее жизни и жалел при этом вовсе не Алину, а упущенный шанс изучить ее анализы под микроскопом.

— Но я… Это всего одна ошибка!.. — Она перехватила шефа у самой двери в зал. — Послушайте, я не знаю, что я там вчера сделала, но ведь наверняка это можно как-то исправить…

— Только один способ. — Пуджари посуровел, видно, загадка Алининой таблетки его отпустила. — Смени профессию. — Он уже открыл дверь, но в последний момент обернулся и произнес странную фразу: — Вся правда о лекарствах. Шок-контент.

Алина не сразу поняла, что это означает. И лишь когда Пуджари скрылся в зале, до нее начало мало-помалу доходить: шеф имел в виду видео из интернета, которым она как-то угробила репутацию «Викрам Фармасьютикалз».

Вообще-то Белкина никогда не страдала медлительностью, напротив, преподаватели с самого первого класса хвалили ее за цепкий ум. Задачки по химии она щелкала как орешки, курсовые сдавала в первых рядах, и даже профессор по анатомии, которую народ ласково называл Фюрером, поставила Алине четверку с первого раза. Но сегодня все было иначе, и вовсе не из-за похмелья или провалов в памяти.

«Ты ведь больше у нас не работаешь». Алина чувствовала себя треской, которую браконьеры оглушили тротилом. Что-то сломалось внутри, и переставлять ноги или дышать было теперь сложнее, чем когда-то высчитывать молярную массу этилового спирта.

Вокруг суетились какие-то люди, но Алина оказалась в другом измерении. Вселенная неудачников — вот как оно называлось. Белкина брела вон из «Равенны», чавкая по февральской снежной каше, забыв и про то, что не успела сменить офисные туфли на сапоги, и про пальто, и даже, — мама прости! — про шапку. Потом остановилась — батарейки сдохли окончательно. Рухнула на скамейку ближайшей автобусной остановки, вытащила телефон и провод, подключилась к USB-розетке — слава Мосгортрансу — и онемевшими пальцами вбила в поисковик: «Вся правда о лекарствах. Шок-контент».

Долго ждать не пришлось, себя Алина узнала на первом же ролике. Запускать его и хотелось, и не хотелось одновременно. Белкину как будто позвали на опознание трупа ее карьеры, и вроде нужно было поднять простыню, прикрывающую обезображен — ные останки, но желудок уже скрутило в узел, а на лбу выступил предобморочный пот. Алина медленно выдохнула и ткнула в маленький треугольник на экране.

— Господин Пу… Пу… — Белкина из видео душераздирающе икнула и ухватилась за стойку микрофона, чтобы не упасть. — Пуджари немного опаздывает. Приносит свои, так сказать, изни… извинения. — Она попыталась сдуть прядь волос с лица, но вместо этого смачно выдохнула в микрофон, и тот запищал: — Конечно, это он зря так сделал. Наверное, подделывает очередной отчет по клиническим испытаниям. — На этих словах Алина почему-то зашлась диким хохотом, видно, собственная шутка показалась ей гомерически смешной. — Да ладно, ладно, шучу я. Тут же никто никогда эти отчеты не подделывает, — и она картинно подмигнула. — На самом деле старина Пуджари… Вообще-то мы зовем его просто Пупок. Ну знаете, он маленький такой… И важничает… Короче, он хотел рассказать вам про наш новый стимулятор этих… — она постучала по лбу, — серотониновых рецепторов. На основе пять-гидрокситрипта… — На этом Алина застопорилась, не в силах совладать с губами. Размяла их, чтобы повторить, но тут же небрежно отмахнулась. — Да кому какая разница? Всем плевать, да? Такие таблетки, сякие таблетки… У нас тут этих таблеток жо… — Она замолчала и театрально шлепнула себя по губам. — Простите, пожалуйста. Ненаучненько. Анусом ешь, — и захихикала, довольная своим остроумием. — Они же все одинаковые. Все друг у друга тибрят, а? — Она погрозила зрителям. — А потом такие: «Мы вот тут по-другому намешали, в капсулу синенькую запихали — вау! Научный прорыв!» Вон «Байзер» сидят… Видали? Довольные, сучки. Сперли нашу разработку в том году? И типа такие первые выпустили. Выкусите! От этой хрени все равно изжога, тремор и неконтролируемая диарея. Да! И сыпь! Сыпь еще! Что, не верите, да? Не верите? Так я покажу… — И она схватилась за ремень на юбке.

