Все привидения просыпаются в Петербурге

Дарья Николаевна Пивоварова, 2023

Всю свою жизнь человека интересует: "А бывает ли жизнь после смерти?" и каждый интересующийся этим вопросом ищет на него ответы как может, забывая о том, что у него есть жизнь сейчас. И её нужно жить именно сейчас, а не потом. Особенно в том виде, в котором она ему дана. Но людское любопытство не стихает. Одни ищут ответы на свои вопросы, посещая храмы, другие начинают будить разными способами тех, кто уже давно спит вечным сном. Но самую главную причину их пробуждения вы найдёте здесь, прочитав роман.Удачи вам, дорогие читатели, в поиске не только главной причины их пробуждения, но и возможно в поиске ответов на свои самые сокровенные вопросы, которые вы может быть сами боитесь озвучить вслух.

Глава II. Бабуля из метро.

Утром Люся как и все остальные толкалась в утренней давке метро, то и дело успевая хвататься за поручни. Среди этой толпы она услышала ворчание бабули, которая сетовала над отсутствием свободных мест в переполненном поезде и кричала на сидевшего в наушниках юношу, который видимо ехал на пары в институт. Устав стоять, бабуля пыталась сесть на юношу, а чтобы этого не видеть, Люся зажмурила глаза, а когда их открыла — бабули не было в вагоне, хотя куда она могла выйти, если остановки ещё не было? Встряхнувшись от глупых мыслей, Люся вышла на своей конечной станции метро и стала оглядываться по сторонам в поисках той бабули, но, к сожалению, они были безрезультатными. Люся пришла в торговый центр к своей торговой лавке, где она продавала эротическое нижнее бельё разного фасона. Много разговоров крутилось вокруг этой лавки, особенно, между представительницами среднего возраста, которые так и норовили осудить молодую продавщицу нижнего белья за место работы. Но одни бабулечки, красиво одетые, словно на выставку в музей, встали у витрины рассматривать товар и сплетничать, как полагается. Люся вначале не обращала внимания на их разговор, пережёвывала во рту свою фруктовую жвачку, но стоило одной из благородных женщин зрелого возраста произнести одно имя, как всё её внимание переключилось на их разговор:

— Что-то простите?

— Антонина Ивановна, вы её знали? — спросила бабуля в жёлтой плотной шляпке с широкими полями, одетая в жёлтое зимнее пальто.

— Если это та, о ком я думаю, то она моя соседка.

— Была. — поправила вторая бабуля в красном зимнем пальто и платке на голове такого же цвета. — Эта представительница нашего времени раньше работала с моим зятем в НКВД. Всё время потом с собой ружьё таскала, даже когда ходила пенсию получать.

— А почему вы говорите, что была? — осторожно спросила Люси.

— Так померла наша Тонька, ещё год назад, когда выбивала себе очередную пенсию. — пояснила бабуля в жёлтой шляпке. — Говорила ей, нельзя так нервничать!

— Так я её только вчера видела! — Люся пыталась убедить их в обратном.

— Ооо… Нин, пойдём в другое место. — сказала бабуля в красном.

— Но я тут трусишки себе присмотрела! — не отрываясь от витрины, сказала бабуля в жёлтой шляпке.

— Пойдём. — потянула она подругу за руку и попрощалась с продавщицей.

Люся осталась в недоумении от услышанного. Ведь она вчера собственными глазами видела в окно, как Антонина Ивановна выходила на хладнокровную разборку с уличными крикунами. Но и было странно то, что она не пришла разбираться с ней из-за грохота в квартире, звон-то от бьющейся посуды был сильным! Пытаясь вернуться к работе, Люсе то и дело мерещилась та бабуля из метро.

Было уже поздно, когда все торговые комплексы стали закрываться и персонал расходился по домам. По дороге домой Люся всё оглядывалась по сторонам, боясь встретить ту самую бабулю из метро, но возле дома она почувствовала что кто-то крепко схватил её за плечо:

— Ты вчера шумела надо мной в квартире? — тихо спросила её Антонина Ивановна.

