Рай в неглиже

Дарья Калинина, 2012

Ну с какой стати Кира и Леся должны спасать свою бывшую одноклассницу Эльзу? Зануда и ябеда, в школе их особо не жаловала, предпочитала общаться только с избранным кругом – а теперь она почему-то решила, что со всеми проблемами обязаны разобраться Кира и Леся. Похоже, у Эльзы просто паранойя – бедняжка уверена: под каждым кустом находится маньяк, в подъезде поджидает киллер, а на крыше соседней многоэтажки притаился снайпер. И все явились по ее бессмертную душу и не менее бессмертное, но гораздо более дорогое и ухоженное в салонах красоты тело. А тут еще судьба-злодейка добралась до «избранного круга» близких Эльзе людей – лучшая подруга Лена повесилась, любимый разбился на машине, а друг погиб от экзотической болезни. И во всех случаях смерть приходит исключительно по средам!

Глава 4

Итак, добраться до Стефы пока что не представлялось возможным. Для этого нужно было лететь в Варшаву или позвонить туда Стефе. Но если телефон Стефы мать Владика и дала, то еще не факт, что это был правильный номер. Во всяком случае, когда подруги попытались дозвониться до молодой женщины, никто не снял трубку.

— Владика нужно отставить вместе с его таинственным долгом откуда-то из далекого прошлого, беременными и не беременными от него девушками и экзотической болезнью, которая унесла его в могилу. Сейчас мы займемся другим.

— А чем?

— Мастерской Кольки и теми, кто там работал.

Но Эльза, сидящая на заднем сиденье машины, неожиданно заныла.

— Нет, не могу! Я устала! Хочу отдохнуть. Мне надо отдохнуть. И еще я есть хочу!

— Я тоже проголодалась, — встала на ее сторону Леся. — Кира, давай возьмем небольшой тайм-аут?

Честно говоря, Кира и сама устала и была не прочь посидеть, передохнуть, привести мысли в порядок, а заодно и плотно перекусить. Уж в чем, в чем, а в том, чтобы плотно перекусить, Кира толк знала. Несмотря на то что она была поджарой, словно породистая гончая, кожа, кости, мышцы и ни грамма жира, Кира обладала завидным аппетитом. И сейчас этот ее аппетит все активней и активней давал о себе знать.

Поэтому Кира лишь спросила:

— А что, в мастерской Коли столовая или хотя бы кафе для посетителей не предусмотрены?

— Нету там ничего, — буркнула Эльза. — Эй! Вот тут останови!

Кира нажала на тормоз и лишь затем поняла, где потребовала остановить Эльза. Это был магазин, в витрине которого длинной шеренгой выстроились многочисленные мотоциклы.

— Колька любил тут бывать, — задумчиво произнесла Эльза. — Это было его излюбленное местечко. Зайдем?

— Если ты этого хочешь, то конечно.

— Кольку тут хорошо знали. В сервисе с мастерами он не больно-то откровенничал, все-таки они были его подчиненные. А Колька считал, что для нормальной рабочей обстановки — нормально, когда между хозяином и работником существует определенное расстояние. Трудяга не должен забывать, что он тут всего лишь по найму. И не должен ставить себя на один уровень с боссом.

— А тут?

— А тут у Коли был приятель. Даже не приятель, просто знакомый. Но Коля частенько звонил ему, узнавал, что из новинок появилось. И он тоже Коле звонил. Зовут его Сема, но Колька, да и все остальные звали его Семафором.

— Почему?

— Увидите, сами узнаете.

Но увидеть таинственного Семафора подругам так и не удалось. Когда они пришли, в салоне его не было.

— Приболел наш Семафор, — скорбно произнес его напарник. — На похороны отпросился несколько дней назад. Сказал, что на день, а потом позвонил, сказал, что заболел. И с тех пор о нем ни слуху ни духу.

— И куда он мог подеваться?

— Без понятия. Мы с ребятами его прикрывали, как могли. Но сегодня хозяин вычислил, что Семки нету. Расшумелся ужасно!

— А чего шуметь-то? Вдруг человек серьезно заболел?