Смотреть дальше было физически больно. Если бы Алина устроила такой цирк на семейном торжестве, ее родные бы от души повеселились — врачи способны оценить шутку, в особенности если шутят над фармацевтами. Если бы Алина вдруг опозорилась на корпоративе в «Викрам» — о’кей, было бы гораздо хуже. Пуджари бы долго дулся за пассаж про пупок, перевел бы ее куда-нибудь в самые низы или даже уволил, но она с легкостью устроилась бы к конкурентам. Но ее угораздило наломать дров именно там, где собрались все ее потенциальные работодатели. Теперь она не просто уволена. Теперь путь в мир фармацевтики для нее закрыт. Это безработный журналист всегда найдет себе пропитание. Там статейку напишет, тут рекламный слоган придумает… А кому нужен безработный провизор? Мет варить в подпольной лаборатории? Правду говорят: общаясь с дураками, вы неизбежно станете одним из них. Подумать только: она перечеркнула всю карьеру из-за какого-то несносного, наглого, инфантильного, самовлюбленного…

— Ты тут, случаем, не замерзла? — раздалось у Алины над головой как раз в тот момент, когда она рисовала в воображении упоительную картину четвертования Глеба. Возможно, если бы тогда, на первом курсе, на занятии по патанатомии вскрывали Глеба, Алина не сбежала бы в ужасе на фармфак и стала бы паршивой овцой в династии врачей.

Поначалу ей показалось, что голос Глеба прозвучал у нее в голове, но нет, во время четвертования людям положено вопить о пощаде, а не вести великосветскую беседу.

— Ты? — Изо рта Алины вырвалось облако пара, похожее на метку «Пожирателей смерти». — Ты… — Она вскочила, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони. — Ты!

— Да я, я, — улыбнулся он. — Глеб, если ты забыла. Будешь беляш?

Алина никогда не страдала от вспышек ярости, но тут глаза заволокло кровавой пеленой, а фитилек терпения, который тлел с момента появления Глеба, догорел до конца.

— Ты! Мне! Жизнь! Испортил! — Она обрушилась на него с кулаками. — Скотина! Сволочь!..

Народу на остановке в воскресный день было мало, но те, кому все же посчастливилось попасть на бесплатное представление, явно не пожалели, что выползли из дома. Да что уж там, не на каждом бое MMA случается эдакое пекло.

Глеб носился вокруг остановки, хаотично прикрываясь руками, Алина же превратилась в машину-убийцу. Три круга она дышала ему в затылок, а на четвертом сумела выхватить пакет с беляшами, раскрутила как пращу — и запустила в соперника. Стоит отдать Глебу должное: увернуться он успел. Пакет смачно шлепнулся о щит с рекламой фитнеса и сполз вниз по бронзовому телу красотки-модели.

— Кто ж так с едой обращается? — возмутился местный бомж, словив добычу в миллиметре от земли. Деловито заглянул внутрь и покачал головой: — Нет, ну надо! Взяли и все измяли!

Впрочем, это не заставило бомжа отказаться от трофея. Бережно свернув беляши, он взял их, как кулек с младенцем, и бодро почесал к теплотрассе, чтобы насладиться трапезой.

— Довольна?! — просипел запыхавшийся Глеб. — Ты уничтожила мои инвестиции!

— А ты еще под кайфом, да? — Алина хотела было вломить ему еще разок, пока он приводил в порядок прическу, но передумала. Зачем тратить силы на наркомана, когда неизвестно еще, какую профессию придется осваивать в ближайшее время? И грузчикам, и дворникам требуется недюжинный запас физической силы.