— Простите, я не специально. Просто посуда… — дрожащим голосом ответила Люся.

— Посуда, вилки, ложки, всё из рук валилось, правда? Не ссы. Я ружьё сегодня с собой не брала. Я так, вышла косточки свои размять.

— Так Вы же…

— Умерла? Да. А что, мне теперь гулять нельзя? Я наоборот, свободней стала, не нужно больше это дурацкое пальто на себя натягивать. Знаешь, оно мне так не нравилось!

— А зачем же Вы его тогда купили?

— Да чёрт меня знает. Что было в магазине в то время, то и купила. Вон Нинка Аросьева покупала себе всякое дерьмо и не жаловалась, думала, что ей всё очень идёт. Даже на старости лет с дедом познакомилась в метро, до сих пор туда ходит, ждёт его, только долго ещё ждать придётся.

— Это Вы про кого рассказываете?

— Ладно тебе дурочку ломать тут! Со мной разговариваешь, значит и Нинку в метро сегодня видела. А он всё ещё живёт! Может и не знает, что его бабки уже нет.

— А как они познакомились?

— Ты деточка моя, приходи в сквер во вторник рано утром, я тебе всё расскажу. А то на тебя уже все косятся, думают, что ты сама с собой разговариваешь.

— По Вам и не скажешь, что Вас уже нет.

— Я есть! Была, есть и буду… На зло всем, кто не любил меня. Но ты не боись, тебя я не трону. Ты девка хорошая, хоть и с придурью немного. До вторника!

— До вторника!

— Какого вторника? Люся, ты о чём? — удивилась Люсина пожилая соседка по лестничной площадке, выходя из дома на прогулку с маленькой собачкой.

— Проговариваю вслух, что в квартире нужно успеть убраться до вторника. — Люся на ходу придумала ответ.

— Уборка — это дело святое! Но обычно убираются в чистый четверг.

— Да я как-то не слежу за этим, у меня график работы другой совсем.

— Плохо. Нужно соблюдать! Ты в церковь давно ходила? — но соседка осталась без ответа, перед ней медленно закрылась домофонная дверь, а Люся тем временем уже поднималась в лифте на свой этаж.

Люся пришла в сквер ранним утром во вторник, как и договаривалась с Антониной Ивановной, но спустя два часа прогулки на осеннем морозе к ней так никто и не подошёл. Продрогшая от холода Люся шла домой и бубнила себе под нос, что она совсем сошла с ума от разговоров с чужими голосами и клялась себе взяться за ум, чтобы больше не вестись на это. Днём она услышала из квартиры снизу, где жила Антонина Ивановна, странные испуганные женские крики. Все соседи сбежались к той квартире, чтобы узнать, что происходит, Люся тоже спустилась к остальным.

— Я в этой квартире жить не буду! Ты, если хочешь, оставайся, а я поехала! — сказала кому-то женщина в норковой шубе, выбегая из квартиры.

— А что случилось? — спросила Люся, поправляя на себе тёплую пижаму.

— Квартиру всё никак продать не могут. Здесь же раньше наша сумасшедшая с ружьём жила. Видимо, она и не даёт это сделать. — сказал Иван Николаевич, сосед Антонины Ивановны.

— Никакая она не сумасшедшая! — возразила Люся.

— Вы ещё скажите мне, что она была ангелом во плоти. Тьфу, молодёжь! Не знала бабку, так не говори ерунды! — буркнул Иван Николаевич и захлопнул за собой дверь своей квартиры.

Люся в недоумении осталась стоять у лестницы, как вдруг среди шума ещё открытой чужой квартиры, услышала мужской голос:

— Антонина Ивановна! Ради Бога! Ну успокойтесь Вы уже и дайте нам продать вашу квартиру! Вы мне так всех клиентов распугаете!

