Почему мужчины врут

Дарья Калинина, 2011

Ну какая женщина равнодушно пройдет мимо ювелирного магазина? Если даже ничего не купит, то побалует себя разглядыванием изящных переливающихся безделушек. Вот и Мариша не устояла перед искушением. И, между прочим, увидела, как некий молодой человек пытался продать с рук старинную погремушку – серебряного петушка на палочке, по его словам принадлежавшего царской семье Романовых. Конечно, Мариша не могла упустить такой шанс. Ведь у ее будущего ребенка, появления которого она ждала в скором времени, должно быть все самое лучшее, в том числе и игрушки, и за смехотворную цену купила раритет. А из вечерних новостей узнала, что в этот день был убит известный антиквар, из чьей коллекции, наряду с другими ценностями, похищена та самая серебряная погремушка. Купила, называется, баба… петушка!..

Глава 2

Дальше Мариша отправилась к себе домой. Купленный петушок лежал у нее в сумке. И по какой-то причине она опасалась продемонстрировать свою покупку мужу. Смайл обязательно бы поинтересовался, как к ней попала эта вещь. И что сказала бы ему Мариша? Она купила погремушку для их еще не рожденного ребенка с рук? Мало того, погремушка не выглядит такой уж новой. И даже напротив, выглядит она очень старой и к тому же еще покрытой налетом времени — патиной.

— Темный налет на серебре легко отчистить! — проинформировал Маришу парнишка — продавец. — Но вы лучше ничего специально не чистите! Промойте игрушку в растворе мыльной воды, а потом сполосните чистой проточной водой. И все! Больше никакие окислы на вашей погремушке не образуются.

Придя домой, Мариша первым делом так и поступила. Помыла погремушку сначала в мыльной воде, а потом сунула петушка под кран. Но все равно петушок оставался покрытым каким-то налетом, словно пленкой.

— Нет, так не пойдет! — решила Мариша и придвинула к себе стаканчик, из которого топорщились разнообразные тюбики зубной пасты.

Совсем недолго поколебавшись, она взяла немного отбеливающей пасты, щедро добавила к ней «Жемчуга», а затем принялась надраивать петушка получившейся влажной массой. Через пять минут погремушку было просто не узнать. Она сверкала так, что любо-дорого посмотреть.

— Ну вот, теперь полный порядок! — успокоилась Мариша и понесла погремушку в комнату.

Муж петушка одобрил.

— Красивая вещица. Наверное, дорого стоит?

— М-м-м… Нет. Ерунду.

Но Смайла петушок заинтересовал. Он повертел его в руках и снова спросил:

— Это серебро?

— М-м-м… Мельхиор, наверное.

— На мельхиор совсем не похоже. И тут проба. Ого!

— Что? — заволновалась Мариша. — Что-то не так?

— Тут еще клеймо какое-то имеется. Похоже, старинное.

— Слушай! Отдай погремушку мне! — не выдержала Мариша.

Знала бы, что Смайл так вцепится в этого петушка, держала бы покупку в тайне до самого последнего момента. Или сразу же отдала бы сыночку. Пускай бы потом Смайл попробовал отнять у младенца его погремушку!

— Тут клеймо, — повторил Смайл. — Похоже на императорскую корону. Это что, царская игрушка?

— Ерунда, — попыталась отмахнуться Мариша.

Но муж на ее удочку не попался и возразил:

— Нет, не ерунда. Тут еще и двуглавый орел имеется. Это ведь символ вашей царской фамилии? Романовых, если я не ошибаюсь?

— Не знаю, — ответила Мариша, чувствуя, как у нее по спине ползут неприятные мурашки.

Если уж даже ее муж-иностранец просек, до чего ценен этот петушок, то что говорить про остальных! И зачем она только купила эту погремушку? Наверное, парень ее где-то украл! А где? Возможно, в музее! В Эрмитаже!