— Да не болел Семафор никогда. Вряд ли и сейчас занемог.

— Тогда что же с ним? Запил?

— Нет! Семафор это дело не очень-то приветствовал. Выпить, конечно, мог, но чтобы забухать сразу на несколько дней… Нет, такого с ним отродясь не случалось.

— Тогда что с ним?

— В том-то и дело, что никто из наших не знает.

— А к нему кто-нибудь ездил?

— Толку-то? Он трубку не берет. То ли не хочет общаться, то ли действительно приболел.

— Но если человеку так худо, что он даже трубку телефонную поднять не может, надо его спасать! — решительно воскликнула Кира. — С кем он живет?

— С матерью вроде.

— С матерью и отцом, — твердо произнесла Эльза. — Я знаю, мне Коля рассказывал.

Продавец с интересом уставился на Эльзу.

— Коля? Вашего мужа зовут Коля?

— Звали, — поправила его Эльза с таким мрачным видом, что продавец мигом все понял.

— Так это с похорон вашего мужа Семафор до сих пор вернуться не может? — спросил парень. — Он говорил, что клиента хоронить едет, но я не сразу понял, что это он про вашего мужа говорил. Примите мои соболезнования.

Эльза отвернулась в сторону, она явно не желала разговаривать на эту тему. А продавец продолжал:

— Родители у Семафора летом почти безвылазно живут за городом. Бабушка их тоже с ними. Бывало, приедут, заготовки-варенья привезут. А обратно пустые банки и сахар тащат. Так и живут. Зато Семафор нас потом всю зиму то домашними огурчиками балует, то малину протертую с сахаром притащит, а то осенью и яблочками нас всех одарит. Яблок у его родителей каждый год столько урождается, что они им и счет не ведут!

Только тащат родители это все богатство в город на своем горбу. Сыночек им не очень-то помогает крутить заготовки. Зато свою щедрость проявить за родительский счет очень даже любит.

И все же подруги не видели другого выхода, как поехать в гости к Семафору. Им эта внезапная хворь здорового прежде парня показалась весьма подозрительной. Ведь если учесть, что худо ему стало после похорон Кольки, то не было ли это как-то связано с тем, что близкий приятель последнего стал жертвой того же преступника, что и сам Коля?

— Это мы уже далеко зашли, — самокритично заметила Кира. — Мы еще даже не уверены, что смерть Коли — это преступление, а уже и следующую жертву вычислили, и спасать ее мчимся.

— Ничего. В таком деле лучше подстраховаться.

— Точно-точно! Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Пере… что? Не знаю, что там вы имели в виду, но когда прежде всегда обязательный сотрудник внезапно вот так экстренно заболевает, трубку не берет и вообще уходит в подполье, рискуя навлечь на себя гнев управляющего, думаю, это весьма настораживающий факт.

Со слов продавца подруги знали, что родители Семафора уже на пенсии, поэтому он единственный работник в семье, чей заработок очень важен. Потерять работу было для него катастрофой. И продавец не скрыл, что за все время своей работы Семафор держался изо всех сил.

— Наверное, действительно заболел. Но почему тогда не звонит, не объясняет, с какого числа у него больничный и по какому поводу он открыт? Или действительно так плох, что и до телефона доползти не может?

В связи с этим удивляло отношение работников магазина. Никто из них не захотел навестить заболевшего коллегу. Максимум, что они сделали, несколько раз звонили ему на трубку. Но ведь этого же мало, очень мало.

Так что сейчас девушки ехали с самыми черными мыслями насчет того, что могло приключиться с Семафором.

— Говоришь, твой Колька и этот Семафор были друзьями? Но почему же тогда Семафора не приняли в вашу компанию?

— Скажешь тоже! Он ведь простой продавец! Даже не старший по смене!

— И что? Разве это так важно?

— Ну конечно! Что бы сказали наши, если бы Колька притащил такого дружка? Его бы просто не поняли.

— Но ведь Владик не постеснялся привести в вашу компанию свою Матильду.

