Чаша из Долины Жизни

Дарья Ратникова, 2023

Чтобы закрепить мирный договор, принцесса Евмения выходит замуж и отправляется навстречу жениху. Но на дорогах неспокойно, происходят страшные вещи, чёрное колдовство уже нависло над миром. А победить его можно только чистым сердцем и тогда, когда все пути сойдутся у таинственной Чаши.

Глава 3. Невеста

Евмения молча стояла у зеркала в своей комнате, пока горничные одевали её в дорогу. Несмотря на то, что путь предстоял долгий, по традиции, Еви должна была явиться в Свадебный Дом на церемонию в полном наряде невесты, и в таком же наряде она прощалась с родственниками и друзьями навсегда покидая отчий дом. Только вот традиции эти не были рассчитаны на столь дальнюю дорогу. Поэтому одна горничная, молодая и смешливая Ирма, всё же ехала вместе с ней.

Еви, наверное, была красивой невестой. Наверное, потому что она сама не могла оценить свою привлекательность, да и не думала никогда об этом. Она с детства не любила смотреться в зеркало, её не интересовали наряды и причёски. Вот и сейчас она с полным равнодушием стояла и наблюдала за своим отражением. Хотя нет, не совсем с равнодушием. Ей нравилось платье невесты — оно было таким белым и нежным, воздушным и кружевным, что просто не могло не привлекать.

И она в нём совсем отличалась от себя той, которую она знала. Еви любила в детстве бегать по дому, открывать двери в старые пыльные спальни и разглядывать портреты величественных дам в длинных бальных нарядах. Она совсем не походила на них, ни царским выражением лица, ни высокой фигурой, ни гордой осанкой. Ну а может это просто художник приукрасил. Еви вспомнила случай из детства и улыбнулась.

Однажды отец позвал придворного художника нарисовать свой портрет. Так было положено, на память потомкам. И художник изобразил гордого мрачного властелина, под стать королю Галераса, вместо добродушного полноватого папы. Ну и посмеялись же они потом! А теперь, вспомнив об отце, Еви загрустила. Видит Творец, как ей тяжело его покидать! Он ведь совсем заскучает без неё.

Нет! Она не будет унывать. Всё будет хорошо! Они будут писать друг другу письма. Ведь гонцы из Галераса едут не так уж и долго. Если вскачь — всего неделю пути до королевского дворца. Она потерпит.

Еви с трудом дождалась, пока горничные закончили её одевать. Наконец одна из них расправила платье и кружевную накидку на плечах, а другая — завязала белые сандалии с шёлковыми лентами до колен. Они попрощались, пожелав ей счастливого пути и убежали, со смехом переговариваясь о чём-то своём. А девушку вдруг накрыла какая-то смутная печаль. С этого дня, с того момента, как она сядет в карету, держащую путь в Свадебный Дом, её жизнь будет тесно связана с чужой страной и чужим народом. Кем она станет для них? Сможет ли она привыкнуть к иному порядку и иным людям? Она знала, что должна привыкнуть и что иначе быть не может. Но почему-то печаль не уходила.

И ещё отец… Еви знала его давнишнюю боль. Он всегда мечтал о наследнике, но так любил маму, что просто не смог жениться во второй раз. И тогда свои мечты он перенёс на неё. Она знала, что папа хотел выдать её замуж за какого-нибудь знатного тур'адорца, пришедшегося бы ей по душе, а потом, подождав ради приличия пару лет, объявить её мужа преемником.

Ведь, по завету Предания, муж дочери становится королю самым ближним родственником, как сын. И он первый тогда мог претендовать на трон. Да больше было и некому. Самыми ближними родственниками были кузены матери, принадлежавшие к знатным родам небольшого государства Алдеред, граничившего с юга с Тур'Адором. А тур'адорцы скорее бы согласились видеть на престоле простолюдина, но своего, чем правителя из знатных родов другого государства. Так уж они были устроены. Королева может быть из другого народа, но королём непременно должен быть только тур'адорец.

Но теперь отцу, наверное, придётся попрощаться со своей мечтой и выбрать себе преемника из приближённых. Ведь она, выходя замуж за галерасца, теперь принадлежит Галерасу. А её муж когда-нибудь будет править государством, она же будет королевой, но не своего любимого и родного Тур'Адора, а холодной северной страны.

Еви вздохнула и отвернулась от зеркала, возле которого всё ещё стояла. Совсем скоро она выйдет отсюда, чтобы, может быть, никогда больше не вернуться. Остались только последние приготовления.

— Евменьюшка, к тебе можно? — Глуховатый от старости голос няни развеял печальные мысли. Еви повернулась к двери.

— Конечно, заходи, милая Агана!