— Понятия не имею! — Он одернул пиджак, и только теперь Алина заметила, что под пиджаком у него нету даже футболки. Точно под кайфом! — Хочешь, в баночку тебе пописаю?

— Кретин.

Может, он просто пускал ей пыль в глаза вчера? Вел себя как мажор, хвастался какой-то модной тачкой… Как там ее… «Феррари» или «Тесла»… А сам приперся на автобус с пакетиком беляшей. Хорош сын олигарха, ничего не скажешь!

— И что ты тут вообще делаешь? — Алина ехидно скривилась и скрестила руки на груди: отчасти от холода, отчасти потому, что такая поза лучше всего подходит для злорадства. — У твоей «Теслы» батарейки сели?

— «Тесла»?! — Глеб поморщился. — Я что, веган? У меня «ламба»… — Он вдруг осекся и добавил севшим голосом: — Была.

«Ламба»! Алину будто молнией прошибло на месте. Конечно, «ламба»! Она ведь всегда хорошо запоминала слова, шутка ли — выучить энциклопедию лекарственных средств от и до? Она еще подумала вчера: «Как можно этот пижонский спорткар назвать словом, похожим на «лажа», «мамба» и «жаба» одновременно?» Только Глебу она это сказать не успела, потому что он тащил ее на парковку, чтобы похвастаться тачкой. Еще шантажировал: мол, будешь плохо себя вести — не покатаю. А она и не собиралась кататься! Из ума она, что ли, выжила? Он был пьян в дым, и сесть в его машину было бы сущим самоубийством! Разумеется, она и его отговаривала. А он шел, спотыкаясь, и на голубом глазу уверял, что за рулем чувствует себя увереннее, чем на своих двоих. При этом он решил продемонстрировать Алине обе ноги и ожидаемо растянулся на асфальте. И она хохотала до слез, до колик… Ей даже показалось, что ее вывернет от смеха, а Глеб вскочил, перекинул ее через плечо и потащил к машине. И зачем-то попросил погуглить, где ближайший строительный магазин.

Да, этот кусочек пазла Алина теперь видела отчетливо, будто заново прожила пару минут вчерашней ночи. Одного она не могла понять: почему он говорит про «ламбу» в прошедшем времени? Неужели случилось нечто ужасное? А если это Алина в итоге села за руль и теперь Глеб хочет спросить с нее за ущерб? Она не разбиралась в ценах на машины, но что-то ей подсказывало: за битую «Ламборгини» ей не расплатиться, даже если работать без выходных лет семьдесят.

— Эй, слышишь меня? — Глеб подергал Алину за рукав. — Ты не в курсе, какой тут автобус до метро идет?

— Сто шестой, — влезла бабулька с сумкой на колесиках. — Еще двадцать восьмой ходил троллейбус, так они его убрали, теперь маршрутку сделали. Все разворовали! И я им еще должна пятьдесят пять рублей…

— Кошмар! — Алина оттащила Глеба подальше от эксперта по ворам и инфляции и на всякий случай понизила голос: — Мы что, вчера разбили твою машину?

— Нет, ее папа забрал… В смысле, ключи… — Он округлил глаза. — А ты что-то помнишь?! Была авария? Я ведь не садился за руль?!

— Точно не помню… Но собирался. В строительный, кажется.

— Куда?! Зачем мне вообще строительный?!

— Меня спрашиваешь? — Она нахохлилась: шок мало-помалу сходил на нет, и от февральского холода заныли кости.

— Фак! И ты меня не остановила?! — Он запустил в волосы пятерню и шумно втянул носом воздух. — Твою мать, Алина! А если это я въехал в отель и все им там раскурочил?!

— Я бы не удивилась. — Белкина вытянулась на цыпочках, вглядываясь в поток машин в надежде увидеть заветный номер автобуса.