— Ну да! — кивнула головой Эльза. — И Ленка своего Карасика тоже привела. И Сергеев пару раз каких-то телок приводил непонятных, но потом, к счастью, познакомился с Языковой и остепенился. Ну а Языкова — она девушка серьезная. При ней Сергеев никаких штук не отмачивает.

Этих двоих — Сергеева и Языкову — подруги не знали. Видимо, с ними познакомился кто-то из первой четверки за время учебы в вузах. Кира спросила:

— А как дела у твоей Катьки? — речь шла о школьной подруге Эльзы.

— Так вы ничего не знаете? — увлеченно воскликнула Эльза. — Катька вышла замуж!

— Ну да? За кого?

— Очень удачно, за американца. Тут с ним познакомилась.

— Да ведь она технарь! Английский для нее всегда был тайной за семью печатями. Она даже представиться толком не могла.

— Ну, чтобы ее Джону понравиться, Катькиных талантов хватило. И к тому же Джон неплохо владеет русским языком. Во всяком случае, лучше, чем Катька английским.

— И где они теперь живут?

— В Торонто.

— Но это же в Канаде.

— И что? Разве американец не может пожить в Канаде, если того требуют интересы его фирмы? Дело не в том, где они живут. Дело в том, что Катька поправилась на добрых десять килограммов, распустила свои кудряшки и выглядит просто ужасно. Постарела лет на пять. А уж одевается… Просто жуть. И этот Джон ей ростом только по плечо. А еще Катька всем врет, что они живут в Калифорнии. Хотя почтовый адрес у нее в Торонто. Ну не дура ли, так глупо врать?

Чувствовалось, что Эльзу съедает самая обычная вульгарная зависть, и поэтому Кира поспешила перевести разговор еще на одного их общего школьного приятеля:

— А как дела у Олега?

С ним дружил Колька. И Эльза охотно ответила на вопрос Киры:

— У Олега дела идут очень даже неплохо. У него своя аптечная сеть. Знаешь, такие нарядные вывески с солнышком и зеленым крестом в нем?

— Да, видела. Это все аптеки Олега?

— Его и еще двух его компаньонов. Но те почти все время живут за границей. И в бизнесе крутится один Олег. На него оставлены все доверенности, так что он живет припеваючи. Как я подозреваю, он что-то там мухлюет и часть прибыли попросту прикарманивает себе. Но его компаньоны тоже не в проигрыше. Какую-то часть он им все же отсылает. Вполне достаточно, чтобы они сидели тихо и в бизнес не совались.

— Хм, — произнесла Кира. — Ну надо же. Аптеки.

— Цены у нашего товарища просто дикие, — вмешалась в разговор Леся. — И ассортимент в его аптеках, честно говоря, не очень.

— Да это неважно! — отмахнулась Эльза. — Все равно народ покупает все, что Олег продает. Особенно лекарства от склероза, с ними вообще смехота! Некоторые старушки приходят за одними и теми же лекарствами по три или даже четыре раза в месяц. Представляете, забывают, что уже купили! Всю свою пенсию в аптеках у Олега оставляют, а лекарство преспокойно где-нибудь у них дома валяется. На год вперед!

Подругам история о бедных старушках, которые и так-то мучаются, да еще и относят всю свою и без того маленькую пенсию жадному фармацевту, такой уж смешной не показалась. Честно говоря, они разозлились и на Эльзу, и на Олега, и на всех богатеньких и сытеньких, которые набивают себе карманы на горе других.

— Ну а что у Никиты? Как у него дела?

Никита был тем самым пятым колесом в телеге, которое постоянно отваливалось.

— У кого?

Эльза казалась задумчивой. Она подняла на Киру глаза, словно не понимая, о ком та ее спрашивает.

— Какой Никита?

— Веселов.

— Ах, Веселов… Никак у него дела. Не знаю про него ничего.

— Его даже не было на похоронах у Коли?

— Не знаю, — безразлично откликнулась Эльза. — Был, наверное. Не помню. Последний раз слышала о нем, когда он работал у Олега.

— Олег взял Никиту к себе на работу? В аптеку?

— Не в аптеку, а в лабораторию, где они тестируют поступающую к ним продукцию. Вот ты говоришь, что у Олега цены высокие, да?