— Да ну тебя! — Засмущалась няня. Она всегда себя чувствовала неловко, когда Еви называла её милой. Но девушка не видела в этом ничего зазорного. Няня была членом семьи, а не служанкой. Она приехала с матерью из Алдереда и осталась в Тур'Адоре навсегда. Она помнила, как мама родилась и держала её за руку, когда она умирала. Иногда даже отец заходил к ним, чтобы послушать рассказы няни об Элизе, принцессе Алдереда. И тогда он словно оживал. Еви видела тогда в папе того короля, которого полюбила её мать. Он словно молодел и печаль, которая не покидала его со смерти Элизы, печаль, с которой он сжился, на эти мгновенья оставляла его.

— Ах, какая ты красавица, милая моя! — Восхищённо ахнула няня Агана, подойдя поближе и рассматривая подслеповатыми глазами девушку.

— Правда? — Неуверенно улыбнулась Евмения.

— Сущая правда! Совсем как твоя мама, а может даже и красивее. Иди ка сюда, я заплету тебе волосы.

Это был их с няней давний ритуал. Когда Еви хотелось поговорить, или когда что-то мучало её, она приходила к няне. И та садилась заплетать ей волосы и слушала или успокаивала. И сейчас она попросила Агану сделать ей причёску невесты. Евмения сидела неподвижно в своём белоснежном платье, лёгкая, нежная и такая печальная.

— Евменюшка. Ты чего печалишься? Тебе совсем тяжело? — Спросила няня, пристально вглядываясь в лицо девушки. — Боишься, что не приглянётся тебе муж, али ты ему?

— Нет, Агана, не этого я боюсь. В Предании же сказано, что в древности, во всём Светомирье, браки только так и заключались — невеста не видела жениха до самой свадьбы. И браки были счастливые. Было бы желание, а любовь появится. Я за отца боюсь. Ему без меня тут совсем грустно будет. Ты приходи к нему почаще, хорошо?

— Хорошо, милая, обязательно приду. Как не прийти то?

Еви улыбнулась няниным словам. Она не могла грустить долго. Юношеские мечты о вечной любви почти не тревожили её. Она только-только начинала грезить о смутном образе прекрасного принца и готова была раскрыться цветком под лучами любого солнышка.

— Еви, ты готова? — Заглянул в комнату король.

— Да папа, почти.

— Сейчас, сейчас, Ваше Величество, уже почти заплела волосы. Смотрите, какая дочка у вас красавица!

Фарон улыбнулся вымученной улыбкой. Он уважал няню Агану, но сейчас ему не терпелось побыть с дочерью наедине.

А няня, уложив волосы, надела на голову Еви кружевную повязку, украшенную жемчугом. Кроме этой повязки, да золотой чаши на цепочке, на девушке не было никаких украшений.

— Ну ка встань, милая, покажись отцу!

Евмения встала, выпрямилась, подняла голову и улыбнулась папе, такая красивая и нежная. Фарон залюбовался дочерью. Но потом, опомнившись, сказал:

— Пойдём, нам надо торопиться!

Няня, улучив минутку, незаметно выскользнула из комнаты. Убедившись, что они одни, король остановил дочь на пороге и, втянув в комнату, закрыл дверь.

— Еви, постой! Я хотел поговорить с тобой. Если этот Илген или кто-либо из его приближённых хоть чем-то обидит тебя, прошу подай мне весточку! Всеми правдами и неправдами найди возможность рассказать мне. И пусть он тогда пожалеет, что обидел тебя! — Лицо Фарона стало суровым и жёстким, а глаза холодными, как сталь меча. Евмения никогда не видела отца таким. Но она знала, что он бывает так решителен, когда дело касается его народа, его государства или, вот, её. И она поняла или, скорее, почувствовала, что отец с неутомимостью ищейки будет преследовать любого, кто обидит её, и найдёт хоть на краю света. Тогда этому человеку не поздоровится.

— Хорошо папа, не волнуйся, я обещаю.

— Вот и славно! — Король словно обмяк, напряжение оставило его, и он снова стал прежним. — Теперь пойдём!

Фарон вывел дочь в наряде невесты на крыльцо дворца, чтобы народ, по обычаю, смог попрощаться с ней, и по площади пронёсся восторженный вздох. Евмения выглядела сейчас прекрасной и чистой, словно королевы древнего Светомирья. Несколько минут простояв на крыльце, она спустилась вниз, и отец накинул ей на плечи серый походный плащ, а на волосы — капюшон. Это тоже была традиция. Теперь в платье невесту сможет увидеть лишь жених в Свадебном Доме.

Самым тяжёлым было прощание. Еви натянула капюшон почти на глаза, чтобы никто не видел слёз. Она обнимала няню, обнимала отца, махала рукой тур'адорцам на площади и боялась только, что это прощание никогда не закончится, а у неё не хватит сил и решимости расстаться с отцом. Поэтому она поцеловала отца на прощанье и, почти бегом, преодолела несколько шагов до кареты. Закрыв дверцу, она упала на подушки и, всхлипывая, зарылась лицом в пушистый мех шубы, положенной здесь на случай холодной зимы в Галерасе. Король дал приказ к отъезду, и карета тронулась.