И теперь Мариша стала пособницей кражи из самого известного музея России! О, ужас!

— Ты что-то побледнела, — заметил Смайл, подняв глаза на жену. — Плохо себя чувствуешь?

Мариша мигом ухватилась за брошенную ей соломинку.

— Да, — с жаром откликнулась она. — Живот тянет. И спина болит.

— Приляг! — Смайл мигом вскочил на ноги. — Приляг скорее! Тебе нельзя много ходить. Ляг! Отдохни! Успокойся!

Мариша опустилась на диван, счастливо улыбаясь. Какой у нее заботливый и хороший муж! И как же им легко управлять! И про петушка-то Смайл сразу же забыл, чего, собственно говоря, и добивалась Мариша, затеявшая весь этот спектакль.

Ничего она себя плохо не чувствовала. Просто испугалась, представив грозящие ей последствия ее необдуманного поступка. Узнав, что петушок — это коллекционная вещь, надо было не хватать понравившуюся игрушку, а бежать в милицию и требовать, чтобы подозрительного паренька вместе с его серебряным петушком задержали прямо на месте.

— И что мне теперь делать? — прошептала Мариша, когда Смайл унесся на кухню, чтобы приготовить там для жены травяной чай. — Кому пожаловаться?

До самого вечера Мариша пересматривала различные варианты. Но в результате так ничего и не решила. Идти сейчас в милицию было уже поздно. Паренек уже исчез, и где его искать, Мариша не представляла.

— И потом, с чего я взяла, что петушок именно украден? Очень может быть, что мальчишка рассказал мне правду.

Но что-то мешало Марише до конца поверить в правдивость рассказанной парнишкой истории про больную бабушку. И даже более того, чем дольше Мариша размышляла над этим, тем отчетливей ей становилось ясно, что парнишка ей соврал.

Да и внешний вид продавца должен был насторожить Маришу. Трясущиеся руки, красные воспаленные глаза, общий вид неухоженного и не следящего за собой человека. Тогда Мариша списала все это на волнение и страх за больную бабушку, но теперь, размышляя, была склонна думать иначе.

— Парень либо наркоман, либо алкоголик! А у таких людей серебряные погремушки дома обычно долго не залеживаются.

И все же к вечеру Мариша немного успокоилась. То ли сыграл свою роль травяной чай, который заварил ей Смайл, то ли просто Мариша устала волноваться, но она уютно свернулась под теплым пледом и заснула. Разбудил ее голос диктора, вещающего по одному из региональных каналов. Поморгав, Мариша поняла, что уже наступил вечер, а по телевизору показывают их местные новости.

— Проснулась? — ласково усмехнулся Смайл, лежащий с журналом рядом. — А я уж думал, что ты так до самого утра и проспишь.

Но Мариша лишь мельком взглянула на мужа. Ее внимание приковал к себе диктор, который сообщал о смерти некоего гражданина Воронцова, убитого вчера вечером у себя в квартире.

— Господин Воронцов был хорошо известен в исторических кругах нашего города как большой знаток и ценитель предметов искусства. Доктор искусствоведческих наук, он имел несколько научных работ, переведенных на многие языки мира. Но господин Воронцов был также известен как очень знающий коллекционер. Видимо, его ценнейшая коллекция и стала причиной смерти пожилого человека. Злоумышленники проникли в его квартиру через дверь, оглушили хозяина, а затем вынесли из квартиры все ценное, включая также и несколько наиболее дорогих экспонатов коллекции господина Воронцова. В их числе было несколько предметов, принадлежащих еще семье Романовых, а также другие уникальные вещи, приобретенные господином Воронцовым на различных аукционах мира.

Дальше Мариша не слушала. В это время на экране появились фотографии из коллекции погибшего господина Воронцова. И Мариша сдавленно ахнула.

— Что? — немедленно подскочил Смайл. — Тебе снова нехорошо? Сделать чаю?