После затишья Люся решилась зайти в эту квартиру, как вдруг снова услышала знакомый голос:

— Ты свой нос сюда не суй! Уходи отсюда, пока тебя не застрелила!

Люся подумала, что это было сказано ей и поспешила выйти из квартиры, как вдруг её с пути сбил поседевший от страха молодой риелтор, который выбежал из квартиры с расстёгнутым портфелем.

— Постойте! У Вас выпали бумаги! — крикнула ему вслед Люся, но он даже не обернулся, а через секунду она услышала стрельбу из ружья и увидела на полу в коридоре парящий дым от вылетевших уже дырявых бумаг.

— Антонина Ивановна, это Вы? — спросила Люся, поднимая дымящийся листок с пола, но ей никто не ответил.

Собрав разбросанные документы на старый деревянный стол, у которого уже со временем потрескалось лаковое покрытие, Люся захлопнула за собой дверь квартиры Антонины Ивановны и пошла к себе домой.

Пока Люся наводила порядок в своей квартире, у неё начинался хаос в голове от шума на лестничной площадке. И если поначалу громко включённая музыка в магнитофоне ещё спасала ситуацию и её ни что не отвлекало, то эти звуки она уже не в силах была выдержать.

— Ваня! Ну успокойся! Нет тут никого в зеркале! — Надежда Игоревна пыталась успокоить своего мужа.

— А я говорю, что есть! И не смей мне перечить! — Иван Николаевич вышел из квартиры с зеркалом из прихожей в руках.

— Может быть Вам чем-то помочь? — поинтересовалась Люся, выглядывая с лестницы.

— Нет! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! Я вам ещё докажу, что нахожусь в здравом уме! — гневно ворчал Иван Николаевич и вернулся обратно к себе в квартиру.

Люся тоже решила вернуться к себе домой.

* * *

На кухне у Ивана Николаевича:

— Вань, просто ты испугался бликов от солнца! — продолжала его успокаивать Надежда Игоревна.

— Надя! Мы в Петербурге живём! Какой может быть испуг от солнца? Ему радоваться нужно!

— Кто-то радуется, кто-то его избегает. Ты что, забыл, какие здесь люди жили в 80-е годы? Они боялись на солнце выходить!

— Правильно, Наденька! Потому, что у их ребёнка была тогда ещё редкая болезнь! А сейчас — на кого не посмотри — все больны чем-то. Ни одного здорового ребёнка нет! И если такой рождается — это большая редкость!

— Ерунды не говори. Нормальные дети рождаются.

— Ну да, конечно! А чего у нас тогда по телевизору то и дело мелькают рекламы с просьбой о помощи детям? А сколько ещё таких, которых не снимают в рекламах? А?

— Вот завёлся… Драндулет ты мой старый, ты на ужин-то что будешь?

— Ничего я не буду.

— Селёдки у нас нет, за ней в магазин нужно будет идти.

— Я сказал тебе: ничего я не буду!

— Огурчики солёные ещё есть и шпроты остались, сейчас картошку отварю и поедим.

— Отвари. Лишь бы отстала. — проворчал Иван Николаевич и ушёл в свою комнату.

Спустя час Надежда Игоревна увидела своего мужа спящим на диване с газетой в руках. Её она положила на стол, накрыла своего мужа старым, но ещё тёплым пледом, а сама пошла приводить себя в порядок, взяв на кухню свою маленькую косметичку.

Поздним вечером Иван Николаевич вызвал скорую к ним домой, чтобы его жену привели в чувства. Когда он пришёл на запах горелой кастрюли на кухню, он увидел рядом со своей женой, лежащей без чувств на их кухонном диване, валяющуюся на полу косметичку с разбитым в ней зеркалом, в котором промелькнул образ Антонины Ивановны, которая смотрела на него с ухмылкой. Иван Николаевич тут же выкинул эти осколки в мусорное ведро. К счастью, с Надеждой Игоревной было всё хорошо и ей поставили диагноз"переутомление".