— Допустим.

— Но зато у него и лекарственные препараты соответствуют своим названиям. А не так, что в банке с надписью «сердечное» насыпана сода с каплей мятного аромата. У Олега строгий контроль. Каждую новую партию в его лаборатории обязательно проверяют. Целый штат фармацевтов для этого нанят!

— А при чем тут Никита?

— Ну, он же все-таки медик.

— Никита?

— А что тебя удивляет? Он всегда по химии и биологии хорошо шел. Лично я у него все лабораторные и контрольные списывала. И на экзамене он за меня задачу в билете решил. Без него я бы с ней ни в жизнь не справилась.

Кира пожала плечами. Химия оставила в ее голове очень слабый след. И биология, надо признаться, тоже. А что касается того, чтобы списать, то Кира предпочитала свои собственные скромные знания. Клянчить у кого-то шпаргалку — это унизительно, лучше обзавестись своими собственными.

Так за разговорами подруги доехали до дома Семафора.

— Надеюсь, парень стоит того, что мы тащились к нему через весь город.

Семафор работал очень далеко от своего дома. И если сам парень пользовался метро и добирался до места работы относительно быстро, то подругам пришлось постоять во всех мыслимых и немыслимых пробках. На город ближе к вечеру навалилась просто удушающая жара. Чувствовалось, что скоро будет гроза. И как следствие этого, водители были раздражены и нервозны. Аварии случались то тут то там, затрудняя и без того медленное движение.

— Москвичи жалуются на свое движение, но честное слово, у них лучше! После всех этих развязок и колец, которые настроил им бывший мэр, движение в центре не сравнить с нашим. Уже за одно это они должны низко поклониться Лужкову в ножки и сказать ему спасибо.

— Да, Москве грех жаловаться.

С трудом, но Кира все же прорвалась через пробки без особенного ущерба. Царапнутый брызговик и несколько нелестных эпитетов в адрес «рыжей макаки за рулем» в счет не шли. И теперь все три девушки в полном боевом составе стояли перед квартирой Семафора и по очереди звонили в звонок.

На сей раз Леся тоже захотела размять конечности. Да и Эльзе надоело бояться и сидеть на заднем сиденье.

— Кто бы ни был преступник, вряд ли он смог проследовать за нами через весь город. На каком-нибудь перекрестке мы от него точно оторвались.

— За нами хвоста не было, — заверила ее Кира.

И Эльза наконец согласилась выйти из машины. И вот теперь все три девушки по очереди звонили в дверной звонок, но пока что безрезультатно.

— Не открывает, — резюмировала Эльза спустя десять минут бесплодных усилий.

— Что же нам делать?

Подруги не знали. И поэтому стали звонить к тем людям, которые могли это знать. К кому? А вы еще не догадались? Ну да, правильно, к соседям.

В прежние времена соседи были незаменимыми кладезями полезной информации, а сегодня редко когда соседи знают хотя бы имена друг друга. Но все же Кира надеялась, что им повезет. И им повезло.

На звонок в очередную дверь выглянула старушка. Дверь она приоткрыла на цепочку, но вряд ли тонкая сталь могла стать серьезным препятствием для грабителей. Тут даже не нужны были кусачки, чтобы перекусить цепь. Достаточно было ударить по двери посильней, чтобы слабые звенья мягкой стали сами собой распались.

Вот у Лесиного дедушки в квартире был крюк — так это был всем крюкам крюк! Толстый, размером от запястья до локтя взрослого мужчины. Он накидывался на такую тяжелую дубовую дверь, которую было вскрыть потруднее, чем нынешние стальные. А уж эта цепочка у бабульки была вовсе выплавлена из чего-то подозрительно напоминающего мягкий алюминий.

— Здравствуйте, бабушка, — тем не менее вежливо поздоровалась Кира со старушкой. — Вы не знаете, где Сема?

— А вам зачем?

— Мы с его работы. Сема не появляется там уже несколько дней. Босс грозится его уволить за прогулы.

— Заболел Семка! — быстро ответила старушка.

