Шешель и шельма

Дарья Кузнецова, 2021

Ловкой мошеннице Чарген Янич долгое время удавалось уходить от правосудия. Но там, где пасует закон человеческий, рано или поздно сработает закон равновесия. И вот она уже в чужих краях, втянута в темную историю, гораздо более опасную, чем все ее аферы. А единственная надежда на спасение связана с циничным следователем Стеваном Шешелем. Чарген надеется ускользнуть и в этот раз, перехитрив судьбу и сыщика. Но что, если эти двое начнут действовать заодно?

Пролог

Береги соседа своего, он тебе еще пригодится.

Беряна, столица Ольбада

7 горешняка^[1] 8151 г.

— Придержите лифт! — Окрик заставил девушку дернуться.

Рука на рычаге дрогнула, но пассажирка не сразу сообразила, что именно от нее требуется: раннее утро было для Чарген самым мучительным временем суток, и скорость реакции страдала вместе с остальными положительными качествами.

К счастью спешащего, он влетел в крошечную клетушку лифта почти сразу за своим криком. Врезался в стоявшую там Чару, сбил с ног, но сам же успел поймать, не позволив отлететь к стенке. Как девушка не выронила при этом сумку — она и сама не смогла бы ответить. Все-таки сосед слишком твердый и костлявый, чтобы столкновение прошло безболезненно.

— Привет, мышка! Прости, — кривовато улыбнулся он, аккуратно выпустив попутчицу. — Вниз?

— Доброе утро, господин Сыщик! Конечно, вниз, — охотно отозвалась Чара.

Рычаг скрежетнул металлом, створки с лязгом сомкнулись, и лифт медленно поплыл. С пятого этажа он всегда полз еле-еле.

Такое вроде бы уничижительное обращение соседа совсем не задевало Чарген. Наверное, потому, что в нем не было никакого личного отношения или пренебрежения, просто констатация внешнего сходства: острый носик, темные глаза, смуглая, как у всех южан, кожа, темно-русые волосы — вроде бы длинные, вроде бы густые, но очень невыразительные и тусклые.

Черная юбка, белая блузка, серый приталенный жакет, удобные ботиночки на низком каблуке — аккуратная, по размеру, одежда, не цепляющая взгляд ни яркостью, ни нарочитой небрежностью.

Действительно — мышка. Скромная, осторожная, неприметная — не красивая, не отталкивающая, совершенно заурядная, но при ближайшем рассмотрении миловидная девушка. Обычная. Именно такая, какой должна быть приличная горожанка.

А еще это прозвище давало возможность немного расслабиться: можно не так пристально следить за словами собеседника. Отзываться на «мышку» было гораздо проще, чем на имя.

Над ответным прозвищем даже задумываться не пришлось: профессия и одна из масок мадирского театра спаялись в этом человеке воедино и настолько тесно, как будто старые драматурги списывали Сыщика непосредственно со следователя Стевана Шешеля. Правда, комедийные амплуа маски, когда ее надевали на непутевого, ленивого или жадного служителя закона, ему совсем не подходили, но это уже детали. Главное, самого соседа такое прозвище только забавляло и совсем не обижало.

— К тетушке? — Он выразительно кивнул на сумку, которую Чарген, устав держать, поставила на пол.

— Да, поеду, — подтвердила девушка. — Каникулы, в библиотеке сейчас тихо, а ей с огородом надо помочь. Сами понимаете, в деревне рабо… Ой!

На этом месте, обрывая пояснения, лифт вдруг резко дернулся, уронив Чару на соседа, и замер. Мигнув, погас осветительный шар под потолком, и воцарилась мертвая тишина, особенно пронзительная из-за чернильного мрака вокруг и стихшего гудения, с которым ехал лифт.

— Только не это! — простонала девушка, судорожно вцепившись в лацканы пиджака мужчины. Зажмурилась. Темнота неприятно давила, но сейчас — не так сильно, как могла бы. Все же здорово, что сосед решил догнать лифт и разделил с ней приключение, в одиночестве пережидать подобное было бы труднее.