— Да, пожалуйста.

— Может быть, еще и таблеточку принести?

— Да. И таблеточку тоже.

Смайл убежал на кухню, а Мариша перевела дыхание. Слава богу, что ей удалось отвлечь внимание мужа. Но нет, не удалось! Уже выходя из комнаты, Смайл бросил взгляд на экран телевизора и внезапно замер на месте.

А затем воскликнул, обращаясь к жене:

— Мариша! Посмотри! Это же тот самый петушок, что ты купила сегодня? Разве нет?

— Ну что ты! Совсем не похож!

— А мне кажется, один в один!

— Нет, ты ошибаешься. Тот петушок весь черный, а наш блестит!

— Покрыт налетом, вот и черный. Мариша, признайся, ты ведь его мыла?

— Ну что ты!

Но тут же Мариша почувствовала, как предательски краснеет. У нее даже уши запылали двумя маленькими факелами. И конечно, Смайл это немедленно заметил. Он зажег верхний свет в комнате и пытливо уставился на жену. Мариша постаралась сделать вид, что ровным счетом ничего не происходит. И специально не смотрела на Смайла.

— Мариша! — услышала она требовательный голос мужа. — Где ты взяла этого петушка? Отвечай мне!

— Купила.

— Где? В магазине?

— Да. Верней, не совсем в магазине, а… а рядом.

— Рядом? Как это рядом?

— Ну, перед магазином.

— Что это значит, рядом? Ты купила погремушку для нашего ребенка… с рук?

Голос мужа звучал слишком настойчиво, чтобы Мариша решилась соврать. Великий Боже, и за что ей все это? Что плохого она сделала? Всего лишь хотела порадовать своего будущего ребеночка, вот и купила ему приглянувшуюся вещицу. За что же ее ругать?

Но все же Марише пришлось выложить мужу все правду о том, как была ею совершена эта покупка. Ругать ее Смайл не стал. Он просто задумчиво посмотрел на жену и произнес:

— Иногда ты выкидываешь такие фокусы, что я не знаю, что и думать. Ты маленький ребенок или все-таки взрослая женщина?

— Не ругай меня! — на всякий случай напомнила ему Мариша. — Мне нельзя волноваться!

— А скупать ворованное, значит, можно!

— Но я же не знала, что погремушка ворованная!

— Позволь тебе напомнить, что незнание законов не освобождает от ответственности.

— Н-на ч-что ты намекаешь? — дрожащим голосом спросила у него Мариша.

— Я не хочу, чтобы мою беременную жену посадили в тюрьму за кражу и убийство.

— Я никого не убивала! — содрогнулась Мариша.

— Очень на это надеюсь. Но все равно мы с тобой должны немедленно пойти в милицию и все там рассказать!

Мариша в ответ только вздохнула. Должны, кто же спорит? Но как не хочется! Мамочки родные, как же ей этого не хочется делать!

В милиции Маришу со Смайлом внимательно выслушали. Записали их паспортные данные, а затем сказали, что этим делом занимаются на Литейном и что супругам надо туда, а не к ним.

— Поедете туда завтра с утра. Спросите следователя Воронцова.

— Воронцова? Но ведь это же фамилия убитого кол-лекционера?

— Верно. Дело ведет его сын, — кивнул дежурный. — Николай Воронцов. Уверен, он будет счастлив получить от вас ниточку в деле убийства его отца. Впрочем, если хотите, поищу вам номер его мобильного.

Разумеется, Мариша со Смайлом хотели. Им совсем не улыбалось провести тревожную ночь. Лучше уж все выяснить до конца прямо сейчас.

Телефон Воронцова нашелся. И Николай сразу же согласился приехать. И даже не в отделение, а прямо домой к свидетелям.