— Серьезно? А где он?

— В больнице!

— В какой?

— Не знаю!

— Совсем не знаете? — огорчилась Кира. — Ой, как плохо! Босс велел нам все подробно разузнать. А он у нас такой, что и сам не поленится в больницу позвонить и все досконально выяснить. Если мы не узнаем, что за больница, где лежит Сема, хозяин его точно уволит. А Семке терять эту работу никак нельзя!

Услышав это, старушка откинула цепочку и шагнула на лестницу.

— Нельзя, — задумчиво подтвердила она слова Киры. — Это точно. На Семке и мать с отцом. И Василиска.

— Василиска?

— Сестра его. Больная она.

— Тоже в больнице?

— В дурке.

— Ой!

— Сначала-то девка как девка была. Нормальная, хотя и с приветом чуток. Но ведь кто из нас без чудачеств. Ну, тихая, и ладно. Сидит себе, бумажки целыми днями рвет на кусочки, а потом кусочками этими стену обклеивает. Как обклеит, к матери прибежит, радостная такая. Смотри, говорит, мама, как красиво! Мать придет, только ахнет. Все обои новые обгрызены. Слюни по стене текут. А где комочки высохли, там уж отваливаются. Штукатурка видна. Зато ребенок целый день при деле, не мешает, есть тоже не просит. Клея да бумаги пожует, тем и сыта бывает. Удобно!

Да уж, удобно, ничего не скажешь!

— И давно с ней такое?

— Да, считай, с самого детства. Но это еще ничего. В детстве — это цветочки были. Ягодки начались, когда Василиса у нас в возраст входить начала. Все наши в доме тогда знали, когда у нее праздничные дни начнутся.

— Что?

— Ну, «праздники»! Не понимаете? «Красные дни календаря», «гости», как вам еще объяснить?

— А-а-а… Теперь понятно.

На самом деле подругам было совершенно не понятно, зачем стыдливо именовать разными затейливыми прозвищами то, о чем беззастенчиво теперь каждый день и по много раз вещает реклама с экранов телевизоров. Кажется, уже и грудному младенцу ясно, зачем продаются все эти салфетки, прокладки и тампоны.

— А у Василисы совсем эти дни тяжело проходили. Всем соседям она громогласно объявляла, что с ней происходит. И детям, и старикам, и женщинам. Дескать, суббота сегодня, а купаться я не буду. Мама сказала, что только душ. Потому что нельзя мне в ванне сидеть! Ну и так далее открытым текстом. И прямо всем! И бабам, и детям, и мужикам. Ну, первым-то ничего, они и сами через эти «праздники» ежемесячно проходят, а вторые и не понимают ничего, маленькие еще. Ну, а мужики, те конечно, офигевали.

Офигевать можно от водки, а не от того, что является естественной особенностью любого женского организма, к этому, кажется, нужно уж привыкнуть!

Но у соседки Семафора было свое мнение на этот счет.

— Родители, конечно, в первую очередь виноваты. Очень уж они странные! То йогой какой-то увлекаются, то еще чем. Как к ним ни зайдешь, вечно один из них вверх головой у стенки стоит, а второй возмущается, чего от дела оторвали. Потом сыроедами заделались, от газа отказались, овощи только сырыми и трескали. Потом был период, голыми по квартире расхаживали. Типа, нужно не стесняться своего тела. Жуть! Таких соседей и врагу не пожелаешь. Лучше уж пьяницы или наркоманы, честное слово, от тех хотя бы знаешь, чего ожидать. А от этих? Одна бабка у них нормальная, соленья да варенья заготавливала тоннами. На рынке овощи и фрукты покупала все. Да и та в прошлом годе померла. Так-то вот.

В общем, родители Семафора и вообще вся его семья была в доме на счету неблагонадежных. И хотя никто из них не пил, не курил, наркотики не употреблял и даже не дебоширил, соседи все равно их чурались. Они были другими, в этом весь сказ.

— А уж летом их в городе и днем с огнем не сыщешь.

— На природе? На даче?