Люся вышла на вечернюю прогулку в сквер и встретила там сидящую на скамейке Антонину Ивановну.

— Зачем же Вы с ней так? — спросила её Люся.

— С кем с ней?

— С женой Ивана Николаевича!

— Не трогала я её! Нужна она мне больно… Мне нервы треплет эта бестолочь, Ваня! А к ней я никакого отношения не имею… Нет… — задумчиво ответила Антонина Ивановна.

— Так, а что же было с ними? Ну с той парой из метро?

— С какой парой? Если что, я их тоже не трогала!

— Это Вы о ком сейчас?

— А, ты про Нинку Аросьеву с Пал Палычем? Ну так это очень просто. Ехала она как-то в метро на разборки с Пенсионным Фондом. Вся злая, взлохмаченная. И когда увидела как ему парнишка не уступил место в вагоне метро, начала за него заступаться. Парнишка бабку, конечно, напугался и встал со своего места. Нинка и предложила деду сесть. Он её поблагодарил, убрал с её лица корявые, влажные от злости волосы и сказал ей: „Негоже в нашем возрасте уже так волноваться. Вы слишком красивы для этого!“ и предложил ей сесть рядом с ним, благо к тому моменту место освободилось. Нинка как девочка прильнула к его плечу и подумала про себя: „Всё, нашла!“. А когда она вышла на своей станции метро, сердечко ей отказало. Вот и всё. Он поехал дальше к своим и её более не искал, а она продолжает ждать встречи с ним выезжая из дома в одно и то же время, но безуспешно.

— Так если она призрак, неужели она не может найти его место жительства?

— А ты точно девка с придурью, раз выходишь гулять поздно вечером, да ещё и призракам, а точнее привидениям, советы начинаешь раздавать. Вон, посмотри, сколько нас тут гуляет!

— Так это же обычные люди. — нахмурившись, возразила Люся.

— А ты внимательнее смотри, внимательнее! Это сейчас луну из-за облаков не видно, чтобы они светились, но в прошлый раз утром ты как их увидела, помнишь?

— Разве я их видела? Я помню, что однажды на утренней прогулке мне прохожие перестали улыбаться, даже стали как-то странно смотреть на меня… И всё!

— А ты знаешь, почему они на тебя так смотрели? Вот попробуй улыбнись вначале этому прохожему, а потом вон тому. И увидишь разницу. Только улыбайся легко, без натяжки.

Люся улыбнулась первому прохожему, он ей в ответ. Второй прохожий стал шарахаться девушки и настороженно смотреть на неё.

— И что это сейчас опять было? — удивилась Люся.

— Э-э-э-эх… Пустая ты башка! Он понял, что он видимый! Этот парень ещё видимый, ну или уже. То есть я хочу тебе сказать, что когда человек откидывает свои ласты, то он ещё какое-то время может блуждать по живому миру, но уже будет знать, что он ему не принадлежит.

— Э… Это как? — удивилась Люся.

— Ну вот Нинка добилась своего в Пенсионном Фонде, а всё равно по привычке ездила ругаться с ними, что даже её нервов не хватало на хорошие эмоции, за что она и поплатилась. А с этим парнем ещё разобраться надо.

— Ладно, мне уже что-то домой захотелось. — напряглась Люся.

— Иди, только ни с кем по дороге не разговаривай. Нас сейчас столько проснулось, того и гляди, сама ружьё таскать с собой будешь!

Дрожа уже не от холода, а от того, что узнала, Люся быстрым шагом дошла до дома. В эту ночь, как рассказывали соседи на утро, из разбитого зеркала маленькой косметички Надежды Игоревны доносились ужасающие звуки тонущего корабля, полным пассажиров, которым по какой-то причине не удалось спастись. Почему именно этот звук многим не давал спать сегодня, никто понять не мог, но с каждым днём Надежда Игоревна чувствовала себя уже гораздо лучше.