Следователь Воронцов оказался подвижным худощавым мужчиной лет тридцати семи — сорока. Не красавец, но глаза у него были умные и очень цепкие. А нос длинный и какой-то очень подвижный. Мариша еще подумала, что именно такой нос и должен быть у хорошей ищейки, но не успела озвучить свою мысль вслух.

Едва увидев серебряного петушка, Воронцов воскликнул:

— О боже! Что вы с ним сделали?

— Мы… Мы… это… того… Помыли его!

— Я и вижу, что помыли! А зачем?

— Как это зачем? — удивилась Мариша. — Потому что он был грязный!

— Вместе с грязью вы смыли все улики!

Воронцов был явно в отчаянии. И чувствуя отчасти свою вину, Мариша попыталась его утешить.

— Но зато я могу описать вам внешность грабителя.

— Зачем мне его внешность? Я и так прекрасно знаю, кто там работал!

И следователь понурил плечи, словно на них внезапно легла стопудовая тяжесть.

— Это был мой племянник, — произнес он упавшим голосом. — Сын моего родного брата.

И он достал из бумажника небольшую фотографию.

— Он?

Мариша взглянула и вернула фотографию обратно.

— Он!

— Это он продал вам петушка?

— Да. Он.

— Вот видите, — горько произнес Воронцов. — Дурное семя.

На фотографии продавший Марише погремушку молодой человек выглядел гораздо лучше, чем в жизни. Он был аккуратно причесан, одет в красивую, чистую и старательно наглаженную рубашку. Да и взгляд у него был совсем другой — прямой и открытый. И глаза ярко блестели, как и положено у здорового и полного сил молодого человека.

— Простите, пожалуйста! — воскликнула Мариша. — Я не знала, что погремушка ворованная!

— Понимаю. Наверное, Ваня наплел вам целую историю о рано умершей матери, о больной бабушке, об операции, о голодной маленькой сестренке, которую могут забрать в детский дом, если бабушка умрет, да?

— Сестренки не было. А все остальное в принципе верно.

— Он всегда врет одно и тоже, — вздохнул Воронцов. — Не верьте ему, мать у него жива и вполне благополучна. И бабушка тоже.

— Значит, ваш племянник уже не впервые крадет у своего деда?

— Только тех эпизодов, о которых сообщали мне, на моей памяти было не меньше трех. И я уверен, что отец замалчивал большую часть таких случаев. Не говоря уже о том, что он сам регулярно давал Ване деньги, которые тот и просаживал.

— Зачем? Зачем же было давать парню деньги?

Воронцов понурился еще больше. Чувствовалось, что ему необходимо выговориться. Со своими коллегами обсуждать это дело он не мог, слишком оно было для него личное. Друзья и родные тоже не подходили, они слишком хорошо знали преступника, и диалога бы с ними не получилось. Нужны были посторонние слушатели. И Мариша с мужем идеально подошли на эту нелегкую роль.

— Ваня употребляет наркотики, — наконец произнес он.

Мариша переглянулась со Смайлом и вздохнула:

— Мы так и поняли.

— Отец у Вани рано умер. И боюсь, что мать слишком избаловала моего племянника. Давала ему слишком много послаблений. Жалела его, ведь он, на ее взгляд, был бедным сироткой. Ну, вот парень и связался с дурной компанией. А эта коза… Вместо того чтобы сразу же сообщить нам с дедом, что у Ваньки проблемы с его дружками и наркотиками, начала замалчивать и выгораживать парня. Когда мы с дедом спохватились, у парня были уже явные проблемы. Он таскал из дома вещи, воровал, и дело дошло даже до того, что Ванька угодил в милицию.

Когда Николаю Воронцову сообщили о том, что задержан некий Иван Воронцов по обвинению в краже, он не сразу поверил, что речь идет о его родном племяннике.

— Представляете, ехал и был уверен, что увижу чужого парнишку. Однофамильца, возможно, очень дальнего родственника, но никак не нашего Ваню!