— Своей дачи у них отродясь не бывало. Они в путешествиях отпуск любят проводить. Бывало, детей в охапку, младшего на закорки, старшую на багажник велосипеда, и вперед! До самой Сибири добирались! И это еще не предел. Все мечтают до Индии, а потом и до Непала добраться. В Шамбалу все какую-то неведомую рвутся. А Шамбала эта, дескать, в горах Непала находится. И то не каждому человеку она открывается. Нужно особенного приглашения от старшин дождаться, тогда только путь в заветную страну откроется.

— Да, да, — рассеянно откликнулась Кира, знакомая с учениями Рериха и Блаватской. — Про Шамбалу нам все понятно. А что с самими вашими соседями? Где они сейчас?

— Так уехали. В Шамбалу эту распрекрасную, о которой столько времени твердили, и уехали. Сказали, что билеты в Непал в один конец купили.

— Почему же в один только конец?

— Обратно, дескать, возвращаться им уже будет не нужно, — хмыкнула соседка. — Старейшины, дескать, их призвали. Теперь они либо в мир известными гуманистами и просветителями вернутся, либо вовсе не вернутся.

— А как же?..

— Там останутся. В Шамбале этой их распрекрасной.

Подругам оставалось только покачать головой. Неизвестно, как дела обстояли в таинственной Шамбале, где побывать довелось единицам, а вот в самом Непале дела были плохи. В стране, где находятся Гималаи и главная вершина мира — Эверест, или Джомолунгма, экономическая ситуация весьма напряженная. Голод, паразиты, бедность. А ко всему прочему еще и частые смены политической власти, отчего в стране становится только хуже. Держится Непал исключительно за счет туризма.

— Значит, родители Семы в отъезде?

— Да уж, почитай, который месяц их дома нету. Я даже грешным делом подумала, что вовсе сгинули. Но нет, Сема тут на днях открытку мне показывал. Так живехоньки его отец с матерью. Он весь такой лысый и с бородой, а она по обычаю местных женщин одета в длинные тряпки, в сари, стало быть, завернута. Ну, и он тоже в белом. Стоят такие, на фоне гор, улыбаются. Посмотрела я на них, и прямо завидно мне стало. Почему у меня такого сына, чтобы меня в путешествие отправил, нету? Пусть даже и не в Шамбалу эту, сдалась она мне! Я и на Турцию согласна, конечно, чтобы все включено и все оплачено!

Жизненные интересы соседки были понятны подругам. Действительно, зачем простому человеку неведомые дали и горизонты? Куда ближе ему Турция с ее псевдоблеском шведского стола и фальшивыми дворцами.

— А что же?.. Выходит, это Сема им путевки оплатил?

— Говорю же вам, не путевки, а билет в один конец.

— А деньги откуда взял?

— Почем я знаю? Скопил, наверное. Хотя нет… Серафима ко мне приходила перед отлетом, чтобы попрощаться. Так она сказала, что наконец им с мужем удалось раскрыть свои чакры и донести до Высшего Разума свои просьбы. Их услышали. На сына просыпалась чуть ли не манна небесная. И теперь ей — Серафиме — совершенно ясно, что ее и мужа в Шамбале очень ждут, раз уж деньги им на билет щедрой рукой отсыпали.

— Чушь какая-то, — не сдержалась и пробормотала Эльза.

Но старушка на ее комментарий ничуть не обиделась, а, напротив, радостно откликнулась.

— Ну так! И я о чем говорю! Чушь полнейшая. Вся семейка чокнутая с самого начала! Что родители, что дети!

Но подруг интересовали не родители Семафора, вполне счастливо обитающие в предгорьях Гималаев. Их интересовал сам Сема. Где он сейчас?

— Говорю же вам, врачи за ним приехали, — пояснила девушкам старушка, терпению которой позавидовал бы и НКВД. — Да не простые, а в скафандрах. Водолазы! То есть сначала-то наш обычный врач пришел — терапевт Василий Алиевич. Ну а уж следом за ним эти в скафандрах приехали. Сему под белы руки из квартиры препроводили. Квартиру всю гадостью какой-то залили. А дверь залепили.

— Чем?

— Ну, опечатали, стало быть.