— Ты боишься темноты? — сделал Шешель логичный вывод, даже приобнял девушку за плечи — неожиданное, но приятное проявление сочувствия.

— Боюсь, особенно когда тесное пространство. Но главное, меня такси ждет, до дирижабля меньше часа! — пожаловалась Чарген.

Следователь молча отправил куда-то вверх и вбок легкий магический импульс желтого спектра, совсем рядом в темноте тихо ухнуло, заставив Чару вздрогнуть от неожиданности. А через мгновение клетку лифта залил тусклый, слабый желтоватый свет — шар горел еле-еле, но этого было вполне достаточно для успокоения.

— А сдвинуть с места его так не получится? — неуверенно спросила девушка, не спеша покидать надежные объятия и с трудом удерживаясь от того, чтобы воспользоваться случаем и ощупать соседа.

Ее давно мучил вопрос: господин Сыщик под пиджаком крепкий и жилистый или тощий и костлявый? Склонялась к первому варианту, но найти подтверждение этому никак не удавалось.

— Да легко! — отозвался следователь. — Но сыскаря ноги кормят, поэтому они мне еще дороги как память.

— То есть?

— Если лифт грохнется с высоты третьего этажа, кости мы, конечно, соберем, но вряд ли целые, — доходчиво пояснил Шешель. Продолжая придерживать соседку одной рукой — привык уже, что ли? — вторую вытянул в сторону, освобождая из-под манжеты наручные часы. — М-да. Забежал переодеться. Садись, мы здесь надолго. — Он небрежно махнул рукой и, все же выпустив Чару, спиной по стене стек на пол.

— Может быть, позвать на помощь? Или двери попробовать открыть? Вы же сможете, и это, наверное, не так опасно, как…

— Садись, не надо ломать технику, — отмахнулся Шешель. — Или у тебя там в сумке ломик есть? Нет? Мне, конечно, льстит такая вера в мои силы, но руками я эти двери не открою. Даже если бы собирался.

— А что насчет помощи? — Чарген не готова была сдаться так быстро и все еще надеялась, что это недоразумение вскоре разрешится.

Опаздывать на дирижабль совсем не хотелось, от этого все планы летели псу под хвост. Она ведь собиралась для начала заехать к маме!

— Кричи, — пожал плечами следователь, невозмутимо глядя снизу вверх.

Чара неуверенно покосилась на двери, потом на соседа. Потом прислонилась к стене напротив соседа и медленно, придерживая юбку, съехала по ней, опустившись на корточки.

— Что, не будешь? — ухмыльнулся Шешель через пару секунд.

— Лучше вы, господин Сыщик, у вас голос громче, — вежливо уступила девушка.

— Жаль, — неопределенно хмыкнул сосед и слегка стукнулся затылком о стенку лифта. Прикрыл глаза.

— Это тоже бесполезно, да? — спросила Чара тихо.

— Сегодня воскресенье, половина пятого утра, — невнятно пробормотал Шешель. — Нормальные люди спят. В здании толстые стены, так что шум на лестнице не побеспокоит жильцов. И лифт у нас новый, тихий, — закончил со смешком.

— Я не успею на дирижабль, да? — вздохнула девушка и тоже сползла на пол. Долго она в прежней позе все равно не высидит, куда уж тут юбку беречь!

— Не успеешь.

Несколько минут они посидели в тишине, которую нарушил жалобный стон. Чарген растерянно покосилась на соседа, который вряд ли мог издать такой звук.

— Что это было?

— Надо было позавтракать, — отозвался следователь.

— У меня есть бутерброды. Хотите? — предложила девушка и полезла в сумку еще до того, как закончила фразу.

— Хочу! — Шешель не стал скромничать, тут же заметно ожил, выпрямился и открыл глаза. Получив внушительных размеров бутерброд из пары поджаристых хлебных треугольников с начинкой между ними, уткнулся носом в хлеб, с шумом втянул запах и выдохнул со сладострастным стоном. Чара при виде этого не удержалась от хихиканья. — Спасительница! Благословите боги мышиную домовитость и запасливость! — нашел он в себе силы поблагодарить и с упоением впился зубами в хрустящий бок бутерброда. Блаженно замычал, закатив глаза, и девушка засмеялась в голос.