Впрочем, сначала Воронцов и не узнал племянника в том грязном и агрессивном пареньке, который сидел в «обезьяннике» вместе с другими задержанными — бомжами, проститутками, мелкими воришками и наркоманами.

— Мы ведь не сразу смекнули, что паренек твой племяш, — говорил Николаю дежурный. — Если бы парень сам не брякнул, что дядя у него следователем работает на Литейном, нипочем бы не догадались.

И прежде чем Николай сумел найти подходящие слова для ответа, оперативник спросил у него с явным укором:

— Как же ты допустил, что парень на наркоту подсел, а?

Все слова у Николая окончательно пропали. Его племянник — наркоман? Сын его дорогого, рано ушедшего из жизни брата ворует у старушек кошельки? Это невероятно! Быть такого не может! Лучше смерть, чем такая правда!

Но оказалось, что может. И тот случай был всего лишь первой ласточкой. Конечно, Ваню в тот раз отпустили. Родной дядя поручился, что возьмет парня на заметку, на поруки. Поклялся, что Ваню будут лечить и не дадут ему больше воровать.

Кому-то другому навстречу бы ни за что не пошли, но Николая знали давно. Сослуживцы его уважали за то, что не делал никому подлостей, никого не подси-живал и честно выполнял свою нелегкую работу. За такого дядю юного наркомана жалели, ему даже пытались помогать. И Ваня выходил сухим из воды еще много раз.

— Но наркотики племянник не бросал. Мы его лечили, клали в больницы, отправляли в реабилитационные центры и даже возили в монастыри. Мой отец — атеист и безбожник — сам лично ездил на поклон к святым иконам, чтобы те помогли исцелить Ваню.

Увы, никакие средства не помогали. После проведенного лечения Ваня на время утихал. Но едва ему в руки попадали деньги, как он топал по проторенной дорожке, по хорошо ему известному адресу. Николай Воронцов старался как мог, чтобы спасти своего племянника. Он постарался ликвидировать все точки сбыта наркотиков, которые имелись возле дома племянника и где он обычно отоваривался.

Но добился Николай лишь того, что его Ваню стали опасаться. Все барыги смекнули, что у Вани дядя — мент. И что это он прикрывает те точки, где отоваривается племянник. Но наркоман быстро нашел выход. Он стал ездить в другие районы. И брал наркотики уже не сам, а через подставных лиц. Разумеется, это получалось дороже. И теперь у Вани на наркотики уходило еще больше денег.

— У деда он уже крал не один раз. Тот не мог не впустить внука в свой дом. А Ваня этим пользовался. И всегда уходил от своего деда с добычей.

Вот и в этот раз камеры зафиксировали присутствие Вани в квартире деда. Записали они также и тот момент, когда Ваня, воровато оглядываясь по сторонам, опускал в карман своих брюк серебряного петушка на палочке — детскую погремушку семьи Романовых.

— У отца почти вся его коллекция хранилась в специально оборудованном сейфе. Даже не в сейфе, а в хранилище. В коллекции отца были не только ювелирные изделия, но изделия из слоновой кости, драгоценных пород дерева и даже шитые золотом и драгоценными камнями ткани. И разумеется, книги! Отец увлекался историей дома Романовых. И в первую очередь его привлекали те вещи, которые принадлежали последней царской династии.

— И этот петушок тоже?

— Им игрались все российские императоры, а также их отпрыски, начиная от Александра Второго.

— Потрясающе!

— Да. Я тоже так думаю. Петушок редкая вещь. Мой отец очень трепетно относился к нему. Даже расска-зывал, что с этой погремушкой связана какая-то легенда. Правда, так и не рассказал никому из нас, какая именно.

— Все старинные вещи имеют хотя бы одну легенду.

— Да. Но мой отец… Одним словом, неважно! Камеры зафиксировали, что погремушку украл Ваня. И поэтому мне невыносимо тяжело заниматься этим расследованием. Конечно, я понимал, что Ваня опасен для общества, что он вор и наркоман. Но я никогда и подумать не мог, что он дойдет до убийства! Да еще убийства родного деда!