— Что ты натворила? — Глеб загородил собой вид на трассу. — Ты же знала, что я выпил! Это безответственно!

— Что именно? — С каждой секундой Алина зябла все сильнее, губы немели и едва слушались. Зато похмельный туман рассеялся, и промороженный мозг мыслил ясно как никогда. — Бухать как не в себя?!

— Давай без нотаций, мне отца хватило! — простонал Глеб. — Все из-за тебя… Он ведь все отобрал! И кредитку, и даже мою девочку… Мою «ламбу»… Как я теперь должен выкручиваться?

Алина бы снова вдарила Глебу, но, во-первых, руки окоченели, а во-вторых, у остановки показался наконец долгожданный транспорт. Не ответив Глебу ни слова, Белкина запрыгнула в дохнувшее теплом чрево автобуса. А потом плюхнулась на свободное сиденье у окна, чувствуя, как кровь оттаивает и снова струится по венам.

— Что, совесть мучает? — Глеб нагло ворвался следом.

Алина прикрыла глаза. Молчание — золото. Вот промолчала бы вчера на конференции, сидела бы сейчас в ресторане отеля, ела бы пряный суп, попивала горячий кофе с корицей… А что теперь? Сидит, пытаясь согреться, потому что храбрости не хватает вернуться в гостиницу за пальто, пока там Пуджари. Да еще и этот мажор ноет на ухо. «Ламбу» у ребенка отобрали — ни дать ни взять катастрофа вселенского масштаба!

— Нечего сказать, да? — не унимался он, усаживаясь рядом. — Хорошо, тогда говорить буду я. Ты — эгоистка! Ясно? Э-го-ист-ка! Я из кожи вон лез, чтобы тебя развеселить. Да у тебя, может, в жизни больше такого праздника не будет! А ты даже не могла открыть рот и сказать: «Не садись за руль, Глеб!»

— Иди ты к черту, Глеб! — прорвало Алину. Она начнет упражняться в молчании и терпении, обязательно. С завтрашнего дня. — Праздник он мне устроил! В гробу я такие праздники видала, ясно? Мне это твое веселье стоило карьеры! Чем ты меня накачал?

— В смысле?.. — Он явно опешил.

— Ну да, от твоих колес ведь память отшибает, — Алина надсадно рассмеялась. — Как удобно! Давай я тебя просвещу. После того как ты мне всучил наркоту, я пошла на конференцию и опозорилась так, что меня не просто уволили. Меня больше ни одна нормальная фармкомпания не наймет! Так что вот тебе мой совет: хочешь жить — не попадайся мне на глаза. Никогда! Слышишь? — Она вскочила и протиснулась мимо Глеба к выходу.

— Стой! Я ж не знал… Реально фигово вышло…

— Да неужели! — Она уже не смотрела на него, а гипнотизировала через окно приближающуюся остановку.

— Но есть и свои плюсы! — Он ухватился за поручень чуть повыше ее руки.

Автобус качнуло при торможении, и Алину на секунду прижало к Глебу. Точь-в-точь как вчера в его номере… Стоп! А что было вчера в его номере?! Бежать! Бежать от него куда подальше! Этот человек опаснее сектантов и коллекторов, вместе взятых! Господи, когда уже откроются эти двери?

— Мы теперь оба свободны и можем заняться бизнесом вместе! — Глеб широко улыбнулся. Прямо как ипотечный менеджер, когда тот протягивает клиенту кабальный договор и ручку. — Я как раз подумывал открыть свое дело, могу взять тебя на борт! А, что скажешь?

— Спасибо, воздержусь. — Алина сбежала по ступенькам на улицу.

— Не хочешь — не надо! — крикнул Глеб ей в спину. — Убегать-то зачем?

— Потому что здесь метро.

Алина обернулась, наблюдая, как двери схлопываются у Глеба перед носом, как он испуганно колотит в стекло, а автобус увозит его дальше и дальше… И на долю секунды этот паршивый день стал чуточку лучше.