— Ешьте-ешьте, вы вон какой худой, вам надо, — с умилением сказала она. Шешель угукнул, не в силах оторваться от еды, которая исчезала с пугающей скоростью. — Господин Сыщик, вы когда последний раз ели? — озадачилась Чарген.

— Не помню, — честно ответил тот, кивком благодаря за следующий бутерброд.

— А спали?.. — продолжила любопытствовать Чара, разглядывая соседа внимательней.

Сейчас, в тусклом тревожном свете, лицо следователя, и в лучшие дни кажущееся слишком худым, даже изможденным, вовсе напоминало обтянутый сухой кожей череп. Темные круги под глазами, тени от скул на впалых щеках — зловещий вид.

— Примерно тогда же, — отозвался Шешель, прожевавший второй бутерброд и встретивший появление третьего с отчетливой нежностью во взгляде. Правда, на этот уже не набросился, как дворовый пес — на кусок парного мяса, даже попытался разглядеть в тусклом свете, что там внутри. — Очень вкусно!

— Вы просто голодный, — улыбнулась Чара.

— Не скажи, — качнул головой следователь. — Это шедевр бутербродостроения! Говорю, как старый холостяк, знающий толк в ленивой еде. — Он прервался на укус, прожевал гораздо тщательней с совершенно блаженным видом. — Чтоб мне посереть, ты точно добавляешь туда какой-то секретный ингредиент! Давай я на тебе женюсь, а? И ты будешь меня кормить!

— Не стоит идти на такие жертвы. — Чарген рассмеялась в ответ. — Можем договориться о сдельной оплате.

Глаза следователя жутковато сверкнули, показавшись белыми бельмами, и в выражении его лица почудилось что-то опасно-хищное. Чарген мысленно ругнулась на себя за то, что непозволительно расслабилась и выбилась из образа, и поспешила сменить тему.

— Что-то случилось? — участливо спросила она. — Вы, мне кажется, обычно выходите из дома несколько позже и в чуть более здоровом виде.

— А, у нас всегда что-то случается. — Он расслабленно махнул рукой, и Чара перевела дух: никаких вопросов и подозрений не последовало. — Газет не читаешь?

— Читаю… А, вы о том артефакторе? — припомнила она последнее громкое дело, о котором уже три дня трубили на каждом углу. Одного из известнейших зеленых магов города убили в собственном доме вместе с женой и сыном-подростком, все перевернули и вынесли кучу ценностей. — Расследуете его смерть?

— Вроде того, — чему-то недовольно поморщился Шешель.

— Надеюсь, у вас получится поймать этих чудовищ. — Хмурясь, Чарген зябко поежилась. — Представить не могу, кем надо быть, чтобы на такое пойти! Ради денег убить ребенка…

— Биологически — человеком, как и мы с вами, что не может не радовать, — спокойно пожал плечами господин Сыщик. — А мораль — понятие субъективное.

— И чем вас это радует? — растерялась она.

— Повадки людей мне неплохо знакомы. Окажись он кем-то другим — это существенно осложнило бы дело, — усмехнулся следователь. В повисшей тишине окинул взглядом темную клетушку лифта, поднялся на ноги, потянулся всем телом и, шагнув, прислонился к стене уже рядом с Чарой. — Подвинься немного, пожалуйста… да, все, достаточно. В сумке ничего хрупкого нет?

— Зависит от того, что вы собираетесь с ней делать.

— Я собираюсь на ней спать, — честно ответил следователь, пытаясь устроиться на квадратном метре площади поудобнее.

Чарген сначала опешила от такой прямолинейности, но сразу возмутиться не успела, а потом вдруг поняла, что идея не лишена смысла.

— Сейчас, погодите только, я себе куртку достану, а то сидеть холодно. Горешняк в этом году не задался, — вздохнула она.

— А пледа у тебя там, случайно, нет? — со смешком спросил следователь, с интересом заглядывая в сумку. Но скрывать Чаре было нечего, она везла в сумке только пару сменных платьев, белье и еще кое-какие мелочи.