Мариша даже вздрогнула от этих слов.

— А вы думаете, что вашего отца убил… Ваня?

— Тут не может быть другого варианта. Отец был очень осторожен. Он никогда не впустил бы в дом чужого или малознакомого человека. В тот день у него был только Ваня. Его визит и записали все камеры в доме.

— И они также записали убийство?

— Нет, — угрюмо ответил следователь. — В момент убийства камеры не работали.

Мариша насторожилась.

— Ни одна?

— Нет.

— Но это выглядит весьма странно.

— Поломки случаются во всякой аппаратуре.

— Но раз прямых доказательств вины Вани нет, то возможно, ваш племянник и не убийца?

— Он был у отца. Он украл петушка. Он ушел. А мой отец мертв! Прослеживаете параллель?

— Прослеживаю, — кивнула Мариша. — Но мне ваш Ваня не показался таким уж опасным. Он был жалок, он дрожал и трясся, но не слишком сильно. Во всяком случае, я хочу сказать, если бы он несколько часов или даже минут назад убил своего деда, которого, я уверена, он в глубине души любил и уважал, он бы не смог держаться так нахально. И торговаться с продавщицей за петушка тоже бы не стал.

И мгновение помолчав, Мариша кое-что сообразила и воскликнула:

— Не говоря уж о том, что больше у парня при себе ничего не было!

Воронцов устремил на нее цепкий взгляд.

— Ничего не было? — повторил он. — Что вы име-ете в виду?

— У вашего отца украли не только петушка, верно?

— Да. Были похищены многие экспонаты его коллекции.

— А у Вани при себе был только петушок!

— Вы уверены?

— Ну, конечно!

— Хм. Странно. Судя по описи похищенных вещей, они должны были поместиться в двух больших сумках.

— Нет, ничего такого у вашего племянника при себе не было.

— Наверное, оставил вещи где-нибудь на хранение. Например, в той же камере хранения на Московском вокзале.

Мариша вспомнила, что ломбард, куда она попала по недоразумению, как раз и располагался напротив вокзала, и опечалилась. Да, совершив ограбление, Ваня мог спрятать тяжелые вещи, а взять с собой одного лишь маленького петушка.

— А ваш отец… — спросила она. — Он где жил?..

— На Лиговке, — охотно подтвердил ее подозрения Николай Воронцов и продолжил рассказывать: — В том доме, где жили его предки. И даже скажу больше, он жил в той самой квартире, в которой когда-то жила наша семья.

— Когда-то… Это при царе-батюшке?

— Да. У нашей семьи длинная история. Конечно, в советские времена мой отец предпочитал помалкивать о том, что его предки были из дворян. Но теперь это наконец перестало считаться зазорным. И после перестройки отец приложил немало сил, чтобы въехать в ту самую квартиру, которую когда-то занимал его дед.

— А чем занимались ваши предки?

— Ну, они были не из богачей. И дворянский титул получили не просто так, а за заслуги перед Отечеством. Например, мой прадед был врачом. Очень хорошим военным врачом. Ему и его потомкам пожаловали дворянство до седьмого колена. То есть семь поколений его потомков могли считаться дворянами. Понимаете?

Мариша понимающе кивнула. Конечно, теперь эти дворянские титулы и звания звучат просто смешно. Но в те времена это было важно. Дворянский титул автоматически вводил вас, как теперь бы сказали, в высший свет. Вы могли посещать светские мероприятия и развлечения. Могли выгодно жениться на богатой купеческой или мещанской дочери. И дворянство давало еще множество льгот и привилегий. Не говоря о том, что считаться дворянином было просто очень и очень почетно.