— На двери никакой печати нету.

— Наверное, мальчишки соседские сорвали, — пожала плечами старушка. — Была печать, можете мне поверить.

Подруги ей и поверили. Не было у старушки причин им врать. Конечно, учитывая ее более чем зрелый возраст, можно было предположить, что бабушка фантазирует. Но в целом речь пожилой женщины была правильной, заговариваться она тоже не заговаривалась. А значит, скорее всего, старушка сохранила здравость рассудка до глубокой старости. Вовсе ведь не обязательно перешагивать порог своего семидесятилетия дряхлой развалиной.

Итог предпринятого подругами расследования на сегодняшний день был печален. Им пока что не удалось узнать ровным счетом ничего полезного в плане поимки неведомого преступника, задумавшего извести всю компанию Эльзы под корень. Если, конечно, вообще такой преступник существовал, в чем у подруг, честно говоря, были большие сомнения.

— Ведь что мы имеем, если отбросить все предчувствия и эмоции. Один товарищ угодил в аварию. Второй скончался от неведомой заразы. Третья полезла в петлю. Ну а четвертый всего лишь в больнице.

Но тут с Кирой уже не согласилась Леся.

— Извините! — решительно произнесла она. — Это где ты видела такое, чтобы пациента увозили люди в скафандрах? Такое только в сериале про Маулдера и Скалли — «Секретные материалы» — и бывает! В реальной жизни я с таким что-то не сталкивалась.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Если Владик скончался от лихорадки Западного Нила, то эту же заразу мог через него подцепить и Колька.

— И что?

— Поняв, что смертельно болен, он покончил с собой, не дожидаясь развязки.

— А Ленка?

— И она тоже!

— Ну а Сема?

— Сему врачи успели спасти. Они увезли его в реанимацию. Возможно, как раз сейчас они изо всех сил борются за его жизнь. И возможно, Сема еще жив!

И как это было подтвердить или опровергнуть? Санитарная служба, которая наблюдает за инфекционными вспышками различных экзотических заболеваний, вплоть до оспы, чумы и холеры, на территории РФ еще, к счастью, имеется. А раз так, значит, серьезные эпидемии нам не страшны. Пока на страже нашего здоровья стоит главный эпидемиолог страны, все остальные ее граждане могут спать спокойно. Заразе путь закрыт!

— Но где же сейчас лежит Сема? — воскликнула Кира. — Нам позарез необходимо с ним поговорить!

— Ох, и не знаю, чем вам даже и помочь. Разве что Василиса вам поможет?

— А она что может? Она ведь сама лежит в дурке!

— Но не все время же! — возразила соседка. — Иной раз и выпускают ее, болезную, на свободу. Говорю же вам, она не опасная, наша Василиса. Только очень уж со своими сексуальными желаниями приставучая. Мужики в доме пожалуются, бабы их скандал Клотильде закатят, так та и сделает, что ее изолируют.

Новое имя, прозвучавшее в рассказе соседки, вызвало у подруг вполне понятный интерес.

— А Клотильда — это кто?

— Клотильда Леонардовна — это супруга нашего бывшего председателя кооператива. Очень уважаемая особа. К тому же она заведует психиатрической больницей, куда время от времени и кладут Василису для поправки ее психического здоровья. По знакомству, хочу вам сказать, только и кладут. Так-то девицу ни в жизнь бы не приняли, хотя она сама себя обслуживать и не в состоянии. И в больнице к Василисе у врачей самое нежное отношение. Почему я это знаю? А потому что видала я людей, которые из психушек возвращались. Что тюрьма, что психушка — она на человеке свой след оставляет. А вот Василиса наша словно Феникс бессмертный! Какая ложится в больницу, такой назад и возвращается. Ни на грамм хуже, ни на грамм лучше. Цветет и пахнет. К мужикам только временно со своими инстинктами приставать перестает. Ну а до остальных ее странностей нашим бабам и дела нету!

Раз так, то теперь прямой путь трем подругам лежал к этой самой благодетельнице окрестных кумушек, откликавшейся на экзотичное имя Клотильда Леонардовна.