— Увы, нет, — виновато пожала плечами она, наблюдая за тем, как следователь пытается угнездиться в тесноте лифта. — Может, вам не стоит лежать на холодном полу? — все-таки спросила она.

— Не могу спать сидя. Иногда получается, но до обмороков я пока еще не устал.

Наконец он кое-как устроился, подложив сумку под голову и свернувшись калачиком, так что Чаре было некуда даже вытянуть ноги.

— Разбуди, когда кому-то понадобится лифт и нас начнут спасать, — проговорил Шешель сквозь зевок, который даже не попытался прикрыть ладонью. И отключился, кажется, в следующее мгновение, не дожидаясь ответа.

Чарген несколько секунд напряженно прислушивалась: почему-то казалось, что сосед непременно должен храпеть. Но нет, сытый Сыщик оказался пугающе тих, почти как выключившийся лифт.

Это было забавно — вот так сидеть рядом со Стеваном Шешелем, грозой преступного мира Беряны, а порой даже всего Ольбада. Мужчина не особенно распространялся о собственной жизни, но соседи, на чьих глазах он вырос, могли много чего порассказать про одинокого следователя. И, конечно, рассказали, когда пять лет назад в давно пустующую квартиру въехала новая хозяйка.

Поначалу, обнаружив такого соседа, Чара не на шутку испугалась и задумалась, не поменять ли адрес. Но стало жаль квартиру, где она еще такую найдет! Жилье досталось ей вполне легальным, хотя и неожиданным способом: по завещанию давнего друга матери. Точнее, досталось не совсем ей, а маме, но…

Чарген жила тут под именем и личиной Биляны Белич, мышки, которая являлась дочкой покойной лучшей подруги квартирной хозяйки. Женщины одинокой, больной и сердобольной, которую жиличка регулярно навещала. Так было безопаснее и разумней, чем светить настоящее имя, да и от некоторых проблем оберегало. Например, надежно избавляло от желающих облапошить наивную одинокую дурочку и заполучить хорошую квартиру в престижном районе столицы. Будь она хозяйкой, непременно кто-то попытался бы, а так — что с сиротки-приживалки возьмешь!

А потом Чара оценила иронию ситуации и аккуратно сошлась с легендарным следователем. Ну так, слегка, по-соседски. Здоровалась, скромно и немного смущенно улыбалась, иногда перебрасывалась какими-то общими фразами. Рассказывала про работу в библиотеке, про тетушку, какая она чудесная, добрая и одинокая.

Всем рассказывала. И со всеми сходилась примерно одинаково: глупо недооценивать наблюдательность и внимательность соседей и уж точно не стоит ими пренебрегать. Просто с Шешелем это еще и щекотало нервы.

Но вот так тесно они общались впервые. И Чарген, хотя испытывала любопытство и азарт, все равно сердилась на себя за то, что непозволительно расслабилась и отошла от выбранного образа. Мало того что позорно и непрофессионально, так еще и опасно! Господин Сыщик — въедливый тип, не нужно будить в нем лишние подозрения.

Она еще раз мрачно покосилась на тусклый световой шар, потом — на свернувшегося трогательным клубочком следователя. Со смешком вспомнила его замечание о женитьбе, окинула соседа новым критическим взглядом.

Следователь Чаре нравился. Худой, конечно, как щепка, она предпочитала более ладные фигуры. Но лицо приятное, выразительное, особенно глаза — холодные, светлые. Взгляд цепкий, бодрит. А еще ей нравились его чувство юмора, обаяние, хладнокровие. И блондинов она любила, хотя никак не могла понять: белобрысый Шешель или это ранняя седина, уж очень странный цвет.

Ну и, главное, это была бы шутка, способная рассмешить богов: она — замужем за высококлассным сыщиком из следственного комитета, вероятным сотрудником контрразведки Ольбада. Даже жаль, что ближайшая свадьба уже запланирована.

И Чара, притулившись в углу, тоже задремала. Спешить ей было уже некуда, такси наверняка уехало, а дирижабль — улетел.

Примечания

1

Горешняк — июль (ольбадск.). — Здесь и далее примеч. авт.