Дворяне — это была высшая каста, высшее сословие. Перед ними полагалось снимать шапку простому человеку. И конечно, получить дворянство не по праву рождения, а за свои собственные заслуги, означало то, что вновь испеченный дворянин по своим моральным и душевным качествам выгодно отличается от представителей сословия, к которому принадлежал ранее.

Впрочем, не все могли получить дворянство. Например, крестьянину или рабочему стать дворянином никогда не светило. Но мещанин, купец или военный могли получить дворянский титул за свои заслуги и вклад в дела Отечества.

— Больших денег мои предки не имели. Всегда честно трудились. И после прихода к власти большевиков никуда из страны не уехали. Продолжали честно трудиться уже на благо новой власти. И никто ни разу не упрекнул моего деда в том, что когда-то он был дворянином.

— И его не сослали в Сибирь?

— Представьте себе, нет! И даже более того, советская власть также высоко оценила его работу. И после семнадцатого года прадед получил еще не одну награду за свой труд, теперь уже от нового правительства.

И Николай замолчал. Видимо, понял, что слишком отвлекся от основной темы.

— Так что дело с моим племянником решенное. Он — виновен. И я хотел всего лишь уточнить у вас некоторые детали, — произнес он. — Ваня был у деда около часу дня. А в каком часу с ним встретились вы?

— В два. Нет, даже чуть раньше. Двух еще не было.

— Без пятнадцати два?

— М-м-м… Пожалуй, да. Что-то около того. Но перед тем как я с ним встретилась, он уже долго осаждал приемщицу в ломбарде. Когда я пришла, тетка была уже сильно злая. Думаю, что ваш племянник торговался с ней из-за серебряного петушка довольно давно.

— Странно. Надо будет поговорить с этой особой.

— А что вам кажется странным?

— От дома моего отца до ломбарда, о котором вы говорите, чистой ходьбы не меньше двадцати минут. Я в свое время засекал. После того как Ваня украл петушка, он должен был сразу же бежать к ломбарду, чтобы быть там в то время, которое вы указали. Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Нет, — покачала головой Мариша. — Я точно помню, что стрелка на часах на башне вокзала показывала без двадцати два, когда я подходила к ювелирному.

— И в этот момент Ваня был уже в ломбарде?

— Да. И он явно был там уже долго.

— М-м-м… Надо будет побеседовать с приемщицей, — повторил Николай задумчиво. — И заодно уточнить, точно ли идут часы на башне Московского вок-зала.

Мариша пожала плечами. Это было личное дело дяди преступника — проверять и перепроверять. Но лично сама Мариша могла бы поставить сто против одного, что парнишка не убивал своего деда. Да, Ваня выглядел изможденным и нуждающимся в медицинской помощи, но ничего особенного в его поведении не было. Он держался вполне уверенно. И совсем не был похож на человека, несколько минут назад жестоко расправившегося со своим старым дедом.

— А как убили вашего отца?

— Ударом по голове, — глухо произнес Николай. — Его сначала связали по рукам и ногам, а потом ударили тяжелым предметом в затылочную область черепа. И оставили сидеть связанным.

— То есть убийца подкрался сзади?

— Да.

— И вы считаете, что это был Ваня?

— Он был единственным посетителем моего отца, которого зафиксировали камеры внутреннего наблюдения в квартире.

— И больше никто к вашему отцу в тот день не приходил?

Николай замялся. Но в конце концов все же ответил:

— Кража серебряного петушка была последним, что записали камеры. Потом они почему-то отключились.

— Все?

— Отец поставил у себя в квартире три камеры. Одну расположил непосредственно у входа в жилище. Еще одну поместил возле своего хранилища, чтобы просматривалась его дверь. И еще одну в своей спальне.

— А в спальне-то зачем? — удивилась Мариша.

Но Николай толком не смог ответить на этот ее вопрос.

— У отца были свои странности, — лишь суховато пояснил он. — Как и у всякого пожилого человека. Иногда ему казалось, что Саша до сих пор жив и скоро вернется к нам. Отца мучили галлюцинации. Думаю, поэтому он и поставил камеру у себя в спальне.

— Саша? Кто это такой?

— Александр — мой старший брат. Отец Вани. Он умер, я же вам рассказывал.

— Почему же в таком случае ваш отец считал, что его старший сын жив? — удивилась Мариша.

— Понимаете, Саша погиб при невыясненных обстоятельствах. Его тела так и не нашли. Но все указывало на то, что он мертв.

— Что указывало? Можно услышать об этом поподробнее?

Мариша заметила, что, когда она задала свой вопрос, Смайл взглянул на нее с упреком и вроде бы даже с неудовольствием. Мариша мимоходом удивилась, чего это с ним. Но долго раздумывать о причинах вне-запно испортившегося настроения своего мужа у нее не было времени. Новая загадка уже будоражила ее кровь, заставляя ее быстрее бежать по жилам. А крошечные мозговые клеточки уже начали штурм очередной тайны.

Тем временем Николай Воронцов тяжело вздохнул и ответил:

— Мне тяжело вспоминать об этой истории. К тому же я не вижу никакой связи между тем, что случилось сейчас, и гибелью Саши. Это было очень давно. И совсем в другом месте.

— Как же? Но ведь вы подозреваете в совершенном преступлении своего племянника. Значит, мы должны все досконально выяснить про его отца.

Казалось, Николай удивился и хотел что-то возра-зить. Но в этот момент со своего места поднялся Смайл и, обращаясь к Марише, произнес:

— Дорогая, можно тебя на пару минут? Надеюсь, вы нас извините?

Последняя фраза была адресована уже Николаю. Тот кивнул. И Мариша, недоумевая, что могло понадобиться от нее мужу, пошла следом за Смайлом. Оказавшись наедине с женой, Смайл схватил ее за руку и жарко прошептал:

— Что происходит, Мариша?

— Происходит? Ничего не происходит. Мы отвечаем на вопросы следователя.

— Да? А мне показалось, что это ты учиняешь ему свой собственный допрос!

— Я?

— Да! Ты! Спрашиваешь его о членах его семьи! Об обстоятельствах преступления!

— Что же в этом странного? Так уж получилось, что я тоже оказалась в этом замешанной.

— Ты ничего не знаешь! И не должна соваться в это дело!

На какое-то мгновение Мариша онемела от возмущения. А затем воскликнула:

— Да что ты такое говоришь? Ты сам понимаешь?! Как это не соваться?

Но Смайл лишь устало покачал головой:

— Мариша, ты себе не представляешь, как ты дорога мне! Я так сильно тебя люблю! Я просто не переживу, если с тобой или с нашим ребенком что-нибудь слу-чится.

— Да что может случиться? Все будет в порядке!

Но Смайл снова покачал головой:

— Если ты впутаешься в очередное расследование, я не буду иметь ни единой минуты спокойной. Я и раньше очень боялся за тебя, но теперь вас двое, и я боюсь в десять раз больше!

Мариша хотела указать мужу на некоторые странности в его математических расчетах, но внезапно почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы. Какой у нее милый муж! Какой заботливый! И как он ее любит! А она просто бессовестно его изводит. Конечно, она должна оставить все прочие дела и сосредоточиться на самом важном для нее деле — на появлении на свет новой жизни.

— Дорогой мой, я ничего не буду расследовать в этот раз! — горячо и искренне воскликнула Мариша.

Смайл моментально просиял:

— Обещаешь?

— Клянусь тебе! Твое спокойствие мне в тысячу раз дороже!

— Дорогая!

— Любимый!

Супруги бросились в объятия друг друга. А затем вернулись к Николаю и сухо проинформировали его, что больше сказать по поводу случившегося с его племянником ничего не могут. И просят оставить их в покое, потому что устали и нуждаются в отдыхе.